Текст книги "Невыдуманные приключения Свена Хедина"

Автор книги: Аксель Одельберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Йота-канал,
15 сентября 1886 года

Лицо в обрамлении густых пушистых белых бакенбард, круглые очки. Генрик Ибсен дружелюбно смотрел на худощавого молодого человека небольшого роста.

– Свен Хедин, – представился тот и поклонился.

Загорелый, длинноносый, с полными губами, волосы темные, пышные усы.

– Я возвращаюсь домой из поездки в Персию, – сказал молодой человек.

Огонек любопытства блеснул в глазах норвежского драматурга.

Совершенно случайно они оказались на пароходе «Паллас», идущем из Гётеборга в Стокгольм по Йота-каналу. Дело было 15 сентября 1886 года. Туристский сезон закончился, и, кроме Ибсена и Хедина, на борту было всего лишь два пассажира. После ужина, когда уже стемнело, Ибсен сказал Хедину:

– Не составите ли вы компанию за стаканчиком грога?

– Охотно, для меня это в радость, – ответил Хедин вежливо. – Но насчет грога я не большой мастак. Я вообще малопьющий.

– Вы можете поступать, как вам заблагорассудится: пить много или пить мало. Мне бы хотелось послушать ваши рассказы о Персии.

Несколько часов Ибсен расспрашивал Хедина, а тем временем «Паллас» медленно скользил на восток. Грог у Ибсена был забористый, цвета красного дерева, поэтому Хедин в свой стакан доливал воду.

Он достал блокнот и показал Ибсену рисунки: наброски скульптур Шапура и Таки-Бустана, дворца Ксеркса в Персеполисе.

Ибсен внимательно рассматривал рисунки. Особенно его заинтересовало изображение царского дворца в Ктесифоне. Ибсен возвращался к нему несколько раз.

– А из чего он построен, из какого материала? Он хорошо сохранился? Можно ли его отреставрировать, чтобы он дальше не разрушался?

Хедин не вполне улавливал резоны столь большого интереса норвежца к династии Сасанидов и дворцу в Ктесифоне. Он не читал ни одной пьесы и не видел ни одного спектакля по пьесам Ибсена и до смерти боялся, что тот что-нибудь о них спросит. Но Ибсен так и не спросил.

Если бы Хедин посмотрел поэтическую драму Ибсена «Кесарь и Галилеянин», он бы, конечно, понял, чем так очаровали Сасаниды драматурга. Действие «Кесаря и Галилеянина» происходит во времена римского императора Юлиана Отступника и, в частности, возле Ктесифона, где император был смертельно ранен.

За первым вечером последовали другие. Рассказывал не только Хедин. Генрик Ибсен присутствовал на открытии Суэцкого канала в 1869 году и поделился со Свеном своими впечатлениями.

– Это было замечательное событие. С помощью современной техники люди смогли отделить Азию от Африки и соединить Средиземное море с Красным, – философствовал Ибсен. – Человечество достигает все больших и больших высот и воздвигает устои своих великих свершений на краю вечности.

Восемнадцатого сентября, проведя почти тринадцать месяцев за границей, Хедин вернулся в Стокгольм. Несколько газет написали о его поездке.

«Это предприятие надо рассматривать, как необычное проявление мужества, стойкости и воли. Одинокий молодой человек с помощью одной лишь карты и случайных спутников сумел совершить такое длительное и сложное путешествие в страну, где мало кто из шведов бывал и о которой известно крайне мало», – написала газета «Нюа даглит аллеханда» («Новое ежедневное обозрение») после того, как Хедин с обратного пути телеграфировал, что добрался до Константинополя.

Теперь, когда Свен оказался на родной земле, он привлек еще большее внимание прессы. Медиафеномен «Свен Хедин» пока что пребывал в своей эмбриональной форме – знаменитость в процессе созревания. Во время остановки в Гётеборге «Гётеборгская торговая и морская газета» взяла у него интервью.

– Этой осенью собираюсь изучать медицину в Упсале, а в следующую рассчитываю отправиться в Азию в экспедицию. Я надеюсь, что смогу пополнить собрание Гётеборгского музея и Географического общества в Стокгольме, если, конечно, найдутся средства для моей поездки, – сообщил газете Хедин.

