Текст книги "Миры Бесконечности"

Автор книги: Акеми Дон Боумен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Глава 45

Ахмет медленно крутит Жнеца под лампой, изучая его строение, как художник изучает каждый мазок кисти. Хотя почему как? Он прекрасный художник.

– Должно сесть идеально, – кивнув, говорит он и взмахивает рукой, прося протянуть ему запястье. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, надевая браслет на мою обнаженную кожу.

– Хорошо, – отвечаю я.

Я стараюсь не думать о том, что сделает Жнец… сколько жизней оборвется из-за меня.

Потому что не уверена, что смогу справиться с этим.

– Я могу внести некоторые изменения в дизайн, чтобы он подходил к твоему платью, – предлагает Ахмет.

Я вращаю запястьем, всматриваясь в гладкие серебристые линии. Платье еще не готово, хотя я работаю над ним уже несколько дней. Потому что мне трудно определиться, какой цвет больше подходит для палача.

– Все хорошо, Ахмет. Ничего не надо менять, – говорю я и, сняв браслет, возвращаю его.

Приподняв бровь, он смотрит на меня:

– Люди часто говорят о правильном и неправильном, словно это что-то простое. Но это не всегда так. Очень много вещей оказываются где-то посередине… Различных оттенков серого. Можно легко оказаться правым и легко ошибиться. Но если мы не будем нести ответственность за последствия, причиняя вред другим людям… если не встанем на защиту тех, кто не может постоять за себя… мы станем так же неправы, как и те, кому мы пытаемся противостоять.

– Но нормально ли наказывать тех, кто не знает примеров лучшей жизни? – спрашиваю я. – Мы учимся тому, чему учат нас. Если королева Офелия научила Колонистов ненавидеть нас, разве мы не должны пытаться научить их новому, вместо того чтобы бороться с людьми.

– Они не люди, Нами. Как бы тебе ни хотелось в это верить, – поправляет Ахмет. – У нас у всех должны быть границы. Мы должны сами определить, на что готовы пойти и сколько знаний дать, прежде чем желание просветить станет опасным для окружающих.

Возможно, в этом и проблема. Мне следует беспокоиться не только о себе. Есть люди, которые зависят от меня. Сейчас все человечество зависит от меня.

Так что я лишилась такой роскоши, как свободный выбор.

– Я знаю, где проходит граница, – тихо говорю я. – И собираюсь уничтожить Сферу. Но, прошу, не проси меня радоваться этому событию.

Он кивает:

– Возможно, ты не уверена в правильности этого поступка, но я в этом не сомневаюсь.

Я выхожу из его мастерской.

Я не тот Герой, каким хотела стать, а тот, что нужен жителям Поселения.

И мне следует смириться с этим.

* * *

Гил сидит за рабочим столом, крутя в руках тонкий кусок металла. Я стучу в приоткрытую дверь, и он тут же прячет свое творение под клочком ткани, а на его лице отражается смущение.

– Это сюрприз, – неуверенно признается он, постукивая большим пальцем по колену.

Я морщу нос:

– Для меня?

– Да. Но… он еще не готов.

Я дергаю за рукав куртки, не в силах скрыть улыбку. Или подобрать слова. Потому что бывали времена, когда Гил с радостью отправил бы меня в Войну и бросил там. А теперь он делает мне подарки, словно мы друзья. Словно нас связывает что-то такое, что я могла разделить лишь с Финном.

Но теперь Финн кажется мне чужим. А Гил…

Не верится, что все так сильно изменилось.

– Я могу тебя кое о чем спросить? – Я нервно переступаю с ноги на ногу.

Гил кивает.

– Думаешь, я поступаю правильно?

Он отводит взгляд и смотрит на пол:

– А ты сомневаешься?

– Нет, – уверенно отвечаю я, и он вновь встречается со мной взглядом. – Я знаю, что должна это сделать. Но мне необходимо знать…

Я замолкаю на мгновение и слегка кривлюсь, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить то, что чувствую. Полагаю, по большей части это стыд.

