Текст книги "Повелительница львов"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Другую причину я вижу во всеобщем ощущении, что дело Алой Розы проиграно: так быстро и так прочно утвердилась Белая Роза за восемнадцать месяцев, протёкших со времени моего поражения близ Таутона. Спешу сказать, в этом отнюдь не было заслуги Эдуарда Марчского. Этот сверходарённый человек утверждал своё правление весьма своеобразным способом, сея повсюду своё семя. Королевством управлял Уорик: справедливости ради, должна признать, что он очень неплохо справлялся со своими обязанностями. Повсюду царил мир, и никто не хотел, чтобы вместо него воцарилась анархия, которую почему-то связывали с моим присутствием. Эта, естественно, вселяло разочарование, но я отказывалась смириться. Я заняла три из четырёх укреплённых пунктов, которые заранее наметила захватить, оставался лишь Берик.

   – Не подождать ли с этим до весны? – предложил Пьер.

   – Его надо взять сейчас, – решительно заявила я и объяснила, что это долг чести.

Он пришёл в ужас.

   – Вы хотите передать захваченные нами для вашего мужа крепости, а также Берик, шотландской королеве?

   – Я обещала это сделать.

Он почесал затылок, только тогда, видимо, осознав, что предложенные им услуги могут обойтись слишком дорого.

   – Могу ли я спросить вас, ваша светлость, на каких условиях вы заключили договор, с королём Людовиком?

   – Я должна отдать Кале, – призналась я ему. – Как только приду к власти.

Он сглотнул.

   – Кто-нибудь знает об этом, ваша светлость?

   – Никто, кроме короля и меня. А теперь и вас. И никто не должен знать.

   – Да уж, лучше, чтобы никто не знал. Вы, конечно, отдаёте себе отчёт, ваша светлость, что, как только эта тайна откроется, против вас поднимутся все англичане. А если вас, упаси Бог, захватят йоркисты и заключённые вами сделки выплывут на свет, они могут обвинить вас в государственной измене и отправить на плаху.

   – Тсс, – остановила я его. – Если вы не предадите меня, заключённые мною сделки, как вы изволили выразиться, не могут выплыть на свет, пока я не приду к власти, а уж если я приду к власти, никакие йоркисты будут мне не страшны. Что до возможных обвинений в измене, то эти замки и порты являются собственностью моего мужа, не так ли? Если, действуя от его имени, я пожертвую ими ради его восстановления в законных правах, то навряд ли окажусь обвинённой в измене.

Мои объяснения отнюдь не успокоили его, позднее я узнала, что он послал кузену Луи письмо, написанное в том же духе. Как показала жизнь, Брезэ, хотя он и был моим фаворитом, не хватало, как и прочим моим фаворитам, подлинной решительности и, что ещё важнее, понимания моей цели. А стремилась я возвратить мужу его трон. Ради этого я уже не раз рисковала и готова была снова рисковать своей жизнью. Всецело сосредоточившись на достижении этой наиважнейшей цели, могла ли я задумываться относительно возможных обвинений в измене? Но Пьер усматривал в моих поступках только то, что я намереваюсь передать часть наследия Англии её наследственным врагам. И как только он это понял, стал несколько опасаться моего неукротимого стремления к победе. С этого момента он в значительной степени утратил свой пыл – и как любовник, и как военачальник.

Ко всему этому нас упорно преследовало невезение. Мне никогда не везло с погодой. Кое-кто может сказать, что мне следовало быть предусмотрительнее и что Пьер оказался прав, советуя отложить продолжение кампании до окончания зимы. Но я, вероятно, единственная в Европе верно понимала характер своего врага. Даже Уорик ошибался в оценке своего кузена, что впоследствии дорого ему обошлось. Было хорошо известно, что любые дела, как финансовые, так и связанные с парламентом, нагоняют на Эдуарда Марчского невыносимую скуку и что со скукой этой он борется с помощью амурных похождений, поглощающих почти всё его время. Более того, мой опыт, приобретённый в Таутоне, свидетельствовал, что, как ни сильно он любит спать с женщинами, ещё сильнее любит сражаться. Я ничуть не сомневалась, что, едва узнав о вторжении, предпринятом мной на севере Англии, он тотчас же оставит постель и поспешит мне навстречу, а потому хотела, чтобы до этого времени моё положение полностью утвердилось. Но дать ему четыре месяца на приготовления... Это казалось мне верхом глупости. Поэтому я настояла, чтобы, невзирая на приближение зимы, кампания продолжалась.

