Текст книги "Пробуждение Посейдона (СИ)"

Автор книги: Аластер Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 49 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

«Травертин» поддерживал свою орбиту вокруг Орисона. Рядом с ним, двигаясь по той же орбите и почти готовый к самостоятельному полету, спускаемый аппарат оставался центром интенсивной деятельности людей и машин.

В носовой части большого корабля, часть которой вращалась, имитируя гравитацию, женщина и мужчина сидели друг напротив друга за столом в главном общественном камбузе. Женщина пила чай, мужчина держал в руках кружку с ароматным кофе. Пространство корабля вокруг них гудело от новостей и слухов.

– Что-то пошло не так, – сказала Гома. – Это то, что говорит Гандхари. Или почти все пошло не так – как если бы корабль был очень близок к взрыву, а затем неисправность была устранена как раз вовремя.

– Я не физик, – сказал Питер Грейв, – но я бы предположил, что существует очень много вещей, которые могут пойти не так с приводом Чибеса. Капитан установил контакт с другим кораблем?

– На мгновение. Последовал ответ на автоматическую передачу Назима, а затем прямой ответ Гандхари. Она воспроизвела это для меня – он утверждает, что он другой Экинья!

– Это либо потрясающая новость, либо почти неизбежная. – Грейв оторвал взгляд от своего бокала и улыбнулся ей, чтобы обезоружить ее природную защищенность. – Еще один Экинья. Вы ему верите?

– Говорит, что он Кану. В моей родословной есть Кану, так что это возможно, но это... сложно.

– Ничто в вашей семье не могло бы считаться простым, Гома. И все же – хорошо это или плохо? То, что он Экинья, улучшает наше положение или ухудшает его?

– Вы имеете в виду, можно ли ожидать, что он поступит правильно?

Грейв почесал свой почти безволосый череп. Гома не могла не заметить выглядевшие как полумесяцы отпечатки в тех местах, где ее ногти впились в его кожу, которые все еще сохранились, несмотря на десятилетия спячки.

– Полагаю, да, – сказал Грейв.

– Это предполагает, что есть "правильные вещи", которые нужно выполнить. Кану не угрожал нам; он не велел нам отступить и не сказал, что сделает с нами ужасные вещи, если мы не подчинимся. Он просто призвал нас не вмешиваться и посоветовал быть осторожными.

– И все же он по-прежнему ведет себя так, как Юнис считает опасным, – вступает в сговор с Дакотой в этой экспедиции.

– Если бы он знал, что поставлено на карту, он бы с этим не согласился.

– Если только он не чувствовал, что у него нет выбора, – сказал Грейв. – Вы изучали его историю?

– Столько, сколько я смогла найти. Кану был важной фигурой в Организации Водных Наций – панспермиец, сторонник философии зеленого расцвета.

– Я изучил это движение. Какое-то время их считали чудаками и сектантами, не так ли? – В его голосе звучали игривые, слегка насмешливые нотки. – Истинно верующими.

– Не думаю, что это совсем то же самое, что "Второй шанс", – ответила Гома, встретив его ответ собственной улыбкой. – Они хотели сделать галактику зеленой. Вы же были бы довольны, если бы мы снова забрались под камень и полностью забыли о звездах.

– Очень небольшое искажение характеристики, если вы не возражаете, что я так скажу.

– Хорошо, позволю вам это сделать. – Гома не могла удержаться от ответной улыбки Грейву, видя, что тот не обиделся. – В любом случае, это только часть истории Кану. В конце концов он стал послом к роботам на Марсе – в Эволюариуме.

– Я изучал историю нашей ранней космической эры. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве Юнис не имела ко всему этому никакого отношения?

– Вы имеете в виду настоящую Юнис, в отличие от той, что сейчас с нами на борту?

Грейв пожал плечами. – Если мы собираемся настаивать на различии.

– Подождите минутку, Питер. Если бы кто-то из нас собирался настаивать, что это не одно и то же, я бы ожидала, что это будете вы.

– Из-за моей системы убеждений?

