Текст книги "Привязанность (ЛП)"
Автор книги: Алеата Ромиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Лорел села и спросила:
– Кто-то преследует тебя из-за меня?
– Оукс не настолько умен. Его головорез не настолько умен. Он чертовски хороший стрелок, но я не могу поверить, что кто-то из них может связаться со мной, даже если он тот, кто нанял меня.
Ее рука начала дрожать.
– Так что это означает, что кто бы ни был здесь, на этой территории, он здесь из-за меня. Откуда они знают, что я здесь? У меня ничего нет – ни телефона, ничего. Клянусь, я не была в сети. Я делала все, что ты сказал.
Взяв ее маленькие ручки в свои, я смягчил тон.
– Я верю тебе, Лорел. – Я покачал головой. – Я не знаю, как тебя нашли. Мы приняли все чертовы меры предосторожности и теперь бежим вслепую. Мы не можем вернуться в дом. Я мог бы попытаться добраться до Джека, но датчики, которые я установил на земле, нужно избегать. Все, что я делал, чтобы защитить эту собственность, теперь потенциально обернулось против нас.
– Разве ты не должен сказать Джеку?
– Должен.
Я глубоко вздохнул и выпрямился. Мой взгляд скользнул по гребням холмов, окружающих нас. Мы были в низине. Я приехал сюда нарочно. Никто не мог подойти с любой стороны незамеченным.
– Завтра я передвину грузовик и спрячу его как можно лучше. До его дома примерно четыре мили пешком. Земля не совсем ровная, и с учетом рельефа и избегания датчиков это займет некоторое время. Тебя спрячу. Я уйду, как только взойдет солнце, и вернусь, как смогу.
Лорел вскочила.
– Ты больше не бросишь меня. Нет.
– Я защищаю тебя.
– Тогда держи меня в безопасности рядом с собой. Я не спрашиваю. Я говорю. Ты меня не бросишь.
Вдохнув, я провел рукой по волосам, мой разум наполнился вариантами. Я не хотел верить, что Джек каким-то образом предал меня, но все же не мог избавиться от волнения в животе. Этот инстинкт редко меня подводил.
Он был моей единственной командой, единственным доверенным лицом.
Я надеялся, что на этот раз это ошибка.
Все эти годы я рисковал жизнью ради Джека, ради командира Джексона. Это не было односторонним соглашением. Он делал то же самое. Я рисковал своей жизнью ради него, и он делал то же самое ради меня. Эта преданность не только укоренилась, но и была проверена. Была только одна вещь важнее, чем товарищ по команде в Ордене.
Одна.
Верховный Орден.
Благо страны, республики и демократии.
Не было никакого гребаного способа, чтобы Верховный Орден был вовлечен в это задание.
Когда они звонили, я отвечал. Мы с Джеком все еще отвечали на их звонки. Через бывшего командира Джексона с Эдгаром Прайсом не связывались с просьбой убить доктора Лорел Карлсон. Даже от одной мысли об этом у меня по коже побежали мурашки. Нет, это было случайное задание, которое Кадер принял в даркнете.
Даже отдаленно не то же самое.
Натянув одеяло, Лорел села, обхватила мои щеки и скользнула по моим коленям, пока не оседлала меня. Наклонившись вперед, пока ее нос не оказался перед моим, она посмотрела мне в глаза.
– Скажи мне, о чем ты думаешь, – попросила она.
Эта великолепная, доверчивая и умная женщина требовала от меня правды, как я от нее?
– Лорел, это я выдвигаю требования.
– Большую часть времени.
Я поднял руки по ее бедрам, растопырив пальцы.
Воздух задрожал, когда из моего горла вырвался низкий гортанный звук.
Каждой унцией самоконтроля я боролся с желанием потянуть ее вниз, прижать к себе и почувствовать, как ее обтянутая синими джинсами киска трется о мой член. Забудь о проклятых синих джинсах. То, как она двигалась, не трахалась, а просто раскачивалась, было достаточным, чтобы, черт возьми, запутать мои мысли и перенаправить кровообращение, воспламенить джинсовую ткань, пока между нами не останется ничего.
