Текст книги "Мореход (СИ)"

Автор книги: Александр Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

   – Мы с вами, господин, – тихо сказала она без каких-либо эмоций и добавила, – мы всегда будем с вами.

   Ни в день нашего прибытия, ни в два последующих, никакие люди в степи так и не появились. За это время народ успел отлично вымыться и устроить грандиозную постирушку, а затем просто отдыхал. Лично я пребывал в некотором волнении но, к счастью, ныне покойный пленник не обманул, к озеру караван прибыл почти точно по расписанию: за день до новолуния.

   Расстояние до их лагеря было четырнадцать с половиной километров, поэтому даже при полном приближении видеокамеры, отчётливо рассмотреть лица не удалось. Между тем, наличие пятнадцати санных арб и, соответственно, пятнадцати ездовых, а также двадцати одного всадника полностью соответствовало полученной от пленника информации. Будем надеяться, что никто другой кроме Хондара с таким большим караваном здесь не ходит.

   Орда степняков, численностью до сотни всадников, и ещё столько же заводных лошадей появилась лишь через два дня к вечеру. Они пришли с юго-восточного направления, и стали лагерем в километре от озера. Сразу же по нескольку человек с одной и другой стороны поскакали навстречу друг другу. Они спешились и минут двадцать о чём-то говорили, затем в долине зажглись костры, которые в спустившейся ночи перед невооруженным взглядом вспыхивали, как далёкие маленькие светлячки.

   Мой молодой организм любил поспать подольше, этому не помешало даже напряжённое ожидание последних дней и мысли о предстоящем бое. Казалось, лишь только что закрыл глаза, а в ушах уже слышится "кхе-кхе" деда Котяя. На сей раз он не матерился во всю глотку и не орал, как недорезанный, однако побудка прошла оперативно и без суеты. Народ был собран и готов к предстоящему бою.

   В долине тоже зашевелились с рассветом, сначала со стоянки снялись степняки, а затем и караван построился длинной змеёй и направился к подножью горы. Приближался момент финальной операции нашего нынешнего похода, и вот-вот она должна войти в завершающую стадию. Лагос предлагал перед боем наших лошадей из лагеря убрать, перегнать повыше, чтобы при приближении лошадей врага они друг друга не услышали. Но воспротивился дед Котяй, посчитал эту меру излишней, всех убедив, что исходя из нашего господствующего положения на местности и направления ветра, дующего поперёк тропы, лошади начнут ржать, когда уже будет поздно, когда болты и стрелы полетят навстречу врагу.

   Караван противника преодолел оставшуюся часть долины и вышел на тропу, ведущую в горы. Теперь на щитке-мониторе тактического шлема, вражеские лица можно было рассмотреть в деталях, и то, что в авангарде на мохнатой степной лошадке сидел Хондар, ни у меня, ни у Иланы не вызывало никакого сомнения. Восемь километров они будут подниматься не менее трёх часов, так что время позволяло обиходить лошадей и скотину, а так же позавтракать самим. Грели воду и готовили пищу ещё затемно, так как разжигать угольные жаровни, несмотря на их бездымное горение, средь бела дня не рисковали.

   Ждать и догонять – труднее всего, но развязка наступит вот-вот, совсем скоро. Стрелковые позиции и сектора обстрела персонально каждому воину были определены заблаговременно. Принять участие в бою хотел даже Жок, но я его шуганул к маме, зато Хуа, в хладнокровии, собранности и умении которого больше не сомневался, опять вручили арбалет Иланы. Она же с рейлганом в руках заняла позицию на левом фланге, получив задачу запереть тылы и пресечь любую попытку побега противника вниз по тропе.

   Невосполнимый боезапас, а в равной степени и ёмкости оружейных аккумуляторов, таяли, как снег у жаровни. За время путешествия, например, сто двенадцать снарядов к рейлгану и двадцать две иглы к игольнику, словно бык языком слизал. Но я нисколько не жалею, как средство достижения базисной цели моё высокотехнологичное оружие свою задачу выполняет качественно и в полном объёме. Сейчас даже по самым приближенным подсчетам на каждый затраченный снаряд приходится сорок золотых монет чистой прибыли. И это ещё не вечер, вон снизу приближается не менее интересный объект пополнения бюджета. Поэтому надеюсь, что к концу путешествия этот показатель значительно возрастёт.

