Текст книги "Дембельский аккорд 1"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 50 страниц)

– Извините, если я вас обидел! – забормотал Филатов. – Но у меня предчувствие… И я…

– Ты чего?.. Тоже Кашпировского насмотрелся по телевизору? – грубо оборвал его Иваныч. – Водичку заряжаешь, да? В котелке солдатском…

Солдат быстро заговорил, словно боясь остановиться:

– Ну, товарищ майор! Я же сирота! И у меня только сестра родная осталась! Она сейчас в детдоме… А я же её брат… Ей одиннадцать лет всего…

Услышав эти взволнованные и искренние признания Филатова, высказанные прямо в глаза, майор Пуданов смягчился…

– Ну, что у тебя там? – проворчал он уже подобрее. – Выкладывай!

Настырный пулемётчик понял, что он всё-таки добился своего, и сразу же приступил к делу…

– У нас родители погибли в аварии. И я вместе с сестрёнкой попали в детдом. Никто из родни нас к себе не взял. И мы там вдвоём мыкались. А от родителей мне и сестре осталась квартира трёхкомнатная прямо в центре Ставрополя. В ней сейчас родственнички живут…

– Них_я себе родня! – крякнул возмущенно Иваныч. – Дальше давай…

– Но квартира приватизированная! Родители успели её принять в свою частную собственность! А через два месяца погибли… – продолжал рассказывать солдат. – И по наследству она перешла ко мне и сестре… Пополам на двоих.

– Ну, понятно! – сказал я. – На двух наследников…

– Вот… – опять замялся боец. – В армию меня прямо из интерната взяли… Если со мной что-нибудь случится… То они мою сестру просто-напросто на порог не пустят… И она совсем бездомной станет… А я хочу свою половину ей отписать! Вот по этому завещанию. Чтобы она стала полной хозяйкой квартиры…

Замысел Филатова нам был вполне ясен.

– Да-а… – тягостно сказал Иваныч. – Что же с тобой делать?..

Я сейчас очень хорошо понимал ротного… Поскольку полные сироты, как мне было известно, не должны были проходить службу в горячих точках… Бездушные военкоматчики постарались выполнить свой план по набору призывников и забрили в армию беззащитного и бесправного паренька… А наши бумажные крючкотворы из Ростовской бригады вкупе с замполитами даже не удосужились принять все меры, чтобы Филатов остался в учебной роте… Или в подразделении обеспечения…

Я тоже вздохнул и стал терпеливо объяснять пулемётчику все нюансы с юридической точки зрения…

– С этим твоим завещанием нам с тобой придётся идти к начальнику штаба батальона, потому что только он имеет законное право заверять своей подписью и круглой гербовой печатью такие вот документы… Понимаешь? В принципе-то это не трудно сделать… Но вот…

Я замолчал, стараясь подобрать правильную формулировку… Хоть мне и не доводилось испытывать к начальнику штаба батальона майору Грибок абсолютно никаких симпатий, но ради такого серьёзного дела… И ради моего же непосредственного подчинённого… Я мог выполнить такую необычную просьбу солдата…

– Да нас весь штаб на смех поднимет… – усмехнулся ротный. – Такое в первый раз произойдёт! И потом бойцы косяком попрутся… Представляешь, да?!.. То завещать, то отменять завещания… То бабке, то внучке, то Жучке…

Но я не разделял его повеселевшего настроения:

– Филатов! Ты меня пойми правильно! Во-первых: ты сейчас подаёшь очень плохой пример другим солдатам. Не потому, что они затем тоже будут писать завещания! Вон, на гражданке этих нотариусов как блох на собаке дворовой… Идите и завещайте что хотите… А твой плохой пример состоит в том, что ты уже заранее допускаешь возможность своей смерти! А лично за тебя несу ответственность именно я! И выходит, что ты уже здесь, в роте, не доверяешь мне!

– Но я… – начал было Филатов…

– Не перебивай старших! – осуждающе проговорил я. – И тогда уже другие солдаты будут думать, что вот… У нас такой командир, которому и доверять-то нельзя! Пулемётчик Филатов целое завещание написал из-за этого! А мы-то чем хуже!

