Текст книги "Невыдуманные приключения Свена Хедина"

Автор книги: Аксель Одельберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Симла,
7 октября 1908 года

Хедин быстро втянулся в оживленную светскую жизнь Симлы: обеды, ужины, балы, чаепития сменяли друг друга. Когда супруги Минто 7 октября уехали из Симлы, он переехал из дворца вице-короля в усадьбу лорда Китченера.

Китченер прославился во время английских колониальных войн в Судане и Южной Африке. В Судане он быстро, эффективно и жестоко подавил арабское восстание. За это достижение империя наградила его тридцатью тысячами фунтов и присвоила титул лорда Хартумского.

Методика Китченера была довольно проста: убивать как можно больше. Он на практике проверил ее в Судане при помощи пулеметов, после чего его назначили главнокомандующим британскими войсками в войне с бурами в Южной Африке. По иронии судьбы Китченер был ярым противником этой войны, но как офицер считал необходимым выполнить свой долг перед страной. Не особенно разбираясь в средствах, он с редкостной целеустремленностью навалился на буров и добился не меньших успехов, чем в Судане. За южноафриканскую мясорубку Китченер получил пятьдесят тысяч фунтов и титул виконта.

Хедин с лордом Китченером в Симле. 1908 год.

Рациональная жестокость Китченера распространялась не только на врагов, но и на собственных солдат. Для большей, как он считал, эффективности военных операций Китченер до минимума сократил число военных санитаров, и раненые оставались лежать на земле на произвол судьбы.

Корреспондент шведских «Ежедневных новостей» так описывал Китченера: «Первое, на что обращаешь внимание в этом человеке, это его голубые глаза – прозрачные, буквально ледяные. В них сразу видны ум и энергия, но ни малейших признаков чувств».

Хедин Китченеру нравился – он был в его вкусе: целеустремленный и не останавливающийся перед смертельной опасностью. Китченер особо оценил решение Свена совершить еще один зимний поход по Тибету.

– Меня это восхищает. Такие поступки требуют железной воли, – сказал Китченер с полным одобрением.

Хедин был гостем главнокомандующего пять дней. Они вели бесконечные разговоры – во время прогулок, за ужином, сидя в креслах перед камином. Китченер порой говорил совершенно неожиданные вещи.

– Странно, почему меня никогда не выдвигали на Нобелевскую премию мира. Кто, как не я, умиротворил Судан и Южную Африку? Для дела мира на планете я сделал в наше время, наверное, больше, чем все остальные, но что-то никакой Нобелевской премией для меня и не пахнет.

Хедин не знал, что ответить.

– Да, но как именно вы умиротворяли Судан?

– Я пулеметами перебил всех, кто мог носить оружие, и там наступило полное спокойствие.

Хедин попробовал сослаться на взгляды Нобеля:

– Нобель имел в виду другой мир – не через насилие и кровопролитие. Он хотел объединения всех людей на основе гуманизма, взаимопонимания и просвещения. Он хотел поддерживать движение за мир, и если не распустить совсем, то хотя бы уменьшить существующие армии.

– Здесь они не правы. Никто не может отрицать, что я добился в Судане мира, – заявил виконт.

Хедин попробовал объяснить:

– Я думаю, что большинство героических поступков, которые направлены на укрепление и консолидацию Британской империи, не относятся к тому миру, который имел в виду Нобель.

– Я понимаю. Он был мечтатель и фантазер и не осознавал, что наша империя означает для всего человечества.

Китченер сам сел на козлы и повез Хедина на станцию. Хедину надо было на поезде доехать до Бомбея, где предстояло сесть на корабль, отплывающий в Японию. Его пригласило японское Географическое общество, которое жаждало выслушать рассказ о его путешествии. Телеграмма японцев подкреплялась просьбой представителя Швеции в Токио Густава Валленберга, который хотел использовать авторитет Хедина на благо шведских торговых интересов в Японии. Свен никогда прежде не был в Японии и сразу согласился.

