Текст книги "Кровь на колёсах (СИ)"
Автор книги: Александр Аввакумов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
– Ну что, накатим граммов по сто? – спросил он, потирая руки. Открыл бутылку и разлил водку по стаканам. Они выпили без тоста и не чокаясь.
– Слушай, Курт, – закусывая, заговорил Акаев, – плохи твои дела. Взяли Измайлова, Кима, главного бухгалтера. Кругом одни обыски и аресты. Люди растерялись, не знают, что делать. Многие смотались из города в надежде отсидеться, другие готовы пойти сдаваться. Я бы на их месте тоже так поступил. В чем они виноваты? Только в том, что купили у тебя краденые машины. Все как один проклинают тебя. Их понять можно. Кто знал, что все так обернется? Покупали машины, чтобы заработать, а теперь готовы вернуть их и дать еще денег в придачу, лишь бы их не трогали. Бухгалтер, сука толстая, оказывается, вела двойную бухгалтерию. Одну-то вы сожгли, а вторую она сдала милиции. Теперь ментам ничего не стоит собрать всех твоих покупателей в кучу и упаковать года на два. Дело только во времени.
Шиллер сидел за столом и внимательно слушал Акаева.
«Крысы, – думал он. – Все побежали, как только запахло жареным. А ведь все клялись и в дружбе и в верности. Теперь каждый спасается, как может».
– Послушай, Мирза. А как взяли Измайлова с Кимом? Не знаешь случайно? Не думаю, что они сидели и ждали, когда за ними придут.
– Кто-то вас всех сливает, и главного бухгалтера, и Измайлова с Кимом. Предателей стало много. Я тебе, если помнишь, еще раньше говорил, что сдадут тебя сразу же, как только кто-нибудь запалится. Или в Челнах, или здесь. Так оно и вышло. А сдал тебя первый, если люди не обманывают, твой зам по безопасности Морозов. Это он поехал в Челны по твоему заданию с Сазоновым Там они и спалились, оттуда и потянулась вся эта ниточка. Пойми меня, я не гоню тебя из дома. Но долго тебя держать тоже не могу. Соседи уже спрашивали, кто это, да что так долго гостит. Рано или поздно они догадаются, кто ты. Ты же в розыске, твои фото везде, на каждом вокзале. А мне неприятностей, сам понимаешь, не надо. Не хочу, чтобы на меня люди показывали.
Шиллер был ошарашен рассказом Акаева. Злость кипела в нем и требовала выхода.
– Вот и ты меня гонишь, Мирза. Ты такой же, как они. Пока я был при бабках и власти, я всем был нужен. Ты вспомни, кто тебя вытащил из тюрьмы, когда ты порезал студента? Забыл? А я все помню! Помню, как просил тестя, чтобы тот отмазал тебя. Как тесть просил за тебя прокурора. Кто тогда заплатил за твою свободу, забыл? А когда ты в аварию попал, и врачи по кусочкам собирали тебя, кто оказался рядом? Я! А теперь вот ты меня гонишь, боишься властей и своей жены. Ты же знаешь, Мирза, что этим делом занимается не местная милиция, а приезжие сыщики, из Москвы. Кого они здесь знают? Да никого! Вот и хватают наших людей лишь по наводке. Просто так к тебе никто не придет и никто тебе ничего не предъявит. А ты – «уезжай», «боюсь властей»! А меня ты, Мирза, не боишься?
Шиллер встал из-за стола и достал из кармана пистолет Макарова.
– Вот шлепну тебя здесь, и никто не узнает. Был человек, и нет человека.
– Ты меня не пугай, Курт! Я ничего плохого тебе не сделал. А все, что ты сделал для меня, я хорошо помню. Спасибо тебе! Пойми, у меня семья. Жена уже устала и от тебя, и от меня. Не бери грех на душу, уезжай по-хорошему.
Акаев налил себе водки и залпом выпил.
Шиллер пристально смотрел на товарища:
– Хорошо, Мирза! Уйду завтра утром. Подготовь машину.
Акаев накинул полушубок и направился на улицу.
– Слушай, Мирза! – остановил его Шиллер. – А к тестю не заходил? Как он, как мои?
