355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Аксель Одельберг » Невыдуманные приключения Свена Хедина » Текст книги (страница 14)
Невыдуманные приключения Свена Хедина
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:34

Текст книги "Невыдуманные приключения Свена Хедина"


Автор книги: Аксель Одельберг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Шигацзе,
12 февраля 1907 года

Хедин добрался до Шигацзе примерно через месяц, как раз вовремя, чтобы оказаться первым европейцем на празднике буддистского Нового года в храмовом городе Ташилумпо. На следующий день в сопровождении тибетцев он шел через лабиринт узких улочек и монастырей на аудиенцию к панчен-ламе.

Хедин приоделся перед встречей: лакированные ботинки, крахмальная рубашка и фрак, долгое время почивавший на дне сундука. Хедина провели через вереницу проходов, залов, арок и потом вверх по крутым лестницам. Низко поклонившись, он вошел в комнату и поклонился еще несколько раз, приближаясь к тибетскому живому святому номер два.

Панчен-лама сидел на скамеечке в оконной нише, перед ним на маленьком столике стоял чай и рядом – бинокль. Он был шестой реинкарнацией панчен-ламы и носил полное имя Тубдэн Чёки Нима Келег Нанджал, ему было двадцать пять лет.

Хедин описывает панчен-ламу как уникальную, единственную в своем роде личность: «Я никогда не забуду его взгляд, казалось излучающий целый мир добра, мягкости и любви к людям. Никогда прежде я не видел такой улыбки и такого благородного лица». Каждый раз когда их взгляды встречались, Хедину казалось, что святой улыбается ему, кивает, как бы говоря «доверься мне, поверь в мою дружбу, я делаю только добро».

Они разговаривали три часа: о самом Хедине и его путешествиях, о Китае, Японии и британских властях в Индии (панчен-лама недавно побывал там с официальным визитом), о ламаизме, о Швеции в частности и о Европе в целом. Однако легко предположить, что Хедин ждал от самого авторитетного человека на Тибете не только светского разговора-ему была нужна поддержка.

Хедин попросил разрешения рисовать и фотографировать все, что он захочет, в храмовом городе и свободно путешествовать по Тибету. Дозволение он получил. Правда, панчен-лама тут же попросил не рассказывать о его гостеприимстве китайцам Хедин уходил от панчен-ламы, едва не приплясывая. В качестве подарка он оставил ему сияющий алюминиевый контейнер с походной аптечкой, которая включала различные медикаменты, шприц для инъекций и морфин.


Спустя двадцать лет, в 1927 году, Хедин второй раз посетил панчен-ламу.

Хедин выехал из Шигацзе 27 марта в компании четырех китайских соглядатаев. Караван медленно продвигался на запад вдоль северного берега Брахмапутры. Припасов было вдоволь, куплены новые лошади и мулы. От первоначального каравана осталось несколько лошадей и один мул.

Дорога, которой следовал караван, должна была привести к священному озеру Дангра-юм. Была середина апреля, но весеннее тепло заставляло себя ждать. По ночам было минус пятнадцать.

По пути Хедин услышал рассказы о монахах, которые позволяют замуровывать себя в пещерах на всю жизнь. Им оставляли только небольшое отверстие для того, чтобы подавать еду и воду. И один монах, дескать, прожил в пещере шестьдесят девять лет. Караван Хедина проезжал мимо пещеры, обитателя которой замуровали три года назад.

Через две недели пути через горы Хедин добрался до окрестностей озера Дангра-юм. Но тут караван остановили люди Хладже Церинга. Они сообщили, что губернатору досталось на орехи от правительства в Лхасе за то, что он позволил Хедину ехать в Шигацзе. Потом они вежливо, но решительно заявили, что если он поедет дальше на север, к Дангра-юм, то им придется его застрелить.

Хедин не стал спорить. При этом он с удивлением отметил для себя, как вежливо тибетцы с ним обращаются, несмотря на беспокойство, которое он им причиняет. «Тибетцы-лучшие из всех азиатов», – записал он в дневнике.

