Текст книги "Кровь на колёсах (СИ)"
Автор книги: Александр Аввакумов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Я поднял глаза на Веронику и пристально посмотрел ей в глаза.
– Ну, что скажете, гражданка Штерн, по поводу вчерашней вечеринки? Хорошая бы из вас вышла артистка! Мне искренне жаль вашу подругу, которую вы опозорили на весь подъезд. Да Бог с вами, это ваши проблемы! Единственное, что мне непонятно, зачем это нужно было вам? Я человек с достаточным опытом работы, еще в ресторане предположил подобное развитие ситуации. Ведь вы можете потерять многое – службу на Байконуре, например. Вы ведь об этом сейчас думали?
Штерн сидела молча. Мне показалось, что на слова у нее просто нет сил. Она была полностью подавлена. В кабинет заглянул Старостин и поинтересовался, может ли он забрать Штерн, так как ее нужно доставить в городской суд.
– Погодите немного. В суд еще успеете, – остановил его я.
Минут через тридцать явился Каримов. Мы поздоровались как старые знакомые, и он, удобно разместившись на стуле, попросил чашку чая.
Я быстро приготовил чай, и мы пересели за стол.
Каримов поинтересовался причинами его розыска.
– Вы знаете, – начал я, – мы работаем по уголовному делу, связанному с кражами автомашин в Набережных Челнах. При первой нашей встрече вы обратились ко мне с просьбой информировать вас о транзитных поставках наркотиков фигурантами нашего дела. Если сказать по-честному, я сначала был против этого. Однако в настоящее время все больше склоняюсь к тому, что эти проблемы сильно переплетаются между собой, и сейчас трудно разделить их на простые составляющие.
Каримов, отодвинув чашку с недопитым чаем, внимательно посмотрел на меня, как бы давая понять, что готов слушать.
– Я долго думал о самоубийствах Измайлова и Аскарова, – начал я, – и никак не мог понять их причину. Здоровые, физически крепкие люди вдруг кончают с собой. Явление довольно странное – оба самоубийства происходят непосредственно в здании милиции. Одно в ИВС, другое – так же в закрытом помещении оружейной комнаты. Что их толкнуло на такие поступки? Теперь же я знаю причину. Как вы, наверное, уже догадались, их гибель повлекло знание некоторых лиц и знание каналов поставок наркотиков в города России.
Каримов напрягся и подался вперед, словно стараясь не пропустить ни одного слова.
– Не правда ли, интересно? Наркотики, смерть? – невозмутимо продолжал я. – И тот и другой вот здесь, в этом самом кабинете стали давать мне показания по этой части, и вдруг оба замолчали и умерли. Вчера вечером в отношении меня была организована провокация. Меня хотели обвинить в попытке изнасилования. Как думаете, товарищ Каримов, кто принимал участие в этой провокации? Скажу сам – это Вероника Штерн, сотрудник вашей организации. Вы знали об этой провокации? Мне хотелось бы узнать, какова роль вашей организации в этом деле?
Каримов менялся на глазах.
– Виктор Николаевич! Поймите меня правильно. То, что вы мне здесь рассказали, я знаю, и ничего нового вы мне не открыли. Мы вынуждены были проверять всех, кто соприкасался с этими людьми. К моему большому сожалению, вы тоже попали в этот список. Может быть, проверка была проведена не настолько тонко, как нам бы хотелось, ну ничего не поделаешь, не все сотрудники могут хорошо играть, это наша беда. Вы, Виктор Николаевич, разворошили улей с пчелами. Простите, но я просто недооценил вас как оперативника. Я бы, поверьте мне, посоветовал вам по возможности как можно быстрее уехать из города, пока вы еще живы. Сегодня же свяжусь через свое руководство с центральным аппаратом КГБ, и мы попросим, чтобы ваше дело передали нам.
– Хорошо, – произнес я. – Я тоже направлю в МВД СССР всю информацию, пусть там решают, кому работать по этому делу, вам или нам. И вы поймите меня, я сейчас боюсь что-то предпринимать, чтобы случайно не поломать ваши оперативные позиции.
Проводив его, я облегченно вздохнул и вышел в коридор. Через несколько минут в дверях здания показался Каримов, который, осторожно поддерживая под локоть, вел Веронику Штерн.