И в это время я сделала роковую ошибку: назначила Генри Сомерсета комендантом захваченных крепостей, приказав оборонять их, не щадя жизни. Что ж, кто-то должен был это делать, а Сомерсет, с того времени, как едва не погубил меня своей болтливостью, стал мне ненавистен, к тому же он сильно раздражал меня своим бездействием и злобными взглядами, бросаемыми на Пьера. Я полагала, что подобный независимый пост в какой-то степени поможет ему укрепить своё положение, при этом я пребывала в непоколебимой уверенности, что он по-прежнему предан мне всей душой. Затем мы попытались взять Берик. И здесь нас подстерегала настоящая катастрофа.

Берик – морской порт, поэтому, проанализировав постигшую Марию неудачу, я решила, что его надо штурмовать одновременно и с суши и с моря. Этот план мы вместе с Пьером и стали осуществлять. Корабли, на которых мы прибыли из Франции, блокировали гавань с моря, а наши люди в то же время подступили к его стенам. При всей моей нелюбви к морской пучине мы с Пьером находились на одном из кораблей, ибо он считал, что это труднейшая часть всей операции, а я хотела всегда быть рядом с ним. Мы были готовы к непогоде, но не к тому ураганному ветру, который, завывая, налетел с севера и разметал наши суда. Многие из них затонули, некоторые выбросило на берег. Гарнизон, естественно, наблюдал за происходящим, и оказавшиеся на суше наши насквозь продрогшие солдаты были тут же захвачены в плен.

Буря не пощадила и тот корабль, где находились мы. Яростный ветер порвал паруса, сломал мачты и сильно накренил судно. Я пришла в ужас, и Пьер вынужден был посадить меня в небольшую шлюпку, спущенную с подветренной стороны плавучей могилы, в которую превратился наш некогда гордый флагманский корабль. Затем он велел гребцам отчалить. Мы тут же оказались в полной власти бушующего шторма; представьте себе королеву Англии, стоящую на коленях в утлой скорлупке, терзаемую рвотой и с помощью жестяного черпака выливающую воду, которая всё прибывает.

   – Мы должны причалить к берегу, – выдавила я между приступами рвоты.

   – Чтобы нас захватили в плен йоркисты? – воскликнул Пьер. – Никогда.

Мы продолжали плыть, пока не удалились от порта и наших врагов. Это тяжкое испытание длилось несколько часов; за это время я вымокла до костей и продрогла. Наконец рвота прекратилась, ибо мой желудок полностью опустошился. Я мысленно простилась с жизнью и готова была с радостью встретить ужасного посланца. Но мы всё-таки достигли берега, где с меня сняли все мокрые одежды, закутали в несколько одеял, посадили возле ревущего огня и дали горячего виски. Лучше, конечно, было бы поесть. Последнее, что осталось в моей памяти после той ночи, – похабные песни, которые горланили наши спасители-шотландцы, такие же пьяные, как и я.

Я снова вернулась в Шотландию, несчастная беглянка, без армии, без денег. Марию моё появление не слишком порадовало, и я с пониманием отнеслась к её недовольству, хотя и не знала тогда его подспудной причины. Но, по крайней мере, мы держали в своих руках три из четырёх стратегически важных крепостей, которые можно было использовать как базу для возобновления военной кампании весной. Вообразите же себе мои чувства, когда в начале нового года я получила известие, что Генри Сомерсет сдал все три крепости своему кузену Марчу!