Когда 25 ноября Хедин сделал доклад о поездке в Персию в Географическом обществе в Стокгольме, несколько газет поместили об этом подробные сообщения. То, что молодой человек двадцати одного года выступал перед авторитетным собранием, само по себе было событием. Особый интерес вызвал его рассказ о персидской пенитенциарной системе.

«Законы строгие, наказания суровые, – заключала газета «Наша страна». – Уши отрезают за незначительные преступления, а за политические преступников вешают за ноги перед домом. За более серьезные преступления виновника зашивают в мешок, пропитанный нефтью, и поджигают. А если преступник толстый, его как свечку шпигуют фитилями и он горит на своем собственном жире».

Другой деталью доклада, которая привлекла внимание газет, было то, как шах следит за гигиеной своего гарема.

«Для них есть особый бассейн, все помещение выложено мраморными плитами. Перед купанием мрамор моют с мылом», – смаковала «Наша страна».

Хедин был прирожденным шоуменом и, подобно авторам современных бестселлеров, обладал безошибочным чутьем на то, что должно понравиться публике.

Ваксхольм,
1 июля 1887 года

Первого июля 1887 года в газете «Наша страна» появилась заметка под названием «Знаменитый рекрут». Газета сообщала, что путешественник по Персии Свен Хедин призван в армию и будет выполнять свой долг перед Швецией в артиллерийском соединении в Ваксхольме.

Военная служба в то время была не очень долгим делом. Муштра длилась пять недель, а потом Хедин опять смог вернуться к обычной гражданской жизни, заполненной учебой и писательством.

Он отказался от планов изучения медицины в Упсале ради геологии и минералогии в Стокгольмской высшей школе; он считал, что это лучше подходит ему как будущему исследователю. Его преподавателем был норвежец В. Брёггер, лучший специалист во всей Скандинавии, профессор сразу двух высших учебных заведений – Высшей Стокгольмской школы и Университета Кристиании.

Одновременно с учебой Хедин писал книгу о своем путешествии в Персию. К радостному удивлению Хедина, издатель Альберт Бонниер предложил ему 2,5 тысячи крон за право на книгу – огромную сумму для студента 1887 года и значительно больше того, что опытные писатели получают в качестве аванса сейчас. Но вместо того чтобы просиять от счастья от неслыханной щедрости, Хедин заявил:

– Этот гонорар не соответствует неслыханным опасностям и трудностям моего путешествия.

Впрочем, старого хитреца Альберта Бонниера было невозможно обвести вокруг пальца, так что Хедин получил 2,5 тысячи – и точка.

Персидские рассказы издавались с начала апреля 1887 года серией в десяти частях. Осенью того же года они вышли под одной обложкой. Книга называлась «Через Персию, Месопотамию и Кавказ». В ней было 460 страниц, 128 иллюстраций, две карты плюс предисловие известного в 1860-1870-х годах путешественника по Центральной Азии венгерского профессора Германа Вамбери.

Хедин в своей обычной манере, не особо стесняя себя условностями, познакомился с Вамбери в Будапеште на обратном пути из Персии. Его сочинения он прочитал еще перед своей поездкой. Написав свою книгу, он предложил Альберту Бонниеру попросить венгра написать предисловие. Вамбери просьбу выполнил, хотя сомнительно, чтобы он действительно прочитал книгу, – ведь он ни слова не знал по-шведски.

Критика высоко оценила книгу, за исключением, пожалуй, рецензента из «Новой прессы». Он пенял автору за несообразности; по его мнению, Хедин иногда упоминал о вещах, которых не могло быть на самом деле. Например, внимание рецензента привлекло название станции Минеральные Воды.

«Это напоминает мне историю о немце, который во время поездки по Франции удивлялся, почему так много станций называются «Salle d’attente» («Зал ожидания»). «Mineralnij Vadi» означает «минеральная вода», а совсем не название станции, это просто вывеска, где продают воду», – безапелляционно заключал рецензент.