– Когда все закончится, ты все еще будешь считать, что я поступила правильно?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

Я понимаю, что он имеет в виду. Он всегда откровенно высказывал, какие испытывает чувства по отношению к Колонистам. И какой бы ни была цена человеческой свободы, он готов заплатить ее. Даже если ради этого необходимо уничтожить всех до последнего Колониста.

– Я хочу услышать это от тебя, – наконец, говорю я. – Хочу услышать, что ты считаешь мой выбор правильным и что это не сделает меня монстром. Хочу, чтобы ты уверил меня, что не будешь смотреть на меня по-другому, холодно и безразлично. – Я вздыхаю. – Хочу, чтобы ты сказал мне, что я все еще останусь хорошим человеком, когда все закончится.

Гил убирает руки со стола и поднимается на ноги, а затем делает несколько осторожных шагов ко мне.

– Ты же знаешь, что все еще можешь изменить решение?

Я удивленно смотрю на него:

– А не ты ли говорил, что у нас нет такой роскоши, как выбор?

– Я знаю, что испытываешь, когда сердце разбито, – со всей серьезностью говорит он. – И если ты решаешься на это, то должна быть достаточно сильной, чтобы справиться со шрамами. Потому что мы можем предположить, насколько сильной будет рана, но трудно предугадать, насколько большим и глубоким окажется шрам. – Он замолкает на мгновение и скользит взглядом по моему лицу. – Знаю, ты веришь в сосуществование. Хотя я могу назвать миллиард причин, почему это не сработает. Но если ты действительно этого хочешь… Если ты действительно хочешь пойти по этому пути… Тогда я пойду по нему вместе с тобой.

– Почему ты мне это говоришь? – с трудом выдавливаю я.

Почему именно сейчас, когда я уже приняла решение?

Он долго подбирает слова, словно боится их произнести:

– Я забочусь о тебе. Забочусь о твоем сердце. И хочу, чтобы ты знала, что я поддержу тебя, даже если ты передумаешь… Чтобы ты знала, что еще можешь передумать, если уничтожение Колонистов действительно причинит тебе боль. Пока ты не разрушила Сферу, у тебя еще есть выбор.

Что-то мелькает в его глазах, и я понимаю, что этими словами он разбивает собственное сердце.

Это его выбор. Выбор отбросить эгоизм и поддержать меня, даже если это означает отказаться от того, чего он хочет больше всего на свете: покончить с войной раз и навсегда.

Забочусь о твоем сердце.

Одним плавным движением я делаю шаг вперед, обхватываю лицо Гила ладонями и прижимаюсь губами к его губам. Он слегка приоткрывает рот, и комнату заполняет его еле слышный стон.

На мгновение наши тела застывают, а затем я отстраняюсь и вижу, что глаза Гила широко распахнуты. Одним поцелуем я разрушила так тщательно выстраиваемую им защиту. Его стены разрушены, броня сломана, и, кажется, он и сам не знает, что ему делать.

Но это длится недолго. Через мгновение он кладет руку мне на затылок и, притянув к себе, накрывает мой рот своим. Пальцы… языки… кожа… Мы прижимаемся друг к другу, словно отчаянно хотим быть ближе. Отчаянно нуждаемся в утешении.

Мы не замедляемся, даже когда Гил целует меня в подбородок, шепча, как сильно этого хотел.

Даже когда я провожу руками по его спине и, притянув ближе, отвечаю, что тоже этого хотела.

Я все и ничто. Растворилась в этом единственном отрезке времени.

И он кажется бесконечным.

* * *

Я прижимаюсь к то поднимающейся, то опускающейся груди Гила, но все мои мысли – о Ночи Падающей звезды.

Гил скользит пальцем по изгибу моей талии. А затем прижимается губами к виску, отчего у меня в груди начинают порхать тысячи бабочек. Я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть, отразилась ли на его лице нежность, которой пропитан поцелуй, но вижу лишь напряженность.

– В чем дело? – спрашиваю я, вдруг резко осознав, что мы лежим в объятиях друг друга, но при этом он выглядит так, будто между нами целый океан.