   – Рэд, их голова в трёхстах двадцати метрах, – раздался в наушниках голос Иланы, они с Гитой и Карой удобно устроились, лёжа на попонах и овчинных мешках у дальней скалы, периодически выглядывая на тропу, – В авангарде девять человек, вдоль колоны шесть и шесть в арьергарде. За хвост не беспокойся, я его сама отсеку.

   – Принято, – ответил ей, – Хвост рубишь сама, а нам оставляешь девять воинов авангарда, плюс шестерых – вдоль колоны и пятнадцать ездовых, так?

   – Здесь девочки утверждают, что можешь вычеркнуть ещё двух крайних ездовых, – добавила она.

   – Принято, – я встал со своей попоны, на которой сидел в кругу наших воинов, и кивнул Хуа, – Будешь рядом со мной. Понял?

   – Понял, господин, – ответил он, прижимая к груди арбалет Иланы.

   – Напоминаю ещё раз тактику боя! Вышли на позиции и, не высовываясь, наблюдайте за моей левой рукой. Как только я взмахнул, вы приподнялись над камнями, нашли в своём секторе всадника, прицелились и выстрелили. На это вы затратите не более четырёх ударов сердца, затем перезарядились и добиваете всадников следующего правого сектора без команды. Это в том случае, если кто-то из ваших соседей промажет.

   – С пяти десятков шангов кто промажет? У нас нет таких, – зашумели со всех сторон.

   – И лишь потом бьёте ездовых, – продолжил, не обращая внимания на возмущённо-хвалебное бормотание окружающих, – После этого Илана с обеими воительницами, Лагос, Лудан и Руз перезаряжаются и остаются на месте контролировать территорию. Все остальные – на зачистку. Всё ясно?

   – Ясно, ясно, – заговорили вокруг.

   – Тогда всё, парни, по местам.

   Площадка – территория нашей дислокации, была отделена от тропы невысокой каменной грядой и для организации засады оказалась местом вполне подходящим. Её единственный недостаток это то, что по фронту она вполовину короче, чем приблизительная длина вражеского каравана, поэтому стрелковая позиция Иланы была устроена в ста метрах от крайней левофланговой позиции нашего арбалетчика, на возвышающейся над тропой скале.

   – Рэд, голова колоны проходит мимо меня, – прошептала она, – Хондар едет вторым.

   – Принято, вижу.

   Они втянулись в зону засады более, чем на половину, когда после порыва ветра, жеребец самого переднего всадника запрял ушами, повернул голову в нашу сторону и протяжно заржал. Из нашего лагеря ему стала вторить какая-то несдержанная кобылка степнячка. То, что они немного не дошли до намеченного мною места атаки, это плохо, но хорошо то, что они остановились.

   Что делалось в арьергарде, не видел, но в авангарде воины противника были опытны и под крики "Засада! Засада!" сразу же схватились за оружие, а пятеро лучников, в том числе и Хондар, стали быстро натягивать тетиву и готовить луки к бою. Медлить было нельзя, счёт пошёл на секунды, и я решительно взмахнул рукой, отдельно продублировав команду для Иланы:

   – Огонь!

   С момента подъёма на эту площадку мы снаружи нигде не топтались и внешний вид припорошенной снегом тропы не нарушали, но упражнением "встать из-за камней – определить объект поражения – прицелиться – имитировать выстрел", Лагос всех задолбал. Данный тактический приём за прошедшие два дня был отработан несколькими сотнями тренировок, поэтому нет ничего удивительного, что оба болта каждого из пятнадцати арбалетов нашли свои цели. У кого более удачно, у кого менее, но я попал именно туда, куда целился: переднему всаднику в грудь, а Хондару в живот, при этом пришив ему болтом и правую руку.