Глава 25
Лорел
Я уронила куртку Кадера с плеч, потому что ночной воздух больше не казался холодным. Поставив колени по обе стороны от его бедер, я потянулась к подолу его рубашки и потащила вверх. После небольшого колебания Кадер поднял руки, позволяя мне снять ту через голову. В серебряном лунном свете его татуировки приобрели впечатляющее свечение, цвета потеряли часть яркости, в то время как черные очертания и формы стали более заметными.
Откинувшись назад, я провела кончиками пальцев по его груди. С каждым моим прикосновением его хватка на моих бедрах становилась все крепче. Его пальцы впились глубже, и мышцы под набитым шедевром напряглись, пока он боролся с желанием остановить меня.
Наши взгляды встретились, и я потянулась за подолом своей рубашки, стянула ее через голову. Я обещала ему стриптиз по возвращении. Возможно, это было не то, что мы оба имели в виду, но оно работало. Когда я расстегнула лифчик, позволив тому упасть вперед, и лямки скользнули по моим рукам, воздух вокруг нас наполнился шипением.
Это была не та гремучая змея, о которой он предупреждал меня, чтобы напугать. В траве не было опасной змеи, и ни одна не проскользнула в грузовик. Шипение исходило от красивого, но иногда пугающего мужчины подо мной, того, чей член упирался в молнию, твердостью прижимаясь к моей сердцевине.
Перекатившись на бок, я выскользнула из ботинок, джинсов и трусиков.
Обернувшись, я на мгновение задумалась, проиграла молния свою битву или Кадер сам освободил свой гигантский член. И то и другое было верным. Мне было все равно, как это произошло, только то, что его тяжелый, наполненный кровью ствол стоял прямо.
Наклонившись вперед, я обхватила руками его талию и слизнула предэякулят с головки.
– Ни за что, черт возьми, – прорычал он, обхватив мои бедра и приподняв меня над собой. – Я кончу в твою теплую киску.
Осыпая поцелуями его обнаженную грудь, я расположилась над ним, обхватив руками его широкие плечи.
Держа мои бедра в нерушимых тисках, Кадер запретил мне принимать его в себя. Мое опьяненное дыхание участилось, когда он наклонился вперед, его рот захватывал мои соски, целуя, облизывая и покусывая. С каждым повторением мое кровообращение ускорялось, грудь становилась тяжелее, а соски напрягались все сильнее. Это были не единственные реакции моего тела, я извивалась в его объятиях. Моя влажная сердцевина пульсировала от желания, но он удерживал меня достаточно высоко, чтобы дразнить меня своей твердостью, и все еще не наполнять меня.
– Пожалуйста, – взмолилась я.
– Ты готова для меня?
– Ох.
У меня не было времени ответить, прежде чем его хватка на моих бедрах сдвинулась, и меня потянуло вниз, я села на его член. Выпрямившись, я втянула воздух. Когда я выдохнула, мой ответ перемежался тяжелыми вдохами.
– Очень готова.
– Ты чертовски удивительная, – прорычал он, начиная поднимать и опускать меня.
Я была сверху, но Кадер был главным. Он был режиссером и продюсером, контролировал каждый аспект производства. О, я была его избранной восходящей звездой. Одно это давало мне чувство собственного достоинства и ощущение власти. На самом деле эти эмоции были частью иллюзии. Подобно искусному мастеру, которым он и был, Кадер подводил меня к пропасти, ослаблял хватку и позволял мне свободно двигаться, пока мое тело приближалось к гибели. Мои ногти крепко вцепились в его широкие плечи, и, если бы его кожа не была такой плотной, ему не миновать травм.
Сдавливание становилось болезненным, потребность – всепоглощающей, близился финал.
С напряженной шеей и выставленными на всеобщее обозрение прекрасными тату Кадер провоцировал меня, не давая получить приз. В эту игру он любил играть, его способ контролировать каждый аспект: от наших поз до моих оргазмов. Он не закрывал занавес. Нет, он просто перенаправлял мои движения, призывая к повторению, пока снова не подводил меня к краю.