Планы относительно нового путешествия Хедину пришлось отложить. Препятствиями стали и учеба, и работа над книгой, и нехватка денег. Зато в начале сентября он съездил в Гётеборг на праздник в честь Генрика Ибсена. Среди гостей были известнейшие люди Швеции, в частности Карл Ларссон и Аксель Мунте. [8]8
  8 Карл Ларссон (1853–1919) – один из самых известных шведских художников. Ларссон и его жена Карин считаются основателями подлинно шведского стиля. Ларссон – автор книги «Дом под солнцем» (1909), которая популярна и в наше время. Аксель Мартин Фредерик Мунте (1857–1949) – врач, писатель. Автор книг «Красный крест, железный крест», «Легенда о Сан-Микеле», «Записки врача и мистика» и других. С 1943 года и до смерти жил в королевском дворце в Стокгольме в качестве личного гостя ГуставаV.


[Закрыть]Эта поездка была, безусловно, очень полезной для Свена. Она прибавила несколько весьма заметных и влиятельных людей к числу его знакомых.

Осенью 1888 года семья Хедин переехала в большую квартиру с видом на Нюбрувикен. [9]9
  9 Викен – по-шведски «залив».


[Закрыть]Шестью месяцами позже после двух лет учебы Свен получил кандидатскую степень.

После Персии интересы Хедина переместились на Центральную Азию и Тибет – единственные, за исключением полярных областей, оставшиеся белые пятна на карте. Он предложил Альберту Бонниеру издать сокращенный перевод книги русского исследователя Центральной Азии Николая Пржевальского. Переводом Пржевальского Хедин одним выстрелом хотел убить двух зайцев: усовершенствовать свой русский язык и получше изучить области, которые собирался исследовать.

Книга Пржевальского вышла частями в 1889–1891 годах с предисловием Норденшёльда.

Кристиания,
30 мая 1889 года

Тридцатое мая 1889 года – примечательная дата в норвежской истории. Нация встречала своего героя – Фритьофа Нансена.

Прошел почти год с июля 1888 года, когда Нансен с товарищами отплыл в Гренландию для того, чтобы пересечь остров на самом норвежском из всех видов транспорта – лыжах. Переход должен был начаться на безлюдном восточном побережье и закончиться на противоположном, относительно заселенном, западном. Нансен рассчитывал вернуться в Норвегию к осени.

Но экспедиция началась с двухнедельным опозданием. Когда Нансен и его товарищи, преодолев множество препятствий, добрались до западного берега в конце сентября, последний корабль уже ушел. Им пришлось остаться на долгую полярную зимовку вместе с гренландцами. Только в мае 1889 года они смогли отплыть в Копенгаген, где их ждала торжественная встреча, а потом в столицу родной Норвегии – Кристианию.

Когда корабль с героем на борту подплывал к столице, его встречал целый флот пароходов, парусников и лодок. На борту одного из судов был Свен Хедин вместе с профессором Брёггером.

Хедин и Нансен к тому времени уже два года как были знакомы. Они встретились в Стокгольме на заседании общества «Идун». Нансен приехал в Стокгольм, чтобы обсудить планы своей гренландской экспедиции с Норденшёльдом, который четырьмя годами ранее дошел до середины гренландской ледяной пустыни.

Норденшёльд сдал Нансена Хедину, что называется, с рук на руки.

– Свен, вот тут у нас молодой норвежец, хранитель Бергенского музея Фритьоф Нансен. Он на будущий год собирается в Гренландию. Думаю, вы с удовольствием позаботитесь о нем.

Хедин повернулся к норвежцу.

– Добро пожаловать к нам, господин Нансен, – сказал он, протягивая руку.

«Одевается он забавно», – подумал Хедин, глядя на светло-серый пиджак и брюки-гольф норвежца. Пиджак был застегнут доверху; никакого крахмального галстука и манжет, как предписывал этикет в одежде, не было и в помине. Но не одежда делает человека. У него сразу же сложилось впечатление, что Нансен знает, чего хочет, и что он очень волевой человек. Хедин и Нансен провели вместе большую часть вечера и много разговаривали.