– Да клянусь! Чем угодно! Я никому ничего не скажу! – торжественно поклялся боец.

– Сейчас будешь отжиматься в третий раз! – предупредил я его за непослушание. – А во-вторых… Ты вот этими своими действиями сам притягиваешь на себя смерть! Понимаешь! Все мысли имеют способность и возможность материализовываться! Усёк? То есть… Если ты к чему-то усиленно готовишься, сам себя настраиваешь, накручиваешь обстановку… То эта неприятность обязательно произойдёт… А я не хочу брать грех на душу… И не собираюсь потворствовать твоим выдумкам и предчувствиям…

Я полностью высказался на эту очень щекотливую тему… И даже выдохнул облегчённо… Точно такого же мнения придерживался и командир роты… Как оказалось…

– Вот твой командир сказал тебе всё очень правильно! И я тоже не буду брать грех на себя! У меня и своих предостаточно… Не хватало только вот ещё и солдатских…

В вагончике наступила короткая пауза… Все мы молчали…

– Ну, что же мне тогда делать? – обречённым тоном спросил Филатов. – Я как старший брат должен позаботиться о своей сестрёнке. Потому что у неё больше никого нет. Я и в детдоме её защищал от всех… Даже от воспитателей… Сами может быть знаете… Как там к детям…

Тут мне в голову пришёл достойный вариант выхода из столь щепетильного положения…

– Сделаем так! Ни я, ни командир роты не берём в руки твоё завещание! Ты его положишь вот сюда – на эту мою полочку! Чтобы оно пролежало спокойно до нашего возвращения с выхода! Но если вдруг с тобой действительно что-то произойдёт нехорошее… То я или командир роты сходим к начальнику штаба батальона и задним числом оформим твоё завещание как и положено по закону! Поставим круглую печать и подпись начштаба… Устраивает тебя такое?

– Конечно! – обрадовано ответил солдат. – Ещё как устраивает.

– Доставай свою бумагу…

Филатов аккуратно извлёк из-за пазухи чистый конверт, слегка помявшийся во время его физических упражнений.

– Ох ты! – стал сокрушаться Иваныч. – Подготовился ведь по полной программе…

– Подпиши конверт своей фамилией! – распорядился я. – И положи на нижнюю полку! И ещё… На самом завещании твоя подпись стоит или нет?

– Есть подпись! – подтвердил боец…

Филатов положил конверт на полку и вернулся на своё место.

– Разрешите идти? – бодро спросил он.

– Иди-иди… – отпустил его Пуданов.

Когда за пулемётчиком закрылась дверь, мы с Пудановым посмотрели друг на друга…

– И чего только не увидишь сейчас в армии… – со вздохом облегчения проворчал ротный. – Понасмотрятся телевизора, а потом всякая хренотень им в голову лезет…

– С одной стороны он прав… Младших надо оберегать… а с другой стороны… Нам такая вот головная боль совершенно не нужна… Надо было или перед армией все вопросы решить через нотариуса… а вдруг там какие-то дополнительные справки понадобятся… Или уже в Ростовской бригаде отпроситься и сходить в нотариальную контору… И все дела были бы решены по закону! А тут… Нам как будто других забот и хлопот маловато?.. Отсыпаться не успеваем, а бойцы каждый день… Каждый день… Что-то новенькое придумывают…

Моё ворчливое брюзжание из-за дополнительной бумажной работы вполне соответствовало нынешнему настрою. Ведь подготовка группы к выходу состоит из стольких дел…

– Всё равно… Он – молодец! – заочно похвалил Филатова ротный. – Таких вот людей… Да побольше бы…

– А кто же его отобрал в первую роту! – пробурчал я. – Такие молодцы, а у командира группы ещё ни одной благодарности в личном деле!

– Да недавно же объявлял! – возмутился ротный.

– Это когда? И за что? – попытался уточнить я.

– Ну… Ведь было же!.. Вот из памяти вылетело… – со смехом сказал Иваныч.

