Текст книги "За свободу моей страны"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Болито наблюдал, как бронзовый блеск на глубоких впадинах сменяется более глубокими тенями.
«Я напишу его родителям». Лучше не знать людей так хорошо. Настолько хорошо. Но как иначе, когда, чтобы вести за собой, нужно завоевать и удержать их доверие, несмотря на боль и чувство предательства после их смерти?
Тьяке сказал: «Это ваш план, сэр Ричард».
«Вы все еще против?»
«Да, сэр», – он замолчал, наблюдая, как мимо пробегают моряки, чтобы выбрать слабину ослабших канатов.
«Потому что это может потерпеть неудачу? Потому что я могу ошибаться относительно намерений врага?»
Тьяке упрямо смотрел ему в лицо. «Из-за вас, сэр. Если противник не уверен в точном времени прибытия конвоя в Галифакс, он может попытаться атаковать в Карибском море, где у него больше шансов на успех. В любом случае он сможет разделить наши силы, но, по крайней мере, мы примем все возможные меры предосторожности. А эта уловка, призванная привлечь нас к предполагаемой тюрьме капитана Болито, – я твёрдо убеждён, – ловушка, призванная захватить или уничтожить ещё больше наших судов». Он глубоко вздохнул. «В любом случае, каждое действие укажет на вас».
«Тебе, Джеймс, не стоит так удивляться. Но у меня практически нет выбора. Американцы уничтожат нас по частям, если мы продолжим эту бесполезную стратегию «бей и беги». Мы здесь, чтобы уничтожить их корабли и вновь открыть наши безопасные морские пути для поставок припасов и военных для конфликта в Канаде. Они могут продолжать сражаться на озёрах, но это никогда не решит исход войны».
Они прошли еще несколько шагов, в то время как остальные корабли, шедшие следом, словно растворились в океане.
Болито сказал: «Победитель или козёл отпущения, Джеймс? Цена адмиралтейства». Затем он добавил: «Пошлите за Йовеллом. Я отдам приказы эскадре к утру».
Тайак смотрел, как он идёт к трапу, и пытался почувствовать глубину этого человека. Его энергию, его заразительный оптимизм и его чёрное отчаяние. Что же восстановило его? Невероятное спасение племянника, которому помог человек, когда-то служивший ему рулевым? Сын Оллдея. Или дело было в письме, всё ещё нераспечатанном в маленьком ящике адмирала, словах и силе Кэтрин Сомервелл из-за океана?
Он увидел Олдэя возле гамака и спросил, как у него дела.
Он увидел усталую ухмылку в тени.
«Я чувствую себя не в ладу с собой, капитан. Я чуть не упал, когда увидел, кто это рядом с капитаном Адамом. Как будто перелистываешь страницы. Друг или отец, не знаю точно. Но он не вернётся к ним, и это хорошо».
Тьяке спросил: «Он рассказал тебе, что случилось?»
Олдэй подозрительно напрягся. Но почему бы и нет? Капитан Тьякке не был врагом. К тому же, ему нужно было поговорить, хотя бы для того, чтобы самому разобраться, осмыслить ситуацию.
«Он не мог найти работу, не ту, ради которой ушёл с флота, сэр. Он хотел рыбачить или работать на земле. Никому он был не нужен». Он горько усмехнулся. «Даже жена от него отказалась и переспала с другим. Поэтому, услышав о капитане Адаме, он понял, что ему делать. Его повесят или ещё хуже, если поймают».
Тьяке сказал: «Спускайся вниз. Кажется, тебе пришло письмо из дома».
Олдэй вздохнул: «Это всё искупает, сэр».
Тьяке наблюдал, как он растворяется во мраке, и вдруг его охватила зависть.
Он всматривался в темноту, видя последние отблески горизонта. Затем коснулся обветренного палубного леера. Вслух он произнёс: «Скоро мы будем сражаться, моя девочка. Ты и я. Никогда не спрашивай, чёрт возьми, причину, просто сражайся и побеждай!»
Адам Болито лежал на мягко покачивающейся койке, прислушиваясь к скрипу и дрожью снастей и руля, к редким ударам брызг о иллюминаторы. Каюта была погружена в темноту, если не считать единственного фонаря, и он знал, что дядя где-то в другом месте докладывает капитанам о своих распоряжениях по поводу курьерского брига.