– Не заходил, но разговаривал. У него все нормально, да и с семьей пока все хорошо. Милиционеры не решились на засаду в твоем доме. Говорит, что неделю назад перевез всех твоих к себе, так спокойнее. Да, кстати, чуть не забыл. Тесть передал, что приезжали какие-то люди и интересовались, где тебя можно найти. Это не милиционеры. Это местные. Спрашивали про тебя и Измайлова.
Мурашки побежали по телу Шиллера. Он понял, кто это и что им нужно. Сейчас они зачищают следы наркотрафика, и от них не укрыться.
Слушая Акаева, Шиллер по-прежнему думал о том, куда ему выехать и где укрыться. О том, что они шли по цепочке, по его родственникам, он не сомневался и поэтому лихорадочно думал об укрытии.
Мирза вышел на улицу, а Шиллер стал быстро собирать вещи.
«Бежать, бежать отсюда, – стучало в его голове. – Бежать как можно быстрее, пока не нашли здесь».
Он упаковал вещи и стал ждать Акаева. Через долгих двадцать минут появился Мирза:
– Ты это куда, Курт, на ночь глядя? Я думал, мы утром поедем.
– Ты меньше думай, больше соображай, – отрезал Шиллер. – Где машина? Поехали!
Они осторожно вышли на улицу и прошли за угол двухэтажного дома.
В темноте, лишь в свете окон, четко вырисовывался силуэт «КамАЗа».
Они забрались в кабину, мотор зарычал, и машина устремилась в черноту ночи.
* * *
Алия Акаева сидела у подруги и ждала возвращения мужа. Она очень жалела, что у нее не хватило сил не поддаться искушению. Курта она знала давно, со дня ее знакомства с Акаевым – с самого техникума. Она хорошо помнила тот день, когда Мирза представил ее Курту как свою невесту. Этот светловолосый и симпатичный парень сразу понравился ей. Шиллер был душой компании, умел ухаживать за девушками, и поэтому ни один праздник не обходился без него.
Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Ей нравился один, а вышла замуж за другого, за его близкого друга. Шиллер же женился на дочери начальника городского отдела милиции. Люди говорили, что женился он только потому, что девушка забеременела, и ее отец настоял на свадьбе. Но Алия не верила этим разговорам. Она была уверена, что Курт женился назло ей. Она знала, что Шиллер не любил свою невесту, но менять что-то в своей жизни Алия не хотела.
После замужества она редко видела Шиллера и только внимательно слушала рассказы мужа об изменениях в его семейной жизни.
Шиллер стал известным в городе бизнесменом, и вокруг него стали собираться темные, по ее твердому убеждению, личности.
Год назад ее муж приобрел у Шиллера новый «КамАЗ». После этого жизнь их семьи заметно изменилась. Появились деньги, которые Алия потихоньку стала откладывать на покупку дома. Единственное, чего не хватало Акаевым, были дети. Ее муж, отслуживший три года на атомной подводной лодке, по всей вероятности, получил излучение, которое и сказалась на его способности иметь детей.
Шли годы, и они уже смирились с бездетностью. Муж старался побольше зарабатывать, часто ездил в длительные командировки, а она занималась домом. В их размеренный уклад, как молния, ворвался Шиллер. Муж не смог отказать старому другу в просьбе пожить у них недельку-другую. Однако время шло, а Шиллер по-прежнему жил у них и не собирался уезжать. Она краем уха слышала, что его разыскивает милиция, но не слишком обращала на это внимание. Мало ли о чем говорят люди, она просто не верила сплетням.
От кого прятался Шиллер, Алия не знала, и ей это было неинтересно. Один раз женщина спросила об этом мужа, но тот сразу оборвал ее и посоветовал вообще не произносить эту фамилию.
Ей, еще совсем молодой, явно не хватало внимания мужа. При этом она часто ловила на себе восторженные взгляды живущих в поселке мужчин. Но умела держать себя в руках, и никоим образом не подавала виду, что муж не очень внимателен к ней. Однако природа взяла свое – забытая некогда влюбленность на мгновение вновь вспыхнула в ней, и Алия не устояла перед Шиллером. О чем очень сейчас сожалела.
Она сидела у подруги и наблюдала за ее хлопотами с ребенком. Она завидовала ей, ее семье и главное тому, что у нее было двое детей.