Хедин направился на юг. В первый день лета внезапно умер караванщик Мухаммед Иса. По рождению Иса был буддистом, но потом перешел в ислам, поэтому его похоронили согласно мусульманскому обычаю. Хедин собственноручно поставил на могиле камень с памятной надписью на английском языке.

Новым караванщиком Свен назначил Гуффара, старшего из своих людей.

Восьмого июля Свен начал поиск истока Брахмапутры. В конце концов он добрался до края большого ледника в массиве Кубигангри на границе с Непалом, на высоте 5000 метров обнаружил вытекающую изо льдов реку и пришел к выводу, что это и есть исток Брахмапутры.

Он был несказанно счастлив и с удовлетворением записал, что все прежние обозначения на картах истоков реки были неправильными. Удивляться этому не приходится – никто из составителей этих карт в этих местах не бывал.

«Кубигангри, – писал он домой, – название, которое школьники должны будут теперь заучивать, потому что отсюда берет начало Брахмапутра, одна из самых знаменитых рек на свете. И я открыл ее истоки!»

Двадцать шестого июля Хедин встал лагерем на восточном берегу священного озера Манасаровар. Половину своих людей, тринадцать человек во главе с Гуффаром, он отправил домой в Ладак, потому что экспедиция приближалась к концу, и он решил, что столько помощников ему больше не нужно.

Манасаровар,
7 августа 1907 года

Манасаровар находится на высоте 4600 метров в юго-западной части Тибета. Для индуистов и буддистов это озеро священно. С незапамятных времен к нему приходят паломники. Чтобы очиститься от грехов, они босыми идут вокруг озера, омываются в его чистой холодной воде, пьют ее и набирают во фляги, чтобы отнести домой.

Хедина сюда привели несколько иные потребности: он хотел измерить глубину озера, определить профиль дна и, если получится, найти истоки реки Сатледж. Он полагал, что они находятся у большого ледника в горном массиве Ганглунг к юго-западу от Манасаровара.

В начале августа Хедин устроил у южной оконечности озера неподалеку от монастыря Тугу Гумпа базовый лагерь. Однажды вечером на закате он устроился у входа в палатку и нарисовал акварелью грандиозную панораму, которую видел перед собой. Поверхность священного озера слегка морщили маленькие волны. На северо-западе к ярко-желтому небу тянулась горная цепь. Взгляд невольно останавливался на покрытой снегом горной вершине, возвышавшейся над остальными. Это была гора Кайлас – по индуистской мифологии дом Шивы и поэтому самая святая из всех гор.

Для индуиста не менее важным, чем совершить омовение в Манасароваре, было обойти вокруг горы. Причем при искуплении грехов учитывались два «показателя»: количество кругов и высота, до которой добирался паломник. Для особо злостных грешников предназначался маршрут на высоте 5700 метров. Непривычные к холоду и разреженному воздуху, индусы мерли десятками. Но смерть на горе Кайлас считалась для индуиста наивысшим счастьем.

На рассвете 7 августа Хедин отправился на своем ялике в плавание по озеру. На крыше монастыря Тугу Гумпа лама дудел в рог. Утро было тихое, холодное. У стен монастыря в озере, клацая зубами, топтались в воде полуголые индусы. Хедин задержался, чтобы полюбоваться на них, а потом дал команду гребцам. Сам он правил, сверялся по компасу, измерял глубину, делал записи. Омывающиеся грешники, в свою очередь, с любопытством посматривали на манипуляции Свена.

Когда Свен объявил, что хочет пересечь на лодке Манасаровар, тибетцы взялись его стращать: дескать, соваться в озеро, где живут боги, – верная смерть; мол, вода на середине озера совершенно не такая, как у берегов, там пузырь, и если лодка на него заплывет, то, перевалив через вершину, заскользит вниз с невероятной быстротой и безвозвратно уйдет под воду.