– Вот то-то и оно! Товарищ майор! – с демонстративной обиженностью прогнусавил я в нос. – Работаешь тут, работаешь… А благодарности-то никакой… Хоть бы на бумажку записывали…

Командир роты пообещал это делать, а я ему поверил…

«Коллеги… Же…»

Глава 26. Шалинская птицефабрика

 
Закончились все наши сборы
Уж заалел вдали восток
Взревели мощные моторы
Наш путь к войне не так далёк!
 

А.М.

Хоть наши разведгруппы и отправлялись сегодня на войну, однако все мы проснулись как и положено в армии – в шесть утра. Пока одевались, умывались, завтракали, экипировались и получали оружие забрезжил слабенький рассвет. Я в крайний раз проверил содержимое своего персонального командирского ящика, чтобы в лишний раз убедиться в том, что все необходимые вещи мной взяты и ничто не забыто… Затем настала очередь перепроверить наш вагончик, после этого уже палатку, и в самом конце – оружейную комнату…

«Кажется, всё забрали, что нужно…» – с лёгким вздохом подумал я и пошёл проверять уже непосредственно личный состав группы.

С бойцами тоже всё было вроде бы нормально: штатное оружие, прицелы оптические и ночные, магазины, подствольники, глушители, бинокли дневные и ночные, радиостанции, нагрудники, гранаты ручные и подствольные, ракетницы, сигнальные дымы и огни… Все были готовы и всё было в наличии…

Боевые машины пехоты и грузовой Урал уже прогревали свои двигатели у шлагбаума, и их шум разносился в тишине морозного утра очень далеко. Испытывая лёгкую дрожь от холода и нервного напряжения, я закончил осмотр бойцов и отправил группу во главе с Бычковым к шлагбауму, от которого мы и должны были тронуться в путь.

Я подождал немного командира роты, но он всё задерживался… Слышен был его матерный крик на своих «тормозящих» дембелей… И я медленно пошёл по передней линейке в сторону гудящих машин, старательно перебирая в своей памяти весь длинный перечень неотложных дел, которые мне нужно было выполнить…

У роты минирования меня остановил капитан Вильясов…

– Ал-лик! У меня к тебе только одна просьба! – горячо задышал он мне прямо в лицо. – Только одна просьба… Но очень важная…

– Ну, давай! Говори! Я опаздываю! – отвечал я, уворачиваясь от сильнейшего выхлопа его якобы прежних виноводочных злоупотреблений. – Ну!..

– Ты подожди! Дай мне хоть слово сказать! – обижался краснолицый взводник. – Не спеши…

– Как не спеши? – возмутился я и стал вырываться из его цепких рук. – Меня уже группа ждёт.

– Ал-лик! У меня только одна просьба! – почти уже плачущим и надрывным голосом взывал минный капитан. – Берегите! Берегите, Мишку!

– Конечно! Сбережём! – твёрдо пообещал я. – Сами пропадём, но Мишаню спасём!

А тот, кого и следовало нам оберегать и даже спасать, то есть лейтенант Михаил Волженко, уже вышел из палатки роты минирования в сопровождении двух бойцов-минёров и сейчас даже не знал, как же ему надо отреагировать… Он уже покраснел от слов капитана Вильясова и делал мне тайные знаки побыстрей избавиться от докучливого «старшего брата». Наконец-то я оторвался от старого минёра-сапёра и направился к группе вместе с Волженко и его подчинёнными.

Почти сразу выяснилось, почему меня отпустили на волю. От палаток первой роты торопливым шагом выдвигался майор Пуданов, который уже попал в поле зрения краснолицего капитана…

– Сан-ня! Подожди! У меня к тебе одна просьба! – ещё издалека начал упрашивать его Вильясов. – Только одна просьба!