Заметив мой пристальный взгляд, Гил расплывается в нежной улыбке:

– Прости. Просто иногда трудно отделаться от мыслей. Вот и все.

– Ты переживаешь из-за фестиваля.

Он касается большим пальцем моего плеча:

– Я переживаю за тебя.

Я открываю рот, чтобы уверить его, что со мной все будет в порядке. Но слова застревают в горле, сменяясь мыслями, которые впиваются в нервы, как острые зубы. Меня охватывает беспокойство. Сожаление. И безграничная печаль.

Главной целью всегда было сделать загробную жизнь безопасной для людей. Но она казалась недостижимой, абстрактной. Хотя я время от времени представляла, каким будет лучшее будущее. На что оно будет похоже.

– Как думаешь, можно ли провести день без страха? – спрашиваю я так тихо, что сомневаюсь, что Гил услышал.

Я чувствую, как бьется его сердце под футболкой.

– Чего бы ты ни боялась, ты не должна справляться с этим в одиночку, – мягко отвечает он. – Я разделю твои страхи, если ты мне это позволишь.

Я закрываю глаза и крепче обнимаю его за плечи. Гил пережил больше, чем кто-либо из моих знакомых. Он заслуживает стать свободным. Заслуживает загробной жизни без страха.

Мне хочется верить, что маленькая часть меня тоже этого заслуживает. Вот почему я не могу повернуть назад. И должна довести план до конца.

Будущее намного больше, чем мое сердце.

– Спасибо, – благодарю я. – Но думаю, мне необходимо справиться с ними самой.

Гил прижимается щекой к моим волосам:

– Я верю в тебя. Хотя уже очень давно ни во что не верю.

Мы лежим в обнимку на диване, уставившись в потолок и переплетя пальцы, словно у нас в запасе все время мира.

Глава 46

Стоя у зеркала, я вижу в нем совершенно другую девушку. Ее темные волосы заплетены в косу, которая начинается на макушке и спускается по спине. Крошечные хрустальные листья вплетены в каждую прядь, отчего волосы блестят так, словно я какое-то потустороннее существо.

Несколько слоев белого шелка спускаются с плеч до самых ног, мерцая серебром. Материал скользит по моим запястьям, но в рукавах есть разрезы, обнажающие кожу рук.

А левое запястье украшает Жнец.

Я замечаю в отражении Гила и, обернувшись, нервно прижимаю руки к животу.

На его лице мелькает улыбка. В его руках серебристая маска с когтями, похожими на птичьи. Это точная копия маски Наоко из «Токийского цирка», которую папа рисовал в подвале снова и снова. И сейчас она кажется мне кем-то вроде близкого друга.

Гил создал ее для меня.

– Она пригодится тебе сегодня, – говорит он. – Ты не можешь пойти на маскарад без маски.

– Мне казалось, я уже ношу ее, – отвечаю я с легкой улыбкой и скольжу взглядом по замысловатым узорам его подарка. – Она прекрасна, Гил. Как ты узнал?

Он приподнимает бровь, словно спрашивает разрешения, а когда я киваю, надевает мне маску на лицо.

– Я увидел ее в твоих воспоминаниях, в твой первый день в Поселении.

Я прикасаюсь к краю маски, понимая, что ее удерживает на месте магия Бесконечности. А затем поворачиваюсь к зеркалу. И мое сердце начинает биться быстрее.

Я выгляжу как Наоко. Как персонаж, которого создал для меня папа.

– Спасибо, – тихо, от переполняющих меня эмоций, благодарю я.

И поворачиваюсь к нему. Гил проводит по моей щеке большим пальцем:

– Я подумал, что стоит отправить тебя во дворец в образе того, кто, по твоим словам, придавал тебе силы.

Я обхватываю его руку ладонью и слегка сжимаю ее. Он замечает Жнеца и сжимает челюсти.

– Все будет в порядке, – говорю я, словно давая обещание.

Он кивает мне, а затем прижимается лбом к моему:

– Вернись ко мне, хорошо?

– Что бы ни случилось, – отвечаю я.

Мы идем к ожидающей нас машине, вокруг которой собрались жители Поселения, будто я отправляюсь на великое сражение.

