Текст книги "Филогенез"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

Глава четырнадцатая

…до бесконечности.

Цзе ничего не ответила. Она лишь взяла правую руку Элвина обеими руками и поднесла к своим губам. Тихо поцеловала, потом прижала к щеке. Плевать, что подумают эти чертовы бюрократы или сотрудники госпиталя, которые могут не одобрить такого действия, глядя в свои мониторы. Мэллори смотрел в окно на голубое море, покачивающиеся пальмы и продолжал плакать. Он нормально дышал, пульс оставался ровным, но он не мог остановиться. Единственное, что ему грозило, это обезвоживание.

– Часть меня живет. Другая лежит мертвой там, на Привале, вместе с моими друзьями. А третья, последняя, продолжает плавать в невесомости на внутренней луне, сходя с ума.

– Я здесь,– сказала она.– Я живая.

– Да,– он улыбнулся и вытер слезы рукавом больничной рубашки.– Благодари Бога за самую малость, что есть у тебя. Это не про тебя, Ирен. Слово «малость» не имеет к тебе никакого отношения. Можно, я буду называть тебя просто Ирен?

– Мистер Мэллори, вы можете называть меня, как вам вздумается,– она опустила его руку на кровать. Но перед тем как выпустить, крепко сжала.– Вы заслужили такое право.

– Я не хочу, чтобы это было «правом». Я хочу, чтобы это было знаком нашей дружбы.

– Как хотите,– мягко ответила она.

Атмосферу разрушило, чтобы не сказать разбило вдребезги, появление в палате доктора Чимбу, двух его ассистентов, нескольких военных и штатских, которых Цзе не знала. Они заполнили комнату, но без толкотни и суеты. Все, в том числе офицеры с мрачными лицами, вели себя тихо и вежливо.

– Мистер Мэллори,– вежливо произнес Чимбу,– мы не собираемся давить на вас. Если вы считаете, что в комнате слишком много людей, просто скажите, и мы выйдем.

Человек на кровати ухмыльнулся. Он не хотел отпускать руку медсестры, и она не убирала ее.

– Слишком много? Да вас здесь мало! Сколько бы вас ни было, теперь для меня много не будет.

Стоявшая позади главного врача больницы статная женщина в форме полковника больше не смогла сдерживаться.

– Мистер Мэллори, я уверена, вы понимаете, как сильно некоторым из нас не терпится задать вам кое-какие вопросы. Если вы не настроены отвечать…

– Спрашивайте,– он улыбнулся Ирен.– Так как насчет настоящей еды? Я согласен на яблочное пюре, особенно если оно будет намазано на большую отбивную из антилопы с картофелем фри. И с подливкой. И с омарами. Омары, креветки, устрицы – что-нибудь из того.

Цзе вопросительно посмотрела на Чимбу. Тот нерешительно взглянул на пациента, потом кивнул, но все-таки добавил, не удержавшись:

– Только маленький бифштекс.

Симпатичная женщина-офицер стояла молча, вынудив Мэллори напомнить ей о себе.

– Давайте, спрашивайте, что вы там хотели. Вы меня не оскорбите. Я уже отбыл свой срок в юдоли скорбей.

– Очень хорошо, мистер Мэллори. Я думаю, вы знаете, что все, происходящее в этой комнате, регистрировалось мониторами и записывалось. Я также думаю, вы прекрасно понимаете – раз пайтары, дружески принятые на Земле и других наших планетах, за пятьлет никогда не позволяли себе ничего, даже отдаленно напоминающего действия, которые вы описали, большинство из нас практически не в состоянии принять на веру рассказанную вами историю.

В палате воцарилась мертвая тишина. Все ждали, как пациент отреагирует на эти слова.

Мэллори ответил очень тихо, но абсолютно отчетливо:

– Значит, вы считаете меня лжецом?

– Этого никто не говорил,– поспешил добавить другой офицер.– Никто не называет вас лжецом.– Он посмотрел на женщину, а потом снова на изможденного человека в кровати.– Вы прошли через страшные испытания, сэр. Просто чудо, что вы выжили, сохранив в целости тело и…

Затронув столь деликатную тему, он прервал свою фразу.

– Ум? – закончил за него Мэллори, оглядев собравшихся.– Вы думаете, все, что я видел на Привале,– галлюцинации? А как же шестьсот тысяч погибших и пропавших без вести? – он повысил голос– Тоже галлюцинация?