Но Иваныч быстро оценил обстановку и тут же юркнул в проход перед палатками третьей роты. Словом, совершил обходный манёвр… Капитан роты минирования постоял с минуту с распахнутыми для объятий руками, потом горестно вздохнул и вернулся обратно… Дневальный роты минирования никуда не торопился и мог часами выслушивать мучительные переживания старого минёра…

А майор Пуданов уже примчался задами и огородами к месту построения:

– Вот достал он меня! За сегодняшнее утро уже два раза мне мозги прокомпостировал! «Берегите Мишаню! Берегите…»

– Переживает… – улыбнулся я. – Кто бы за нас так волновался?!

От Урала, в кузов которого минёры только что закинули своё барахло, к нам шёл сам лейтенант Волженко и аж оттуда начал покрываться багровыми пятнами.

– О-о-о! А вот и он! – приветствовал его Иваныч. – А ты знаешь, что тебя мы должны беречь как зеницу ока? А-а? Знаешь или нет?

– А ты думаешь он меня не замучил? – ответил вопросом на вопрос лейтенант. – «Мишаня! Береги себя! Береги…» И так со вчерашнего дня!..

Из передних рядов строя нас предупредили о появлении комбата и прочего батальонного начальства. Мы вовремя заняли свои места в строю. Началась обычная театрально-показушная рутина перед отправкой групп на войну… Сначала поверхностная проверка, затем лёгкий такой втык за обнаруженные недостатки… А уж опосля… Зажигательные речи с высоким военно-победным пафосом…

Сегодня всё происходило в ускоренном темпе…

Командир батальона поручил своим замам проверить пошереножно весь личный состав групп, и те довольно-таки быстро выполнили его приказание. Затем полковник Сухов произнёс короткую и очень пламенную речь, в которой коварный враг был заклеймён, труженики войны обласканы добрым словом, а увольняющиеся вскоре дембеля заранее награждены внеочередными отправками на Родину…

В самом конце комбатовского выступления прозвучала долгожданная команда «По машинам!», которую продублировали два командирских голоса: сначала пудановский, а затем согласно ранжиру и мой… Разведчики принялись занимать свои места на броне…

– Рассаживаемся согласно купленным билетам! – балагурил Гарин. – Чужие места просьба не занимать!

Но и без его рекомендаций погрузка проходила вполне пристойно…

– Краснов! Это опять ты? – спросил я механика-водителя, усаживаясь на башню.

– Да, товарищ старший лейтенант! – отозвался из своего люка маленький солдат. – Это опять я!

– А когда же тебе домой? – полюбопытствовал я, поправляя под собой антипростатитную подушку. – Или тебя не отпускают как ценного специалиста?

– Вообще-то!.. С меня уже хватит! – признался Краснов. – У меня уже седина пробивается от военной службы! В этом декабре надо прорываться на дембель.

– Как сказал комбат, это для вас крайний выход… – произнёс командир роты и плюхнулся рядом со мной. – Все расселись?

Я огляделся вокруг:

– Вроде бы все!

Сзади несколько голосов ответили мне, что на броне разместились действительно все…

– Ну!.. С Богом, Краснов! – приказал ротный. – Давай-ка вперёд!

Механик-водитель два раза газанул вхолостую, выпустив в серое небо чёрную копоть, затем включил первую передачу и плавно тронулся с места. Лязгая гусеницами, боевая машина пехоты медленно проехала под открытым шлагбаумом и увеличила скорость. Пуданов махнул на прощанье рукой оставшимся позади командиру батальона и другим офицерам, после чего уселся поудобнее на своём месте. Я на всякий случай посмотрел назад – следом за нами двигался грузовой Урал, а уже за ним вторая наша БМПешка.

Через десять минут мы миновали главный контрольно-пропускной пункт Ханкалинского гарнизона, предварительно показав дежурному по КПП наш специальный пропуск, благодаря которому нас не мог задержать и досмотреть никто из комендачей и ВеВешников.

