Текст книги "Дембельский аккорд 1"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)

– Юноша бледный со взором горящим! – назидательным тоном заявил я. – Запомни… Что в первом законе Кирхгофа внутреннее сопротивление настолько ничтожно! Что оно не принимается во внимание! И стало быть, не учитывается абсолютно… Ясно?..

– Так точно, товарищ старший лейтенант! – учтиво ответил Корнюхин. – Значит и мы его не будем учитывать!

А вот это он уже явно подхалимничал… Чтобы загладить свою прежнюю наглость и нахальство… Ну… Что же с таким пронырой поделаешь?!.. Как говорится, военно-полевой нахалёныш…

Тут моё внимание окончательно переключилось на своё «гениальнейшее» козло-сотворение, которое уже ожило…

– А вот и тепло пошло…

Спираль уже светилась бледно-розовым накалом, но до ярко-красного состояния ей было далеко. Я подержал над ней свои ладони и ощутил пока ещё слабый тепловой поток.

– Сейчас нагреется труба и станет лучше… – пробормотал я.

– А может действительно её укоротить? – спросил Иваныч.

Но я сразу и решительно отказался от этой затеи:

– Нельзя! Уменьшится сопротивление и электрические провода будут греться! А потом не выдержит проводка! Пожар нам тут не нужен. Пусть работает так, как есть… Постепенно вагончик согреется и всё будет нормалёк.

Мой уверенный тон заметно обнадёжил командира роты.

– Ладно! Посмотрим… – пообещал Пуданов и занялся своими делами. – Пусть пока работает…

Я же вернулся к своей кровати и раскрытой сумке, на дне которой находилось ещё одно электротехническое изделие, но уже гораздо посложней… Когда я искал спираль, то случайно наткнулся на источник стабилизированного питания, о котором почти позабыл в ежедневной текучке… А ведь я не зря его привёз из самого Ростова – на-Дону, и он мог бы очень нам пригодиться…

– Ничего себе!? Это тот самый? – несказанно удивился командир роты. – Ты его и сюда притащил?

Нынешней весной я уже использовал этот источник питания в полевых условиях в аэропорту Северный. Тогда Пуданов был таким же командиром группы, как и я. И работали мы от одной базы…

– А как же! – довольно хохотнул я. – Надо же мне где-нибудь заряжать батареи для ночных биноклей и прицелов!

Положительный опыт в данном деле у меня уже имелся. Этот прибор принёс в феврале месяце немало пользы. Тогда мне завидовали тихой завистью, ибо в моей группе все электронно-оптические приборы, то есть ночные прицелы, работали бесперебойно всю долгую-предолгую зимнюю ночь… Причём данный источник питания трудился круглые сутки, бесперебойно преобразуя энергию армейских дизель-электростанций в миниэлектроток с необходимыми параметрами, столь нужными для подзарядных устройств.

– А мы их в роту связи сдаём на зарядку. – признался Иваныч.

– Ну, и как? – полюбопытствовал я, хотя ответ можно было предугадать.

– Да ну их! – разочарованный командир роты скривился, как от зубной боли. – Зарядят так, что только на один час хватает…

– А ты как думал? – хмыкнул я, устанавливая своё электроимущество в левом углу стола, ограниченный сзади и сбоку стенкой. – Им же самим не сидеть с этим ночным биноклем… Вот они и выполняют свою работу по принципу «На! Отъе. ись!».

Затем я замолчал, полностью занявшись электроприбором. Вилка осторожно вошла во вторую розетку, тихо щёлкнул тумблер включения, но полупрозрачный глазок светодиода не подавал никаких признаков электрической жизни. Что-то здесь было не так… Я внимательно осмотрел прибор и обнаружил явный недостаток в предохранительном гнезде, что внизу на задней стенке. Там отсутствовал пластмассовый колпачок со вставленным в него плавким предохранителем. И именно из-за него… Вернее под этим благовидным предлогом трофейный источник питания наотрез отказывался трудиться на нужды Российской Армии.