– Никто не отрицает факт происшедшей на Привале трагедии,– мягко сказала женщина-офицер, но в ее голосе явственно слышалась снисходительность.– Этого не смеет оспорить ни один человек. Майора Ротенбурга, как и всех нас, интересует, действительно ли вы видели все, о чем рассказали, или ваш разум, подвергшийся жесточайшему шоку, придумал что-нибудь невероятное, чтобы вытеснить из сознания реально увиденные события, еще более ужасные.

– Еще более ужасные? Что может быть ужаснее этого геноцида? Ужаснее женщин, выпотрошенных ради того, чтобы набрать полные контейнеры репродуктивных органов? – Мэллори медленно покачал головой.– Мадам, все, что я могу сказать,– ваше воображение по части придумывания ужасов сильно превосходит мое.

В разговор вступил Чимбу, стоявший возле самой кровати.

– Мистер Мэллори, полковник Надуровина является известным военным психиатром, специализирующимся на расстройствах сознания, вызванных стрессами боевых и близких к боевым ситуаций. Она не собирается оспаривать вашу правдивость. Как и все мы, она желает вам добра и хочет докопаться до истины.

– Истины?! – голос Мэллори зазвенел на грани истерики. Он резко сел. Ассистент, стоявший поблизости, включил осмотический инъектор и начал подходить поближе. Пораженная неожиданной агрессивностью Мэллори, Цзе вынула свою руку из его пальцев, но не встала с кровати и даже не отодвинулась. Видя ее страх, он попытался овладеть собой.

– Я сказал правду. Верить мне или не верить – ваше право.– Жестко осмотрев толпу любопытствующих вокруг, он добавил: – Лучше бы вы поверили. Нет никакой гарантии, что такое не повторится. Если, конечно, они уже не получили все, что им было нужно, на Привале.

– Репродуктивные органы земных женщин? – скептически спросил Ротенбург.– Простите, мистер Мэллори, но в наших глазах это не выглядит достаточным основанием для нападения на целую планету. Понятно, когда такое устраивают, чтобы получить стратегически важную базу или богатые месторождения редкоземельных металлов и минералов. Или чтобы запугать противника и заставить сдаться. Но в том, что вы говорите, нет никакого смысла.

– Упаси нас Бог от слепорожденных созданий военного ума,– пробормотал Элвин.– И вообще, что здесь делают военные?

– Когда без предупреждения безжалостно уничтожают шестьсот тысяч человек, это переходит в компетенцию военных,– холодно сказал мужчина, стоящий позади Ротенбурга.

Мэллори хмыкнул и откинулся на подушки.

– Самое худшее, я тоже не вижу в этом смысла. Пайтары и люди не могут иметь общего потомства. Но я не могу списать такой тщательно организованный сбор органов, свидетелем которому я стал, на некое патологическое любопытство научного толка или просто бесцельное желание потрошить людей. У них были специально подготовленные контейнеры для хранения… результатов своей работы. Они делали все вполне осмысленно. Если у них имелись еще какие-то причины для поголовного уничтожения всего населения колонии, спросите об этом у них самих.– Он сделал непристойный жест, рассчитанный на тех, кто смотрел на него через мониторы, распиханные бог знает где.– Мое мнение таково. Мы должны собрать все оружие, какое у нас есть, снарядить все корабли, которые способны летать, и гнать их до самого их вонючего Содружества, а потом засыпать их распрекрасные Два Мира радиоактивной пылью с долгим периодом полураспада. Как насчет такого предложения? Задайте подобный вопрос паре их представителей на Земле. Они, конечно, будут лгать. С легкостью. Они не сомневаются, что уничтожили всех свидетелей своего вероломства. Они это действительно сделали. Но я остался,– его бахвальство и бравада вдруг испарились со скоростью капли воды на раскаленной сковородке. Он заговорил тихим испуганным голосом, как будто в нем проснулся совсем другой человек.– Они не знают обо мне? Они не знают, где я?…

– Успокойся,– Цзе погладила его руку кончиками пальцев.– Не нервничай, Элвин. Никто не знает, что ты здесь,– она с тревогой посмотрела на Чимбу.– Ведь верно?

Главный врач кивнул. Он сказал со всей доступной ему уверенностью:

– О том, откуда взялся здесь мистер Мэллори, знают только несколько человек из руководства госпиталя. Кроме тех, кто сейчас находится в этой комнате, о вас известно лишь членам правительства, да и то не всем.