Никакого пузыря, конечно, они не обнаружили, но то, что случилось в этот день, вполне можно принять за козни озерных богов.

Сначала все шло хорошо. Немного мешал ветер с северо-запада. Хедин отмечал глубину: 53, 63, 69, 72, 72, 75, 55 метров. Небо на юге было чистым, но на севере вокруг горы Кайлас собирались тучи. Тяжелое серое облачное покрывало спускалось с горы, наползало на озеро, и скоро ни горы, ни берега не стало видно.

Хедин скомандовал навалиться на весла и тут увидел песчаный смерч – и не один: смерчи стояли подобно желтым колоннам на фоне плотных темно-фиолетовых туч.

Начался дождь. Крупные тяжелые капли сменились градом, молнии расчертили облака. Затем хлынул ливень и моментально вымочил их до нитки. До берега было недалеко, но он пропал из виду. Хедин правил по компасу. Он подумал, что, наверное, ему не стоило так долго рассматривать омовения индусов. Они могли бы давно уже быть на берегу.

Волны становились все выше. Вода заливала ялик. Держать прежний курс стало невозможно. Единственным выходом было плыть по ветру в направлении волн. Шторм набирал силу. Очередная волна подхватила ялик сзади и потащила вверх. В течение нескольких секунд с гребня волны была видна вся округа. Вдалеке на юге по-прежнему светило солнце, на севере все было черно и выглядело угрожающе. Потом ялик скользнул вниз, и вокруг опять оказалась одна пенящаяся вода.

Через час борьбы со штормом они все-таки приблизились к крутому берегу у монастыря Гуссул Гумпа. [21]21
  21 Хедину очень нравился этот монастырь. Оттуда открывался чудесный вид на Манасаровар и окружающие горы. Монастырь был разрушен во время «культурной революции» и вновь отстроен на остатках старого фундамента в 80-e годы после реформ Дэн Сяопина, когда религия в Китае была разрешена. – Прим. автора.


[Закрыть]
Свен засунул промокший блокнот под кожаный жилет и снял тяжелые, пропитанные водой сапоги. Тут же мощная волна ударила их о камни. Один из гребцов прыгнул в воду, она доходила ему до груди. Он удерживал лодку, пока Хедин и другой гребец выбирались из ялика.

Неимоверными усилиями они вытащили ялик на берег. Они были спасены и даже нашли убежище – небольшую пещеру. Монахи из монастыря видели их сражение с волнами. Они спустились вниз и предложили Хедину и его спутникам обогреться у огня и перекусить.

Кораблекрушение не отвадило Хедина от плаваний. Август и начало сентября он изучал Манасаровар и другое озеро рядом с ним – Лангак. Оба озера соединялись с Сатледжем. Затем он отправился к горе Кайлас и вместе с паломниками обошел ее, но в отличие от желающих избавиться от грехов ехал верхом.

Экспедиция подходила к концу. Согласно первоначальному плану оставалось выполнить лишь одну задачу: найти исток Инда. 8 сентября 1907 года Хедин отправился в путь и через пару дней добрался до верховий реки, которая в этом месте была всего лишь ручейком.

Местный пастух пообещал Хедину показать дорогу к Львиной пасти – так называлось место, где брал начало Инд, и на следующий день первым из европейцев Хедин увидел исток великой реки. Четыре подземных ручья вытекали из-под скал и сливались в один поток с местным названием Сенге-Цзангпо.

Хедин был очень доволен – он сделал все, что задумал. Через две недели он въехал в Гартук, ему надо было забрать там почту и деньги.

Но в Гартуке он понял, что сделано еще не все.

Танкси, Ладак,
27 ноября 1907 года

Двадцать седьмого ноября 1907 года Хедин созвал людей, чтобы поблагодарить их и рассчитаться. В Танкси их дороги расходились, его спутники возвращались к своим семьям в Ладак.