Даже в окружении темного прохладного воздуха моя кожа покрылась испариной. Под татуировками Кадера мышцы напряглись и пульсировали. Только когда мой разум больше не мог слышать его команды, а тело было слишком напряжено, чтобы остановить взрыв, он притянул меня ниже, ближе, растягивая мои бедра до боли, и мы оба, наконец, кончили.
Рухнув на его массивную грудь, я оказалась в безопасности его объятий. Хотя мои глаза закрылись, и энергия кончилась, я продолжала дрожать, мышцы внутри трепетали. Звук нашего дыхания наполнял уши, кожа к коже, наши сердца бились друг напротив друга.
Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мы перевернулись на бок и разорвали наш союз.
Кадер пальцем убрал спутанные пряди волос с моего лица.
– Я бы отдал все, чтобы защитить тебя.
Слезы навернулись на глаза, когда я поднесла руку к его щеке.
– Я не хочу, чтобы ты это делал.
– Лорел, ты сама это сказала. Дело не в том, «где». Дело в том «кто», и ты – та самая. Нет ничего, ни одной чертовой вещи, более важной, чем ты, чем твои мечты и будущее.
– Это неправда, – сказала я, комок в горле вырос, заглушив ответ.
– Это, блять, правда.
– Я люблю тебя, и ты сказал, что любишь меня. Это означает, что есть другие способы. Ты хочешь лучшего для меня, и я тоже хочу лучшего для тебя. Я не могу… Я бы не просила тебя отказываться от всего этого. Эта земля как ты – дикая и необузданная, опасная и прекрасная. Натиск природы, противоречие качеств – черствый и суровый, но мирный и успокаивающий. Здесь твое место.
Кадер сел и натянул на нас одеяло. Когда он устроился на подушке рядом со мной, глядя в бескрайнее небо, то сказал:
– Когда я пришел сюда, я не знал, где мое место. Я ничего не помнил. – Он повернулся, мы снова оказались нос к носу. – Мне не было грустно.
– Хорошо. Не хочу думать, что тебе грустно.
Он покачал головой.
– Нет. – Его ладонь коснулась моей щеки. – Я также не был счастлив. Я существовал. Я не могу этого объяснить. Опасность меня не пугала. Брось меня в опасную ситуацию, и я бы не беспокоился о смерти, только об успехе. Звонки близких не заставляли мое сердце бешено колотиться. Я выигрывал и проигрывал, но чаще выигрывал. Я не радовался и не горевал. В каждом дне и в каждой ситуации было обнадеживающее однообразие. Даже секс мало что менял в уравнении. – Он пожал плечами. – Думаю, это было похоже на чёртово облегчение. Но ничего подобного, как с тобой. Я хочу тебя так сильно, что мне больно. Это еще и опасно. Раньше я бы никогда не сделал того, что мы сделали сегодня.
– Заняться сексом в открытом грузовике?
– Нет, док, бежать. Сегодня я сбежал. Я был чертовски напуган. Всю дорогу сюда из Индианаполиса я представлял себе миллионы сцен. Ни одна из них не была счастливой. Я не мог до тебя дозвониться. У меня были образы того, как я найду тебя мертвой, раненой, да какой угодно… – Он провел пальцем по моей щеке. – …но не такой, какая ты сейчас.
Мои щеки вспыхнули.
– В данный момент я в полном беспорядке.
– Сразу после секса – это идеальный беспорядок. Для меня ты сияешь.
Поток эндорфинов от Кадера исчез, мои тревоги и переживания об исследованиях вернулись в фокус.
– Ты хочешь сказать, что, прежде чем вспомнить, кто ты есть или кем был, ты потерял инстинкт самосохранения?
Кадер прищурился.
– Что я говорил о том, чтобы анализировать меня?
Я села, положив руку на подушку, прохладный ветерок обдувал мою кожу.
– Я не анализирую.
– Чушь собачья.
Потянув одеяло, я прикрыла грудь, новые идеи заполнили вихрем мои мысли.
– Твоя память, как ты ее потерял?
– Лорел.