Плавание заняло месяц. Корабль останавливался в Коломбо, Сингапуре, Гонконге и Шанхае – это были совершенно новые места для Хедина. 12 ноября они причалили в порту Йокогамы. На пристани его встречала целая депутация.

Двадцать шестого ноября Хедина принял император Муцухито, который перед этим пожаловал ему орден Священного сокровища. Согласно этикету Хедин должен был появиться у императора с орденом, но не получилось. Чиновник, который должен был прислать награду Хедину, перепутал Швецию и Швейцарию и послал орден не в то посольство.

Император Муцухито был одним из авторов реформ, превративших Японию в крупнейшую азиатскую индустриальную державу. Он встретил Хедина в европейском костюме со шведским орденом Серафимов на груди.

Император засыпал Свена вопросами о Тибете и экспедиции. Хедин увидел в нем в первую очередь любознательного человека —»на редкость симпатичного, дружелюбного и по-хорошему любопытного». «Я совершенно не чувствовал, что передо мной божественный владыка, каким его считают японцы», – записал он.

Немногим смертным выпала честь видеть императора так близко. Об аудиенции сообщили все японские газеты. Одна из них написала: «Исключительно важно, что Его Величество изволил проявить к шведскому гостю такой живой интерес и провести с ним так много времени».

Из Японии Хедин отправился в Корею, затем в Маньчжурию и по Транссибирской железной дороге приехал в Москву. Там его встречала сестра Альма. В поезде Хедину пришло в голову вернуться на родину на борту лоцманского судна «Вега». Хедин был на вершине. Его чествовал и славил весь мир. Подняться выше было уже невозможно.

Лондон,
8 февраля 1909 года

Восьмого февраля 1909 года Хедину предстоял доклад в Лондоне. В президиуме сидело руководство Королевского географического общества, а также министр по делам Индии лорд Морли.

Хедин поднялся со своего места, взял указку и оглядел забитый до отказа зал. В первых рядах расположились полярный исследователь Роберт Скотт, Фрэнсис Юнгусбэнд, лорд Керзон и Аурель Штейн.

Доклад Свена скорее походил на хорошо поставленный танец. Собственно, так оно и было, потому что он уже прочитал этот доклад в Симле, Токио и Стокгольме и довел почти до совершенства. Как и четыре месяца назад в Симле, Свен обошел молчанием политические перипетии.

Потом с места поднялся Морли. Когда Свен узнал, что будет выступать министр по делам Индии, он заметил:

– Это может быть занятно! Интересно, уж не собирается ли он меня отчитывать за то, что я обошел все его запреты и указы?

Морли посмотрел на маленький листок, который держал в руке.

– Я позволю от общего имени поблагодарить доктора Свена Хедина, – начал Морли и с воодушевлением произнес речь, расхваливая достоинства Хедина. Завершил он свое выступление так: – Независимо от того, было мое решение задержать господина Свена Хедина правильным или неправильным, сегодня вечером он взял полный реванш.

Речь Морли вызвала в зале одобрительные возгласы. Когда стихли аплодисменты, Хедин поднялся, чтобы поблагодарить.

– Я могу сказать, что три года назад не особенно любил лорда Морли. Хотя и тогда я прекрасно понимал, что он служит благу Британской империи. Сейчас, после того как я двадцать пять месяцев путешествовал по неизведанным местам Тибета, все это предстает в ином свете. И я понимаю, что никто не оказал мне столько услуг, как лорд Морли, – сказал Хедин и пояснил: – Если бы у меня было разрешение ехать в Тибет по дороге из Симлы в Гартук, то я бы организовал большой тяжело груженный караван, который тибетцы заметили бы наверняка уже на перевале Шипки. И еще: лорд Морли закрыл для меня границу между Индией и Тибетом, благодаря чему я оказался один на один с большим белым пятном на карте Тибета. Так что это не просто пустые слова, когда я говорю, что никто не оказал мне больших услуг, чем министр по делам Индии. Три года назад я, может быть, и не любил его, но сейчас беру на себя смелость считать его одним из моих лучших друзей до конца жизни.