Подумайте только, я знала этого паршивца семнадцать лет. Мы вместе играли ещё детьми. Обстоятельства сделали его моим, хотя и неофициальным пасынком. Другие обстоятельства привели его в мою постель. Мы с ним вместе участвовали во всевозможных приключениях, вместе наслаждались опьяняющим дыханием победы при Сент-Олбансе. Я доверила ему командовать армией, что он и делал до прихода Брезэ, гораздо лучшего, чем он, солдата; Генри мог не сомневаться, что в случае моей победы станет первым вельможей страны. И всё же он меня предал!

И это ещё не Самое худшее. Я узнала, что Эдуард Марчский не только не приказал отрубить ему голову, как можно было ожидать, а, наоборот, приветствовал как друга и даже больше, чем друга. Ходили слухи, будто им случалось делить ложе! Небеса знают, что я не люблю ханжески осуждать поведение других людей. Меня только беспокоило, как бы Сомерсет с его хорошо известной болтливостью не воспользовался своей близостью с Эдуардом, чтобы разгласить тайны чужих постелей. Я никогда не говорила ему, так же как и кому-либо другому, об истинном происхождении Эдуарда, считая, что он мог бы расстроиться, узнав о моих интимных отношениях с его отцом. Единственные, кто знал правду, Сомерсет-старший и Байи, были уже мертвы, а так как Генрих и я больше не спали вместе, а йоркисты продолжали отрицать законность происхождения принца, это, вообще говоря, и не имело особого значения. Но Генри Сомерсет мог рассказать о своих амурных похождениях со мной и о наших амурных похождениях с шотландской королевой Марией. При одной этой мысли у меня по спине начинали бегать мурашки; тот же самый страх испытывала, видимо, и Мария, которая вообще перестала навещать меня.

Но в скором времени я узнала истинную правду о её положении. Моя дорогая Мария, одна из двух самых близких подруг, которых я когда-либо имела, умирала от какой-то ужасной опухоли, разраставшейся в её чреве.

Но мне стало известно об этом лишь впоследствии. С улучшением погоды Ангус мужественно собрал ещё одну армию, и я снова попытала своё счастье к югу от границы. Со мной был Брезэ. Меня сопровождал сам король! И конечно же, принц Эдуард! Я понимала, что на карту поставлено всё. Так оно и было на самом деле, впереди меня ожидало самое ужасное в моей жизни испытание.

Мы достаточно легко овладели приграничными крепостями, но и на этот раз не получили никакой поддержки со стороны местных жителей, к тому же у нас очень скоро кончились деньги. Были дни, когда мы не могли купить себе даже ломоть хлеба, а однажды в воскресный день, открыв во время мессы свой кошелёк, я обнаружила, что он совершенно пуст: хорошо хоть какой-то шотландский лучник, стоявший рядом со мной на коленях, вручил мне деньги для пожертвования.

В отчаянии я посылала письма Марии и кузену Луи, умоляя их о финансовой поддержке. Кузен в своём письме ответил мне, что всякая женщина, способная потратить двадцать тысяч золотых франков всего за шесть месяцев, всё равно что бездонная бочка. Но я была в неподходящем настроении, чтобы мириться с подобными нотациями со стороны своего кузена. Однако хуже всего в его послании оказалось сообщение, что у него сейчас свои трудности, он сделал для меня всё возможное и отныне я должна полагаться только на себя. И в довершение ко всему он весьма прозрачно намекнул, чтобы я не рассчитывала на Францию как на убежище, если, мои дела пойдут совсем плохо. Как переменчивы люди!

От Марии я не получила никакого ответа, но вскоре прибыло известие, что королева при смерти. На этом и закончилась наша кампания, ибо все шотландцы во главе с Ангусом тут же отправились домой. Дети королевы были ещё очень малы, и граф, как и все шотландские аристократы, чувствовал, что ему предстоят куда более важные дела дома, чем участие в стычках с Англией.

