Текст книги "Мореход (СИ)"

Автор книги: Александр Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

   По пути арбу переселенцев догнал всадник, сын соседа-арендатора, который завидев под тентом две симпатичные мордашки, решил проводить их прямо до фермы. Именно это его решение изменило цепочку случайностей. Ведь будь всё так, как планировалось изначально, ни с предыдущим, ни с нашим караваном разбойники не встретились бы, а вот на караван Хондара напали бы наверняка. Но произошло то, что произошло.

   Заметив мелькнувшие на ферме заплетенные в косички белые бороды, парень громко закричал, что здесь каторжники, развернул лошадь и, нахлёстывая её, рванул прочь. Однако, приезжим деваться было некуда, и они попали в лапы разбойников, которые прекрасно понимали, что уже сегодня сюда прибудет конница ближайшего цезарха, поэтому стали быстро собираться, нагрузив всех присутствующих припасами и приказав следовать вместе с ними.

   – Нам бабы ещё пригодятся, – сказал горбатый северянин под дружное 'гы-гы-гы' подельников, но когда измученная хозяйка и две рабыни не смогли нормально идти, они их просто зарезали, а хозяину за кривое слово надавали тумаков.

   Преследователи догнали их перед входом в ущелье, успев положить четверых каторжников, но дальше пройти не могли, так как беглецы заняли господствующую высоту. В свою очередь воины цезарха блокировали узкий проход, считая этот участок гор непроходимым. Только ночью каторжники ушли сначала по одной тропе, а затем по другой, окончательно запутав свои следы. После этого их больше не преследовали, никто не захотел лезть в неизведанные места и ломать лошадям ноги.

   Семь дневных переходов дались нелегко. На привалах даже женщин особо не насиловали, лишь на ночных стоянках, и то в очередь пристраивались далеко не все. В самом начале пути где-то пропал мальчишка, от чего особо разозлился лысый северянин, он же потом замучил фермера-проводника, когда тот вывел всех к главному перевалу.

   Здесь же, прямо в тот же день разбойной шайке неслыханно повезло, выставленные на скалу дозорные, буквально через час увидели приближающийся караван из пяти арб с охраной из семнадцати всадников. Эти вели себя настолько беспечно, что даже дозорный авангард не высылали, видно, нападения никак не ожидали.

   Между тем, каторжане были воинами сильными и опытными, из засад и в свалке работать умели. Они тщательно распределили между собой объекты нападения, и свалились на них сверху, как снег на голову.

   Во время скоротечного боя ни один из нападавших не пострадал совершенно, тогда как сопровождение каравана было в момент поражено дротиками и вырезано за одну минуту, в живых остались лишь две специально оглушенные камнями воительницы. Собственно, настоящей воительницей была лишь одна, а вторая – совсем девочка, у неё даже лук был меньше обычного. Вот тебе и хвалёная охрана.

   Результаты нападения были впечатляющими: одиннадцать уцелевших лошадей и четыре арбы с товаром. Пятая арба, к сожалению, сильно пострадала, один из тягловых волов получив ранение от прилетевшего дротика, сбесился, и рванул в сторону каменных глыб, разбив телегу в хлам. Перевозимые бочки с мукой и тростниковым вином вывалились наземь, некоторые из них треснули. В итоге невредимыми остались четырнадцать бочек с вином и пятнадцать с мукой, кроме того, в арбах лежали разные товары, имеющие большой спрос среди лесовиков, в том числе три сотни железных ножей и копейных наконечников, восемь бронзовых казанов и два десятка рулонов недорогой ткани. И ещё кроме хорошего оружия и доспехов, в одной из седельных сумок лежало две тысячи полусолдовых серебряных монет.

   Вечером весело горел высокий костёр, вино лилось рекой, молоденькую девочку лишили девственности и, как 'свежачок' насиловали несколько часов подряд. Старшую строптивую воительницу избили до потери сознания, затем связали специальным образом для удобства пользования и тоже пропустили через круг. А утром очухались и стали думать думу, как быть дальше, отправляться в Хардлинг через земли дикарей по замёрзшим рекам на этом транспорте или добыть верховых, заводных и вьючных лошадей? Решили остановиться на втором варианте, всё же этот способ передвижения более мобильный.