После этих слов Хедин подошел к лорду Морли и под приветственные крики и аплодисменты пожал ему руку.

После Лондона Хедин посетил Манчестер, Ливерпуль и несколько шотландских городов. В Манчестере студенты едва не разорвали Хедина на куски, когда в полном восторге от доклада несли его на руках к автомобилю.

Затем Хедин вернулся в Лондон. Он должен был сделать доклад в Королевском географическом обществе, на этот раз для коллег. До сих пор поездка по Англии была полным триумфом.

Лондон,
23 февраля 1909 года

Доклад был назначен на 23 февраля. Сравнительно узкий круг собрался в здании Королевского географического общества на Сэвилл-Роу. Свен прекрасно понимал, что в этот раз аплодисментов не будет, но был совершенно не готов к такому количеству возражений и явному неудовольствию.

Восторженная встреча Хедина в Манчестере. 1909 год.

Хедин уже сражался с критиками в Русском географическом обществе, которые оспаривали его выводы касательно озера Лобнор.

Критики в Лондоне ставили под сомнение открытие Хедином как истоков Брахмапутры, Инда и Сатледжа, так и новой горной цепи Трансгималаи. С интересами науки это имело мало общего, скорее можно было говорить о зависти и ущемленных самолюбиях.

В зале присутствовали бывший шеф британского геодезического управления в Индии полковник Томас Холдич, побывавший на Тибете капитан Сесил Роулинг и альпинист Том Лонгстафф.

Лонгстафф недавно поднялся в Гималаях на вершину горы Трисул, более семи тысяч метров высотой. В своей статье в журнале Королевского общества он уже высказывал определенные сомнения в отношении открытий Хедина.

– Доктор Лонгстафф понятия не имеет о тех местах, о которых я говорю. И по очень простой причине. Он там никогда не был и вынужден цитировать полдюжины других путешественников и географов, которые там тоже никогда не были. Какая польза может быть от такой бессмысленной критики? Это просто беспомощная возня, – сказал в ответ Хедин.

Название «Трансгималаи» никому не понравилось – особенно усердствовал Холдич. Хедин представил, что бы сейчас здесь творилось, если бы он назвал горную цепь Хединберг, как предлагали лорды Минто и Керзон.

Свену пришлось сказать высокому собранию, что попытки раскритиковать материалы, которые он еще не опубликовал, выглядят довольно странно.

Собрание на Сэвилл-Роу навсегда оставило свой отпечаток у Хедина на сердце и сказалось на его отношении к Англии.

После доклада участники дебатов собрались за ужином, во время которого попросил тишины археолог Аурель Штейн. Пользуясь картой Хедина, Штейн вышел к засыпанному песками Лулану и провел там раскопки.

– В руинах забытого города я нашел кое-что особенное, – сообщил Штейн.

Стало тихо. Все смотрели на археолога. Штейн достал из кармана металлическую рулетку с гравировкой «Стокгольм» и сказал, что нашел ее в Лулане и хочет вернуть владельцу, Свену Хедину.

Председатель Королевского географического общества Леонард Дарвин выпросил у Хедина эту рулетку для музея общества. Там она хранится и поныне.

Стокгольм,
18 июля 1910 года

Восемнадцатого июля 1910 года шведская «Вечерняя газета» опубликовала статью Августа Стриндберга под заголовком «Первооткрыватель-надуватель». Для разминки Стриндберг проехался по полярным исследователям. Какой такой Нансен герой, если он дошел всего до 86 градуса, а Пири вообще ничем не может доказать, что побывал на полюсе. Потом указующий перст великого мизантропа ткнул в Хедина: «Разве Свен Хедин открыл новые земли? Нет! Тогда за что его чествовать? Хедин описал бесконечные песчаные дюны и обозначил на карте горные вершины, о которых всегда было известно, просто никто не утруждал себя нанесением их на карту. Обыкновенный землемер, без всяких живописных приключений, выполнит работу Хедина».