   – Илана? – позвал её после того, как в наушниках услышал её длинный прерывистый выдох.

   – Рэд, всех шестерых всадников и двоих, нет, четверых ездовых свалили в снег, – ответила она, – Двое крайних ездовых упали на тыльную сторону, их не видно, но они, похоже, ранены не смертельно.

   – Ничего страшного, сейчас зачистим, но вы молодцы!

   Перезарядив арбалет, оставил его сидевшему рядом со мной Рузу, младшему из внуков деда Котяя, открыл лицевой щиток и воскликнул:

   – Вперёд, на зачистку!

   Скальная гряда была обрывиста, и с неё так просто не спрыгнешь. Нужно было идти сто пятьдесят метров к выходу через ущелье, а затем метров двести возвращаться по тропе. Никто из парней, кроме меня, своих арбалетов не оставили, а разбившись попарно, следовали за мной. О тактике действия пары ранее не слышал даже Лагос, это уже я их обучил, теперь все прекрасно знали приёмы подхода к объекту, а так же кто из них стреляет-режет-колит, а кто прикрывает спину и контролирует обстановку. Лично моей напарницей была Кара (куда от неё сейчас денешься), а с некоторых пор стал обучать и Хуа.

   Первый "вражина", как говорит Лагос, свалился с нервно топчущейся лошади, зацепившись унтом за стремя. Так и лежал на снегу с одной задранной вверх ногой, пробитой грудью и застывшей печатью смерти в открытых глазах.

   – Идите вперёд, – кивнул остальным воинам и остановился у раненного, лошадь которого отбежала в сторону, – Это мой клиент.

   Да, это был Хондар. Понурив голову и прижав руки к животу, он сидел в кругу багрово-чёрного снега, а заметив мои обшитые кожей ватиновые унты, хрипло застонал, медленно поднял голову и уставился сощуренными глазами. Болезненная маска на лице слегка разгладилась, глаза расширились, и в них появилось узнавание.

   – Ты, – тихо сказал он, – Я знал, что это ты.

   – Зачем? – спросил у него.

   Его ресницы устало прикрылись, он помолчал с минуту, криво усмехнулся и сказал:

   – Чужие здесь не ходят, вас гарантированно должны были убить дикари, не одни, так другие.

   – Или третьи, – перебил его.

   – Или третьи, – согласился он, и вяло пожал плечами, – Зачем же добру пропадать?

   – Ладно, меня ты посчитал несостоятельным, а других торговцев, зачем убивал?

   – Арнос рассказал?

   – Да, перед смертью.

   – Ну, я же сказал, в этих лесах живут мои должники, мои! – хрипло воскликнул он и закашлялся, – И чужакам здесь не место.

   – Мой дедушка когда-то говорил, что жадным нужно быть в меру, иначе подавишься.

   – Умный у тебя дедушка, – сказал и отвёл взгляд куда-то в сторону, видимо на Хуа, затем пробормотал, – Кто бы мог подумать, сопляки обыкновенные.

   Я уже сожалел, что не убил его изначально. Ну что эта беспринципная мразь мне могла умного сказать, чего не знал раньше? И зачем мне слушать весь этот бред? Уже было хотел его кончить, как он вдруг спросил:

   – На прошлой докаде – шестьдесят два воина из орды Духана, тоже твоя работа?

   – Да, напали на нас какие-то бандиты, шестьдесят два остались лежать на снегу.

   – Но как, это просто невозможно, у них был один из сильнейших шаманов степи? – Хондар заинтересованно поднял глаза.

   – Был, но теперь его скальп и череп находится в походном мешке моей шаманки.

   – Вот оно в чём дело, значит, у тебя есть шаманка и она сильнее его, теперь мне всё понятно, – тихо констатировал он и посмотрел на свои окровавленные руки, – Значит, меня она сможет вылечить.

   – Она не захочет, – отрицательно покачал головой.

   – У меня много денег, я заплачу.

   – Теперь они и так мои, – окинул взглядом замерший караван.