– Отчего же еще? Одна – человеческое существо, которое жило и умерло, другая – кибернетическая симуляция, которая начиналась как концептуальный искусственный интеллект задолго до того, как умерла настоящая женщина.

– И все же... она из плоти и крови. И у нее воспоминания настоящей женщины.

– Взятые из открытых источников.

– Не все из них – некоторые из этих воспоминаний напрямую связаны с нейронными следами, которые она унаследовала от своего собственного замороженного трупа. – Нотка озорства смягчила черты его лица. – Или вы не успеваете за мной?

– Она мой поддельный робот-предок, а не ваш!

– Но теперь она человек, и, вероятно, смертная, и живет и дышит этим миром во многом так же, как жила бы настоящая Юнис, если бы была здесь вместо нее. На данный момент, имеем ли мы право проводить какое-либо различие между ними? Какой бы ни была сущность Юнис – ее душа, если хотите, – наверняка она была сохранена, воссоздана в этой итерации?

Гома покачала головой. – Нет. Мы не говорим о душах. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Души не реальны.

– Значит, закономерности. Абстрактные структуры опыта и реакций, составляющие последовательную, непрерывную человеческую идентичность. Она думает о себе как о Юнис Экинья. Имеем ли мы право отказывать ей в этом убеждении?

– Мы можем отказывать ей во всем, в чем захотим.

– Но если мы отрицаем ее человечность, – сказал Грейв, – то с таким же успехом можем отрицать и свою собственную. Она так же уверена в себе, как и все мы, Гома. И если я могу это увидеть – я, представляющий "Второй шанс", – то, конечно, это не может быть слишком большим скачком для кого-то еще?

Гома хотела возразить. Но правда заключалась в том, что ей нечего было предложить взамен, кроме угрюмого: – Я думаю, мы говорили о Кану.

– Так и было, – согласился он. – Но отступление того стоило.

Юнис была предоставлена свобода, в определенных пределах. Ей вручили браслет и разрешили исследовать корабль так, как ей заблагорассудится, и без колебаний общаться с другими членами экспедиции. Но Гома знала, что браслет достался Юнис только на время – протоколы безопасности были усилены – и что найдутся определенные члены команды, которые не захотят иметь ничего общего с этой донкихотской и огненной загадкой из прошлого, этой вещью в форме женщины, которая даже близко не подошла к тому, чтобы пока заслужить их доверие.

Гома понимала озабоченность, высказанную вслух или нет. Ну и что с того, что Юнис была биологической, если ей нужен был воздух, чтобы дышать, и еда, чтобы запихивать ее в рот? Это ни в коей мере не означало, что она была безобидна или действительно была на их стороне. Ру усвоил этот урок и почувствовал чужеродную силу в костях и мышцах Юнис.

Ру и близко не подпускал Юнис к их жилищу, а у Гомы не хватало сил спорить с ним. У него была своя точка зрения, и это было оправдано. Но если Ру вообще не одобрял того, что Гома разговаривала с Юнис, то это было очень плохо.

Они предоставили Юнис каюту, и Юнис и Гома могли свободно встречаться там, когда захотят. Со своей стороны, Ру был достаточно благоразумен, чтобы не расспрашивать слишком много о местонахождении Гомы, когда они не были вместе.

– Гандхари говорит, что теперь это ненадолго.

– Эта ваш капитан – ты ей доверяешь?

– О, подождите – потому что она имела несчастье не совершить своих подвигов в смелые дни ранней космической эры, и поэтому на нее нельзя положиться в управлении звездолетом?

– Тебе не нужно говорить со мной в таком тоне, Гома Экинья.

– Тогда не смейте сомневаться в способностях Васин. Она согласилась позволить вам воспользоваться системой связи, не так ли?

– Но только с одной из вас, дышащей мне в затылок, подвергающей сомнению каждое мое движение – и тем самым заставляющей тратить на все в двадцать раз больше времени, чем нужно.

– Не вините ее за то, что она проявила должную осторожность. Возможно, ее стиль не совпадает с вашим стилем, но она более чем справляется с этой работой.

