Текст книги "Цикл Молокин 1-3 (ЛП)"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 54 страниц)

– Да, немало времени и усилий надо будет затратить, чтобы расчистить наш каньон, прежде чем по нему смогут снова двигаться корабли.

Этан подумал, что ландграфиня леди К’ферр выглядит в боевых доспехах исключительно величественно.

– Мы восстановим поврежденную наружную стену, – сказал один из ее офицеров неподалеку, – сделаем ее выше и мощнее с помощью тех самых камней, которые раздавили врага.

– Истинно так. Нам помогут наши друзья из Софолда, – К’ферр с любовью взглянула на нагруженных оружием солдат “Сландескри”, возвращающихся с добычей после бойни. – Мне только жаль, – продолжила она, опечалившись, – что я не могу поздравить вашего сэра Гуннара Рыжебородого, друг Этан. Из всех сражавшихся он был самым храбрым.

Этан вгляделся в каньон, по которому еще возвращались задержавшиеся.

– Может быть, он все еще там, убивает самого последнего пойос.

– Боюсь, что нет, приятель. – Септембер подкатил на коньках, чтобы присоединиться к ним. – Я был с ним там, на океане. Сам видел, как он упал. Он больше не поднялся.

Позади них послышался вой. Этан пожалел, что транские дамы не способны лишаться чувств от переживаний. Обморок смягчил бы Эльфе Курдаг-Влата ту боль, какую ей доставили слова Септембера.

Септембер положил свой тяжелый, испачканный кровью топор, вытащил из-за пояса свой излучатель и кинул его Этану. Посмотрев на показания маленького датчика, Этан кивнул, возвращая оружие гиганту.

– Мой тоже сдох, Сква. Не знаю, как у Миликена, но думаю, что тот разрядил его, готовя отверстия для зарядов.

– Ну, будем надеяться, что они не понадобятся нам на пути в “Медную обезьяну”, дружище. Мы захватим с собой тела Трелла и двух мироблюстителей. Все думаю, что мы скажем властям порта. Наверное, не надо ничего осложнять. Скажем о нападении враждебных аборигенов, кочующих бандитов.

Этан медленно кивнул, разглядывая три разреза на левой стороне шеи великана. Кто-то заштопал скафандр местными материалами. Поскольку сам Септембер не сказал о своей ране, Этан не стал расспрашивать о ней.

– Они поверят в эту версию, потому что у них не будет другой, приятель. Их заинтересуют памятники культуры и новое понимание этого мира, о котором мы им доложим. Следующий комиссар, которого сюда пришлют, не будет думать о незаконной наживе – ему надо будет помогать организоваться целой цивилизации. Но мы постараемся обезопаситься и сначала все равно все расскажем падре.

– Как только церковь пошевелит здесь теологическим пальцем, бюрократы начнут следить за своими людьми более пристально, – согласился Этан. – Бедняга Трелл. Он создал условия для собственного убийства.

– Извините, приятель. У меня к нему жалости нет. Я часто видел такое, и не только в цивилизованном мире. Трелл совершил весьма распространенную ошибку – забыл, что примитивные люди могут быть не менее предательски хитры, чем самые искушенные технологические умники.

– Вы сказали, что начальник порта и другие примут наш рассказ, потому что им не с чем будет его сравнивать. А что если Ре-Виджару удалось сбежать? – Отворачивая лицо от струи ледяных кристаллов, которые ветер гнал вниз по каньону, Этан всмотрелся в отдаленное замерзшее море. – Я не выискивал специально его тело, но он мне не попался среди мертвых.

– Если предположить, что его тело не лежит под одной из этих скал, то нам придется просто опровергнуть его вранье, когда мы вернемся в Арзудун, – сказал Септембер. – Будем свидетельствовать против него. Мне думается, что Ксенаксис встанет на нашу сторону.

– Меня не это тревожит, Сква. Ре-Виджар достаточно хитер, чтобы не ссориться с нами на Арзудуне. Например, он способен заявить, что встал на нашу сторону. Ксенаксис может ему и не поверить, но у него нет власти преследовать его, только опираясь на наши показания.

– Я об этом не подумал, старина. Будет трудно доказать что-нибудь, если он вдруг нас поддержит, вместо того, чтобы напасть на нас. Подумаем над этим на обратном пути в “Медную обезьяну”. Путь нам предстоит далекий. Может, нам повезет и мы его догоним.