Свен помнил, как он познакомился со Стриндбергом. Тогда Стриндберг показался ему симпатичным и забавным. А теперь он втягивал Свена в бессмысленные дебаты…

Август Стриндберг обиделся на весь мир, когда Сельма Лагерлёф получила Нобелевскую премию по литературе в 1909 году. Стриндберга одолевали желчность и зависть. В 1910 году он опубликовал в «Вечерней газете» статью под заголовком «Обожаемый фараон», в которой издевался над почитанием Карла XII как защитника западной цивилизации от восточного варварства.

Стриндберг поливал монархию, шведскую академию, всех успешных и талантливых людей. В июле настала очередь Хедина. Стриндберг вооружился двумя картами, вычерченными в Сибири шведскими военнопленными в XVIII веке, – он нашел их, когда собирал материал о Карле XII тридцать лет назад. Стриндберг пытался с их помощью представить открытия Хедина как не имеющие никакой ценности пустячки.

Свен разозлился и взялся за перо. Он закончил письмо в газету жестко и беспощадно: «Как стервятник, Стриндберг живет мертвечиной, но набрасывается и на живых, если они не огрызаются. Когда проходишь мимо его дома, кажется что там лежит покойник и вот-вот подъедет катафалк забрать тело. Вокруг него расползается темнота. Несчастный одинокий странник, живущий на развалинах своей трагической жизни. Под визг флейт и труб, дерганым шагом живого мертвеца он начал свой поход под черными знаменами, они ведут его».

Письмо Хедина было опубликовано в «Ежедневных новостях» 22 июля. Слова Свена многим не понравились, в том числе их общему со Стриндбергом издателю Карлу Отто Бонниеру. Хедин корил себя, подумал, что лучше было бы промолчать, и решил извиниться. Он обратился к общему со Стриндбергом знакомому с просьбой организовать встречу. Но тот лишь улыбнулся: «Невозможно. Он тебя не поймет. Заподозрит, что ты пришел обидеть его, и не откроет дверь».

Популярность Хедина росла. Он посетил с лекциями Германию, Австрию, Швейцарию и Италию, где был представлен папе Пию Х. Осенью в Стокгольм приехал бывший американский президент Теодор Рузвельт. Когда их знакомили, Рузвельт воскликнул:

– Вы хотите сказать, что это тот самый Свен Хедин?! Чертовски рад встретиться, нам есть о чем поговорить.

Увлечением Рузвельта была охота. У него округлились глаза, когда Хедин сказал, что не охотился во время своих путешествий.

– Не понимаю: дикие края, множество дичи – это же такой шанс!

– Как сказать, – ответил Свен, – может быть. Но я не охочусь по двум причинам: мне не нравится убивать и я считаю соревнование охотника и дичи слишком неравным.

– Но вам же приходилось стрелять, чтобы добыть пищу или в целях самозащиты.

– Конечно. Но мне не нравится убивать для удовольствия, и у меня всегда рядом были охотники. Я не смогу заставить себя перерезать горло барану, даже в случае крайней нужды. Но не буду колебаться ни секунды, если надо стрелять в бандитов ради спасения жизни.

Последний раз Свен виделся с Милле двенадцать лет назад. Она ушла в прошлое, но ее место так никто и не занял.

Неожиданно Милле объявилась. Она хотела, чтобы Свен навестил ее, когда мужа и детей не будет дома.

Спустя двенадцать лет Хедин узнал об истории с письмами.

Милле не стала разрывать помолвку, как собиралась, и вышла замуж за богатого помещика Альберта Линдстрёма. Свен спрашивал себя, что бы случилось, если бы он тогда не написал ей.

Письмо Милле он, скорее всего, получил бы в Санкт-Петербурге. Вся Швеция тогда знала, что Свен Хедин отправился в новую экспедицию. Король, Нобель и многие другие ожидали результатов его работы, а не романов. Свен мог только гадать и предполагать, как бы все могло сложиться тогда. Как бы то ни было, спустя двенадцать лет они начали тайно встречаться на квартире двоюродного брата Милле – Роберта на Бастугатан.