– Мы посмотрим на это, когда узнаем, что на самом деле влечет за собой эта работа.

– Вы просто завидуете. Вы пассажир, и вам это не нравится. Что ж, привыкайте наслаждаться своим новым скромным статусом.

– Я вижу, мы отлично поладим. Ты принесла блокноты?

– Да.

– Я хотела бы их увидеть. Ты говоришь, Ндеге доверила это тебе? Это было необычайно проницательно с ее стороны. У нее не было никакой гарантии, что они в конце концов найдут меня.

– Она хотела, чтобы они достались мне, а не вам. Вы только взглянете на них, а не получите их навсегда.

– Тогда, как я понимаю, ты добилась значительного прогресса в понимании работы своей матери?

Гома передала Юнис первый из трех блокнотов. Он был хронологически самым ранним, судя по дате начала. Однако в то же время было совершенно ясно, что Ндеге продолжала работать над всеми записными книжками на протяжении всей своей жизни, пересматривая свои прежние идеи и заполняя те области, которые поначалу не поддавались ее исследованию. Для получения полной картины работы Ндеге требовались все записные книжки.

Гома знала это.

– Давайте посмотрим, что об этом скажете вы.

Юнис начала с самого начала, осторожно приоткрыв черный корешок и с большой осторожностью переворачивая страницы. Она уставилась на первые две страницы заметок, на столбцы символов с их тщательными и сбивающими с толку связями.

Она смотрела и смотрела. Прошла минута, а может, и больше. Если она и моргнула, Гома этого не увидела.

Юнис перешла к следующей паре страниц. Она смотрела на них с тем же напряжением, но на этот раз не так долго. Следующую пару она окинула взглядом, Гома наблюдала, как ее зрачки скользят вверх и вниз по колоннам. Она несколько секунд смотрела на следующую пару страниц, затем перевернула снова. Затем быстрее, переворачивание страниц становится медленно ускоряющимся движением, похожим на шум лопастей вертолета.

– Вы что...

– Тихо.

Страницы проносились мимо, ее пальцы двигались со скоростью карточного шулера, глаза ни разу не моргнули. Перелистывание вошло в машинный ритм, движения ее рук и глаз были достаточно методичными, чтобы Гома была уверена, что это своего рода фотографический снимок. Она дочитала блокнот, закрыла его и секунду или две сидела неподвижно, как будто усвоенная информация все еще нуждалась в обработке для более глубокого понимания.

– Вторую записную книжку.

– Пока нет. Не все за один раз.

– Я ждала достаточно долго, Гома. Утаивая остальное, мы ничего не выиграем.

– Может быть, не для вас. Но единственная власть, которой я обладаю над вами, заключается в этих записных книжках.

– Почему ты чувствуешь необходимость иметь надо мной власть?

– Потому что я не знаю, кто вы такая и на что вы на самом деле способны. Потому что я не знаю, что вы думаете или чувствуете по отношению ко мне.

– Думаю, ты можешь быть полезна.

– Инструменты полезны. Материалы и рационы полезны. Думаю, что заслуживаю большего.

– И после всего, что произошло на Орисоне, смерти моих друзей, утаивание этой информации – это то, как ты надеешься поднять свой статус в моих глазах?

– Если необходимо, то да. Вам нужна вторая записная книжка или нет?

– После этого мимолетного взгляда? Да. И третья.

– Насколько серьезно?

– Больше всего на свете. Я увидела нечто удивительное, Гома, – почувствовала, как отодвигается завеса невежества. Все годы, которые я провела на Орисоне, пытаясь восстановить несколько фрагментов озарения – они затмились за пару минут. Превзойдены и затмились. Ндеге с ясностью увидела то, о чем я едва начала думать, что это может быть правдой. И даже дальше. – Она постучала по закрытому блокноту. – Здесь есть нечто большее, чем просто символическая связь, Гома, – нечто большее, чем просто закономерности между двумя формами инопланетного языка, заложенные с разницей в миллионы лет. Это ключ к пониманию – начало постижения. Я видела вещи во время Ужаса, но до этого момента у меня не было аппарата, чтобы разобраться в них. Теперь я знаю. По крайней мере, теперь у меня есть начало... Я умоляю тебя – другие блокноты.

