Текст книги "За свободу моей страны"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Болито задавался вопросом, уложился ли его флаг-лейтенант в точно назначенное время, чтобы избежать вопросов о Тьяке и его необъяснимой перемене в отношении назначения.
Болито подумал о Кэтрин тем утром, о беспокойстве в ее глазах, когда он заканчивал одеваться, о нетронутом кофе на столе.
Он показал ей записку Тиаке. Она сказала: «Пусть он решает, Ричард. Думаю, тебе стоит подождать, пока Эйвери сам тебе скажет. Ты же этого хотел… Я знаю, как сильно тебе нужен Джеймс Тиаке, но я не завидую тому, что ему предстоит сделать».
Они стояли бок о бок на железном балконе дома в Челси и наблюдали за туманным первым светом над Темзой. Лондон оживал задолго до рассвета, но здесь пробуждение было неторопливым. Мужчина с маленькой тележкой и кадками свежих устриц расставлял прилавок, чтобы повара и домработницы могли попробовать его товары. Сено для конюшен, громогласный точильщик ножей, затем небольшой отряд кавалерийских лошадей, которых выводили на утреннюю прогулку в парк. Они выглядели странно голыми без седел и яркой сбруи. На ней было тяжёлое одеяние, но всё равно было прохладно так близко к медленно текущей реке. Он обнял её и почувствовал, как она дрожит, и не только от воздуха.
Скоро настанет время расставания. Через несколько дней или недель: после свободы, к которой они так стремились и которую разделяли после возвращения Болито в Англию, принять её будет ещё труднее.
Он услышал, как Эвери сказал: «Я был так рад узнать о повышении коммодора Кина. Судя по тому, что я слышал и читал о нём, оно вполне заслуженное».
Болито резко взглянул на него, но это было всего лишь невинное замечание. Он подумал, что подумала бы об этом Зенория, да и Адам тоже. Слава богу, он скоро отплывёт, несмотря на нехватку матросов и офицеров.
Из одной роты. Сколько раз он слышал подобные описания! Он вспомнил большой фрегат «Валькирия», на борту которого он оказался совершенно беспомощным из-за крошечных осколков в неповреждённом глазу. Командование им перешло к современнику Адама, капитану Питеру Доусу, сыну адмирала, чей фрегат « Лаэрт» был так сильно повреждён перекрёстным огнём Баратта, что вряд ли когда-либо снова сможет выйти в бой.
Многие были бы удивлены, что столь почётное командование не досталось Адаму. Несомненно, некоторые в соседней комнате тоже так думали. Но Доус доказал свою ценность; он обеспечит «Валькирии» справедливое и достойное командование, в отличие от жестоких наказаний, которые были обычным делом при капитане Тревенене, бесследно исчезнувшем за бортом. Убийство, несчастный случай или он покончил с собой, чтобы избежать обвинений в трусости, когда Херрик захватил командование?
Он подумал об этом и понял, что Адам не хотел бы
оставить свою любимую Анемону, хотя в ее компании теперь вряд ли осталось хоть одно знакомое лицо.
Он слышал, как Эйвери дышит, а шаги его ног стучат по мраморному полу, словно вдалеке стучат сланцевые молотки.
Побледневший клерк сказал: «Прошу вас пройти сюда, сэр Ричард». Он нервно взглянул на Эйвери. «Мне ничего не говорили о…»
«Тогда вы не будете возражать, если мой флаг-лейтенант останется со мной».
Эвери почти пожалел клерка. Почти.
Большая комната была полна выдающихся людей, старших офицеров, лордов Адмиралтейства и гражданских лиц, которые больше походили на юристов из Олд-Бейли, чем на стратегических планировщиков.
Болито сел и услышал, как Эвери сел на стул рядом с ним. Сквозь большие окна не проникал солнечный свет, и не было никаких сверкающих люстр, которые могли бы ослепить его раненый глаз. Один или два офицера кивнули ему, радуясь, что он цел и невредим, и, по всей видимости, в добром здравии. Другие приветствовали его по другим причинам. Столкновение личностей было обычным делом, вызывая переполох в этом могущественном месте. Клерки, один или два секретаря и чей-то флаг-лейтенант топтались у колонны, пытаясь остаться незамеченными.
