Текст книги "Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)"

Автор книги: Александр Зданович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)

И в этой обстановке Ф. Дзержинский посчитал для себя наиболее важным выступить лишь по реорганизации особых отделов. При этом он не мог не отдавать себе отчета в том, что задуманная реорганизация неминуемо приведет к нарушению основополагающего, утвержденного высшим органом государственной власти нормативного акта – «Положения об особых отделах Госполитуправления».

Что же произошло на заседании? Если по первым двум вопросам разброса мнений не наблюдалось и были выработаны конкретные решения, то по реорганизации особых отделов пришлось создать комиссию в составе В. Манцева, C. Мессинга (члена Коллегии ГПУ и руководителя полномочного представительства ГПУ в ЛВО) и Г. Ягоды.

Создавать комиссию потребовалось из-за того, что при голосовании по вопросу о реорганизации особых отделов мнения присутствовавших разделились поровну. Это явствует из обнаруженного нами уникального для оценки ситуации и единственного в своем роде документа того времени. Секретарь Коллегии ГПУ Р. Езерская-Вольф, вопреки сложившемуся порядку фиксации решений, записала на отдельном листке результаты голосования, т. к. сама процедура голосования применялась крайне редко[383]383
  ЦА ФСБ РФ, ф. 1, оп. 6, д. 38, л. 103а.


[Закрыть].

Из записи Р. Езерской-Вольф следует, что за реорганизацию особых отделов по замыслу Ф. Дзержинского проголосовали следующие участники заседания: В. Манцев, И. Уншлихт, С. Мессинг, Т. Самсонов (начальник Секретного отдела), Н. Рославец (заместитель начальника Административно-организационного управления ГПУ Украины), Г. Благонравов (начальник транспортного отдела), М. Дейг (председатель Одесской ГубЧК) и С. Реденс (начальник Административно-организационного управления ГПУ). Итого – 8 человек. Причем двое из них не являлись ни членами Коллегии ГПУ, ни полномочными представителями в регионах (Н. Рославец и М. Дейг), а С. Реденс был родственником Ф. Дзержинского.

Против реорганизации и, самое главное, резкого изменения задач особых отделов выступили: В. Менжинский (начальник Секретно-оперативного управления ГПУ и одновременно начальник Особого отдела), Г. Ягода (член Коллегии ГПУ и заместитель начальника Особого отдела), А. Артузов (второй заместитель начальника Особого отдела), И. Апетер (полномочный представитель ГПУ по Западному краю), Ф. Медведь (член Коллегии ГПУ, начальник Московского губотдела ГПУ), М. Трилиссер (начальник Иностранного отдела), В. Николаев (представитель НКВД) и С. Могилевский (полномочный представитель ГПУ в Закавказье). Как видно, оппонентами Ф.Дзержинского выступили и члены Коллегии, и большинство из присутствовавших на заседании полномочных представителей.

Вполне естественно, что баланс (восемь против восьми) сломал непосредственный инициатор обсуждения вопроса – председатель ГПУ. При таком повороте дела ничего не оставалось, как создать комиссию.

Ей вменили в обязанность, взяв за основу предложения Ф. Дзержинского, внести изменения в существовавшее Положение об особых отделах, избегая при этом допущения организационной ломки и расширения штатов[384]384
  Там же, л. 99.


[Закрыть].

Уже исходя из состава комиссии можно было ожидать победы мнения председателя ГПУ, поскольку только Г. Ягода являлся сторонником сохранения дееспособных аппаратов госбезопасности в армии.

Правда, на заседаниях комиссии с правом совещательного голоса присутствовали В. Менжинский, А. Артузов и И. Апетер[385]385
  Лубянка – 2. Указ. соч. С. 181.


[Закрыть].

Очередное заседание Коллегии было назначено на 9 мая 1922 г. На нем состоялось принятие знакового, в плане обеспечения безопасности Красной армии и Флота, решения: разделить особый отдел в центре и особые отделы ГубЧК на два самостоятельных подразделения. Теперь борьба со шпионажем и контрреволюцией, в том числе и в военной среде, являлась задачей вновь созданного Контрразведывательного отдела, а выявление разного рода недостатков в жизнедеятельности войск, а также борьба с крупными хозяйственными преступлениями в Вооруженных силах оставались за Особым отделом ГПУ и его местными органами[386]386
  Там же.


[Закрыть].