– В свое время.

– Это невыносимо.

– Вот каково это – быть человеком. Не всегда вселенную преподносят на блюдечке. Необходимость быть обязанным другим.

– Ты ведешь себя жестоко.

– Нет, я просто добрая. Я не думаю, что вы чудовище, Юнис, и мне жаль Орисон – искренне жаль. Но вам придется потрудиться, чтобы стать одной из нас. Вот тут-то все и начинается.

Мешанина цифр и символов пронеслась перед глазами Гомы слишком быстро, чтобы ее можно было прочесть, даже если бы из них можно было извлечь какой-то смысл. Они снова были в каюте Васин. Юнис стояла за маленькой раскладной консолью, в то время как Лоринг и Каспари наблюдали за происходящим с выражением нарочитой озабоченности, все еще не вполне удовлетворенные тем, что их гостье можно доверять.

Юнис застучала по клавишам, ее пальцы двигались с неестественной беглостью. Цифры и символы продолжали прокручиваться.

– Итак, – сказала Васин, – расскажите нам о положении вещей так кратко, как только сможете.

Юнис оглянулась на свою аудиторию. – Командный канал к зеркалам все еще открыт, и они реагируют так, как я и ожидала. Не думаю, что Дакота сделала что-либо, чтобы изменить их базовую функциональность. Зачем ей это делать, если они продолжают работать?

– Что вы уже сделали?

– Ничего такого, что она заметила бы, просто попросила зеркала подтвердить их статус и готовность принимать дальнейшие команды. Мы используем узкий луч, так что маловероятно, что Дакота перехватит наш сигнал. Аналогичным образом, зеркала отправляют свои ответы только в нашем направлении – вероятность того, что "Занзибар" обнаружил какой-либо из этих потоков, невелика.

– Звучит многообещающе, – сказала Гома. – Как вы думаете, они сделают то, что вы им скажете?

– Это зависит от сложности команды. Включать и выключать их не должно быть сложно – достаточно просто нарушить концентрическую симметрию отдельных зеркальных элементов, чтобы луч больше не был сфокусирован. Но, возможно, это и не предпринималось с тех пор, как были установлены зеркала. Что касается изменения угла пучка, то зеркала должны делать это постоянно, так что это не должно быть проблемой.

– Таким образом, вы можете выключить лучи или направить их куда-нибудь в другое место, – сказал Каспари.

– Мы не будем знать наверняка, пока я не отдам команду.

– Мы не хотим причинять им вреда, – сказала Гома, – но у нас есть все признаки того, что Кану принуждают. Прямо сейчас зеркала – наш единственный долгосрочный инструмент ведения переговоров. Я не собираюсь использовать их в качестве оружия, но если нам удастся лишить их власти, мы сможем выиграть немного времени для переговоров.

Юнис кивнула, но в ее голосе прозвучала нотка осторожности. – В тот момент, когда зеркала отключатся, Дакота поймет, что у нас все под контролем. К этому моменту мы разыграем нашу единственную карту, и Дакота обязательно начнет пытаться восстановить контроль со своей стороны. Я делаю все, что в моих силах, чтобы заблокировать прямые команды из "Занзибара", но я не могу обещать, что у меня получится.

– Вы разработали эту систему? – спросила Лоринг.

– Не совсем, – осторожно ответила она. – Ее спроектировала моя старая версия, версия, которую я едва помню. С тех пор утекло много воды.

– Делайте все, что в ваших силах, – сказала Васин. – Мы не можем ожидать невозможного. Точно так же мы были бы дураками, если бы не попытались воспользоваться зеркалами. Не могли бы мы... – Но она отбросила эту мысль с внезапным отвращением на лице, как будто откусила что-то кислое.

– Что? – спросила Юнис.

