Текст книги "Невыдуманные приключения Свена Хедина"

Автор книги: Аксель Одельберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Каринхалле,
6 марта 1940 года

Шестого марта Хедин был в Каринхалле у Геринга. Как обычно, Герман получил бутылку шведской водки в подарок. Он прижал ее к себе, как младенца, и ласково поглаживал. В финском вопросе Геринг выкручивался так же, как Риббентроп и Гитлер, и говорил о том, как важна для Германии дружба с Россией. Хедин показал ему вырезку из газеты 1920 года со своей статьей, где, в частности, говорилось о том, что будущее Германии – Россия. Геринг пробежал текст, сложил вырезку и сказал:

– Я должен показать это фюреру.

Хедин повторил просьбу Швеции о поставках немецкого оружия.

– Нам особенно необходимы снаряды для гаубиц, противотанковые орудия, скорострельные пушки калибра двадцать миллиметров и – самое главное – самолеты.

– Вы получите все, кроме самолетов. Они нам самим нужны. Остальное поставим с максимальной быстротой.

Они говорили примерно час. Потом подали обед. За столом были гости, и среди них Элизабет Фуггер, предмет безысходной страсти Хедина. Обед был прекрасным: икра, омары, спаржа, свежее масло и выдержанный швейцарский сыр.

– Мне стыдно за эту роскошь, когда народ живет по карточкам в нужде, – доверительно шепнула Альме жена Геринга Эмма.

После обеда Геринг повел гостей показывать большой плавательный бассейн и свою любимую игрушку – действующую модель железной дороги.

Следующим нацистским бонзой в списке Хедина числился Йозеф Геббельс. Главным образом они говорили о Финляндии, и Хедин получил те же неутешительные ответы, что и от Риббентропа, Гитлера и Геринга. Хедин рассказал Геббельсу, что хотел бы побывать в Москве, чтобы выяснить позицию русских по Финляндии. Геббельс отреагировал очень живо:

– Но только при одном условии: вы не должны ехать в Москву прямо из Берлина. Это будет слишком подозрительно.

Потом Геббельс заговорил о шведской прессе. Лидерам нацистов изрядно досаждала критика их режима.

– Нужна всего лишь полудюжина газет для того, чтобы совершенно отравить восприятие Германии целым народом, – со знанием дела заметил Геббельс.

Хедин попробовал разрядить обстановку:

– Правительство делает все, что может, для того чтобы поумерить прессу, но у нас полная свобода печати. Как истинный друг Германии, я не вижу ничего страшного в критике. Шведы привыкли думать сами, а не пользоваться газетами вместо мозгов.

Неделей позже Хедин читал доклад шведского посольства о том, как 1200 евреев перевозились из Штеттина в Люблин в Польше. Стоял мороз, а люди были легко одеты. Многие умерли от холода по дороге. Согласно докладу это было сделано намеренно.

«Не знаю, что и думать», – записал Хедин в дневнике.

Двадцать первого марта Хедин спросил об этом инциденте Генриха Гиммлера.

Свен несколько опасался возможной реакции шефа гестапо на его осторожный протест по поводу обращения с евреями. Но Гиммлер ответил спокойно и вполне дружелюбно – в том же тоне, в каком они несколько раньше говорили о Тибете:

– Я знаю, что меня ненавидят и клянут по всему свету, но я должен быть строг и справедлив. Зверства поляков в отношении немцев до, да и после польской войны вынуждают пользоваться суровыми методами. А то, что вы слышали насчет жестокого обращения с евреями из Штеттина, сильно преувеличено. Одна старушка отдала концы от сердечного приступа, а потом соплеменники раздели ее до исподнего и выкинули тело из вагона на станции.

Хедин нашел Гиммлера удивительно бесцветным, с совершенно непримечательным лицом. Невозможно было описать его взгляд – в глазах Гиммлера не было вообще ничего. Геббельс произвел впечатление своей живостью, быстротой мышления и интеллектом. В Гитлере привлекали сила воли, решительность и безграничный фанатизм. А Гиммлер не создавал никакого впечатления, что было действительно удивительно при его положении в нацистской иерархии.