   – Нет, ты не понял, я очень богат, в этих арбах нет и десятой части моих капиталов, – он посмотрел на меня с надеждой, – двадцать тысяч золотом дам тебе и двадцать тысяч шаманке.

   – Заманчивое предложение, но следуя наставлениям своих самых больших авторитетов – папы и дедушки, в одном куске я вижу кол, который станет поперёк горла, а во втором крючок, с которого не спрыгнешь, – повернулся к своему слуге и сказал на хиндском языке, – Его нужно добить и раздеть догола, сумеешь?

   – Эй, эй! – раненный враг хрипло закричал, видно этот язык он тоже знал прекрасно.

   Хуа не говоря ни слова, переложил арбалет на локтевой изгиб левой руки, а правой выхватил нож, решительно шагнул вперёд и махом снизу вверх, с поворотом плеча, всадил его в подбородок Хондара. Тот опрокинулся на снег и умер мгновенно. Не вытаскивая клинок, парень приступил к расстёгиванию доспеха и раздевания трупа.

   – Хуа, одежду прощупай на предмет бумаг, ценностей и любых других металлов, потом мы её сожжем.

   – Как сожжём? – он посмотрел на меня широко открытыми глазами, – Это такое красивое богатство мы сожжём?! Как можно, господин?

   – Ты слышал только что о наставлениях моего дедушки? Как он говорил?

   – Слышал, господин, – понуро сказал мальчишка, – Он говорил, что шибко жадный может подавиться.

   – Вот-вот, нам совершенно не нужно, чтобы кто-либо увидел знакомое барахло, а затем связал нас с исчезновением каравана Хондара. Слишком много чего придётся доказывать и слишком долго отмываться.

   – Ой, волы! Какие молодые и крепкие волы, – причитал дед Котяй, когда освобождённых от хомутов животных прогоняли назад в долину.

   Мы поднимались всё выше в горы, а внизу за нашей спиной стояла огромная стена огня. Пятнадцать арб с комплектом колёс, сто двадцать пятиамфорных бочек и тридцать одно седло (в том числе десять самых первых трофейных), а так же немалая кучка разной одежды и обуви – всё это немалое богатство было стянуто к низине у горного ручья, полито нефтью и сожжено.

   К такому варварскому уничтожению ценностей отношение было неоднозначным, буквально каждый из нас не единожды оглянулся, и в людских глазах наряду с отражением полыхающего костра, отсвечивались блики сожаления. Даже у воительниц, на что уже невозмутимые создания. Но, к счастью, к моим требованиям народ отнёсся с пониманием. Надеюсь, что выгоревшие следы нежелательных свидетельств выгорят дотла, затем их притрусит снегом, а весной, в период его таяния, ручей вспучится и смоет в пропасть как оставшийся пепел, так и воспоминания о самом Хондаре. На периферии моего сознания вертелась мысль о будущей несдержанности чьего-то языка, но Илана уверенна, что ни эта история, ни её подоплёка достоянием не только широкой общественности, но и недружественных элементов не станет никогда.

   Как-то, будучи на Земле, летали с папой в Альпы ловить в озере форель. Уж не знаю, как природа шутит, но с одной стороны горного хребта – зима и мороз, а за перевалом внизу – весенний зелёный луг и белые эдельвейсы. Нельзя сказать, что на такой высоте и здесь было так же тепло, но сразу же за перевалом температура воздуха резко повысилась, а снег исчез полностью. "Переобув" арбы, мы покатили дальше, к вечеру добравшись до памятного места боя с каторжниками хардлингцами.

   Обклёванные птицами и объеденные червями головы превратились в оскаленные черепа, в некоторых из них нижние челюсти отвалились и валялись внизу на камнях. Оторванный от арбы задний борт с надписью тоже стоял на месте. Здесь же мы и остановились, решив дать два дня роздыху волам, лошадям и людям, а так же более основательно разобраться с добытыми трофеями.

