Текст книги "Дембельский аккорд 1"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

– «Нда-а… Уж лучше в жаре отсидеть… Чем тут…» – подумал я, невольно сравнивая свой афганский опыт с нынешними «комфортными» условиями.

И невзирая на такой богатый список обозначений: «гауптическая вахта, губа, кича, яма, бункер, схрон, людская нора, блиндаж, землянка, погреб, тюрьма», это подземелье именовали очень уж нынче модным словом «зиндан»…

Я встал с корточек и пошёл обратно в караулку.

– Среди них есть кто-то из наших? – спросил я Шумакова, подразумевая арестованных.

– Не-а. – ответил он. – Нам и так не сладко. Вот только губы ещё не хватает…

Его откровенное ворчание меня и рассмешило и слегка позлило.

– Да ладно вам прибедняться! Ты ещё не знаешь, что такое по-настоящему тяжёлая солдатская служба…

По правде говоря, я уже успел хорошенько сравнить войну в Афганистане с «наведением конституционного порядка» в Чечне, в результате чего пришёл к вполне закономерному и честному выводу, что здесь в Ичкерии дела обстоят в сто раз хуже, ожесточённее и кровопролитнее. Но в данной ситуации можно было и приукрасить… ведь в афгане я служил молодым и зелёным бойцом, а здесь Шумаков являлся дембелем…

– У каждого солдата бывает своя служба. – угадывая мои мысли, произнёс разводящий. Там одно, а тут…

– Это точно! – согласился я. – Тут вам не здесь… И здесь вам не там…

Один караульный оделся потеплее, взял свой автомат и вышел на наружный пост, чтобы охранять вход в караулку и заодно арестованных.

– Бычков! – окликнул я сержанта, вспомнив про увиденные только что транспортные средства. – А что там за прицепы стоят?

Эти железные домики, стоящие в тележках на колёсах, очень сильно напоминали мне о воздушно-десантной службе. В таких фургонах они обычно хранят парашюты и прочее имущество во время прыжков. Но тут… В Чечне…

– А это ВеДеэСников прицепы. – ответил Бычков. – Они не под охраной. Обещали прийти и сдать… Но пока их нету…

– Понятненько… – недовольно проворчал я.

После недавних летних событий я испытывал к этой тыловой службе не очень-то дружелюбные чувства. И ведь было за что… И Маркусин, и доктор Новиков, и Плюстиков со своими командирами групп и даже бойцами уже получили от государства ордена и медали… И даже обмыли их… а я?… Маркусин меня конечно позвал на своё торжественное «освящение» ордена Мужества… Но у меня тогда и кусок в горло почти что не шёл и водочка практически не лилась… Да…

Дверь в караулку приоткрылась и в неё просунул свою голову только что вышедший солдат.

– Товарищ старшнант! К вам тут пришли…

Нежданно-негаданным гостем оказался уже знакомый мне прапорщик из третьей роты, который почему-то не стал заходить в помещение, а заговорщицки позвал меня поболтать наедине. Пока я одевался, мне уже становилось понятной такая секретность…

Вот уже три дня этот прапор ходил сам не свой. Он жил в вагончике как раз напротив командирской палатки, где временно обитали мы с Пудановым. И мы знали, что оказывается у него кто-то украл деньги. Более десяти миллионов рублей, что по валютному эквиваленту соответствовало сумме чуть больше двух тысяч долларов…

– Почти полгода никуда не выезжал… Копил на свадьбу… А тут… – сокрушался молодой прапор.

По его словам, он уже вычислил ворюгу… На его подозрении оказался неприметный на вид солдат-фазан…

– Он тогда дневальным стоял… Только он один-единственный, кто видел и деньги и место, где я их хранил… – накручивал-взвинчивал сам себя пострадавший. – Ух, я его зарою…

Но солдат ни в какую не признавался и твёрдо настаивал на своей невиновности. Мол, не брал и всё… Расследование зашло в тупик. Но командир третьей роты всё-таки доверял больше прапору, чем бойцу. И приказал посадить фазана на трое суток на губу. Прошло три отведённых дня, но солдат по-прежнему стоял на своём. Тогда ему накинули ещё трое суток…

– «И сейчас он наверняка сидит у меня в яме. Не отдам его! А то ещё прибьёт…»-рассуждал я.