   Таким образом, на подъезде к перевалу они навели порядок и убрали место боя, оттащили и сбросили в пропасть погибших людей и лошадей. Горбатый северянин при этом всем подельникам категорически запретил потребление вина до наступления сумерек, и они его слушались. Впрочем, жизненные сумерки наступили много раньше, чем они могли себе представить: на их радость и беду в поле зрения появился наш караван.

   После скоротечного и жестокого боя мы с Иланой покинули позиции и перебежали к месту у скалы, где ранее прятались разбойники. Удостоверившись, что все они лежат бездыханно, а наши воины живы, мы стали осматривать окрестности.

   – Посмотри вниз на полдесятого, там кто-то есть, – сказала Илана.

   Включив на экране монитора ПК (лицевой щиток тактического шлема) функцию тепловизора, в указанном направлении буквально в двадцати метрах от нас за грудой камней заметил тёплый оранжевый бугорок. Действительно, кто-то выглянул из-за камня и спрятался.

   – Эй! Вылезай быстро! Да, тебе говорю, не прячься, иначе сейчас получишь болтом в спину!

   Вначале показалась лохматая голова с измазанным угрюмым детским лицом, затем появился весь мальчишка лет десяти в грязной и изорванной одежде.

   – Ты кто? – спросил у него.

   – Жок, – испугано ответил он. Это имя было названием местного мангуста-змеелова, аборигены считали его священным животным.

   – Ты что здесь делаешь?

   Он отвел взгляд и указал рукой на вражеский лагерь:

   – Там моя мама и сёстры, Лета с Милой.

   Илана в это время откинула лицевой щиток, переступая через камни спрыгнула с невысокого карниза, закинула арбалет за спину и махнула мальчишке рукой:

   -Ну, чего стоишь, пошли к маме! И к сёстрам!

   Мальчишка настороженно подошёл, зябко скукожившись от холода, но что-то увидев в глазах Иланы, развернулся и заспешил к повозкам. Несмотря на солнечный день, из-за перевала задувал ледяной ветер, даже не представляю, как этот холод переносят связанные обнажённые женщины.

   Выглядели они очень плохо, и это мягко сказано: во всех без исключения посинели губы, а на теле каждой виднелись жёлто-фиолетовые пятна от побоев.

   – С разбойниками покончено, вы свободны! – сказал громко, чтобы услышали все.

   Безразличное выражение лица старшей женщины, привязанной спиной к тележному колесу, вдруг ожило, из опухших глаз потекли слёзы, она оглянулась по сторонам, увидела мальчишку и тихо промолвила:

   – Жок, сынок, ты жив.

   Привязанные к колёсам соседней арбы девочки с уже довольно сформировавшимися вторичными половыми признаками, тоже подняли головы и стали тихо шептать:

   – Жок, Жок.

   Совсем молоденькая девчушка с такими же персикоподобными грудками и небольшими прыщиками сосков, как и у моей Иланы, на происходящее не реагировала никак, вероятно была в бессознательном состоянии. Когда я обрезал на ней ремни, то почувствовал подмышкой жар тела.

   – А здесь высокая температура, – сказал Илане, которая в это время освобождала от пут стоявшую на коленях красивую спортивно сложенную женщину с характерными мозолями на руках, вероятно воительницу.

   – У нас в аптечке есть антивирусный комплекс и противовоспалительный коктейль, будем надеяться, что этого хватит, – ответила она.

   Освобождённая воительница не смогла разогнуться и свалилась на бок, её тело было истерзано больше всех и выглядело, как сплошной синяк, между тем у неё единственной из всех пленниц взгляд был острым и осмысленным.

   – Что с ней? – едва шевеля разбитыми губами, спросила она, указав глазами на бесчувственную девочку, пульс которой в это время щупала Илана.