– Мне было интересно, сможем ли мы использовать их в качестве оружия, если до этого дойдет?

– Нет! – сказал Питер Грейв, и Гома в тот же миг сформировала это слово, разделяя его полное отвращение.

– Я не говорю о преднамеренной гибели людей, просто делаю заявление. Если этот корабль снова включится, сможем ли мы сфокусировать на нем зеркала и нанести достаточный ущерб, чтобы предотвратить его отлет?

– Только не с учетом нескольких минут задержки во времени, брошенных в котел, – ответила Юнис. – Мы можем управлять зеркалами, но не в режиме реального времени. При условии, что корабль не следует предсказуемым курсом, он всегда может избежать опасности.

– Тогда, может быть, не корабль. Но "Занзибар" ведь никуда не денется в спешке, не так ли? Если мы отключим лучи от их электросетей, мы можем нанести структурный ущерб другим частям.

Гома и раньше верила, что в Гандхари Васин есть сталь; теперь у нее было доказательство этого.

– Это не война, – сказала Гома.

– Пока нет, – заметила Васин. – Но мы были бы идиотами, если бы не подумали наперед, не так ли? – Затем она один раз хлопнула в ладоши, отчего зазвенели украшения. – Продолжайте свою работу, Юнис, – сделайте все возможное, чтобы не подпускать Дакоту к зеркалам, но не предпринимайте никаких действий, которые она могла бы заметить. Тем временем мы продолжим подготовку посадочного модуля. Это никак не повлияет на вашу работу – если вы можете управлять зеркалами из "Травертина", вы также сможете делать это с меньшего корабля, и задержка во времени сократится по мере приближения.

– Когда мы летим? – спросила Гома.

– Через три дня, может быть, два, если все пойдет хорошо.

– Это не будет войной, Гандхари. Мы должны это понимать. Скажите ей, Юнис.

– Что бы вы хотели, чтобы я ей сказала?

– Что дело не может дойти до насилия. Что нет ничего настолько серьезного, чтобы это должно было так закончиться.

– Я бы с удовольствием, – сказала Юнис.

Затем она вернулась к своей работе, как будто вопрос был решен.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Кану ничего не оставалось, как вернуться на «Занзибар», зная, что он потерпел неудачу. Свифт вмешался достаточно оперативно, чтобы предотвратить нанесение «Ледоколу» дополнительных серьезных повреждений – конечно, ничего такого, что помешало бы неминуемому отлету, – и те незначительные повреждения, которые все же были нанесены, могли быть устранены в ходе обычных операций.

– Почему? – спросил он, когда они заняли позицию, проплывая сразу за полярными воротами "Занзибара".

– Почему я не позволил тебе покончить с собой? – спросил образ Свифта, принимая ироничную позу, поглаживая подбородок. – Это вообще требует ответа, Кану?

– Это был наш единственный выход.

– Ты хочешь сказать, что это был твой единственный выход. Это освободило бы тебя от дальнейшего участия в этой неприятной истории, это правда. Но это не привело бы к разрешению более серьезной проблемы и не оставило бы Ниссе надежды на собственное спасение.

– Мне пришлось сесть на корабль от Дакоты. Я не мог просто убежать.

– И я не мог позволить хорошему человеку пожертвовать собой, как бы сильно он ни возмущался моим вмешательством. – Свифт наклонился вперед, положив обе руки на консоль, его лицо нависло перед Кану. – У нас здесь есть над чем поработать – есть знания для сбора. Потенциал для встречи с интеллектами, выходящими за рамки нашего опыта! Дакота – это возможность, а не препятствие.

– Для тебя, может быть.

– Наши цели не отличаются друг от друга, Кану.

– Я начинаю задумываться об этом. Признаю, что пришел сюда, чтобы найти кое-какие ответы. Как и ты. Но это было до того, как мы узнали о Посейдоне, об Ужасе, обо всех этих мертвых Хранителях. О Дакоте и о том, во что они ее превратили. На данный момент мне этого достаточно. Я видел подводные камни – видел, что поставлено на карту. Но ты хочешь продолжать настаивать -тебе нужен окончательный контакт с М-строителями или Хранителями, в зависимости от того, что появится первым.

