Текст книги "Поединок"
Автор книги: Александр Царинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Александр Царинский
Поединок
Детективный роман
1
Последний инструктаж
Шел июль 1957 года. В небольшом особняке за плотно занавешенными шторами горел свет. В кабинете находилось двое. Хозяин кабинета – низенький, полноватый, не по комплекции юркий полковник Мелест и его шеф из ЦРУ – высокий, очень худой, с ястребиным носом Джон Гарисон.
Гарисон сюда заехал на несколько минут. Хотел лично познакомиться с направляемым в Советский Союз агентом, уточнить детали предстоящей операции. Он сидел в кожаном кресле, скрестив длинные ноги, и курил сигарету. Мелест стоял у стола, не решаясь сесть.
– Докладывайте, полковник! – приказал Гарисон, вяло постукивая пальцами по подлокотнику кресла.
– В операции примут участие агент по кличке Спаситель, агент по кличке Сирена и агент по кличке Ураган. Спаситель и Сирена завербованы еще с войны бывшим нашим сотрудником Отто Грюнке и находятся в России, Альберт Кребб – местный. Ему только двадцать, но основная задача операции ляжет на его плечи.
– А не кажется вам, что тяжелая ноша сломает эти плечи?
– Молодые кости гибкие, – находчиво ответил Мелест и продолжил: – Операцию возглавит Спаситель. Специальной школы он не проходил, но калач тертый. Я рекомендовал вербовать пополнение на месте. При возникновении подозрений – вербованных уничтожать.
Мелест замолчал. Гарисон шлепнул по коже кресла ладонью.
– Еще раз напоминаю, полковник! Надоело слушать об успехах русской авиации. Микояны, Туполевы, Яковлевы должны усомниться в конструкциях своих машин. Задачу нужно выполнить так, чтобы катастрофы были частыми, чтобы ни один летчик не смог катапультироваться с падающего самолета. Все это поколеблет веру летного состава в надежность техники, отразится на психике, затормозит развитие авиации Советов. – Гарисон снова принялся постукивать по подлокотнику. Дым сигареты вился вокруг настольной лампы. – Доложите о Креббе поподробнее!
– Да, сэр!.. Альберт Кребб прошел весь курс нашей школы. Отличный спортсмен. Феноменальная память. Безукоризненно говорит по-русски и по-немецки. Хорошо знает английский. Выдержан. Тактичен. Сможет решительно убивать, если возникнет необходимость.
– Что ж, посмотрим на вашего питомца. Зовите!
Через минуту в кабинет вошел высокий светловолосый юноша с аккуратными усиками над тонкими губами. Он был широкоплеч, руки большие, длинные. Серый коверкотовый костюм с закругленными накладными карманами был тщательно отутюжен, но сидел на нем чуть мешковато.
Гарисон внимательно осмотрел агента и задал ему несколько вопросов на русском языке. Кребб безукоризненно чисто ответил.
– О’кей, дружище! Вы словно всю жизнь прожили в России, – не удержался от похвалы Гарисон. – Садитесь! Прошу, полковник!
Кребб сел, и Мелест не спеша стал давать указания:
– Итак, мистер Кребб, вы на пороге первой серьезной работы. На днях в Москве откроется фестиваль молодежи. Вы включены в список делегатов от ФРГ. Завтра в семь утра вылетаете в Бонн. Там вас встретит наш сотрудник Курт Штейберг. Он уже позаботился о ваших документах и поедет в Москву вместе с вами. В Москве находится наш агент мистер Лестер. Ваша задача – заменить его. Он вольется в состав немецкой делегации и вернется сюда, а вы должны будете растаять в толпе москвичей.
– Почему вы отзываете Лестера? – вмешался Гарисон.
– Мистер Лестер выполнил порученное задание и возвращается за вознаграждением. Будем надеяться, мистер Кребб, что ваша группа также отлично справится с предстоящим делом.
– Зачем предусмотрена замена? – спросил Кребб.
– Сколько гостей приехало, столько же и уедет. Теперь продолжу. На перроне Белорусского вокзала вас, Кребб, встретит агент Спаситель. Станет против тамбура вашего вагона. Узнаете его по приметам: ему за пятьдесят, тучноват, голова большая, лицо широкое. Серый костюм, вышитая украинская сорочка. Как только Спаситель вас увидит, он снимет светозащитные очки, протрет стекла и снова наденет. Вы тоже должны быть в очках. В ответ поправьте свои очки. Запомните этого человека. Вы поступаете в его распоряжение. Технику замены Лестера и дальнейших встреч со Спасителем вам объяснит в Бонне Штейберг. Все ясно?