Совершенно для себя неожиданно мы остались без чьей бы то ни было поддержки и без средств; между тем Эдуард Марчский быстро приближался со своей армией. Прежде чем мы успели понять, что происходит, нас окружили. Брезэ спешно отправился за помощью, так он, по крайней мере, объяснил свой уход; Генрих укрылся в соседнем монастыре; вооружённый эскорт, приставленный ко мне Брезэ, разбежался – французы ушли, чтобы сдаться в плен. Мы с принцем Эдуардом остались совершенно одни, вдалеке уже слышался топот вооружённых солдат, звучали возгласы «Йорк!» и «Белая Роза». Боже, есть ли на свете женщина, с которой судьба обходилась бы столь сурово! Но эта особа ещё не разделалась со мной окончательно.

Первым моим поползновением было вооружиться – благо, рядом валялось много оружия, – ринуться на врагов, чтобы найти доблестную смерть. Но меня остановило чувство ответственности за бывшего рядом со мной принца Эдуарда. Бедному мальчику только исполнилось девять, но он был уже настолько воинственным, насколько я могла пожелать. Я знала, что он с радостью умер бы рядом со мной... но он должен стать английским королём, такую, по крайней мере, я поставила перед собой цель. Поэтому я поступила чисто по-женски, быстро направившись к ближайшему лесу. Однако поступать по-женски очень часто означает поступать неразумно. Впрочем, у меня почти не было выбора, и устремись я навстречу йоркистам, результат, возможно, оказался бы тот же самый.

К этому времени все лошади разбежались, и нам с принцем пришлось идти пешком. Стремясь как можно дальше уйти от йоркистов, мы углубились в лес и двигались как можно быстрее, не обращая внимания на низко свисающие ветви деревьев и кусты. В скором времени, прежде чем я остановилась перевести дух, моё платье и шляпа, как и одежды Эдуарда, оказались изодранными в клочья. Тут только я поняла, что мы находимся в глухой чащобе, что близится ночь, что я страшно устала, а принц Эдуард плачет, что мы оба хотим есть и пить... и что я не имею никакого понятия, где искать помощь.

С трудом пройдя ещё немного, мы, к своей огромной радости, набрели на скачущую по камням речонку. Утолив жажду, мы перешли эту речонку вброд, после чего от наших одежд и вовсе осталось одно воспоминание. К этому времени уже окончательно стемнело, да и мы настолько устали, что просто не могли продолжать путь, поэтому легли на берегу в обнимку, стараясь вместе преодолеть страх, который нагоняли на нас шумы ночного леса, и забыть об урчании наших пустых желудков. С первыми проблесками зари мы проснулись и увидели около себя несколько мужчин, внимательно нас разглядывающих.

Со страху я было приняла их за разведчиков йоркистов. Но когда я села и, откинув волосы с глаз, присмотрелась к ним повнимательнее, поняла, что для нас, возможно, было бы лучше, окажись эти люди – и не солдаты, и не крестьяне – и в самом деле йоркистами. Для солдат они были слишком неряшливо одеты, а для крестьян слишком хорошо вооружены. Лесные разбойники, ибо это были именно они, смотрели на нас с явно довольным видом.

   – Настоящая красотка, – заметил один.

   – Да и мальчишка недурен собой, – сказал другой.

Его товарищи разразились громким хохотом.

   – Уж больно ты, Уил, охоч до мальчишек, – произнёс третий.

Тревога моя всё росла, но я изо всех сил старалась её не показывать. Однажды после поражения под Нортгемптоном по пути в Экслхолл я уже оказывалась в подобном положении, но тогда у меня было с собой целое богатство, которое и отвлекло внимание моих недругов, к тому же меня сопровождал верный человек. На этот раз у меня не было с собой ни богатства, ни друга. Но я поднялась на ноги, оправила как могла одежды и спросила:

   – Вы верные слуги короля?

   – Тут есть одна загвоздка, – сказал человек по имени Уил. – Какого короля ты имеешь в виду, малышка?

   – Короля Англии, – ответила я. – Генриха VI. Я королева Маргарита Анжуйская. Вы сможете крупно поживиться, если поможете мне, и жестоко поплатиться, если причините мне вред. Перед вами стоит принц Уэльский.

Я пыталась внушить им ужас этим гордым признанием. Какой-то миг казалось, что я преуспела. Но затем один из них сказал:

   – Что-то непохожа она на королеву, Гарри.