Но молодой прапорщик при всём своём ущербе в особо крупных размерах оказался вполне миролюбивым добрячком. И просил он меня только об одном…

– Алик! Да я с ним просто поговорю ещё разик! – убеждал меня потерпевший прапорщик. Это точно он взял, я Богом клянусь! Может сам отдаст… По своей воле… Я его попугаю немного, что ротный Денисов завтра военную прокуратуру подключит. Может подействует.

Я сильно колебался, не желая неприятностей ни солдату арестованному, ни самому себе. Прапора конечно было жалко, но ведь он сам прокололся… Воровство случается и на войне. Но со всеми такое может случиться… Может действительно сам отдаст… Ведь прокуроры долго мусолить не будут свои бумажки…

После короткого раздумья я решил согласиться на беседу прапора с арестантом, но поставил жёсткие условия.

– Хорошо! Но сейчас пишешь мне расписку, что взял его для мирного урегулирования… И обязуешься не причинять ему телесных повреждений. При возвращении я сам его осмотрю и если что-то обнаружу… Синяки, ушибы или ссадины, то сам напишу рапорт… Согласен?

– Да ничего с ним не будет! – моментально согласился прапор. – Напишу тебе всё, как ты скажешь.

Такое его поведение вселило в меня некоторую уверенность в том, что солдату не будет причинён физический ущерб. Мы пошли ко входу в караулку, где мне вынесли по просьбе мою офицерскую сумку. При свете лампочки прапорщик написал нужную мне расписку. Причём слово в слово под мою диктовку и очень разборчивым почерком. Всё подытожила его подпись…

Подозреваемого растолкали и вызвали наверх. Увидев пострадавшего прапорщика, он естественно не хотел с ним никуда идти. Но мнение бойца уже мало кого интересовало. Прапор для пущей надёжности взялся мёртвой хваткой за рукав солдата и они быстро скрылись в темноте по направлению к третьей роте.

Через час они должны были возвратиться и я ждал этого момента в большом нетерпении…

Но они прибежали… Вот именно прибежали! И через тридцать минут… Счастливый прапорщик был на седьмом небе…

– Вернул! Почти всё! Только двухсот тысяч не хватает… Говорит, что на водку потратил. Гадёныш… Ведь в земле всё зарыл. Около бани…

Такой поворот разумеется был приятен. Всё стало на свои места. Но меня интересовало другое…

– Тебя били? – спросил я бойца, внимательно глядя ему в глаза.

– Н-не-е-ет-т. – с некоторой дрожью в голосе ответил он.

Вид у него был подавленный и измученный. В глазах стояли слёзы…

Я чувствовал, что он не врал мне. Но всё-таки приказал ему:

– Заходи в караулку! Раздевайся!

– Алик! Да ты чо?! – расхохотался прапор, ещё балдеющий от своего внезапного счастья. – Да не бил его никто…

Вороватый солдат тоже помотал головой:

– Не би-ли ме-ня.

– И ничего плохого не делали? – недоверчиво спросил я и опять посмотрел ему в глаза.

– Ни-че-го… – ответил он и опять затряс головой.

– Да я же говорю, что ничего не было… – вмешался прапорщик. – А завтра мы его отсюда заберём. Ротный приказал…

– Ну, ладно. – сказал я и потом приказал своему караульному. – Опускайте лестницу. Пусть он вниз сойдёт…

Когда солдат оказался на дне ямы и лестницу вытянули наверх, радостный прапорщик стал со мной прощаться. Я уже вернул ему расписку, которую он тут же поджёг зажигалкой и бросил догорать на землю.

– Ну, вот и всё! – облегчённо вздохнул он. – Чики-пики… А то мне моя невеста не простила бы…

Я молча пожал ему руку и ещё смотрел ему вслед. Теперь он чувствовал себя легко и свободно. Шёл он твёрдой походкой… Не то, что раньше…

Когда он отошёл метров на двадцать, я внезапно спросил его вдогонку:

– Так что же было?