Эвери прошептал: «Мой дядя здесь, сэр Ричард…»
В этот момент сэр Грэм Бетюн поднялся на ноги и оперся ладонью о стол. Даже это выглядело элегантно, но Болито задумался, действительно ли он так уверен в себе, как выглядит.
«Сэр Ричард Болито знаком большинству из вас, и его имя известно ещё многим…» Он мягко улыбнулся. «Не в последнюю очередь Наполеону!» Раздался смех, и взгляд Бетюна, взглянув на Болито, отразился в его глазах.
Крепко сложенный адмирал, в котором Болито узнал Контролера, прямо заявил: «Мы здесь, чтобы обсудить будущую тактику, если – и для меня это очень сомнительно, если – американцы покажут
намерения войны против нашего короля». Он яростно посмотрел на двух капитанов, которые шептались, наслаждаясь тем, что у них больше нет короля, который мог бы ими управлять. «Соединенные Штаты были бы безумны, если бы объявили войну такому мощному флоту!»
Слово « безумный» вызвало еще больше радостных шепотков у двух капитанов.
Бетюн спокойно произнес: «Сэр Пол Силлитоу прибыл к нам, чтобы более четко объяснить, что мы делаем».
Силлитоу легко встал, его прикрытые глаза оглядывали собравшихся, как у человека, у которого есть более интересное занятие.
«Ситуация достаточно проста. Сухопутная блокада Наполеона, его вполне реальные угрозы в адрес тех соседей, которые могли бы осмелиться позволить нашим кораблям заходить в их порты для торговли, а также наша собственная морская блокада разделили народы Европы на друзей и врагов».
Болито наблюдал за ним, вспоминая его с Кэтрин, когда он сопровождал её в Уайтчепел. Человек, который мог быть врагом, но, очевидно, был настолько уверен в своём положении советника принца-регента, что говорил с ним почти с презрением.
«Это также разделило Соединённые Штаты на противоборствующие партии. Партия войны, назовём её так, поддерживает Наполеона; другая партия хочет только мира. Партия войны ненавидит нас и жаждет Канады, а также хочет продолжать наживаться на этом конфликте. Правительство Соединённых Штатов настаивает на том, чтобы британские дезертиры были в безопасности под американским флагом, и делает всё возможное, чтобы ослабить наш флот, подталкивая многих моряков воспользоваться их предложением – доллары за шиллинги – взяткой, которую они вполне могут себе позволить». Его глаза сверкнули. «Да?»
Все головы повернулись к невысокому, одетому в тёмное клерку за дальним столиком. «При всём уважении, сэр Пол, я за вами не поспеваю!»
Силлитоу почти улыбнулся. «Я много раз находил это характерным для этого здания!»
Раздался смех и аплодисменты. В наступившей паузе Бетюн наклонился и прошептал: «Убедите их».
Болито встал, когда шум стих. Он чувствовал себя здесь чужим, здесь, на месте стольких разочарований. После того, как он так тяжело переболел лихорадкой в Великом Южном море, началась война, и он помнил, как умолял дать ему другой корабль, фрегат, тремя из которых он к тому времени уже командовал. И холодный ответ адмирала. Он был капитаном фрегата, Болито. Где против него плели заговоры, чтобы заставить вернуться на сторону Белинды, и где он порвал с Херриком в том самом коридоре снаружи.
Он услышал свой голос, звучавший без усилий.
«Нам нужно больше фрегатов. Так всегда бывает, но на этот раз потребность ещё более насущна. Я уверен, что американцы вынудят нас начать войну. Наполеон не сможет долго продержаться, если не получит их поддержки, которая позволит нам ещё больше растянуть наши ресурсы. Точно так же американцы опоздают, если будут медлить».
Контролёр поднял гусиное перо. «Я должен выразить протест, сэр Ричард. Никто не станет оспаривать вашу доблесть и многочисленные успехи на море, но ключ к победе – это планирование , а не обязательно бортовой залп!»
Раздался голос: «Слышу-слышу!»