Между палубами было тяжело и тесно, все люки и ставни были заперты, словно от невидимого врага. Он вспотел, а боль в боку ощущалась так, будто рана снова открылась.
Ему все еще было трудно смириться с тем, что он находится в «Неукротимом», и что его не разбудит одноногий человек из Бристоля или угрюмый лейтенант стражи.
Они будут искать его. Иголку в стоге сена. Он молился, чтобы те, кто помог ему сбежать, остались в безопасности и неизвестны.
Он прислушивался к шагам на палубе и представлял себе вахтенных: лейтенанта, его мичманов и помощника капитана, рулевых, следящих за тускло светящейся картушкой компаса, босыми ногами упирающихся в тягу огромного руля. Звуки и ощущения были настолько знакомыми и личными, что он ещё сильнее осознал своё чувство утраты, чувство отчуждённости. Он слышал скрип сапог и быстрые перешептывания за экраном, когда часовой-морпех сменялся. Его мир, и всё же закрытый для него после потери «Анемоны» .
Дверь открылась, и ему показалось, что он услышал резкий голос Оззарда. Другой фонарь осветил спальный отсек, и он увидел маленькую фигурку с непослушными волосами и босыми ногами, осторожно спускавшуюся по склону палубы с подносом в руках, словно с какой-то драгоценностью.
Адам приподнялся на локте и открыл затвор фонаря. «Я знаю тебя, парень, ты Джон Уитмарш. Мне рассказали, что с тобой случилось».
Мальчик смотрел на него, почти испуганный, возможно, потрясенный, увидев, что его капитан лежит, как любой раненый моряк.
«Да, сэр. Это я. Мистер Оззард велел мне прийти к вам. Я принёс вино. Он сказал, что оно принадлежит какой-то даме, хотя я не понял, что он имел в виду, сэр».
Адам протянул руку и взял его за руку. От него не осталось и следа. «Добровольно» пожертвовал какой-то родственник, которому его содержание и уход казались слишком обременительными.
«Ты выжил, когда столько людей пали, Джон Уитмарш», – он попытался улыбнуться. «Или сдался!»
«Я пытался, сэр». Он не стал объяснять. «С вами всё будет в порядке, сэр?»
Адам кивнул. «Когда у меня будет корабль. Тогда я наберусь смелости».
Он понял, что мальчик пристально смотрит на него, его глаза заполняют всё его лицо. Осознание пришло к нему внезапно. У мальчика ничего не осталось. Даже его лучший друг пропал.
Он спросил: «Джон, ты станешь моим слугой, когда у меня появится новый корабль? Ты сделаешь это?»
Мальчик кивнул и тихо заплакал. «Я бы гордился, сэр!»
«Ты умеешь читать?»
«Нет, сэр. Но я мог бы научиться!»
Адам улыбнулся. «Я тебя научу. Кто знает, может, когда-нибудь ты наденешь королевский плащ; тогда я буду тобой гордиться, а?»
«Я не знаю, что сказать, сэр!»
Адам отпил вина. «Леди Кэтрин». Оззард бы понял. Этот бедный двенадцатилетний юноша, вероятно, вообразил, что предлагает ему некую спасательную жилу. Он никогда не поверит, что всё наоборот.
Волнение, эмоции, а теперь еще и вино снова вызывали у него сонливость.
Он сказал: «В дни, когда нам грустно, юный Джон, мы можем восстановить силы, вспоминая наш старый корабль и наших потерянных друзей».
Глаза застыли в мерцающем свете. «И наши враги тоже, если вам угодно».
Мальчик смотрел, пока тот не уснул, а затем свернулся калачиком рядом. Без страха, без нужды. Он был кем-то.
16. Прочность корабля
Болито подошел к кормовым окнам большой каюты и наблюдал, как брызги, заливающие толстое стекло, застывают, словно иней, под воздействием юго-западного ветра.
Капитан Джеймс Тайак наблюдал за ним, подмечая каждое его настроение, пока его мысли были сосредоточены на звуках ветра и такелажа. Его ответственность за свой корабль.
«Ты все еще считаешь, что я неправ, Джеймс?»