– Мейсон, у тебя были жизнь и семья. Из того, что я прочитала после твоей смерти, следует, что ты был героем войны, чей последний известный адрес находился Чикаго. Ты с отличием ушел из армии и поступил в колледж, чтобы получить степень. – Я попыталась вспомнить. – Я не помню специальности, но думаю, что это как-то связано с компьютерами. Ты также работал на инвестора по недвижимости… Я не помню имени. – Поскольку он не останавливал меня, я продолжила: – Смертельное ранение, которое ты получил, случилось не в армии, и все же каким-то образом прошлое, о котором я только что упомянула, исчезло из твоей памяти. Я спрашиваю, как?
Он повернулся и выдохнул, устремив немигающий взгляд на звезды.
– Вычислительная техника и компания «Спарроу Интерпрайзис».
Я слышала это название раньше.
– Ты помнишь Лорну? – спросил он.
– Да.
– Теперь я тоже. Когда ты будешь в безопасности, я хотел бы попытаться найти ее, если она все еще… жива. – Он выдохнул. – Если нет, то это моя вина.
Я склонилась над ним, моя грудь прижалась к его твердой груди.
– Жива. Это она связалась со мной, когда ты умер.
Его зеленые глаза остановились на мне.
– Она все еще в Чикаго?
– Я не знаю. Ее письмо пришло без обратного адреса. Не было даже намека на то, что конверт был обработан на почте. Без марки. Без почтового штемпеля. Я даже не знаю, как она меня нашла. Это было странно, как будто письмо волшебным образом поместили в мой почтовый ящик.
Губы Кадера скривились.
– Не так много людей могли бы это сделать.
– Мне это показалось странным.
– Таких людей немного, но они есть. Интересно, она все еще с ними, – вздохнул он, его улыбка исчезла. – Они, наверное, чертовски ненавидят меня. Если не ненавидят, то будут, когда узнают, что я не умер.
Было что-то в его отрешенном взгляде, что опечалило меня, заставляя меня хотеть сделать все, что в моих силах, чтобы забрать это.
– Я рада, что ты не умер, и я не ненавижу тебя.
Его рука легла мне на плечо, он притянул меня ближе.
– Если и так, то у тебя странный способ показать это. Мне особенно нравится то, как ты делаешь бедрами перед оргазмом.
– Кто они? – спросила я, игнорируя жар на щеках.
– Люди, которых я когда-то знал.
Вздохнув, я положила голову ему на плечо.
Пока мы оставались так, я слушала его дыхание, биение сердца и дуновение ветерка. Возможно, пока мы лежали в тишине, мне следовало думать о людях, которых он когда-то знал. Может, так оно и было. Но я не думала. Вместо этого ко мне вернулась работа всей моей жизни.
Травматическое событие, такое как взрыв, могло привести к амнезии, вызванной либо физическим повреждением мозга, либо его психологическим преодолением. Происхождение травмы часто играло роль в тяжести последствий. Возможно также, что амнезия может стереть все прошлые воспоминания. Тем не менее, казалось маловероятным, что амнезия любого происхождения будет мешать гипервозбуждению или инстинкту самосохранения.
Эта реакция была врожденной и не ограничивалась людьми.
Животные всех интеллектуальных уровней от природы обладали одинаковой физиологической реакцией на угрозы. Это не был заученный ответ, не то, чему можно научить или забыть. Лабораторные крысы, отделенные от всех контактов в очень молодом возрасте, все еще обладали этой особой реакцией – страхом перед угрозами.
Реакция была химической, реакция мозга на секрецию катехоламинов надпочечников, особенно норадреналина и адреналина. Гормоны также играют определенную роль в реакции организма на стресс. Воспоминания были способны стимулировать химическую секрецию. Но обратное было невозможно. Даже без воспоминаний химия работала.
Единственным способом подавления реакции было подавление секреции, возможно, с физическим изменением или повреждением мозгового вещества, расположенного в надпочечниках. Хотя это подавило бы инстинкт самосохранения, но не привело бы к потере воспоминаний.
Это были две взаимосвязанные, но отдельные функции организма. Воспоминания создавались и хранились в лимбической системе мозга, в частности в гиппокампе. Реакция на опасность была вызвана выделениями надпочечников, расположенных в верхней части каждой почки.