   Двадцать один комплект по местным меркам хорошей брони и вооружения, снятые с воинов-всадников, а так же кожаные доспехи и кое-какое оружие ездовых, решил в империю с собой не тащить. Коль принято решение о повторном походе торгового каравана в будущем, то есть, уже в этом году, то лучше уж смажем его жиром и спрячем в скальной пещерке, в том месте, где когда-то Жок прятался от хардлингцев. Мы с Лагосом обсчитали и оценили его по средним приёмочным ценам оружейников Андрогорна, получилось триста девяносто два зеола, кои вписали в общую сумму, подлежащей распределению, в соответствии с долевым участием каждого воина. Ранее долей было двадцать три, теперь стало двадцать шесть, по одной выделили воительницам и полдоли Хуа, а так же полдоли добавили командиру отделения Риносу. Несмотря на некоторые им допущенные косяки, службу он организовал исправно.

   По большому счёту, воительницы заслужили гораздо большего но, во-первых, мы спасли их жизни, а это чего-то стоит и, во-вторых, договор есть договор. А на поощрении Хуа старики настояли сами, без моей подсказки.

   – Молодец мальчишка, добрый шкуродёр растёт, – говорил Лагос, – Правда, вся его добыча принадлежит тебе, Рэд, он твой слуга...

   – Не переживай, я его не обижу.

   На сей раз ценностей в трофеи попалось сказочно много. Полученные противником от продажи парсийских скакунов пятьсот четыре хинданских золотых монеты, что соответствует четыремстам двадцати зеолам, на фоне кучи великолепных мехов, выглядели, как медная мелочь. Все шкурки были рассортированы и плотно упакованы, но под чутким руководством Лагоса, Ханна со своими девчонками и Жоком всё пересчитали и сверили с записями Хондара, свитки которых нашли в его седельной сумке.

   Нужно отметить, что бывший хозяин товара дела вёл аккуратно и скрупулёзно. Каждая шкурка была помечена мелом, вписана в список, и оценена, правда, даже на мой неопытный взгляд цена, сравнительно с андрагорской была сильно занижена, как минимум на треть. Кстати, на отдельном свитке был выполнен расчёт отчисления двух десятин и распределения долей охранников, исходя именно из этой цены.

   – А чего не так? – Лагос пожал плечами, – Цена оптовая, правильная.

   – И ты согласен применить её для расчёта? – спросил у него, между тем понимая, что ни Хондар, ни его сопровождение глупыми не были.

   – Конечно, не только я, все будут согласны, – уверенно сказал он, – Кто знает, когда, кому и за сколько ты всё это продашь? А ещё десятина налога, так что цена справедлива.

   – А, ну да, – согласился с таким доводом и взглянул в его блестящие глаза, – Ты, наверное, уже всё и прикинул?

   – Ха! Конечно!

   – И что там получается? – спросил как бы безразлично, хотя и сам уже всё давно посчитал.

   – Одна доля – триста одиннадцать! – воскликнул он.

   Трофейных мехов мы взяли много и разных, на общую сумму восемь тысяч девяносто девять зеолов, из расчёта так называемых оптовых цен, между тем, торговать ими оптом я совершенно не собирался. Таким образом, стоимость одной доли действительно получилась равной трёмстам одиннадцати с половиной монет золотом. Да плюс по пятнадцать за оружие и доспехи, и по шестнадцать золотых, полученных Хондаром за продажу элитных парсийских лошадей. И это без учёта почти пятидесяти девяти зеолов каждому за трофеи после первого боя.

   Моих личных мехов, если считать по этим же ценам, везли на пять тысяч сто тридцать зеолов с мелочью. Положенные за охрану две десятины составляли сумму в одну тысячу двадцать шесть зеолов, которая была разделена теперь уже на восемнадцать долей, это без учёта хозяев товара, меня и Иланы. Здесь тоже рядовой воин получил по пятьдесят семь зеолов, то есть, раза в два больше, чем планировалось изначально.

   Забегая немного вперёд, скажу, что собравшийся у нас табун из сорока девяти свободных лошадей мы распродали быстро, особо цен не задирая. Тридцать пять лохматых степняков продали по два зеола за голову, а остальных лошадей – по четыре. Элитных лошадей вообще не продавали, правда, Илана к большому удовольствию деда Котяя обменяла Нигера, на доставшуюся ему отличную вороную кобылу Зою.