   – Тоже, что и у вас, порвано всё спереди и сзади, – ответила она, – тем более, на таком ледяном ветру заболеть ничего не стоит.

   После этих слов воительница уронила голову на землю и закрыла глаза, минуту полежала, громко скрипнула зубами и прохрипела:

   – Это моя дочь.

   – Я вижу, – тихо сказала Илана.

   – Вы ведьма? Видящая?! – встрепенулась воительница, – Моя Кара будет жить?!

   – Мы постараемся вылечить и её, и всех вас.

   – Видящая, если моя девочка выживет, клянусь, я – Гита, останусь у вас в услужении пока не издохну, – надрывно прохрипела она.

   – Гита, давайте не будем загадывать так далеко, – ответила Илана и повернулась ко мне, – Рэд, пускай кто-нибудь там быстро притащит сюда нашу палатку и дорожную аптечку. Да! И ещё мою розовую сумку.

   – А эта-то зачем? – с недоумением уставился на неё.

   – Там есть препараты, прерывающие краткосрочную беременность.

   – Ты думаешь?

   – Я уверена, – она утвердительно кивнула головой, – у тех двоих девочек.

   – Надо бы спросить, может они захотят детей, – перешёл на общий язык.

   – От этих уродов?! – переспросила она и решительно махнула рукой, – И незачем спрашивать!

   Вскоре здесь закипела работа, разожгли шесть жаровен (с учётом трофейных), в одних котлах грели воду, а в других – готовили пищу. Из снятого с разбитой и наполовину сожжённой арбы тента соорудили укрытую от ветров баньку, куда вкатили несколько раскалённых булыг. Решили за оставшийся световой день организовать помывку всего личного состава и постирушку.

   В процесс лечения бывших пленниц я не вмешивался, моя Илана в медицинских вопросах была более компетентна. Если я изучил лишь первый ранг полевой медицины в условиях, оторванных от цивилизации, то она усвоила полную базу знаний до третьего ранга. Кроме этого, имела огромный пакет информации по фитотерапии и по группам типовых лекарственных растений различных миров. Как она лечила женщин, я не знаю, но через два часа чистые и переодетые они поели каши, попили отвар из сушёной малины с какими-то листьями, затем были укутаны в овчинные мешки и в нашей с Иланой палатке уложены спать. Лишь мальчишка, одетый в трофейный тёплый костюм с закатанными рукавами и штанинами, и обутый в большие взрослые сапоги, некоторое время с интересом носился по лагерю и заглядывал во все дыры, затем исчез. Как оказалось, он забрался в палатку, устроился между сёстрами и тоже задрых.

   В это время мои воины снимали с трофейных копий железные наконечники, вставляли древки в каменные расщелины, а сверху водружали отрезанные безбородые головы каторжников. Когда я увидел, как они под чутким руководством деда Котяя скальпируют у трупов бороды и режут головы, то, мягко выражаясь, был удивлён безмерно, но быстро оправившись, спросил у него:

   – Вы что делаете, зачем?!

   – Как же, десять золотых за голову! Две нормальные лошади купить можно, а фермеру-арендатору на такие деньги надо полгода пахать.

   – Так вы что, всё это собираетесь с собой возить?

   – Зачем же? Трупы выбросим в пропасть, пускай падальщики не голодают, а головы здесь выставим и табличку вырежем, кто это сделал и почему.

   – Ты не переживай, Рэд, этот старый хитрец всё правильно делает, – к нам подошёл Лагос, – Теперь мы станем знамениты, о нас во всей империи знать будут.

   – Вот-вот, – сказал дед, – А скальпы с бород мы с собой возьмём и на обратном пути сдадим цезарху.

   К концу дня лагерь был приведен в порядок, личный состав помылся, постирался и переоделся в тёплую одежду. Арбы Лагос выставил по-зимнему: затянутой понизу парусиной одной из сторон против ветра. Таким образом, в степи можно спать под арбой, и задувать не будет.