Услышав плачь, подруга прошла в комнату к ребенку и принялась успокаивать малыша. Алия подошла к окну. Отодвинув штору, она увидела, как в свете уличного фонаря из их дома вышел Шиллер и направился к «КамАЗу». Вслед за ним шел муж. Они оба сели в «КамАЗ» и уехали. По тому, что Курт был с вещами, она поняла, что тот решил съехать.
– Слава Богу, – прошептала женщина.
Стараясь не шуметь, она вышла в прихожую и стала собираться домой.
* * *
Алия мыла пол, когда услышала шум подъезжавшей машины.
«Муж вернулся», – решила она и поторопилась домыть пол.
Но дверь открылась, и Алия увидела двух совершенно незнакомых мужчин.
– Здравствуй, хозяйка! – сказал один. – А где муж с постояльцем?
– Муж с утра уехал в город и должен вернуться с минуты на минуту, – ответила она как можно спокойнее.
– А где постоялец? – опять спросили ее.
– Какой постоялец? – удивленно переспросила женщина. – Нет никаких постояльцев, вы ошиблись!
– Мы редко ошибаемся, – грубо сказал тот, кто постарше. – Я думал, мы с вами договоримся по-хорошему, и тут же ударил Алию в лицо.
Алия как подкошенная упала на только что вымытый пол и сильно ударилась головой. В глазах вспыхнул сноп искр, и она потеряла сознание.
Сколько времени пролежала – она не знала. Очнулась же оттого, что кто-то вылил ей на лицо грязную воду из ведра.
– Ты, сучка, скажешь, где он, или мы убьем тебя вместе с твоим козлом, – прохрипел старший.
Алия поднялась. Из рассеченной губы текла соленая кровь. Два передних зуба были выбиты, она их выплюнула и, как могла внятно, ответила:
– Вы ошиблись. У нас не было постояльцев.
Мужчина прошел в комнату и, отодвинув штору, осмотрел улицу.
– Ты не понимаешь, о чем тебя спрашивают? Мне нужен ваш постоялец. Куда он уехал?
Алия сидела на мокром полу и молчала. Она в какой-то момент была готова рассказать им о Шиллере, но куда он уехал, действительно не знала.
– Ильхам! Ты давно был с бабой? – спросил пожилой второго. – Вас этим на зоне не сильно балуют?
Гораздо более молодой Ильхам нервно засмеялся и направился к Алие:
– Вы правы, господин Мустафа, на зоне баб нет.
Он схватил женщину за руку и потащил к кровати. Та попыталась вырваться, но Ильхам ударил ее и, швырнув на постель, стал рвать одежду.
Алия попыталась закричать, но сильный удар в голову вновь помутил ее сознание. Но она не отключилась, и изнасилование показалось ей нескончаемой пыткой.
Наконец, Ильхам встал и стал натягивать штаны. Алия лежала без движения, ее разбитое лицо не выражало ни боли, ни мук. Она догадывалась, что жить ей осталось считанные минуты. И кроме смерти ей не хотелось ничего.
– Ну что, сучка, теперь скажешь, куда выехал постоялец? Или позвать еще мужиков? – опять начал допрос Мустафа.
– Ничего я не знаю! – произнесла Алия разбитыми губами. – Убейте меня скорее, не мучьте!
– Видно, мы с тобой не договоримся, – устало выдохнул Мустафа. – Ильхам, зови остальных, может, кто еще захочет.
Ильхам вышел, и Алия с ужасом даже не увидела, а почувствовала, как в дом входят мужчины.
– Вот вам баба, делайте что хотите, – кивнул в ее сторону Мустафа и вышел на улицу.
Во дворе он достал сигарету и глубоко затянулся. Ночное небо было покрыто несметным количеством звезд.
«Что я скажу шефу? Ему оправдания не нужны, – испуганно думал он. – Ему нужен немец, живой или мертвый».