Таким образом, особисты лишались права вести работу по линии шпионажа и вскрывать контрреволюционные проявления, что, по сути, всегда являлось основной чекистской деятельностью.

Вместе с тем, те, кто трезво оценивал обстановку, понимали, что основным объектом разведывательно-подрывных усилий иностранных спецслужб и закордонных эмигрантских центров оставались Красная армия и Флот. Поэтому дебаты на Всеукраинском съезде особых органов закончились все же принятием итоговой резолюции, за которую участники проголосовали единогласно. В пункте первом говорилось: «Всемерно усилить осведомление в частях и учреждениях Красной армии с целью выявления контрреволюционной и шпионской работы, осуществляя разработку подобных дел в тесном контакте и под руководством КРО соответствующего Губотдела ГПУ»[387]387
  Первый Всеукраинский съезд начальников особых органов Госполитуправления. 2–5 ноября 1922 г. Стенографический отчет. Харьков, 1922. С. 117.


[Закрыть].

Почти аналогичную резолюцию приняли и на съезде органов ГПУ Западного края[388]388
  Отчет о совещании Начгуботделов ГПУ и нач. СОЧ Западного края. Смоленск, 1923.


[Закрыть].

Все это говорит о надуманности некоторых решений майской Коллегии ГПУ, имевших в своей основе субъективистское и предвзятое отношение Ф. Дзержинского и некоторых его сторонников к особым отделам[389]389
  Специально не останавливаясь на управленческом стиле Ф. Дзержинского, отметим, однако, в русле проводимого исследования следующее: при решении каких-либо вопросов он зачастую опирался на свои устоявшиеся взгляды и представления, мало обращая при этом внимания на позицию соратников, в том числе и при реорганизации особых отделов. Конфликты по другим вопросам привели через год к уходу из органов госбезопасности И. Уншлихта – заместителя председателя ГПУ, фактически руководившего всей административной и оперативной работой. Еще через год последовал чекистский конфликт, поставивший на грань разрыва дружеских отношений с другим заместителем, в данном случае по ВСНХ, – Ю. Пятаковым.


[Закрыть].

Подводя итог, можно сказать, что реализация данной инициативы председателя ГПУ предопределила деградацию некогда стройной и эффективной в организационном, кадровом и деятельностном отношениях системы на несколько лет вперед.

В целом правильное, вытекающее из оперативной обстановки решение о выделении Контрразведывательного отдела должно было привести лишь к двум последствиям для особых органов губернских чрезвычайных комиссий, которые, конечно же, являлись анахронизмом в общей организационной структуре и достались ВЧК от существовавшей в 1918 г. сети органов Военного контроля Полевого штаба РВСР. Во-первых, оперативное обслуживание всех воинских частей и учреждений могли обеспечить особые отделы округов, корпусов и дивизий. И, во-вторых, деятельность особых отделов могла и должна была сконцентрироваться именно на Вооруженных силах, будучи увязана с работой губернских ЧК с учетом особенностей обстановки в данном регионе. Не было необходимости превращать особые органы в нечто среднее между милицией, аппаратами рабоче-крестьянской инспекции и партийными комиссиями при политотделах.

Совершенно справедливо утверждал начальник Административно-организационного управления ГПУ Украины И. Блат, что трения между особыми отделами и ГубЧК во многом можно было устранить введением института старшего оперативного начальника и отрегулировав потоки взаимоинформирования[390]390
  Первый Всеукраинский съезд начальников особых органов Госполитуправления. 2–5 ноября 1922 г. Стенографический отчет. Харьков, 1922. С. 100


[Закрыть].

Решение майского заседания Коллегии ГПУ было оформлено соответствующим приказом и развито в целом ряде других директив. Уже через неделю после заседания Коллегии был подписан приказ ГПУ № 77, согласно которому самостоятельные особые отделы военных округов, которые так беспокоили Ф. Дзержинского, ликвидировались. Они сливались с аппаратами полномочных представительств[391]391
  Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД 1934–1941 гг. Справочник М., 1999, с.43.


[Закрыть].

Теперь или полпред ГПУ, или начальник секретно-оперативного управления становился по совместительству начальником особого отдела округа, если штаб его дислоцировался в одном населенном пункте с ПП ГПУ. Но на практике в полном объеме приказ реализовать не удалось. 24 июля 1922 г. приказом ГПУ № 148 самостоятельность сохранялась за Особым отделом Туркестанского фронта[392]392
  Там же.