Хедин планировал продолжить путь с новой командой. Он решил поменять старых проверенных помощников на новых, совершенно незнакомых, не потому, что был чем-то недоволен. Это была военная хитрость. По дороге в Гартук Свен начал прикидывать планы еще одной поездки.

Он решил отправиться на Тибет. Там еще оставались белые пятна, которые необходимо было заполнить; кроме того, он хотел изучить горный хребет, названный им по праву первооткрывателя Трансгималаев.

Если этого не сделает он, то скоро появится кто-нибудь еще и завладеет его славой. Такой сценарий для Хедина был неприемлем, и он принял решение провести еще одну зиму на Тибете.


В странствиях Хедина всегда сопровождали собаки.

Попытка добиться разрешения на экспедицию у местных властей успеха не имела. Опять Хедину было необходимо переиграть своих противников.

Он начал распускать слухи, что устал от Тибета и собирается через Ладак ехать в Хотан в Восточном Туркестане и оттуда в Пекин. На самом же деле, как и годом раньше, он собирался повернуть к Тибету.

Пропуск в Восточный Туркестан у него был, и это делало слухи вполне правдоподобными. Чтобы уменьшить риск, Хедин посвятил в свои планы только одного человека-старого своего знакомого купца Гулама Расула, который по счастливому стечению обстоятельств оказался в Гартуке. Расул помог ему в подготовке экспедиции.

В начале ноября пришли деньги и письмо от полковника Данлопа Смита из Симлы. Он писал, что Россия и Великобритания пришли к соглашению не допускать в Тибет научные экспедиции без предварительного согласования. Таким образом, планам Хедина теперь препятствовали не только Англия, Китай и Тибет; его старый союзник Россия тоже становилась помехой.

Хедина эта новость развеселила. Выходило, что он получил монополию на исследования в Тибете и отныне мог не беспокоиться насчет конкурентов.

Прощание с людьми было очень трогательным. Они следовали за ним пятнадцать месяцев. Хедин вызывал их одного за другим в палатку и вручал плату за службу. Трое «морских волков», которые рисковали с ним жизнью в ялике на озерах, получили дополнительную премию. Люди, не скрываясь, плакали и называли Хедина благодетелем.

Свен со слезами на глазах смотрел, как его команда седлает лошадей. Но он не мог взять этих людей на Тибет еще один раз. Их могли узнать, и это разрушило бы все планы Хедина. Сам он собирался изменить внешность и переодеться.

Третьего декабря Хедин отправился в новый путь. В караване были двадцать один мул, девятнадцать лошадей, две собаки, овцы и одиннадцать людей. Управлял караваном маленький морщинистый человечек в большой желтой шубе. Его звали Абдель Керим.

Было уже очень холодно. Ночью 2 декабря температура упала до минус двадцати трех градусов. Люди считали, что они едут в Хотан. Истинную цель Хедин до времени держал в секрете. Чтобы Абдель Керим купил достаточно припасов для людей и животных и при этом не догадался о его настоящих планах, Хедин сказал караванщику, что собирается по пути посетить несколько мест, так что рассчитывать надо на два с половиной месяца.

Они следовали старым караванным путем, соединяющим Индию и Восточный Туркестан, к Каракорумскому перевалу. Однажды, когда Хедин разговаривал со старшим встречного каравана, к нему вдруг подошел человек и протянул горсть сушеных абрикосов. С опозданием Хедин узнал Моллу-шаха из Черчена. Он был с Хедином на Тибете в 1902 году и с тех пор продолжал странствовать. «Какая чудесная кочевая жизнь у этих азиатских караванщиков», – думал Хедин, прощаясь со своим старым помощником.

Спустя две недели Хедин начал искать проход через горы к Тибету. Однажды вечером, когда он сидел у лагерного костра, к нему подошел Абдель Керим.

– Сагиб, у нас осталось запасов на восемь или девять дней. Но беспокоиться не надо, в течение этого времени мы выйдем к Шахидуллаху.