   – Какая там королева, Джон, – отозвался Гарри. – Может, разорившаяся леди. Но только не королева.

   – А мальчишка-то недурен собой, – повторил Уил.

   – Я королева! – вскричала я, топнув ногой. – И нуждаюсь в помощи. Мне нужны лошадь, чистая одежда и, самое главное, еда.

   – Что вы думаете, ребята? – спросил Гарри. – Она и впрямь сущая красотка. А потом можно чиркнуть её ножом по горлышку, и никто ничего не узнает.

   – А я мог бы поиметь мальчишку, – вставил Уил.

Кровь застыла у меня в жилах. Но я по-прежнему старалась не выказывать своего страха.

   – Вы не посмеете, – заявила я.

   – Подумаем-ка, ребята, – сказал Джон, очевидно, самый старший и самый умный из них. – С этим делом можно и подождать, только приятнее потом будет. Пошли с нами, женщина. И возьми с собой мальчишку.

   – Куда? – спросила я как можно более повелительным тоном.

   – Ты сказала, что хочешь есть. Вот мы тебя и покормим.

Я не стала затевать спор, ибо была так голодна, что не могла размышлять здраво, к тому же знала, что лучше удастся справиться с насилием на полный желудок. Принц Эдуард, однако, оказался не столь уступчив.

   – Мама, – спросил он, – почему ты не прикажешь отрубить им головы?

Это позабавило разбойников, они вновь громко захохотали.

   – В этом нет необходимости, Эдуард, – ответила я. – Они накормят нас и отведут к королю и нашей армии. Которая находится рядом, – добавила я со значением.

Новый взрыв хохота показал, что они хорошо осведомлены о случившемся с армией короля, но я схватила Эдуарда за руку и последовала за разбойниками вглубь леса. Я напряжённо размышляла, однако пришла лишь к одному выводу: мне не остаётся ничего иного, как проявлять терпение и выдержку, а когда, как я надеялась, нас накормят, можно подумать и о бегстве. Я была полна твёрдой решимости защитить и спасти будущего короля Англии, но я не имела понятия, сколько сил это от меня потребует.

В скором времени мы увидели перед собой холм, вздымающийся в лесной чаще. В склоне этого холма была пещера, где, очевидно, и помещалось разбойничье логово; там находились две женщины, столь же убого одетые и неопрятные на вид, как и их мужчины: они стояли на коленях у пылающего возле самого входа костра. При нашем появлении они поднялись. Присутствие женщин несколько меня приободрило, хотя для этого и не было особых оснований, так как женщины тут же, хихикая, окружили меня и стали толкать и щипать.

–Говорит, будто она королева, – заявил Гарри, что развеселило их ещё сильнее.

Но одна из них подошла ко мне поближе, заглянула в лицо, взяла своими засаленными пальцами прядь моих волос и поднесла к глазам.

   – А может, она и впрямь была королевой? – произнесла эта гарпия. – Выглядит точно как королева. Такие красавицы и бывают королевами.

Призадумавшись, они все собрались вокруг меня.

   – За неё можно получить хорошие денежки, – сказала женщина.

Эти слова вселили в меня некоторую надежду.

   – Я королева Маргарита, – сказала я. – А это принц Уэльский.

   – Какая она королева, – вступила в разговор другая женщина. – Королевы носят короны.

Я не стала обращать внимание на такое невежество.

   – Отведите меня к его светлости, и вы получите богатое вознаграждение, – пообещала я.

К несчастью, эти люди хотя и не знали, как должна выглядеть королева, но имели кое-какое представление о недавних событиях.

   – Король бежал, – сказал Уил. – Я слышал это, когда был в лагере йоркистов. У него нет денег. Он не сможет дать никакого вознаграждения. Но... – он обвёл взглядом лица своих товарищей, – я слышал, что король Эдуард готов выложить целое богатство за эту женщину.

Они радостно захлопали в ладоши.

   – И за мальчишку тоже, – поддакнул Гарри.