Мустафа хорошо помнил тот разговор с шефом в универмаге, когда он повернулся к нему и чуть слышно произнес:
– Это ты, Мустафа, подогнал мне Измайлова и этого немца. Это ты позволил ему зажать мои деньги. Две недели тебе, чтоб их найти! Он сам мне не нужен, мне нужны деньги! Кстати, Мустафа, ты зачем рассказал Измайлову обо мне? Теперь, если он начнет колоться, сдаст и тебя, и меня! Ты догадываешься, кто за мной стоит? Эти люди не прощают проколов. Они нашинкуют тебя и сварят плов! Ищи, Мустафа, ищи! Если хочешь жить, ищи этого немца!
Мустафа, как сейчас, слышал этот шепот и, прислушиваясь к шуму проезжающих по трассе машин, с ужасом думал о возможных для себя последствиях.
До него донесся еле слышный женский крик. Один за другим из дома вышли трое, на ходу застегивая куртки.
– Ну как, – спросил Мустафа, – не рассказала?
– Упорная была сучка, – пробурчал один. – Все молчала, пока я ей не выпустил кишки. Тогда закричала.
– Теперь куда? – спросил второй.
– Давай на трассу, там сориентируемся, – скомандовал Мустафа. – Нужно перехватить Акаева. Он наверняка знает, куда смотался Шиллер.
Они сели в две «Нивы», оставленные у дома, и направились в сторону трассы.
– Не наследили? – спросил Мустафа Ильхама.
– Да нет. Байбол вроде бы прибрал, – ответил Ильхам. – Он человек с опытом. Подождите, уважаемый, я еще проверю, – сказал он и побежал к дому. Через несколько минут вернулся и быстро сел в машину.
– Теперь все в порядке. Можно трогаться.
– Смотри, если проколешься, задавлю, как щенка, – пригрозил Мустафа.
Машины выехали на трассу и остановились. За спиной отъезжающих быстро расходилось пламя. Дом Акаевых горел быстро, и всем было абсолютно ясно, что к приезду пожарных от него останется только пепел.
К первой машине подбежал Ильхам и, открыв дверь, сказал Мустафе:
– Они далеко уехать не могли. Мне кажется, немец не пойдет на железку, побоится. Ведь он в розыске, а там на всех столбах его фотография. Значит, рванет куда-то дальше по трассе. И нам нужно двигаться по трассе. Предлагаю разделиться, одни поедут в одну сторону, другие – в другую.
– Хорошо, – согласился Мустафа. – Давайте разделимся. Ты, Ильхам, старший в той машине. Нужно взять его живым.
– А что делать с Акаевым? – спросил Ильхам. – Если он, не дай Бог, узнает, кто убил жену и сжег дом, не простит!
– Под сплав его. Он нам не нужен, – произнес Мустафа. – А сейчас погнали!
Включив ближний свет, машины тронулись в разные стороны и через минуту скрылись в темноте степи.
* * *
Измайлов после очередного допроса, длившегося более трех часов, был доставлен в камеру. Он лег на свое место и затих. Тупо уставившись в потолок, он пытался просчитать, кто мог его выдать. В случайность не верилось, кто-то наверняка предал. Он перебирал в уме фамилии друзей и родственников и всякий раз отбрасывал одну фамилию за другой. Как ни старался, он не мог вычислить предателя.
Еще будучи на воле, он слышал от знакомых, что его товарищ Уразбаев сумел сбежать из милиции. Подробностей побега он не знал, но, судя по всему, сбежать отсюда практически невозможно.
«Мог ли сдать Уразбаев? Да нет, вряд ли. За все это время, что он сбежал, Расих ни разу не пытался связаться с ним. Он просто исчез, спрятался от всех – и от милиции, и от своих. Нет, Расих сдать не мог. Он не знал, где я скрываюсь».
Измайлов закрыл глаза и постарался задремать, но сон не шел.
«Ну и волчара! – вспомнился ему Абрамов. – Знает свое дело, умеет расставлять сети. А как говорит! Прямо, как проповедник! Так и лезет в душу, любого выведет из себя».
Измайлов вспомнил, как накануне вечером, во время допроса Абрамов как бы невзначай завел к себе в кабинет его беременную жену. Чего угодно можно было ждать от этого мента, но только не этого! Измайлову до сих пор слышались крики жены. И от этого ему становилось совсем тошно.
«Да, умен ты, гражданин начальник. Нашел слабое место».