«Значит, борьба еще не закончена, – подумал я, провожая их взглядом. – Да, недооценил он меня, думал, я лох, и со мной можно разобраться, как и с остальными».
* * *
Шиллер уже больше года не был в Челябинске. Тогда, после убийства сожителя Веры, он дал себе слово, что больше никогда не вернется в этот город. Прошло чуть больше года, и судьба вновь привела его сюда.
Его водительская память безошибочно привела его к дому Веры.
Он не только не встречался с ней с тех пор, но и за все время ни разу не позвонил.
Он, как мальчишка, ждал новой встречи, надеясь, что еще не забыт.
Накануне вечером он позвонил в гостиницу «Уральские самоцветы» и узнал, что Вера закончила дежурство и уехала домой. Следовательно, решил Шиллер, сегодня она отдыхает и быстрее всего дома.
В центре он купил скромный букет, бутылку шампанского, коробку конфет и, поймав частника, поехал к ней. Всю дорогу строил радужные планы, рассчитывая на теплую встречу. А когда приехал, робко подошел к двери и, на секунду замешкавшись, нажал на кнопку. Звонок еле доносился из-за входной двери, и Шиллер, как ни прислушивался, не мог расслышать шаги.
Наконец, дверь отворилась, и он увидел Веру. Ее миловидное лицо пересекал большой и грубый шрам, деля лицо на две половинки – ту, которую он хорошо помнил, и другую, которую он не знал.
– Здравствуй, Вера, – тихо сказал Шиллер и протянул ей цветы. – Вот проездом через ваш город, решил навестить тебя. Давно не виделись, Вера, наверное, больше года.
Женщина стояла в дверях в домашнем ситцевом халате и молчала.
Она часто вспоминала этого красивого парня с немецкой фамилией, который так неожиданно ворвался в ее жизнь. Она догадывалась, что это он убил ее сожителя, и первое время сильно переживала за него. Молилась по ночам, чтобы не нашли его. Однако время шло, а от него не было никаких вестей, ни звонка, ни писем. Словно испарился.
Прошло около года, и Вера встретила мужчину, который чем-то напоминал ей Шиллера, и уже больше месяца они жили под одной крышей.
И вдруг этот звонок!
Он стоял в дверях растерянный. От его былой лихости остался только светлый чуб, который, как и прежде, торчал из-под шапки.
Глядя на Веру, он понимал, что за это время что-то изменилось. Перед ним стояла Вера, которую он не узнавал.
– Может, впустишь меня? А то как-то неудобно разговаривать на пороге, – попросил Курт.
– Да-да, конечно. Проходи, – засуетилась Вера, и он перешагнул через порог.
Войдя в прихожую, Шиллер сразу обратил внимание на мужскую куртку на вешалке.
– Извини, не знал, что у тебя есть мужчина. Я не задержусь. Просто заехал посмотреть на тебя, спросить, как живешь.
Он протянул ей шампанское и конфеты, которые все время держал в руках, а затем прошел в комнату и, не раздеваясь, присел. Осмотрел ее комнату и тихо сказал:
– Да, Вера, мало что здесь изменилось. И обстановка та же, и кровать. Да и ты такая же. Время не властно над тобой.
Он встал и направился к выходу.
– Курт, постой, – очнулась Вера. – Пойми же меня! Прошло столько времени, а от тебя ни слуха, ни духа. Я любила тебя, ждала, ночи просиживала в надежде, что ты появишься. Но ты так и не пришел. Теперь, я вижу, ты коришь меня. А ты вспомнил хоть раз обо мне? Позвонил? Тогда я тебе была не нужна! А теперь ты приехал, увидел и обижаешься. На что обижаться? Я тебе не жена и ждать тебя не обещала!
– Может, ты и права, – ответил Шиллер. – Наверное, права. Я ведь ни на что не претендую. Живите с миром.
Он вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Шиллер брел вдоль двухэтажных серых от времени домов. Было холодно, и он быстро замерз.
«Куда идти? – раздумывал он. – Вот и дожил, что никому не нужен».
Увидев впереди остановку, он направился к ней в надежде добраться автобусом до центра города.
«В гостинице останавливаться нельзя, заметут. Нужно к какой-нибудь женщине. Это самый лучший вариант».
Он вышел из автобуса и зашел в ближайший кинотеатр. Купив билет, прошел в зал и сел на место согласно билету.
Фильм был неинтересным, и он, отогревшись, задремал. Очнулся от грохота стульев и топота ног – фильм закончился. Он встал и не спеша направился вслед за толпой.
Побродив по городу еще часа два и окончательно озябнув, беглец нашел ресторан. Выбрав самый дальний и затемненный столик, заказал ужин. Сто граммов водки сняли чувство безысходности и вернули ему уверенность в себе.
Шиллер стал внимательно осматривать посетителей. Взгляд остановился на столике, за которым коротали вечер две дамы. Судя по ассортименту на их столе, это были постоянные клиентки заведения. Они распивали бутылку сухого вина без закуски.
Почувствовав на себе взгляд, одна из женщин подняла глаза и внимательно посмотрела на мужчину. Шиллер сделал жест, приглашая их к себе.
Недолго посовещавшись, женщины встали, прихватили с собой бокалы с бутылкой и пересели к нему.
– Ну что, будем знакомиться? – непринужденно начала одна. – Меня зовут Лида, а это – Катерина. А вас как зовут?
– Меня зовут Анатолий, – ответил Курт. – Представляете, приехал к школьному товарищу, а тот, мерзавец, укатил в отпуск на юг. Возвращаться домой не хочу. Работа, семья, все так надоело, что решил немного зависнуть в вашем городе, культурно отдохнуть. Сижу здесь около часа, скучно до чертиков, не с кем словом перекинуться. Гляжу – две леди напротив тоже скучают, вот и пригласил вас к себе.
Он протянул им меню.
– Не стесняйтесь, девочки, заказывайте! Веселиться, так веселиться.
Они взяли меню. Судя по их лицам, им еще не доводилось досконально изучить его. Шиллер пригласил официанта, и женщины, смеясь и споря, стали делать заказы.
– Вы сами откуда, Анатолий? – поинтересовалась Лида. – Вы явно не с Урала. Говор у вас не местный.
– Я из Москвы, – опять соврал Курт. – Москва есть Москва! Людей там больше, чем у вас во всей области, да и машин тоже. А если по-честному, то не люблю я Москву. Шумно там очень. Люди ходят чванливые. Гордятся, что москвичи, хотя многие сами приехали из провинции. И еще неизвестно, кто больше для города сделал, они или мы, приезжие.
Официант принес спиртное и закуски.
Шиллер разлил дамам вино, себе налил водки, и они выпили, как водится, за знакомство.
– Вы, наверное, в гостинице остановились? – снова спросила любопытная Лида.
– Да нет, еще не успел. Прямо с вокзала сюда, в ресторан. Да и вещей у меня совсем мало, одна сумка. Надоели все эти гостиницы, сплошная казенщина. Мне лучше в каком-нибудь домике, с печкой. Люблю тепло печи с детства, – разошелся Шиллер, заедая водку солеными грибочками. – Не представляете, девчонки, года два жил в Москве в гостинице, надоело до ужаса. Сюда приехал, думал, поживу у друга, а здесь – опять гостиница!. Жить хочу в доме, а не в этих комнатах с казенными кроватями.
Он налил им еще вина, и они снова выпили, на этот раз «за женщин».
А женщины сидели и хитро переглядывались, определяясь, кто из них приютит кавалера.
Шиллер наблюдал за их мимикой. Лиде, сидевшей слева, с чернющими крашеными волосами, было лет сорок. Ее платье с большим вырезом откровенно подчеркивало большую грудь. Ее правая нога в черном капроновом чулке постоянно и недвусмысленно касалась ноги Шиллера.
Катерина, сидевшая справа, была противоположностью Лиды. Ее маленькая грудь явно проигрывала Лиде, но зато стройные длинные ноги привлекали внимание многих мужчин.
«Пусть решат сами, – усмехнулся про себя Шиллер. – Главное, остаться хотя бы на несколько дней».
– О чем задумались? – заговорил Шиллер. – Веселиться надо, пить, танцевать! Не на похороны же собрались!
Он встал и направился к музыкантам, расставлявшим на сцене инструменты с колонками.
Что-то сказав одному, Курт достал из бумажника купюру и сунул тому в карман.
Спустя несколько минут заиграла музыка, и Шиллер пригласил Лиду.
Лида танцевала так, словно никого не было в зале. Ее плотное тело срослось с телом Шиллера, словно пытаясь поглотить его.
– Ты меня возбуждаешь! – прошептала Лида. – Я уже хочу тебя!
– Все намного сложнее, – серьезно ответил Шиллер. – Я бездомный и вести мне тебя некуда. Не будем же мы с тобой заниматься любовью на улице?
– Я тоже сегодня не могу тебя пригласить. Мать приехала погостить на неделю, – со страстным выдохом шептала Лида. – А Катька своего шанса не упустит, она с тебя глаз не сводит.
– Лида, у нас еще будет время провести с тобой вечерок. Кто знал, что так все получится, – словно извиняясь, произнес Шиллер. – Вот уедет твоя мать, я к тебе и нагряну, не прогонишь?
Танец закончился, и они сели за столик. Курт налил дамам и предложил выпить за дружбу.
Все выпили и с аппетитом принялись за горячее.
«Значит, Катерина, – подумал Шиллер. – Это она сможет поделить с ним сегодня ложе. Ну ладно, я не против, лишь бы не кинула с ночлегом».
Он взглянул на Катерину и, поймав ее взгляд, смутился, будто она могла прочитать его мысли.
«А она ничего», – мелькнуло у Шиллера, прежде чем Катерина потащила его танцевать.
Тело Кати было податливым, словно лоза, и он, плотно прижав ее к себе, закружил в танце. От Шиллера не скрылось выражение Лидии, сидевшей за столом с деланной улыбкой, – ничего, кроме обиды и злости на ее лице не читалось.
Вечер был в разгаре, когда Лидия из-за ничего вдруг вскочила и, не попрощавшись, ушла.
* * *
Я ехал встречать прилетевшего утренним рейсом Лазарева.
Еще два дня назад я отправил в главное управление уголовного розыска МВД СССР все оперативные материалы и подробную справку о проделанной нами работе. И ждал реакции главка, но ответа пока не было.
«Почему молчат? – удивлялся я. – Может, что-то не так? Но при любом раскладе должен же быть какой-то ответ?»
Я впервые с нетерпением ждал Лазарева, надеясь, что он прояснит ситуацию и что-то расскажет.
Электронные часы в зале ожидания мигали секундами. Глянцевые журналы не отвлекали меня от мыслей о работе.
Наконец, я увидел Лазарева. Он шел по коридору в сопровождении двух молодых людей. Завидев меня, гости повернули в мою сторону.
– Абрамов, – представился я.
– Это Сычев, – указал на одного Лазарев. – Он будет отвечать за следствие в нашей группе. А это Кондратьев, он будет курировать оперативный блок, как и вы.
Мы вышли из здания и направились к машине.
– Что нового в Москве, в МВД? – не вытерпел я.
Лазарев, словно не слыша, сел на переднее сиденье и молчал всю дорогу.
В гостинице, пока прибывшие оформлялись, Лазарев отвел меня в сторону и в полголоса сообщил:
– Кондратьев из конторы. Не исключаю, что и Сычев тоже.
Я подхватил тяжеленный чемодан Лазарева и понес на второй этаж, в номер шефа.
– Что-то ты, Абрамов, сделал не так, – уже в номере сказал Лазарев. – То ли слишком глубоко копнул, то ли что другое. Мне накануне отъезда звонил брат и велел ограничиться розыском машин и не лезть больше никуда. Насколько я понял, похоже, звонили из правительства Казахстана и просили ограничить работу бригады рамками уголовного дела. Теперь, дорогой мой, шаг влево, шаг вправо будет расцениваться как попытка к бегству. Голову за эти дела точно снимут. Ты, надеюсь, это понял уже, когда я тебе представил Кондратьева?
– Спасибо, – ответил я. – Теперь мне, по крайней мере, все стало ясно – и молчание Москвы, и многое другое.
«Значит, достучался Каримов до высоких московских кабинетов, – решил я. – Испугался, начал паниковать. Сейчас попытается через Москву вытащить из меня все сведения по транзитным рейсам Шиллера. Да, парень, твой испуг мне понятен, и кроется он сейчас именно в Шиллере, Мустафе и Кунаеве. Если ты умный, в чем я не сомневаюсь, тебе придется полностью зачищать всю эту цепочку. Сейчас это сделать довольно сложно. Эти люди хорошо осведомлены и просто так не дадутся. Придется изрядно попотеть. Тебе было бы легче отодвинуть меня от дела. Но, видишь, и это у тебя не получилась. Ну что, Каримов, посмотрим кто кого?»
Я вышел из гостиницы и поехал в городской отдел милиции.
В кабинете достал из сейфа все бумаги и засел их перечитывать.
«Никаких копий и оригиналов! – решил я для себя. – Все, что у меня было, отправлено в Москву, больше ничего нет». И пододвинул к себе машину для уничтожения документов. С ее помощью были ликвидированы справки, меморандумы, агентурные сообщения «Верного» и все-все остальное.
Собрав бумажную соломку в полиэтиленовый пакет, я вышел на улицу, свернул за угол здания, оглянулся, чтобы никто не видел, высыпал все в пустой мусорный ящик и поднес спичку.
Бумага вспыхнула, и через минуту-другую в ящике остался лишь пепел. Я вытряхнул его из ящика и растер по земле.
«Вот и все, – сказал я себе. – Ничего по наркотикам у меня нет!»
Я поднял воротник и спокойно направился в здание милиции.
* * *
Шиллер проснулся в кровати Катерины. В комнате было прохладно, и ему не хотелось выбираться из кровати.
На кухне Катерина уже готовила завтрак.
– Анатолий, – услышал он, – ну сколько можно звать!
Шиллер улыбнулся, поняв, что зовут его. Ему сразу вспомнился вчерашний вечер и все его приключения. Он встал и направился в туалет. А спустя пять минут уже сидел за столом и с удовольствием поедал яичницу.
– Катя, можно я у тебя поживу недельку-другую? Могу, если хочешь, заплатить вперед. Не переживай, деньги у меня есть, обманывать я тебя не буду.
Катерина смерила его пренебрежительным взглядом:
– Ты, Анатолий, вчера поссорил меня с лучшей подругой. Она хотела, чтобы ты поехал к ней, а ты вдруг полез ко мне. Как считаешь, тебе это понравилось бы? Знаешь, Толя, я не привыкла жить с мужчинами. Одно дело переспать, а другое – заботиться. У меня был муж, сейчас он сидит, и ему еще три года осталось. Ты сам представь, что скажут соседи, когда увидят тебя? Ты-то через две недели смотаешься, а я что скажу мужу? Извини, но не могу. И деньги мне твои не нужны.
Курт не ожидал подобного поворота. Еще вчера эта женщина цеплялась за него, как утопающий за соломинку, а сегодня – на тебе: не могу и не хочу!
Он с трудом проглотил кусок хлеба и вопросительно посмотрел на нее:
– Катя! Посоветуй, у кого можно снять квартиру, ненадолго, на пару недель? Что у тебя, подруг нет, или деньги никому не нужны? Я же сразу заплачу!
– Не знаю, обещать не буду. Сейчас попробую поговорить с Лидкой, может, у нее кто есть. Но ты сам видел, как она вчера обиделась, как будто сто лет не видела голого мужика.
Пока Шиллер доедал яичницу, женщина прошла в комнату и стала звонить подруге. Через несколько минут в дверях кухни показалась голова Катерины:
– Везет же дуракам и пьяницам! Лидка даже обрадовалась! Говорит, бабка сверху сдает угол, и она поговорит с ней.
– Вот и хорошо. Большое спасибо тебе за заботу! Я сейчас мигом оденусь и рвану к ней. Ты дай мне ее адресок.
Вскоре он был готов. Стоял одетым у порога и с нескрываемым нетерпением переминался с ноги на ногу.
– Вот тебе адрес, езжай, там договоритесь, – деловито сказала Катерина.
– Сколько с меня?
– Головой тронулся? – обиделась Катя. – Я что, проститутка какая-нибудь! Может, я тебе должна? Давай, не болтай, шевели батонами!
Шиллер чуть не бегом выскочил на улицу и, поймав такси, поехал по указанному адресу.
Такси остановилось у двухэтажного здания, напоминающего барак, какие строили еще в довоенные годы. Расплатившись с таксистом, Шиллер обошел строение и вошел в полутемный подъезд.
– Здравствуйте, – услышал он в темноте коридора, налетев на мальчика лет восьми-десяти. – Вам кого? – по-взрослому поинтересовался маленький житель. – Может, вам помощь нужна?
– Нет, нет, – усмехнулся Курт, – я сам разберусь, спасибо. Тут у вас на каждой двери есть номера.
Шиллер медленно шел по темному коридору, вглядываясь в начерченные мелом номера. Наконец, его взгляд остановился на двери, на которой красовались две цифры.
– Вот она, номер одиннадцать, – пробормотал он и остановился напротив. Сердце его застучало как-то по-особенному.
Он хотел постучаться, но дверь вдруг открылась. На пороге в домашнем халате стояла Лида.
– Не заблудился, путешественник? – весело спросила она. – Давай, проходи, квартирант.
Шиллер медленно вошел. Несмотря на отсутствие дорогой обстановки, квартира Лиды сверкала чистотой.
– Присаживайся, – шутливо скомандовала она, указывая на массивный деревянный табурет у стены.
– Голова болит? – поинтересовалась она. – Ты не стесняйся! Если болит, то налью опохмелиться.
– Нет, спасибо, не нужно. Я не похмеляюсь. Просто не пью так много, чтобы на утро болеть.
– Ты одна живешь? Что-то никого не видно? Вчера говорила, что мать к тебе приехала, – напомнил хозяйке Курт.
– Как приехала, так и уехала, – ответила Лида. – Что, так и будешь сидеть одетым? Давай, снимай пальто и проходи в комнату.
– Мне Катя сказала, что твоя соседка сверху сдает комнату, вот я и приехал. Зачем раздеваться, может, мы с тобой сразу пойдем к ней?
Лида внимательно посмотрела на него. Что-то в нем ей явно не нравилось, однако что конкретно – она не понимала.
– Крутишь ты, Толя, что-то! Никак в бегах? Я еще вчера подумала. Вроде, на вора не похож, держишься по-другому, а глаза бегают, словно боишься чего-то. Я сразу поняла, кто ты. По твоим деньгам. Сорит, думаю, деньгами, кучами бросает на выпивку, точно не заработанные. Простой человек с деньгами так не поступает, он знает цену копеечке.
Шиллер не ожидал такой проницательности и молчал.
– Да ладно, живи как хочешь. Не буду читать нотации. Жизнь сама тебя научит. Живи у меня, только, чур, недолго и без всяких там закидонов. Мне милиция здесь не нужна. Я женщина честная.
Курт поставил в угол свою сумку и стал снимать пальто. Раздевшись, он смущенно прошел в комнату, где стояла всего одна кровать. Он оглядел комнату и остановил взгляд на постели.
– Извини, второй постели у меня нет. Будем спать вместе, – Лида улыбнулась и ушла на кухню.
«Везет же мне, – подумал Шиллер. – Из одной койки в другую».
Он раскрыл сумку и выложил вещи, затем достал пистолет и бережно положил под матрас.
– Лида, – позвал он. – Может, что-то нужно, ну, дров наколоть, воды принести? Ты только скажи, я мигом!
– Чего уж там, – крикнула Лида. – Отдыхай! Наверное, устал там, с Катериной кататься? Вот отдохнешь, там и посмотрим.
Шиллер прилег и закрыл глаза. Кровать была настолько мягкой, что он чуть не утонул в ней. От белоснежного накрахмаленного белья тянуло запахом, чем-то похожим на лаванду. Незаметно он крепко заснул.
* * *
За дверью моего кабинета послышался странный шорох. Я встал и резко открыл ее. На пороге стоял Старостин:
– Разрешите, Виктор Николаевич?
– Проходи, ты что там за дверью скребся? Что-то случилось?
– Как вам сказать, – замялся Старостин, – вроде бы и ничего, но хотелось бы с вами поговорить.
Он прошел в кабинет и сел на предложенный стул.
– Виктор Николаевич! Вы, наверное, уже в курсе, что приехал руководитель оперативно-следственной бригады с двумя заместителями?
Я кивнул.
– Так вот, один из них по фамилии Кондратьев заставляет нас всех, оперативников, написать ему рапорта по общению с вами. Ну, куда с вами выезжали, с кем вы встречались, какие указания давали нам. Сейчас ребята в недоумении, не понимают, что происходит. Мы тут с вами работаем уже два месяца, и вдруг на тебе – приехали неизвестные и требуют непонятно что и непонятно для чего. Мы все верим вам и не хотим ничего писать, вы наш настоящий руководитель! Пожалуйста, объясните личному составу, с чем это связано. Они имеют право знать, что происходит в бригаде!
«Вот оно что! – подумал я. – Кондратьев хочет выйти на моих людей в городе через оперов, минуя меня. Сильный ход! Он, похоже, понимает, что я не отдам свои источники, так решил схитрить».
– Вы не дергайтесь только, – начал я, – приехало новое руководство, которое, по всей вероятности, не совсем довольно результатами нашей работы. Считает, что за все время мы собрали машин недостаточно. Собери ребят и все объясни им, пусть напишут все, что знают и что интересует Кондратьева. За меня, спасибо, не беспокойтесь, дальше фронта не пошлют, меньше роты не дадут. Иди, Старостин, работайте спокойно. Спасибо, что сообщил.
«Единственный, кто видел источника в лицо, был водитель, – начал рассуждать я, когда Старостин вышел. – Что он может рассказать Кондратьеву? Никаких анкетных данных он не знает. Видел только в лицо, и не более. Все документы я уничтожил. Следовательно, особо опасаться не стоит».
Я вышел из кабинета и лицом к лицу столкнулся с Лазаревым и его замами.
– Позволь, – произнес Лазарев и, отстранив меня рукой, проследовал в мой кабинет. Вслед за ним прошли его коллеги.
– Что нового за мое отсутствие? – поинтересовался Лазарев. – Сколько автомашин нашел?
– Работаем, – ответил я сухо и отодвинул штору. – Вот, видите, помимо одиннадцати отправленных в Набережные Челны, на плаце еще семь изъятых. В настоящее время, по моим сведениям, многие владельцы похищенных «КамАЗов» скрываются вместе с машинами. Часть из них работает по найму в Узбекистане. Всего, как вам известно, группой изъято восемнадцать автомашин.
Лазарев подошел к окну и стал рассматривать «КамАЗы»:
– Это все? Я думал, больше.
– Я тоже так думал. Хорошо, что эти успели собрать. Всех людей, как вы знаете, своевременно предупредили, и многие ринулись в бега.
– Может, просветите нас в этом вопросе? – встрял Кондратьев. – Кто же их предупредил о вашем приезде? Это очень интересно!
– Видите ли, – повернулся я к Кондратьеву, – организатором продаж ворованных машин является Курт Шиллер, который приходится зятем начальнику городского отдела милиции. Буквально за день до прибытия нашей группы в Аркалык помещения фирмы Шиллера вместе со всей бухгалтерией неожиданно сгорают, а сам Шиллер и его главбух уходят в бега. Сейчас бухгалтер задержана, она предоставила нам копии всех документов, и мы располагаем всеми сведениями о покупателях этих машин.
– Да, целый детектив, – прокомментировал Лазарев, – с завязкой, погонями и кровью. Мы уже беседовали с личным составом и заметили, что многие люди явно устали и требуют замены. А вы как на это смотрите?
– Я с вами полностью согласен. Действительно, люди работают без выходных и очень устали. Все в усиленном режиме уже два месяца, вдали от дома и семьи.
– А вы, Абрамов, у них в большом в авторитете! – с чего-то польстил мне Кондратьев. – Люди считают, что только благодаря вам собрали столько машин.
– Я думаю, что любой руководитель должен быть авторитетом у подчиненных. Они должны верить ему и всегда рассчитывать на его опыт и поддержку. Особенно здесь, в Казахстане, где собраны сотрудники из многих регионов Союза.
– Ладно, Абрамов, мы с Сычевым пойдем дальше, а вы побеседуйте с Кондратьевым, – сказал Лазарев, – он хочет поговорить с вами по целому ряду вопросов.
Они встали с Сычевым и, еще раз взглянув на плац, направились к двери.
– Читая ваши отчеты из Аркалыка накануне выезда сюда, – перешел к делу Кондратьев, – я не мог не заметить, что вы оперируете хорошими оперативными сведениями, которые позволяют вам обходить расставленные недругами ловушки. В качестве примера можно привести случай с гражданкой Штерн. Скажите мне, Виктор Николаевич, как вам удалось создать здесь пусть небольшую, но действующую агентурную сеть? Кто вам помог? Местные товарищи из КГБ, или вы сами сумели?
– Виктор Степанович! Вы где раньше работали? – спросил я его прямо. – Наверное, там, где люди больше удивляются, чем что-то делают. А я все время работаю с уголовниками. Это сейчас стало модно называть их организованной преступностью. А для меня они все одинаковые. Это у вас так принято, что любой вызванный к вам человек дает согласие на сотрудничество. А у нас, в МВД, по-другому. Мы не оперируем в беседах с преступниками словами «Родина» и «государство». У нас все проще – человеческий страх. Страх перед подельниками, ну и перед государством, разумеется. И деньги, представьте себе, деньги! Конечно, таких больших денег, как у вас в конторе, у нас нет. Но того, что мы выдаем своим людям, им вполне достаточно. Вот в чем наша с вами принципиальная разница в методах. Мы можем работать везде, в отличие от вас.
Я замолчал и, отвернувшись от собеседника, стал смотреть в окно.
– А кто вам сказал, что я из КГБ? – спросил Кондратьев.
– Чтобы это понять, надо разбираться не только в людях, но и в методиках работы КГБ. Вы сами выдали себя – своими вопросами, поведением и явным пренебрежением к работникам МВД. Да, еще подумал: зачем Москве присылать в Аркалык вас, если я уже начал здесь работу? Значит, у вас будет совершенно другая задача. Вы же приехали сюда не заменить меня, а работать по линии комитета, параллельно со мной.
– Да, Виктор Николаевич! Ну и логика! Не хотелось бы оказаться среди ваших врагов, – дружески улыбнулся Кондратьев.
– А вы и не старайтесь в них угодить. Не делайте ошибок, подобных той, что сделали сегодня, встретившись с моими подчиненными. Я вам не враг, и не нужно копать то, что уже давно вскопано. Я ясно выразился?
Кондратьев встал, попрощался со мной и направился в кабинет, в котором некогда работали Ныров и Пашуков.
* * *
Когда за Кондратьевым закрылась дверь, я оделся и вышел на улицу. Оглядевшись, перешел дорогу и направился в сторону городского универмага.
«Комсомолец, – думал я про Кондратьева. – Сидел, наверное, на Лубянке, протирал штаны. Тоже, наверное, за медалью или за должностью приехал. Их прямо как пчел на мед тянет сюда. Посмотрим, на что ты способен».
Я хорошо помню свою первую встречу с работником Комитета государственной безопасности. Это произошло на последнем курсе института. Мои ребята из группы, которые привыкли щеголять по институту в джинсах, вдруг неожиданно стали по очереди приходить на учебу в строгих костюмах и при галстуках. На мои приколы и вопросы о смене образа они отмалчивались. Однажды, вернувшись после учебы домой, я застал заплаканную мать.
– Мама, что случилось?
Она достала из кармана фартука сложенный вдвое листок бумаги и протянула его мне. Это была повестка, в которой меня просили прибыть в КГБ. Я аж присел!
– Ты что-то сделал? Почему тобой интересуется КГБ? – сквозь слезы спросила мать. – Я всегда знала, что все эти длинные волосы, джинсы и гитара до добра не доведут.
– Мама! Не хорони меня раньше времени. Я ни в чем не виноват и не знаю, зачем меня вызывают. Ну, поговорят там со мной и отпустят. И сейчас не тридцать седьмой, когда люди просто так пропадали.
Ни я, ни мать не спали в эту ночь. Я все думал, зачем я мог понадобиться КГБ, но в голову ничего не приходило.
Утром я привел себя в порядок, надел костюм, повязал галстук и направился на Дзержинского, 19 – в Комитет государственной безопасности.
Я долго стоял напротив здания КГБ, не решаясь перейти дорогу и открыть потемневшую от времени дверь. Наконец, собравшись с духом, перешел дорогу, открыл массивную дверь и вошел.