   – Мы могли бы оставить мальчишку, – разочарованно протянул Уил.

   – А может, он будущий король Англии, – заметил Гарри. – Йоркисты заплатят за него уйму деньжищ. За них обоих.

   – Это если она и впрямь королева, – вставила самая догадливая из них, я мысленно назвала её Кассандрой, – если же она не королева, болтаться нам всем в петле.

   – Спросим Дикона, – сказала другая женщина. – Когда он придёт.

Всё это время, пока я тревожилась о нашей безопасности и целомудрии принца Эдуарда, ноздри мне щекотал аппетитнейший запах. При других обстоятельствах я, возможно, сочла бы его слишком сильным, но я умирала от голода, а в железном котле, подвешенном над огнём, без сомнения, тушилось мясо. Чувствуя, что нам угрожают всевозможные опасности, но не имея понятия, когда может прийти этот загадочный Дикон, я напомнила им:

   – Вы обещали накормить меня и моего сына.

   – Сейчас вы получите еду, ваше величество, – сказал Гарри. Эти слова могли бы произвести на меня успокаивающее действие, если бы не сопровождались похотливой ухмылкой. Но в тот момент для меня имела значение только еда, и какой-то миг спустя мы с Эдуардом уже ели тушёное мясо, которое оказалось крольчатиной. Правда, нам предложили всего одну глиняную чашу, не дав ни ножа, ни куска хлеба, так что пришлось есть пальцами, но еда показалась необыкновенно вкусной. Нам также поднесли какого-то домашнего пива, от которого моя голова закружилась, как от шотландского виски, а принц Эдуард тут же, прямо за едой, уснул. При сложившихся обстоятельствах это, возможно, было и к лучшему.

Грабители, мужчины и женщины, много смеялись и вели похабные разговоры. И тут я совершила ошибку, которая, пожалуй, была неизбежной. Наевшись до отвала и напившись крепкого пива, я поднялась на ноги и направилась в ближайшие кусты. Это встревожило их.

   – Она убегает! – крикнул Джон, вскакивая.

   – Это зов природы, – объяснила я.

   – Держись поближе, чтобы мы могли тебя видеть, – заявил Гарри.

   – Буду рядом, – заверила я, заходя за куст. Куст оказался не слишком высок, поэтому, когда я присела, они могли видеть мою голову. Какое унижение для королевы! Но худшее было ещё впереди. Мои женственные движения пробудили в них не только тревогу. Когда, уже немного придя в себя, я вернулась, все они с заговорщическим видом возбуждённо перешёптывались.

   – А теперь вы должны заплатить за еду, ваше величество, – сказал Гарри с ещё более похотливой ухмылкой.

   – Я буду у вас в долгу, – ответила я ему. – Слово королевы, вы получите щедрое вознаграждение. – Верёвка палача, вот какая вас ждёт плата, пообещала я себе.

   – Это когда ещё будет, – возразил Джон. – А мы хотим, чтобы нам заплатили сейчас же.

   – Вы должны потанцевать для нас, – заявила женщина, прозванная мной Кассандрой.

Я ответила разбойникам надменным взглядом, но трудно сохранять достоинство, сознавая, что твои одежды все изодраны, от причёски не осталось и следа и к тому же ты выпила лишнего.

   – Уил поиграет вам на лире, – сказала первая женщина. – Вам понравится танцевать, ваше величество.

Моё раздумье длилось недолго. Может быть, танец смягчит их, да это и не такая уж большая плата за то, чтобы расположить к себе этих людей. Вероятно, мой усталый ум был всё ещё затуманен алкоголем.

   – Если вы так хотите, – примирительно сказала я, предварительно удостоверившись, что принц Эдуард продолжает крепко спать.

Уил заиграл какой-то мотив, я сбросила с себя туфли, которые были в самом плачевном состоянии, и закружилась перед ним, придерживая свои юбки, притоптывая и даже извиваясь всем телом, при этом мои волосы разлетались в разные стороны. Всё это было ещё одной печальной ошибкой. Они громко хлопали в ладоши, прикладываясь к кружкам с домашним пивом, а когда я остановилась, чтобы перевести дух, угостили выпивкой и меня; у меня опять всё закружилось в голове, и тогда Гарри сказал:

   – Без одежды у тебя ещё лучше получится.