Прапорщик услышал мой голос, резко развернулся и быстрым шагом вернулся ко мне. Довольный своей жизнью он наклонил голову к моему уху.

– ТА пятьдесят семь! – полушепотом выдохнул он.

– Как это? – не понял я сначала. – Телефоном что ли?

Но тяжеленным аппаратом бойца-вора не били.

– На телефон его «посадили»! – продолжал признаваться прапор. – Один крокодильчик за язык, а вторым залупу прищемили… Ну, и прокрутили ручку пару раз… И всё!.. Сам сознался…

– Ах, вы, живодёры… – разочарованно произнёс я. Тогда всё понятно…

– Алик! А хули нам оставалось делать? – усмехнулся потомок папаши Мюллера. – А если бы его отсюда увезли? Он бы никогда сюда не вернулся и денежки просто сгнили в земле. А если бы его прокуроры раскрутили? Кому они достались бы?…

– Понятно. – сказал я. – Ну, ладно. Всё нормально…

Потенциальный жених, осчастливленный обычным военным телефоном, скрылся во мраке ночи. Я вернулся за своё место и ещё с полчаса пребывал в непонятном мне настроении. Вроде бы помог молодому прапорщику вернуть его же деньги, заработанные здесь потом и нервами… А с другой стороны, солдатик подвергся пытке электротоком…

«Чуть было не назвал его невинным солдатиком! Сам же и виноват… И как только я не догадался заранее?»

Предназначенный для связи в полевых условиях военный телефонный аппарат ТА-57 имел сбоку небольшую ручку, которая при вращении передавала крутящий момент на маломощный генератор, в свою очередь вырабатывавший электрический ток. Его-то и хватало на то, чтобы на другом конце телефонного провода загудел другой аппарат ТА-57. Благодаря этому электротоку подзаряжалась аккумуляторная батарея, которая создавала всё необходимое для нормальной телефонной связи. Создаваемое генератором электрическое Напряжение не превышало и тридцати вольт. А сила тока мне даже и не была известна…

Но кое какой жизненный опыт в данной области у меня уже имелся. Поскольку мне очень даже хорошо запомнилась шуточка командира взвода связи Лёхи Петракова, когда он предложил мне «просто подержать» два оголённых провода… Невинненько торчащих из военно-полевого телефона! Лично мне тогда хватило и одного поворота ручки… И всё равно сила тока мне осталась неизвестной. Однако по этому поводу я почти не переживал и на подобные опыты меня больше не тянуло.

А сейчас мне пришлось убедиться в том, что сила тока в этом телефонном аппарате всё-таки огромная… Поскольку моментально развязала язык чрезвычайно упёртому солдату, который уже отсидел на «губе» почти шесть суток и которому всё ещё было чем рисковать… Да и молодой прапорщик очень хорошо знал, ради чего он идёт на это…

Один я ничего не знал… И это меня огорчало, поскольку никогда не хотел быть обманутым… А тем более крайним.

«Ну и ладно! Всё же обошлось! А война ведь всё спишет… Или почти всё… Но в следующий раз… Вот фигушки им всем!»

Сейчас я очень искренне надеялся на то, что подобного этому «следующего раза» больше никогда не будет. Пусть они между собой сами разбираются, причём без любого моего участия… А то мало ли что…

Затем я достал тетрадь и ручку из офицерской сумки, некоторое время пытался пристроить её на своём столике, но из-за ограниченности пространства был вынужден поставить «планшет» на пол. На чистом листе написал четыре слова: «Здравствуй, моя длинноногая радость!»… И надолго задумался…

Мою Любовь (и именно Любовь с большой буквы!) звали Еленой, что с древнегреческого переводилось как Прекрасная… И она… [21]21
  О, нет-нет-нет! Дальнейшие мои мысли являются моей личной собственностью и защищены от вас моим авторским правом! То есть моим правом автора!.. В общем, адью!


[Закрыть]

И вот мои сладострастные мечтания оказались прерваны грубым стуком в дверь. Я медленно закрыл тетрадь с наполовину исписанным листом, отложил ручку и кивнул головой караульному, чтобы он впустил стучащего…

Солдат отодвинул засов, после чего чуть приоткрыл дверь… И тут… В караульное помещение ворвался «УЖАС, летящий на крыльях ночи»… То есть легендарный Чёрный плащ… То бишь замполит нашего батальона майор Чернов!