Обшарив всю сумку и остальные вещи, я был вынужден констатировать постигшую меня неудачу в поисках утраченного… Но не всё ещё было потеряно… Оголённая сердцевина гибкого многожильного провода обвила собой небольшой гвоздик, после чего этот «самодел» успешно вошёл в предохранительное гнездо, успешно преодолев все запреты завода-изготовителя и упорное сопротивление внутренних стенок прибора… Победа осталась за нами. Тумблер щёлкнул вновь и светодиод, моргнув два раза, засветился ровным красным цветом.

– Вот так-то лучше! – одобрительно высказался я и закончил свою недосказанную мысль. – А у меня всё своё! И никакие роты связи мне не нужны! Как зарядил батарею, так и пользуешься ночником! И никуда ходить не надо… Никого просить и умолять тоже… Мы сами себе с усами…

– Ну, и что дальше? – с любопытством спросил командир.

Ведь наличие источника стабилизированного питания ещё не является высоким показателем электрической подкованности первой группы. Поскольку не было у нас сейчас конечного результата. Причём очень даже положительного.

– Корнюхин! Позови-ка мне дежурного по роте… Да побыстрей! – весело приказал я писарю.

Когда мне принесли из ружпарка несколько батарей и портативное зарядное устройство, я уже подрегулировал выходное напряжение и теперь стрелка вольтметра находилась на делении в 12 вольт. Подсоединив зажимами-крокодильчиками провода к вилке зарядного устройства, я с ещё большей радостью отметил то, что и подзарядка заработала в нормальном режиме. Осталось только вставить в неё батарею и закрутить за ней крышку…

Это портативное зарядное устройство предназначено для подключения к бортовой электросети бронетранспортёра или БМП, чтобы батарея ночного прицела могла заряжаться либо от аккумулятора бронемашины, либо от генератора при работающем двигателе… Но, исключительно на мой взгляд… В её радиосхеме что-то было недоработано, так как все мои попытки выполнить эту процедуру внутри брони оказывались безрезультатными… То ли подзарядки были неисправны, то ли розетки в БТРе… Вот и пришлось мне наладить собственный производственный процесс по заряжанию дисковых батарей-аккумуляторов в имеющихся полевых условиях…

– Любо-дорого посмотреть! Правильно я говорю, Корнюхин? – не удержался я от похвалы в свой собственный адрес. – Разве от командования можно услышать хоть доброе слово? А-а? Товарищ майор?

– Завтра посмотрим на результат! – опять пообещал Иваныч. – Может ничего и не получится…

– Типун тебе на язык! – шутливо воскликнул я. – Зачем ждать до утра? Через полтора часа батарея будет полностью заряжена…

– А кто будет новую вставлять? – самым отвлечённым тоном спросил писарь.

– Будь спокоен, рядовой Корнюхин! – я довольно улыбаясь потёр руки. – Тебе я эту аппаратуру не доверю! Сам всё буду делать… И Бычкова ещё научу… Больше никого… Хорошая вещь должна знать только одного хозяина!

Но нам не пришлось ждать полтора часа. Через какой-то неопределённый срок светодиод на зарядном устройстве перестал мигать и стал гореть постоянным свечением. Это означало окончание процесса зарядки батареи. Я заменил её на другую и закрутил до упора крышку. Рабочий цикл пошёл по второму кругу…

Что ни говори, но Рязанский радиотехнический институт, в том числе и кафедра «Радиоуправление и электросвязь» всё-таки могут гордиться плодами деятельности бывшего студента группы 5110, написавшего когда-то заявление об отчислении по собственному желанию и потому отправившемуся покорять горные вершины и бескрайние пустыни… Прошло ведь столько лет, а высоконаучные теоретические познания ничуть не уступают столь квалифицированной практике… [35]35
  РТФ – чемпион! Всё-таки…


[Закрыть]

Воистину! Опыт и знания пропить невозможно!.. Это факт!

Глава 20. Серенькие будни…

 
Бывают серенькие будни
Где что и как не разберёшь!
Ведь где есть пчёлы, там и трутни
Да что с бездельников возьмёшь?
 

А.М.