«Меня больше беспокоит погода, сэр. Йорк утверждает, что она останется такой же ещё несколько дней, но я в этом не уверен. Если конвой, направляющийся в Галифакс, попадёт под сильный ветер и сильное волнение, он может рассеяться, а это значит, что они останутся без эскорта, который их светлости посчитали нужным предоставить». Он не скрывал презрения в голосе. «Все эти люди, лошади и пушки. Это будет просто бойня».
Болито подошёл к карте на столе. Был полдень, но погода была достаточно пасмурной для заката.
Он попытался представить себе растянутую линию кораблей, во главе с большим «Валькирией » капитана Доуза , растянутую вдоль 45-й параллели, в то время как остальные районы патрулирования остались без защиты. « Юнити » Бира находился в Бостоне, а « Балтимор», ещё один из новых американских фрегатов, находился в заливе Делавэр. Ждать какой-либо попытки спасения? Казалось маловероятным, хотя первый лейтенант «Зеста» докладывал о наблюдении такого судна, когда они скрестили клинки с этим ловким маленьким бригом. Каждый капитан действовал бы так, как считал нужным.
в хорошей форме, если ему брошен вызов, без надежды на помощь и поддержку.
Болито коснулся глаза. Он, должно быть, был прав. Колонна солдат, которая, как говорят, теперь удвоилась, была добычей, которую ни один командир не мог игнорировать.
Но если я ошибаюсь…
Дверь открылась, и Адам вошёл в каюту. Три дня прошло с тех пор, как сын Оллдея отвёл его в безопасное место, и какая разница, если не считать его взгляда. В нём было напряжение, а вокруг рта – напряжение, которого Болито не видел до поражения Анемоны .
И, напротив, рвение было налицо. Снова почти мичман, или это было лишь пустое желание?
«Ну, Адам, по крайней мере, ты выглядишь соответствующе!»
Адам взглянул на различные предметы униформы, подаренные офицерами и мичманами «Неукротимого» .
Тьяке спросил: «Может ли первый лейтенант что-то предложить?»
Болито взглянул на него. Резкость вопроса была совершенно очевидна.
Адам легко ответил: «Наверное, он забыл. У всех старших лейтенантов много дел накануне важных дел!» Он попытался улыбнуться, но это не уменьшило напряжения в его глазах.
Болито спросил: «Ты так в этом уверен?»
Он порывисто положил руки Адаму на плечи. «У меня есть для тебя поручение. Ты немедленно примешь командование « Зестом» , если погода будет неблагоприятной. Но не рискуй, Адам, ты пока нездоров. Сплоти людей и постарайся сохранить об Анемоне добрую память, которая не побудит тебя мстить за неё, если ты не знаешь, что у тебя есть хоть малейший шанс на победу. Ты мой лучший капитан фрегата, так что будь осторожен».
Он сжал плечи и подумал о письме, которое отправил на шхуне «Рейнард».
Моя дорогая Кейт, мне не хочется отправлять его в Зест после того, что он
Прошёл. Но он – лучший из моих, и ему нужна команда, как когда-то мне.
Тьяк взглянул на соляные пятна на покосившихся окнах. Ему не терпелось поскорее с этим покончить. В глубине души он знал, что все они такие. Как последние прощания; никогда не находишь нужных слов, когда они так нужны.
Он сказал: «Капитан Дампир был хорошим командиром, хотя, на мой взгляд, несколько безрассудным. Но поскольку он мёртв, он внезапно станет мучеником, когда кто-нибудь заговорит о нём». Он коротко улыбнулся, словно его коснулось какое-то воспоминание. «Его отряд, возможно, сомкнёт ряды, посчитав тебя чужаком, да?»
Адам кивнул, прекрасно осознавая мощь этой высокой фигуры с изуродованным лицом. «Я тебя понимаю».
«О да, они проклянут своего нового капитана и навеки проклянут его, клянусь Богом, он никогда не сможет удержаться от их старого! Но ты капитан . Не позволяй никому об этом забыть». Он протянул руку. «И ты берёшь с собой мальчишку Уитмарша?» Он знал, что одна из причин заключалась в том, что мальчишка был последним выжившим, покинувшим Анемон.
Но Адам сказал только: «Он этого заслуживает».
На них заглянул мичман в мундире, черном от брызг.
«Сэр, господин старший лейтенант, приветствую вас! Лодка готова к причалу!» Он скрылся.