Побочный эффект потери этой реакции, поскольку она была связана с травматическими воспоминаниями, был тем, чего мы с Рассом пытались избежать в наших исследованиях. Вот почему мы не хотели, чтобы травматические воспоминания исчезли. Мы хотели смягчить психологическую и физиологическую реакцию организма на воспоминание, а не ограничивать способность человека чувствовать опасность.
Мысли о нашей работе убаюкали меня, Кадер прижал меня к себе.
Когда я открыла глаза, небо над нами начало светлеть. Меня разбудил не солнечный свет. Это был грохот. Мою кожу покалывало, я прислушалась.
Звук был почти тем же самым, но другим.
Я потрясла Кадера.
– Я слышу самолёт.
Глава 26
Кадер
Я вскочил. Прохладный утренний воздух на коже напомнил мне, что я спал без рубашки. Впервые на моей памяти это не было моим приоритетом. Как и тот факт, что я спал на заднем сиденье гребаного грузовика, чего я не делал все время, пока был в Индианаполисе.
Запустив пальцы в распущенные волосы, я сняла резинку. Надев ту на запястье, я прислушался к звуку, который разбудил Лорел. Моргая, я прищурился в сторону грохота и уставился вверх, вглядываясь в белизну. Вчерашнее тепло в сочетании с прохладой прошлой ночи сработали вместе, чтобы дать нам идеальное прикрытие. Мы не были спрятаны под деревьями, как я планировал; мы были спрятаны во впадине, наполненной туманом.
– Ты слышишь это? – спросила Лорел, натягивая рубашку через голову, остальная ее одежда теперь тоже была на месте.
– Да. Это не самолет.
Ее губы сложились в прямую линию, она тоже подняла лицо вверх навстречу звуку.
– Думаю, ты прав. Звучит иначе, чем вчера. – Ее глаза широко раскрылись. – Это вертолет?
После того, как я натянул рубашку через голову, прикрыв грудь, торс и руки, я потянулся к руке Лорел, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
– Да, так и есть. И он летит над моей землей. Это означает только одно. – Я не стал дожидаться ее ответа. – Он, блять, ищет нас.
Мы спрыгнули с грузовика через заднюю дверь.
– Что будем делать? – Ее взгляд метался по сторонам. – Этот туман не будет длиться вечно.
– Нет, но черт возьми. – Я поднял глаза и на мгновение улыбнулся. – Мы не могли и мечтать о лучшем прикрытии.
Жужжание становилось все ближе.
Лорел схватила меня за руку.
– Они спустятся сюда?
– Только по существенной причине. Туман – одно из худших условий для полета вертолета. Кромешная тьма лучше. Если бы они выследили нас здесь, они могли бы спуститься, но они не могут. Телефона нет. Ни одной чипованной машины. Мы невидимы. Если не…
– Если что?
– У них есть тепловизоры. – Я рассуждал как на задании, ожидая наихудшего сценария от моего врага. – Наша спасительная благодать может заключаться в более крупных млекопитающих на этом ранчо. Не только лошади, но и в дикой природе у нас есть…
– Ты рассказывал мне о больших кошках и черных медведях.
– Есть также бизоны, олени и снежные бараны. Одно только тепло не заставит опытного пилота вертолета рисковать спуститься в туман.
Ее глаза закрылись, она выдохнула и наклонилась ближе.
– Знаешь, ты продолжаешь это делать.
Я ни хрена не понимал, что делаю. Мы прятались в тумане, и теперь вертолет обыскивал землю.
– Я ничего не делаю, кроме того, что порчу тебе жизнь.
– Ты спасаешь ее, – сказала она как ни в чем не бывало. – Благодаря тебе у меня есть жизнь.
Подойдя к кузову грузовика, я поднял куртку и накинул ее на плечи Лорел. Черная кожа облегала ее миниатюрную фигуру. Снова взяв ее за руку, я осмотрел долину. Плотный туман кружился вокруг нас, пока грохот вращающихся лопастей уменьшался, удаляясь все дальше. Увеличившееся расстояние успокаивало меня, но сама идея о том, что кто-то обыскивает мою землю с помощью самолета или вертолета, заставляла нервничать.
Каждый случай, каждое нарушение, каждое новое вторжение все больше и больше напоминали Верховный Орден.