Это было начало долгого знакомства. Многие тогда предрекали провал гренландским планам Нансена, но только не Хедин. В феврале 1888 года в письме Нансену он пожелал ему удачи, и через несколько дней пришел ответ:

«Дорогой друг, сердечное спасибо за письмо, которое я только что прочитал. Надеюсь, что у тебя все хорошо и ты тоже скоро отправишься на Тибет, как задумал. Подготовка к моей экспедиции идет хорошо. Мне предрекают, что я там непременно погибну, но я не обращаю внимания».

Теперь Нансен возвратился с триумфом, и Хедин радовался возможности поздравить друга. Самому ему тоже перепали почести – один из норвежцев предложил поднять бокалы за всех присутствующих шведов и, в частности, за путешественника Свена Хедина. Он уже был популярен, хотя имел за плечами одну-единственную поездку в Персию.

Два месяца турист-авантюрист путешествовал по овеянной мифами земле и написал об этом книгу. Благодаря газетам он получил ярлычок: «Свен Хедин, известный своим путешествием по Персии и Месопотамии». Помимо прочих талантов он был одарен умением привлекать внимание к своей персоне.

Стокгольм,
июнь 1889 года

Июньское солнце блестело в воде Нюбрувикен, солнечные зайчики прыгали по фасадам домов на набережной Нурра Бласиехольмен. Но ни один лучик света не проникал в комнату Свена Хедина, там было тихо и темно. Он лежал с закрытыми глазами и слушал, как, сидя за ширмой, матушка читает вслух стихи Бьёрнстьерне Бьёрнсона. [10]10
  10 Бьёрнстьерне Бьёрнсон (1832–1910) – норвежский поэт и писатель, лауреат Нобелевской премии 1903 года, автор текста норвежского гимна. – Прим. ред.


[Закрыть]

Анна Хедин очень любила Бьёрнсона, и Свен, пребывавший в том возрасте, когда все романтическое действует особенно сильно, чуть не плакал, сопереживая истории любви Ханса Хаугенса и Милдрет Тингвольдс.

Хотя, возможно, причина слез была не только в этом. У Свена было сильное воспаление сетчатки на левом глазу. Это случилось вскоре после возвращения из Норвегии. Он не переносил света и не мог читать. Врач Свена доктор Нурденсон считал, что воспаление связано с инфекцией, которую Хедин заполучил в Баку четырьмя годами ранее.

Дело могло закончиться слепотой. Но Хедин не показывал и виду, все свои опасения он держал при себе. Он шутил и с оптимизмом говорил о будущем. Через пару месяцев воспаление прошло, хотя видеть он стал хуже.

Двадцать девятого августа «Афтонбладет» («Вечерняя газета») сообщила: «Свен Хедин, известный своим путешествием по Персии и Месопотамии, практически выздоровел после долгой болезни глаз. Молодой исследователь вновь вернулся к мысли о уже запланированной научной экспедиции в Центральную Азию». Новость со ссылкой на «Афтонбладет» была перепечатана в «Свенска дагбладет» («Шведская ежедневная газета»), «Дагенс нюхетер» («Ежедневные новости») и «Нюа даглит аллеханда» – то есть крупнейшими шведскими газетами.

Судя по всему, инициатива публикации этого сообщения исходила от самого Хедина. Он рассказал, что хотел начать экспедицию в Самарканде, там же нанять казаков, организовать караван, направиться в Китай и далее – в Тибет. В экспедиции ему собирался составить компанию молодой зоолог из Упсалы. Все путешествие должно было занять два года. Отправление было намечено на январь 1890 года, но помешала болезнь.

Но прежде чем Хедин назначил новый срок начала экспедиции, произошло еще одно событие, заставившее его отложить путешествие на неопределенное время.

В сентябре 1889 года в Стокгольме собрался конгресс востоковедов, приехали делегаты со всего мира. Благодаря своей репутации востоковеда и знатока двух восточных языков – персидского и азербайджанского-Хедин, несмотря на молодость, стал полноправным участником конгресса.

Это дало ему возможность завязать целый ряд знакомств, наладить контакты и вновь привлечь к себе внимание. Возможно, это и стало основанием для предложения, которое он получил несколько недель спустя.

