Текст книги "Поединок"
Автор книги: Александр Царинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
5
Гость из Москвы
Мельников дома читал газету, когда в дверь постучали. В прихожую вошел среднего роста мужчина в коричневом демисезонном пальто и в шапке. На вид ему было лет за пятьдесят. Александр Васильевич удивленно смотрел на незнакомца, а тот улыбнулся, сверкнув верхним рядом золотых зубов:
– Здравствуйте! Я из Москвы. Подполковник Волков. Можно просто Степан Герасимович.
– Мельников... – хозяин был растерян. – Наконец-то. Мне рассказывал о вас Охотин. Раздевайтесь, товарищ подполковник!
Из спальни вышла щупленькая, кареглазая женщина.
– Людмила Ивановна, – назвалась она.
– Люся, приготовь-ка нам чего-нибудь, – попросил жену Мельников и пригласил Волкова пройти в комнату.
– Думаю, догадываешься, Александр Васильевич, зачем я сюда прибыл? – начал гость. – Удалось расшифровать вторую шифровку. В первой, если код точный, только одно слово: «благополучие». Вражеская разведка пронюхала о поступлении в вашу часть новых истребителей. Группу по борьбе с вражеской агентурой поручено возглавить мне. С этого часа действуешь по моим указаниям. Прежде чем что-либо предпринимать, прошу посоветоваться. Договорились?
– Так точно!
– А теперь доложи о поиске «Победы» и резиновых сапог.
Александру Васильевичу хвастать было нечем. Сложность заключалась в том, что «Побед» только в Степняково, без близлежащих поселков, насчитывалось пятьдесят восемь. Под видом проверки противопожарной безопасности ходили по гаражам. «Газовской» резины не обнаружили ни на машинах, ни в гаражах. Ничего утешительного не дал и поиск сапог. 50 пар литых резиновых поступали в Степняково осенью прошлого года. Разве узнать, кто их раскупил? Кроме того, вражеский радист мог быть «птицей залетной». Сапоги покупал не здесь.
– Ну и что собираешься делать дальше? – спросил Волков.
Александр Васильевич развел руками:
– Кажется, враг разнюхал, что мы идем по следу.
– Если бы по следу, – поднялся со стула Волков. – Боюсь, что не ты, а они ходят по твоим следам. Их улики, покрышки и сапоги, вряд ли еще существуют. Противник слышит тебя, видит, а сам замаскирован. Чего греха таить, много есть беспечных людей. Ляпнул кто-то, где-то, что-то и... Ну, ладно, – досадливо поморщился Степан Герасимович. – Вот что лучше скажи. На твою жену можно положиться? Хочу сосватать ее в помощники.
– Как это? – непроизвольно вырвалось у Мельникова.
– Легенду с Охотиным одну подготовили. Давай обсудим.
Волков подсел к столу и не спеша стал выкладывать план:
– Я уже сказал, враги следят за каждым твоим шагом. Не обижайся, но в твоем лице они видят скорее летчика, чем контрразведчика. Отсутствие в гарнизоне опытного чекиста до некоторой степени развязывает им руки. Наша легенда на том и основана, что я должен начать здесь «службу» не как сотрудник госбезопасности. В вашей части освободилась должность начальника штаба. На это место я временно и прибыл. Что «временно» – известно только подполковнику Шилову и тебе. Вопрос согласован в верхах.
– Но при чем здесь Люся? – не удержался от вопроса Мельников.
– При том, что она явится звеном, связывающим тебя со мной. Объясняю. Наша главная задача – раскрыть вражескую агентуру. Для этого нам необходимо встречаться. Как это делать? Ну, раз, два ты можешь прийти ко мне. Я, как-никак, «начштаба». А постоянно?.. Вот здесь и отведена роль твоей жене. От Охотина я узнал, что девичья фамилия Люды – Волкова. Вот и решил стать ее дядей. Я – Волков. Она была Волковой. Люда уроженка Москвы. Я тоже почти всю жизнь в Москве. Повезло и в том, что ее родной дядя был офицер. Он, правда, в войну погиб, но сколько случаев, когда мертвые оказывались живыми. На правах «дяди» смогу быть у вас в гостях. Сможем без особых подозрений встречаться, так сказать, «не по службе» в штабе.
– Я вас понял. Что требуется от Люси?
– Одной-двум соседкам сообщить, что я ее дядя. Скажет с уха на ухо, узнают с угла на угол. Подробности обговорим.
Мельников с уважением оглядел усталого коллегу. Веснущатый лоб, пышные рыжие волосы зачесаны назад. Глаза то улыбающиеся, то вдруг строгие. На левой брови и у глаза шрамики.