– Восемь или девять дней? Ты что, с ума сошел? Я разве не приказал купить припасы на два с половиной месяца?

– Я купил достаточно на дорогу в Хотан, – оправдывался несчастный караван-баши.

– Я же тебе сказал, что собираюсь ехать в Хотан кружным путем и это займет минимум два месяца.

– Да, сагиб, я поступил неправильно, – покаялся Абдель Керим и начал всхлипывать.

Первым порывом Хедина было разжаловать караван-баши, но потом он отказался от этой мысли. Винить стоило в первую очередь себя. Из прежнего опыта Хедин знал, что все приготовления надо контролировать самому. Он начал обдумывать ситуацию. Если он появится в Шахидуллахе, то об этом по телеграфу моментально известят Пекин, и китайские власти используют все средства, чтобы не пустить его в Тибет. О том, чтобы купить припасы в Лe, и речи быть не могло, в этом случае о его планах узнали бы тибетцы и британцы.

Но в ста шестидесяти километрах лежало озеро Аксай-Чин. Хедин был там в прошлом году. Возле озера корма животным хватало с избытком. Потом можно было пройти по неисследованному тибетскому нагорью шестьсот пятьдесят километров и снова выйти в обитаемые места.

Кроме того, были хорошие шансы встретить по дороге пастухов-кочевников. Караван-баши выжидающе смотрел на Свена, ожидая его решения. «Даже если мы все потеряем и придется ползти на карачках, я все равно не сдамся», – сказал себе Хедин.

Двадцатого декабря они повернули на восток и въехали в заснеженную долину, показавшуюся многообещающей. Увы, тупик. Пришлось возвращаться. Голодные животные рыли копытами снег и жевали хвосты друг у друга. Термометр показывал минус тридцать пять градусов.

Они вернулись на караванный путь к Хотану. Только накануне Рождества, отметив тяжкий путь трупами павших лошадей, Хедин нашел проход на северо-восток. Он отмечал праздник в своей палатке. Зажег две стеариновые свечи, поставил на кофр фотографию семьи и прочитал рождественские молитвы.

Спустя несколько дней Хедин позвал к себе Абделя Керима и рассказал о своих настоящих планах. Свен не стал скрывать, что хорошо известен тибетцам и что ему придется переодеться, когда они выйдут в обитаемые места.

Разочарование людей в караване было большим – все уже думали о скором прибытии в уютный Хотан. Но никто не протестовал. Хедин подумал, что, вероятно, кажется им сумасшедшим.

Караван за две недели дошел до озера Аксай-Чин. Там действительно было много желтой прошлогодней травы.

На горном хребте над озером была могила Мухаммеда Исы. Свену взгрустнулось.

Тринадцатого января 1908 года караван оставил окрестности озера. Было минус тридцать.

Стокгольм,
3 июля 1908 года

Где Свен Хедин? Есть ли основания для беспокойства?» – вопрошал заголовок в «Шведской ежедневной газете» от 3 июля 1908 года. Тот же вопрос интересовал шведскую «Вечернюю газету» и газеты всего мира.

Хедин выехал из Ладака в начале декабря 1907 года. С тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Свен предупредил домашних, что даст знать о себе не раньше апреля. Но апрель прошел, потом июнь, и начался июль-и по-прежнему никаких известий.

Пошли слухи о гибели Хедина. Один из друзей семьи пришел к родителям Свена выразить соболезнования. Заголовки газет, сообщающих о его исчезновении, больше напоминали некрологи.

Двадцать четвертого июля Хедины получили письмо от шведского представителя в Лондоне. Он сообщал, что, по здешним сведениям, Свена видели живым и здоровым в районе селения Мустанг три или четыре месяца назад. Впоследствии выяснилось, что это ошибка, но тревога в те дни поутихла.

Следующее сообщение пришло из Симлы, от лорда Минто. Он информировал английского посла в Стокгольме о том, что Свена видели на дороге между Лхасой и Ле.