[Закрыть]. А в октябре того же года, в соответствии с приказом № 271 и с учетом ликвидации ПП ГПУ по Поволжью, воссоздавался Особый отдел Приволжского округа с центром в Самаре[393]393
  ЦА ФСБ РФ, ф. 66, оп. 1, д. 112, л. 250.


[Закрыть]. Судя по некоторым сохранившимся документам, действие приказа № 77 не распространили и на Особый отдел Московского военного округа[394]394
  Там же, ф. 1, оп. 6, д. 236, л. 96.


[Закрыть]. Независимым органом остался и Особый отдел Черноморского флота.

Сложнее было с особыми отделами корпусов и дивизий. Конфигурация их подчиненности зависела от ряда факторов, но прежде всего от места дислокации соответствующих органов военного управления. Особые отделы конных корпусов сохранили подчиненность ОО ГПУ.

Так же как и в полномочных представительствах, в центральном аппарате для более тесной увязки работы двух отделов организационно был применен кадровый прием, определяемый в документах тех лет как «личная уния». На практике это означало, что помощник начальника Особого отдела Р. Пиляр был назначен по совместительству заместителем начальника КРО ГПУ. С 1925 г. аналогично решался вопрос и с Я. Ольским: будучи заместителем начальника ОО ГПУ, он стал и помощником руководителя контрразведывательного отдела[395]395
  Архив УФСБ по Омской области. Личное дело Я. К. Ольского № 393351, л. 22 об.


[Закрыть].

Оставшаяся после реорганизации часть Особого отдела состояла всего лишь из секретариата и двух отделений – информационного и регистрационного. К октябрю 1922 г. в структуре ОО ГПУ создали еще экономическое отделение для обслуживания военной промышленности и бюро по фильтрации прибывающих из-за границы репатриантов[396]396
  ЦА ФСБ РФ, ф. 1, оп. 6, д. 45, л. 187.


[Закрыть].

В плане произошедших изменений интересно посмотреть на штаты Особого отдела в сравнении с другими основными подразделениями ГПУ. На середину октября 1922 г. в Особом отделе имелось по штату 56 сотрудников, в КРО – 173, в Секретном – 167, в Транспортном – 108 и в Иностранном – 97[397]397
  Там же, д. 38, л. 162.


[Закрыть].

Если в центральном аппарате скоординировать работу по военной линии удалось достаточно быстро, то иная обстановка сложилась на местах. Стройная система подчиненности была разрушена, и в связи с этим возникали многочисленные трения и серьезные конфликты. Все это самым непосредственным образом сказывалось на оперативном обеспечении воинских частей и учреждений.

Сложившаяся ситуация не раз обсуждалась на заседаниях Коллегии ГПУ во второй половине 1922 г. В итоге члены Коллегии приняли решение провести в конце года Первый съезд полномочных представителей ГПУ и начальников губернских отделов.

В циркулярной шифровке от 17 ноября указывалось, что основными на съезде будут два вопроса: 1. Подведение итогов работы за год и задачи на новый период; 2. Организационные проблемы. Специально выделялся вопрос об особых отделах, их работе в Красной армии, организационном строении в регионах, где нет полномочных представительств, взаимоотношениях между особыми отделениями губернских отделов с одной стороны, корпусными и дивизионными – с другой[398]398
  Там же, д. 1146, л. 279.


[Закрыть].

Всем полномочным представительствам предлагалось до съезда собрать совещания начальников секретно-оперативных частей для выработки конкретных предложений. А когда в ГПУ получили отчеты о совещаниях, то сочли за лучшее отменить съезд. Разброс мнений на местах, прежде всего об особых отделах, был достаточно велик, и даже звучала резкая критика в адрес руководства ГПУ по поводу непродуманной реорганизации. Характерны в этом отношении выступления участников съезда – начальников СОЧ и особых отделов полномочного представительства по Западному краю.

Начальник Витебского губотдела В. Даубе, к примеру, настаивал на ликвидации в полномочных представительствах всех линейных отделов, считая их ненужной надстройкой, а в губотделах – особых отделений, предлагая передать их объекты оперативного обслуживания особым отделениям дивизий и корпусов. Его поддержал председатель ГПУ Белоруссии Я. Ольский. Он, в свою очередь, предложил проводить окружное (т. е. на территории ПП ГПУ) объединение работы только по военной линии[399]399
  Отчет о совещании Начгуботделов ГПУ и нач. СОЧ Западного края. Смоленск, 1923. С. 11.