Анника кладет руки мне на плечи, и я бросаю взгляд на ее желтый шарф, переливающийся на свету.

– Пусть звезды хранят тебя. – На ее лице появляется улыбка. – Я горжусь тем, что ты в нашей команде.

Я киваю и поворачиваюсь к Шуре, едва ли не прыгающей от волнения.

– Я собиралась поехать с тобой до дворца, но меня сейчас так переполняют эмоции, что вряд ли смогу чем-то помочь, – признается она, то ли хихикая, то ли всхлипывая.

Думаю, это из-за волнения и страха, но не мне ее винить. Я тоже испытываю их.

– Увидимся, когда я вернусь, – говорю я и начинаю отворачиваться, когда она врезается в мою спину и стискивает меня в объятиях.

– Прости, что назвала тебя дурой, – рыдает она мне в плечо.

Я обнимаю ее в ответ:

– Прости, что вела себя, как дура.

Она отстраняется и всхлипывает:

– Я чувствую себя как мать, осознавшая, что ее дочь уже взрослая.

Я смеюсь, несмотря на переполняющие меня эмоции – а может, и из-за них, – и поворачиваюсь к Тео.

– Даже не начинай, – предупреждаю я, заметив, как поблескивают его зеленые глаза.

Он поджимает губы, слишком серьезный, чтобы улыбнуться, и вытаскивает кинжал из морского стекла, который я ему отдала.

– Держи, – говорит он. – Но только на сегодня. Я его слегка подправил.

Я забираю кинжал, отмечая, насколько острым стал клинок. Такое оружие достойно мастера шпионажа.

– Спасибо, – благодарю я.

Тео кивает мне и отступает к остальным жителям.

Ахмет показывает на ожидающую машину.

– Поехали. Мы же не хотим, чтобы ты пропустила бал.

Я бросаю последний взгляд на Гила, пытаясь запомнить его лицо. Впитываю линии его изогнутых губ и серьезных глаз, обещая себе, что отыщу способ вернуться к нему.

Ко всем ним.

После чего мы отправляемся в лес рядом с дворцом, наполненный лунным светом, как наши сердца – надеждой.

* * *

Дворец украшен сверкающими белыми цветами и серебристыми ветвями. Повсюду мерцают кристаллы, отчего залы выглядят так, будто наполнены звездами.

На пути мне встречается множество Колонистов. Их лица скрыты масками, и все они намного вычурнее моей. Некоторые из них украшены перьями и драгоценными камнями. Некоторые – поражающими воображение рисунками на коже. А еще встречаются тканевые маски, которые закрывают еще и замысловатые прически.

Каждое платье красивее предыдущего. Каждый костюм идеально скроен. И мне вдруг приходит в голову мысль, что я одна из немногих, кто решил выбрать наряд цвета принца Келана.

Когда я создавала его, это показалось мне отличной идеей. Но сейчас понимаю, что это привлекает ко мне больше внимания, чем хотелось бы. Я чувствую взгляды, пока перемещаюсь по залу. Слышу шепотки Колонистов, хотя они и прикрываются руками, чтобы не выдать себя. Они воспринимают мое платье как… заявление, которое я не собиралась делать: «Я не просто друг принца Келана, но и часть его двора».

Стараясь сохранять спокойствие, я напоминаю себе, что это все ложь. Роль, которую мне приходится играть, чтобы вернуть Бесконечность. И продолжаю свой путь сквозь толпу Колонистов.

Принца Келана нигде не видно. Возможно, члены королевской семьи появятся сразу после церемонии, которая состоится чуть позже в тронном зале.

И если мне повезет, то я смогу избежать встречи с Келаном этим вечером. Из-за того, что мне предстоит сделать, я бы предпочла не смотреть в его серебристые глаза еще раз. Так как знаю, что произойдет через пару часов.

Я шагаю по бальной зале по направлению к садам, подмечая посты Гвардейцев Легиона и пустые коридоры. За пределами дворца Гвардейцы из всех герцогств либо патрулируют территорию с неба, либо несут караул у стены. Они перемещаются незаметно, словно тени. И привлекают к себе внимания не больше, чем мебель.