Он открыл глаза и, встав со шконки, начал ходить. Вспомнилось, как Абрамов явно специально позволил поговорить с женой. Все это время она, как заведенная, твердила одно и то же:
– Я всегда знала, что это кончится тюрьмой, ты этого не понимал! Как я теперь буду жить?
Измайлов пытался ее успокоить, но та все время твердила свое, словно не слыша мужа. Ему раньше казалось, что он все может выдержать в этой жизни, но вчера вечером понял, что ошибался. Слезы жены оказались сильнее его воли к сопротивлению.
Оставшись один на один в кабинете с Абрамовым, он признался в покушении на него. Сожалел, что в машине оказались совершенно другие люди. Он рассказал, что перед покушением ему звонил неизвестный и предупредил, что в машине, которая едет в Целинный, будет Абрамов.
Они давно планировали покушение и хорошо знали, в каком месте и как будут действовать. Сам Измайлов действительно не знал, кто ему звонил, но об этом звонке в свое время ему говорил Шиллер.
– Измайлов, насколько я знаю, тебе позвонят с телефона милиции. У Хозяина там свои люди. Только после этого звонка вы должны выехать.
– Слушай, Шиллер, а не твой тесть позвонит? – спросил его тогда Измайлов. – Он же втравил нас в эту историю.
– Там у них и другие есть, – оборвал Шиллер. – Ты же знаешь, сначала они работали через тебя, а потом вдруг сами вышли на меня. И я не знаю, почему они так решили.
Сейчас в тиши камеры Измайлов старался вспомнить тот голос в телефонной трубке. Он встал со шконки и зашагал по камере. Шаги чуть-чуть отвлекали от страшных мыслей о мести наркодельцов его семье.
Неожиданно он услышал за дверью камеры знакомый голос, который не мог не узнать. Именно этот голос неизвестного человека сообщил ему о выезде Абрамова.
– Измайлов! – услышал он. – Почему друзей сдаешь? Спастись хочешь? Ты же знаешь, предателю долго не жить. Выбирай, кто из вас подохнет – беременная жена или ты!
– Кто это? – до смерти испугался Измайлов. – Что вам от меня нужно?
– Молчание, – ответил голос.
– Умоляю вас, не трогайте жену! Она здесь ни при чем!
– У тебя два часа. Решай – или ты, или она! Ты должен умереть, ты это знаешь!
Измайлов прижался щекой к двери и зашептал.
– Где гарантии, что вы не тронете жену и детей?
– Какие могут быть гарантии. Выбирай! У тебя два часа! – повторили из-за двери.
Прижавшись к ней ухом, Измайлов услышал удаляющиеся шаги.
Слезы отчаянья навернулись на глаза.
«Откуда они знают, о чем я говорил с Абрамовым? Абрамов не предаст, никому лишнему не скажет! Тем более местным. Разговор был один на один, и никаких сотрудников, никого! Тогда от кого они так быстро узнали?»
Измайлов в страхе и безысходности метался по камере.
«Что делать? Вызвать Абрамова, рассказать ему все. Но он не сможет помочь семье. Что же делать?»
Он проклинал себя за то, что связался с наркотиками. Чего ему не хватало? И так все было, жил как человек. В свое время они предупреждали его, что если он попадется, то в первую очередь пострадают родственники. По их словам выходило, что он должен сразу покончить с собой, чтобы не попасть в руки милиции. А теперь смертельная угроза нависла над его беременной женой.
Он снял с себя рубашку и начал ее рвать на мелкие полосы. Разобравшись с рубашкой, принялся за майку. Из матерчатых полос он связал веревку, которую прочно закрепил за решетку окна. Затем накинул петлю на шею и закрыл глаза. Умирать ему не хотелось, но другого выхода не было. Измайлов точно знал, что в случае чего они сперва убьют семью, а затем и его. Других вариантов быть не могло.
Единственное, о ком думал сейчас Измайлов, – это беременная жена и дети.
«Прощайте», – прошептал он пересохшим языком и спрыгнул с верхней койки.
Его тело несколько раз дернулось в конвульсиях, а затем вытянулось струной и затихло. На двери открылся глазок, и кто-то заглянул в камеру.
* * *
О самоубийстве Измайлова я узнал ближе к вечеру, после возвращения из КГБ, куда меня еще до обеда пригласил Каримов. Это приглашение стало для меня неожиданностью.