Воодушевлённый, контролёр сказал: «У нас много прекрасных линейных кораблей на стапелях или достраиваются каждую неделю в году». Он помолчал и поднял брови. «Фрегаты перед боевым порядком – это то, что вы предлагаете? Ведь если так…»
Болито тихо ответил: «Американцы заложили 74 корабля, но быстро поняли всю глупость этого замысла. Все они были переоборудованы в большие фрегаты с 44 орудиями, но, как говорят, их броня рассчитана на десять дополнительных тяжёлых орудий». Теперь же тишина. Он продолжил: «В прошлом году мы скрестили мечи с одним из их крупнейших кораблей, USS Unity. Могу поручиться за его огневую мощь, – его голос вдруг стал жёстким и горьким, – как и многие наши храбрые товарищи!»
Раздался голос: «А как насчет линии фронта, сэр Ричард?»
Болито знал, что это Силлитоу руководит сценой, словно кукловод.
Он сурово заявил: «Всё кончено. Время левиафанов, медленно плывущих к ужасным и дорогостоящим объятиям, прошло. Мы не увидим ещё одного Трафальгара, я в этом уверен».
Он оглядел их напряжённые лица. Кому-то правда его слов показалась бы богохульством. Для тех, кто сам столкнулся с этим, никто не осмеливался признаться в этом.
Болито сказал: «Подумайте только. Команда корабля, состоящая из одного матроса первого ранга, могла бы обеспечить экипаж четырёх быстроходных и мощных фрегатов. Кораблей, способных быстро перемещаться из одного района в другой, не дожидаясь, пока какой-нибудь далёкий флагман догадается, что происходит. Мне предложили командование, простирающееся от Галифакса и 49-й параллели на юг до Подветренных островов и Ямайки. Каждую неделю любого года корабли и конвои с богатыми грузами возвращаются в эту страну. Без надёжной защиты и способности нанести ответный удар по их обороне у нас не будет никаких шансов».
Бетюн спросил: «Поэтому вы хотите, чтобы Indomitable стал вашим флагманом?»
Болито посмотрел на него и забыл обо всех остальных. «Да. Её перерезали с третьего ранга, чтобы нести именно ту артиллерию, которая мне нужна. Она всегда была и остаётся быстроходным парусником».
Бетюн улыбнулся, но его взгляд был прикован к остальным.
«Её перестроили и переклассифицировали в связи с операциями на Маврикии, джентльмены. К сожалению, сэр Ричард разгромил французов прежде, чем мы смогли отправить туда «Неукротимую »!»
Раздались аплодисменты и топанье ног.
Когда он снова взглянул на Бетюна, Болито увидел торжество в его глазах. Так давно, когда они брали противника на абордаж с его маленького « Спэрроу», он видел то же самое выражение. Всё или ничего.
Контролёр поднял пухлую руку. «Это ваши единственные причины, сэр Ричард?»
«Да, милорд». Он представил себе большой камин в Фалмуте,
Фамильный герб, стёртый временем и множеством рук. Где его отец говорил о своих надеждах и страхах за младшего сына, когда тот впервые вышел в море. «За свободу моей страны». Он взглянул на Эвери и увидел нечто, возможно, выражающее эмоции. «И за мою свободу с тех пор».
Бетюн с облегчением улыбнулся. Почти. Его могли бы сместить с должности в Адмиралтействе, едва начав. А Болито? Он, вероятно, отказался бы от любого другого назначения.
Он сказал: «Я дам вам все, что смогу, сэр Ричард».
Болито пристально посмотрел на него, и впоследствии Бетюн подумал, что его пронзили насквозь эти ясные серые глаза.
«У меня есть всё, Грэм. И я хочу, чтобы это длилось долго».
Бетюн смотрел ему вслед. Он назвал меня по имени. Как он иногда делал в «Воробье».
Эвери пошёл искать шляпу и чуть не столкнулся с дядей, который разговаривал с высоким и очень почтенным солдатом. Он не представил племянника, но уклончиво заметил: «Всё прошло хорошо, как мне кажется?»
Эйвери наблюдал за ним. Силлитоу не интересовало его мнение. Наконец Силлитоу коснулся его руки, ничего больше, но это был более добрым жестом, чем тот, который ему когда-либо делали.