Болито сказал: «Есть ещё кое-что». Он подошёл к переборке и снял старый семейный меч. «Возьми это. Когда-нибудь он будет твоим по праву».
Адам мягко отказался от него, вернув его ему в руки. «Не будем об этом говорить, дядя. Я найду другой, когда понадобится».
Они вышли в проход между рядами офицерских кают, которые можно было снести за считанные минуты, когда стрелки ринулись в казармы, а барабанный бой остановил сердцебиение каждого. Фигуры двигались, словно тени: Оллдей с рукопожатием, Йовелл, даже Оззард, который редко проявлял эмоции.
И Джон Банкарт, внебрачный сын Олдэя, о котором никто не знал столько лет.
Возможно, Адам думал о своем собственном воспитании, без отца, как он тогда считал, и о том, как его мать продавала себя, чтобы прокормить и дать ему образование.
Болито наблюдал, как Адам пожимает руку Банкарту. Никогда ещё не юноша, а теперь мужчина лет тридцати.
Он услышал, как Адам сказал: «Уйди из моря, Джон. Оно не для тебя и никогда не было для тебя. Я никогда не забуду, что ты для меня сделал, как и твой отец». Он улыбнулся с искренней теплотой. «Дай ему время. Он совсем растерялся из-за тебя!»
Раздались крики, и он, несмотря на ранение, проворно и уверенно побежал вдоль борта.
Болито прикрыл глаза, чтобы посмотреть на Зест, обнажив ее медные зубы, когда она яростно качалась на волнах.
Её компанию ждал сюрприз. Это пойдёт им на пользу. Он видел, как Адам обернулся, чтобы помахать с кормы, зажав между коленями свою чужую шляпу. Адаму это тоже пойдёт на пользу.
Тьяке уже вычеркнул это событие из своих непосредственных мыслей. «Я займусь стрельбой, когда руки наедятся, сэр Ричард. Сейчас не время для расслабления».
Болито оставил его и направился в свою каюту на корме. Там он достал незаконченное письмо и задался вопросом, когда же они снова встретятся с « Рейнардом» или с каким-нибудь другим курьером, который возьмёт его на борт.
Он сидел, разложив страницы на столе, и положил рядом с ними её последнее письмо. Она писала об изменении красок Корнуолла, Фалмута, о приближении осени и туманах над мысом Пенденнис.
Каждую ночь я лежу и жду тебя, самый дорогой из людей. Я произношу твоё имя, и, как в тот ужасный день, когда нашли Зенорию, я чувствую твою руку на своей. В безопасности, в безопасности, и так драгоценно для меня. Я написал тебе.
Раньше он писал о Вэл Кин. Он был опечален этой потерей. Болито вообразил, что почувствовал её колебание, когда она писала это. Но он справится, я уверен, и найдёт другую.
Есть те, у кого нет такого выхода…
Он поднял взгляд, раздраженный тем, что его прервали, но это был Олдэй.
Олдэй сказал: «Я решил не давать им беспокоить вас, сэр Ричард. Рипер только что заметил парус на востоке. Бриг».
«Тогда ты один из наших, старый друг». Его взгляд метнулся к письму. Нет, он допишет его позже. Почему это слово должно таить в себе такую угрозу?
Олдэй хрипло сказал: «Странно, что на борту твой родственник. Лучше бы он был чужим – я бы не чувствовал себя так неловко!» Его глаза прищурились. «И всё же он был очень рад, когда услышал о ребёнке».
Болито улыбнулся. Кейт. Он надеялся, что это не огорчило его собственную Кейт.
Два часа спустя «Indomitable» оказался достаточно близко к вновь прибывшему кораблю, чтобы опознать в нем бриг «Weazel» с четырнадцатью пушками.
Ей было приказано патрулировать как можно ближе к южным подступам к заливу Нантакет. Как и было указано в первоначальных инструкциях, её командир, краснолицый девонец Джон Мейтс, покинул сектор, чтобы найти либо своего адмирала лично, либо один из кораблей, составлявших эту весьма разношёрстную эскадру.
Тьяке принес эту новость Болито в его каюту.
«С Уизела, сэр. Авианосец « Юнити» вышел в море. Он ускользнул три ночи назад». Он развёл сильными руками. «Просто исчез». Он видел, как разум Болито напряженно обдумывает информацию, вернее, её отсутствие. Он добавил: «Я передал сигнал Риперу … » – его голубые глаза даже не моргнули, – «…и Зесту».