– Вы мне не подскажете, с чем связано столь срочное приглашение? Нельзя ли перенести встречу на более позднее время? У меня сейчас очень много работы.
– Нет, – услышал я в ответ голос Каримова, – есть необходимость срочно встретиться.
Лишь потом, по истечении времени я пойму, с чем была связана та встреча.
Прибыв в КГБ, я узнал от Каримова, что их местный отдел намеревается обратиться в МВД Республики Татарстан с просьбой о передаче им арестованного нами Измайлова. От Каримова я также узнал, что якобы стороны уже достигли договоренность, и передача должна состояться буквально на днях, после подписания необходимых документов.
Я был против этой несвоевременной передачи, так как считал, что мы сами в состоянии отработать его по полной программе. Тем более что сам Измайлов пошел на контакт и готов дать все необходимые показания. Передача его в ведомство КГБ сводила на нет всю нашу предыдущую работу с ним.
Еще находясь в здании КГБ, я решил, что весь сегодняшний вечер уделю делу Измайлова. Его необходимо было дожать, и я уже в голове прокручивал всевозможные варианты нашего разговора.
При входе в отдел милиции меня ошеломила весть о гибели арестованного. Я сел в кабинете и не знал, что дальше делать. Смерть Измайлова была сколь неожиданной, столь и несвоевременной. Только вчера, после неоднократных моих попыток мне наконец-то удалось найти с ним контакт. Он рассказал много интересного об этом непростом деле. Я не писал его показания, так как рассчитывал, что сегодня уговорю его дать показания официально, под запись следователя. И вдруг!
Что могло заставить этого человека влезть в петлю? Зная его бойцовский характер, я мог предположить только одно – наш вчерашний с ним разговор стал достоянием третьих лиц. Этой третьей стороной, по всей вероятности, можно считать людей, тесно связанных с поставками наркотиков. Только они могли как-то повлиять на его волю, заставить покончить с жизнью.
Я снял трубку и пригласил к себе Старостина.
Минуты через три Старостин пришел.
– Как был обнаружен труп Измайлова? – спросил я. – Кто из наших оперативников дежурил сегодня в ИВС?
Старостин открыл журнал и быстро прочитал мне.
– Дежурил Сердюков, труп обнаружен сержантом Курицыным во время раздачи ужина.
– Пригласите ко мне Сердюкова.
Сердюкова я ждал минут десять. Наконец, в дверь кабинета постучали, и вошел напуганный Сердюков.
– Расскажите, каковы ваши обязанности по ИВС, – попросил я его. – Как так получилось, что вы недоглядели за Измайловым?
– Виктор Николаевич! – заикаясь, начал Сердюков. – Я последний раз обходил камеры в двенадцать часов дня. Заглянул в глазок. Увидел, что Измайлов сидит на нижней койке. Никаких признаков возможного суицида не заметил. Он был в нормальном состоянии, как всегда. В тринадцать тридцать ему передали обед. В восемнадцать тридцать при раздаче ужина арестованный Ким увидел висевшего на веревке Измайлова. Я тут же вызвал скорую, но врач только зафиксировал смерть. В результате асфиксии. Он сказал, что, судя по трупному окоченению, смерть наступила между пятнадцатью тридцатью и восемнадцатью часами. В качестве веревки была использована рубашка и нательная майка.
– С кем общался Измайлов в последние часы?
– В связи с вашим указанием Измайлов содержался в отдельной камере, без контакта с другими осужденными. Виктор Николаевич, за все мое дежурство я дважды покидал помещения ИВС, один раз на обед и второй раз – минут на двадцать в районе шестнадцати тридцати. Мне позвонили по телефону и попросили, чтобы прибыл к бухгалтеру отдела, так как на мое имя поступил перевод.
– Перевод получили?
– Нет. Не получил. Кто-то пошутил, – явно тупил Сердюков.
– Когда вы направлялись в бухгалтерию, кто оставался в ИВС?
– Дежурный по ИВС сержант Курицын и Семенов.
Далее я вызвал сержанта Курицына. Интуиция подсказывала мне, что он может что-то знать.
Через пять минут он был у меня.