Писарь Корнюхин всё же оказался гораздо упрямее, чем мы о нём думали…

На утреннем построении перед палатками я вдруг обратил своё внимание на непонятную реакцию бойцов на слова командира роты. Александр Иванович ставил поочередно задачи на день грядущий, а почти все солдаты, дружно оттянув вниз подбородки, разинули рты в немом удивлении и сообща выпучили свои глаза на что-то, находящееся сверху и сзади нас. Мы с Пудановым разом обернулись и сразу же увидели то, что вызвало любопытство наших подчинённых…

На столбе у самых фарфоровых изоляторов горели синим пламенем чёрные провода. Тёмная пластмассовая оболочка при этом ещё и плавилась… Да и стекала вниз по проводу густыми ошмётками, которые затем падали вниз. Почти машинально мы посмотрели опять на этот горящий провод и так же заворожённо проследили его дальнейшее направление… Электрический кабель подходил другим своим концом прямо к ротной канцелярии, где у точно таких же белых изоляторов горел уже знакомый нам голубоватый огонёк…

Не сговариваясь, Иваныч и я бросились к вагончику. Ротный влетел первым, а я за ним… Нашим глазам открылась «замечательная» картина: писарь Корнюхин в виде буквы «Г» склонился над электрическим «козлом» и двумя щепочками старательно прилаживал конец электрического провода к самой середине спирали… Одна её половина уже потухла, зато вторая часть радостно излучала ярко-оранжевое сияние…

Канцелярский солдат Корнюхин конечно же слышал наш топот, но своего положения тела не изменил. Может он продолжал закреплять щепочками провод понадёжнее, а потому никак не мог оторваться от своего гениального рационализаторства, то ли он надеялся обратить внимание командира роты на своё постоянное усердие в ежедневной ратной службе… Розетка искрилась белыми зарницами и трещала электрическими разрядами… Но нашему писарю всё было нипочём…

Майор Пуданов по достоинству оценил вклад Корнюхина в повышение материального благосостояния роты – его мощнейший пинок пришёлся аккурат по центру цели! То есть по старательно откляченной солдатской заднице! И Корнюхин от этого удара полетел вперёд, хоть там и было-то не больше полуметра расстояния! Прямо по курсу его стремительного полёта оказался подоконник. Твердолобая голова Корнюхина смачно «поцеловалась» макушкой с внезапно возникшим препятствием, но тело по инерции занесло вбок и оно упало не на работающий электроаппарат, а на чугунную печку… Металлические трубы выскочили из своих креплений и попадали вниз, обдавая всё вокруг копотью и сажей… Но нам было не до этих мелочей…

Я не успел крикнуть про перчатки, как Пуданов голой рукой выдернул самодельную нашу вилку из дымящейся и искрящейся розетки… Слава Богу… Ничего страшного и непоправимого не произошло…

И вскоре всё было кончено. Вагончик усиленно проветривался, писарчук добросовестно наводил порядок, а мы уже бежали на развод батальона…

– Вот гадёныш! – ругался на ходу Иваныч. – Ещё двух месяцев не прошло, как он спалил командирскую палатку… А тут опять навострился…

– Что будем с ним делать? – задыхаясь от быстрого темпа, спросил я.

– Что-что! Убить его и всё!

На этой трагической ноте злодейские замыслы командира роты прервались – мы добежали до строя. Казнь провинившегося писарчука была отложена до лучших времён. Всему ведь свой срок…

К нашему удивлению прапорщик Меркулов догадался встать справа от ротной колонны, дабы изобразить хоть какое-то наличие в первой роте командного состава. Сейчас же он дёргался то вперёд, то обратно… Боролся, так сказать, с величайшим соблазном… Командир батальона уже вызвал к себе командиров рот и господину Меркулову конечно же хотелось выйти не сколько из строя, а столько из своего статуса прапоров да в офицеры… И затем изобразить из себя хотя бы временного командира подразделения… Но с подполковником Суховым такие шуточки обернулись бы неминуемой расправой… Вот и страдал несчастный зам…

Остановившийся лишь на секунду Пуданов мгновенно оценил обстановку и помчался дальше, где перед комбатом уже стояла шеренга начальников служб и командиров рот… И одно ведь его место пустовало… В эту амбразуру уже вперился пока ещё непонимающий взгляд Сухова, но Иваныч подоспел очень вовремя и предательская брешь оказалась закрытой мощным телом командира первой роты…

Я уже занял своё место в строю, ещё какое-то время ощущал затылком присутствие за своей спиной прапорщика Меркулова, пока он благоразумно не скрылся за крайней шеренгой ротной коробки. Я старательно напустил на себя невозмутимый вид и принялся распределять по своим местам взбаламученные мысли, планы и идеи… Ведь день-то только начинался!