Болито снова склонился над своей картой. Пока нет. Пока нет. Ещё два дня. Откуда им знать, быть в чём-то уверенными? Это была не та война, которую предполагалось вести. Но те, кто устанавливал правила боя, слишком часто никогда её не видели. Это было…
Личное, хладнокровно личное. Либо Бира нужно уничтожить, либо он должен убить меня. Ничто другое не имело бы решающего значения.
Тьяке неожиданно произнес: «Я отдам вам все, что у меня есть, сэр».
Болито сказал, глядя на него: «Тогда мы добьемся успеха».
Он снова взглянул на незаконченное письмо. Дорогая Кейт. Наша любовь даже сильнее долга. Когда-то он, возможно, и усомнился бы в подобном чувстве, но это было в прошлом.
Тьяке исчез. Он был подобен силе самой «Неукротимой» , её могучему килю, её сверкающим батареям пушек: достаточно силён, чтобы контролировать сухопутных моряков и опытных моряков, словно сам такелаж. Он улыбнулся. Как опытный моряк, когда-то обучавший его, объяснил каждую милю такелажа.
«Одинаковая нагрузка на все части, мой юный джентльмен! Вот в чём сила !» Это, безусловно, характеризовало Тьяке лучше, чем он сам себя знал.
На наветренной стороне квартердека Джордж Эвери ухватился за штаг и наблюдал за величием океана, простиравшегося по обеим сторонам. Трудно было поверить, что существует какая-то опасность, пока кто-нибудь вроде Йорка не показывал карту и страницы с расчётами приливов, глубин и течений. Земля была вне поля зрения даже самого зоркого наблюдателя. Лишь туманные марсели их двух спутников, словно сцепленные руки, виднелись на горизонте.
Он вспомнил письма, которые читал и писал для «Виньеток сельской Англии» – короткие личные заметки, смысл которых он не мог понять, – но видел истинное удовольствие, которое они вызывали в глазах рулевого. Болито снова упомянул контр-адмирала Кина, когда получил письмо от леди Кэтрин. Он очень внимательно всё это размышлял, заинтригованный и перчаткой, явно бережно хранимой, – всем его личным имуществом, которое Адам Болито сумел спасти в плену. Что значит честь, когда речь идёт о любви, какой бы тайной она ни была?
«Это все, что тебя касается?»
Это был Скарлетт, покачивающийся на каблуках взад и вперед, пока Неукротимый с презрением прорывался сквозь каждый вал.
Эвери спокойно ответил: «Я и так достаточно занят. Я не хочу спорить и не хочу, чтобы меня оскорбляли».
Он мог бы промолчать. «О нет, не для вас, а! Вам не приходится бороться за продвижение, как всем нам! Привилегия, которую вы знаете, это ваш флот, сэр, но не мой!»
«Не шумите, черт вас побери! Дозорные услышат!»
«И это никогда не сработает, не так ли? Поскольку он болито, он мгновенно получает новое командование, и я, чёрт возьми, предполагаю, что следующим будет ты!»
«Я больше ничего не хочу слышать», – он повернулся, чтобы уйти, но пальцы Скарлетт вцепились ему в предплечье, словно когти.
Эйвери очень тихо сказал: «Уберите руку, мистер Скарлетт, или…»
«Или что?»
«Не пытайтесь меня провоцировать, сэр. Пусть вы командовали всеми кораблями в океане, мне всё равно. Но я скажу вам вот что…» Он увидел, как Скарлетт вздрогнула под его рыжеватым взглядом: «Я не верю, что вы способны командовать чем-либо!»
Мичман крикнул: «Капитан идет, сэр!» Но он опустил глаза, когда Скарлетт посмотрела мимо него.
«Не шумите, мистер Эссекс, или я прикажу вам держать мачту всю ночь, если понадобится!»
Он повернулся к Эйвери. Позже, когда он размышлял об этом в своей каюте, Эйвери подумал, что увидел перед собой совершенно другого человека. Скарлетт лишь сказала: «Нельзя быть таким суетливым, парень! Так быстро взрываешься, а?» Он даже улыбнулся. Словно чужой, хотя они и делили одну и ту же историю ещё со времён Плимута.