Он недаром обладал этими титулами! И вот в половине второго ночи ЧП приволок очередного пойманного только им коварного монстра. И почему-то именно к нам в караулку! Наверняка для того, чтобы мы окончательно спасли мир посредством стопроцентного умерщвления этого злодея! В то время как «майор Ужас» будет продолжать свою ночную охоту…

– Зарипов! – с ходу стал он озадачивать меня и моих подчиненных. – Вот это тело должно до утра простоять здесь у тебя на виду! Чтобы он ничего не натворил. Не сидел, не лежал, не прислонялся, а только стоял! Понял? И ещё! Почему твой часовой на входе никого не останавливает окриком? Где ведомость постовая? Так…

Проверяющий нас товарищ майор быстро написал две строчки в мою подотчётную бумагу и исчез также внезапно, как и появился…

Я принялся осторожно и основательно разбирать последствия ураганного вторжения ночного визитёра. Повторения кошмара мне не хотелось… Моим старичкам тем более!.. Ведь Чёрный Плащ обладал такими сверхъестественными возможностями и он появлялся так внезапно!.. А им-то скоро домой!.. Именно поэтому меры сейчас принимались мной очень даже соответствующие… То есть похожие… Первым делом был дополнительно проинструктирован часовой на входе в караулку, чтобы он доводил всех случайных прохожих до гарантированного нервного срыва и долгой икоты своим громовым криком: «Стой-Кто-идёт? Стрелять-то бу-у-уду!»

Мой тренаж удался!.. Ещё не успел я закрыть за собой дверь, как результат работы добросовестного начкара был налицо! Первой жертвой маньяка-часового оказался боец-истопник из каменнюкинского домика. После истошного вопля моего дембеля вышедший было за дровами солдатик побелел лицом, как новенькая армейская простыня, мгновенно позабыл о своём первоначальном намерении и тут же юркнул обратно… В свою спасительную каморку…

На мой искреннейший взгляд часовой поступил абсолютно правильно! А проблемы зашуганного истопника меня не волновали… Да и майор Каменнюка пока ещё не замерзал… А под морозное утро ему будет лень вылезать из-под тёпленького одеялка… Там, глядишь, и рассвет… Потом развод… В общем… Всё нормально!..

«Спокойной ночи! Товарищ майор… Пока что тёплой… Ну, не идти же мне самому за дровами! И отпаивать валерьянкой вашего солдатика!.. Всё ещё икающего от страха…»

Затем я взялся за более усовершенствованный инструктаж караульных из бодрствующей смены. В результате чего в наших обеих комнатках стало намного чище и даже поопрятнее. Потом я вспомнил о сделанной майором Черновым коротенькой записи в Постовой Ведомости. К счастью, эти две строчки несли в себе заряд положительного мироощущения. Но штудирование личным составом книжечек-Уставов отменено не было.

И напоследок я перешёл к притащенной нам на расправу жертве Черного Плаща… Коварным злодеем и подлым негодяем оказался пьянющий водитель из Роты материального Обеспечения.

Хоть РМО и называют Ротой Могучих Обезьян, но это является сильным преувеличением! Стаей мелких Обезьян – это ещё куда ни шло… А вот Рота обезьян да ещё и Могучих! Это уж слишком… Гораздо правильнее было бы их называть Ротой Моментального Опьянения… Уж это точно!..

Степень концентрации алкоголя в теле, крови и дыхании была определена замполитом очень верно, ибо пойманный им военный водитель мог стоять только в прислонённом к стенке положении. Ну, а далее от него следовало ожидать стадии плавного сползания книзу с частичным сидением на корточках с последующим переходом в завершающую фазу мертвецки-пьяного сна! Причём, прямо здесь на грязном полу… Неудержимых приступов рвотного рефлекса майор конечно не спрогнозировал, Вернее, не предсказал… Но ведь от этих алкоголиков всего можно ожидать!.. В том числе и этого извержения…

А сейчас этот «водитель» пока что находился во входном дверном проёме, подперев левым плечом ободранный откос. И в этом было его спасение!.. В этот же откос он упирался и левым своим рогом, тщательно скрытым под военной шапкой. Именно это и помогало ему стоять на своих двоих!.. Хотя… Его наверняка тянуло вниз… Но пьяный солдат продолжал сопротивляться древнейшим инстинктам… Однако вскоре это занятие ему серьёзно так поднадоело и существо стало быковать…

Первой попыткой было членораздельное произношение, представьте себе, слов…

– Я в-вый-ду п-поку-рить!