Кребб кивнул. Ему хотелось быстрее покинуть этот кабинет.
– Немного о Лестере, – многозначительно ухмыльнулся Мелест, когда агент вышел. – Лестер трус. Финансировать балласт нет необходимости. Решили отозвать. При нем, – Мелест показал на дверь, за которой скрылся Кребб, – я не хотел об этом...
– Браво! Вы предусмотрительны, полковник! – Гарисон поднялся с кресла и зевнул. – Доброй ночи!
2
Прощай, училище!
Виктор Козырев уложил чемодан и окинул взглядом комнату. Неделю назад он расстался с казармой и поселился здесь. Поселился ради Иры. Сегодня последнее свидание с ней. Ночью он уедет в Уральск, а после отпуска, к новому месту службы – куда-то в Степняково.
До последней электрички на Москву оставалось четыре часа. На улице было еще светло, но на тускнеющем небе уже повисла дужка луны. Ирина его ждала у южных ворот стадиона. В свете уличного фонаря она показалась Виктору очень красивой. Это была уже не та озорная бесшабашная девчонка с темно-русыми косичками, какой он впервые увидел ее на стадионе два года назад. Виктор забил тогда три гола. После игры к нему подлетела девчонка с агатовыми глазами:
– Молодец, курсантик! Здорово играл. Только нос не задирай!
Сейчас под фонарем стояла совсем другая Ирина. Нежный овал смуглого лица, большие глаза, подкрашенные губы, волосы подобраны сзади в пучок, голубое шелковое платье...
Грустно было Ирине. За время знакомства с Виктором виделись мало. Курсантов отпускали в город не часто. Теперь он офицер. Мог бы побыть с ней подольше. Что тянет его в Уральск?
Медленно пошли к ее дому. Сели на любимую скамейку.
– Почему ты сегодня такая невеселая? – спросил Виктор.
– И вовсе нет, – ей хотелось произнести эти слова с вызовом, а получилось вяло, натянуто.
– Может быть, тебе нездоровится?
– Что ты?..
Разговор не получался. Виктор нежно обнял ее за плечи и легонько прижал к себе. К удивлению, она не сопротивлялась.
– Будешь мне писать? – спросила робко.
– А как же! – у него зачастило сердце. Так близко Ира допустила к себе впервые. – Да такую, как ты...
Она вдруг высвободилась из объятий, сама обняла его и неумело поцеловала. В ответ Виктор с такой силой прижал Ирину к себе, что та стала хлопать его ладошками по спине:
– Сумасшедший, буду кричать!
– Кричи! Никого не боюсь. – Хмельные от ласк, они еще долго просидели бы, целуясь, но их осветили автомобильные фары. Машина проехала. Ирина закрыла руками лицо.
– Ой, как стыдно. Они, наверное, все видели.
– Ну и пусть, – улыбнулся Виктор. Вспомнилось старое.
Как-то он получил увольнительную. Отыскал Ирину. Пошел ее провожать. Остановились у этой же калитки. Прощаясь, схватил Ирину за руку и грубовато потянул к себе.
– Тебя кто-нибудь целовал?
– Умнее ничего не придумал?
– Придумал. Возьму вот и поцелую.
– Только посмей.
И он посмел. Она ловко вывернулась и, влепив ему по щеке, скрылась за калиткой. «Ну, сюда я больше не ходок», – рассердился Виктор.
Они не виделись долго. Он уже подумал, что все кончилось, но однажды незнакомый мальчишка принес в раздевалку стадиона записку от Иры, Виктор ее сохранил...
– Ириш, помнишь?.. – он достал из кармана листок. В потемках не мог прочесть записку, процитировал по памяти: – «Витя! Я была неправа. Но даже большие чувства надо уметь сдерживать. Если простил, приходи сегодня к восьми вечера на наше местечко. Люблю. Ирина».
– Ах, вредный! Отдай! – девушка попыталась отнять листок, но Козырев зажал его в кулаке.
– Нет, Иринка! Эту записку я сохраню навсегда. Она будет моим талисманом. Ты правду ведь написала?