«В этом человеке даже и заподозрить нельзя жестокого и безжалостного шефа гестапо, который не моргнув глазом подписывает смертные приговоры», – записал Хедин в дневнике.

Позже, в тот же день, Свен встретился с Рудольфом Гессом. Секретарю Гитлера недавно удалили миндалины, и он сипел. Свен раскрыл глаза ближайшему соратнику Гитлера на то, что Россию основал шведский викинг Рюрик со своими головорезами. Гесс услышал об этом впервые в жизни и был в восторге.

Стокгольм,
9 апреля 1940 года

Пугающее известие: немецкие войска вошли в Норвегию и Данию!! – написал Хедин в дневнике 9 апреля. – Швеция осталась единственной страной на севере, не затронутой войной и новым порядком. От нас самих зависит, сумеем мы сохранить такое положение и впредь или нет».

Немецкое вторжение в Норвегию и Данию было полнейшей неожиданностью для Свена. Хедин всегда считал, что угроза Швеции находится на востоке, – и вдруг опасность переместилась на запад. Германию устраивает шведский нейтралитет, но что по этому поводу думает Англия?

В июне капитулировала Франция. Для Хедина это стало таким же сюрпризом, что и оккупация Дании и Норвегии. Как это возможно, почему великая держава с давними военными традициями и современной промышленностью оказалась разбитой за сорок дней? Хедин объяснил это так: «Деградация морали, вырождение из-за кровосмешения с евреями и цветными». Антисемитские высказывания все чаще проскальзывают в его дневнике. Хедин пишет: «Евреи пытаются отомстить Гитлеру и при помощи войны навсегда сокрушить Германию. Евреи начали войну и продолжают ее разжигать». Даже поддержку Англии Соединенными Штатами он объясняет тем, что президентом Рузвельтом манипулируют еврейские советники.

Большей частью время Хедина было заполнено работой над книгой «История экспедиции в Азию (1927–1935)». Но мысли его постоянно возвращались к будущему Швеции после победы Германии, в которой он не сомневался. Гитлер приказал бомбить Англию и концентрировал войска для вторжения на Британские острова. Геринг участвовал в авианалете на Лондон и сам пилотировал бомбардировщик, любуясь пожарами в английской столице.

Осенью 1940 года Свена пригласили в Берлин читать лекции. Он выехал в конце октября с Альмой и племянницей Анне-Мари. Они ехали на поезде через Треллеборг и Зассниц. Сотни немецких солдат ожидали в Треллеборге отправки в Норвегию. В Берлине Хединов встретил Зиглер.

Прошло около полугода с предыдущего приезда Свена. Война теперь ощущалась отчетливо. Постоянно завывали сирены воздушной тревоги, и шуцманы загоняли людей в бомбоубежища. На улицах говорили о новом американском бомбардировщике, который может долететь до Германии прямо из США и вывалить на немецкие головы восемнадцать тонн бомб.

Двадцать девятого октября Свен прочитал доклад об истории шведско-русских связей. Среди слушателей в переполненном зале присутствовал посланник Швеции в Берлине Арвид Риккерт.

Позже они обсудили ситуацию с секретным письмом, переданным Риббентропу. Прошло уже два месяца, а ответа не было. Риккерт считал, что Хедину стоит попробовать снова встретиться с Гитлером или Риббентропом.

– Сейчас в шведской политике нет ничего более важного, от этого зависит наше будущее.

Седьмого ноября Хедин приехал в Мюнхен, где должен был прочитать очередную лекцию. В Мюнхене в это время был Гитлер, но Хедину дали знать, что фюрер очень занят. В баварской столице Свен встретился с консулом Швеции Отто Шниевиндом, банкиром и, в отличие от большинства немцев, пораженцем. Отто был более чем пессимистичен относительно исхода войны для Германии. Он считал, что война продлится до 1943–1944 годов и от Европы останется груда развалин, на верхушке которой будет попыхивать трубкой радостный Сталин.