И он даже пошарил по своим карманам… Но, как известно многим, табачный дым лишь усиливает степень алкогольного отравления… А эту «могучую» обезьянку нам следовало спасти… Во всяком случае до утра, когда за ним придут…

– Шумаков! Забери у него спички и сигареты. – приказал я.

После недолгого сопротивления разводящий и караульный смогли достичь поставленной цели. Чтобы хоть морально компенсировать такую сильную утрату, тело военного водителя стало презрительно фыркать и издавать какие-то другие звуки… К вящей нашей радости – ртом…

– Ну… И… Что… Мне… Я… А… Вы…

Такое презабавнейшее мычание трёхлетка Борьки из колхозного стада нас немного потешало, а его видимо злило… Но ничего лучше он сотворить не мог и на полчаса даже замолчал.

Подошло время отправлять очередную смену на посты. Разбудив Бычкова, я оставил его исполнять обязанности старшего в караулке, а сам отправился вместе с Шумаковым проверить несение службы старыми часовыми И заступление новых… Там всё было как будто нормально. Даже «боевой охранник» Дубовской выбрался из своего спального бронетранспортёра по первому же стуку…

– Ну, ты прям как чёрт из табакерки! – пошутил я, удовлетворённый таким рвением к службе.

– Да я-то что… Уже руку набил… Всё здесь знаю… – сперва засмущался хранитель всего нашего батальона, но тут же собрался. – И ночные прицелы у меня все работают…

Он ведь перечислял свои достоинства скорее всего только лишь для того, чтобы исправить вечернюю оплошность и вновь повысить боевой статус контрактника Дубовского в глазах военного командования. И его можно было понять… За такое наплевательское отношение к несению боевого дежурства его запросто могли убрать с этого спокойного местечка и поставить другого контрактника…

По моему же мнению в это боевое охранение должны были заступать поочерёдно бронетранспортёры всех рот. И вовсе не потому, что Дубовской катался сюда на БТРе моей группы. А из-за того, что постоянная ротация дежурных экипажей повысит уровень боевой готовности на данном направлении. А сейчас!.. Один-единственный водитель в пустом бронетранспортёре лишь создавал видимость ночного выдвижного дозора… Думаю, что в случае крайней необходимости он всё-таки не смог бы одновременно и маневривовать броневичком и вести прицельный огонь из двух пулеметов по поднявшимся в атаку чеченским боевикам… Чтобы пасть смертью храбрых всего лишь за минуту до подхода наших подразделений…

«Да его же первым и единственным выстрелом из гранатомёта размажут по внутренним стенкам БТРа!» – насмешливо думал я на обратном пути.

Моё отношение к этим моментам было вполне спокойным и взвешенным. Я совсем не собирался ни покрывать вечерние грехи Дубовского, ни очернять его персону чересчур уж загустевшими красками, ни выставлять этого водителя в самом радужном свете только лишь из-за его бодрствования в три часа ночи. Ничуть… Но ведь командир роты должен знать истинную картину всех происходящих в подразделении событий! И у нас в руках теперь будет вполне законный повод, чтобы изредка и в случае нужды помакивать Дубовского в свои же огрехи. А там глядишь у него проявится такое рвение к военной службе, что он землю будет рыть руками… Лишь бы командование роты дало ему возможность восстановить целиком и полностью все бронетранспортёры…

«И первыми на очереди будут мои… Отличный ведь он парень, Дубовской! Всего же может добиться! Если конечно захочет!.. А он смотрит на этих пофигистов-дембелей, вот и не хочет выделяться на общем фоне… Мол, что мне больше всех надо? А ведь надо, Федя! Надо!..»