   С наступлением сумерек Илана отправилась проведать пациентов, а оба старика подгадав, что я остался один, подошли ко мне и притащили большую деревянную доску, исписанную крупными корявыми буквами. Местный менталитет предусматривал строгое отношение к домашним женщинам и пренебрежительное ко всем прочим, но Илану почему-то они побаивались, в отличие от молодёжи.

   – Трофеи поделить надо, – сказал Лагос.

   – Давай поделим, – пожал плечами, но объяснять, что не знаю ни принципов, ни порядка дележа, не стал, – Говори-говори, а мы потом всё обсудим и решим.

   – Значит так, после двух боёв мы имеем сорок четыре разных доспеха, один из них очень хороший, полностью набран из металлических пластин. Есть ещё двадцать два пехотных меча, один боевой топор, двадцать четыре сабли, пятнадцать копий, четыреста десять дротиков, полсотни разных ножей и десять хороших луков со стрелами. Снаряжение и оружие двух воительниц здесь не учитывали, – он посмотрел на меня вопросительно.

   – Правильно, – утвердительно кивнул головой.

   – Мы с Котяем прикинули, что если всё это сдать нашим оружейникам, то можно выручить пятьсот семь зеолов. Только может, чего-нибудь из оружия или снаряжения себе оставим, например, тот красивый доспех, всё же тридцать зеолов стоит?

   – Одно, что красивый, а на самом деле дерьмо обыкновенное, даже по сравнению с твоим. Нет, мои воины должны быть снаряжены лучше всех, а эту ерунду – на продажу.

   – Как скажешь, – согласился он, – Теперь по взятому товару. Есть четыре целых арбы с тягловой скотиной, четырнадцать бочек с вином и пятнадцать с мукой, три сотни железных ножей и копейных наконечников, восемь бронзовых казанов и два десятка рулонов хлопковой ткани. Если всё это посчитать по ценам, по которым брали и мы, то получается двести семьдесят зеолов. Но это не всё, в одной седельной сумке нашли две тысячи полусолдовых серебряных монет, в переводе на золото, это сто двадцать пять зеолов.

   – Неплохо.

   – И это ещё не всё! – махнул рукой довольный Лагос, – В заплечных мешках каторжан нашли сто тридцать два слитка серебра, весом по одному тану (восемьсот пятьдесят семь грамм). По ценам казначейства получим две тысячи двести шестьдесят два солда, а если в пересчете на золото, то будет двести восемьдесят два зеола.

   – Что-то маловато, – сказал я, – получается, что стоимость удельного веса серебряной монеты в два раза ниже стоимости такого же веса самого серебра.

   – Не знаю, что такое 'удельный', но в империи так принимают и рудное серебро, и золото, – пожал плечами Лагос, – это потом уже его цена становиться правильной, а если ещё продадим дикарям, то будет о-го-го.

   – Никаких о-го-го! – отрицательно мотнул головой, – Откуда каторжане сбежали, все знают, и что они утащили с собой, тоже знают те, кому положено. Конечно, можно притвориться ничего не понимающим, но зачем терять лицо?

   – Кхе-кхе, – закашлялся дед, – Вы столь молоды, господин, но столь рассудительны.

   – М-да, – Лагос почесал только что побритый подбородок, – В душе я знал, что вы с Иланой никакие не торговцы и не рыбаки, а из семьи обедневших аристократов, сейчас в этом убедился ещё раз.

   – Ладно, незачем жадничать, сумма и так внушительная, – улыбнулся ему, – Говори, что там получается в итоге, и как вы всё это разделили?

   – Сумма и правда внушительная, кивнул Лагос, – одна тысяча сто восемьдесят четыре монеты золотом. А разделили по тем правилам, по каким положено: ездовым по одной доле, воинам по две, нам двоим с Котяем по четыре, а хозяину десять. Ну, и тому, без кого удачи нам бы не видать – пять долей, а это видящая. На круг выходит сорок две доли по двадцать восемь зеолов, одному солду и двадцати россо каждая. А так же по возвращению наша законная пятая часть со всех продаж. Правильно?