Через четыре дня Хедин вернулся в Берлин и встретился со шведской свояченицей Геринга Мари фон Розен. Она рассказала Свену о планах военного переворота в Швеции как об альтернативе германскому вторжению. Геринг сказал ей, что фюреру надоели шведские наскоки на новый порядок. Мари даже назвала Хедину вероятного главу правительства-главнокомандующего Олофа Тёрнеля.

«Если все это правда, – рассуждал Свен, – то Гитлер под любым предлогом постарается уклониться от встречи».

Пятнадцатого ноября Хедин получил известие о том, что рейхсканцлер две ближайшие недели завален делами. Правда это или отговорка, судить было невозможно.

Берлин,
2 декабря 1940 года

Зто неслыханно. Я, верный друг Германии, доказавший свою преданность в самое трудное для страны время, как жалкий попрошайка должен вымаливать уделить мне час времени для разговора, – возмущался Хедин.

Зиглер ему возражал:

– После начала войны Гитлер принимал иностранцев всего два или три раза, и только одного шведа – вас.

Хедин порывался уехать домой, но все же решил остаться. Он читал лекции и побывал в картографическом издательстве Юстуса Пертеса, где шла работа над подробнейшей картой Азии, к чему Хедин и сам приложил руку.

Он встретился с Эрнстом фон Вайцзекером. [49]49
  49 Эрнст фон Вайцзекер (1882–1951) – германский дипломат, один из самых активных участников подготовки Мюнхенского соглашения, в 1943–1945 годах – посол Германии в Ватикане. Считается создателем так называемой «тропы Ватикана», по которой в массовом порядке были эвакуированы из Германии в третьи страны видные нацисты с семьями, ценные специалисты и носители тайн рейха.


[Закрыть]

– Почему Риббентроп до сих пор не ответил на письмо? Прошло несколько месяцев, – спросил Хедин, раздраженный нескончаемым ожиданием аудиенции у Гитлера.

– Обстановка не позволяет. Мы слишком мало знаем о том, что должно произойти, – вступился Вайцзекер за своего шефа, но все же ответил на два вопроса, интересовавших Хедина и шведское правительство: как поведет себя Германия, если Швеция поможет Финляндии в случае весьма вероятного русского нападения, и как в Третьем рейхе посмотрят на шведско-финский военный союз.

– В случае шведской помощи Финляндии Германия будет придерживаться строжайшего нейтралитета. Что же касается шведско-финского военного пакта, то, по мнению фюрера, это не противоречит мирному соглашению Финляндии с Россией.

– А каков взгляд Германии на возможность формирования Северного блока?

– Трудно что-либо сказать по этому поводу. Никто не знает, как будет выглядеть новая Европа.

– Для шведского народа самое важное – чтобы его исконным свободам ничего не угрожало, – сказал Хедин, с замиранием сердца ожидая ответа Вайцзекера.

– Никто не собирается покушаться на свободу и самобытность шведов. Швеции нечего нас бояться.

Несколько позже в тот же день у Свена была примечательная беседа с другим представителем Министерства иностранных дел Куртом Брунхоффом. Тот совершенно ясно поставил условие: в новой будущей Европе, и в Швеции тоже, не должно быть евреев – и особенно упомянул семью Бонниер.

Второго декабря 1940 года Хедин был у Генриха Гиммлера. Хедин надеялся добиться послаблений для находящегося в заключении эрцгерцога Карла-Альбрехта Габсбургского. Эрцгерцог был женат на шведке, дочери старого приятеля Свена. Она просила попробовать хоть как-то помочь мужу.

У Карла-Альбрехта были владения в Польше, и после того, как его родная Австрия в результате аншлюса стала частью Германии, он бежал в Польшу и принял польское гражданство. После вторжения Германии его польские имения были конфискованы, а самого Габсбурга как изменника посадили. Его гноили в камере площадью три квадратных метра.

Поговорили о Тибете, потом Хедин приступил к делу.

– У меня к вам особая просьба, господин рейхсфюрер, – начал Хедин и изложил злоключения Карла-Альберта Габсбургского и его шведской жены. – А нельзя обойтись с ним как-нибудь помягче?