«Ну, студент!.. Сколько добра мог бы спалить! Хорошо, что мы вовремя заметили! А то бы… Да… Не зря ведь этот Черчилль говорил, что «русские с большими успехами преодолевают трудности… Которые сами же себе и создают…» Каков паршивец, а? Ведь ещё в тридцатых годах накаркал! А мы до сих пор расхлёбываем! Э-э-эх… Не в той разведке он служил! Не в той… Паршивец!»

Моим размышлениям о судьбах мира и дальнейших планах по возрождению былого могущества державы помешал комбат Сухов. Он уже распустил начальников и командиров рот, а теперь ждал прохождения мимо себя всего нашего батальона в приветственном парадном марше… Звучали команды, строи подразделений разворачивались направо с последующим манёвром «правое плечо – вперёд!»…

Ещё чуть-чуть… И вот по команде «Смирно! Равнение напра-ВО!» пошла-поехала колонна штабных молодцов да писанных красавцев строевой подготовки, бодающая воздух негнущимися коленками, подрагивающая при каждом шаге защечными закромами да трясущая сзади толстенными окороками…

Но любоваться этим великолепием мне уже было недосуг – Пуданов командовал именно нам… То есть первой своей роте! Прокричав положенные слова, он приложил правую руку к головному убору и перешёл на строевой шаг. В двух метрах от него тот же самый трюк проделал и я, но уже в качестве одного-единственного командира группы. Повернув голову направо и вверх, я смотрел на Сухова и вслушивался в одновременный стук сотен солдатских сапог. Рота шла почти нормально и предательского разнобоя слышно не было. По моему комбат Сухов остался нами очень доволен…

Через двадцать метров военный парад закончился и рота повернула обратно, чтобы задами да огородами возвратиться на своё прежнее место. Слева нам навстречу дружно протопала вторая рота, возглавляемая сначала командиром подразделения, затем его двумя заместителями, а потом ещё и четвёркой командиров групп… Как и положено все они сейчас отвернули свои головы от нас, чтобы искренне пожирать глазами комбата Сухова!..

– И-и два! – дружно гаркнула вторая рота, переходя со строевого на просто военный шаг.

Я невольно вздохнул. Смотреть на стройные ряды полноценного офицерского состава второй роты было тяжело и даже завидно, но моё самолюбие потешила внезапная мысль о том, что командира роты Пуданова можно сравнить естественно с командиром роты Лимоновым, так как это две равноценные фигуры. А вот моя наискромнейшая персона соответственно приравнивалась по значимости ко всем лимоновским заместителям и командирам групп.

«И чего им завидовать?! Мы с Иванычем вдвоём не хуже их справляемся! Это они пусть нам завидуют… Недотёпистые…»

А мимо командира батальона уже гарцевала третья рота, возглавляемая Юрой Денисовым и целой шеренгой его славных прапоров. следом крались минёры, затем рота связи отстукивала каблуками свои родные тире да точки…

Последней ковыляла стая Могучих Обезьян… Комбат Сухов при виде них полуприкрыл свои глазки, дабы в лишний раз себя не травмировать этим аморальным зрелищем… Ибо военные водители приучены вытворять ногами лишь несколько движений: «ДАВИть НА ГАЗ», «МЕДЛЕННО отпускать СЦЕПЛЕНИЕ… МЕДЛЕННО, Я СКАЗАЛ!» и «от испуга резко жать на ТОРМОЗА-А!.. ЗАРАЗА-А!..». Ну, и пару раз попинать колесо «НА ШОФЁРСКОЕ СЧАСТЬЕ»… И всё!.. Ходить парадным строем им не дано…