Сейчас их способности поражают, но скоро они не будут проблемой. Они сосредоточатся на охране тронного зала, а не коридоров.

Так что мне стоит беспокоиться только о двенадцати Гвардейцах, охраняющих Сферу.

Я сжимаю руки в кулаки, надеясь, что Жнец сработает, когда придет время.

За дверьми, через которые можно попасть в коридор, ведущий к подземной камере, наблюдают два крупных Гвардейца из Легиона Победы. Их белые мундиры сверкают в свете люстры. Я вспоминаю планы этажей, которые показывала мне Анника, и мысленно прокладываю себе к ним путь, который необходимо будет пройти в нужный момент.

Оркестр начинает играть новую мелодию, и бальный зал наполняет нежный вальс. Я поворачиваюсь к двери в сад, чтобы уйти подальше от танцпола, но натыкаюсь на плащ из белого меха.

Передо мной стоит принц Келан. И выглядит он более величественно, чем когда-либо раньше. Его белые волосы под короной из серебристых ветвей аккуратно зачесаны назад, на висках и лбу нарисованы завитки и серебристые листья, а под глазами виднеется серебристая пыльца, которая создает образ маски.

Я приседаю в низком и искреннем реверансе.

– Простите, Ваше Высочество. Я вас не заметила.

Келан протягивает руку и легким движением привлекает меня к себе, после чего мы поворачиваемся к толпе. И едва я успеваю что-то осознать, как мы уже кружимся в вальсе. Наши тела разделяют всего несколько сантиметров, а наши лица почти соприкасаются.

Я не могу отвести от него взгляда, хотя от его серебристых глаз мне не по себе. Не потому, что мне с Келаном неуютно, а потому, что рядом с ним все становится более реальным.

Окончательным.

Мне хочется попросить прощения. Объяснить, что у меня нет выбора. Ведь существовать в Бесконечности могут лишь либо люди, либо Колонисты.

И я выбираю людей. Выбираю семью, которую нашла под землей в маленьком Поселении. Я выбираю незнакомцев, чьи пустые глаза смотрели на меня в помещениях для слуг и у рыночных прилавков. Незнакомцев, находящихся в герцогствах Войны, Голода и Смерти. Которые сражаются до самого конца.

Я выбираю Гила.

Я выбираю мир для Мэй.

Я выбираю себя. Нами, а не Наоко. Себя настоящую, а не образ, за которым пряталась все это время.

Принц Келан улыбается мне, пока мы перемещаемся по залу в темпе музыки, словно птицы, парящие по воздуху. И я понимаю, что он бы меня не простил. Ведь я отниму у него свободу, когда она стала по-настоящему его.

Я выдавливаю ответную улыбку и стараюсь смотреть на него так невинно, как только это возможно.

– Ты надела мои цвета.

– Я решила, что это уместно, – отвечаю я.

– Они тебе идут.

Его дыхание касается моей щеки. Мой взгляд скользит по его губам, которые изогнулись в ласковой улыбке.

«Келан никогда не принадлежал этому миру, – говорю себе я. – Он не настоящий человек».

Но тогда почему он излучает такую теплоту?

– Когда все закончится, я бы хотел пригласить тебя куда-нибудь, – говорит он. – Если ты позволишь.

Когда все закончится.

Я сглатываю:

– Я к вашим услугам, Ваше Высочество.

– Нет, – говорит он. В его голосе слышатся настойчивые нотки. А рука на моей спине напрягается. – Прошу, не соглашайся на это только потому, что я герцог Победы. Соглашайся, только если действительно этого хочешь. – Его черты смягчаются. – Я готов простить такое отношение другим людям. Но от тебя хочу искренности.

Его честность разбивает мне сердце.

– Даже в этом случае я соглашусь на прогулку, – спустя мгновение отвечаю я. – И с радостью встречусь с вами после того, как все закончится.

Надеюсь, это последняя ложь, которую мне придется ему сказать.

Не думаю, что вынесу еще одну.