Далеко в ледяном океане остановилось пять потрепанных плотов. Гром – на этот раз настоящий – послышался на северо-западе, и капитаны пяти плотов поняли, что им нелегко будет двигаться к дому, если буря не обойдет их стороной.

Более того, их экипажи не только поредели, но и многие из оставшихся были слишком тяжело ранены, чтобы помогать управляться с парусами.

Небольшая группа матросов и офицеров собралась на корме одного из плотов. В центре образованного ими круга стояла фигура трана.

– Вы не можете высадить меня здесь, – настаивал ландграф Арзудуна, испугавшись впервые после того, как они убежали от молокинцев. Он посмотрел за борт, на лед, залитый теперь жутким светом двойных лун Тран-ки-ки. – Как это так: без пищи и оружия?

– Мы отвезли вас достаточно далеко, Ре-Виджар из Арзудуна. – Ракосса провел пальцами по свежему шраму на руке. – Может, вы сумеете добраться до Молокина и ваших друзей-пришельцев.

– Они мне не друзья! Вам это известно, – страх прибавил убедительности доводам Ре-Виджара. – Разве я не помог убить тех троих, что были с вами, хотя среди них один считался моим врагом?

– Аж, вот как? Тогда вы можете сдаться на милость сострадательного населения Молокина, – послышался недружелюбный смех матросов, некоторые из которых были без бинтов. Один из них ткнул копьем Ре-Виджара. Острие пронзило нагрудник ландграфа, выпустив струйку крови.

Ре-Виджар зажал прокол. Походя теперь больше на испуганного детеныша, чем на вождя сильного островного государства, он перелез через заграждение на свисавшую оттуда единственную пика-пиновую лестницу.

– Я взываю к вам, Ракосса, не поступайте так с тем, кто помогал вам! Я молю о милосердии.

– Мы и так милосердны, – гадко ответил Ракосса, – потому что не убиваем тебя в эту минуту медленной смертью. – Он плюнул на повисшего Ре-Виджара. – Из-за тебя мы потеряли большую часть нашего флота, всех наших лучших боевых мужчин и женщин. Когда мы вернемся домой, нам из-за этой катастрофы будет непросто даже сохранить наш законный трон. Но что хуже всего, ХУЖЕ ВСЕГО, эта женщина в безопасности! – Он трясся от ярости и шерсть его встала дыбом от ушей и до ног. – В безопасности среди этих пришельцев, на чье “непобедимое” оружие ты заставил нас положиться!

– Кто мог предвидеть колдовство, с помощью которого они похоронили нас под вершинами каньона?

– Нас утомляют твои оправдания, ландграф.

Несколько солдат угрожающе подвинулись к ограждению. Ре-Виджар поспешно скользнул вниз по лестнице. Ее втянули наверх, и он остался стоять на льду, дрожа, глядя на такие же холодные лица, стоящие вдоль ограждения.

– Вы не можете меня так оставить, не можете! Дайте мне оружие. Копье… хотя бы нож!

– Ты хорошо сражался на словак, Ре-Виджар из Арзудуна. Попробуй и сейчас воевать с их помощью.

– К’нитий сын! – завыл Ре-Виджар. – Твоя мать сношалась с корнем! Я последую за тобой до самого Пойолавомаара, а оттуда доберусь до Арзудуна, где я соберу флот и сравняю со льдом твой мерзкий город! Ты умрешь такой страшной смертью, какую и представить себе не можешь!

Ракосса сделал мест отвращения.

– Нет такой смерти, которую мы не могли бы себе представить. – Он повернулся к стоящему рядом с ним сквайру. – Давай докажем ему это делом. – Он положил лапу на копье сквайра. – Лучше убить его сейчас, а не передоверять это созданиям океана.

Он потянул, но сквайр не отпустил копья.

Ракосса вперился в лицо раненого солдата изумленным взором.

– Мы подарим тебе новое копье, унтер-офицер. А может, ты сам желаешь убить его на льду?

Когда солдат не отозвался, Ракосса снова потянул, на этот раз сильнее, но тран по-прежнему не отдавал свое оружие.

– Ты хочешь к нему присоединиться? – голос Ракоссы окрасился изумленным неверием. – Отдай нам свое копье, сквайр, иначе мы…

– Ты ничего не сделаешь, – произнес напряженный голос.