Хоть и старался в Ростовской бригаде прапорщик Кацнельгоген на Курсе Молодого Бойца-водителя… Как ни пытался он приручить своих молодых питомцев к строевому шагу… Но увы… Под счёт «Газ! Газ! Газ-два-тги!» этому их вовек не выдрессировать…

«Ну… Разве что весело и однообразно помахивать своими хвостами… На счёт «Газ» строго влево… И потом строго горизонтально вправо!.. Хотя нет! На счёт «Газ» это левая их лапка должна наступить на землю, значит хвост в это время должен двинуться вправо!.. Иначе как же им сохранять равновесие?! Только так!»

Развод закончился. Наше подразделение ещё не успело отправиться в своё расположение, как командира роты и меня перехватил Витя Олемской, в штабных обязанностях которого был ежедневный учёт и перемещения личного состава срочного периода службы. Почти сразу выяснилось то, что он имеет виды именно на меня и мою группу…

– Алик! Мы тут решили передать в твою группу одного солдата на перевоспитание. Он из РМО. Служить не хочет, на прапорщиков кидается… Так что принимай пополнение…

От услышанного я даже слегка застыл в оторопелом ступоре… Мне вот только этого и не хватало, как заниматься перевоспитанием непослушных военнослужащих из совершенно других подразделений. Как будто у нас в роте мало хлопот! Конечно… Мне чуточку польстило такое внимание батальонного начальства к моим командирским возможностям, но ведь оно всего-то на полчаса. А с этим бойцом придётся промучаться весь срок его службы. И я собирался отказаться, но Александр Иванович всё решил сам…

– Давай его сюда, Витя! У нас как раз людей не хватает…

В этот же миг меня посетила в общем-то спасительная мысль: если командир роты принял такое решение самостоятельно, то и с меня спроса будет никакого! А значит упрямого строптивца можно будет перевести в другую группу. Меня ведь не приняли в процесс обсуждения столь важного вопроса. Они между собой договорились сплавить мне непокорного солдата, а я потом за них отдувайся? Нет уж!..

Майор Олемской уже пошёл догонять роту материального обеспечения, как оказалось, чтобы лично привести к нам этого бунтовщика. Данное обстоятельство меня «обрадовало» ещё больше: ведь куда ни шло возиться со своенравным разведчиком из боевых подразделений; ну, на очень худой конец «горемыкаться» с непослушным связистом или даже минёром… Но чтобы «мудохаться» с поддающимся дрессировке из Роты МатОбеспечения?!

«И нафига мне нужен этот мазутей? Он же нихрена не умеет! Молодые и то в сто раз подготовленнее…» – кипел я от внутреннего негодования.

А внешне всё казалось спокойным и невозмутимым. Уже умывший руки майор Пуданов уже повёл первую роту в расположение, Бычков понял мой приказ получать оружие и готовиться к занятию. А я ждал майора Олемского с моим будущим разведчиком. Они уже были на подходе.

– Вот твой новый командир – старший лейтенант Зарипов! – представил меня Витя. – Поступаешь в его полное распоряжение.

Затем Олемской быстренько попрощался и умчался в свой штаб. Я же с минуту смотрел на нового подчинённого, причём, очень пристально и весьма оценивающе. Откровенно говоря, сейчас меня постигло некоторое разочарование. Вместо взлохмаченного и набычившегося гамадрила передо мной стоял невысокий и крепенький солдат в чистом обмундировании. Обувь довольно-таки начищенная, подворотничок почти свежий. Военнослужащий смотрел на меня спокойно и с внутренним достоинством. Никакого намёка на заискивание или же страха не наблюдалось. Это мне даже понравилось…

– Нда-а… – сказал я с некоторым облегчением. – За что тебя отправили на перевоспитание?

Боец слегка усмехнулся:

– Не хочу я служить в РМО.

– Как это не хочешь? – спросил я чуть озадаченно. – Ты же в армии.

Но солдата это ничуть не смутило:

– Я хочу служить в боевой роте. А не в тылу.