[Закрыть].

В. Даубе как имевший значительный опыт руководящей работы в особых отделах в годы Гражданской войны и сразу после нее, предложил возвратиться к существовавшей ранее системе подчиненности особых отделов с привязкой к системе военного управления. Он вновь заявил о необходимости ликвидации особых органов губернских отделов, оставив в КРО уполномоченного по военным делам[400]400
  Там же. С. 45–46.


[Закрыть].

Жесточайшей критике подверглось непомерно разросшееся «бумаготворчество» центрального аппарата и особого отдела в частности.

Была вообще поставлена под сомнение целесообразность решения, принятого в мае 1922 г. на заседании Коллегии, об изменении задач особых органов и системы их построения. Все это нашло свое отражение в принятой итоговой резолюции[401]401
  Там же. С. 46.


[Закрыть].

В более спокойной обстановке, однако в аналогичном ключе, прошел и Первый Всеукраинский съезд особых органов. Это был недвусмысленный сигнал для Центра, ведь на Украине и в Западном крае дислоцировались самые боеспособные части Красной армии, а симптомы подготовки новой агрессии противника именно на Западе проявлялись с завидной регулярностью. Исходя из этого, особые отделы здесь должны были пребывать в дееспособном состоянии и работать самостоятельно в случае передвижения войск.

Несмотря на эти обстоятельства, позиция Ф. Дзержинского оставалась неизменной.

В августе 1923 г. начальник Особого отдела ГПУ Г. Ягода разработал и представил на рассмотрение заместителю председателя ГПУ И. Уншлихту проект приказа об объединении в центре и на местах особых и контрразведывательных отделов.

Зампред ГПУ, зная мнение Ф. Дзержинского на сей счет, направил проект на визу своему руководителю 18 августа. Ответ последовал незамедлительно, в этот же день. Руководитель органов госбезопасности наложил на документ следующую резолюцию: «Я не могу согласиться с настоящим приказом. Он фактически упразднил бы КРО и снова объединил его с Особым отделом. Во всяком случае проводить такую реформу без обсуждения в Коллегии и со мной, путем заготовки приказа считаю неправильным. Со стороны т. Ягоды это похоже на контрабанду. Вступительная часть приказа мне кажется панической»[402]402
  РГАСПИ, ф. 76, оп. 3, Д. 283, л. 2.


[Закрыть].

Такая реакция председателя ГПУ (и по содержанию, и по быстроте ответа), вполне вероятные «вызовы на ковер» Г. Ягоды и И. Уншлихта привели к осложнению отношений последнего и с Ф. Дзержинским и с Г. Ягодой. В итоге, он принял решение вообще уйти из органов госбезопасности. Фактический руководитель всей оперативной и административной работы ВЧК – ГПУ с 1921 г. в конце августа 1923 г. перешел на службу в военное ведомство и первоначально занял пост начальника управления снабжения РККА[403]403
  ЦА ФСБ РФ, архивное уголовное дело на И. С. Уншлихта, № Р-4476, т. 1, л. 36. Странно, что переход И. Уншлихта в военное ведомство не был основан на соответствующем решении Политбюро ЦК РКП(б).


[Закрыть].

Нерешенность вопросов в области дальнейшего строительства системы особых отделов провоцировала снижение ее работоспособности, приводила к ненужным трениям с другими аппаратами ГПУ на местах.

Обстановка в организационной сфере еще более обострилась в связи с масштабным переходом Красной армии на территориально-милиционную систему. К началу марта 1923 г. из 49 стрелковых дивизий РККА уже 10 были территориальными. И этот процесс набирал скорость[404]404
  Согласно данным военного историка Н. Тарховой, в 1925 г. число территориальных дивизий увеличилось до 32 против 26 кадровых, а в 1926–1928 гг. тердивизий насчитывалось соответственно 36, 40, 41. (См.: Тархова Н. С. Красная армия и коллективизация советской деревни 11928-1933 гг. Автореф. дисс… доктора исторических наук Саратов, 2006. С. 25).


[Закрыть].

Вставал вопрос: каким образом и какой орган ГПУ будет оперативно обслуживать тердивизии и районы их формирования. Ведь подавляющую часть личного состава (рядовых и младших командиров) составляли так называемые «переменники», которые лишь на два месяца в году привлекались на военные сборы, а в остальное время работали по месту проживания. Интересы особых отделов и территориальных органов еще более переплетались. Работая по переменникам, особисты неминуемо вторгались в зону ответственности губернских отделов ГПУ, их информационных, контрразведывательных и секретных отделов.