   – Не правильно, – тут же ответил я, – Мне – пять долей, Илане – три, вам двоим по две, воинам по одной и ездовым тоже по одной. Они, между прочим, в бою участвовали наравне со всеми, и на стоянках работают не меньше других, если не больше. В общем, у нас совсем не те дядьки-ездовые, которые ездили с вами раньше.

   Старики между собой переглянулись и удовлетворённо кивнули, ещё бы, хозяин отметил их детей. Но дед неожиданно толкнул Лагоса:

   – Ты про лошадей забыл.

   – Не забыл, – ответил тот, – Двадцать одна трофейная лошадь, воинам и ездовым – по одной, нам с тобой по две, а оставшиеся шесть лучших – хозяину и хозяйке.

   – А почему вознаграждение за каторжников не учтено и не посчитано? – вдруг вспомнил снятые скальпы.

   – А чего его считать? Кто, кого и сколько завалил, каждый и так знает. Вы вдвоём восьмерых, а наши – девять.

   – Э нет, мы не в цирке выступаем, а работаем командой, так что сто семьдесят золотых добавляй и раскидывай на всех.

   – Ну, хорошо, тогда получается, – Лагос довольно потёр руки и задумчиво приступил к повторным подсчетам, – Тогда получается...

   – Одна тысяча триста пятьдесят четыре зеола на двадцать три доли. На круг получается пятьдесят восемь зеолов и семь солдов каждая, – перебил его, такие расчеты я делаю элементарно и в уме.

   Лагос с удивлением записал мои цифры, затем минут десять с грифелем в руках всё пересчитывал и, наконец, почесал в затылке и ошарашено поднял на меня глаза.

   – Точно, сумасшедшие деньги, – пробормотал он.

   – Это если мы определимся по ездовым и весь товар доставим на место, тогда деньги будут действительно, неслабые.

   – Зачем определяться, вон в хозяйской палатке спят, – удивился он, – Они в твоей власти, и деваться-то им некуда.

   – Все же они чужие, в свете наших будущих разборок лишние свидетели, и с этим нужно что-то делать, – с сомнением сказал я, но убивать спасённых или торговать свободными не хотелось ужасно.

   – Какие же они чужие? – Лагос выпятил губу и пожал плечом, – Они тебе жизнью обязаны, а если выделишь долю малую и расскажешь правду, то своими станут сразу и навек. Знаешь, сколько отсюда людей не вернулось, а ведь Хондар к этому руку тоже приложил. Так стерве и стервочке, если выживет, всадить стрелу в такого вояку будет только за счастье.

   – А чего ты так нехорошо воительниц обзываешь? – вдруг вспомнился наш корабельный бестолковый и недоразвитый ИскИн.

   – Да потому, что они такие и есть! Они же мужчин за людей не считают, общаются только с нанимателем. Ходят слухи, что они друг с дружкой спят, и ложится такая змеюка подколодная только под того, от кого хочет забеременеть, а когда почувствовала в себе плод, то забирается и уплывает на родной остров.

   – А в бою они как?

   – Ну, в бою это да-а-а, – Лагос значимо покивал головой, – И с мечом могут, и в рукопашную без оружия, а как лучницы, то нет им равных, со ста пятидесяти шангов бегущему противнику в глаз попадёт.

   – Что ж, будем считать, что команда пополнится как минимум одной хорошей лучницей, а любят они нас или не любят, на то нам наплевать.

   – Правильно, правильно, – загудели они.

   – Вот и разобрались с одним делом, – сказал я, – теперь давайте поговорим о Хондаре и его караване. Что будем делать, где, как и когда?

   – А что? Валить его надо обязательно, с этим я согласен, – сказал Лагос, – И то, что у нас всё получится, теперь тоже не сомневаюсь. Засаду можно организовать прямо на этом месте, а после боя наводим порядок, цепляем по две арбы в сцепку и вперёд! Тем более, что управлять ими будет кому, четыре ездовых у нас добавится, как раз хватит.

   – Только плохо, что это бабьё бестолковое, стервы, одним словом, – скривив рожу, пробормотал дед Котяй.