   – Не хочу больше обмывать жеребца, – шепнула она мне, – уж лучше буду обихаживать кобылку.

   Ещё одну породистую кобылку для Хуа обменял у Лагоса на своих двух меринов, таким образом, стал собирать гарем для Ворона. Кстати, его и Нигера признали сразу же при въезде в город Карт, о чём поставили в известность местного вигила. У нас на этот счёт была отработана легенда, согласно которой табун лошадей, среди которых затесался десяток породистых, мы взяли в бою, отбив у банды кочевников.

   Увидев скальпы каторжников и кочевников, а так же седельные сумки со слитками серебра, насупленное лицо вигила сразу разгладилось.

   – А, так это вы тот самый Рэд Дангор?! Наслышаны!

   – Да, господин вигил, – ответил с коротким поклоном, – Нам бы вначале устроиться в гостиницу, привести себя в порядок, а затем мы будем готовы ответить на все ваши вопросы.

   Слухи по городу разлетелись мгновенно, и через час в нашем столовом зале было не протолкнуться. Местный полицейский, не обращая никакого внимания на собравшуюся толпу, стал задавать вопросы, но при этом предупредил, что если кто из посторонних откроет рот и будет ему мешать вести дознание, то сразу получит палкой по голове и будет выброшен на улицу. Гиту и Ханну он опрашивал недолго, минут по двадцать, зато меня продержал полтора часа, пришлось и арбалет знаменитого андрагорнского мастера показать и на Илану кивнуть. Правда, во время моего рассказа тишина нарушалась частенько, многие охали, ахали и матерились, и одного какого-то алкаша помощники вигила таки по башке треснули и за дверь вытолкали.

   Вечером прибежал посыльный и пригласил во дворец цезарха, которым оказался довольно молодой аристократ, возрастом не старше двадцати двух лет. Здесь мне обменяли мешки с серебром и скальпы каторжников на два векселя, один на двести восемьдесят два зеола, а второй на сто семьдесят.

   – Господин Дангор, депеша эпарху о вашей доблести и честности, а так же посылка со скальпами каторжников будет направлена завтра с первым курьером. Вопрос их уничтожения держал на контроле сам император! И он обязательно будет об этом осведомлён! – глаза молодого экзарха блестели от радости.

   Слушая его напыщенную речь и то, как он взглядом косил на полированное бронзовое зеркало, мне стало совершенно ясно, что парень просто красуется сам собой, при этом, на какого-то Дангора ему глубоко наплевать. Главное, что во дворце императора в хорошем контексте прозвучит имя малоизвестного главы далёкой провинции, то есть, его имя. А затем, в зале под вино и фрукты на протяжении трёх часов пришлось выступать в роли сказочника, теперь уже в окружении чопорной компании местного высшего общества. И ничего не поделаешь, развлечений здесь мало, в городе театра нет, а бродячие артисты приезжают редко, вот и пришлось отдуваться.

   Казалось бы, интерес присутствующих к моим похождениям ещё долго не иссякнет но, видно, молодому цезарху надоело, что в центре внимания компании, особенно молоденьких дам, так долго находится не лично он, а какой-то торговец, и он встал, вежливо поблагодарил за рассказ и разрешил удалиться. Но когда раб сопровождал меня к выходу, в коридоре из-за поворота прямо мне в руки влетела пухленькая девчонка со смазливым личиком по имени Тэя. Ранее она сидела за столиком рядом со мной и строила глазки, а когда цезарх стал прощаться, то куда-то исчезла, я так понял, что сейчас меня специально поджидала.

   – Ах, Рэд! – с придыханием сказала она, прилипла ко мне грудью и ловко сунула свою руку в штаны, цепко ухватившись "за здесь", который немедленно вздулся и его головка выглянула из-под пояса, – Ух ты! Пойдём скорее со мной!