Столь откровенный ответ сейчас не очень-то и часто можно услышать. Поэтому эти слова настоящего мужчины очень уж пришлись мне по душе… В них отсутствовали показуха или самолюбование. А потому они впечатляли ещё больше…

– Нормально! – искренне улыбнулся я. – А в моей группе служить будешь?

– Буду. – так же спокойно ответил солдат.

– Но у меня очень строгие требования! – произнёс я. – Ко всему личному составу! У меня не забалуешь… И не расслабишься!

Солдат оказался готов ко всему:

– Да я уже знаю.

Эта солдатская осведомлённость меня уже не удивляла. Батальон у нас небольшой и любые новости разносятся очень быстро.

– Ну, ладно! – согласился я, но скорей не с бойцом, а с Олемским и Пудановым. – Пошли в роту.

По дороге выяснилось, что прослужил он уже полгода, но в Ростовской бригаде. В Чечню попросился сам, а тут неожиданно для себя попал в РМО. Оказывается, водительские права в глазах штабного начальства перевесили его собственные желания и планы…

– А кем ты хочешь быть?

Я уже прикидывал возможности будущего разведчика, чтобы использовать их как можно полнее и эффективнее… Чтобы армейский прагматизм и целесообразность боевого применения лишь дополняли друг друга, а не конфликтовали между собой.

– Снайпером. Если можно?! – пожелал Туваржиев.

Одна СВДешка у меня всё ещё оставалась вакантной… Вернее, недавно освободилась… Когда её молодой обладатель переквалифицировался в автоматчика.

– Хорошо! Будешь снайпером. – немного подумав, я дал своё командирское «добро». – Со снайперской винтовкой Драгунова! У меня она как раз свободная…

Так был решён вопрос о его воинской специальности.

В роте всё шло своим чередом. Первая группа уже получила оружие и заканчивала экипироваться. Я познакомил Бычкова с нашим новым подчинённым и поручил сержанту взять его под свой контроль.

– Он у нас будет эСВеДешником. Помоги ему сейчас получить оружие, магазины, подсумок.

Сержант кивнул мне и повёл Туваржиева в ружпарк.

А я заглянул в вагончик. Писарь Корнюхин оказался вполне живым и даже здоровым. Никаких следов насилия на нём не наблюдалось: ни на его довольном лице в форме свежих опухолей, ни свежих отпечатков сапог на обмундировании. Значит его встреча с командиром роты прошла в мирной и почти дружественной обстановке. Стало быть, военная казнь не состоялась.

– А где ротный?

Корнюхин оглянулся на меня, продемонстрировав мне вторую половину лица, которая также не носила на себе никаких следов подошв или ладоней.

– Они пошли в штаб. Их вызвали для получения молодых. – отвечал писарь.

Не знаю… То ли пинок по седалищу, то ли удар головой об подоконник подействовал, то ли благоразумие подсказало, но у Корнюхина внезапно выросло огромнейшее чувство уважения к личности майора Пуданова. И теперь он говорил об Иваныче только во множественном числе, таким образом возведя командира первой роты в статус Российского Самодержца…

– Ну, ладно! – съязвил я. – Скажите им, что мы тоже пошли! На занятие.

– Так точно, товарищ старший лейтенант! – с обезоруживающей покорностью произнёс канцелярских дел мастер. – Скажу им…

Меня успокоило то, что он ко мне обратился в единственном числе, ведь скажи писарь мне «товарищи старшие лейтенанты», то это явилось бы первым признаком негативных последствий утренних событий.