   – А волы разве в сцепке ходят? – повернулся и спросил у него, проигнорировав реплику.

   – Волы? Конечно, ходят! Можно сцепок и не делать, как передние темп задали, так остальные и бредут. Но это дело не такое простое, управляться со сцепкой будет тяжело, особенно с этим бабьём.

   – Короче, отвлекать воина на управление арбой не придется?

   – Нет, но всё равно, намучаемся мы.

   – А теперь слушайте, господа деды, что я решил в отношении Хондара: незачем его товару перебивать мою торговлю.

   – Это как? – спросил дед Котяй.

   – А так! Пускай себе торгует на своей большой реке, зачем же нам самим делать такую большую дополнительную работу. И мы тоже постараемся расторговаться как можно быстрее, а встретимся уже на обратном пути.

   – М-да, – Лагос почесал затылок и сам себе утвердительно кивнул, – всё же в твоем роду торговцы были.

   В это время в свете костра появилась Илана, и старики дружно поднялись, поклонились и пошли к своей арбе.

   – Ну что, Солнышко моё, как там твои пациенты?

   – Вначале тяжело было, – ответила она и уселась рядом, – Эти твари поиздевались над ними жутко. Представляешь, воительнице Гите в задний проход еловую шишку засунули, никаких специальных инструментов нет, пока вытащила, то намучилась здорово.

   – Ужас! – сказал я и меня передёрнуло.

   – Но ничего, – она взяла меня за руку и тихо вздохнула, – сейчас уже всё нормально, наши препараты справляются. Некоторое опасение вызывает лишь девочка Кара, у неё серьёзное воспаление лёгочной ткани, но надеюсь, что выкарабкается.

   – Могла умереть?

   – Запросто, и не только Кара, но и остальные. Не будь у нас набора первой помощи, заживляющего состава и противовоспалительного коктейля, то умерли бы все, не завтра, так послезавтра. Кстати, когда делала им инъекции антивирусного комплекса, то заодно проколола всех наших мальчиков.

   – Я видел, – нежно погладил моей девочке руку.

   – Ага! А старики плевались и сбежали! – возмущённо сказала она, – Придётся лечить их потом, а у нас и так препаратов мало.

   – Утром скажу, чтобы они тебя послушались.

   – Тогда ладно, тогда полезли под арбу спать, я уже всё постелила.

   Наш лагерь проснулся, как и планировали, задолго до рассвета. К счастью, семейство вдовы было на ногах, и её женская часть, одетая в трофейную тёплую одежду, помогала собираться, а мальчишка уже ошивался возле деда Котяя. Женщины выглядели неважно, их лица были сине-жёлтыми и опухшими от побоев, но хорошо было уже то, что они могли ходить, и этому обстоятельству больше всех радовалась Илана.

   Узнав имя вдовы, я подошёл к ней и спросил:

   – Ханна, какие у тебя планы, не желаешь ли ты нас покинуть?

   Она удивлённо на меня посмотрела, затем нашла взглядом дочерей, сына и ответила:

   – Мне некуда идти, я в вашей власти, господин.

   – У меня есть предложение, с которым ты можешь как согласиться, так и отказаться, – она ничего не спросила, лишь внимательно слушала, поэтому я продолжил, – Мне нужны ездовые-погонщики тягловой скотины, это работа не женская, но если вы сможете управляться...

   – Да, мы все умеем управляться и с волами, и с лошадьми, – она энергично кивнула головой, подалась вперёд и её взгляд стал более заинтересован.

   – Буду платить ежедневно по солду каждому из вас, работы на четыре месяца, расчет по возвращению в столицу. На четверых сможете заработать более шестидесяти зеолов, одежда и питание за мой счет. Я сказал! Ты согласна?

   – О, господи, вы нас спасаете второй раз, – из её глаз потекли слёзы, – Конечно, согласна! Клянусь Иолой, что я, мои дочери и мой сын будем работать на вас честно.

   – Вот и хорошо, подойди вон к тому мужчине, его звать Котяй и он расскажет, что и как делать.