Ракосса резко обернулся, став лицом к тому, кто произнес эти невероятные слова. Да, он несомненно узнает молодого офицера. Разве он не кричал так же восторженно, как остальные, когда Ракосса впервые объявил о намерении преследовать сбежавших из Пойолавомаара пришельцев. И разве он не видел его в совете с тек пор?

– Я зовусь Т’хозжер, сын Т’хоза из Четырех Ветров, из семейства, которое много поколений служило Пойолавомаару.

Лунный свет придал его юным чертам лица угрожающее выражение, заблестел на тонком мече, который офицер приставил к груди ландграфа.

– Пусть будет так, Т’хозжер, ты больше не офицер, – голос Ракосса перешел в крик. – Ты даже не сквайр – ты никто! – Он поднял лапу, чтобы оттолкнуть острие меча в сторону. Т’хозжер наклонился вперед, проколов грудь противника как раз над грудиной. Ракосса застыл на месте.

Оглядев круг, он увидел застывшие лица матросов и офицеров, раненых и невредимых. Никто не произнес ни слова.

– Что происходит? Вы что, все с ума сошли?

– Нет, Ракосса из Пойолавомаара. Мы вернулись к разуму. – Т’хозжер махнул свободной лапой в сторону маленькой, вырисовавшейся силуэтом, фигурки Ре-Виджара на льду. – Ты обвиняешь его во всем, что произошло. Это не его вина. Мы из Пойолавомаара всегда гордились тем, что ведем торговлю и войну самостоятельно, не допуская ни помощи, ни вмешательства посторонних. Ты искал помощи у тех, кто даже не был транами, последовал совету того, кто не с Семи Вершин. Из-за этого мой брат Т’сунжер и много друзей моего детства лежат мертвыми на пороге чужого города, который не желал нам зла. Их сердца пронзили стрелы или копья, их тела сломаны скалами.

– Но ведь ты сражался не менее яростно, чем другие, – снова возвысил голос Ракосса.

– Я сражался за город Семи Вершин, за Пойолавомаар, мой дом, за моих друзей и спутников. Я сражался, потому что иначе пришлось бы бежать. Офицер Пойолавомаара не бежит, оставляя друзей сражаться и умирать без него. На нас не падет позор этого поражения, потому что мы сражались вслепую.

Окружающие солдаты одобрительно загудели.

– Мы были ослеплены твоими словами и положением, которое ты унаследовал. Мы разделили твое безумие. Это, а не поражение в битве, будет позором, который мы должны будем нести до самой смерти. Уже давно говорили, что ты безумен, Ракосса из Пойолавомаара. Те, кто были не согласны с тобой или слишком расходились с тобой по мнениях, слишком часто исчезали в эти последние годы.

– Мы – ваш ландграф, – гневно сказал Ракосса. – Мы стоим перед вами как ваш законный правитель и глава.

– Ты больше не правитель и не глава. С этого момента, – он передразнил недавние слова, сказанные самим Ракоссой, – ты никто.

Ракосса обвел взглядом круг мрачных солдат, мужчин и женщин.

– Тысяча металлических плед солдату, который убьет этого предателя! – Никто не двинулся. – Две тысячи! – Потом: – Я сойдусь и сделаю соправительницей женщину, которая убьет его!

Это вызвало первый отклик у собравшихся: мяукающий смех нескольких солдат-женщин.

Одна сказала:

– И жить с ужасом, который ты вселил в свою наложницу Тиильям Хох? Я не верила слухам о том, что ты с ней творил. Но теперь я думаю, что они может, были еще преуменьшены.

Ракосса все еще не мог понять, что происходит.

– Офицеры готовьтесь поднять паруса! Солдаты, матросы, по местам!

– Через борт! – Т’хозжер немного сильнее надавил на свой меч. Кровь быстрее заструилась по серому меху. – Присоединяйтесь к своему другу и союзнику.

Ошеломленный Ракосса переполз через ограждение.

– Мы пойдем следом, мы всех вас насадим на вертела по кухням. Мы выпотрошим на ваших глазах ваших самок и щенят!

Т’хозжер перегнулся через борт плота, убедившись, что теперь уже экс-ландграф Пойолавомаара спрыгнул на лед. Потом он, измученный, повернулся к помощнику, ставшему капитаном плота и сказал единственное слово:

– Домой.