   – Наверняка, – беспечно согласилась я.

   – Так сними её.

В смятении я уставилась на него выпученными глазами.

   – Придётся помочь её величеству, – сказал Джон, и все вместе они направились ко мне.

Я всегда отличалась способностью принимать быстрые решения. Возможно, они не всегда оказываются верными, но всё же это лучше, чем не принимать никаких решений. Хотя и сильно опьяневшая, я сразу же поняла, что, если только они притронутся к моему телу, всё будет потеряно. Они не только порвут всё ещё остающиеся на мне одежды, но и не отпустят меня, пока не насытят свою страсть. Я также поняла, что вряд ли могу рассчитывать на помощь женщин, которым, видимо, хотелось посмотреть на мои интимные места не меньше, чем мужчинам. Конечно, вероятность, что вид моего обнажённого тела разожжёт в них похоть, была слишком велика, но что я могла поделать?

Итак, королева Англии разделась донага и вновь принялась плясать перед своими грубыми подданными. Уже трезвея, я стала думать, как жестоко преследует меня судьба почти с того момента, как я впервые увидела графа Суффолка, Который приехал с дьявольски-соблазнительным предложением руки и сердца от имени своего короля! Могу сказать, что мои зрители были зачарованы, ибо благодаря постоянному участию в военных кампаниях тело моё было так же твёрдо и упруго, как у молодой девушки, хотя и принадлежало зрелой женщине, и я сомневаюсь, чтобы кто-либо из них видел что-нибудь подобное. Когда в полном изнеможении, вся в поту, я упала наконец на колени, все трое двинулись ко мне, и в следующий миг я была бы опрокинута на спину, если бы их не остановил чей-то оглушительно громкий крик.

Разбойники обернулись, а я, подняв; голову, увидела человека, который, должно быть, ещё несколько минут назад вышел из-за деревьев, но по вполне понятным причинам остался незамеченным. Это действительно был человек, мужчина, но ни до тех пор, ни впоследствии мне не доводилось видеть никого, хотя бы отдалённо его напоминающего. Зычный голос давал лишь слабое представление о нём самом; его рост, клянусь, достигал семи футов, а плечи шириной могли сравниться с амбарными воротами. Он носил узкие, в обтяжку, штаны, и я могла видеть, что бёдра у него как у коня, и ни один гульфик в мире не скрыл бы подобные причиндалы. Возможно, сказалось то, что он наблюдал за моим танцем.

   – Клянусь Богом и адом! – воскликнуло это чудовище, подходя к нам, между тем как я тщетно пыталась распущенными волосами прикрыть самые привлекательные места моего тела.

Я уже достигла определённой степени взаимопонимания с пьяной компанией и почти смирилась с неизбежным насилием, но инстинкт подсказал мне, что на этот раз я столкнулась с ещё более серьёзной угрозой.

   – Что тут творится? – спросил он.

   – Говорит, что она английская королева, Дикон, – пояснил Уил, в сильном возбуждении размахивая руками. – И что этот мальчишка – принц Уэльский.

Дикон скользнул взглядом по принцу, вполне естественно пробудившемуся от крика, который мог бы поднять и мёртвого, и тут же снова принялся пожирать меня глазами.

   – И вы уже поиграли с ней? – спросил он голосом, звуки которого походили на раскаты грома, предшествующие грозе.

   – Мы только попросили её потанцевать, Дикон, – сказала женщина, первая узнавшая меня. – Она сделала это по своей охоте. Мы её не трогали.

   – Мама, – заметил принц Эдуард, – ты совсем голая. Это неприлично. – Он произнёс это точно таким же тоном, какой был свойствен его номинальному отцу.