   Для воительницы Гиты и её дочери Кары в телегах приготовили места, так как первая несколько дней не сможет не то, что ходить, но и сидеть, а вторая – вообще лежачая, но к счастью, уже пришла в сознание. Трясучая дорога здоровья не прибавит, но задерживаться здесь мы никак не могли.

   К рассвету сборы были закончены, завтрак подогрет и съеден, после чего караван тронулся в путь. На площадке мы оставили полный порядок, но о случившейся здесь драме ещё долго будут напоминать семнадцать насаженных на колья голов, и оторванный от разбитой арбы задний борт, с вырезанной и зачерненной сажей надписью: 'Пятого дня первого месяца 3002 года, Рэд Дангор и его четырнадцать воинов на этом месте уничтожили засаду и истребили семнадцать беглых каторжан хардлингцев'.

   Глава 5

   На гребне перевала, продуваемого всеми ветрами, перед глазами раскинулся укрытый снегом склон, плавно переходящий в бескрайнюю белую равнину. И лишь миновав скальную гряду, закрывавшую обзор в северном направлении, далеко-далеко впереди заметили тёмную полоску – границу такой же бескрайней тайги.

   К подножью гор сходила тропа пологая, широкая и вполне безопасная, но от того, что путь лежал под уклон, мы быстрее двигаться не стали, теперь колёса вдавливались в снежный покров, и волам всё равно приходилось напрягать тягловое усилие. Вначале хотел было поинтересоваться, почему старики до сих пор не перестают на лыжи, но потом и сам догадался: иначе не волы тащили бы арбу, а арба толкала бы волов, а в горах это чревато большими неприятностями.

   Кроме Лагоса и меня ранее снега никто никогда не видел, поэтому в первый же день, как мы на него ступили, народ удивлялся и радовался, а Илана, по-моему, выглядела самой счастливой. Но когда сетчатку глаза начинает резать искристая белизна, которую ты месишь ногами изо дня в день, то удовольствие исчезает быстро, остается лишь чувство временной неизбежности и терпения. Правда, благодаря светофильтрам тактических шлемов для нас двоих это проблемой не было.

   К исходу второго дня караван, наконец, сошёл в долину, где приняли решение переходить на лыжный ход. Делалось это просто и быстро: по четверо парней с двух сторон брёвнышками-рычагами приподымали задок или передок арбы, а двое других скидывали колёса и тут же одевали и крепили лыжи. Колёса полезного места не занимали, их цепляли на специальные крючья снаружи борта, и так путешествовали.

   Перед нами некоторое время назад здесь кто-то тоже стоял лагерем, а затем двинулся строго на север, их заметенные позёмкой следы было видно довольно отчётливо.

   – Нам нужно туда, – указал Лагос градусов на пятнадцать западнее, – Там торговал мой тогдашний наниматель господин Саридон.

   Развернув на лицевом щитке-мониторе электронную карту планеты, некогда снятую спутниками и детализированную ИскИном корабля, отметил пройденный путь к нашему нынешнему местонахождению, и стал осматривать окружающую территорию. В пяти километрах строго на запад разлилось серповидное озеро, которое было местом всеобщего весеннего торга. Собирая ручьи окрестных гор, оно стало истоком широкой и могучей реки, нёсшей свои воды далеко на северо-запад. Вероятней всего, бывший начальник охраны Хондара называл Большой рекой именно её.

   Через двести семьдесят километров голой степи в северном направлении виднелись зачатки лесных массивов, а в тридцати километрах ещё севернее зеленели (съёмки велись летом) бескрайние просторы огромной тайги. Между прочим, по расчётам корабельного ИскИна, она занимает шестую часть территории всей планеты.

   Вдоль кромки тайги с востока на запад текла другая река, являющаяся притоком Большой. Увеличив масштаб, разыскал несколько групп проплешин, которые были не чем иным, как поселениями аборигенов. Вероятно, как раз об этих местах говорит Лагос.