Улицы предместий чеченской столицы нас сначала поразили, а затем всерьёз обеспокоили непривычной безлюдностью. Отсутствовал и автотранспорт на дорогах, и пешие грозненцы, и даже многочисленные ранее торговцы…

– Ты глянь-ка! – мрачно сказал Пуданов. – Даже палатки продуктовые закрыты… Не нравится мне всё это… Ох, не нравится…

Уже было начало десятого. Но сейчас не функционировали даже небольшие кафе и придорожные забегаловки. Вечно оживлённые местные базарчики тоже были пусты. Такое безлюдье уже не являлось для нас какой-то диковинкой и оно могло свидетельствовать только об одном – сейчас здесь и с очень большой вероятностью должно произойти всё, что заблагорассудится сотворить боевикам… Начиная от банального обстрела одиночного снайпера или автоматчика, а то и пулемётчика с гранатомётчиком… Далее в этом перечне возможных вариантов следовали случайный подрыв на одинокой контактной мине, а также как всегда внезапное срабатывание управляемого фугаса с последующим нападением организованной банды сепаратистов-террористов.

Такие варианты нас абсолютно не устраивали и поэтому мы приняли свои контрмеры: личный состав усилил свою бдительность, а боевые машины пехоты с ещё большей скоростью помчались по пустынным улицам…

Облегчение наступило ЛИШЬ тогда, когда мы выбрались из непредсказуемого города Грозный и оказались в приятной глазу обширной сельской местности, где опасность нарваться на вооружённое нападение снижалась до минимума. То есть где-то до пятидесяти процентов! Деревья и кустарник по обочинам дороги были голыми и хорошо просматриваемыми, а раскинувшиеся за ними ЗАСНЕЖЕННЫЕ поля представляли собой безжизненные и потому безопасные пространства… Лишь вдалеке возвышались чеченские горы… Угрюмые и совершенно небезобидные… Но нас они почти не пугали, так как мы сейчас даже не собирались вторгаться в их небезопасные пределы. Аргунское ущелье нас сейчас не интересовало. И Слава Богу, что наше мудрейшее начальство тоже…

Через час езды по пустой автостраде с непривычно хорошим асфальтовым покрытием наша колонна, не доезжая четырёх километров до села Старые Атаги, повернула налево и мы оказались на широкой грунтовой дороге, основательно «укатанной» тяжёлой гусеничной бронетехникой. Теперь боевые машины пехоты и грузовик месили грязь огромных луж и с трудом взбирались из низин на скользкие подъёмы.

Местное население, попавшееся нам по пути, встречало нас не очень-то и любезно… А скорее всего со скрытой антипатией… Если не с грубостью и откровенным хамством…

– Смотри! Водила нам «фак ю» показывает! – усмехнулся Иваныч. – Долбанём?..

– Там же бабы… – ответил ему я. – Этим и прикрывается… «Смельчак»!

По встречной полосе медленно ехал старый «Москвич», до отказа забитый пассажирками с мелкими детьми… На заднем сидении насчитывалось четверо женщин самого разного возраста, да на переднем правом восседала грузная тётенька с грудным ребёнком на коленках… Остальных же «киндеров» сосчитать не представлялось возможным… Цыганский табор да и только… Но сидящий за рулём мужчина средних лет безбоязненно выставил свою левую руку на приборную панель… Развернутую к верху ладонь с оттопыренным к небу средним пальцем было плохо видно из-за левой передней стойки… Но мы её всё же узрели…

– Ну, что? – спросил опять ротный.

Бесшумный Винторез был у меня наготове всегда… А у командира роты на вооружении имелся оч-чень уж грохочущий автомат АКС-74… Поэтому предпочтение в данной ситуации отдавалось «тихому» стволу…

– Можно конечно одну пульку загнать ему в движок… Чтобы они потом всем своим колхозом толкали свой «Москвичонок»… – прокричал я в ответ. – Да детей жалко… Там же грудные есть…

– Ну, тогда пальчик надо ему выдернуть! – предложил «добряк» с фамилией Пуданов. И в другое место воткнуть… Чтобы не выделывался перед своими бабами… Сучонок…

Но… Пока мы рассуждали о методах воспитания некультурных представителей местного населения, хамовато настроенный джигит уже укатил в противоположную сторону… А разворачиваться и гнаться за нахалом нам не захотелось… Чтобы не нарушать маршевую колонну… Мы ведь сюда надолго приехали – может ещё и встретимся где-нибудь…