– Каковы указания насчет дальнейших поисков радиста?
Волков помолчал. Понимал: неопытный Мельников видит в нем наставника и учителя. Надо дать совет. Но Степан Герасимович страшно не любил делиться тем, что еще неглубоко продумано. Заслуживало, например, внимания то, что передача велась в одни и те же часы и дни недели. Трудно поверить, что передающее лицо находится в Степняково с сентября, когда полетела в эфир первая шифровка. Ведь на чужой «Победе» он ездить с передатчиком не будет. Если же машина своя, о новой «Победе» автоинспекция знала бы. Прятаться с машиной в небольшом городе нелегко. На нее указали бы Мельникову. Но этого не случилось. Значит, скорее всего, вылез из «берлоги» законсервированный старый шпион. Значит, работа позволяет ему в этот день недели выезжать за город.
В комнату вошла с тарелками Люся. Вместе с ней – сероглазый мальчонка – вылитый отец. Он удивленно глядел на гостя.
– Толик, познакомься с дядей, – позвала Людмила Ивановна.
– Не хоцу. Он рызый.
Мельниковы покраснели, а Волков громко засмеялся.
– Извините, Степан Герасимович, ему только четыре. Он...
– Да что вы, Людочка, оправдываетесь? – перебил Волков. – В его годы и не такое выкидывают. Сдружимся, Толик, правда?
Вскоре мальчуган сидел на коленях гостя и уплетал вкусный московский бублик.
6
Неожиданное письмо
Над аэродромом свистел ветер, хлестал холодный ноябрьский дождь. Неприятно в такую погоду стоять в карауле, но что поделаешь – такова теперь была у Козырева служба. Находился в наряде и Маркин. Встретились они с Козыревым еще вечером, когда Семен, будучи дежурным по стоянке, зашел в караулку сдавать под охрану самолеты.
– Чего заскучал, Сеня? – спросил Козырев.
– А чему радоваться? Люди танцуют, а ты под дождем кисни.
Уже стемнело, когда Козырев сдал караул. Тут же зашел в дежурку к Семену пригласить его на танцы. Но Маркина не было. На вешалке висела лишь его непросохшая плащ-накидка. Семен ушел пораньше, так как собирался в командировку.
Перед танцами Козырев заглянул в бильярдную. На всех столах играли. В сумрачном помещении висел табачный дым. Маркер Никитыч сидел за своим столиком и хмуро посматривал в зал.
Вскоре вошел рыжеватый подполковник с капитаном из особого отдела. Мельникова Козырев знал, подполковника видел впервые. Догадался, что это новый начальник штаба. Слышал, будто он доводится родственником Мельникову.
– Давненько, капитан, не был у нас. Просьба твоя выполнена. Два новых комплекта шаров уже имеется, – поднялся маркер.
– Отлично, Никитыч! Только я их что-то не вижу.
– Знаешь, капитан! По правде сказать, не всем я их даю. Люд всякий бильярдную посещает. Вчерась, например, лейтенант прикомандированный играл. Ему только молотом в кузне орудовать. Кий начисто расклепал. Шар отколол. И смылся. Начальник Дома офицеров приказал новые шары только по документику давать.
– И с меня документ потребуешь?
– А что сделаешь? Знаю тебя хорошо, да другие что скажут?
Офицеры подошли к столу, где ожидал очереди Козырев.
– Выходит, вы не только баскетболом, а и бильярдом увлекаетесь? – спросил Мельников.
– Немного, – машинально вытянулся перед начальством Козырев.
В разговор вмешался подошедший Никитыч:
– Скромничает. Не верь, капитан! Всех высаживает.
Глаза у Мельникова азартно заблестели. Он любил сильных соперников. Как раз закончилась игра на крайнем столе.
– Пожалуйста, товарищ подполковник! Уступаю вам очередь, – вежливо сказал Козырев.
– Благодарю, лейтенант! Прихворнул я. Сыграй с капитаном.
Волкову действительно нездоровилось. Он зашел сюда ради знакомства. Вчера возобновили старый разговор с Мельниковым. Выяснилось, что Волков прав. «Кто-то, где-то, что-то» неосознанно сболтнул. Этими «кто-то» оказались солдаты Яковлев и Карамышев, выезжавшие с Мельниковым на место происшествия. В суете Александр Васильевич забыл их предупредить, и о своих чекистских «подвигах» они поделились с некоторыми сослуживцами.
Словом, основным виновником неудачи Мельников самокритично признал себя. Ценные улики, сапоги и покрышки, видимо, были уничтожены. Волков не упрекнул его, но заметил:
– Да, Александр Васильевич, длинный язык – это лестница, по которой в дом входит несчастье. Есть такая пословица.