Свен Хедин находился на острове Дальбю в Тросских шхерах, когда из города пришло письмо от отца; на конверте папа Людвиг нарисовал персидский герб. В письме было написано: «Ты должен быть в городе завтра в 11 часов, тебя ждет встреча с премьер-министром. Король посылает весной посольство к персидскому шаху, и ты тоже едешь. Ура!»

– Ура! – в свою очередь воскликнул Свен и вновь почувствовал, что прикоснулся к лампе Аладдина.

Он возвращается в Персию!

На конгрессе востоковедов присутствовало посольство шаха, прибывшее для вручения ордена шведскому королю Оскару II.

На любезность решили ответить любезностью. Шведское посольство должно было вручить шаху орден Серафимов – высшую королевскую награду. В списке будущих членов посольства у премьер-министра было отмечено: «Свен Хедин, известен своей поездкой по Персии и Месопотамии».

Хедин был так взволнован новостью, что едва мог заснуть. В 6 часов утра он уже садился на катер, идущий из Троссы в Стокгольм. Дома отец уговорил его надеть фрак. И вот Хедин входит к премьер-министру Окерхиельму, и тот изучающее его разглядывает.

– Вы собрались на ужин, как я погляжу, – сказал он улыбаясь.

– Нет, ваше превосходительство, не сегодня.

– Вы надели фрак ради меня?

– Да, конечно, ваше превосходительство.

– Это совершенно необязательно. Я человек простой, фраки меня не впечатляют.

Хедина бросило в жар. Неужели он проштрафился и не подходит для посольства? Но нет, все оказалось не столь плохо. Премьер отправил его к министру иностранных дел Карлу Левенхаупту, и после беседы было решено, что Свен будет переводчиком посольства.

Возможно, Хедина выбрали не только потому, что он слыл докой в восточных языках. Не стоит исключать и дружеские связи. Папа Людвиг и премьер-министр Окерхиельм несколько лет заседали в правлении одного и того же концерна. Когда папа Людвиг услышал о посольстве, он связался с премьером и предложил кандидатуру Свена в качестве переводчика. Окерхиельм своему другу и коллеге не отказал. Так, во всяком случае, полагал сам Свен Хедин.

Посольство должно было выехать в Персию весной 1889 года. Чтобы скоротать время, Хедин решил изучать географию у мировой знаменитости профессора Фердинанда фон Рихтгофена в берлинском Университете Фридриха-Вильгельма.

Берлин,
19 октября 1889 года

Профессор Фердинанд фон Рихтгофен, как и подобало крупнейшему авторитету в географии Центральной Азии, жил в роскошном доме по адресу Курфюрстенштрассе, 117. Ему было пятьдесят шесть. Хедину исполнилось двадцать четыре.

Рихтгофен был человеком опытным, признанным и знаменитым. Он владел массой ценнейших знаний. Для Хедина было жизненно важно, чтобы немец принял его в ученики. Он нервничал, как перед экзаменом.

На подгибающихся ногах, с сильно бьющимся от волнения сердцем Свен поднялся по покрытой ковром широкой лестнице на четвертый этаж. Он остановился перед резной дубовой дверью с блестящей золотом табличкой «Ф. фон Рихтгофен». Затем робко постучал. В его активе были три вещи: персидская авантюра, визитная карточка Норденшёльда с коротенькой рекомендацией и рекомендательное письмо от профессора Брёггера.

Слуга открыл дверь и повел Хедина через анфиладу огромных комнат в кабинет Рихтгофена. Вот и сам профессор. Высокий крепкий мужчина, подтянутый, с прямой посадкой головы, аккуратно постриженная борода и усы, высокий лоб.

Все эти эпитеты: «высокий», «подтянутый», «прямая посадка головы» – типичные для Хедина шаблоны. Так он обычно описывал людей, которые ему нравились. Он не очень хорошо разбирался в людях, он видел поверхность, не заглядывая вглубь, в первую очередь обращал внимание на положение человека, а не на саму личность. Рихтгофен был профессором, бароном и мировой знаменитостью, и в глазах Хедина он автоматически выглядел высоким, величественным, волевым-словом, обладателем благородной внешности.