Преодолев километр-полтора, мы проехали мимо двух заброшенных производственных зданий за невысоким забором, а затем через такое же расстояние добрались до первого блокпоста 166-ой бригады. Размещался он на высоких откосах по бокам дорожного полотна, которое спускалось к длиннющему мосту через реку. Пуданов с Гариным спешились и пошли уточнять маршрут нашего дальнейшего движения. Начальник блокпоста показался вместе с ними и, не утруждаясь разглядыванием карты, показал рукой вперёд…

За рекой Аргун начиналась заболоченная местность, поросшая густым кустарником и невысокими деревцами. Летом она называлась уже ставшим таким привычным словом «зелёнка». Ну, а зимой… Обозначение опасного участка местности осталось прежним… Мелкий кустарник слева да сады справа… День только начинался и было очень светло, но на всякий случай я приказал разведчикам вести наблюдение повнимательнее…

– Вряд ли они объявятся! – сказал я напоследок. – Но готовым надо быть ко всему…

Молодые бойцы, сидевшие на броне вперемежку с дембелями, чувствовали себя конечно малость неуверенно, что было заметно по их глазам… Но вида испуганного не подавали… Наша боевая машина уже проскочила мост и двигалась дальше. Пока что всё было нормально…

Через полтора километра мы проехали мимо нескольких вагончиков и огромного экскаватора у края карьера. Местных жителей здесь тоже не наблюдалось… мы по-прежнему усиленно осматривали зелёнку, которая простиралась уже только по правой стороне… Вдалеке по ходу движения колонны замаячили знакомые очертания военной техники и мы вскоре въехали на второй блокпост, который по своему боевому статусу являлся лишь выносным дневным дозором и следовательно выставлялся он только в светлое время суток.

На карте это место выглядело холмом высотой в шесть метров с тригопунктом на срезанной вершине… Когда-то давным-давно, лет сто пятьдесят назад, здесь находился казачий сторожевой пост, предназначенный для бдительного наблюдения за враждебно настроенной окружающей местностью. С той поры он наверняка ещё не один раз выполнял свои военно-полевые функции. Если первая мировая не докатилась до этих мест, то гражданская война и Великая Отечественная по несколько лет громыхали именно здесь. Но старинный казачий форпост всё-таки выстоял. Также он повидал и несколько чеченских восстаний в 20–30-ые годы, и насильственную коллективизацию местных жителей, и неизбежное раскулачивание здешних богатеев, и безжалостную депортацию всех чеченцев, и их возвращение обратно, и увеличение посевных площадей, и всесоюзную мелиорацию и многое-многое другое… Ведь всевозможных перетурбаций у нас всегда было с избытком.

А старинный форпост всё же сохранился. И вот теперь верой и правдой служил российским воинам в период «наведения конституционного порядка». Ну, разумеется, в той самой Чечне и на своём прежнем месте! Даже сейчас этот земляной бастион возвышался над нашей дорогой на метр-полтора, а над окрестными полями на все пять-шесть метров. Остатки насыпных стен сейчас были укреплены мешками с грунтом, а у древних бойниц выкопаны одиночные окопы. Как раз на наших глазах пара мотострелков старательно тыкала минным щупом в дно окопа, проверяя его безопасность. Ведь за ночь здесь может произойти всё, что вражьей душе будет угодно… Приданная для усиления дозора БМП-1 стояла в самом центре бастиона – по середине небольшой ровной площадки, откуда просматривалась вся округа…

Ещё один взмах руки старшего дозорного и мы помчались дальше. Только через несколько километров мы повстречали на пути третий блокпост, начальник которого по-дружески порекомендовал нам не ехать дальше, а просто свернуть направо…

– Если вам нужен штаб бригады, то вам туда! А если в Шали, то прямо… Но не советую… Туда только наша артиллерия иногда суётся… А мы не хотим…

Мы посмеялись над немудрёным юмором пехотного старлея и свернули вправо на другую грунтовую дорогу, которая была гораздо уже прежней… И после крутого разворота нашей БМП на одной гусенице мы притормозили…

– Странная какая-то «единичка»… – проворчал Иваныч. – Наша или нет?..