Ирина молча уткнулась ему в грудь.
А время бежало. Последний поцелуй...
– Я провожу тебя, Витя!
– Не надо. Страшно будет возвращаться одной.
Козырев шел не спеша. Времени до отправления электрички было достаточно. Ярче засветила луна, порывами налетал ветерок, в ночной тиши слышались слабые шорохи. Даже сверчки поутихли.
Раньше Виктор считал себя сиротой, но недавно его разыскала сестра матери, тетка Пелагея, и перевернула все его былое представление о собственном прошлом. Оказывается, он родом не из Казахстана, а из Полтавы. У Козырева была семья: отец, мать и брат. Отец – военный летчик, мать – учительница. В сорок первом, когда немцы стали подходить к Полтаве, отец усадил семью в эшелон и отправил на восток. На станции Коломак эшелон попал под бомбежку. Виктор находился в вагоне, а мать с братом на перроне. Поезд тронулся – и он остался без родителей.
О судьбе Виктора тетя долго ничего не знала. В конце прошлого года случайно встретила старую знакомую, ехавшую в сорок первом в одном вагоне с Козыревым. Она-то и рассказала, что малютку Витю довезли до Уральска, а там сдали в детдом. Мальчик оказался смышленным. Рассказал о своих родителях, кем работали, назвал фамилию. Ошибся в одном: ему шел пятый годик, а сказал, что уже пять.
В детдоме он закончил школу, стал хорошим футболистом. Свою воспитательницу полюбил, как родную мать. Пообещал, что только закончит училище, – первый визит в Уральск. Мог ли не сдержать слова? А Иринка ревнует. Думает, что у него там девушка.
Козырев медленно шел по дороге. Вспомнилась встреча с подполковником авиации – начальником отдела кадров какой-то части. Тот сознался, что страшный болельщик. Видел, как Козырев здорово играет в футбол. Слышал, что и баскетболист он хороший. Предложил поехать к ним в часть. Не очень-то хотелось Виктору забиваться в какое-то Степняково, по кадровик обещал помочь с квартирой. Надо забирать Ирину к себе.
А что, если это только увлечение? Да и у Ирины, может быть... Нет, нет! Ирка гордая. Никогда не написала бы «люблю», если бы... И он снова достал из кармана ее записку. Сзади громко засигналила автомашина. Нагнавшая его «Победа» резко затормозила.
– Не слышишь, что ли? – зло открыл дверку шофер-бородач. И тут же его лицо расплылось в доброжелательной улыбке. – А, футболист! Шагаешь-то куда? Садись, подвезу.
– Спасибо. Я дойду.
– Садись, садись. Денег не возьму.
Козырев без удовольствия открыл заднюю дверку и полез в «Победу». Машина быстро набрала скорость.
3
На новом месте
Начальник отдела кадров подполковник Владимир Сергеевич Сахаров писал проект приказа, когда в дверь несмело постучали. Вошли два офицера. Оба высокие, молодые, коренастые. Пехотинец, в котором Сахаров сразу узнал Козырева, был чисто выбрит, китель отутюженный, пуговицы надраены до блеска. Авиатор был сложен физически не хуже Козырева, но на его щеках пробивалась уже щетинка, костюм был чуть помят.
– Лейтенант Маркин прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы! – бойко доложил офицер-авиатор.
Доложил и Козырев. Подполковник предложил офицерам сесть.
– Зиночка! – крикнул Сахаров в открытую дверь смежной комнаты. – Принеси-ка личные дела лейтенантов Козырева и Маркина.
Козырев сидел напротив двери, видел, как девушка не спеша открыла дверку металлического шкафа и начала перебирать папки. Отобрала две, принесла начальнику.
– Спасибо, Зиночка! – поблагодарил Сахаров. Девушка неожиданно встретилась взглядом с Маркиным. Тот нагловато ей подмигнул. Сделав вид, что не заметил этого, Сахаров раскрыл папку.
– Итак, Маркин, вы окончили авиационное?
– Так точно! – вскочил со стула офицер-авиатор.
– Что мешало вам хорошо учиться? Не девушки ли?
Маркин молчал.
– Ну, ничего. Дело поправимое. Еще вопрос. У вас было взыскание за самовольную отлучку?
– Так точно! Часы подвели. Я плясал в самодеятельности. Как-то после концерта поехал провожать шефов. А часы, оказывается, у меня стояли. Вот на сорок минут и нахлопал самоволки.