   На лыжах арба скользила веселей, да и волам было идти гораздо легче, зато пробивать путь по снежной целине стало сложнее, поэтому команда была разбита на три смены и теперь состав авангарда постоянно менялся. Правда, Илана в арьергард никогда не переходила, а спешивалась и на некоторое время заглядывала к больным воительницам, затем садилась рядом с возничим передней арбы Видом и 'слушала' окружающее пространство.

   Никого из людей в ближайшей округе не наблюдалось, зато километрах в сорока за спиной по горному серпантину двигалась маленькая темная змейка. Активировав видеокамеру и сделав двадцатикратное приближение, насчитал девять повозок и двадцать одного всадника.

   – Говорил тебе, что их нужно было перебить ещё там! – Лагос никак не мог успокоиться, что наш караван пробил готовую дорогу, в результате чего враги не мучают своих лошадей, и путешествовать им гораздо легче, чем нам.

   – Не будь таким зловредным и смотри на ситуацию иначе. Думай о том, что в данном конкретном случае они работают на меня, а значит и на тебя, и на всю нашу команду, следовательно, чем лучше они сработают, тем богаче мы станем.

   – Ну, если так, то ладно, – нехотя согласился он.

   Погода была стабильной: днём светило солнце и температура воздуха держалась в пределах пяти-шести градусов мороза, а ночью опускалась до одиннадцати. Казалось бы, не так и холодно, но опасаясь обморожений, Лагос требовал, чтобы езду верхом постоянно чередовали с пешим ходом, при этом на деревяшке прыгал и сам. В общем, путешествие проходило нормально, все были здоровы, даже наши воительницы окрепли настолько, что пожелали пересесть в седло. И если бы не постоянно дующий в лицо северный ветер, то было бы вообще хорошо.

   Все воительницы, которых мне ранее довелось увидеть, были весьма симпатичными женщинами. Говорят, что уже много веков подряд в их среде идут постоянные состязания в рождении самых красивых дочерей, а рождённых с дефектами их матриархи даже воинским навыкам обучать запрещают. Гита и Кара, мама и дочь, оказались настоящими красавицами, но на знаки внимания и тёплые слова моих воинов никак не отвечали, были к ним холодны и безразличны, слушали лишь моё слово, а разговаривали исключительно с Иланой.

   Снегов и буранов не было, поэтому палатку мы не разворачивали, а спали вместе со всеми, укрытые от ветра парусиной. На первом же ночном привале наши воительницы молча отодвинули чужие спальные мешки и заняли места поблизости от нас, и днём ехали буквально следом, при этом ни разу не задали вопрос об условиях своего пребывания в отряде. За день до выхода к реке я их сам подозвал к себе и сказал, что обеих включил в команду и оплачу услуги, как полноправным воинам. Впрочем, вопрос о том, как это будет выглядеть в денежном выражении, они не задали. Да они вообще не задали никаких вопросов, лишь синхронно поклонились и сказали:

   – Благодарю, господин.

   Распорядок дня в степи фактически ничем не отличался от дней перехода через горы. Лошади и волы дорогу переносили тоже нормально, во время стоянок мы их укрывали тёплыми попонами, а они с удовольствием копытили снег и поедали плотную подушку находящегося под ним сухого сена. Правда, после утреннего водопоя лошадей приходилось подкармливать овсом, не все из них привыкли к такой грубой пище.

   Людей в степи мы так и не встретили, зато живности всякой было много: мыши, зайцы, лисы, волки, антилопы, дикие лошади и буйволы, а так же похожие на куропаток птицы. Таким образом, свежее мясо из нашего рациона не убывало. Главной по готовке пищи отныне у нас была Ханна, и я обратил внимание, что чаще всего она общается с Лагосом, украдкой улыбается ему и накладывает в миску еды больше чем кому другому.

   – Ишь, как? – пробормотал дел Котяй, искоса на них поглядывая, – А чё, баба молодая, на ней ещё пахать и пахать, глядишь, и прибьется к берегу.

   – Тётка деда влюбляет в себя, – в свою очередь шепнула Илана.