А в караульном помещении меня поджидал уже другой военный водитель! Из Роты Мгновеннейшего Опьянения!

Грузовые автомобили этого тылового подразделения довольно-таки часто выезжали в город Грозный в связи с нуждами военного времени. То кого-нибудь отвезти в аэропорт Северный, то ещё куда-нибудь… (Но-но-но! У Вжика имелся персональный Урал с уже проверенным «в боях водителем!) Ведь такое ответственное дело нельзя доверять всем подряд! Поэтому грузовички роты матобеспечения выполняли менее важные рейсы… Однако и в этих поездках видимо всем солдатам, крутящим свои баранки, повсюду мерещились «злые чечены с кинжалами в зубах»! То они ползли с обочин проколоть колёса Уралов, то исподтишка пытались нацарапать неприличное слово на левой естественно дверце, то спрыгивали с деревьев с диким криком и яростным желанием порубать в капусту брезентовый тент… Про ежедневные, порой ежечасные, а то и ежеминутные попытки озверевших врагов «зарэзать русского шофэра, чтоб он не ездил по моей Ичкерии» даже говорить не надо…

И только счастливая случайность была всегда начеку! Она постоянно помогала нашим доблестным водителям оставаться живыми в самых кровопролитных боевых ситуациях! И само собой подразумевается то, что после благополучного возвращения в родной автопарк надо же не только сотворить орошение «переработанной кровушкой» любимой стоянки, но и принять на Могучую грудь… Однако при слишком завышенной самооценке своих возможностей да при истрепавшихся вконец нервных тросах… Опрометчивое желание отпраздновать очередной и новый день рождения военного водителя практически всегда оборачивалось для него же самого весьма непредсказуемыми последствиями…

Вот именно поэтому… Чтобы пьяный водитель да ещё из дембельского состава РМО не причинил вреда здоровью себе любимому, а тем более молодым соратникам по автоделу… Чтобы не испортил казарменное имущество или же матчасть ротной техники… Поэтому вездесущий Чёрный Плащ приволок свою добычу к нам в караулку… Чтобы она, то есть жертва постепенно трезвела под чутким контролем начальника караула… Увы… Эта миссия выпала и мне…

По возвращению смены в караульное помещение выяснилось, что за время моего отсутствия это человекообразное существо стало постепенно превращаться обратно… То есть во всё того же военного водителя, но уже с заметно меньшей концентрацией алкоголя в организме, в крови и в дыхании. Проявились даже признаки внятной и членораздельной речи… И первыми словами воскресшего Гомо Сапиенса оказалось обращение в Организацию Объединённых Наций с просьбой защитить права как человека в общем, так и одного российского военного водителя в частности… Почему-то оно было адресовано мне… [22]22
  Может он обознался, но всё равно приятно…


[Закрыть]

– А почему меня здесь держат? Насильно… И незаконно… Это нарушение… Моих прав…

Хоть он и оказался очень грамотным, но всё же положения Женевской Конвенции «О военнопленных» в данном случае применить не получалось… Ведь мы же свои… Так сказать…

Но я не стал выражаться высокопарным слогом, а ответил вполне обыденно и приземлённо:

– Если б мы тебя здесь не держали, то ты просто бы упал… И замёрз где-нибудь…

Мой «оппонент» медленно осознал смысл сказанного мной и со второй попытки всё-таки оторвался от левого дверного откоса…

– Видите?! Я же… Стою… – выдавил он, пошатываясь во всех направлениях.

Не успел я что-либо произнести, как его понесло уже к правому откосу, который впрочем выдержал напор могучего плеча. Мы с разводящим и караульным не удержались от дружного смеха. Самопроизвольно подгибающиеся колени водителя лишь добавили ещё бОльшую «изюминку» в общую картину…

– Чо вы… смеётесь? – недовольно пробурчал он.

Военного водителя продолжало штормить и я приказал вывести пьяного наружу под охрану часового…

– Смотри, чтобы он стоял тут и никуда не уходил. – предупредил я своего бойца. – если что, зови нас…

Я продолжил писать письмо и почти его закончил, когда в дверь снаружи поскреблись.