– Значит – танцор? Это хорошо. Ну, а спортом увлекаетесь?
– Был чемпионом роты по домино, – сострил Маркин.
– Жаль, лейтенант. Вашему росту баскетболист позавидует. – Потом Сахаров обратился к Козыреву:
– Ну, с вами мы знакомы, лейтенант? Как отпуск провели?
– Неважно, товарищ подполковник! Бронхит в дороге подхватил. В Саратовский госпиталь вместо Уральска угодил. Вот справка.
– И нам не повезло. Проиграла наша «Стрела» позавчера... Что ж, лейтенант Маркин, пошлю вас в эскадрилью майора Кикнадзе. А вас, Козырев, в распоряжение майора Куценко, в батальон охраны.
Лейтенанты молодцевато отдали честь и вышли.
– Хорошо иметь знакомых начальников, – поддел Козырева Маркин, когда шли коридором. – Вам мило улыбаются, а тут...
– Перестань, Семен! – мягко оборвал Козырев. – Ты бы еще за юбку девчонку ухватил и замечаний тебе не делай.
– Понимаешь... Я и не хотел. Она как вошла, так и окосел. Хороша фифа! Надо будет подзаняться.
Интересный тип, подумал Козырев. Самоуверенный.
На улице офицеры распрощались и пошли в разные стороны.
Асфальтовая дорожка привела Козырева к длинным одноэтажным зданиям. В них размещались казармы. Майор Куценко – немолодой офицер со следами оспы на лице – встретил Козырева радушно:
– Присаживайтесь, – указал он на стул. – Давненько вас ждем. Офицеров в батальоне не хватает. Направлю вас в роту капитана Стрельникова. Процентов сорок личного состава подлежит демобилизации. Скоро примут присягу новички и пополнят взвод. Начинать, так сказать, с первоклашками – это хорошо. – Куценко сделал паузу и прошелся по кабинету. – Я, между прочим, тоже сын матушки-пехоты. Пришел в авиацию и думаю: «С чего же начинать? Хвосты самолетам заносить и то уметь надо». Но напрасно хандру на себя нагнал. И для нашего брата дел здесь много. Секретную технику нам охранять доверили. Самое серьезное внимание вопросам бдительности. А то, что солдат не придется учить ползать по-пластунски, а нажимать на караульную службу, думаю, не огорчит. Для устройства с жильем даю сутки? Хватит?
– Постараюсь уложиться.
Козырев вышел. Примерно в километре от закрытого гарнизона начинались четырехэтажные дома офицерского состава. Здесь находился и Дом офицеров. К его центральному входу, со ступеньками под мрамор и классическими колоннами, вела асфальтовая дорога, обсаженная тополями. За Домом офицеров – стадион, а дальше потянулись одноэтажные домишки старого Степняково.
Козыреву сильно хотелось есть. Зашел в Дом офицеров. Буфет здесь оказался приличным. Подкрепившись, разыскал бильярдную. Она размещалась в полуподвальном помещении. Навстречу вышел худощавый мужчина в поношенном костюме и кирзовых сапогах.
– Здравствуйте. Вы, видимо, маркер? Встречайте посетителя.
– От посетителей убытков не терпим, – грубовато ответил тот и протянул Козыреву худую руку. – Максим Никитович! А вообще, просто Никитычем зовут. Заходи, лейтенант, поиграть.
– Некогда пока. Квартиру надо найти.
– Квартиру?.. – Никитыч призадумался. – Могу адресок один подсказать. Ничего бабка. И комнатушка у нее приличная.
Домик старушки Козырев нашел быстро. Комнатой остался доволен. А четвертого сентября отправился на службу. Перед строем солдат, когда его представляли, держал себя непринужденно, но и строго. Понимал, что от того, как поведет себя с первых шагов, зависит многое.
4
Подозрительные цифры
Давно погасли в штабе огни и только два окна третьего этажа, глядящие в сторону аэродрома, золотились в темноте. Хозяин комнаты, оперативный работник особого отдела капитан Александр Васильевич Мельников, нервно ходил по кабинету. В конце августа перевели на другое место его начальника подполковника Охотина, а буквально через десяток дней полетели в эфир загадочные цифры. Москва обещала вскоре прислать замену, но пока приходилось во всем разбираться одному. А опыта у Мельникова, считай, никакого...