«Я должен тебе сказать, Джордж». Холодный взгляд впился ему в лицо. «Твоя сестра умерла в Дорчестере. Это не было неожиданностью, но всё же…» Он вздохнул. «Я разберусь с этим. Я никогда не чувствовал, что её муж на правильном пути». Он пошёл к своему высокому спутнику, который нетерпеливо ждал его у ступенек.
Болито присоединился к нему. «Что-то не так?»
Но Эйвери лишь сказал: «В тот день. В последний раз, когда я её видел». Он, казалось, встряхнулся и сказал: «Рад вернуться в море, сэр». Он смотрел, как группы людей расходятся и направляются в клубы или кофейни, но видел только свою сестру Этель в её унылой одежде. Теперь ей никогда не встретиться с леди Кэтрин.
Он подошел к большим дверям и добавил: «Так будет чище».
Лейтенант Пол Озанн, крепкий краснолицый уроженец Нормандских островов, открыл дверь каюты и посмотрел на корму, где за столом сидел Тьяке, точно так же, как и оставил его. Сколько раз он открывал эту дверь, в море или на якоре, чтобы сообщить о появлении предполагаемого работорговца или, возможно, вражеского судна? Тьяке, казалось, всегда это знал, даже раньше, чем наблюдатель на мачте.
Он заметил, что исчез окованный медью сундук Тьяке, и, несмотря на то, что ему сообщили об этом по секрету, это его огорчило.
Тьяке объяснил, что, когда он покинет корабль, Озанна повысят до командира, а на его место дадут Ларна . Озанн всё ещё не мог поверить в стремительность событий и в то, что это для него значит.
Тьяке сказал: «Вы этого заслуживаете, я бы другого не хотел. Вас давно следовало бы повысить – я не знаю лучшего моряка или штурмана». Его тон стал жёстче. «Но есть те, кто у власти, и, полагаю, всегда будут, кто считает человека недостойным высокого звания, если он запятнал руки честным трудом!»
Новость облетела весь маленький бриг, словно пламя. Озанна видела это на их лицах. Удивление, но, безусловно, и облегчение. Ларн была слишком дружна, и её люди жили вместе дольше, чем большинство, чтобы среди них появилась какая-то новая метла.
Тьяке поднял взгляд от пустого стола; его лицо было в тени.
Озанна сказала: «Они ждут, сэр».
Тьяке кивнул. «Ваша комиссия здесь…»
«Вы подождете, сэр?» Он уже знал ответ.
«Нет. Желаю вам всего наилучшего. Думаю, мы ещё встретимся. Таков порядок вещей». Он начал проявлять нетерпение. «Пусть они войдут».
Ларна вошли в каюту и нашли места, чтобы сесть. На стульях и на кормовой скамье: когда дверь заклинило, каюта была битком набита. Ларну повезло с офицерами и помощниками капитана. Она захватила много призов, работорговцев.
и контрабандистов, и всегда имели на борту более опытных моряков, чтобы доставлять добычу в ближайшую дружественную гавань.
Коньяка было вдоволь, и Озанн вспомнил тот день, когда на борт поднялся сэр Ричард Болито, а позже и его флаг-лейтенант. Он редко видел своего командира пьяным. Теперь он знал, почему это произошло, или, по крайней мере, одну из причин.
Тиаке сказал: «Угощайтесь». В такой переполненной каюте у них не было выбора. Он смотрел на них без всякого выражения. Флеминг и Робинс – лейтенанты, Мэнли Питкэр – штурман, и Эндрю Ливетт – молодой хирург, который принял его мизерное жалованье, чтобы изучать тропические лекарства и лихорадки. У него был богатый опыт работы на рабовладельческом побережье. Помощники штурмана – загорелые и надёжные. Но гардемаринов не было. Всё это изменится, как и всё остальное, когда он присоединится к «Неукротимому», предполагаемому флагману Болито. Он находился примерно в двухстах ярдах от него, но Тиаке, как обычно, не пошёл к нему. Он начнёт после того, как сам себя прочитает, а не раньше.