– Я знаком с этим делом во всех деталях. Эрцгерцог виновен в худшем из преступлений, какое только может совершить солдат немецкой крови, а именно: предательство своей страны и расы. Согласно немецкому военному уставу его должны были расстрелять. Так что с ним уже обошлись снисходительно. И если мы дадим ему большее послабление, то рискуем потерять лицо в Польше, где нам, к сожалению, приходится держать в тюрьмах многих. Что же касается его шведской жены, то ей надо было лучше смотреть, за кого она выходит замуж.

Пятого декабря, как уже было сказано, Хедина принял Гитлер, а 9 декабря его принимал Риббентроп.

Хозяин и гость расположились в уютных креслах у камина в частной резиденции министра иностранных дел. Лакей подал чай и бутерброды. Риббентроп извинился за проволочки: поездки и неотложные дела не позволяли ему встретиться со Хедином раньше.

Он расхваливал мощь Германии и сравнивал ее положение в 1940 году с довоенным, когда Третий рейх был окружен врагами. Теперь в изоляции находилась Англия, а Россия стала немецким союзником.

– Сталин – реальный политик, холодный и умный. Он сделает все, чтобы сохранить союз с Германией.

Они обсудили ход военных действий, и Свен спросил о письме, переданном Риббентропу три месяца назад.

– Новое русское вторжение в Финляндию маловероятно, – сказал Риббентроп и предостерег от поспешного военного союза Швеции и Финляндии. По его словам, у России это может вызвать определенные подозрения.

Потом они поговорили о Швеции, и Риббентроп не преминул укорить шведскую прессу за враждебность к нацистскому режиму. Хедин отвечал в том духе, что шведы привыкли думать самостоятельно. А потом настала очередь выполнить просьбу Риккерта.

Дело касалось норвежского представительства в Стокгольме. Немецкая сторона считала, что там плетутся интриги против Германии, и шведское правительство опасалось, что Германия может выдвинуть официальное требование закрыть представительство.

В этом случае Швеция оказывалась перед весьма нежелательной альтернативой: «нет» Германии означало ухудшение отношений, а «да» вело к потере чести. Хедину удалось выговорить у Риббентропа согласие отложить решение этого вопроса на потом.

Стокгольм,
13 декабря 1940 года

Хедин встречался с нацистскими бонзами как частное лицо, по своей собственной инициативе, – по крайней мере, так это должно было выглядеть. Шведское правительство не могло себе позволить, чтобы его представлял известный обожатель Гитлера.

Как частное лицо Хедин мог свободно разговаривать с Гитлером, Герингом, Геббельсом и прочими. Нацистская верхушка считала Свена надежным другом и своего рода агентом влияния. Он защищал Германию в глазах мирового общественного мнения. Общение с Хедином ничего не стоило, а выслушать его было по крайней мере разумно.

Германия так и не потребовала закрыть норвежское представительство в Стокгольме, и очень вероятно, что быстрое заключение мира между Финляндией и Россией объясняется давлением Германии на Москву после того, как Хедин просил за финнов у Гитлера 4 мая 1940 года.

В книгах по истории шведской дипломатии Хедин не удостоился и примечания. В действительности же он играл важную роль, был источником достоверной информации для шведского правительства о замыслах и планах Гитлера. Едва ли кто-либо другой мог поддерживать столь близкие отношения с рейхсканцлером.

Тринадцатого декабря 1940 года Хедин поднимался по ступенькам Министерства иностранных дел в Стокгольме. Он должен был отчитаться перед Кристианом Гюнтером о своей берлинской поездке. Свен, разумеется, обещал Гитлеру, что о содержании их разговора узнает только король в личной беседе. Но, по его справедливому суждению, король и его министр иностранных дел были одной инстанцией. С неохотой Хедин составил письменный отчет, который оставил у Риккерта в Берлине для дальнейшей пересылки дипломатической почтой в Министерство иностранных дел. Свен был особенно щепетилен насчет письменного доклада, он не хотел и не мог рисковать доверительными отношениями с Гитлером – человеком, который, по его мнению, станет во главе всей Европы.