Александр Васильевич сел за стол и, подперев руками раздвоенный ямочкою подбородок, стал рассматривать цифры на двух блокнотных листках. Один листок у него давно, второй появился сегодня. Курчавые волосы легли колечками на смуглый лоб, глаза потемнели.
...В их авиационном гарнизоне кроме истребителей находился отряд транспортных самолетов. В ночь с третьего на четвертое сентября в сети перелетов дежурил радист второго класса младший сержант Листовский. Вылет транспортника, с которым он должен был держать связь, планировался на девять утра. Чтобы избегнуть осложнений, младший сержант начал готовить рацию заблаговременно и включил приемник без пятнадцати восемь. Собрался запросить сержанта Сомова, борт-радиста на транспортнике, но тут в приемнике послышались шорохи. На их волну подключился неизвестный передатчик. В эфир полетели три числа. Листовский схватил карандаш, однако передача тут же прекратилась. Успел записать лишь одно. Поразило то, что передача началась без позывных.
«Я вас не понял! Я вас не понял! Повторите», – на всякий случай выбил Листовский. Неизвестный «корреспондент» молчал.
Все это навело на недобрые мысли. В сети перелетов Листовский работал около двух лет. Рабочая волна всегда была чистой. И вот...
О принятой шифровке он немедленно доложил по команде. Начальник связи части майор Велихов, находившийся на аэродроме, тут же побежал к «семнадцатой» машине, уходившей на задание. Майор доверял Листовскому, но брало сомнение: «Не подшутил ли Сомов?»
Нет, Сомов не подшутил. Такими вещами не шутят. Майор отправился в особый отдел и показал Мельникову листок:
– Это число, к сожалению, из трех только одно, записал сегодня наш радист. На волне работал неизвестный передатчик.
– Вы пробовали расшифровать?
– Увы... – развел руками Велихов. – Нужен специальный ключ.
– Когда и как удалось запеленговать передатчик?
Майор доложил.
– Похоже, что это не шалость и передача, может быть, не последняя. Нужно засечь передатчик. Что посоветуете?
– Установить радиопеленгаторы, – ответил Велихов.
Вечером Мельников пригласил к себе Листовского.
– Не ошибаетесь, что передатчик работал недалеко?
– Никак нет! Фон звука был настолько сильным, что меня словно хлестало по ушам. Передача велась километрах в пятнадцати отсюда.
На следующий день радиопеленгаторы приступили к работе. В составы экипажей подобрали лучших специалистов. Шли дни, а неизвестный передатчик молчал. Обещанного вместо Охотина сотрудника тоже не было.
Пробежал сентябрь, перевалил за половину октябрь, заводская бригада закончила сборку поступивших в часть новых истребителей. Мельников стал подумывать, что Листовский принял передачу какого-то радиолюбителя. Но вот сегодня, 30 октября, ровно в 7.45 радиопеленгаторы снова засекли неизвестного. Опять в эфир полетели цифры. Они повторились дважды. Тут же позвонили Мельникову.
– Докладывает первый! Эфир!
– Координаты? – сразу загораясь, выпалил чекист.
– Лесной массив в трех километрах южнее Ерашево.
Александр Васильевич все понял. Местность у Ерашево действительно отличная для укрытия лазутчиков. Туда добрых полчаса езды. Вчера целый день моросил дождь и дорога скользкая. Успеют ли?
«Газик» стоял у подъезда штаба. В батальоне охраны взяли солдат. Все делалось быстро, но Мельникову казалось, что время летит еще быстрее. Он то и дело торопил шофера Гусева, хотя машина шла на предельной скорости и «газик» заносило на скользком грейдере, как сани.
Показался ерашевский лес. Автомашина свернула на узкую проселочную дорогу. Солдат Карамышева и Яковлева, сидящих в кузове с автоматами, то качало, то подбрасывало.
– Недавно здесь прошел какой-то ГАЗ-69, – сказал Гусев.
Александр Васильевич как раз тоже подумал об этом. На сырой дороге просматривалась свежая колея.
В излучине леса, заросшей порыжевшим бурьяном, колея делала петлю. Мельников приказал остановиться. Все вышли. Александр Васильевич прошел по следам проехавшей раньше машины. «Так... вот то место, где «газик» останавливался. Колея здесь больше вдавлена: трогаясь в обратный путь, машина пробуксовала». Стало ясно, что опоздали. Владелец передатчика наверняка знал, что пеленгаторы работают. Чтобы не попасться, поехал в Степняково через лес на Ерашево, потом окружным грейдером: Верхнесалтыково – Степняково.