Я пристально смотрел на него и молчал. Не выдержав моего взгляда, тот начал ерзать. Я пошел ва-банк и, достав из стола чистый лист, протянул ему. Курицын непонимающе глянул.
– Вам что, непонятно? – спросил я совершенно спокойно. – Предлагаю вам написать явку с повинной.
– Вы что? – обомлел Курицын. – Какую явку? Я никого не убивал и к смерти задержанного никакого отношения не имею! Мне было запрещено вообще подходить к этой камере, я и не подходил. Никто меня около нее ни разу не видел!
– Если это не вы, тогда кто подходил к камере Измайлова? – спросил я так же спокойно. – Или ты мне сейчас все расскажешь, или сегодня же ночью уедешь под конвоем в Набережные Челны. Там ты быстро заговоришь, это я тебе обещаю.
– Я никого не видел, – заныл Курицын, – и ничего не знаю!
– Вот и хорошо, значит, поедешь в Челны, – резюмировал я, давая понять, что этот вопрос уже решен. – Оружие при тебе?
Лоб Курицына покрылся потом, руки затряслись.
– У меня нет с собой оружия. Я не виноват ни в чем. Я не убивал его, клянусь Богом!
– Бога боишься? Уже хорошо. Тогда скажи, кто к нему приходил из ваших местных, с кем он общался? Говори, если хочешь ночевать дома!
– Аскеров, – прошептал тот. – Он приходил. После шестнадцати часов, я видел. А больше никого.
– О чем они говорили?
– Я не слышал! Я был в другом конце коридора и не прислушивался. Аскеров шепотом говорил.
Он откинулся на спинку стула, и его тело задрожало от рыданий.
– Успокойся, Курицын. Ты же мужчина! Сказать правду – не значит настучать на товарища.
– Они убьют меня, – прошептал Курицын, – если узнают, что я вам рассказал.
– Не бойся, не убьют! Про это знают всего два человека, ты и я. Ты об этом не расскажешь, а я тем более. После окончания смены пойдешь домой и все изложишь письменно. Кто, когда и к кому из арестованных приходил. О чем разговаривали, что передавали. Кстати, чуть не забыл. Обязательно напиши, кто из сотрудников милиции звонил Измайлову или Киму в день, когда было совершено ДТП.
От этих слов Курицына забила еще большая дрожь. Он, не стесняясь, заплакал, как девчонка.
Мне стало жаль парня, который случайно попал в эту смертельную игру.
– Свободен, – строго сказал я. – Жду завтра рапорт.
* * *
Не успела за ним закрыться дверь, как вошли Ныров и Пашуков.
– Виктор Николаевич! Покажите, пожалуйста, имеющиеся у вас документы, подписанные прокурором города Набережные Челны, которыми, как нам известно, вы руководствуетесь при задержании, аресте и обысках в квартирах подозреваемых.
Я достал из сейфа документы и передал Нырову. Он и Пашуков сели за мой стол и стали внимательно читать.
– В каких моих действиях вы видите криминал? – спросил я. – Все эти документы имеют подпись прокурора города и скреплены его печатью. Везде есть необходимая ссылка на номер уголовного дела. Данное уголовное дело было возбуждено следственным подразделением Автозаводского РОВД города Набережные Челны, и, заметьте, все следственные действия, проводимые бригадой, исполняются в рамках этого дела. Поэтому все, что я делаю в этом городе, напрямую связано с этим уголовным делом. Как бы ни обижались местные товарищи из прокуратуры, мне их санкции не нужны.
Ныров и Пашуков переглянулись.
– Скажите, – начал Ныров, – а руководитель вашей бригады знал об этом?
– Я не берусь судить об этом, знал или нет. Это его проблема, и мы ее с ним не обсуждали. Если у него ни разу не возникло по этому поводу вопросов ко мне, значит, он знал об этих документах и считал все мои действия вполне законными.
– Тогда к вам последний вопрос. Скажите, а вообще-то Лазарев приходил на работу? Ваши сотрудники утверждают, что ни разу его не видели и общались только с вами.