– Лорел, чуть севернее того места, где мы находимся, есть сосновый лесок, все еще во впадине. Мы можем спрятать грузовик там. Я принес еды, несколько протеиновых батончиков. Мы поедим. После этого я поеду к Джеку. Я разрываюсь между беспокойством и подозрением по отношению к нему. Что-то, черт возьми, не так, но, несмотря ни на что, я в долгу перед ним.
– Я с тобой.
Моя рука обвилась вокруг ее талии, я притянул ее ближе. Я хотел видеть её в своих объятиях. Я не был уверен там она принадлежала или нет, но чем дольше она со мной, тем меньше я заботился о правильности или неправильности.
– Все, что у меня с собой, – это один пистолет с ограниченным количеством патронов. Я смогу достать больше у Джека, а также поработать над тем, чтобы вытащить нас с ранчо и уехать. Прямо сейчас… – Я выдохнул, глядя в ее гребаные голубые глаза, полные неоправданного доверия. – …мне чертовски страшно, и мне это не нравится.
Ее маленькая рука легла мне на грудь, на рубашку.
– Я думала об этом прошлой ночью, когда засыпала.
– О плане, как вытащить нас с ранчо? Расскажи.
– Нет, – ее щеки залились румянцем. – Ты боишься.
Я выдохнул воздух.
– Я не анализирую.
– Тогда что ты, черт побери, делаешь?
– Что я делаю. Ты сказал, что не хочешь лишать меня жизни. Это то, что я делаю. Я имею дело с воспоминаниями и реакциями. Позволь мне продолжать это делать.
Облака вокруг нас сдвинулись, кружась на утреннем ветру, солнечные лучи осветили сияние белизны. Пройдет немного времени и туман рассеется.
– Поторопись, черт возьми.
– Я не верю, что твоя потеря памяти и отсутствие инстинкта самосохранения были физически или даже психологически связаны. Это маловероятно и клинически кажется невозможным.
Отпустив ее, я сделал шаг назад и обернулся. С каждым поворотом в пределах моего поля зрения я дышал, мой разум был заполнен днями, неделями и месяцами после взрыва. Руки сжались в кулаки, когда я вспомнил ужасную и мучительную боль, пока мою обугленную кожу разбирали на куски. Этих воспоминаний я не хотел, и все же с осознанием моей личности они вернулись. Это была не только физическая мука, но и психологическая. А потом я вспомнил о покое, когда она, наконец, исчезла. Не вспоминать о потерях было легче, и это позволило мне сосредоточиться на моем долге перед Орденом.
Когда я снова оказался лицом к ней, я выдохнул.
– Лорел, у нас нет на это времени. Может, я просто чертовски не хотел вспоминать.
Лорел покачала головой.
– Я не знаю, что произошло, но у меня есть теория.
– У тебя есть тридцать секунд, а потом я двигаю чертов грузовик.
Она подошла ближе, положила руки мне на плечи. Вернувшиеся воспоминания заставили меня напрячься, отступить от ее прикосновения. Стиснув челюсти, я остался неподвижным.
– Тебя это беспокоит? – спросила она, переводя взгляд с моих глаз на свои руки.
– Нет.
Мой ответ не был полной выдумкой. Мне нравилось прикосновение Лорел, то, что она может прикасаться, и то, что она это делала. Мне нравилось, как ее взгляд встретился с моим. Все в ней было противоположностью беспокойству. Меня окутало чувством вины.
Ее голубые глаза уставились на меня.
– Прошлой ночью ты сказал, что с тех пор, как вернулись твои воспоминания и истинная личность, вернулся также и инстинкт самосохранения.
Я кивнул.
– Возвращение воспоминаний – не единственное, что изменилось.
Я нахмурился.
– Что-то еще изменилось, Кадер, Мейсон…
Ее губы изогнулись в полуулыбке.
– …Эдгар.
Воздух наполнился ее хихиканьем.
– Извини, но мне потребуется немного времени, чтобы говорить это с невозмутимым лицом.
– Он был хорошим человеком.
Ее улыбка погасла.
– О, мне очень жаль.
Я пожал плечами.