Дикон явно заинтересовался моим положением, хотя, по всей видимости, и не усматривал в нём ничего неприличного. Он подошёл поближе ко мне и положил на землю своё оружие: арбалет, меч и кинжал. Было очевидно, что именно он главарь шайки и именно за ним оставалось окончательное слово в решении моей судьбы. И судьбы принца. Я была в сильном замешательстве, не говоря уже о той естественной неловкости, которую чувствовала в присутствии четырёх мужчин, – я даже не упоминаю о женщинах, ибо их голос явно не имел ни малейшего значения. Но как себя вести? Улыбаться? Не сочтут ли они улыбку приглашением к немедленному насилию. Хмуриться? А вдруг они воспримут это как вызов, который следует покарать смертью. Первое казалось более предпочтительным, во всяком случае, такой поворот событий предопределён в любом случае, что до смерти, то её желательно избежать. Ведь на мне лежит ответственность за принца и, стало быть, за судьбу английской короны. К тому же, даже в случае самого худшего, я всё равно останусь королевой Англии.

   – Тут слишком жарко, моё сердечко, – объяснила я сыну. – А эти люди – наши добрые друзья.

С этими словами я, до сих пор стоявшая в умоляющей позе, быстро поднялась; на это движение тут же отреагировал важнейший анатомический орган Дикона.

   – Клянусь Богом и дьяволом! – воскликнул он, обнаруживая некое подобие аристократических замашек. – Ты самая красивая штучка, которую я когда-либо видел.

Я не обиделась. Этого, не позволяло моё положение, да и сам Суффолк однажды назвал меня «существом». Вместо этого, отбросив волосы с глаз и смело встретив его взгляд, я попыталась найти какой-нибудь спасительный выход.

   – И твоя королева, Дикон, – изрекла я.

   – Королева, – пробормотал он и, протянув руку, принялся перебирать мои волосы, пропуская пряди между пальцев. – Мне всегда, хотелось переспать с королевой.

Стоя неподвижно, я приняла ещё одно решение: жгучее желание, которое явно испытывал этот гигант, возродило во мне надежды на спасение; даже смерть из его рук в случае неудачи казалась, по крайней мере, интересной.

   – Ну так и переспи с королевой, Дикон, – шепнула я. – Но только ты один. А потом отведи меня к королю.

Его глаза буквально буравили меня, рука соскользнула с моей головы на плечо, а затем на грудь, которую он поласкал так, как ощупывают яблоко, пробуя, насколько оно спелое. Сердце моё заколотилось, дыхание стало учащённым, тело охватила дрожь, но я по-прежнему стояла неподвижно.

   – Мама! – Принц Эдуард явно осуждал столь фамильярное обращение со мной.

   – Уйми своего щенка, – пригрозил Дикон. – Не то я отрежу ему яйца.

   – Эдуард, – сказала я, сглотнув, – пожалуйста, успокойся. Я займусь тобой чуть погодя.

   – Значит, ты будешь первый, Дикон, – сказал Джон. – А уж мы позабавимся с ней потом.

   – Неужели ты поделишься королевой? – вновь шепнула я. Он нахмурился, всё ещё продолжая меня щупать. – Знал бы ты, как умеет ласкать королева, – добавила я всё таким же тихим голосом. – Но только тайно. Отведи меня подальше в лес, и я сделаю тебя счастливейшим человеком на свете.

Он колебался, но я чувствовала, что победила.

   – Стало быть, ты пойдёшь со мной, – громко произнёс он.

   – Если ты дашь мне время одеться.

   – Одеться? – проревел он. – Это ещё зачем? Ты нужна мне голой, женщина.

   – А я и буду с тобой голой, – заверила я. – В нужное время и в нужном месте. Ты хочешь лишиться удовольствия наблюдать, как раздевается королева?

Он сверкнул на меня глазами, но я чувствовала, что достигла полного интеллектуального превосходства, и с полной невозмутимостью встретила его взгляд, после чего он отвернулся, бормоча какие-то угрозы, и принялся поглощать невообразимое количество их очень крепкого напитка. Это меня вполне устраивало. Я уже знала, как мне поступить, потому что в решительности никогда не испытывала недостатка. Я натянула своё изорванное платье и встала на колени возле принца.