В начале августа от Минто пришла телеграмма, в которой говорилось, что Хедина видели в полном здравии десять дней назад на Тибете. Но и это сообщение оказалось ошибочным.

А Хедин в это время сидел в своей палатке и писал домой первое с начала декабря письмо.

«Тирапури Пинг, 31 июля 1908 года.

Я очень волнуюсь, когда пишу это письмо. Сколько всего могло произойти дома за эти месяцы. Последний раз я получил от Вас весточку в начале октября, почти год назад. Надеюсь, вы все здоровы и я скоро узнаю множество хороших новостей из почты, которая ждет меня в Симле. Раньше у меня не было никакой возможности связаться с вами».

После озера Аксай-Чин караван Хедина, несмотря на жуткий холод, глубокий снег и снежные бури, совершил несколько переходов через перевалы на высоте более пяти тысяч метров. Иногда за целый день они едва проходили пять километров. Не чувствуя закоченевших рук, Хедин заполнял картографические листы, засекал по компасу и хронометру ориентиры и делал зарисовки.

В начале февраля караван приблизился к обитаемым местам. Хедин собрал людей и объяснил, что им следует говорить, будто они находятся на службе у богатого торговца Гулама Расула из Ле и приехали покупать шерсть. Главный в караване Абдель Керим, а Свена следует называть Бабахаджи.

Хедин переоделся в ладакскую одежду и каждое утро подкрашивал лицо, шею и руки. Он шел пешком и гнал овец, вполне профессионально орудуя пастушеским посохом.

На этот раз Хедин замаскировался более тщательно, и ему удалось пройти неразоблаченным весь неисследованный район – через Трансгималаи и потом вниз, в долину Брахмапутры. Когда его все же раскрыли, он почти что обрадовался, поскольку устал от постоянного напряжения; особенно же ему надоело управлять овцами.

Окрестности Сага-дзонг,
24 апреля 1908 года

Караван Свена стал лагерем в долине неподалеку от крепости Сага-дзонг. В дне пути пролегал большой торговый путь через долину Брахмапутры.

Абдель Керим шепотом предупредил Свена о приближении каких-то людей. Хедин, не выходя из палатки, посмотрел в бинокль: восемь вооруженных всадников, из них двое, судя по одежде, чиновники.

Когда всадники подъехали к лагерю, Абдель Керим пригласил их в свою палатку. Свен слышал обрывки разговора, и неожиданно прозвучало «Хедин-сагиб». Беседа продолжалась около часа. Потом визитеры подсели к лагерному костру выпить чая.

Абдель Керим шепотом рассказывал Хедину о том, что они слышали, будто переодетый Хедин-сагиб путешествует вместе с караваном. Караван-баши отнекивался, но от него потребовали письменной клятвы. Это было серьезно. Свен не мог себе позволить, чтобы караванщик взял такой грех на душу. Кроме того, Хедин подумал, что если даже его завернут назад, то он успеет многое сделать, как это бывало раньше, на обратном пути.

Свен подошел к костру. Он ничем не отличался от своих слуг: темная кожа, обычная ладакская одежда, замызганный тюрбан, – но люди встали.

– Сидите спокойно, – сказал Хедин, устраиваясь у огня. Прямо перед собой он увидел знакомое лицо. – Узнаешь меня, Пемба Церинг? Я Хедин-сагиб, тот самый, что был здесь в прошлом году. Вот я опять здесь. Что ты собираешься со мной делать?

– У нас строгий приказ из Лхасы не пускать европейцев.

На следующий день Свен поехал с Пемба Церингом в Сага-дзонг на встречу с местным губернатором.

– Единственный возможный путь для вас, Хедин-сагиб, возвращаться той же дорогой, которой вы приехали.

Свена подобная перспектива вполне устраивала. Он опять пересечет Трансгималаи, а потом можно будет повернуть на запад, исследовать еще один неизвестный район и пройти вновь через Трансгималаи в обратном направлении.