Это опять был он. Доблестный представитель роты материального обеспечения… Но в ещё лучшем состоянии. Пребывание на свежем и главное морозном воздухе явно пошло ему на пользу. Молодая и пока ещё здоровая печень в столь холодных условиях очень быстро переработала бОльшую часть алкоголя и сейчас данный организм чувствовал себя уже очень даже бодро.

– Ну, что? Змерз, Маугли? – полюбопытствовал я. – Или нет?

Как мне сейчас показалось… Мой слегка насмешливый тон явно не пришёлся по душе столь благородному индивидууму.

– Да мне без разницы… Где стоять… – пренебрежительно отозвался этот почти военнослужащий. – Хоть там… Хоть здесь.

Я подошёл к нему и, взявшись за вторую сверху пуговицу водительского бушлата, легонько помотал «туловище» влево да вправо. Он конечно попытался сопротивляться движениям моей руки, чтобы устоять, но безрезультатно… Его «могучее» тело послушно перемещалось то к левому откосу двери, то к правому… Ну, точь в точь телок-несмышлёныш…

Такое мотание из стороны в сторону естественно не понравилось представителю роты матобеспечения. Он даже попробовал мне угрожать…

– Не распускайте свои руки! – громко проворчал он с очень уж нехорошими интонациями.

Я усмехнулся и ещё пару раз покачал его туда-сюда. Настоящий командир ведь никогда не должен идти на поводу у солдат… Даже пьяных…

– И ты думаешь, что я так распускаю свои руки? Да? – тоже недобро ухмыльнулся я.

Военный водитель, даже не раздумывая, решил сменить тему разговора, чтобы перейти от силового фактора к другому…

– А я не понимаю вашего русского языка! – нагло усмехаясь, произнёс он.

Не знаю… Может ему не понравилось моё произношение, а может он вообще имел претензии к нашему великому и … (ах да! Могучим может быть только он!) Как бы то ни было, но опухшему водителю с фамилией Грицюк следовало дать быстрый и достойный отпор. И я не медлил…

– Та шо ты кажешь? Мабуть на ридной мове… побалакаем? – и после этих слов мои руки даже развелись в радостном изумлении, как при встрече истосковавшихся земляков на чужбине. – Ну, шо?

При этом я лишь доли секунды колебался, выбирая из слов «погутарим» и «побалакаем» самое подходящее. Насколько я понимал, первый вариант был ближе к казакам нашим и ихним восточным украинцам. А по своей фамилии Грицюк он относился кажется к Западенщине…

И всё же я не был «щирым вукраинцем». А моё краткое референтно-переводчицкое замешательство военный водитель принял за слабое знание столь увлекательного предмета «Ридна мова»… То бишь украинский вариант нашей «Родной речи».

– Не издевайтесь над украинским языком! – пренебрежительно высказался Грицюк.

Судя по всему этот пьяненький военный шОфер хотел было добавить что-то ещё… Однако же предпочёл смолчать.

Но я и дальше не подкачал своих однокашников по воздушно-десантному училищу:

– А шо так? Деж ридна вукраинска мова? Шож ты як москаль брешешь?

Он молчал с целую минуту… Может обдумывал ответ, а может не знал что и сказать… Так и не дождавшись от него любого слова, я перешел на наш родной военный лексикон…

– Шагом марш за дверь! Часовой! – скомандовал я сперва водителю, а затем и заглянувшему на зов подчинённому. – Не дай Бог, если этот байстрюк отойдёт от двери! Понял?

– Так точно! – ответил мне мой же дембель, уже имевший два «крестика».

Дверь за обоими захлопнулась и я сел на своё место. Заполнил постовую ведомость в графе о проведённых проверках несения службы. Сейчас я занимался очень даже привычным делом, но как-то автоматически. Неприятный осадок всё же оставался и мешал нормально себя чувствовать. Оборзевшего водителя конечно же следовало проучить, чтоб навсегда отбить у него охоту разделять командиров и офицеров по национальному признаку… Но не сейчас…

«Пусть протрезвеет окончательно… Вот тогда-то и проверим физическую подготовку этой «мазуты»…»

Через пятнадцать минут я выглянул за дверь. Военный водитель стоял, глубоко засунув руки в брюки.