Очередная попытка решить назревшие проблемы была предпринята на состоявшемся в январе 1925 г. Втором Всесоюзном съезде начальников особых отделов.

Как мы знаем, между двумя съездами прошло пять лет, и работа особых органов ГПУ претерпела значительные изменения. Изменилась и ситуация в организационной сфере. Обиды особистов, вызванные отсутствием должной реакции центра на те сложности, которые возникли в вопросах подчиненности, координации, взаимоинформирования между различными органами госбезопасности на местах, выплеснулись еще до начала первого заседания. Многие из собравшихся не верили в возможность реализации на практике проектов резолюций съезда, не надеялись на поддержку руководства ОГПУ. И мрачные прогнозы, казалось, начинали сбываться. Уже в первый день съезда перед руководящими сотрудниками особых отделов выступил Ф. Дзержинский. Он, как и положено основному докладчику, остановился на обстановке в стране и в мире, условиях, в которых происходит реформирование Красной армии и Флота. Говоря об очередных задачах особых отделов, председатель ОГПУ вновь констатировал, что нужно «постоянно наблюдать, постоянно следить, постоянно принимать соответствующие меры, постоянно помогать командованию армии и делать ее более классовой и состоящей из середняцких, бедняцких крестьянских масс»[405]405
  История советской разведки. Вып. 2 (1921–1925). Сб. док, М., ВКШ КГБ, 1960. С. 188–189. Размытость формулировки задачи, поставленной Ф. Дзержинским перед особыми отделами, частично можно отнести на счет экспромта, зафиксированного стенографисткой.


[Закрыть]. Ни о какой борьбе со шпионажем и контрреволюционными проявлениями в войсках он не упомянул.

Чтобы упредить критические выступления, слово взял заместитель председателя и начальник особого отдела Г. Ягода. «На многих наших товарищей, – сказал он, – часто сильно действует то, якобы пониженное политическое значение Особого отдела… которое сейчас наблюдается… Я думаю, что это глубокая ошибка…»[406]406
  ЦА ФСБ РФ, ф. 2, оп. 3, Д. 674, л. 5.


[Закрыть] Далее Г. Ягода призвал сидящих в зале не использовать трибуну съезда для полемики. Более того, ссылаясь на предшествующие беседы с некоторыми делегатами, он в категорической форме отверг крайние точки зрения: во-первых, вывести особые отделы из системы органов ОГПУ и передать в военное ведомство; во-вторых, вернуть особистам тот статус, который они имели до майского (1922) решения Коллегии, вновь слить ОО и КРО ОГПУ и их местные аппараты[407]407
  Там же.


[Закрыть]. После такого заявления ни один из участников съезда не решился отстаивать свою позицию в организационных вопросах.

Однако вообще не замечать критического настроя собравшихся было нельзя. Поэтому докладчику по оперативным вопросам, заместителю начальника ОО ОГПУ Р. Пиляру пришлось отметить некоторые ошибки в организационном строительстве и определении задач особых отделов, что в итоге привело к атрофированию оперативной работы и она стала поверхностной[408]408
  Там же, л. 6.


[Закрыть].

Допущенные перегибы Р. Пиляр объяснил реакцией на доминирующую роль особых отделов в годы Гражданской войны и некоторое время после ее окончания. Он признал, что лишение особых отделов оперативных функций, права действовать в области борьбы со шпионажем и антисоветскими элементами в армии и на флоте, децентрализация системы особых органов являлись ошибочными мерами. Для исправления ситуации Р. Пиляр не предлагал вновь все кардинально изменить, но призывал принять все меры к увязке работы особых отделов с контрразведывательными, экономическими и секретными подразделениями территориальных органов, «с работой по контрреволюции и шпионажу»[409]409
  Там же, л. 10.


[Закрыть].

Докладчик согласился с необходимостью большего учета изменений в структуре РККА и нового территориально-административного деления.

По организационным вопросам высказался и помощник начальника ОО ОГПУ Л. Залин. Он настаивал на том, что начальником особого отдела территориальной дивизии должен быть начальник губернского отдела ОГПУ. Но это в случае, если все части дивизии дислоцируются и комплектуются на территории одной губернии. Правда, Л. Залин подчеркнул огромную загруженность начальника губотдела и опасность, в связи с этим, того, что будет уделяться недостаточно внимания работе в войсках. Кроме того, многие руководители территориальных органов не знали специфики армейской среды, не обладали необходимым минимумом военных знаний[410]410
  Там же, л. 14.