Слева начинался бетонный забор птицефабрики и на самом его углу затаилась «разутая» БМП-1, у которой полностью отсутствовали гусеницы. Башенного пулемёта ПКТ тоже не было, но 73-хмиллиметровая гладкоствольная пушка в угрожающе горизонтальном положении целилась в пустое поле…

– Это чеченская БМПешка! – предположил я. – Десантные люки открыты уже давно. Людей нет.

– Всё может быть. – ответил Иваныч. – Даже следов нет!

Вокруг затаившейся «единички» не было видно ни остатков дежурного костра, ни каких-либо других примет людского пребывания. Прямых попаданий во вражескую боевую машину тоже не было, но её бесхозный вид явственно указывал на принадлежность к силам неприятеля. Бортовой номер отсутствовал. Но и враждебная символика в виде одинокого волка здесь тоже не наблюдалась…

– Точно чеченская! Притащили её сюда на тросе и поставили в засаде. Гусениц нет – значит, экипаж будет стоять насмерть. Но наводчик-оператор очень хотел жить и поэтому очень быстро смылся… Или же наши войска сюда пришли с другого направления!.. Короче!.. Поехали, Краснов!

Энергичный Пудановский приказ заставил нашу боевую машину так рвануться в карьер, что мы сильно качнулись назад. Но эта особенность поездок на БМПешках нам уже была привычна. И дальше всё шло в привычном русле. Через километр бетонный забор слева закончился и наша колонна выехала в чисто поле. Впереди уже виднелись все опознавательные признаки российского военного присутствия: боевая техника, грузовые автомобили, КУНГи связистов и всякие антенны, многочисленные и разномастные палатки, ну, и естественно землянки с дымящимися трубами. На КПП наш маршрут подкорректировали ещё точнее и мы подъехали в-аккурат к расположению разведроты 166-ой мотострелковой бригады.

Встречать нас вышло несколько офицеров, среди которых чрезвычайно выделялся высоким ростом и особой статью настоящий «красавец-мужчина» не очень-то и средних лет. Принято считать, что именно по таким сходят с ума женщины, а художники и скульпторы тем более… Если он отказывался им позировать в военной форме для создания образа по-настоящему российского офицера…

Этим «красавцем-мужчиной» был начальник разведки 166-ой бригады и именно к нему первому подошёл наш оперативно-пронырливый босс. Ведь у старшего лейтенанта Гарина было особое чутьё безошибочно определять начальство любого уровня. Но на фоне рослой и атлетической фигуры начальника разведки наш Стасюга выглядел не очень презентабельно… Я даже вздохнул от той мысли, что такой высококлассный эталон российского офицера прозябает в этой пехотной бригаде, тогда как он очень отлично смотрелся бы в рядах нашей 22-ой бригады спецназа… И у бравого майора Кунаева появился бы достойный напарник по торжественному выносу Боевого Знамени части…

Но сейчас у нас было много других дел и в поддержку Стаса уже выдвинулись майор Пуданов и капитан Скрёхин. Затем я не выдержал и тоже подошёл к бурно дискуссирующим офицерам. Хлебосольные хозяева предлагали нам разместиться в одной половине палатки разведроты. Гарин не возражал, но майору Пуданову это предложение не пришлось по его вкусу…

– Спасибо, конечно! – возражал он. – Но в другой половине ваши бойцы будут жить! А у меня тут имущества на миллионы!.. Мы уж лучше свою палаточку поставим и станем жить отдельно.