– Ваш отчет прочитает только премьер-министр, – успокаивал Хедина Гюнтер.

На следующий день во дворце Дроттнингсхольм Хедина принимал король.

Пресса поносила Хедина за его поездки в Германию и встречи с Гитлером. Сам Свен был убежден в том, что служит интересам Швеции, а его называли предателем и изменником родины.

«Чтобы меня перестали склонять, я больше не должен ездить в Германию. Но тогда Швеция потеряет те возможности, которые есть у меня, и только у меня», – с горечью написал он в дневнике 16 декабря. Хедин утешал себя тем, что король, Гюнтер и Риккерт благодарны ему за прямые контакты с Гитлером и Риббентропом.

Однажды вечером в конце января 1941 года Хедина навестил пресс-секретарь германского посольства Пауль Грассман. За ужином они разговаривали о Норвегии.

– Германия единым духом заслужит кучу симпатий в Норвегии и Швеции, если выкинет Квислинга и его прихвостней, – высказал свое мнение Хедин. Он был возмущен тем, что происходило в Норвегии под фашистским правежом.

Берлин,
24 февраля 1941 года

Дело разбиралось в Берлине. Десять норвежцев обвинялись в шпионаже и активных действиях против немецких оккупационных властей. Трибунал огласил приговор 24 февраля 1941 года. Смертная казнь.

Четвертого апреля Хедин получил письмо от изобретателей холодильника инженеров Карла Мунтерса и Бальтазара фон Платена. Они просили Свена попытаться смягчить приговор. Свен написал длинное письмо немецкому главнокомандующему в Норвегии Николаусу фон Фаль – кенхорсту.

«Как друг Германии и как человек я прошу ваше превосходительство сохранить жизнь этим людям. Они не шпионы, а патриоты», – писал Хедин и аргументировал свою позицию тем, что проявление гуманности разумно, так как послужит улучшению образа Германии в Норвегии.

Фалькенхорст получил письмо 12 апреля и со специальным курьером переслал в Верховный трибунал.

Хедин сидел как на иголках, не находил места, ждал ответа, которого все не было. Потом он устал ждать и вернулся к обычному круговороту дел.

Двадцать второго апреля к Хедину явился господин из германского Министерства иностранных дел и попросил слетать в Соединенные Штаты, чтобы убедить президента Рузвельта воздержаться от вступления в войну. Идея принадлежала Гитлеру, о чем Хедин, к счастью, не знал. Он довольно скептически относился к своему влиянию на американского президента и в качестве компромисса предложил повлиять на американское общественное мнение – издать в Соединенных Штатах нечто вроде приснопамятного «Слова предупреждения».

В мае у Хедина состоялся разговор с Акселем Йонссоном.

– У меня потопили четыре лайнера и один танкер, – сказал Йонссон. – Разумеется, они были застрахованы, но это же мертвый капитал. Десять моих судов стоят в Гётеборге, и заложено шесть новых. Как ты думаешь, можно через Геринга попросить немцев, чтобы они мои посудины не топили? Я тебе заплачу по сто тысяч крон за каждую лоханку, итого миллион за все десять.

– Само собой, поспособствую со всей душой, но, ради Бога, побереги свои деньги.

Йонссон предложил подкрепиться омлетом и бокалом красного. Но вместо этого заказал шампанского, гору икры и итальянской клубники. Говорили о войне. Аксель был убежден в том, что война – это соревнование промышленных потенциалов, которое в конце концов выиграют Соединенные Штаты и Великобритания.

– Берлин станет кучей мусора, – предрек Йонссон.

– Глупости, – отвечал Хедин.

Тридцатого мая Хедин хоронил своего старого друга и издателя Карла Отто Бонниера.

«Он был незаурядным человеком. Весельчак, умница, человек на редкость одаренный и образованный. Встречи с ним всегда были для меня радостью. Ушел патриарх».