Часть третья
Военный агитатор
(1911–1914)

Стокгольм,
19 декабря 1911 года

Майор Хеденгрен поднялся по ступенькам подъезда дома 5 Б на набережной Нурра Бласиехольмен, где жила семья Хедин. Примерно год назад в доме освободилась квартира, и Свен снял ее, чтобы быть поближе к родным. Впервые за сорок пять лет у него появилось собственное персональное жилье. Майор остановился перед дверью с табличкой «Доктор Свен Хедин». Ему прежде не доводилось встречаться со знаменитым путешественником, а дело было деликатным. Хеденгрен позвонил в дверь.

– Майор Габриэль Хеденгрен из штаба Министерства обороны, – представился он. – У меня к вам конфиденциальный разговор.

Хедин проводил гостя в кабинет. За окнами было темно. Начиналась драматическая глава в шведской политике.

Причиной визита стала инициатива нового либерального правительства Карла Стааффа отменить решение прежнего кабинета о строительстве нового броненосца для шведского флота.

Майор сразу взял быка за рога:

– Доктор должен объяснить людям наше военно-политическое положение, абсолютную необходимость укреплять оборону и что деньги на строительство броненосца должны быть найдены.

– Я? Но я разбираюсь в Азии, а не в военном деле.

– Это не имеет значения. Весь материал, который вам понадобится, вы немедленно от меня получите, – ответил Хеденгрен.

Свен не колебался. Он был убежден в том, что без сильной обороны независимость Швеции окажется под вопросом. Прорисовывались контуры нового международного конфликта, и нужда в сильной обороне была, по его мнению, острой как никогда. Хедин с охотой взял на себя роль вестника, который протрубит тревогу и пробудит народ от ложных снов о вечном мире.

Хедин предложил написать брошюру в пятьдесят – сто страниц и издать ее тиражом миллион экземпляров.

– Надо сделать так, чтобы, когда люди открывали газету, наша маленькая книжечка падала им прямо на колени. Можете быть уверены, что они обязательно посмотрят, что же такое написано в этой бесплатной брошюре.

Майор одобрил, но засомневался насчет финансов.

– Есть много богатых людей, которые думают так же, как и мы. Я знаю некоторых и убежден, что на такое дело нам дадут деньги с удовольствием, – сказал Хедин.

Они обсудили название брошюры и остановились на «Слово предупреждения».

Время поджимало. В течение трех следующих вечеров Хеденгрен накачивал Хедина сведениями, потом Свен начал писать. Даже Рождество проскочило незаметно. Широкими мазками он изображал мир, стоящий на пороге мировой войны.

Через пять дней рукопись было готова. 30 декабря Свен Хедин пришел с ней к Карлу Отто Бонниеру и сказал, что ему нужен тираж в миллион экземпляров. Бонниер остолбенел. Но, прочитав рукопись, он сказал «нет». Бонниер был либералом и одобрял Карла Стааффа. Впрочем, когда Хедин начал подыскивать другого издателя, Бонниер передумал: деньги перевесили идеологию. Первый тираж в четыреста двадцать тысяч экземпляров он обещал выпустить 24 января.

Тем временем Хедин рыскал по стране, добывая деньги. Четвертую часть всех необходимых средств – семьдесят три тысячи крон (три миллиона крон сегодня) – он получил от судовладельца Акселя Аксона Йонссона. Щедро раскошелились также табачный король Кнут Юнглёф и вдова пуншевого короля Седерлунда.