Хедин использовал свои дипломатические таланты, хитрость, знакомство с панчен-ламой и добился практически всего, что хотел. Но тибетцы категорически отказались переслать его письма, и Свен не смог дать знать о себе. Хедин надеялся, что слухи о его появлении в Центральном Тибете дойдут до Ле с караванами. Так и произошло, но много позже, нежели рассчитывал Свен.

Десять тибетских солдат присматривали за Хедином на обратном пути. Сначала караван двигался на север, перевалил Трансгималаи и вышел к озеру Теринам, оттуда – на северо-запад, вдоль северного склона горной цепи. Далее Хедину было разрешено следовать на запад, что ему и требовалось. Именно на западе находилась область Центрального Тибета площадью в 65000 квадратных километров – белое пятно, украшенное штампом «Не изучено».

Через месяц Свен в восьмой раз перевалил через Трансгималаи; теперь у него сложилось довольно ясное представление об открытой им горной цепи.

В середине июля Хедин вышел к селению Токчен, к западу от озера Манасаровар. До Симлы было рукой подать. Он распределил груз на оставшиеся десять лошадей и мулов, а сам шел пешком. Дорога была такая, что волосы вставали дыбом: узенькие подвесные мосты над бездонными пропастями, кручи, обрывы, и все время – то вверх, то вниз. Но последние два дня Хедин ехал с комфортом. Полковник Данлоп Смит, до которого дошло известие, что шведский путешественник возвращается, выслал ему навстречу коляску.

Пятнадцатого сентября Свен Хедин въехал в Симлу.

Первым делом Хедин пошел к портному; за портным последовал парикмахер.

Слухи о его приезде распространились очень быстро. Самым проворным оказался корреспондент «Таймс». Второе и третье место в забеге заняли журналисты из «Дейли мейл» и «Дейли телеграф». Хедин выбрал «Таймс». Но не безвозмездно. Свен согласился раскрыть уста за двести фунтов.

Вечером его пригласил на ужин лорд Минто. Расспросам не было конца. Следующим вечером во дворце вице-короля был бал: шуршали шелка, сверкали бриллианты. Это был другой мир. Контраст с горными безлюдьями, простыми пастушескими палатками и буддистскими монастырями, в которых Хедин провел последние два года, был почти сюрреалистическим. Но было и нечто схожее: он находился в центре внимания.

Через девять дней после его приезда в Симлу во дворце вице-короля собралось сто пятьдесят избранных гостей. Тронный зал превратили в аудиторию. Трон сдвинули в сторону, на его место повесили большую цветную карту, начерченную самим Хедином, а по обе стороны от карты – рисунки и акварели.

Во фраке с красной розой в петлице Свен подошел к карте. Он давно не выступал перед большим скоплением людей и волновался, однако быстро успокоился и три часа рассказывал о своих приключениях. Аплодировали ему от души.


Две зимы в Тибете позади. Хедин вернулся в Симлу, посетил парикмахера и портного и готов показаться на людях.

Присутствовавшие в зале знали, почему Хедину пришлось ехать кружным путем, но Свен ни словом не упомянул о попытке британского правительства сорвать экспедицию. Он вообще воздержался от политики. После доклада вице-король выступил с речью и долго расхваливал Хедина.

Спутники Хедина жили в караван-сарае на южной окраине города. Он часто навещал их. Перед тем как им возвратиться домой, в Ладак, Хедин нанял фотографа и снялся со всеми перед входом во дворец вице-короля. Расставание, как обычно, было очень эмоциональным.

– Бедняги! Они так искренне горюют, расставаясь с вами. Это лучше всяких слов говорит о том, кем вы для них были, – заметила Мари Минто, жена вице-короля, оказавшаяся свидетелем этой душераздирающей сцены.

Но для самого Хедина труднее всего было расстаться с собаками, которые сопровождали его в пути.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю