Текст книги "Кровь на колёсах (СИ)"
Автор книги: Александр Аввакумов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
– Ты хочешь проверить эту информацию? – спросил я. – Нужно было доложить это старшему группы и вместе с ним съездить в поселок.
– Виктор Николаевич! Старший группы сейчас на выезде, когда будет – неизвестно. Я зашел доложить вам, думал, что вы поможете нам с машиной. Если мы прямо сейчас не поедем и не заберем «КамАЗы», их могут свободно разукомплектовать местные товарищи. Мы сами отгоним «КамАЗы» сюда.
– То есть как «сами отгоним»?
– До потому что пока будем искать водителей, те могут уйти. Потом ищи их по Казахстану!
– Вот мне, к примеру, ни разу не приходилось управлять «КамАЗом», я даже не знаю, смогу ли я вообще на нем сдвинуться. А ты можешь?
– Не переживайте, доедем с Богом, – не удержался от озорной улыбки Агафонов.
Я связался с Кунаевым и поинтересовался у него о наличии свободных водителей.
– Куда ехать-то? – спросил Кунаев.
– Да здесь, не очень далеко, – ответил я.
– Извини, Виктор Николаевич. Ничем не могу помочь. Людей нет.
Я тоже извинился за беспокойство и, как бы между прочим, сообщил, что, по всей вероятности, придется ехать мне и самому гнать этот «КамАЗ».
Положив трубку, я оделся и вышел на улицу. У машины уже «били копытами» Агафонов и еще один оперативник.
Мы сели и двинулись на выезд из города. На окраине нам встретилась одна из оперативных групп, возвращавшаяся в город с задания. Машины, мигнув друг другу дальним светом, остановились у обочины.
Я вышел и подождал старшего группы. Выслушав доклад, поинтересовался, кто из сидящих в машине может управлять «КамАЗом». Старший вернулся к машине и поговорил с оперативниками. Один из них сообщил, что имеет навыки вождения «ЗиЛа» и, наверное, сможет перегнать «КамАЗ».
Мы поменялись с ним местами – я пересел в машину возвращавшихся и вновь направился в милицию, а Володя Агафонов с оперативниками продолжил свой путь в поселок.
Вернувшись в отдел, я занялся текущей работой, которой оказалось достаточно много.
Мне позвонили.
– Да, слушаю вас, – снял я трубку. – Говорите!
В трубке что-то трещало и хрипело, словно человек, соединивший меня с неизвестным абонентом, не хотел, чтобы мы слышали друг друга. Наконец, до меня донесся незнакомый голос. Звонил помощник дежурного районного отдела милиции:
– Ваша оперативная машина попала в ДТП. Есть трупы и раненые.
– Что-что вы говорите?! – закричал я изо всех сил, словно от моего крика что-то зависело. – Говорите! Где это произошло? – орал я, – кто погиб, кто ранен? В каком они состоянии?
– Это произошло на тридцатом километре трассы. Ваша машина, по всей вероятности, выехала на полосу встречного движения и попала под «КамАЗ». Все сейчас в больнице, состояние тяжелое, но стабильное. Как говорят врачи, жить будут. Только Агафонов сейчас в реанимации, у него серьезная черепно-мозговая травма, он в коме. Врач сказал, он безнадежен.
– Кто работает на месте ДТП?
– На месте? – переспросили меня. – Дознаватель из ГАИ, эксперт, сотрудник прокуратуры и начальник милиции.
– Передайте им, я выезжаю!
Я быстренько оделся, захватил с собой одного из следователей, и мы понеслись на тридцатый километр.
* * *
Всю дорогу мой водитель пытался выспросить у меня, что случилось, но мне было не до разговоров, в голове я настойчиво прокручивал все события последних дней.
«Боже, какая несправедливость! Это я должен был быть в этой катастрофе, а не эти пацаны! Откуда бандиты узнали про то, что мы едем в поселок, что еду именно я? Я ведь никому не сказал. Кроме Кунаева. Так, а может, встреча Агафонова с этой женщиной сегодня была специально организована? Не исключено, что именно так бандиты хотели заманить меня. Кунаев! Может, он сам организовал все это? Он один знал о поездке. И я сам попросил у него водителя и сказал, что сам поеду. Неужели он слил своему родственнику? Или просто роковое совпадение?»
Я задавал себе этот вопрос уже в который раз, но вразумительного ответа не находил.
Дорога, по которой мчалась наша машина, была абсолютно прямой, и встречные машины были видны издалека.
«Тогда как это могло произойти? Лапин опытный водитель и вдруг – не смог разъехаться на такой широкой дороге? А может, он заснул или заговорился с ребятами?»
Мы доехали до места ДТП сравнительно быстро. Оперативная группа ОВД уже сворачивала работу. Я вышел из машины и направился к группе людей, стоящих у обочины.
– Здравствуйте! Заместитель руководителя оперативно-следственной бригады МВД СССР Абрамов Виктор Николаевич, – представился я. – Кто может доложить по ДТП?
Мужчины переглянулись.
– Желающих, как я вижу, нет? Тогда я хотел бы услышать версию сотрудников ГАИ. Что думает ГАИ, почему две машины не смогли разъехаться на этой дороге? Это первый вопрос. Второй, могло ли быть здесь преднамеренное ДТП, то есть умышленное. Кстати, а где вторая машина?
Начальник местного отдела милиции подозвал к себе работника ГАИ и задал ему эти вопросы. Работник – молодой лейтенант милиции – сначала задумался, а затем, взвешивая каждое свое слово, начал нам подробно излагать свою версию.
Чем дольше он докладывал, тем больше я убеждался, что это была ловко организованная западня для нашей оперативной машины.
Я остановил сотрудника ГАИ на полуслове:
– Скажите, сколько машин участвовало в этом происшествии, одна, две, три?
– Почему вы меня об этом спрашиваете? – удивился он.
– Я, конечно, не специалист в вашей области, но, судя по следам протекторов, вот здесь, на этом месте разворачивались две машины. Видите следы – одна разворачивалась в эту сторону, другая в эту. Вы зафиксировали эти следы? Где эти машины, и кому они принадлежат? Вы организовали их перехват? Судя по осколкам фар, у «КамАЗа» должны быть повреждения.
Работник ГАИ заметно смутился, и краска залила его лицо.
– Извините! Когда мы сюда подъехали, здесь была только одна машина – с потерпевшими. Никаких других мы не видели.
– Делайте выводы, лейтенант, – не смог я сдержать злость. – Следовательно, эти машины, развернувшись здесь, направились в сторону Аркалыка. Правильно я понимаю? Значит, их надо искать в Аркалыке, а не в вашем поселке. Надеюсь, ориентировка на них будет направлена не только в Аркалык, но и по районам!
Начальник милиции с нескрываемой злостью смотрел на растерявшегося лейтенанта.
– Плохо, очень плохо работаете! – я опять не сдержал эмоций. – Пока вы здесь толкаетесь, преступники прячут машины! А уже завтра начнут кузовные работы! А через неделю мы никогда не найдем и не докажем, какая машина сбила наших ребят!
Я резко повернулся и пошел к следователю:
– Вот что, Миронов! Тебе придется вплотную заняться этим ДТП. Завтра пришлю тебе двух оперативников. Необходимо проверить все автохозяйства в этом районе. На этих товарищей у меня за спиной надежды нет. Они не будут нормально работать, все спишут на какого-нибудь пьяного водителя. Здесь все намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Здесь, Миронов, умышленное убийство сотрудников оперативно-следственной бригады МВД СССР. Здесь заранее спланированная акция. В этой машине должен был ехать я. Это не случайное ДТП, а самое настоящее покушение!
Я вернулся к группе работников милиции и прокуратуры.
– Вы поможете устроиться в гостиницу моему сотруднику? – спросил я у начальника милиции. – Хочу, чтобы он и двое моих работников, которые прибудут завтра, были включены в состав вашей следственной бригады по расследованию этого инцидента.
– Хорошо, – сказал начальник милиции. – Разместим ваших людей, пусть работают.
Я оставил сотрудника с ними, а сам поехал в больницу, куда доставили пострадавших.
* * *
Из приемного покоя шел длинный коридор с множеством дверей, его дальний конец тонул в темноте. Я постоял минут десять и, не дождавшись никого из персонала, пошел прямо по коридору. На полпути раздраженный женский голос остановил меня.
– Куда прешь? В магазин пришел? – передо мной возникло заплывшее от жира лицо дамы.
– Я пришел навестить пострадавших в аварии сотрудников милиции. Понимаю прекрасно, что это больница, а не магазин. Я долго ждал в приемном покое, но ко мне не подошел ни один работник больницы, вот я и пошел в надежде найти дежурного врача. А вы кем работаете? Вы не дежурный врач?
Мой вопрос вывел женщину из себя. Она уперлась своими могучими руками в свои, надо сказать, тоже могучие бедра и, не выбирая выражений, закричала на всю больницу:
– Ты кто такой? Пришел – сиди и жди, когда к тебе подойдут! Подождать не можешь? Поперся тут в грязной обуви!
Видя, что я не столь напуган, сколь требовалось, она принялась оскорблять меня нецензурно. При этом, казалось бы максимальная, громкость ее голоса стала еще выше.
Наконец, в конце коридора показалась фигура в белом халате.
– Вам что не ясно? – произнесла фигура. – Вам же по-русски сказано, здесь не магазин, а больница! Здесь свои правила и требования! Вы что стоите, я сейчас милицию вызову!
Мне ничего не оставалось, как повернуться и пойти назад. Я сел в приемном покое и стал ждать дежурного врача. До меня по-прежнему долетали нелицеприятные фразы о моей персоне.
Наконец подошел мужчина в белом халате. Я представился и попросил рассказать о состоянии доставленных после ДТП сотрудников моей бригады. Врач дал мне халат и провел в одну из палат, где лежали трое. Двое из них спали.
Я присел на краешек постели водителя. Он открыл глаза и, увидев меня, сделал попытку подняться.
– Лежи, Лапин, лежи! Еще успеешь встать. Расскажи, что произошло на трассе. Игорь, это очень важно!
Игорь задумался, восстанавливая в памяти картину, и тихим голосом произнес:
– Два «КамАЗа» пристроились к нам сзади сразу же при выезде из города. Отъехав километров пятнадцать, я заметил, что они перестраиваются по ходу. Они шли рядом по ширине всей дороги и не давали нам остановиться и пропустить их. Потом мы увидели, что на обочине, метрах в двухстах от нас стоит «КамАЗ». Идущий сзади нас справа стал вытеснять меня с нашей полосы, заставляя выехать на встречку. «КамАЗ», стоявший у обочины, тронулся и двинулся прямо нам в лоб. Мы попытались оторваться, я увеличил скорость, но «КамАЗы» продолжали гнать нас под встречный. Я, конечно, виноват, нужно было сразу уходить в кювет, но я почему-то рассчитывал, что те просто хулиганят, и мы разъедемся. Потом вы уже знаете. Удар пришелся на нашу правую сторону, и это в какой-то мере спасло нас. От удара нас выбросило с дороги.
– Игорь, а на «КамАЗах» были государственные номера? Не заметил?
Он опять задумался на секунду и уверенно ответил:
– Нет, Виктор Николаевич! Машины были без номеров. Все было спланировано – они специально ждали нас на выезде. Я вообще удивляюсь, как мы остались живы!
– Лапин, завтра к тебе приедет следователь из нашей бригады, он тебя допросит. Постарайся вспомнить все подробности – от окраски «КамАЗов» до возможного портрета водителей.
Я вышел из больницы и направился в сторону своей машины. Сделав шагов двадцать, услышал голос дежурного врача. Он догнал меня:
– Вы знаете, умер один из ваших сотрудников. Агафонов. Простите. Мы сделали все возможное. Но его травма была несовместима с жизнью.
Словно огромный булыжник застрял у меня в горле. Я хотел поглубже вдохнуть, но не мог. К моему стыду слезы брызнули у меня из глаз. Я отвернулся.
«И семьи, наверное, не было. Умер такой молодой! А я даже не знаю про него ничего», – отрывочные мысли мелькали у меня голове.
Видя мое состояние, врач немного отступил и полушепотом произнес:
– Может, вам немного валерианы?
– Спасибо вам, обойдусь! Когда вскрытие? Мне нужно об этом знать, – я достал из кармана листок бумаги и стал записывать номер своего телефона.
Я написал, отдал листочек врачу и попросил его связаться со мной, как только будет известно время вскрытия.
Дальше мы с водителем поехали туда, где, как сообщала женщина, должны были находиться два «КамАЗа», из-за которых все произошло.
На указанном месте никаких «КамАЗов» не было. Мы объехали ближайшие улицы, но не нашли ничего, что подтверждало бы пребывание здесь грузовиков.
«Все ясно, нас развели, как лохов! Переданная информация была адресована мне лично. Просто для ее передачи был выбран молодой Агафонов. «КамАЗов» здесь нет и никогда не было. Это была элементарная ловушка, на которую мы с Агафоновым и клюнули. Они просто не знали, что я вышел из машины и вместо меня поехал другой. Если бы они увидели это, по всей вероятности, отказались бы от задуманного. Но кто им сообщил, что поехал я? Неужели Кунаев? Нужно срочно затребовать на ГТС распечатку всех его разговоров приблизительно в этот промежуток времени», – решил наконец я, как действовать.
Мы поехали в Аркалык.
* * *
В отделе милиции я, не останавливаясь и ни к кому не заходя, прошел к себе. Около кабинета меня уже ждали мои сотрудники. Они набросились на меня с вопросами.
Мы направились в актовый зал, где я подробно рассказал им о ДТП. Я не стал им сообщать лишь о том, что объектом покушения являлась моя персона. Поговорив с сотрудниками, я распределил между ними очередные задания, в том числе и напрямую связанные с отправкой тела Володи Агафонова.
Вернувшись в гостиницу, я переоделся в спортивный костюм и отправился к Лазареву.
– Василий Владимирович, – начал я с порога, – докладываю вам как руководителю оперативно-следственной бригады МВД СССР. Сегодня, около четырнадцати часов дня в результате ДТП трагически погиб сотрудник нашей бригады Агафонов Владимир. Трое других сотрудников находятся в районной больнице скорой помощи. По словам врачей, состояние у них тяжелое, но стабильное, и это дает нам основания рассчитывать на их скорое выздоровление.
Я смотрел на Лазарева и старался понять, что чувствует человек, услышав такое. Но Лазарев был абсолютно спокоен. На лице ни один мускул не дернулся. Мне показалось, что он вообще не понимает произошедшего.
Лазарев сидел на кровати и молчал, словно и не видит меня.
Наконец, он поднял глаза и зарычал:
– Ты это к чему, Абрамов? Хочешь сказать, я послал туда, как его, этого паренька, и он из-за меня разбился? Не-е-ет! Я его никуда не посылал. Мои руки чисты! Я чист!
– Вы что говорите! – возмутился я. – Вы считаете, что я виноват в смерти Агафонова и ранениях других?
– Это не мои проблемы. Я не проверяющий, чтобы делать выводы, ты виноват или кто другой. Приедут люди, разберутся. Понимаешь, Абрамов, мне проще ответить за то, что я пьянствую, чем за твое необдуманное решение.
– Почему вы считаете, что это решение было необдуманным? Мы имели информацию, и ее необходимо было проверить.
– Я сказал уже тебе. Я не судья и не стану разбираться. Нужно было ехать или нет. А сейчас оставь меня, мне нужно все прикинуть. И что мне говорить Москве.
Я вышел из его номера. Чувство обиды накатило на меня.
«Вот сволочь! Если бы все обошлось, приписал бы себе эти «КамАЗы», а вот случилось несчастье – «вины и крови на мне нет! Ищите виноватых»!»
Я прошел к себе в номер и, достав из тумбочки бутылку водки, налил себе полный стакан: «Пусть земля будет тебе пухом. Прости меня, Агафонов!».
Я выпил залпом, не почувствовав ни горечи, ни запаха, сел в кресло и уставился в угол комнаты. От долгого неподвижного взгляда контуры обоев стали расплываться. Я закрыл глаза.
«А может, он и прав, – подумал я. – Это не он решил ехать. Я послал туда Агафонова. Как ни крути, я виноват, – эти мысли были невыносимы. – Да, я знал о предстоящем покушении на меня. Но не мог предположить, что жертвами станут совсем другие люди. А сидеть в городе безвыездно только из-за того, что бандиты пригрозили расправой, тоже было бы неправильно. Совсем неправильно затаиться и ждать, когда все решится за тебя. Трястись и прятаться от бандитов? Это они должны бояться и прятаться!»
Воспоминания об Агафонове подавляли во мне всякую способность рассуждать без эмоций. Я попытался представить, что предпринял бы в этой ситуации, но ничего хорошего придумать не мог. В смерти парня я себя не винил. Кто из нас знает, где мы встретим свою смерть?
Своеобразным оправданием для меня были слова генерала из фильма «Горячий снег». Генерал отвечал одному из командиров на обвинения, что на поле боя погибают солдаты: «Если я буду думать о каждом солдате, который сейчас погибает на поле битвы, обо всех его родных и близких, то не смогу командовать ими, посылать на смерть ради нашей победы».
Вот и я, словно тот генерал, не мог не послать в этот поселок ребят. Это была моя работа и их непосредственная обязанность.
Риск – это образ жизни любого оперативника, его повседневная работа. Оперативник не может жить без риска. Его нельзя оградить от этого холодящего душу ощущения. Если ты не в силах побороть в себе страх, нужно уходить. Ты не оперативник, ты просто милиционер. Трусов в сыске не бывает, и там сразу видно, кто есть кто.
Я проснулся ночью оттого, что моя правая рука сильно затекла. Часы показывали около трех ночи.
«Значит, проспал около четырех часов», – прикинул я.
Во рту у меня пересохло от алкоголя, и я, встав с кресла, налил из графина воды и с жадностью выпил.
«Хорошо, что меня не видели подчиненные! Слабых в любом смысле этого слова в сыске не уважают. Пусть приедет комиссия и разберется. Если найдут мою вину, я готов ответить по всей строгости».
Я разделся и лег в постель.
«Надо же, в этом городе даже посоветоваться не с кем», – было моей последней мыслью, и я погрузился в сон.
* * *
Утром, до работы я зашел в местное КГБ. На пороге приемной меня ждал Каримов. Мы поздоровались как старые друзья и прошли в его кабинет.
– У меня к вам, а вернее, к вашей службе большое дело, – начал я и пристально взглянул на Каримова, пытаясь определить, говорить мне дальше или лучше замолчать.
Каримов был спокоен. Его взгляд не выражал никакого интереса к моим словам.
«Хорошо держится, – подумал я. – Все-таки опыт в оперативной работе сказывается».
– Мне нужна помощь вашей конторы, а точнее, сведения о вчерашних звонках с телефона начальника городского отдела милиции Кунаева.
Эти слова заставили Каримова напрячься. Его тело непроизвольно качнулось в мою сторону.
– Вы наверняка уже в курсе вчерашних событий? У меня погиб сотрудник и трое ранены. Я хочу знать, кто причастен к этому ДТП. Кто вам предоставил информацию о покушении на меня? Этот человек не может не знать исполнителей. Вы знаете, я был в той машине и должен был сам ехать в поселок, но обстоятельства изменились, и вместо меня поехал совершенно другой человек. О моем выезде знал лишь один человек. Вы догадываетесь кто? Я ему звонил буквально минут за десять до выезда и просил помочь в транспортировке одной из машин, обнаруженных в поселке. Он мне отказал, сославшись на то, что у него нет людей, которые могут управлять «КамАЗом». И тогда я сказал ему, что мне придется самому поехать туда и гнать грузовик в Аркалык. Я хорошо помню, как он стоял у окна и смотрел, как отъезжала наша машина.
Каримов откинулся на спинку кресла, словно высказанные мною подозрения в адрес Кунаева непосильным грузом легли на его плечи.
– Виктор Николаевич! Вы ставите меня в крайне неудобное положение. Несмотря на нашу оперативную разработку, Кунаев является начальником городского отдела милиции, и вести его оперативную разработку вам без соответствующей санкции вашего и моего руководства нельзя, – резанул на одном дыхании Каримов. – Нам необходимо на уровне наших руководителей договориться о совместных действиях. Один решить этот вопрос я не могу. Уж извините меня.
– Уважаемый товарищ Каримов, никакой оперативной разработки мне не нужно! Я прошу вас только подтвердить или опровергнуть мое предположение. Все остальное мы сделаем сами, то есть официальный запрос или выемку в рамках уголовного дела. Но это все потом, а сейчас мне очень нужны эти сведения.
– Не могу вам обещать выполнить вашу просьбу. Но попробую.
– Заранее благодарю, вы окажете мне лично неоценимую услугу. Не буду вас больше задерживать, – я пожал ему руку и направился к двери.
Остановившись на выходе, я повернулся к нему и тихо сказал:
– Очень рассчитываю на вашу помощь, ведь мы с вами делаем одно дело.
И плотно закрыл за собой дверь.
Служебная машина стояла метрах в пятидесяти от здания КГБ. Пока я шел до нее, почувствовал, что у меня замерзают уши. Я поднял повыше воротник пальто и ускорил шаг.
«Как я утром не почувствовал, что на улице так холодно, – подумал я, садясь в машину. – Не дай Бог оказаться в такую погоду в степи, непременно замерзнешь».
Погода действительно была отвратительной. Дул сильный восточный ветер, от которого, казалось, нет спасения. Ветер гнал по улице поземку. Он проникал сквозь одежду, и даже в машине казалось, что металл не может защитить меня от пронизывающего дыхания зимы.
Подъехав к зданию милиции, я быстро прошел к себе.
Сразу согрел чай и с удовольствием выпил. Через минуту-другую приятное тепло стало медленно растекаться по моему телу.
Я позвонил дежурному:
– Скажите, группа Старостина прибыла? Как только прибудет, Старостина и задержанную женщину сразу ко мне.
– Все ясно, Виктор Николаевич! – ответил дежурный.
Из сейфа я достал документы и, открыв папку, приступил к изучению рапортов старших групп. Все рапорта были практически одинаковы по своему содержанию. Наша работа по изъятию похищенных машин стала заметно пробуксовывать.
Все старшие групп, как под копирку, сообщали, что все проверяемые ими места возможного нахождения покупателей краденых «КамАЗов» оказались пустыми. В отдельных адресах вообще отсутствовали проживающие люди, квартиры были заперты.
«Испугались! – подумал я. – Спрятались, как крысы по норам. Думают отсидеться до лучших времен. Ладно, сами! Нет же – потащили и семьи! Интересно, а их жены ходят на работу или взяли отпуска? Необходимо это проверить, если работают, встретить после работы, проехать по адресам и провести в квартирах обыски».
Достав их кармана блокнот, я записал в нем намеченное мероприятие. От размышлений меня оторвал Старостин, вошедший ко мне в сопровождении миловидной женщины лет тридцати пяти.
– Виктор Николаевич, здравствуйте, – произнес он. – Вот, как вы просили, доставили гражданку Ким Анну Семеновну.
Я с нескрываемым интересом посмотрел на Ким. Женщина была абсолютно спокойна, словно находилась не в кабинете милиции, а в гостях у подруги.
– Ну что, Анна Семеновна, – с нескрываемым азартом обратился я, – присаживайтесь как вам удобнее. У меня к вам очень много вопросов, и наша беседа будет долгой.
Анна Семеновна, поправив юбку, чтобы не помять, осторожно присела на стул. Холеные, унизанные кольцами пальцы выдавали хозяйку мелкой дрожью.
«Все-таки переживает, – заключил я, – но держится великолепно!»
– Анна Семеновна! Нам известно, что вы вчера утром встретили сотрудника нашей группы Агафонова и сообщили ему о том, что вам ночью звонил ваш муж и сказал, что в поселке Целинный стоят два похищенных из Челнов «КамАЗа», один из которых принадлежит вашему мужу. Это правда?
– Я не знаю никакого Агафонова, и ни с кем я не встречалась, ни с ним, ни с вами. Меня, к вашему сведению, вообще вчера не было в городе, и я не понимаю, о чем вы говорите, – выпалила она.