   На её действия моё тело среагировало мгновенно, движения всех её конечностей мог проконтролировать без проблем, но остался безучастным. О, как я жаждал, наконец, постичь таинство этого основного инстинкта, присущего любому живому существу! Да, я хотел это сделать немедленно, поставив эту девчонку буквой Зю прямо в коридоре!

   Эх! Жизнь моя злодейка, был миг сомнения, но я сдержался! Кто знает, кто она такая и какой у них здесь расклад? Завалюсь к ней в постель, а завтра моё холодное тело с позором выбросят на съедение диким собакам, после чего добытое кровью богатство раздерибанят между своими родными и близкими. Нет уж, придётся потерпеть.

   – Тэя, моя жена чужую женщину унюхает сразу.

   – И что из того? – с придыханием спросила, сжимая и разжимая "за здесь".

   – Она ведьма и запах чужих женщин терпеть не может, – сказал сквозь зубы, изо всех сил стараясь не кончить ей в руку, – может наслать проклятье, и твоя пися сразу склеится.

   – Это как? – её хват слегка ослаб.

   – А так, захлопнется и всё! Ни на что другое, как пописать, станет не пригодна!

   – Да?! – широко распахнув глаза, она резко отцепилась от меня и шарахнулась в сторону, а я немедленно ретировался, на улице успокоил дыхание и горько рассмеялся.

   Пока мы, с теперь уже никуда не убегающим Лагосом, занимались закупкой шерсти, наши парни два дня отдыхали и отрывались по полной. Как победители каторжников и кочевников, они у местных пользовались неслабой популярностью, им даже жрицы Силары сделали скидки. Не в смысле денег, а по некоторому увеличению срока обслуживания. Мне тоже закрадывалась мыслишка завалиться туда тихонько, да пройти учебный практикум но, боюсь, что об этом кто-нибудь проведает, и в результате о нас с Иланой пойдут дурные разговоры. Так что перетерпел. И терпел ещё два месяца, пока не добрались домой, имею в виду поллюции, когда пачкал во сне трусы с завидной регулярностью.

   Мы с Иланой не спали в одной постели, но о моей проблеме она была осведомлена, так как организация быта и постирушек находились под её непосредственным контролем. Сочувствовала и, конечно, подшучивала, предлагая некоторое своё участие в решении этого вопроса, но я пожурил её и мягко отказался, про себя порадовавшись, что в последнее время моя девочка стала более жизнерадостной и весёлой.

   Путешествие через всю страну обратно к дому проходило без каких-либо происшествий, зато радовало душу зримым рождением новой жизни, переходом природы от зимы к лету. Было интересно наблюдать, как лопаются почки на деревьях, распускаются цветы, появляются и наливаются соками плоды. Можно считать, что это чудное зрелище было подарком к моему пятнадцатилетию, которое промелькнуло тихо и без торжеств.

   Между тем, назвать возвращение спокойным, было нельзя. Слухи и домыслы о нашем торговом караване разлетелись уже давно, поэтому на каждой почтовой станции меня и моих людей встречали соответствующим образом: расскажи, да расскажи.

   Однако, славы хорошо в меру. Между тем, положительным моментом этой одной и той же говорильни было то, что в головах наших людей теперь уже намертво сидела скорректированная история путешествия, при этом ненужную посторонним информацию вычеркнули даже из собственных диалогов.

   В городах по пути следования ко мне частенько подкатывали другие торговцы с просьбой кое-что продать на тысячу-другую, и чем ближе мы подходили к столице, тем чаще они звучали, но я корректно отказывал. Были предложения и более солидные и более настойчивые, несколько раз предлагалось выкупить весь товар, но терять по моим подсчётам тридцать процентов прибыли не хотел категорически. Однажды на одной из станций некий клиент с пухлым телом и наглыми повадками, даже пытался вразумить.

   – Добыть хороший товар – это всего четверть дела, доставить домой, тоже четверть, а оставшееся полдела – это продать, – говорил он, – В деле торговли мехами вы человек новый, многих вещей не понимаете, и поверьте, самостоятельно их продать не сможете. А я вам предлагаю решение проблемы и хорошую цену. Не хотите? Надеюсь, вы передумаете. Моё имя Ирис Хартон, меня в Андрогорне все знают, обращайтесь.