Рихтгофен внимательно посмотрел на Свена, подал ему руку и предложил сесть в большое кресло.

– Как я понимаю, вы швед? Что я могу для вас сделать?

– Я хочу посещать ваши лекции, господин профессор, чтобы с вашей помощью подготовиться к исследованиям Азии. Прежде мне удалось побывать только в Персии и Месопотамии, но я хочу заниматься Центральной Азией и Тибетом. Я изучал геологию у профессора Брёггера в Стокгольме, у меня к вам от него письмо, и вот еще карточка Норденшёльда.

Рихтгофен взял карточку, посмотрел, вскрыл конверт с письмом от Брёггера и прочитал. Потом с улыбкой посмотрел на Хедина:

– Вы, оказывается, уже успели повидать мир. Я рад, что вы хотите заниматься у меня, сердечно рад.

Рихтгофен читал лекции по будням, каждый день, кроме среды. По вторникам в семь часов он собирал своих студентов на семинар, они должны были готовить сообщение по самостоятельно выбранной теме. Когда через несколько месяцев дошла очередь до Хедина, он выбрал предметом своего доклада исследования Пржевальского в Центральной Азии.

Готовясь к докладу, он начертил огромную карту маршрутов русского путешественника. На это у него ушел месяц. Прежде он никогда еще не работал так долго и скрупулезно ни над одной картой. Координатную сетку на карте контролировал и проверял сам Рихтгофен.

Четвертого февраля 1890 года карту смонтировали в аудитории Географического института, где обычно проходили семинары. Кроме Рихтгофена и сорока студентов присутствовал дипломатический представитель Швеции в Германии Лагерхиельм.

Хедин заметно нервничал. Доклад продолжался два часа. Когда Свен закончил, Рихтгофен сказал несколько слов похвалы. Двумя днями позже Хедин написал домой письмо: «Я справился, – и добавил: – Замечательно, что все закончилось».

Накануне Рихтгофен поинтересовался у Хедина, что тот намерен делать с картой.

– Я бы просил оставить ее в институте, – ответил Свен, который понимал значение широких жестов.

Рихтгофен пожал ему руку и с благодарностью сказал:

– Эта карта будет висеть здесь как свидетельство и напоминание о вашем усердии и тщании.

– Когда я вернусь из большой экспедиции и буду делать доклад, – сказал Хедин, – она мне очень пригодится.

Рихтгофен широко улыбнулся:

– Приду послушать обязательно.

Талантливый и честолюбивый швед вскоре стал любимым учеником Рихтгофена. Немецкий ученый считал, что именно Хедин сотрет последние вопросительные знаки в географии Тибета и Центральной Азии.

Значение Рихтгофена в исследованиях Хедина едва ли возможно переоценить: он был их вдохновителем. Если можно так сказать, Рихтгофен программировал Хедина на решение действительно важных, по его мнению, вопросов. Речь идет о странствующем озере Лобнор, истоках крупных индокитайских рек, неизвестных горных систем Тибета и их геологическом строении. Для Хедина, который скорее был авантюристом, нежели аналитиком и теоретиком, общение с Рихтгофеном было равнозначно получению научного задания.

Рихтгофен хотел сделать из Хедина грамотного геолога, потому что в основе географических исследований лежит геология, но не очень в этом преуспел. Хедин слишком сильно жаждал приключений и считал, что не стоит терять время в лабораториях и аудиториях, ему не терпелось странствовать. Кроме того, приближался отъезд в Персию.

В середине марта он попрощался с Рихтгофеном и отправился в Стокгольм. Позже они постоянно поддерживали связь и виделись при первой возможности до самой смерти Рихтгофена в 1905 году. Даже в азиатских экспедициях Хедин получал письма от своего учителя. Рихтгофен подстегивал честолюбие ученика. Можно сказать, что он дистанционно управлял Свеном.

В письме 1904 года Рихтгофен сформулировал историческую роль Хедина:

«Вы, мой дорогой, удостоились чести уложить последний камень в великое здание географических открытий».