[Закрыть].

В конце работы съезда, 28 января 1925 г., была принята специальная резолюция по организационным вопросам, основанная на предложениях выступавших. Наиболее важными являлись следующие пункты резолюции.

1. Особотделения и военные группы губотделов ОГПУ вливаются в особые отделения кадровых частей Красной армии.

2. Особые органы кадровых частей подчиняются особотделам военных округов. Начальниками последних могут быть и руководители губотделов, однако только во внутренних, но не в приграничных военных округах и при условии, что штаб округа дислоцируется в соответствующем губернском городе.

3. Особые отделения конных корпусов и дивизий подчиняются только начальнику военно-окружного аппарата ОО ОГПУ.

4. Особые отделения стрелковых корпусов наделяются правом давать оперативные директивы и инспектировать дивизионные аппараты[411]411
  История советской разведки. Вып. 2. С. 190–191.


[Закрыть].

Серьезные итоговые документы удалось принять и по вопросу о компетенции и задачах особых органов.

Таким образом, можно констатировать, что Второй Всесоюзный съезд особых отделов ОГПУ, приняв соответствующие резолюции, устранил многие недостатки в организационном строительстве и оперативной деятельности, порожденные майским (1922) решением Коллегии ГПУ. Практика не подтвердила казавшуюся тогда эффективной линию его сторонников. Победе здравого смысла, безусловно, способствовали и некоторые субъективные обстоятельства. Сюда, прежде всего, можно отнести невероятную загруженность председателя ОГПУ одновременной работой в качестве руководителя ВСНХ и транспортного наркомата. В. Манцев, ближайший сторонник Ф. Дзержинского во всех вопросах, включая и организационный, уже в сентябре 1923 г. ушел из органов госбезопасности сначала в наркомат РКИ, а затем в ВСНХ[412]412
  Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1983. С. 342.


[Закрыть].

Следующей вехой в совершенствовании системы органов госбезопасности, действовавших в военной сфере, стал сентябрь 1930 г., когда состоялось объединение Особого и Контрразведывательного отделов ОГПУ и их местных аппаратов.

Такое решение принималось не в одночасье. Поиск лучшего организационного решения, адекватного изменившейся к концу 20-х годов обстановке, начался еще в 1927 г.

Инициатором «объединительных» усилий стал заместитель председателя ОГПУ и начальник его Особого отдела Г. Ягода. За его подписью всем полномочным представителям ОГПУ в регионах, председателям ГПУ Украины, Крыма и Закавказья, а также в окружные особые отделы была направлена специальная директива с требованиями представить в Москву свои предложения и проекты штатов. В развитие данного документа начальник КРО ОГПУ А. Артузов разослал в пятнадцать адресов указание. Оно содержало важные целевые установки, а именно: объединение не должно быть механическим; итогом объединения должно стать устранение параллелизма в работе КРО и ОО; следует избегать резких организационных перестроек, могущих привести к ослаблению отлаженной деятельности[413]413
  ЦА ФСБ РФ, ф. 2, оп. 5, Д. 155, л. 131.


[Закрыть].

По замыслу Г. Ягоды, объединенный орган должен был решать в армейской среде следующие задачи: 1. Отслеживать настроения войск, уровень дисциплины, недостатки в хозяйственных и мобилизационных вопросах; 2. Вскрывать контрреволюционные группировки, и прежде всего среди комсостава, состоящего на службе и в запасе; 3. Бороться со шпионажем и диверсиями[414]414
  Там же, л. 133.


[Закрыть].

К сожалению, нам не удалось обнаружить документов, объясняющих, почему столь насущное предложение по объединению не было реализовано в течение еще трех лет. Частичное объяснение данному факту дает текст докладной записки заместителя начальника Административно-организационного управления ОГПУ А. Шанина, направленной В. Менжинскому. Автор доклада утверждал, что с мест поступили предложения, влекущие увеличение штатной численности и фонда оплаты труда (с 551 000 рублей до 646 000 – по центральному аппарату). Начальников отделений объединенного Особого отдела предлагалось приравнять к 12 разряду, чему соответствовали три ромба на петлицах. По мнению А. Шанина, на этой почве мог возникнуть антагонизм с другими отделами, где и оклады и звания оказывались ниже[415]415
  Там же, оп. 8, д. 130, л. 3.