– Миссия удалась, потеря члена команды считалась несущественной в борьбе до тех пор, пока цель достигнута. Эдгар умер героем, о котором никто не знал, не читал в книгах по истории и даже не видел его фотографию в новостях. Когда мне нужно было выбрать имя, оно казалось…подходящим.
Влага заполнила ее голубые глаза.
– Ладно, Эдгар. Я буду называть тебя любым именем, которое ты выберешь.
Солнце над головой продолжало светить, согревая землю и угрожая нашему савану невидимости.
– Поторопись со своей теорией.
– Подумай об этом. Что еще изменилось за последний, скажем, месяц… или, точнее, за последние несколько недель?
Я не понимал куда она клонит.
– Каждая чертова вещь.
– Почему?
Потому что она трахалась со мной, разговаривала и подстрекала меня.
– Хочешь, чтобы я сказал, что это ты?
Ее голубые глаза расширились, она кивнула.
– Да, именно этого я и хочу.
Я обнял ее за талию и притянул к себе.
– Это ты. Каждая чертова вещь – это ты. Мой мир перевернулся с ног на голову, потому что твой гребаный взгляд уставился на меня через чертов экран компьютера. С тех пор ничего не изменилось.
Лорел кивнула.
– Вот именно. Это и есть ответ.
– Что? Я бегу, как трус, из-за тебя?
Она пожала плечами.
– Во-первых, кем бы ты ни был и какое бы имя ни выбрал, ты не трус. Во-вторых, гипервозбуждение или острая реакция на стресс, известная как инстинкт самосохранения, является химической. Она есть у всех. Это то, что поддерживало тебя в безопасности и сохраняло всю твою жизнь. Это то, что позволяло тебе в детстве воровать еду для тебя и сестер и не попадаться. Это сработало, когда ты подумал, что Лорна в опасности, и эта химическая реакция позволила тощему подростку противостоять взрослому мужчине.
Я чертовски ненавидел то, что она знала мое прошлое, и в то же время, в ее знании было утешение, в нашей связи, чувстве обмена без слов, понимании без объяснений.
– Она была у тебя; я не верю, что после несчастного случая она исчезла. – Лорел закусила губу. – Я помню, как в первый раз увидела тебя таким, какой ты сейчас, – нет, во второй, – когда ты столкнулся с Синклером на встрече. Твое самообладание было частью того, что привлекло мое внимание. По моей теории, у тебя, Кадера, никогда не было недостатка в этой химической реакции. Ты научился сдерживать ее. Я имею в виду, это делают другие – солдаты, правоохранительные органы, пожарные, телохранители…
– Я не герой.
– Эти люди рискуют жизнью. То, что делаешь ты, также опасно. Было бы разумно, чтобы люди в твоей сфере деятельности также научились контролировать, подавлять реакцию. Поступая таким образом, она позволяет тебе чувствовать себя непогрешимым и непобедимым. Это позволяет тебе встретить опасность лицом к лицу и добиться успеха. Вот что ты мне сказал. Что произойдет, если ты не добьешься успеха?
– В следующий раз у меня все получится.
– Что, если следующего раза не будет?
Мои пальцы крепче сжали ее бедра, а сердце забилось быстрее.
– Это гребаный анализ.
– Что, если у тебя не будет другого шанса? Что, если, как и твой друг Эдгар, ты не вернешься с задания или миссии?
– Тогда меня не станет. Мне, блять, будет все равно. Я жил ради заданий. Я переходил от одного к другому. Даже здесь, с Джеком, ничто не имело значения. Я имею в виду, что мне наплевать на эту землю, но не совсем. Мне плевать на него, но я знаю на что он способен и без меня. – Ее слова дошли до меня, и я кивнул. – Все это больше не соответствует действительности.
– Что?
– Мне было все равно, в прошедшем времени, – потому что, если я никогда не вернусь, некому будет скучать по мне, нет тех, по кому я буду скучать. – Я сглотнул. – А теперь…
Лорел перевела взгляд с одной моей руки на другую и снова посмотрела мне в глаза.
– Я буду скучать по тебе. – Выдохнув, я закрыл глаза и опустил подбородок. – Так что да. Прошлой ночью я уехал из Индианаполиса, не встретившись с Оуксом и не закончив это задание, потому что мне было чертовски страшно.