– Вы бы сильно удивились, если бы узнали, кто проинформирован, а кто не знает о вас ни капли,– успокаивающе проговорила Надуровина.– Вы здесь в безопасности. Конечно, если вы выглянете в коридор или за окно, вы не увидите там ничего особенного. Но для того, чтобы достать вас здесь, пайтарам или любой другой расе потребуется такое оружие, которого, по нашим сведениям, ни у кого просто нет,– она улыбнулась. Улыбка не выглядела ни натянутой, ни притворной.– На сегодняшний момент вы, мистер Мэллори, по всей вероятности, являетесь наиболее тщательно охраняемой персоной в нашей части Рукава Ориона. Так не охраняют даже членов Всемирного Совета.

– Значит, вы мне верите.

Надуровина, может, и не была здесь главной, но держалась именно так, поэтому он уделял ей примерно половину своего внимания. Другая половина досталась Ирен.

– Мы верим в то, что вы что-то видели. Мы верим, что неизвестные могущественные разумные существа ответственны за полное уничтожение людей на планете Привал В Лесу. Это с одной стороны. Но с другой – мы не можем принять на веру слова человека, которого нашли в космосе в состоянии полного истощения и без сознания.– На сей раз ее улыбка вышла кривоватой.– Вы должны понять, какая ответственность лежит на мне и моих коллегах, назначенных для работы надданным делом.

– Спросите пайтаров,– парировал Мэллори.– Загоните их в угол, надавите на них. Спросите их, зачем им потребовались человеческие органы, и посмотрите на их реакцию.

Вперед выступил полноватый мужчина в гражданской одежде, до сих пор сохранявший молчание.

– Меня зовут Чженьчжу Бури-Ип. Я представляю здесь Всемирный Совет,– уголки его губ дрогнули.– Во всяком случае, ту часть Совета, которую проинформировали о вас. Будьте любезны, мистер Мэллори, объясните, как я должен спросить представителей расы, до сих пор отличавшейся добропорядочностью и дружелюбием, не они ли, случаем, виновны в гибели шестисот тысяч моих собратьев?

– Откуда я знаю? – отрезал пациент.– Я же не дипломат.

Бури-Ип мрачно кивнул.

– Вот именно, мистер Мэллори. Если – и заметьте, я говорю «если» – окажется, что рассказанное вами является следствием вашего искаженного восприятия, вызванного перенесенными физическими страданиями, и мы выдвинем против пайтаров ложное обвинение, пусть даже и не прямое, мы потеряем недавно обретенных друзей, прекрасных, полезных и популярных среди населения. Когда этот факт станет достоянием гласности, правительство рухнет.

– Послушайте,– Мэллори медленно и тщательно подбирал слова.– Пайтары не прекрасны. И уж тем более не полезны. Они уничтожили шестьсот тысяч мужчин, женщин и детей. По неким собственным извращенным причинам, не берусь судить, каким именно. Даже если они никогда больше не сделают ничего подобного, так как уже получили все, что им было нужно… ну, это будет еще хуже, чем если бы они попытались повторить подобный ужас где-нибудь еще. Ведь тогда, подучив все необходимое, они останутся безнаказанными.

Бури-Ип остался непоколебим.

– Я же сказал «если», мистер Мэллори. На данный момент никто не собирается списывать со счетов вашу теорию.

– Будьте вы прокляты! Это не теория! – Мэллори понял, что опять оказался на грани срыва, и усилием воли сдержался. Рядом продолжал стоять ассистент, готовый пустить вход инъектор.– Значит, вы не пойдете на конфликте пайтарами?

Представитель Совета тяжело вздохнул.

– Извините, мистер Мэллори, но обвинить целую расу в геноциде по отношению к другой расе, основываясь на словах одного человека… Мы не можем так поступить. Вы должны нас понять. Вам может не нравиться наша точка зрения, но вы должны ее понять.

– Я понимаю только, что если вы не предпримете хоть что-нибудь, по вашей милости человечество будет годами плясать и смеяться в обнимку со своими самыми худшими за всю историю Земли врагами, и эти враги станут смеяться громче всех. Если, конечно, они вообще умеют смеяться.

– Мы обязательно что-нибудь сделаем, мистер Мэллори,– сказала Надуровина, изо всех сил стараясь его успокоить.– Мы выясним, кто лжет, а кто говорит правду. В первую очередь мы намерены выяснить, кто же виноват в том, что произошло на Аргусе-5.

– Вам это не удастся, если вы не зададите нужные вопросы тем, кому следует.– Мэллори закрыл глаза и поглубже ушел в подушки.