   В пути меня не оставляло ощущение, что не будь у меня и моей охраны славы дерзких воинов, способных расправиться с любой бандой, то наш караван с дорог империи исчез бы уже давно. Ну, а что там будет с реализацией – посмотрим, проблемы будем решать по мере их поступления.

   Какими бы длинными дороги ни были, но они конечны. Наконец и мы увидели стены теперь уже ставшего родным древнего города. Люди веселились и радовались близости дома и семьи, но в первую очередь караван направился в посёлок Рыбачий.

   Вдоль окружающего нашу усадьбу забора все травинки были выщипаны, на подворье по-хозяйски вышагивала коза, но вокруг царил идеальный порядок, а прилично одетый Фагор кланялся и почему-то плакал.

   – Рад видеть вас во здравии, господин, и вас, госпожа, – он смахнул слёзы и с умилением посмотрел на Илану, а в это время из рабского крыла дома выскочили и согнулись в поклоне Риса и Хина, у последней выпирался округлый животик.

   – Как дела, Фагор?

   – В порядке, господин, выполняем все оставленные вами распоряжения.

   – Это хорошо, будешь поощрён ПК, – кивнул удовлетворённо.

   Никто кроме нас с Иланой не понял, почему глаза раба засветились таким искренним счастьем.

   – Кто это её так? – кивнул на беременную Хину, – Не запустил ли ты, случаем, в наш огород чужого козла?

   – Нет, господин, – Фагор смущённо шаркнул ногой, – Чужаки к нам не заходили.

   – Вот видишь, а придуривался стариком?! – хмыкнул я, а народ весело и шумно рассмеялся.

   Мы семь месяцев были оторваны от родных и близких, а оказавшись за пару километров от дома, люди старались быстро завершить все дела и разбежаться. Меха и шерсть выгружали и затаскивали в кладовую, волов заводили в конюшню, а арбы аккуратным рядком выстраивали у её тыльной стены. У меня было шесть денников для лошадей, а волов могло разместиться не более десяти, поэтому мы заблаговременно договорились с Лагосом и дедом Котяем, что по две арбы они пока заберут на своё подворье.

   Гита, под предлогом клятвы крови, и Кара, без какого либо предлога, оставались жить у нас. Этот вопрос они давно решили с Иланой, а она уже согласовала со мной, но я не возражал, такие отличные воительницы и их связи нам очень скоро пригодятся.

   – Подвигами особо хвастаться не надо, а о некоторых из них не должны знать даже ваши близкие, в том числе и о наших с Иланой возможностях, – напутствовал их на прощание, – Вы мне давали клятву, а сейчас её действие прекращается, но вы должны знать, что на болтливый язык Илана наложила проклятье, у мужчин сначала член отгниёт, а женщина рожать не сможет, а потом у них язык отвалится, и они издохнут, как шелудивые собаки. Неболтливым людям наоборот, боги дадут жизнь долгую и счастливую, а после смерти заберут в свои чертоги.

   – Да нет, что вы, господин, кто сам себе враг, – заговорили окружившие меня соратники.

   – Теперь, что касается вашего заработка. Вы у меня заработали немыслимо большие деньги, общая доля рядового бойца, за минусом затраченных средств на оружие и обмундирование, составила четыреста семьдесят пять зеолов. Даже за шестьдесят четыре зеола, которые заработала Ханна с детьми можно в вашем поселке купить дом и несколько лет жить безбедно. Учить семейство Лагоса или деда Котяя не собираюсь, но остальным парням швыряться деньгами не рекомендую. Впрочем, мы уже с вами договорились, что всю сумму получите лишь через два месяца, а сейчас выдам на руки по двадцать золотых каждому воину, а завтра добавлю по пятьдесят, после того, как с Лагосом сдадим шерсть. С семейством Ханны расчёт прямо сейчас. Вопросы есть? Всё ясно?