Всё было бы иначе. «Неукротимая» должна была нести контингент Королевской морской пехоты, как и все военные корабли шестого ранга и выше. Тайак не служил вместе с «Роялс» со времён « Маджестика». Он коснулся своего изуродованного лица и вспомнил о глазе Болито, о том, как тот тер его, когда думал о чём-то другом. Мне следовало бы догадаться. Он оглядел каюту, такую маленькую и низкую, но после его первого и единственного командования, шхуны «Миранда», она показалась ему дворцом. Он впервые встретил Болито на «Миранде», где тот безропотно сносил все неудобства и делил с ним каюту. Когда её уничтожил французский фрегат, он без колебаний отдал ему Ларн . Эта связь, разорванная лишь расстоянием и требованиями долга, с тех пор крепла. Он вспомнил визит Эвери, его гнев и отчаяние. Мне следовало бы догадаться.
Он прочистил горло, и все лица посмотрели назад.
«Сегодня я передам командование господину Озанну. Трудно описать мои чувства». Он повернулся на стуле и посмотрел в толстые кормовые окна. Столько раз. Стук рудерпоста, пена моря, выплескивающаяся из-под стойки. Столько раз. Боже, как я буду скучать по тебе, девочка!
Но он сказал: «Я ходатайствовал о повышении Роберта Галлауэя до исполняющего обязанности лейтенанта до утверждения». Он видел, как помощник капитана с удивлением и удовольствием оглядывался по сторонам, а друзья хлопали его по спине. Он предоставит Озанну выбрать замену Галлауэю. Вероятно, это будет его первым долгом. Приятный способ начать службу. Остальные даже не смутились, встретившись с ним взглядом. На другом корабле всё было бы иначе. Чего он ожидал? Что ему позволят продолжать бороздить глубоководные торговые пути, словно призраку? Теперь он будет на виду у всех.
Он отпил из кубка. Он остановится в гостинице, о которой ему рассказывал Питкэр. Маленькая, без лишних вопросов. Он грустно улыбнулся. Получив следующую часть призовых денег, он сможет купить себе землю.
Он сказал: «Мы многое сделали вместе, и это только нам на пользу. Океан всегда ждёт нас, с настроением, подходящим для любой смены и любого случая. Но корабль…» Он лишь раз протянул руку и коснулся изогнутых балок. «Ни один не похож на другой». Он услышал крик боцмана, непривычно приглушённый в переполненной каюте. «Всем на палубу! Всем на палубу!» Даже топот босых ног был слышен приглушённо.
В дверь постучал матрос и просунул голову внутрь. Один из старших матросов, которому разрешили сойти на берег по просьбе Болито к адмиралу порта.
«Прошу прощения, цур! Но карета должна быть рядом!»
Тьяке кивнул. «Хорошо, Хьюстон. Я поднимусь».
Матрос колебался, чувствуя себя неуверенно среди всех своих лейтенантов и уорент-офицеров.
"Что это такое?"
Мужчина по имени Хьюстон вытащил из кармана блестящий золотой доллар на цепочке.
«За даму, ц– ...
Тьякке медленно поднялся, радуясь, что ему придется склонить голову между балками и скрыть лицо.
Слава богу, его не вытащили на берег в гичке, как это устроил бы Озанн, если бы они стояли на якоре, а не у стенки. Его вытащили на берег его собственные офицеры. Озанн был таким человеком.
Теперь он говорил остальным: «Подождите на палубе, пожалуйста, джентльмены».
Затем, когда они вышли, он остановился у двери. «Я никогда не забуду, что ты для меня сделал, Джеймс. Не волнуйся, я позабочусь о ней. Ты будешь так же гордиться ею, когда увидишь её снова».
Тьяке схватил его за руку. «Знаю, старый друг». Так Болито называл своего рулевого. Он хотел сказать вслух: « Боюсь. Может, я не смогу этого сделать». Но он сказал лишь: «Она всё ещё может обогнать лучших из них!»
Затем он вместе с Озанной поднялся по трапу и замер у комингса.
Мои люди. Нет, больше нет.
Они цеплялись за ванты и леера на фоне ясного, яркого неба. Работников дока не было видно. Это был момент Ларна , и они не собирались делиться им ни с кем.
Экипаж с большим матросским сундуком на крыше ждал среди мусора на верфи. Тьякке прикинул расстояние на глаз. Вероятно, это было самое долгое путешествие в его жизни.