– Уважаемый Александр Александрович, я не отвечаю за слова подчиненных. Сам я с Лазаревым Василием Владимировичем общался практически ежедневно. Мы неоднократно обсуждали с ним все сложности, которые возникали в процессе работы. И не думаю, что это важно, где находился штаб нашей оперативно-следственной группы – в помещении городского отдела милиции или где-то в другом месте. Если я в чем-то ошибаюсь, прошу вас, напомните мне номер приказа, регламентирующий подобные действия?
Ныров задумался, пытаясь вспомнить подобный документ, но судя по его выражению, ему это не удалось. И он отвел глаза.
– Вы уж извините меня, Александр Александрович, но штаб нашей группы до отъезда Лазарева в Москву находился у нас в гостинице.
Ныров, ожидавший от меня большей откровенности, был удручен услышанным. Он втайне мечтал набрать с моей помощью хороший компромат на брата заместителя министра внутренних дел СССР, но, по всей вероятности, переоценил свои возможности.
– Виктор Николаевич! Неужели вам не надоел этот человек, который не скрывал своего корыстного приезда? Вот вы все свое время отдаете работе, а он в это время пьет в гостинице.
– Извините, но я лично с ним не пил. Мне вообще, товарищи, непонятна ваша роль в этом городе и цель вашего приезда. Сначала вы спрашиваете о моей роли в смерти моего сотрудника, а затем начинаете набирать компромат на руководителя оперативно-следственной бригады? Как это все понимать?
«Лишь бы не переиграть, – подумал я, – иначе мне конец!»
Я сделал обиженное лицо и, не повышая голоса, продолжил:
– Александр Александрович! А заместитель министра внутренних дел СССР знает, чем вы здесь занимаетесь? Он в курсе того, что вы копаете под его брата? Для чего вам мои показания, и как вы хотите их использовать? Вы сначала решили загнать меня в угол своей проверкой, а затем добиться показаний на Лазарева? Я правильно вас понял?
Я увидел, как после моих слов лицо полковника Нырова вытянулось и побледнело. – Я сейчас же свяжусь с Лазаревым и расскажу ему обо всех вопросах, которые вы задавали! Думаю, он найдет возможность поговорить об этом со своим братом.
Рука Нырова потянулась к стакану с водой. Он пытался налить воды из графина, но рука плохо слушалась и вода разлилась по столешнице. Пашуков, сидевший в стороне от коллеги, достал носовой платок и начал вытирать воду со стола.
– Как вы могли такое подумать? У меня и в голове не было подобных мыслей, – произнес Ныров. – Вы все передергиваете!
– Извините, товарищ полковник! Я русский человек, и мы с вами не на дипломатическом приеме. Как вы меня спрашивали, так я и понимал! Правда, мне до сих пор не ясно, для чего вы собираете компромат на брата замминистра? Это ваша личная инициатива или чей-то приказ?
Ныров, открыв рот, попытался что-то ответить, но передумал и замолчал.
«Не переиграй, – одернул я себя. – Сбрось обороты, иначе от испуга они натворят черт знает что!»
В кабинете повисла тишина, прерываемая глубокими вздохами Нырова.
– Александр Александрович! Вы извините меня за прямоту. Я человек простой и не привык крутить в этой жизни. Не думаю, что вы все эти вопросы задавали мне с каким-то умыслом. Просто, наверное, так у вас случайно получилось? Вы, наверное, догадались, что я не стану звонить в Москву, это не в моих правилах. И еще. Я бы не хотел с вами ссориться. Мне враги, а тем более в Москве, не нужны, – примирительно улыбнулся я.
Мои слова, как зерна падали на подготовленную почву.
Лицо Нырова снова стало приобретать вполне нормальное человеческое выражение. Бледность исчезла, и даже появилась заискивающая улыбка.
– Виктор Николаевич! Вы все правильно поняли. Это были не совсем тактичные вопросы. Вы же знаете, я немного работал в уголовном розыске, ну и решил слегка прощупать вашу лояльность к шефу. Завтра мы с Пашуковым вылетаем в Москву, а сегодня приглашаем вас в ресторан, чтобы, как бы это лучше выразиться, обмыть отвальную. Вы не откажете нам в этой просьбе?
– Хорошо, – почти дружески согласился я, – когда встречаемся?
– В восемь вечера, – обрадовался Ныров. – Так что, до встречи!
Они поспешно вышли из кабинета, а я откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.