Цзе нащупала пульс на его запястье, не доверяя машинам.

– Достаточно. Он совсем недавно пребывал в коме, и мы уже превысили предел его сил.

– Медсестра Цзе права,– поддержал ее Чимбу.– Нам пора уйти, чтобы он мог отдохнуть.

– Когда мы снова сможем поговорить с ним? – спросил Ротенбург. Несмотря на профессиональный скептицизм, его заинтересовал этот человек.

– Не ранее чем завтра.– Чимбу начал потихоньку выпроваживать всех из комнаты, словно он был заботливым отцом, а остальные – его детьми.– Если вы не желаете иметь дело с разумом, который начнет выкидывать разные фортели, дайте нашему пациенту отдохнуть. Если его состояние продолжит улучшаться, вы сможете снова поговорить с ним завтра – с его личного согласия.

– Может, отдохнув, он вспомнит что-нибудь еще,– пробормотал Ротенбург, выходя в коридор.

– Например, кто на самом деле совершал все эти зверства?– спросила Надуровина, идя рядом с ним по коридору.

– Значит, вы не верите рассказу Мэллори? – спросил Ротенбург, машинально отдавая честь двум охранникам, которые стояли на посту в дальнем конце прохода.

– Я не знаю. Пайтары – убийцы? Да еще с такой странной мотивацией? Может, мы имеем дело со следствием негативного сексуального опыта или детских комплексов пациента. Я не нашла в его медицинской карте ничего подобного, но это не значит, что где-то в глубинах его памяти не скрывается нечто неизвестное.

Они вошли в лифт и встали лицом к дверям.

– Это не означает, что он лжет. Вопрос в том, видел ли он на самом деле то, о чем говорит, или это является правдой лишь для его травмированного сознания.

– Потому Бури-Ип и сказал, что правительство не может пойти на конфликт с пайтарами,– согласился с ней Ротенбург.

– Знаю. Мы тоже не можем так поступить. Если не будет соответствующего приказа сверху, которого, очевидно, не последует. Начиная с самого первого контакта с пайтарами люди просто без ума от них.

Ротенбург понимающе кивнул.

– У моей жены есть два костюма, в которых использованы дизайнерские идеи пайтаров. Сама идея, что пайтары способны убить хоть одного человека, будет просто смешна для нее, не говоря уже о сотнях тысяч убитых. Если мы бросим такое обвинение, в политике начнется сумасшедший дом. Рухнут многие карьеры, или, по крайней мере, исчезнет всякая возможность получить повышение. Тут Бури-Ип очень хорошо понимает всю напряженность ситуации. Подобная конфронтация вполне может закончиться отставкой правительства.

– Согласна. Ни правительство, ни военные не могут пойти на открытый конфликте пайтарами. Зато может кое-кто другой.

– Кто другой? – налице Ротенбурга появилось полнейшее недоумение.– Кто же, хотя бы гипотетически…– он не договорил.– Если вы думаете именно то, о чем думаю я, то вы рискуете.

Надуровина не улыбнулась. В данный момент все ее поведение, как и мысли, подчинялись четкому порядку.

– Признайтесь, Эрхард, у вас никогда не возникало желания, например, когда вы видели что-то подобное по трехмерке, раз в жизни поставить миллион на один бросок кубика или на один поворот магического кристалла?

Они вышли из лифта и двинулись по главному коридору госпиталя, забитому снующими туда-сюда медсестрами, врачами и обслуживающим персоналом. Все уже привыкли к проходящим здесь то и дело офицерам, и мало кто обращал на них внимание.

– Мы можем потерять его,– ответил Ротенбург.– Даже если пайтары виновны только в его воображении, шок будет слишком сильным. Воображение может убить человека с не меньшим успехом, чем нечто реальное.

– Я поговорю об этом с Чимбу. В соседней палате можно оставить дежурить персонал, готовый вмешаться в любую минуту.

– А что насчет пайтаров? Почему вы думаете, что хотя бы один из них захочет увидеть Мэллори?

Полковник скривила губы.

– Они просто не могут отказаться. Будет просто смешно, если при всем их сострадании к трагедии Привала они откажутся выказать свою глубочайшую симпатию к единственному выжившему. Любого из них, кто согласится почтить своим визитом нашего пациента, следует проверить с ног до головы на малейшую потенциальную угрозу, прежде чем он подлетит к острову ближе чем на сто километров. Тем более сканирование должно продолжаться, когда он прибудет в госпиталь. И максимум внимания следует проявить в процессе непосредственного общения с мистером Мэллори.