– Звидкиля ж ты будешь, хлопче? – поинтересовался я.

Однако «хлопче» решил проигнорировать мой вопрос, а заодно и моё появление. Так и не получив от РМОшника хоть какое-нибудь ответное слово, я закрыл дверь и уселся за свой столик начкара.

В четыре часа военный водитель исчез…

– Только что здесь был! – утверждал часовой на входе в караулку. – Я только-только за угол зашёл, чтобы там всё посмотреть… А его уже нету! Как раз перед вашим появлением исчез!

Я огляделся по сторонам, однако вокруг было ни души.

– Скажешь завтра майору Пуданову, что я тебе ещё один «крестик» накинул!

– Да товарищ старший лейтенант! – завозмущался часовой, прохлопавший своего поднадзорного. – За что?

– Если не найдёшь его через три минуты, то уже два «крестика»!

Военный водитель был обнаружен через тридцать секунд. Этого времени хватило на то, чтобы мой часовой добежал до палатки с полевой кухней.

– Вот он! Товарищ старшнант! Здесь он!.. Греется!.. Зар-раза!

Как я сразу же понял, страшно замёрзший РМОшник улизнул к теплу поближе, ну, и само собой к полевой кухне! Ведь военные повара проснулись в аккурат в четыре часа утра и стали растапливать свою полевую кухню, чтобы приготовить офицерам какую-нибудь кашку на завтрак.

– Ну, и шо ты тута робишь? – спросил я, заглянув в тёмную палатку.

Пламя горелок очень хорошо освещало лицо и протянутые к огню руки солдата. Он по-прежнему молчал.

– Ты ж мени казав, шо усё… Утерпишь! Сбрехал, значит?!

Военный водитель шумно вздохнул и пошёл к выходу. Проследовав за ним до входа в караулку, я оглянулся на своего незадачливого часового и показал ему указательный палец. Дескать, один «крестик» из-за этого обормота ты уже получил… Но ведь «ещё не вечер»!

В пять часов утра при убытии очередной смены на посты я сперва проверил своих караульных и остался ими вполне доволен. Затем опять пришла пора уточнить нынешнее местонахождение своего подопечного из роты матобеспечения. По словам часового, он всё это время находился рядом с ним. Сначала размахивал руками чтоб согреться, потом даже приседал. Но недолго. И сейчас он стоял невидимый рядышком, то есть за углом. Просто тут ветра было чуть поменьше. И напоминал этот военный водитель сейчас старую нахохлившуюся от холода ворону.

Но моим планам по повышению морально-физического состояния в отдельно взятом военном водителе так и не суждено было реализоваться… Ровно в шесть утра я услышал стук в дверь и знакомый голос Черного Плаща.

– Он что? Всё время простоял снаружи? – то ли осуждающе, то ли восхищённо спросил меня замполит.

– Почти… – честно ответил я. – А куда мне его ещё девать? В лежачем положении может захлебнуться рвотными массами… Пусть стоит… Зато трезвеет быстро…

Мои доводы были понятны проверяющему…

– Хорошо… – говорил майор, делая ещё одну запись в ведомости о проверке караула. – Я его сейчас заберу с собой.

Я не возражал. Потому что ещё было неизвестно в чьих руках водителю окажется лучше… В моих или же в других…

Так прошла моя первая караульная ноч в этом батальоне. День на удивление выдался спокойным и я готовился уже к сдаче наряда…

Пришедший с проверкой Пуданов меня «обрадовал»:

– Завтра от нашей роты опять караул. Надо будет заступить…

Я было вспыхнул от внезапного возмущения, но… В присутствии подчинённых мне солдат мой голос прозвучал буднично и коротко:

– Есть! Товарищ майор…

Служба армейская есть служба военная и она жёстко предусматривает принцип беспрекословного подчинения командиру его же подчинённых… Это уже потом, поздно вечером мы поговорили начистоту… Ибо командир роты должен отстаивать интересы своего же подразделения и всего личного состава от посягательств штабных головотяпов, которые так и пытаются закрыть нами образовавшиеся бреши в графике очерёдности заступления в караулы. Но оказывается было слишком поздно и подпись командира первой роты уже стояла напротив слова «ознакомлен»…