Все члены кружка разошлись по своим местам, были даны сигналы четырем остальным плотам. Т’хозжер вложил меч обратно в ножны, привязанные к его правой ноге.

– А что молокинцы? – спросил один из солдат. – Они не захотят нам мешать?

– Когда мы сможем преодолеть нашу гордыню, мы вернемся к каньону кораблестроителей и помиримся с ними, что нам следовало сделать давным-давно. Характер отношений Пойолавомаара с соседями будет меняться.

Жалкие остатки некогда огромного флота начали ловить ветер в паруса и заскользили на северо-восток. Т’хозжер перешел на корму. Там видны были все уменьшающиеся фигуры: темные пятна на фоне льда.

– Что ты видишь, Т’хозжер-капитан?

Это спросила одна из женщин, та, что высмеяла нелепое смехотворное предложение Ракоссы.

– Дерутся. Пытаются перегрызть друг другу глотки, – сказал он ей, сощурившись в освещенную луной даль. – Кажется, Ре-Виджар из Арзудуна сейчас наверху, но становится все труднее разобрать.

Он хмыкнул и отвернулся: две молотящие друг друга фигуры превратились в еще одно пятно на поверхности бело-голубого океана.

В каньоне Молокина несколько фигур двигались на ветру и колоде. Рассеявшись среди камней и мертвых, они собирали личные вещи солдат Молокина, а также оружие и доспехи противника, еще не растащенные победителями-солдатами.

Одна фигура не двигалась. Она сидела на деревянной балке, отколовшейся от какого-то разбитого плота и смотрела туда, где скалы сменялись сверкающим ледяным морем. С того момента, когда солнце опустилось за западную кромку каньона, она пела высоким, завывающим плачем, который был отчасти рычанием, отчасти песней, отчасти чем-то еще, для чего у человека не нашлось бы названия.

Голос, казавшийся усталым и чуть раздраженным окликнул ее из-за груды камней, которые были оторваны от внешней стены энергетическим оружием пришельцев.

– При всем моем уважении к вам, миледи Эльфа, умоляю сжалиться над раненым солдатом и прекратить этот отвратительный кошачий концерт.

Ее голова резко поднялась, глаза попытались проникнуть сквозь тьму.

– Кто… кто зовет дочь ландграфа?

– И окажите нам помощь, – добавил голос, не отвечая ей. Две фигуры вышли, хромая, из-за чудовищного валуна. Одна сразу же села на лед, скорчившись. Другая упала на первую, скатилась в сторону и осталась на льду, тяжело дыша.

– У меня сломана нога и порван дан, а этот молокинский солдат сильно ранен. Я как мог зашил его брюхо, но я не портниха и не врач.

– Гуннар? Гуннар Рыжебородый?

Она соскользнула с обломка главной мачты и сломя голову бросилась к двум воинам.

Тонкс Гхин Ракосса умирал нелегко. Те самые силы, которые двигали демонами, таившимися в нем, отказывались дать ему быстро погибнуть.

Он поплотнее обернул слишком маленький плащ вокруг своего тела и наклонился навстречу воющему ветру. Будь проклят проказочервь Ре-Виджар за тот вред, что он причинил ему прежде, чем умереть! Дан Ракоссы был слишком сильно порван, так что не удерживал ветра, и левая рука бесполезно висела от плеча.

Но прежнему ландграфу Арзудуна пришлось хуже. Ракосса согревался воспоминанием о том, как шея Ре-Виджара хрустнула под его пальцами. В конце концов арзудунец оказался слабым, слишком слабым из-за изнеженности, которую навязала ему роскошь пришельцев.

Когда мы вернемся в Пойолавомаар и вернем себе трон, ядовито думал он, мы покончим с этими пришельцами раз и навсегда.

Его возвращение в город-государство вызовет немало изумления у Т’хозжера и других предателей. И как он насладится этой встречей! Его союзники остались в безопасности при дворе, и его ландграфское происхождение несомненно. Его права останутся в силе, и само его присутствие обличит предателей как лжецов. Чтобы спасти свои драгоценные шеи, многие простые солдаты, которые выжили, вдруг переменят свое мнение о той истории, которую мог бы придумать Т’хозжер. Тогда он будет иметь удовольствие наблюдать, как эти предатели жарятся на небольшом огне, пока их шерсть не обуглится, а голая кожа не начнет отслаиваться.