– В таком случае, прости меня за то, что я не хочу упиваться невежеством.

– Дело не в невежестве, Свифт, а в том, что ты ставишь интересы себя и своих друзей-роботов выше всех нас.

– Сделаю вид, что этого не слышал.

– Притворяйся, как тебе нравится. У меня был шанс остановить это, а ты вмешался.

– От меня ожидают извинений за то, что я спас тебе жизнь?

– Это был мой выбор. Ты отнял это у меня. Если Дакота – марионетка Хранителей, то кем же это делает меня? Просто еще одна марионетка, правда, вместо них я служу интересам Эволюариума?

– Я верю, что мы оба служим интересам разума и просвещения. И наши отношения основаны на взаимной выгоде, Кану. По отдельности мы неэффективны. Вместе у нас, по крайней мере, есть шанс обойти Дакоту с фланга.

– Это и есть твоя идея обойти ее с фланга?

– Так или иначе, она получит свой корабль, Кану. Если даже не твой, то она заманит "Травертин" для тех же целей. Мы обязаны избавить наших новых друзей от этой особой трудности.

Наконец Кану почувствовал, как что-то внутри него дрогнуло. Он все еще чувствовал себя оскорбленным, его доверие к Свифту было подорвано. Но в то же время он смог высказать эти мысли только потому, что его друг не позволил ему покончить с собой.

– Будь ты проклят, Свифт. Как тебе удается делать так, чтобы все, что ты делаешь, воспринималось как единственно достойный образ действий?

– Потому что я хорошо учился у мастера. – Свифт подошел к нему и похлопал по плечу. – Сильное сердце, Кану. Наш день еще далек от того, чтобы быть потерянным.

– Одно обещание.

– Если позволишь, я буду тебе обязан.

– Если я когда-нибудь снова попытаюсь свести счеты с жизнью, ты окажешь мне честь и не будешь вмешиваться.

– Но на карту была бы поставлена и моя собственная жизнь.

– Это правда. Но это сделка, на которую ты подписался. Если я решу прекратить свое существование, я не хочу, чтобы машинный интеллект-паразит с Марса решил, что он знает больше, чем я.

Свифт постучал пальцем по губам. – Хорошо, что мы можем говорить откровенно.

– Да.

– Могу я добавить свое собственное взаимное условие?

– Если ты настаиваешь.

– Ничего не делай в спешке, Кану. Во время перехода я ощутил вкус небытия. Смерть – это все очень хорошо, несомненно, в ней есть свои преимущества, но я еще не совсем покончил с жизнью. Думаю, у вселенной все еще припасено несколько сюрпризов для нас обоих.

* * *

В доме Нисса была молчалива. Она запрограммировала проекционную стену так, чтобы она показывала движущееся изображение с Земли, вид с пляжа, когда старое солнце пробивается к плоскому океанскому горизонту. Свет был ярким, но в то же время почти бесцветным – линия хромированных бурунов на фоне темнеющей платины воды, небо идеально отливало серебром, песок был похож на снег, деревья на переднем плане казались черными силуэтами.

– Я не мог тебе сказать, – сказал он.

Стена издавала шум волн. Они врезались и разбивались в бесконечной череде статического рева, каждый из которых был рождением миниатюрной вселенной, каждый из которых возвращался в медленную, шипящую смерть.

– Никогда, – сказала она, – больше так со мной не поступай.

– Я и не собираюсь этого делать.

– Ты думал, это и есть ответ, Кану? После всего этого времени? Ты действительно настолько глуп?

– Люди на борту другого корабля предупредили меня, – ответил он. – Я получил от них сообщение, в котором говорилось, что я не должен сотрудничать с ней.

Она все еще стояла лицом к океану, а не к Кану. – Они проделали весь этот путь, чтобы сказать тебе это?

– Не знаю. Мне бы хотелось иметь возможность поговорить подольше, но это было сложно даже при задержке всего в несколько минут. Хочешь знать одну странную вещь?