Она покачала головой.
– За себя?
– Ни капельки.
– За меня?
– Я не могу потерять тебя, Лорел Карлсон. Я не потеряю тебя снова, и я убью всех ублюдков, которые думают, что могут добраться до тебя.
– Это не делает тебя трусом. Это делает тебя защитником. Как и мальчик, который защищал своих сестер, ты мужчина, который защищает человека, которого любит. Это страшно.
– Видишь ли, – ответил я, – вот тут ты ошибаешься. Я пугаю людей, а не наоборот.
– Я тебе верю. Ты не боишься этих людей… – Она указала на туман. – …тех, кто пытался причинить мне боль, и знаешь что?
– Что?
– Я тоже, потому что знаю, что ты этого не допустишь.
Я сглотнул, глядя в ее доверчивые глаза.
– Эта теория должна была, черт возьми, помочь? Если это так, то ты напортачила с анализом. Все, что сделала твоя теория, – это заставила меня понять, как сильно я хочу завернуть тебя в чертову пузырчатую пленку и спрятать подальше. Взять тебя с собой – это не выход.
– Так и есть, Эдгар. Даже несмотря на то, что мои надпочечники должны наполнять мою кровь катехоламинами, и я должна хотеть спрятаться, я не прячусь. Это не потому, что я люблю опасность. Нет. Я женщина, которая носила с собой в продуктовый магазин перцовый баллончик. Я не прячусь, потому что доверяю тебе. Единственная часть этой ситуации, которая пугает меня, – это потеря человека, которого я люблю. – Ее руки коснулись моих щек. – Ты находишься в верхней части этого списка. Держи меня при себе, давай заберем Джека и уберемся отсюда к чертовой матери.
Глава 27
Джек
Почти сорок восемь часов назад
Отсрочка, которой мы с Пирсом наслаждались от Верховного Ордена, не обошлась нам даром. Пирс понятия не имел о моей обширной переписке с Орденом. Это не было похоже на то, что мы присоединились к гребаным бойскаутам и в один прекрасный день решили, что мы слишком крутые, выбросили нашу синюю форму и заменили ее футбольными майками.
Орден не работал таким образом. Он ничего не забыл.
Инвестиции.
Каждый член Ордена считал инвестицией во благо. Не все из нас были возвращены с грани смерти, как Пирс. Одни были возвращены из психологических ужасов, а другие – из более серьезных поражений, нанесенных самим себе. Моя травма была неспособностью следовать командам. Это могло обернуться скандалом, способным лишить меня всех воинских почестей, последствия которого могли оставить темное пятно на моей военной семье. Я был самым молодым в линии профессиональных военных.
День, когда я согласился вступить в Орден, был днем моей официальной смерти. Женщина, которую я оставил в Штатах, мои родители, братья и сестры и даже дед, все еще живой в то время, были уведомлены о моей кончине.
Возможность сообщить им о чем-либо другом была отнята у меня без учета последствий. Они узнают о моей смерти, и я продолжу, или они узнают о моей смерти, и они увидят меня в гробу. В этой реальности мой выбор дал мне возможность исправить ошибку, которую я совершил. Как мне часто напоминали, это было честью, которой удостаивались немногие.
Военный трибунал не обсуждался. Для этого потребуются показания. Это сделало бы мое преступление, и действия других известными не только узкому кругу. Этот прожектор также навлек бы позор на мою семью. Такой вариант был исключен из уравнения в тот момент, когда я отдал свою жизнь Верховному Ордену.
Я продолжал дышать, пока мои останки собирали, запечатывали в военном хранилище и отправляли обратно в Штаты. Этот жест Верховного Ордена дал моей семье возможность увидеть и оплакать меня, попрощаться с человеком, который погиб как герой.
Ничто не готовит мужчину или женщину к переходу в Орден.
Физические и психологические тренировки вытеснили все, что я пережил в своей первой жизни. Изнурительные повторения по мере того, как мое тело становилось сильнее, а разум сосредотачивался на единственном, что имело значение. Эти три слова были синонимами одного истинного значения.