– Даже в этом случае,– счел нужным заметить Ротенбург,– специально нанятые убийцы найдут способ добраться до него.

– Тогда мы получим ответ на наш вопрос, пусть и косвенный, не так ли? – ответила Надуровина, понимающе кивнув.

Ротенбург даже не знал, что ответить на это исполненное холодной расчетливости заявление.

– Но я не думаю, что до этого дойдет,– продолжала она.– Пайтары, скорее всего, догадаются, что мы их прощупываем. Если, как убеждает нас Мэллори, они виновны, то пойдут на любую проверку с готовностью, поскольку будут считать, что таким образом смогут снять с себя подозрения. Если же они невиновны и их участие в зверствах на Аргусе-5 – лишь плод больного воображения мистера Мэллори, не случится ничего плохого.

– С отношениями междулюдьми и пайтарами – возможно. А как насчет нашего пациента? – спросил Ротенбург.

– Пришло время бросить кубик, Эрхард.

Он тонко улыбнулся коллеге.

– Очень просто так говорить, когда ставкой является не твой рассудок, а чужой.

Замечание явно задело ее.

– Что бы вы там ни думали, я не без колебаний пришла к такому решению, и рекомендовать его в качестве плана операции мне будет не так-то легко, майор. Я подозреваю, что мистер Мэллори – наша единственная ниточка, потянув за которую, мы имеем шанс узнать, что же все-таки произошло на Привале. И я ничуть не больше вас или кого угодно другого хочу, чтобы только начавшая крепнуть нить его связи с реальностью оборвалась. Но я здесь старший по званию, и спрашивать за все будут с меня. От меня требуют не предположений или стройных гипотез, а четких ответов. Что бы ни произошло, когда мы поставим мистера Мэллори лицом к лицу с его страхами, какими бы ни оказались последствия – за все придется отвечать мне. Я готова рискнуть.

– Опять же и ставку тоже заберете вы,– парировал Ротенбург, не давая коллеге и начальнице увильнуть.– Что касается первых впечатлений, Мэллори определенно начинает мне нравиться.

– На карту поставлено не его человеческое обаяние. С этой точки зрения он мне тоже понравился. Но по сравнению с возможностью разгадки страшной тайны ни его, ни моя, ни ваша жизни не значат ничего.

– Хорошо. Если вы принимаете на себя всю ответственность, я буду подчиняться соответствующим приказам.

Надуровина вдруг поняла, что они медленно идут к выходу из госпиталя. Снаружи дул легкий бриз, пахло орхидеями. Теплый и влажный аромат матери-Земли. Где-то наверху, в постели, лежал одинокий испуганный человек, который мог оказаться ключом к разгадке произошедшей катастрофы, если только им удастся вытянуть из него либо доказательства, либо отказ от выдвинутых обвинений.

– Поскольку я – старший по званию офицер на этой базе, у меня нет выбора. Вы займетесь организацией соответствующих мероприятий, если я возьму на себя всю ответственность?

Ротенбург кивнул.

– Сделаю все, что находится в сфере моей компетенции,– сказал он.– Как вы думаете, надо пригласить одного? Или нескольких?

– Думаю, одного хватит. Если мы устроим здесь массовое шоу, это возбудит у них подозрения. Нужно, чтобы пайтары были вынуждены реагировать быстро, не имея возможности просчитать ситуацию. Я обсужу с доктором Чимбу способы наиболее эффективного контроля реакций мистера Мэллори. Методы должны быть еще лучше, чем те, которые использовались сегодня. Нам понадобится максимально подробно зарегистрировать все происходящее, чтобы потом тщательно изучить записи.

– Как он сойдет с ума, снова впадет в кому или умрет? – Ротенбург уже дал свое согласие работать, но возможность подобного развития событий все равно его не радовала.

Надуровина проигнорировала сарказм.

– В таком случае нам останется только развести руками. Но я надеюсь, что этого не произойдет.

– Как насчет присутствия этой медсестры – Цзсу, Тсой или как там ее зовут?

– Ирен Цзе. Она должна находиться рядом. Ему хорошо с ней. Она делает массу мелких, но полезных дел.

Ротенбург тихо восхитился начальницей.

– Вы, похоже, ничего не упускаете из виду, полковник, не так ли?

– Да, майор. Это моя обязанность.