Он пожал руки офицерам и солдатам из боковой группы. Послышался ропот, твёрдые, грубые руки, вопросительные взгляды; ему пришлось изо всех сил прижать шпагу к бедру, чтобы сдержаться.
И наконец, Поль Озанн, Командир Озанн. Говорили только их глаза: слова не шли ни на какие лады.
Тьяке приподнял шляпу и взобрался на бровку. Раздались крики, и кто-то крикнул: «Ура капитану, ребята! Ура!»
Люди спешили к бортам других судов поблизости, когда неистовые ликующие крики эхом отдавались от старых каменных стен. Для такого небольшого корабля шум был настолько громким, что заглушал все остальные звуки. С прямой спиной, с мечом на боку, Тьяке уверенно шёл к экипажу, и ликующие крики обрушивались на него, словно волны на рифах.
Он сел в карету, и кучер щелкнул кнутом.
Он не оглянулся. Он не посмел.
Кэтрин ждала у подножия лестницы, когда юный Мэтью вез Болито обратно из Адмиралтейства после очередной встречи. Она с тревогой наблюдала за ним, ища хоть какой-то знак, намёк на то, что он перенапрягается.
Он обнял ее, его губы коснулись ее волос, ее шеи.
«Решено, Кейт. Я буду командовать новой эскадрой». Он всматривался в её лицо, пока она изучала его. «Мы скоро сможем вернуться в Фалмут. Пройдет ещё немало времени, прежде чем мои корабли будут готовы». Он улыбнулся. «А юный Мэтью жалуется, что Лондон слишком шумный и грязный для его вкуса».
Она взяла его под руку и повернула к их комнате в задней части дома с крошечным огороженным садом.
«Как поживает Джордж Эйвери?»
«Думаю, я испытал облегчение».
«Я написала ему о его сестре. Я даже не знала, что у него есть семья. Он сказал, что нет, когда я впервые его встретила».
«Знаю. Думаю, там другая история. Под «семьёй» он, возможно, имел в виду кого-то вроде тебя».
Он увидел бренди на столе и подумал, не уехал ли Тьяке из Ларна . Он слишком живо помнил собственные прощания.
«Ричард, сходи к хирургу, прежде чем мы покинем Челси?»
Он нежно поцеловал её. «Для тебя – всё, что угодно».
Она смотрела, как он наливает бренди. Он выглядел лучше, чем она ожидала, его лицо в очередной раз отражало преимущества их двухмесячной совместной жизни, но прошлой ночью она не смогла его утешить, и они оба не смогли уснуть.
Она сказала: «Может быть, войны по ту сторону Атлантики не будет?»
"Возможно."
Она увидела, как его пальцы играют с её медальоном под рубашкой. Он специально надел его для своего последнего визита в Адмиралтейство. Он называл это своей защитой.
«Как сегодня себя чувствовал сэр Грэм Бетюн?» Поначалу она чувствовала его обиду и ревность, но Бетюн стоял на стороне своего мужчины против толпы. Силлитоу тоже, хотя она сомневалась, что его мотивы можно так легко определить.
«Он был справедлив и отзывчив. Он дал мне большую часть того, о чём я просил. Возможно, я получу остальное, когда пойму, насколько глубок мой заказ».
Он не упомянул, что сначала отправится в Английскую гавань на Антигуа. Подветренная эскадра, как её окрестил Бетюн, должна была обосноваться там. Но он не мог ей сказать. Пока нет. Расставание было бы достаточно болезненным, а Антигуа хранила так много воспоминаний. Где он снова нашёл её и заново обрёл любовь, изменившую его жизнь. Его взгляд упал на запечатанный конверт с гербом.
«Когда это прибыло?»
«Я подумал, что оставлю это на потом. Лакей доставил его сегодня утром, после того как ты ушёл».
Болито поднял его и уставился на него. «Неужели они никогда не сдадутся? Неужели они не понимают, что мы принадлежим друг другу? Неужели они настолько лицемерны, что действительно ожидают, что я пойду к Белинде?» Он разорвал его ножом. «Сначала я увижу их в проклятии!»
Она наблюдала, как изменилось выражение его лица. Он был растерян и изумлён, словно он снова стал маленьким мальчиком.