Но сначала ему надо туда добраться.

Стена плато постепенно становилась вес ближе, несмотря на то, что он передвигался трудным способом: с помощью одних только ног. Он был в безопасном отдалении от мстительных молокинцев и так далеко от города ему не должны встретиться солдаты. Под защитой скал он сумеет спрятаться от ночных ветров и найти редкие стебли пика-пины или другую растительность, которую можно будет есть.

Здесь вскоре должны пройти торговые суда. Он остановит то, которое пойдет от Молокина. Он не сомневался в том, что сможет прикинуться спасшимся в битве – слова всегда были его самым действенным оружием. Хотя он не одет в наряды молокинцев, но одежда Ре-Виджара не выдаст в нем опасного пойос. В духе братства ледяных мореходов к нему скорее всего отнесутся с добром и возьмут на борт торгового корабля.

Оказавшись в порту, он купит или украдет плот, который отвезет его домой, к Пойолавомаару и мщению!

Что-то зашевелилось на льду к югу. Он застыл на месте, пока не убедился, что это не рыщущий хищник, а корабль, притом крошечный. Слишком маленький, чтобы быть торговым – наверное, на нем находились ледовые искатели, осматривающие скалы в поисках съедобных растений или животных. Простые охотники и сборщики, которые теперь могут заниматься своим делом за пределами защищенного города. В плаще Ре-Виджара в нем не признают с первого взгляда врага. Если они не из Молокина, он будет придерживаться своей первоначальной версии. Если же они из города, он попотчует як внушающий страх историей кораблекрушения и бедствий.

Так или иначе, он завоюет их доверие на тот срок, который потребуется, чтобы их прикончить, несмотря на то, что одна рука у него не двигается. Это даст ему плот гораздо скорее, чем он смел надеяться. О, вполне вероятно, что он достигнет Пойолавомаара раньше, чем предатели. Как приятно будет стоять на берегу и приветствовать Т’хозжера по возвращении!

Маленький плот приближался. Он скорчился на льду. Пусть они считают, что он гораздо в худшем состоянии, чем на самом деле: так ему легче будет усыпить те подозрения, которые он мог бы вызвать. Поблизости, затормозив, остановился каменный шив. Послышался шум, как будто кто-то выходит на лед. До него донеслись звуки медленного скольжения, потом они смолкли. Он терпеливо ждал, но никаких признаков движения больше не было. Только вездесущий ветер скользил и стенал на льду, как печальная старая дева.

Следует показать им, что он жив. Он заставил свой голос звучать слабым хрипом:

– Благословенны те, кто дает помощь раненым в минуту бедствия.

Скольжение началось снова, но двигалось не к нему. Наоборот, казалось, что его медленно объезжают.

– Благословенны те, кто действует справедливо, награждая упорных.

Он перекатился на спину, жалея, что не имеет меча. Но внешность ожидаемого спасителя заставил его широкие глаза выкатиться из орбит.

– ТЫ!

…Впервые за последние дни по океану разнеслись вопли. Целых три дня постепенно затухая, тишину разрывали истошные крики. Наконец они окончательно замерли.

Никому не пришло в голову расспрашивать Тиильям Хох, когда они привела свой крошечный плот в гавань Молокина, где она пропадала столько дней после Великой Битвы, и никто не осмеливался спросить, откуда взялось пугающее удовлетворение, которое сияло на ее лице. Она стала весьма уважаемым членом домашнего круга леди К’ферр и прожила на Молокине долгую и плодотворную жизнь. У нее было много приятных интриг и встреч, но не интимных. Всякий раз, когда самец приближался к ней настолько близко, что видел то, что навеки запечатлелось в ее глазах, любые дальнейшие домогательства моментально прекращались.

– Что ты теперь будешь делать, друг Этан?

Гуннар неловко покачнулся на костылях, когда “Сландескри” чуть накренился.

Они покинули Молокин несколько дней тому назад, пообещав при первой же возможности вернуться и завершить формальное составление договора о союзе между Софолдом и городом в каньоне. Тем временем молокинцы направят свои корабли распространять Евангелие Ледяного Союза и объединения транов по всем городам-государствам и поселениям.