[Закрыть].

Вполне возможно, что в связи с резким обострением международной обстановки, которое в исторической литературе называют «военной опасностью 1927 года», неосуществимыми стали планы по увеличению бюджета ОГПУ. Приоритетными вновь оказались вопросы укрепления РККА и военной промышленности.

Реально процесс объединения пошел лишь в 1930 г., когда обстановка вновь накалилась, но теперь уже по внутренним причинам: началась форсированная коллективизация, сопровождавшаяся огромным всплеском террористической деятельности в сельских районах и реальной угрозой крестьянских восстаний. Все это оценивалось руководством большевистской партии как обострение классовой борьбы. А с внутренним врагом призваны были «разбираться» прежде всего органы государственной безопасности.

Выводы из анализа складывающейся ситуации нашли свое отражение в приказе ОГПУ № 251/119 от 9 августа 1930 г. В нем содержались категорические требования ко всем полномочным представителям в регионах и начальникам особых органов военных округов следить за тем, чтобы особистам не только не запрещалось работать по линии выявления вне «казармы» связей военнослужащих, подозреваемых в шпионской или контрреволюционной деятельности, но и требовать этого от особых органов всех уровней. Этим органам впредь разрешалось самостоятельно вести разработки по шпионажу и антисоветским проявлениям в районах комплектования территориальных частей[416]416
  Там же, ф. 66, оп. 1-т, д. 62, л. 37 об.


[Закрыть].

11 августа 1930 г. за подписью председателя ОГПУ В. Менжинского во все полномочные представительства было передано по телеграфу специальное распоряжение. В нем указывалось: «В настоящий период обострения классовой борьбы и надвигающейся опасности войны внутренняя и зарубежная контрреволюция основную ставку делает на проникновение в армию. Это требует перегруппировки сил»[417]417
  Там же, оп. 8, д. 130, л. 26.


[Закрыть]. По мнению В. Менжинского, с большей эффективностью обеспечить безопасность РККА сможет только объединенный аппарат, включающий в себя подразделения Особого, Контрразведывательного и Восточного отделов ОГПУ. «Вопрос о слиянии… сверху донизу, – указывал он, – и создание единого мощного аппарата требует немедленного разрешения». Полномочным представителям давалось всего две недели для представления в ОГПУ подробных соображений и проработанных проектов штатов.

В указании излагались не просто ориентиры для предложений, а фактически предрешалось, каковой должна быть новая система. Местным начальникам реально оставалось право уточнить в своих докладах лишь некоторые детали.

Рассмотрим подробнее, чего требовал В. Менжинский. Во-первых, сохранить аппараты особых отделов дивизий, укрепить их в кадровом отношении, добиться возможности автономного функционирования аппаратов в случае изменения дислокации дивизий. Во-вторых, объединенный орган (ОО – КРО) полномочных представительств усилить за счет других подразделений в районах, насыщенных бандитскими, повстанческими и белогвардейскими элементами и в важнейших политических и промышленных центрах.

В объединенном аппарате планировалось иметь четыре группы: а) по общему освещению армии; б) по технике и вооружению; в) по контрреволюции в армии и вне ее; г) по шпионажу в армии и вне ее[418]418
  Там же, л. 27.


[Закрыть].

Тот факт, что В. Менжинский форсировал процесс объединения, ставил своим подчиненным сжатые сроки, и все это при отсутствии в Москве своих главных помощников – заместителя председателя Г. Ягоды и начальника Секретно-оперативного управления Е. Евдокимова, говорит о полученном им указании Политбюро ЦК ВКП(б) и лично И. Сталина. Чем-то другим объяснить такую спешку нельзя. Время подачи окончательных предложений, определенное В. Менжинским (25 августа), совпадает с датой заседания Политбюро. В повестке дня указанного совещания значился «вопрос ОГПУ»[419]419
  Лубянка. Сталин и ВЧК – НКВД Январь 1922 – декабрь 1936. Сб. док. М., 2003. С. 250.


[Закрыть].

Политбюро утвердило предложения ранее созданной комиссии об увеличении контингента сотрудников ОГПУ на 3165 единиц, а также внутренних и пограничных войск ОГПУ на 6 тысяч человек. Соответственно, увеличивалась и смета органов госбезопасности.