«Это от принца-регента, Кейт. Приглашение на ужин…»
Она сказала: «Тогда ты должен идти, Ричард. Твоё положение требует, чтобы ты…»
Он наклонился к ней, стянул с нее платье и поцеловал ее обнаженное плечо.
Он тихо сказал: «Мы приглашены, Кейт». Он протянул ей тиснёную карточку, и она прочитала вслух: «Адмирал сэр Ричард Болито, кавалер ордена Кавалеров Ордена Британской империи, и Кэтрин, леди Сомервелл». Она воскликнула: «Должно быть, это ошибка. Карлтон-Хаус, в самом деле… Вам даже звание присвоили неправильное».
Он сказал почти застенчиво: «Я забыл тебе сказать, дорогая Кейт. Меня повысили».
На кухне Софи, её горничная и повар уставились в стену, когда Кэтрин крикнула: «Ты забыл!» Она обняла его. «Благослови тебя, дорогой, неудивительно, что они все тебя любят! Ты забыл!» Её прекрасные тёмные глаза вспыхнули. «Но вся моя одежда в Фалмуте. Нет времени на…» Она сжала его руку обеими руками. «Кроме зелёного шёлка. Ты же помнишь».
Он улыбнулся ей. «Антигуа. О да, я помню».
Она не могла смотреть на него. «Отведи меня наверх. Я должна напомнить тебе. Как это есть. Как это будет всегда. Вместе».
На кухне послышался знакомый смех Кэтрин. Затем наступила тишина.
Повар взглянул на плиту и встряхнул одну из кастрюль.
«По-моему, они будут ужинать поздно». Она посмотрела на Софи. «Позор, Анита?» Потом улыбнулась. «Благослови их!»
4. Королевское командование
Большую часть пути от Челси вдоль Темзы до здания парламента Болито и Кэтрин разговаривали мало, размышляя каждый о ближайшем будущем.
Силлитоу отправил Челси короткую записку, намекая, что приглашение в Карлтон-Хаус было вызвано не просто тщеславием или любопытством. Болито догадался, что ему велели убедиться, что они оба придут.
В тот же день Болито посетил врача-консультанта, рекомендованного самим великим человеком, сэром Пирсом Блэхфордом из Колледжа хирургов. Кэтрин осталась в карете, не желая ждать в Челси окончания осмотра.
Операция была проведена очень тщательно, и глаз Болито все еще болел от зондирования и жгучей мази.
Когда он вернулся в карету, она поняла, несмотря на его улыбку и радостный жест рукой, обращенный к молодому Мэтью, что все было напрасно.
Даже сейчас, сжимая его руку под плащом, она чувствовала его страдания, задаваясь вопросом, сможет ли он когда-нибудь с этим смириться. Казалось, ничего нельзя было сделать, пока не будет разработана новая методика. Врач говорил о повреждении сетчатки и предупредил, что дальнейшее зондирование может полностью разрушить глаз.
Он использовал терминологию своей профессии почти как нечто обыденное, на языке своего мира. Ричарду это, вероятно, мало что значило, за исключением вердикта. Его глаз будет только ухудшаться, но, возможно, пройдёт немало времени, прежде чем его недостаток станет заметен кому-либо ещё.
И вот сегодня вечером наступил тот драгоценный момент.
Когда она спускалась по лестнице в зелёном шёлковом платье, а он всю дорогу смотрел ей вслед. Столько воспоминаний: их руки на мгновение соприкоснулись, когда Болито чуть не упал на ступеньке в том доме над Английской гаванью.
Ее волосы были собраны на голове и заплетены в косы, как однажды описал их Олдэй, открывая вид на золотые ажурные серьги, которые ей подарил Болито и которые она умудрилась спрятать в своей испачканной одежде, когда ее муж и Белинда Болито подстроили ее несправедливое тюремное заключение за долги, что почти наверняка означало бы депортацию.
На шее она носила его последний подарок, который он заказал ей в качестве сюрприза по возвращении домой с моря. Это был бриллиантовый кулон в форме раскрытого веера, похожий на тот, что он привёз ей с Мадейры.