Во внутреннем дворике меня уже ждала группа в полной боевой готовности. Сегодня в ней не было дембелей и по прибытию на взлётку мы продолжили заниматься отработкой действий отдельных разведчиков и всей группы в зависимости от меняющейся обстановки. Вместе с молодёжью бегал, прыгал и перекатывался новоиспечённый снайпер Туваржиев, буквально с лёту понимавший всё необходимое и потому действовавший на редкость грамотно и толково. Хотя… Для самого первого своего занятия по тактико-специальной подготовке он работал вполне хорошо, но всё же на фоне молодых разведчиков Туваржиев им немного уступал. И всё же я не без оснований предполагал, что он быстро сможет наверстать своё, а потом догнать и даже перегнать остальных бойцов. Всё теперь зависело только от его стараний и желаний… А они-то как раз и имелись…

По возвращению в роту я увидел майора Пуданова, объяснявшего что-то уже второй партии молодых солдат. Их было восемь человек. Как выяснилось, по окончанию спецназовской учебки в псковских Печорах в Ростовскую бригаду направили довольно большое количество хорошо подготовленных специалистов. Однако на нашу Ханкалу попало совсем небольшое количество печорских выпускников. Наверное, бригадное руководство решило попридержать основную их часть до лучших времён и на всякий случай.

Поэтому сейчас на асфальтовой дороге стояло всего восемь солдат. В первую роту их отбирал сам Александр Иваныч и меня они не интересовали. Моя группа уже была полностью сформирована и мне сейчас не хватало лишь трёх водителей и трёх башенных стрелков, которых обещали прислать в наш батальон из какой-то пехотной учебки.

А в канцелярии находилось двое лейтенантов, обучавшихся в Рязанском воздушно-десантном училище и теперь назначенных в нашу роту командирами групп. Один из них – высокий и ладно скроенный парень оказался выпускником десантного факультета.

– Лейтенант Винокуров! – официально представился он, а потом неожиданно смущённо добавил. – Можно просто Саша!

– Алик! – назвался я и пожал его крепкую руку. – Ого!.. Пальцы мне сломаешь…

– Случайно… – покраснев, засмеялся десантник. – Больше не буду…

Второй лейтенант оказался выпускником нашей спецназовской 13-ой роты и моим младшим курсом. И его я знал уже давно…

В нашем 5-ом батальоне было всего две роты: тринадцатая и четырнадцатая, которые соответственно состояли из двух взводов одного курса и пары взводов другого курса. Но уже помладше… Разница между обучавшимися была в два года. Например, если в 13-ой роте обучался первый и третий курсы, то в 14-ой роте соответственно второй и четвёртый. И с каждым выпуском из училища статус младших курсов возрастал. На место выпустившегося из училища четвертого курса набирались совсем ещё зелёненькие юнцы, которые после принятия Военной Присяги становились полноценными первокурсниками… И далее всё шло по новому кругу…

Поэтому мы хорошо знали не только своих непосредственных однокашников, но как старший наш курс, выпустившийся двумя годами раньше нас, так и младший курс, закончивший обучение двумя годами позже…

– Здорово, Михаил! – я дружески потряс его руку.

– Привет! – улыбнулся лейтенант. – Ну, и как вы тут?

Мне от них скрывать было нечего – ведь они прибыли сюда не на час или день… Пусть с первых же минут врубаются в обстановку…

– Да всё воюем… – махнул я рукой в сторону палаток. – Вот с этими гавриками! Дембелями то есть…

В этот момент вечно недовольный старослужащий Гаврилович выбрался из третьей палатки со стопкой солдатских одеял, только что реквизированных Иванычем у наших ветеранов. Он несколько раз разинул свой рот, но безуспешно… Вот Гаврила «раззявил свою варежку» и наконец-то чихнул на всю округу… Потом смачно и демонстративно выругался весьма нецензурными выражениями и пошёл отдавать одеяла во вторую палатку… Молодым, так сказать, коллегам… Шестидневное пребывание на гауптвахте на него повлияло лишь самую малость…

– И как успехи? – спросил спецназовский лейтенант.