Центральной идеей «Слова предупреждения» была угроза со стороны России – привычная для Хедина страшилка. Брошюра почти целиком была посвящена угрозе с востока. Хедин играл на исконной шведской русофобии и описывал ужасы, которые постигнут Швецию, если ее оккупируют русские: «В красных домиках под соснами и березами расквартированы солдаты. Без возражений несчастная хозяйка круглые сутки должна поить их кофе. Кофейник непрерывно булькает на плите. Если она осмеливается попросить денег – в ответ лишь смеются. В «Гранд-отеле» и в «Роял-отеле» живут вражеские офицеры, длинные ряды столов ломятся от шведской еды. Школы превращены в казармы, и дети должны оставаться дома».

При этом Хедин озаботился тем, что скажет его старый друг и благодетель царь Николай насчет демонизации России. Никакая другая страна не оказывала Хедину такой сердечной поддержки. Лучше всего, решил Хедин, если царь услышит все от него самого, и он заказал билет в Санкт-Петербург.

В предыдущий раз они виделись два с половиной года назад, когда Николай приезжал в Стокгольм с официальным визитом. Его Величество вновь обещал Хедину любую поддержку и пожаловал свой портрет вместе с сыном.

– Я написал брошюру, чтобы предостеречь шведов. Другие государства в районе Балтийского моря, особенно Россия, закладывают новые военные суда и вооружаются. Следовательно, мы в Швеции должны делать все возможное и быть наготове, – сказал Хедин, встретившись с царем в Царском Селе.

– Но те военные суда, которые мы строим, мы строим не против вас. Мы думаем совсем о другом государстве, чьи силы нарастают и создают угрозу для нас на Балтике, – сказал Николай, подразумевая Германию.

– Конечно, Ваше Величество, я знаю, что Россия имеет лишь дружеские намерения в отношении Швеции, – заметил дипломатично Хедин. – Я хотел заранее известить вас о моей брошюре, чтобы это не стало для Вашего Величества неожиданностью, и вновь выразить мою благодарность Вашему Величеству и России за доброту и помощь мне.

Хедин уходил от царя с надеждой на то, что «Слово предупреждения» не будет воспринято Николаем как враждебный выпад. Это была их последняя встреча.

Недолгое время спустя на банкете в Санкт-Петербурге Николай попросил посла Швеции известить короля Густава V о том, что он удивлен и огорчен тем, что Хедин, который всегда встречал в России дружбу и поддержку, мог написать о военных устремлениях русских против Швеции.

Россия закрыла двери для Хедина.

Хедин вернулся в Стокгольм 25 января. В тот же день его брошюра стала вываливаться на колени десяткам тысяч подписчиков газет по всей стране.

Правая пресса сразу возлюбила Хедина, либеральная и социалистическая принялась поносить. «Слово предупреждения» никого не оставило равнодушным. Не проходило и дня, чтобы та или иная газета не комментировала брошюру Хедина. Скоро прорезались оппоненты. Первым был Стриндберг с памфлетом «Курьер царя, или Секреты пильщиков-точилыциков».

Для того чтобы добраться до шведов, не читающих газет, Хедин привлек к распространению брошюры священников и учителей. Он рассылал каждому из них по двадцать пять экземпляров и письмо. Многие отвечали и просили прислать еще. Бонниер продолжал печатать брошюру, и тираж достиг миллиона. Последние сто экземпляров вышли в особом издании, часть их была продана за двести пятьдесят крон каждый (около десяти тысяч крон сегодня). Королева Виктория получила миллионную копию, брошюру с номером 999999 Хедин приберег для себя.

Незадолго до «Слова предупреждения» была опубликована самая успешная, по крайней мере с коммерческой точки зрения, книга Хедина для юного читателя «От полюса до полюса» – книга, которую полюбили и любят до сих пор многие поколения школьников. Это был его первый литературный опыт, прежде Хедин писал только научные труды и путевые записки.

Первые два тома «Трансгималаев», рассказ о путешествии по Тибету, вышли из печати осенью 1909 года, меньше чем через год после возвращения. В 1910 году была напечатана в двух томах книга «По дороге в Индию» – рассказ о путешествии из Швеции в Симлу. Хедин писал быстро, и это давало свои плоды: он много зарабатывал – по нескольку миллионов ежегодно в нынешнем денежном исчислении.