В принципе командир роты был прав и я его всячески в этом поддерживал. Пусть и молча, но зато своим непосредственным присутствием. Что сейчас было крайне важно! Так как покладистый капитан Скрёхин отвечал только лишь за две свои радиостанции с запасными батареями, всё время молчащий лейтенант Волженко – за несколько мин и подрывную машинку, а словоохотливый старлей Стасюга был материально ответственен всего-навсего за свою командирскую сумку с единственной топокартой… Всё же остальное имущество двух групп висело на майоре Пуданове и мне. Уж лучше мы будем жить в малой палатке на мёрзлой земле и топить постоянно печку дефицитными дровами, зато ничто у нас не пропадет и из моего офицерского денежного содержания начфин будет удерживать только 25 процентов на алименты и столько же за лейтенантскую ссуду. Зарплата же Иваныча доставалась ему целиком и полностью, но наверняка он тоже не хотел расплачиваться ею за промотанный солдатами прицел или бинокль… Про оружие и думать-то было страшно…

Поэтому наши позиции оставались непобедимыми для их словесного натиска и, слегка обидевшись, хозяева всё-таки с нами согласились. Нам выделили место в пятидесяти метрах от палатки разведроты и работа закипела…

Из нашего Урала сперва выгрузили деревянные и металлические колья, верёвки, а затем и саму палатку. По моему приказу её установкой занялись старослужащие солдаты, которым уже не один раз приходилось это делать. Молодёжь продолжила выгрузку остального имущества. Сержант Бычков, руководивший ими, получил дополнительно моё поручение разыскать и держать под своим контролем мой командирский ящик с «Квакером», ночным прицелом, источником питания и зарядными устройствами.

Сам же я приступил к непосредственной сборке палатки, в которой нам предстояло прожить десять коротких зимних дней и столько же очень уж долгих и холодных декабрьских ночей. Это наше временное брезентовое жилище должно было создать вполне приемлимые условия для нашего бодрствования и тем более ночлега. А поскольку весь этот военный комфорт и даже уют очень зависели от высокого качества сборки армейской палатки, то этот процесс следовало осуществить на высочайшем уровне и под бдительным контролем командиров.

Сначала мы разыскали и состыковали две половинки осевого кола, который был в два раза длиннее обычных. Затем его металлический шпиль был изнутри вдет в отверстие в центре четырёхскатной крыши, и двое солдат, поднырнув под брезентовое полотнище, установили этот длиннющий кол в вертикальном положении. Другие бойцы тоже подлезли под стенки и вдели свои деревянные колья в соответствующие отверстия по всему периметру палатки. Таким образом наше временное жилище обрело более или менее узнаваемые очертания. Правда, все деревянные колы сейчас придерживались крепкими солдатскими руками.

На следующем этапе все действия были чуть попроще. На торчащие из-под брезента кончики деревянных кольев накинули верхние петли верёвок, которые затем растянули во все стороны. Теперь можно было приступать к окончательному закреплению достигнутых результатов. Сперва верёвки с угловых кольев натянули по диагонали и в двух-трёх метрах от углов палатки в землю вбили металлические колья. Затем на торчавшие из мёрзлого грунта уголки накинули нижние концы распорных верёвок, которые тут же затянули как можно сильнее. Теперь наша палатка могла стоять без помощи людских рук. Внутри неё осталось только двое солдат, которые должны были поправлять и выравнивать деревянные колья строго по вертикали. Остальные бойцы выбрались наружу и сразу же принялись доделывать оставшуюся работу.

Сейчас следовало закрепить колья боковых стенок и обоих входных тамбуров. Работали бойцы попарно: один натягивал верёвку, уже накинутую на деревянный кол, а другой старательно забивал в твёрдую землю коротенький металлический уголок, чтобы затем закрепить на нём нижний конец всё той же верёвки. Соответственно на каждый деревянный кол приходился один металлический. Минут через двадцать все уголки были вбиты в промёрзший грунт, все деревянные колья выровнены изнутри, все верёвки натянуты… Но для придания палатке ещё большей устойчивости, нам надо было одновременно затянуть все верёвки. Это следовало сделать одним дружным рывком и поэтому здесь к дембелям присоединились молодые воины. По команде «И-и-взяли!» бойцы крепко-накрепко затянули все верёвки, после чего их положение зафиксировали небольшими деревянными распорками. Палатка была почти готова…