– Меня держат в плену говорящие слоны. Я бы сказала, что моя способность к странностям несколько перегружена. – Стойкость сдалась энтропии; в промежутке между этой волной и следующей она спросила: – Что это было?

– Они отправили одного из нас, другую Экинья, на том другом корабле. Ее зовут Гома, и я даже не знаю, кто она такая.

– Ты думаешь, у нее добрые намерения?

– Думаю, мы все хотим как лучше.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Это лучший ответ, который у меня есть. Мы действительно хотим добра – все мы, а не только Экинья. Но преуспевать – это самое трудное из всего. Наши умы не готовы к этому. Машина слишком велика. Мы не можем понять, как кто-то из нас вписывается в это, как любое данное действие формирует конечный результат.

Нисса отвернулась от океана. Наконец-то он почувствовал обещание прощения или, по крайней мере, готовность не таить его вечно. Он бы принял это.

– Тогда мы должны стать лучше, – сказала она.

– Да.

– Намного, намного лучше. – Она встала и повернулась к нему лицом, обхватив его голову обеими руками, пальцы были как тиски. – Я почти не осмеливаюсь спросить. Один из вас решил не доводить это до конца. Кого я должна благодарить?

На борту "Занзибара" все еще оставалось несколько судов ближнего радиуса действия – Кану и Нисса заметили их при первом прибытии, – часть которых была приспособлена для использования и транспортировки танторов. В течение нескольких дней небольшой экспедиционный отряд переправился на борт "Ледокола" вместе со всеми припасами и оборудованием, которые Дакота сочла необходимыми. Шаттл "Ной" был состыкован с помощью стыковочного соединения, которое позволяло людям и Восставшим переходить с одного корабля на другой.

Восставших было трое, включая Дакоту. Остальные были парой самцов, оба взрослые, но моложе и мельче своего матриарха. Их звали Гектор и Лукас, и, судя по сходству их манер и телосложения, Кану быстро решил, что они родные братья или, возможно, кузены. Он ожидал, что эти новички будут барахтаться в незнакомой обстановке невесомости корабля, но ничто не могло быть дальше от истины. У всех Восставших были скафандры удобной формы, позволяющие им перемещаться с корабля на корабль даже без использования соединительных воздушных шлюзов, а их хоботы оказались на удивление удобными во время операций в невесомости, служа одновременно якорем и противовесом. Нет: это была хорошо обученная команда, равнодушная к предстоящим испытаниям.

Очевидно, они были среди элиты Восставших, возможно, прямыми отпрысками матриарха. Их преданность ей казалась тотальной и совершенно беспрекословной.

– Я думал, Мемфис поедет с нами, – сказал Кану.

– Мемфис не справился бы с трудностями космического полета, – объяснила Дакота. – Это не приходит к нам естественным образом. Эти молодые Восставшие преодолели свои инстинктивные страхи благодаря изнурительной подготовке и преданности делу. Они научились пользоваться скафандрами и управлять операциями в невесомости внутри центрального ядра "Занзибара". Они разбираются в физике и основах астронавигации. Но Мемфис старше, и, следовательно, его привычки изменить не так-то легко. Кроме того, он мой самый верный и надежный союзник. Если бы от меня потребовали доверить охрану "Занзибара" кому-либо, кроме себя, то это был бы мудрый и неторопливый Мемфис.

– А ты, Дакота, готова ли ты к предстоящим трудностям?

– Я уже сталкивалась с Ужасом лицом к лицу, Кану. Столкнулась с этим лицом к лицу, лицом к лицу с самой глубокой, самой вызывающей угрозой. Для меня это ничего не значит, как и идея улететь с "Занзибара".

– А когда мы достигнем Посейдона, твои нервы выдержат?

– Когда преследующие луны выделят нас, возникнет Ужас. Что-либо меньшее было бы неестественным. Но мы будем стоять на своем. Почему? Тебе не хватает уверенности в себе?

– Я бы чувствовал себя увереннее, если бы у меня был выбор в этом вопросе.