Плохо было и другое. Вражеские агенты будут действовать осторожнее. Чуя кошку, мыши боятся вылезти из норки. А надо выманить их оттуда. И Волков решил, что Мельникову, как в былые времена, следует чаще появляться в общественных местах, меньше мотаться по объектам, будто ничего серьезного он не заподозрил. Так после длительного перерыва Александр Васильевич появился в бильярдной.
Оставив Мельникова с Козыревым за игрой, Волков ушел в гостиницу, где занимал номер. Его знобило, усилилась головная боль.
Никитыч был прав. В лице Козырева Александр Васильевич встретил достойного соперника. Первую партию он сравнительно легко выиграл у Мельникова. Но за бильярдным столом чекист терпел поражения редко. Отвлекся от дум, стал играть аккуратнее и... победил. Пришлось играть контровую. Эту игру Мельников выиграл увереннее.
– Может быть, еще сыграем? – предложил он Козыреву.
– С удовольствием, но я на танцы настроился.
– Молчу. Был в вашем возрасте.
Собрав шары, офицеры направились к столу Никитыча. Маркер проверил каждый шар и отдал Александру Васильевичу удостоверение личности. Вместе с Козыревым пошли к танцевальному фойе.
Танцы были в разгаре. Оркестр играл «Амурские волны». Мельникову вспомнился тихий летний вечер и парк. Благоухают цветы, шуршат листвою молодые липы. Танцплощадка пестрит от женских нарядов. Как сейчас, плыли те же «Амурские волны». Семь лет они вместе с Людмилой Ивановной, а кажется, что тот первый вальс звучал для них вчера. Александр Васильевич с завистью посмотрел на Козырева. Высок. Плечи крутые, крепкие. Такие парни, должно быть, нравятся девушкам.
– Вы о чем-то размечтались? – нарушил молчание Козырев.
– Да так... Лирическое настроение нахлынуло.
– Пойдемте потанцуем.
– Нет, Козырев! Без жены неудобно. А где ваша девушка?
Козырев ответить не успел: увидел Зиночку. Оркестр умолк, и она, сияющая, шла с Маркиным к ним. «Так вот он почему сюда рвался?» – подумал Александр Васильевич.
Зину Мельников знал хорошо. Тихая. Застенчивая. Любит людей смелых, волевых. Ее идеал – человек подвига. Видимо, поэтому и не найдет себе подходящего хлопца. Она остановилась перед Козыревым смущенная, будто загипнотизированная.
– Ой, здравствуйте, Александр Васильевич! Я и не заметила.
– Куда уж репей заметить, коль рядом пион расцвел.
Мельниковская шутка огнем обожгла Семена:
– Кстати, не одна Б-буланова от пехоты без ума, – с издевкой сказал Маркин. – Непонятно, п-почему ты свой адрес от прежней любви скрыл? – Семен вынул из кармана сложенный вдвое конверт, расправил и протянул растерявшемуся Козыреву. В нижней части конверта Мельников машинально прочел: «...Жаровой Ирине». И сразу Маркин стал ему противен. Не любил Александр Васильевич людей, которые пакостили. Зина тоже расстроилась. С неохотой пошла танцевать с Маркиным.
– Письмо действительно от вашей девушки? – спросил Мельников.
– Да. Нравилась когда-то, – Козырев только сейчас запрятал конверт.
– Ну, что ж, до свиданья, лейтенант!
– До свиданья, товарищ капитан! Так вышло... Даже неудобно.
– Ничего. В молодости все бывает. Только не запутайся.
Закончился танец, и Зина быстро пошла в раздевалку. За нею спешил Семен. Что-то ей говорил. На улицу Козырев вышел следом за ними. Падали на подмороженную землю снежинки, шуршали под ногами пожухлые листья. Козырев прибавил шаг. Он слышал, как Семен пытался завязать с девушкой разговор:
– Что же вам привезти из Ленинграда? – допытывался Маркин.
Козырев не сдержался:
– Совесть себе! Подленький ты человек! – Он чувствовал, что погорячился, но отступать было поздно. Оборвала Зина:
– Прежде чем судить о нравственности других, надо заглянуть в свою душонку.
– Зина...
– Хватит. Поспешите, Козырев, вы еще успеете на автобус!
Недолго продолжалось блаженство и для Семена. Едва Козырев поотстал, Зина резко повернула лицо к Маркину.
– И вы хороши!.. Не провожайте меня. Так может сделать только, только... – круто повернулась и вдруг побежала.