Примерно через два дня они должны были сразиться, по крайней мере, так предполагал Йорк, шкипер. А вдруг Тиак падет? Он вспомнил о мгновенном безумии в глазах Скарлетт. Что-то тянуло
Мужчина отдельно. Выпивка, женщины или деньги? Обычно одно из трёх. Но безумец на квартердеке королевского корабля… кто будет виноват?
Он представлял себе Болито у себя под ногами в каюте, читающего письма или сонеты Шекспира в кожаном переплёте, которые она ему подарила. Человека, от которого все они зависели, и всё же он был призван зависеть от них. От нас.
Лейтенант Ларош нес дневную вахту и, удаляясь от капитана, очень настороженно разглядывал Скарлетт.
«А, Джереми, ты дежуришь. Сегодня днём мы устроим учения по погоде. А потом, может быть, в собачьей игре, хочешь поиграть? Хорошо, хорошо – терпеть не могу дующихся людей. Обычно они не умеют проигрывать!»
Эвери увидел, как Ларош смотрит ему вслед, и на его свиной мордочке отразилось крайнее изумление.
Эйвери пошёл к трапу. Вот и всё.
Йовелл положил на стол еще одну бумагу и подождал, пока Болито ее подпишет.
Болито сказал: «Этого хватит. Полагаю, ты и так уже достаточно похлопотал обо мне».
Йовелл смотрел на него поверх своих золотых очков. «Вам следует что-нибудь поесть, сэр Ричард. Не стоит поститься перед лицом опасности».
Болито поднял взгляд от стола. Шум и напряжение корабля вторглись в его разум, пока он прояснялся. Гул натянутых штагов и вант; скрип рулевого устройства под стойкой; тысяча и один незнакомый шорох корабля в море. Йорк был прав насчёт погоды: ветер всё ещё был сильным и порывистым, но устойчивым с юго-запада. Он попытался представить его мысленным взором: бесконечная земля на северо-западе, Кейп-Код, а затем и Галифакс, Новая Шотландия.
Йовелл почувствовал его напряжение. Ничего удивительного, ведь они были вместе уже давно.
«Это может закончиться ничем». Болито повернул голову, чтобы прислушаться, и уловил короткий звук скрипки. Вахтенные внизу отдыхали, их последний приём пищи закончился. Чувствовали ли они близость опасности? Или всем было всё равно, что они думают и чувствуют?
Дверь открылась, и в каюту вошёл Эйвери. «Сэр Ричард?»
«Я подумал, что ты мог бы выпить со мной по стаканчику».
Эвери взглянул на Йовелла, который покачал головой.
«Вам следует поесть, сэр Ричард».
Болито сдержал гнев. «А ты, Джордж? Ты поел?»
Эйвери сел и смотрел, как Оззард прошёл мимо за коньяком. Болито был беспокойным и чувствовал себя неловко. Он ответил: «Когда я был военнопленным, я обнаружил, что могу есть всё и вся, сэр. Эта привычка оказалась очень полезной».
Болито смотрел на него с нежностью. Конечно, именно поэтому Эвери так хорошо понимал его страдания по Адаму. Ужасное заключение после морской свободы.
Он поднял стакан. «За нас, и когда бы нам ни пришлось проявить себя».
Он знал, что Йовелл собирается уйти, но задержался у сетчатой двери; так же как он знал, что все, что здесь будет сказано, здесь и останется.
«Думаю, это случится скорее рано, чем поздно». Дверь бесшумно закрылась. Йовелл отнёс Библию в свой маленький кабинет, где спал и сохранял уединение. Трудно было добиться этого на корабле, в компании 270 других людей, от адмирала до пороховщика.
Он снова подумал о своей разрозненной эскадрилье. Предположим, он ошибся, и Бир решил действовать без сентиментов и
Направляясь прямо к конвою? С другой стороны, далеко-далеко за кормой, ворота в Карибское море были распахнуты настежь и неохраняемы. Что могло соблазнить его больше всего? Он потягивал коньяк и старался не думать о Кэтрин, оставшейся в одиночестве в старом сером доме.
Эвери тихо сказал: «Я думаю, что коммодор Бир очень похож на своего оппонента, сэра Ричарда».
«Я? Как такое возможно? Я никогда его не встречал!»