– Вы подумайте, Анна Семеновна, над моим вопросом. Не надо спешить с ответами, – спокойно продолжил я. – От того, что вы мне будете говорить, а также от вашего личного поведения зависит, уедете вы сегодня в Набережные Челны или нет.
– Что вы меня пугаете! – дернула плачами она. – Меня пугать не надо. Я уже пуганая. Причем здесь мое личное поведение? Кто вы такой, чтобы судить о моем поведении, священник или учитель? Может, я всегда такая.
– Анна Семеновна, я вам второй раз задаю тот же вопрос. Где вы были вчера утром? – настаивал я. – Назовите адрес, фамилии людей, которые подтвердят ваше алиби.
– Какое это имеет значение, где я была, – вновь с вызовом ответила дама и демонстративно отвернулась. – Может, у любовника? Мне что, назвать его фамилию?
– Давайте оставим на время ваши амбиции. Я не ваш муж и не пытаюсь уличить вас в неверности. Дело в том, что наш сотрудник Агафонов, поверив вашим словам, выехал в поселок Целинный. По дороге их машина попала в ДТП. Это было не случайное ДТП, а заранее спланированное и подготовленное преступниками. Самое страшное для вас, что в этом ДТП погиб Агафонов, а еще несколько сотрудников получили ранения и находятся в больнице в крайне тяжелом состоянии. Вы понимаете, о чем я говорю? Сейчас мы пытаемся понять вашу роль в этом преступлении. Скажите мне, где вы были вчера утром.
Анна Семеновна сидела, тупо уставившись в одну точку.
Прошла минута, вторая, но она по-прежнему сидела молча, рассматривала что-то на моем столе.
– Хорошо. Раз вы молчите, мы будем решать этот вопрос по-другому.
Я достал из сейфа постановление об аресте и демонстративно положил его на стол.
– Анна Семеновна! Передо мной лежит пустое постановление об аресте. Сейчас от вас зависит, впишу я туда вашу фамилию или нет. Я вас обвиняю в причастности к покушению на работников милиции, повлекшей смерть одного из них. Вы, наверное, догадываетесь, что это тяжкое преступление, и наказание будет весьма серьезным. Если я сейчас вас арестую, вам будет очень трудно в местах лишения свободы. Намного труднее, чем любому другому осужденному, потому что вы будете сидеть за смерть работника милиции. Поверьте мне, администрация колонии сделает все, чтобы годы вашего заключения показались вам адом.
Я взглянул на лицо Ким. Сказанное мной заметно испортило ее миловидное личико. Оно стало похоже на маску, бледную и безжизненную. Из ее глаз неудержимо потекли слезы, оставляя темные следы от косметики. А правая щека стала нервно подергиваться, искажая лицо до неузнаваемости.
Я понял, что мои слова кучно легли в цель.
Анна Семеновна Ким больше всего в жизни боялась тюрьмы и сумы. В возрасте восемнадцати лет она по рекомендации своей тети поступила на работу в продовольственный магазин. Проработав в магазине чуть более года, Анна научилась всем премудростям советской торговли – ловко обсчитывать и обвешивать. Она стала настоящим психологом и с первого же взгляда определяла, как действовать – обсчитать покупателя или обвесить. Если покупатель внимательно смотрел на весы, она легко обсчитывала. Если был не особо внимателен и больше смотрел на товар, она обвешивала.
Ее книжка в Сберегательном банке регулярно пополнялась вкладами, а импортный холодильник еле закрывался от обилия деликатесов. Вскоре юная продавщица купила себе кооперативную трехкомнатную квартиру, которую обставила модной, равно дорогущей, мебелью.
Ее знали практически все руководители города и нередко обращались к ней с просьбой достать какой-нибудь дефицит.
Но, как это часто бывает, счастье закончилось в один момент. Ким арестовали за хищение государственного имущества и поместили в небольшую камеру местного изолятора. Она сидела там, покинутая всеми друзьями и знакомыми. Каждый из них моментально забыл ее, словно и не было.
От тюрьмы ее спасли прекрасная внешность и молодое тело. Она вступила в так называемую запрещенную связь со следователем, ведшим ее уголовное дело. Эта связь продолжалось около полугода – то есть весь срок, что она провела в изоляторе.
Через четыре месяца Анна Семеновна поняла, что забеременела, и тут же сообщила об этом следователю. Спустя еще два месяца ее выпустили. Сделав криминальный аборт, она через некоторое время забыла о страшных днях, проведенных в тюрьме. Сейчас, слушая сидевшего перед ней милиционера, она моментально вспомнила камеру, в которой провела долгих шесть месяцев.
В этот раз, судя по раскладу оперативника, ей светило намного больше, чем тогда. Перспектива женской колонии в Пановке или Козловке, о которых она слышала в изоляторе, ее совсем не прельщала. Она понимала, что там будет, если все пойдет по худшему сценарию. Холодок ужаса медленно прошел по ее лопаткам и охватил все тело. От ледяного страха занемели ноги. Анна почувствовала, что теряет сознание и инстинктивно схватилась за край стола.
Я протянул ей стакан воды, и она выпила сразу весь.
– У меня есть шансы? – совсем другим тоном заговорила Ким.
Я кивнул.
– Ладно, вынуждена поверить, мне ничего другого не остается. Записывайте, – выдохнула она.
– Вот и хорошо, – подбодрил я. – Вы умная женщина, это сразу видно. Сейчас вы пойдете с сотрудником и расскажете следователю все, что вам известно по этому случаю. Советую ничего не скрывать, ибо маленькая ложь вызывает большое недоверие. Вы прекрасно знаете, чем это может закончиться.
Старостин вывел Ким из кабинета. Она обернулась у двери и произнесла:
– Не закрывайте меня, прошу вас. Моей вины в смерти вашего сотрудника нет. Я просто передала ему то, о чем попросил меня муж. Я не знала, что они готовили аварию. Я за него отвечать не хочу. Я вам могу пригодиться, я много знаю.
– Хорошо, Ким, хорошо, – успокоил ее я. – Мы еще с вами встретимся и обсудим все.
Они вышли. Оставшийся чистым на столе лист постановления об аресте вновь напомнил мне об Агафонове.
Раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос телефонистки:
– Соединяю с Москвой!
* * *
Разговор с Москвой был тяжелым. Мне, уже в который раз за эти два дня, пришлось подробно докладывать обстоятельства произошедшего ДТП.
Сотрудник главного управления уголовного розыска то ли плохо слышал меня, то ли не понимал, о чем я говорю, но постоянно перебивал, пытаясь уточнять какие-то ему одному важные моменты. Эти постоянные вопросы казались лишенными смысла и просто выводили из равновесия. Меня как будто ловили на каких-то противоречиях.
– Анатолий Иванович! Я вам об этом уже дважды рассказывал, вы плохо слышите меня? Что конкретно вам непонятно, и что я должен еще раз повторить? – стараясь говорить спокойнее, спрашивал я.
– Постойте, постойте, Анатолий Иванович! Я уже вчера отправил шифровку на ваш адрес, в которой все досконально изложил. Неужели вас не ознакомили? Или что-то еще непонятно?
Я чувствовал, что выхожу из себя, и поэтому, воспользовавшись паузой в разговоре, сделал несколько глотков воды.
– Абрамов! Мы вчера вечером получили копию оперативного сообщения КГБ, в котором содержится информация о готовящемся на вас покушении. Насколько мне известно, они информировали вас об этом лично? Как вы отреагировали, какие меры предосторожности вами предприняты?
– Анатолий Иванович! Вы абсолютно правы. Я был проинформирован, но в этой бумаге, если вы ее внимательно прочли, говорится о покушении на меня лично, а не на моих сотрудников. Что я мог предпринять по этой информации? Да ничего! Просто стал более внимательно относиться к своей безопасности. У меня, вы знаете, шесть машин, и все они в разъездах. В каждой машине по четыре сотрудника. Теперь что нам всем – сидеть безвылазно в городе? Тогда прошу вас, скажите, как нам работать, когда все фигуранты и техника разбросаны по всему Казахстану?