– По разному бывает. – моя скромность опять попёрла вон. – То они нас, то мы их… Личного состава ведь вон сколько! А нас всего двое… Было…

Тут я мельком глянул в окно и замолчал, увидав в нём ещё одно увлекательное зрелище. Сначала один, а затем и второй лейтенанты тоже взглянули на своих будущих подопечных…

В проходе между палаток появилось двое «дедушек», которые с большим надрывом, то есть чуть ли не из последних сил, тащили собранную двухярусную кровать. Скрученная проволока им очень сильно мешала сверху, но обойти свою третью палатку с другой, совершенно свободной стороны дембеля упорно не хотели… Опустив как можно ниже свой торец кровати, передний солдат очень осторожненько семенил на полусогнутых ножках и при этом внимательно поглядывал вверх, чтобы кроватная дужка благополучно проскочила под проволочным препятствием. Вот барьер был взят и он чуть ли не галопом рванул дальше, но у наших армейских кроватей имеется ведь и вторая дужка, которая по высоте ничем не уступает первой… И железная основа с панцирной сеткой, ну, никак не желает растягиваться в длину…

И пока второй кроватный носильщик раскрывал свой рот в беззвучном крике, вырвавшийся было вперёд «бегун» нехотя возвратился к отставшей от него кровати. После непродолжительных «дебатов» и усиленной жестикуляции компромисс всё-таки был достигнут… И теперь семенящей походкой шли нога в ногу оба одинаково скрючившихся страдальца… Никаких рывков или бросков… Шаг за шагом… Метр за метром… Барьер за барьером!

– Вон! Степ бай степ! Полюбуйтесь на этих красавцев! – насмешливо сказал я не в силах оторваться от такого «любования».

Лично меня в этой реалистичной картинке из военной жизни интересовало только одно – не снесут ли дембеля кроватными дужками скрученную проволоку, которой мои подчинённые стянули боковые колья палаток. Ведь приказ отдал я, сержант Бычков всё контролировал, а молодые солдаты работали. И всё получилось очень даже неплохо. А тут такая неожиданная напасть!..

Но всё обошлось без материального ущерба и человеческих жертв. В конце тяжёлого пути обоих дембелей ожидало ещё одно испытание – натянутые по диагонали верёвки от верхних торцов уже угловых кольев до вбитых в землю металлических уголков… Но и они не смогли остановить двух яростно рвущихся к цели ветеранов… Победа вновь оказалась на их стороне… И теперь можно было отдохнуть…

– Вот так и живём! – произнёс я и отвернулся от уже надоевшего пейзажа за стеклом. – А в училище-то как? Вас, говорят, в Новосибирск перебросили?

Этот вопрос был пожалуй самым интересным для меня…

– Ну, да. – недовольно скривился молодой спецназёр. – Три года отучились в Рязани, а на последнем, четвёртом курсе отправили в Новосиб. В этом же училище раньше замполитов готовили…

– Да знаю… – тут уже я досадливо поморщился. – Встречал тут одного… Ухаря…

Но про мои внутренние переживания по упущенному… Им пока были неизвестны и разговор вернулся к прежней теме.

Мой младший собрат рассказывал про курсантскую жизнь на новом месте с недостаточной учебной базой и недообустроенным бытом, о вечных проделках командира роты с трогательной погремухой Пися, о недостаточном количестве преподавателей, всё же переехавших из Рязани в Новосибирское училище…

– Жалко! – откровенно огорчался я. – В Рязанском училище ведь такая хорошая база для учёбы и проживания. Прыжки парашютные постоянно. И всё такое прочее!

Но самое главное преимущество заключалось в том, что в нашем РКПУ был дух соперничества между ВДВ и ГРУ… Между нашими факультетами шло негласное соревнование «кто кого?»… У кого лучше учебные показатели и казарменный быт. Кто меньше других попадётся с нарушениями воинской дисциплины и у кого быстрее пройдёт укладка парашютов. Какое подразделение совершит больше прыжков и без потерь возвратится в родное училище с многодневных полевых учений. И даже какая рота лучше других пройдёт перед начальником училища парадным строем или с обязательным исполнением военной песни!

Причём последнее было единственным, в чём выпускники спецназовского факультета даже и не думали соперничать с выпускниками-десантниками!.. Ведь ГРУшников ежегодно выпускалось около шестидесяти человек, тогда как ВДВешников всегда было не менее трёхсот! Ну, а про ритуальное исполнение четверокурсниками-десантниками песни «Слушай, тёща – друг родной!» и говорить было нечего! Мы её не спели ни разу! Ведь самой достойной нашей строевой песней был легендарный гимн «Варяга».