Эйвери разогрелся: «Ему нужны вы. Я полагаю, он задержал «Юнити» , потому что искренне верил, что вы намеревались предпринять попытку спасения. Я также полагаю, что за «Зестом» гнался другой большой фрегат. Кажется, упоминался « Балтимор ».
Он вздрогнул и понял, что Болито уже на ногах и двигается, словно кошка, по покачивающейся кабине, как он часто видел.
Болито сказал: «Тогда мы будем сражаться». Он посмотрел на Эвери, всматриваясь в его лицо, словно ища кого-то другого. «Видишь ли, Джордж, это будет не похоже на другие морские сражения. Мы сражались с французами и их союзниками с перерывами двадцать лет, и даже раньше, здесь, в этих самых водах. Веселое презрение английского моряка к иностранцам, «лягушатам», донам и майнхеерам поддерживало его, когда всё остальное, казалось, было против него. Сейчас всё иначе, чем после Американской революции. Одно дело – стоять в строю и сражаться до тех пор, пока не спустится вражеский флаг. Когда я был здесь в то время, я был молод, полон идеалов того, каким, по моему мнению, должен быть флот. Вскоре я понял в ближнем бою, насколько иным может быть такой конфликт». Он коснулся его руки, и Эвери понял, что сделал это, сам того не заметив.
«Как же так, сэр Ричард?»
Болито повернулся к нему, его глаза были холодными и ясными, серыми, как море в Пенденнисе.
«С мечом в руке, ты рубишь и колешь всё вокруг, дыхание перехватывает, сердце замирает, и вот ты слышишь их…»
Эйвери ждал, по спине у него пробежал холодок, заставивший его замолчать.
«Голоса, Джордж, это то, что ты помнишь. Голоса из графств, из западной части страны и долин, рыбаков и пахарей, фермеров и ткачей. Ты слышишь свои голоса повсюду. Когда мы встретимся с американцами на этот раз, всё будет так же. Они будут сражаться за свободу, которую однажды отняли у нас, за свободу своей новой страны, и они снова будут считать нас агрессорами!»
Эйвери сказал: «Наши люди вас не подведут, сэр. Я наблюдал за ними, слышал их. Они говорят о доме, но не ищут другой земли». Он вспомнил письмо Олдэя из той крошечной гостиницы в Фаллоуфилде, о довольстве и любви, которые не могли сломить даже расстояние. Такие люди, как Олдэй, не меняются.
Болито хлопнул его по плечу. «Мы выпьем ещё. А потом расскажешь, что тебя беспокоит».
«Это ничего, сэр. Абсолютно ничего».
Болито улыбнулся. «Мне кажется, он слишком много протестует!» Он снова сел. «Скарлетт, первый лейтенант, не так ли?» Прежде чем он успел ответить, Болито сказал: «Знаешь, я тоже наблюдал за тобой. С того самого дня, как моя Кэтрин приняла тебя в своё сердце, когда ты думал, что я тебя прогоню. Ты преданный, но чувствительный, как ты только что показал, упомянув о своём пребывании в плену. Несправедливый военный трибунал, последовавший за твоим освобождением, также заставил тебя сочувствовать другим в таком положении, некоторые из которых заслуживают лишь сурового обращения, если люди оказались в опасности из-за своей ошибки». Он снова вскочил на ноги, повернув голову, когда призрак пены вцепился в иллюминаторы, словно собираясь охватить весь корабль. «Если капитан подвергает свой корабль неоправданной опасности, его может ожидать военный трибунал или что-то похуже». Он попытался улыбнуться. «А я? Меня, наверное, застрелили бы на шканцах королевские морские пехотинцы капитана дю Канна, как бедного адмирала Бинга. Полвека назад, может быть, но флот всё тот же». Он протянул Эвери кубок. «Его порок – азартные игры, не так ли?»
Эйвери смотрел на кубок, потрясённый силой этих откровений и мимолётным видением истинных чувств Болито. Он не смел думать об этом как о неуверенности.
Болито тихо сказал: «Ты забываешь, Джордж. Как и у тебя, у меня есть веские причины помнить некоторых из моих так называемых друзей, которые поспешили напомнить мне об игровых долгах моего брата и о цене, которую он в конечном итоге заплатил за свою глупость».
«Прошу прощения, сэр».
«Полагаю, капитан Тиак подозревает это; если так, то я мог бы пожалеть Скарлетта. Но он один из немногих опытных лейтенантов на борту. Он чувствовал дыхание врага на своём лице, клинок к клинку, он или я: единственный закон боя».
Эйвери поднялся. «Спасибо, сэр Ричард. За то, что вы поделились своими мыслями и нашли время для моих проблем. Обещаю…» Затем он покачал головой и грустно улыбнулся. «Простите. Я не должен этого говорить. Когда я впервые предстал перед вами и леди Кэтрин в Фалмуте, вы меня предупредили. Вы сказали: «Ничего не обещайте! В конечном счёте, это будет мудрее».
Болито сказал: «Отправь мне Аллдей».
«Мокрое», сэр?»
Они ухмыльнулись, словно заговорщики. Дверь закрылась, и Болито вернулся к засохшим окнам.
Моя маленькая команда. Теперь ей нужно быть сильнее, чем когда-либо.
Капитан Джеймс Тайак подошёл к поручню квартердека и сделал несколько глубоких вдохов. За мощной тенью « Неукротимого » он видел бурлящие гребни волн на каждом длинном валу, чувствовал ликующий хор ветра, пронизывающего паруса и такелаж, корабль, послушный карте и рулю. Вокруг него, по мере того как его глаза привыкали к беспросветной темноте, вырисовывались фигуры. Джон Добени, второй лейтенант и офицер первой вахты, топтался рядом, не зная, говорить или молчать.
«Ну что, мистер Добени? Я не умею читать мысли!»
«Ветер остается устойчивым, сэр, юго-западный, по-прежнему умеренный».
Тьяке взглянул на бледные квадраты холста, расправленные, словно огромные крылья, но едва различимые сквозь мелькание пыли и брызг.
Плана с уменьшенным количеством парусов хватило бы до рассвета, пока они будут искать своих спутников. А что потом? Он всё ещё считал маловероятным, что противник ожидал, что Болито клюнет на рассказ о месте плена капитана Адама. Коммодор Бир был старым псом, опытнее большинства, и его суровая голова защищала его от безрассудных замыслов.
Добени осторожно спросил: «Как вы думаете, мы будем сражаться, сэр?»
Тьяке мрачно улыбнулся. «Как я уже сказал, я не умею читать мысли. Но мы будем готовы, что скажешь?»
Он догадался, что лейтенант прищурился, как всегда, когда ему задавали прямой вопрос.
«Думаю, мы готовы, сэр», – он помедлил. «Благодаря вам».
Тьякке нахмурился. Но это была не пустая лесть, которую он мог бы ожидать от лейтенанта Лароша.
Он ответил: «Мне тоже многому пришлось научиться. Это огромная разница по сравнению с командованием бригом, где тебя никто не теснит, и нет адмиральского флага, который вселяет ужас!»
Лейтенант рассмеялся. Он и представить себе не мог, чтобы его грозный капитан испугался. Разве что, когда он оказался на палубе кубрика после «Нила» и увидел своё собственное лицо.
Он сказал: «Я написал свое последнее письмо отцу, сэр, и рассказал ему о нашей гордости быть флагманом сэра Ричарда...» Он вздрогнул, когда Тайак схватил его за руку.
Тьяке резко сказал: «Никогда никому не говори о последнем письме , слышишь? Ведь оно может оказаться твоим последним, если ты будешь слишком много о нём думать!»
Добени с трудом сглотнул. «Тогда я помолюсь, сэр».
«Да, сделай это, хотя я больше верю в хорошего хирурга, чем в молитвенник!»
Он резко обернулся. «Кто это?» Он увидел старшего мичмана Блайта, поднимающегося с яруса шлюпок, где он осматривал крепления.
"Сэр?"
«Я собирался сказать вам, мистер Блайт…» Он помедлил, недоумевая, почему ему не нравится мичман-сигнальщик, несмотря на превосходные отзывы о нём от других офицеров. Уверенность размером с его голову. Ну, неважно. Он сказал: «Я включил вас в свои донесения, чтобы подтвердить, что назначаю вас исполняющим обязанности лейтенанта до сдачи экзамена».
Блайт уставился на свою тень. «Большое спасибо, сэр! Это очень поможет!» Даже он не мог скрыть ни радости, ни удивления. Тьякке редко разговаривал со своими «юными джентльменами», предоставляя это офицерам, которые действительно их знали.