Двадцать второго июня 1941 года Гитлер навалился на Россию. За одиннадцать дней до начала наступления Свен узнал об этом от одного из своих знакомых немцев. Для Хедина это не было неожиданностью. Еще в 1919 году он писал о «русском будущем Германии».

Хедин считал, что Швеция обязана послать войска в Финляндию для участия в борьбе против большевиков, дабы обеспечить себе достойное положение в новом европейском порядке, который воцарится после победы Германии.

Свен уже почти перестал надеяться получить ответ на свое заступничество за осужденных норвежцев, когда пришло письмо от немецкого военного атташе в Стокгольме. Оно было датировано 28 июня. Смертный приговор заменили десятью годами каторги. Кроме того, еще семь норвежцев, обвиненных в аналогичных преступлениях, были приговорены к каторжным работам и тюремному заключению вместо смертной казни.

Стокгольм,
7 декабря 1941 года

Седьмого декабря 1941 года самураи наведались в Пёрл – Харбор. Америка вступила в войну.

Хедин к этому времени почти закончил книгу «Америка в борьбе континентов». Это была откровенно пропагандистская поделка, включавшая впечатления самого Хедина, собранные за двадцать месяцев пребывания в США в 1923, 1929 и 1932 годах, цитаты американских изоляционистов – противников войны с Германией (таких, как Чарлз Линдберг и бывший президент Гувер) и сведения, которыми Свена щедро накормило ведомство Геббельса. Немцы для быстроты дела выделили Хедину двух литературных помощников. Одним из них был Пауль Грассман, пресс-секретарь немецкого посольства в Стокгольме, вторым – специально присланный в Швецию эксперт по Америке. Книгу должен был напечатать в США концерн Херста. Когда «Америка в борьбе континентов» была закончена, возник вопрос: как ее доставить в Соединенные Штаты? Если обычной почтой, то она обязательно попадет в цензурный комитет, что было крайне нежелательно. Хедин предложил экзотический способ: книгу в США телеграфировать. Это должно было обойтись в 15 тысяч крон. Контора Геббельса обещала заплатить, но после Пёрл-Харбора вопрос о публикации отпал.

С начала операции «Барбаросса» прошло полгода. Советскую Россию планировалось поставить на колени за три месяца, максимум полгода. Но наступила осень, и немецкое наступление завязло в русской грязи. Приближалась зима – победитель Наполеона. Хедину пришлось поумерить энтузиазм.

«До сих пор Германия победоносно поражала врагов в молниеносной войне, но зима затормозила победное шествие. Вступление Японии в войну с Россией представляется сомнительным. В общем и целом положение неясное и значительно хуже, чем два месяца назад», – написал Хедин в дневнике в под новый 1942 год.

К Хедину пришел писатель Свен Стольпе и привел с собой знакомого норвежского офицера. Он встретил его рядом с «Карлтоном» в Стокгольме. Стольпе никогда бы не узнал норвежца, если бы тот не заговорил. Его лицо было страшно изуродовано после немецких пыток. Стольпе привел гостя к Хедину для того, чтобы его давний друг понял, что такое немецкий оккупационный режим в Норвегии.

– Я не могу поверить, что немецкие военные могли такое сделать, – сказал Хедин.

Тогда норвежский офицер рассказал в деталях, кто и что с ним проделывал. Этот рассказ потряс Свена, он не хотел верить в то, что слышал, но перед ним сидел обезображенный человек – старый знакомый его давнего друга.

– Вы можете поклясться священной памятью вашей мамы, что говорите правду? И еще: позвольте мне дотронуться до вас.

Пальцы Хедина пробежали по расплющенному лицу норвежца. Хедин едва сумел проговорить сквозь слезы:

– Никогда, никогда, – повторил он, – я бы никогда не поверил в то, что немецкий офицер может сделать такое.

Но Свен не сомневался, что Гитлер понятия не имеет о зверствах, которые творят немцы в оккупированных странах.

В середине мая 1942 года Свен выехал в Германию по приглашению Немецкого географического общества. Ровно пятьдесят лет назад Хедин прочитал в обществе свой первый доклад.