Маркин долго стоял на дороге. С хмурого неба сыпал крупный снег. Было обидно. Но ему нравилась Зиночка. Ох, как нравилась! Посмотрел на часы. Скоро десять. Поплелся в ресторан.
Было почти одиннадцать, а Козырев не ложился. Взволновало письмо Ирины. Решал, что делать, перед глазами стояла Зина.
Еще раз перечитал письмо и прошелся по комнате. Да, нужно срочно ответить. Вырвал из тетради лист бумаги.
Утром он перепечатал письмо на машинке и отправил Ирине.
7
Катастрофа
Едва забрезжил рассвет, капитан Шевцов был уже на ногах. Сегодня предстоял вылет на новом истребителе. Ему первому доверили этот ответственный полет.
Чтобы не разбудить жену и дочь, Шевцов на носках подошел к окну и всмотрелся в редеющую темноту. На улице не то туман, не то еще не рассвело. Отошел от окна, и начал собираться.
– Ни пуха ни пера, Леша! Будь осторожен, – беспокойно прошептала с постели жена. И так всякий раз, отправляя его в полеты.
Шевцов поцеловал ее и вышел из комнаты. Деревья густо покрылись иглами инея. Видимость скверная.
Получив «добро» на вылет у врача, Шевцов поднялся на третий этаж, где располагались синоптики.
– Ох и туманище! Как прогноз?
– Через час туман рассеется, – ответил лейтенант-синоптик.
Его уверенный тон поднял настроение Шевцова. Вместе с лейтенантом подошел к окну. На улице уже было светло. Туман поредел. С высоты третьего этажа видимость не так уж плоха.
Шевцов спустился вниз и пошел к самолету. У караульного помещения встретился Маркин. Семен был дежурным по стоянке. Это удивило Шевцова. Маркин только позавчера вернулся из Ленинграда и сегодня, как будто бы, не должен дежурить.
– Жаль, что вы в наряде, – ответил на приветствие Маркина Шевцов. – Сегодня вечером я собирался с вами побеседовать.
Семен хмуро опустил голову. Беседа с парторгом эскадрильи не сулила приятного.
...Перед командировкой в Ленинград, расстроенный холодным отношением Зиночки, Маркин пошел в ресторан. Прилично выпил. Его забрал патруль. Утром чуть не опоздал на самолет. Майор Кикнадзе взыскание не наложил. Сказал, что разберется и после возвращения строго накажет. Позавчера объявил строгий выговор. И вот Шевцов.
– Жаль, – повторил Шевцов. – Придется перенести нашу беседу. Кстати, вы за себя дежурите?
– Мы с техником-лейтенантом Прокудиным числами поменялись. Его жену позавчера в роддом положили.
– Похвально, что пошли товарищу навстречу. Побеседуем завтра.
Обидно было Шевцову. Давно в эскадрильи не было нарушений воинской дисциплины. Размышляя, не заметил, как подошел к самолету. Механики вытянулись у киля, а техник, старший техник-лейтенант Авдеенков, доложил, что истребитель к полету подготовлен.
Сопровождаемый техником, летчик пошел осматривать самолет. Проверил заправку топливом и собрался влезть в кабину посмотреть по приборам зарядку газами, но тут подъехал «газик» командира части. С полковником Шиловым приехал новый начальник штаба подполковник Волков.
Пока Шилов беседовал с летчиком, Волков подошел к Авдеенкову.
– Лично принимали самолет от дежурного по стоянке?
– Так точно! Все в порядке, товарищ подполковник!
Авдеенкова Степан Герасимович знал только по документам да отзывам Мельникова и начальства. Мнение одно: надежный! Лучший техник части. Конечно, он готовил самолет добросовестно, но в расшифрованной радиопередаче прямо сказано: «Вылет нового самолета планируется в декабре». Не задумана ли диверсия?
Степан Герасимович подошел к Шилову. Тот отдал команду Авдеенкову открыть лючки, и все вместе повторно осмотрели самолет. Заглядывал и Волков. Зрение и слух были напряжены до предела. Нет, не жгуты электропроводки и тяги рулевого управления привлекали внимание чекиста. Его беспокоило другое: не побывала ли здесь чужая рука? Да, неспокойно было на душе у Степана Герасимовича. Одно утешало: пломбы целые! Самолеты, вроде, охранялись надежно.
Прогноз метеослужбы оправдался. Туман вскоре исчез, и Шевцову разрешили вылет.
– Ландыш! Я – тридцать второй! Прошу разрешить запуск!