Александр Васильевич не ошибся. «Газик» здесь останавливался именно с целью передать в эфир шифровку. От колеи тянулись следы. Человек был в резиновых литых сапогах с волнистой выделкой на подошвах. Сапоги примерно 41-го размера. Внимательно изучая отпечатки, Александр Васильевич заметил, что правый след глубже и виден весь, левый – помельче: отчетливо выделялась только часть левой ступни. Человек, видимо, хромал.
– Товарищ капитан, можно вас на минутку? – крикнул Гусев.
Мельников подошел к шоферу. Гусев сидел на корточках.
– А ведь мы с вами ошиблись. Не ГАЗ-69 прошел. Прошла «Победа» с «газовской» резиной на задних колесах. Вот посмотрите.
Мельников присел и увидел то, о чем говорил наблюдательный солдат. Здесь колея делала поворот, и следы задних колес не перекрыли передние. На голом грунте отпечатались «елочки» от «победовской» резины. Это надо было тщательно перепроверить соответствующими замерами и расчетами. Мельников тут же сделал слепки следов и поехали по колее «Победы». Она свернула в лес и вскоре выскочила на проселочную дорогу. Тут следы пропали. Машин и телег проехало немало. Предвиденье сбывалось: машина пошла на Степняково окружным путем.
...И вот вечер. Перед Мельниковым блокнотные листки с таинственными цифрами. Сегодняшняя шифровка имеет уже пять чисел. Москва сообщила, что «свой человек» будет на днях. Шифровками занимаются.
Александр Васильевич закурил и смял опустевшую пачку. Подошел к окну, прижался лбом к стеклу. Приятный холодок пошел по телу. Ну, что ж, «газовская» резина и сапоги – зацепка. Надо искать.
...Мельникова призвали в армию во время войны. Попал в авиацию. Едва закончил училище по курсу «УТ-2», как после гриппа стал появляться шум в ушах. Его направили в специальную школу оперативных работников. Мучайся вот теперь.
Александр Васильевич посмотрел через мутные стекла в темноту. По подоконнику шелестел дождь. На улице стелился туман. Даже не было видно огней самолетной стоянки. И тут – телефонный звонок.
– Саша! Может быть, на сегодня хватит? – это жена.
Александр Васильевич с досадой глянул на часы.
– Иду, Люся!
Вышел на улицу. По-прежнему моросил дождь. Хотелось отвлечься, но мысли навязчиво лезли в голову: «И четвертого сентября, и тридцатого октября передатчик начал работу в семь сорок пять. Использовалась «Победа» с задними колесами от ГАЗ-69. Радист носит сорок первый размер обуви, косолапит и, наверное, прихрамывает».
Примерно в то же время на окраине Садовой появился высокий мужчина в плащ-накидке. Он шел не спеша, изредка оглядываясь. Ни души. В облысевших деревьях шумел ветерок, из густого тумана сеялся дождь. Вот знакомый забор. Мужчина отсчитал в нем пятую доску. Еще раз убедившись, что улица пуста, пригнулся, просунул под доску руку, нащупал во дворе лист жести, прикрытый тонким слоем земли, и подсунул под него записку. В этой же доске дырочка. Вставил в нее согнутый гвоздь. Теперь хозяин дома будет знать, что в тайнике «почта».
Рано утром на крыльцо особняка по Садовой вышел плотный полнолицый человек в ватнике. Открыл ставни, прошелся вдоль забора. Гвоздь в доске увидел сразу. Чуть волнуясь, засунул руку в тайник, извлек записку. Вытолкнул гвоздь за забор.
Вскоре «депеша» была расшифрована: «Следы обнаружены. Уничтожьте резину задних колес. Сапоги будут сожжены».
По спине хозяина дома прошел холодок. «Молодец Кребб!» – поблагодарил он своего осведомителя и вспомнил, как в июле, во время фестиваля, выехал для встречи этого «парня из-за океана» в Москву, как помог ему проникнуть сюда в гарнизон.
Через пару часов отмытая от вчерашней грязи «Победа» стояла в новой «обувке», а «газовская» резина порезана на куски и закопана в землю.