– У меня еще есть работа, к которой я должен вернуться. – Этан говорил смущение. – По крайней мере, я так думаю. Я немного запоздал к отлету своего корабля.

Сква Септембер стоял поблизости, откинув забрало скафандра и наслаждаясь ветром в минус двадцать пять градусов, дующим ему в лицо. Он опирался одной ногой об ограждение и поддерживал себя, переплетя свою массивную руку с пика-пиновым такелажем, и устремив глаза на ледяной океан. Им предстоит ехать еще много сатчей, прежде чем они попадут в “Медную обезьяну”.

– Вы и правда вернетесь к своему занятию, приятель?

– Это единственное, что я знаю лучше всего. Если повезет, то через несколько лет меня могут повысить до должности управляющего.

Септембер непочтительно фыркнул.

– Уп’щий – что это такое, друг Этан? – с любопытством спросил Гуннар.

– Я буду руководить другими в работе, которую делаю сейчас, наблюдать за ними. Когда сюда приедет следующий комиссар и начнет набирать на службу транов, которые будут выступать в качестве агентов Содружества на Тран-ки-ки, он и для транов введет подобные должности. Ты тоже будешь подходящим кандидатом для одного из таких важных постов, Гуннар.

– Он не займет ни одного из этих постов, – сказала Эльфа Курдаг-Влата, кладя властную лапу на плечо рыцаря, который не мог отодвинуться от нее из-за своей сломанной ноги. – Когда не станет моего отца, Гуннар будет моим супругом-соправителем в Уонноме.

– Ну что же, это тоже очень недурная должность управляющего, – признал Этан с улыбкой. Они не могли видеть его улыбки сквозь маску его комбинезона. Подражая Септемберу, он ее отодвинул и ахнул, когда по лицу хлестнул студеный ветер.

Шок прошел быстро. Ветер был не сильнее дюжины узлов в час. К тому же температура была мягкой и день даже казался жарким. Он наблюдал, как белое море проскальзывает под дюраллоевыми полозьями ледохода. Может, скоро он вообще скинет комбинезон и всю одежду и примет солнечную ванну в укрытии центрального салона.

Он подумал, какие у него еще варианты, не считая очевидного. Как насчет далекой богатой Колетты дю Кане? К этому моменту он приобрел достаточно веры в себя, чтобы на равных встретиться с этой чрезвычайно сдержанной женщиной. Возможно, ему следует подумать, не изменить ли собственное решение.

Особенно, если вдруг окажется, что он потерял место.

– Ты вернешься обратно, сэр Этан? – с надеждой спросил Гуннар.

– Я бы хотел.

– Я тоже, приятель.

Оставив Гуннара и Эльфу любезничать друг с другом, двое землян пошли по палубе.

– Мы приобрели здесь немало друзей, Сква.

– О, я вернулся бы не только по этой причине, дружище. – Великан понимающе улыбнулся. Эта улыбка делала его похожим наполовину на дьявола, наполовину на пророка. – У меня друзья рассыпаны по всему Содружеству, на стольких мирах, что я их всех не упомню. Дело в том, что мне надо еще навестить другие места. Например, на Аласпине есть девчушка, археолог, которая думает, что на что-то такое наткнулась. Она уже пару лет зовет, чтобы я заехал туда и помог ей на каких-то крупных раскопках. А поскольку я на Аласпине был до этого всего один раз, я, наверное, мог бы туда заглянуть и снова с ней повидаться.

– Но если не из-за друзей, то из-за кого же еще ты котел бы вернуться обратно?

– Из-за кого, мой юный приятель? – улыбка Септембера стала еще шире. – Вы же видели резьбу и надписи и мозаики в горном городе, и вы слушали, как наш ученый друг Миликен строил гипотезы об иной экологии, где преобладающим цветом будет зеленый, а не белый.

Мне хотелось бы вернуться сюда примерно через десять тысяч лет или около того, когда этот мир снова приблизится к своей звезде, и холодный цикл сменится теплым. Я хотел бы еще раз проплыть по этим же самым океанам на настоящей лодке, хотя у старушки “Сландескри” есть свои преимущества.

Он любовно похлопал по деревянным перилам.

– Вспомните, какие здесь рельефы, приятель. Через десять тысяч лет тут будет очень приятно побывать. Потому что, когда замерзшие семена оттают, здесь вырастут несколько сотен миллиардов цветов – и все будут цвести одновременно!