– Ах, но у тебя действительно есть выбор. Он всегда будет у тебя. Никогда не настанет время, когда мы окажемся вне досягаемости "Занзибара", и никогда не настанет время, когда я не смогу диктовать свои приказы Мемфису. Следовательно, выбор будет достаточно прост: сотрудничать или думать о вреде, который вы причиняете Друзьям.

– У меня вообще нет выбора.

– Возможно, и нет. По правде говоря, я бы предпочла, чтобы мы видели друг друга друзьями, участвующими во взаимном приключении. Но в глубине души помни, что у тебя есть мощный сдерживающий фактор, чтобы не вставать против меня.

Кану и Нисса поднялись на борт раньше последнего из Восставших. Внутри корабля у них была вся желаемая свобода – ни одна часть корабля не была закрыта для них, даже те помещения, в которые мог протиснуться только человек. Секции центрифуги были восстановлены до нормальной гравитации, и у них было достаточно уединения – их старые спальные помещения остались нетронутыми, несмотря на изменения. Они также могли получить доступ ко всем обычным функциям корабля, от связи до навигации.

– Несмотря на наш предыдущий разговор, – сказала Дакота, стоя у одного из постаментов управления, – для меня жизненно важно, чтобы мы проводили нашу экспедицию в духе взаимного сотрудничества. Это правда, что у нас были причины сомневаться в лучших намерениях друг друга. Таких трудностей следовало ожидать в подобном деле. Но давайте не будем упускать из виду то, чего мы достигли, и то, что находится в пределах нашей досягаемости. Симбиотическое исследование человека и тантора – люди и Восставшие объединились в духе научного и культурного просвещения. Чего нам бояться, если мы будем держаться вместе?

– Однажды ты была на стороне Чику и Юнис, – сказал Кану, – пока у них не хватило здравого смысла не согласиться с тобой.

– Мы все совершали ошибки. Признак интеллекта заключается в том, чтобы учиться у них и не быть связанным ошибками прошлого. Я сожалею обо всем, что произошло между Чику, Юнис и мной. Но они не были стойкими перед лицом неизвестности.

– Ты все еще Дакота, или Хранители превратили тебя во что-то другое?

– Я знаю свою собственную натуру, Кану.

Она переключала главное окно просмотра по параметрам отображения, осваиваясь с элементами управления. Кончик ее хобота, растопыренный, как раскрытая ладонь, был удивительно ловким.

– Мне кажется, я тоже это знаю, – сказал он. – Ты воображаешь, что у тебя есть свобода воли, и, возможно, ее как раз достаточно, чтобы заставить себя поверить в это. Однако факт в том, что ты выполняешь работу этих зомби-машин – безмозглых автоматов, которые стали настолько умными, что забыли, как быть сознательными. Еще не слишком поздно, Дакота. Откажись от этой экспедиции – или, по крайней мере, отложи ее до тех пор, пока мы не установим контакт с другим кораблем.

– С другим кораблем, да. Признаю, что испытываю к этому некоторый интерес – но лишь постольку, поскольку это побуждает меня к еще более решительным действиям. Они в движении, ты знал?

– Так ли это?

– Не основной корабль, а судно поменьше – транспортное средство размером примерно с нашего "Ноя". Ничто не ускользает от пристального внимания Хранителей, и нет ничего, что мне нужно знать, чего бы они не довели до моего сведения.

– Ты думаешь, они заботятся о тебе? – спросила Нисса.

– Признаю, что у них особый интерес – можно сказать, клинический. Я достаточно реалистична, чтобы думать о себе как об инструменте, служащем их исследованию. Если бы появился инструмент получше, я, возможно, перестала бы быть их излюбленным объектом. Но сейчас они настроены на меня, и этот другой корабль – не более чем отвлекающий маневр. Я бы хотела, чтобы так оно и оставалось. Не могли бы вы показать мне, как спроецировать схему всей внутренней солнечной системы? Похоже, я не могу уменьшить масштаб в непосредственной близости от Паладина.