Она смотрела ему в глаза, ощущала их тепло, словно солнце. Кулон соблазнительно покоился в тени между её грудей. Он тихо сказал: «Сегодня вечером ты будешь самой красивой леди». Это глубоко тронуло её. Леди лишь по титулу, но для Ричарда, как она знала, это значило гораздо больше.
Несколько человек указывали на герб на двери кареты, но здесь, в самом сердце Лондона, слава была обыденностью и слишком часто мимолетной.
Болито словно прочитал её мысли. «Я буду рад вернуться домой, Кейт». Их руки сплелись под плащом, словно влюблённые. «Не знаю, зачем мы здесь». Он повернулся и посмотрел ей прямо в лицо. «Но мне будет приятно тебя показать. Я всегда так делаю. Разве это так по-детски?»
Она погладила его по руке. «Я не хочу, чтобы ты был другим, и я горжусь тем, что я рядом с тобой».
Даже если Силлитоу ошибалась и приглашение поступило лишь из любопытства или любви к скандалу со стороны тех, у кого не было причин его бояться, она проявит лишь достоинство.
Небо над Лондоном было необычайно ясным, но окна
Карлтон-хаус пылал огнями, нарядные ливреи, мальчишки и кавалеры бежали открывать двери и спускать подножки экипажей. Сквозь топот лошадей и зевак доносились звуки музыки: скрипок и клавесина. Болито почувствовал её руку на своей и услышал шёпот: «Как в Воксхолле, в парке развлечений. Я отведу тебя туда снова».
Он кивнул. Он был рад, что она всё ещё помнит тот вечер, когда показала ему кусочек своего Лондона.
Лакеи в париках быстро схватили плащи и треуголку Болито. Он наблюдал, как их несли в прихожую, и тщательно пометил её на случай, если придётся поспешно отступать. Понимая его нерешительность, она улыбнулась ему, и её глаза засверкали в блеске тысячи свечей.
Большинство мужчин на его месте были бы в восторге, подумала она. Перед ней был настоящий герой, которого любили, боялись, уважали и которому завидовали. Но она так хорошо его знала. Чувствовала его настороженность, его решимость защитить её от любого, кто мог бы попытаться причинить ей вред.
Их провели в просторный зал с расписным потолком, изображавшим русалок и фантастических морских коньков. Здесь играл оркестр, хотя Кэтрин подозревала, что где-то в этом роскошном здании играет и второй. Похоже, его недавно отреставрировали, и, возможно, это было отражением вкусов или характера принца-регента. За глаза его называли игроком, пьяницей и развратником, а в лицо – «королем проклятых», и его откровенная связь с миссис Фицгерберт и бесчисленными любовницами, следовавшими за ней, ясно демонстрировала презрение, которое он испытывал как к отцу, так и к светскому обществу.
Присутствовало несколько женщин. Некоторые выглядели невзрачно и, казалось, чувствовали себя неловко, им нечего было сказать, а их мужья, напротив, кричали и сильно потели, по мере того как в комнате становилось всё больше людей. Были и другие женщины, менее смущённые обстановкой, некоторые были оживлены и носили платья с настолько глубоким вырезом, что было удивительно, как они держались на месте. Было почти облегчением видеть сэра
Пол Силлитоу, который показывал их лакею, а сам подошел поприветствовать их.
«Поздравляю, сэр Ричард! Вы сегодня вскружили всем голову!» Но его взгляд был прикован к Кэтрин, когда он поднёс её руку к губам. «Каждый раз, когда мы видим вас, леди Кэтрин, это как первая встреча. Вы выглядите очаровательно».
Она улыбнулась: «Вы всё льстите, сэр».
Силлитоу стал деловым. «По меркам Принни, это небольшое собрание. Главный банкетный зал отгорожен. Мы должны воспринимать это как интимное мероприятие. Неприязнь принца-регента к премьер-министру, как мне кажется, усилилась. Его не будет не хватать».
Болито взял с подноса высокий, изящной формы кубок и увидел, как взгляд лакея метнулся от одного к другому. Неужели Силлитоу получил весь свой интеллект от таких людей? Глубина его знаний была сверхъестественной, а сила, которую представляли эти знания, была почти опасной.
Силлитоу говорил: «Нас около сорока, насколько я понимаю».