– Запуск разрешаю! – ответил Шевцову командный пункт, и пронзительный рев турбины огласил аэродром. Словно удивляясь внезапному шуму, из-за дальних карагачей выползло холодное солнце. Слегка вздрогнув, самолет порулил по бетонке.
Вот и взлетная полоса. Короткая остановка. Мощный гул двигателя, и истребитель стремительно мчится вперед. Вот он оторвался от земли и стрелой пошел ввысь.
Установив обороты турбины на заданный режим, Шевцов внимательно посматривает на приборы. Высота быстро растет. Новый истребитель уже на целый километр выше практического потолка старого «собрата». И это не предел. А кругом голубизна. Бескрайняя и волнующая.
– Тридцать второй! Я – Ландыш! Какие замечания?
– Все отлично! – коротко рапортует Шевцов и плавно переводит истребитель в горизонтальный полет.
– Ландыш! Я – тридцать второй! Достиг потолка.
– Как самочувствие?
– Отличное!
– Действуйте по заданию! – передает руководитель полетов.
Искусно пилотируя, Шевцов проверяет устойчивую работу двигателя и его температурные режимы. Все в норме.
– Тридцать второй! Вы 30 минут в воздухе. Идите на посадку!
– Вас понял. Перехожу на снижение.
Летчик плавно убирает газ и слегка отжимает ручку управления. И вдруг резкая резь в сердце. Самолет круто идет вниз.
Ненормальное снижение истребителя тут же засек радиолокатор.
– Почему так быстро снижаетесь?
Летчик не отвечал.
Полковник Шилов и Волков тревожно переглянулись. Динамик зловеще молчал. По-прежнему светило солнце, и яркие лучи проникали через широкое, во всю стену, окно командного пункта. Оно подкрасило угрюмые лица офицеров в бледно-розовый цвет.
Место падения самолета удалось разыскать только через несколько часов. Истребитель врезался глубоко в землю, разбросав по сторонам обгоревшие обломки. На место катастрофы прибыли полковник Шилов, подполковник Волков и капитан Мельников. Лицо у Александра Васильевича бледное, в глазах недоумение. Степан Герасимович внешне спокоен, но мысли, одна сменяя другую, буравят мозг: «Что произошло? Отказал двигатель?.. Летчик передал бы по радио. Одновременно нарушилась связь? Шевцов мог катапультироваться. Отказало и катапультное устройство?.. Не могли вражеские агенты проделать весь этот расчетливый комплекс диверсий в короткое время и так незаметно».
Резкий крик заставил Волкова повернуться. Метрах в двадцати от обугленной воронки сидел на корточках майор Кикнадзе.
– Смотри! Смотри!.. Рука... Алексея рука. Погиб Алеша.
Все окружили командира эскадрильи. На кочке, перепачканная кровью, копотью и землей, лежала кисть руки Шевцова. Каким-то чудом ее выбросило сюда. Воцарилась тягостная тишина.
– Не доработали машину, – услышал Волков чей-то шепот.
Так вот в чем дело, мелькнула догадка. Если катастрофа – дело рук врага, значит, одна из его задач: посеять в души летчиков недоверие к технике. Но как разобраться, замешан ли тут враг?
С момента взлета истребителя Волков с полковником Шиловым все время находились на командном пункте. Жалоб на машину от летчика не поступало. Выходит, действительно – враг. Но как ему удалось совершить катастрофу? Заложил мину?.. Взрыв по рации услышали бы. А не отравлен ли Шевцов?..
Эта мысль не давала покоя. Но как проверить ее? Тело Шевцова раздроблено на куски да и те обгорели, перемешались с землей. Их надо еще найти. И все же эту версию следовало проверить.
Волков подозвал Мельникова и дал указание, что сделать.
– Особенно точно установи, где был и с кем встречался Шевцов вчера вечером и сегодня утром?
От внезапного прикосновения к плечу Волков содрогнулся.
– Поедем, Степан Герасимович! Наше присутствие теперь беде не поможет, – тихо сказал полковник Шилов.
Волков кивнул. Только сейчас он ощутил, как озябли ноги. Еще раз окинул взглядом место катастрофы. Увидел Авдеенкова. Техник стоял без шапки у самой воронки. Посинелые губы дрожали.
– Говорите, проверили все до винтика?
– Да я за дитем родным так не глядел, как за этой машиной.
Степан Герасимович пошел к «газику».
– Что вы думаете о причине катастрофы? – спросил Шилов.
Волков пожал плечами:
– Что думаю?.. Верно, черт возьми, сказано: не доглядишь оком – заплатишь боком.
Обогнув овражек, «газик» махнул по целине к виднеющимся вдали постройкам. Низко над степью висело малиновое солнце.