Приказ ОГПУ о слиянии Особого, Контрразведывательного и Восточного отделов был выпущен 10 сентября 1930 г.[420]420
  ЦА ФСБ РФ, ф. 2, оп. 8, д. 130, л. 32.


[Закрыть]

Как это обычно бывает на практике, внедрение новаций не проходит без шероховатостей, требует неких разъяснений и детализации. Поэтому в ноябре 1930 г. ОГПУ указало местным органам, что по вопросам политико-боевого состояния войск, борьбы с вредительством и бесхозяйственностью в армии особые отделы ПП ОГПУ подчиняются особым отделам соответствующих военных округов и что все материалы по этим вопросам концентрируются в последних для реализации через командование округа. Кроме того, отныне особые отделы округов и полномочных представительств подчиняются непосредственно ОО ОГПУ. Только в центре могли решаться и вопросы перемещения руководящих кадров[421]421
  Там же, ф. 66, оп.1-т, д. 62, л. 38.


[Закрыть].

Таким образом, можно констатировать де-юре и де-факто восстановление единой системы органов госбезопасности, работающих в военной среде к началу 1930-х годов. Особым отделам уже не просто разрешалось, а вменялось в обязанность заниматься основным чекистским трудом – борьбой со шпионажем и контрреволюционными проявлениями, не ограничивая свои разработки территорией воинских частей и учреждений. Процесс организационных исканий, продлившийся более восьми лет, в основном завершился. При этом нельзя не упомянуть, что определение роли и места особых органов в едином организме ГПУ – ОГПУ затруднялось наличием субъективных взглядов некоторых руководящих работников, включая и Ф. Дзержинского.

В последние три года исследуемого нами периода никаких серьезных изменений система особых отделов не претерпела. Отметим лишь достаточно важное постановление Президиума ЦИК СССР от 17 сентября 1931 г., согласно которому Реввоенсовет был лишен права давать Особому отделу ОГПУ задания и контролировать их исполнение[422]422
  История советских органов государственной безопасности. Учебник. М., 1977. С. 232.


[Закрыть].

10 июля 1934 г. Центральный исполнительный комитет СССР, основываясь на решении Политбюро ЦК ВКП(б), создал на базе ОГПУ Народный комиссариат внутренних дел. Структура ядра НКВД – Главного управления государственной безопасности – первоначально мало чем отличалась от ОГПУ. Самостоятельным оперативным подразделением ГУГБ НКВД СССР остался Особый отдел, функции которого не изменились[423]423
  Лубянка. Органы ВЧК – КГБ. 1917–1991. Справочник. М., 2003. С. 59.


[Закрыть].

Подытоживая изложенное в данном параграфе, можно сделать следующие выводы.

1. К концу Гражданской войны особые отделы подошли достаточно организованной системой с богатым опытом борьбы со шпионажем и контрреволюционными проявлениями не только в войсках, но и во фронтовых тыловых районах. Согласно «Положению об особых отделах» они, единственные в структуре ВЧК, призваны были вести контрразведывательную работу на всей территории страны. В рамках особых отделов зародилась внешнеполитическая разведка органов госбезопасности.

2. В период перехода от войны к миру (конец 1920–1922 гг.) существенно меняется роль Красной армии. Лозунг «все для фронта, все для победы» становится неактуальным. Относительная устойчивость дислокации войск в корне меняет поле деятельности особых отделов – они все больше и больше сосредотачиваются на работе именно в армейской среде. Однако это происходит не сразу. В связи с этим по ряду направлений деятельности возникает параллелизм с территориальными органами в лице губернских чрезвычайных комиссий. Последние выдвигаются на первый план, особенно в условиях новой экономической политики.

3. Для устранения параллелизма руководство ВЧК, а затем ГПУ принимает необходимые меры. Однако темп и антиособистская направленность этих мер, подкрепляемая субъективными представлениями Ф. Дзержинского и небольшой группы его сторонников в руководстве органов госбезопасности, приводят к серьезным издержкам. В результате майского (1922) решения Коллегии ГПУ особые отделы превращаются в нечто среднее между органами милиции и аппаратом наркомата РКИ. Лишенные права заниматься борьбой со шпионажем и контрреволюцией, проводить задержания, аресты и следственные действия, особые отделы деградируют как чекистские органы. Из них уходят лучшие кадры. Раздаются голоса о нецелесообразности существования особых отделов как таковых.