Глаза принца Келана загораются ярче, чем луна на темном небе. Мы кружим по комнате, не сводя друг с друга глаз. Хотя все в моей груди сжимается от боли. Спустя некоторое время он останавливается передо мной и нежно берет мои руки в свои.

– До скорой встречи, – говорит он с нотками извинения в голосе.

И прижимается губами к тыльной стороне моей ладони, после чего ее отпускает, как лепесток на ветру.

Танцующие пары кружатся под музыку, отчего у меня начинает кружиться и голова. Келан исчезает в толпе, но перед этим в последний раз смотрит на меня с искренней радостью на лице.

А я спешу уйти подальше от музыки и кружащихся Колонистов, пытаясь отыскать тихое место, чтобы собраться с мыслями. Если бы в этот момент я бы была человеком, то точно почувствовала бы подступающую к горлу желчь.

Даже смерть не причинила мне столько боли.

* * *

Понять, что начинается церемония, оказывается нетрудно. Все устремляются к дверям, словно следуют зову сирены. Бальный зал и сад пустеют так быстро, что спешащие фигуры сливаются в размытую дымку, отчего кажется, что меня окружают призраки.

Сквозь движущуюся толпу я вижу, как Гвардейцы Легиона оставляют свои посты в бальном зале. И спустя несколько секунд пробираюсь к дверям в коридор, который ведет к лестнице в подвал. А когда раздается рев рога, понимаю, что церемония началась.

Время пришло.

Я крадусь по коридорам, которые мне показала Анника. Хотя она и уверяла, что по ним можно идти совершенно спокойно, так как на пути мне встретятся лишь дюжина Гвардейцев, которые сторожат дверь, я опасаюсь, что кто-нибудь случайно забредет сюда. Что кто-нибудь поймает меня до того, как я доберусь до Сферы. Что кто-нибудь разрушит все наши планы.

Но первая проблема возникает, только когда я сворачиваю в последний коридор. Перед дверьми в комнату нет ни одного из двенадцати Гвардейцев.

Нахмурившись и замерев, я смотрю на коридор.

Может, Анника ошиблась? Может, Гвардейцы охраняют Сферу внутри комнаты?

Я продолжаю путь, мои шаги эхом разносятся по коридору. Жнец оттягивает запястье, и я концентрируюсь на том, чтобы воспользоваться им, как только увижу хоть одного Гвардейца Легиона.

Я останавливаюсь перед дверьми и обхватываю пальцами металлическую ручку.

Вот она – наша свобода.

Я распахиваю двери и выставляю руку со Жнецом вперед, чтобы сразу атаковать. Но когда обвожу взглядом комнату, не вижу ни одного из двенадцати Гвардейцев Легиона в белых мундирах.

Здесь нет ни их. Ни Сферы.

Здесь только парень, которому принадлежит мое сердце.

– Гил? – отчаянно зову я и, не раздумывая, бросаюсь к нему.

Он стоит передо мной с закрытыми глазами и неподвижно, словно статуя.

Я хватаю его за плечи и отчаянно трясу, но его тело словно окаменело.

Словно он…

Словно он принял таблетку.

Я срываю маску Наоко с лица, и она с глухим стуком падает на пол.

– Гил! – выдавливаю я сквозь стиснутое спазмом горло. – Открой глаза. Я здесь. Прямо перед тобой!

Но его красивые темно-карие глаза не открываются. Губы, которые я целовала еще несколько часов назад, совершенно бесцветны, как у покойника.

Не обращая внимания на слезы, я тянусь к его лицу и обхватываю его ладонями, желая, чтобы Гил проснулся.

За спиной раздается вдох, и я понимаю, что за мной наблюдают.

Я оборачиваюсь, ожидая увидеть за собой Гвардейцев Легиона. Но в дверном проеме стоит принц Келан со сложенными за спиной руками и спокойствием в глазах.

Конечно, надежда умирает последней, но сейчас можно не сомневаться: я не смогу выбраться из этой передряги.

Он знает, кто я.

И скоро об этом узнает весь мир.

– Пожалуйста. – Я смотрю на принца Келана своими настоящими глазами. Теми, которые скрывала от него все это время. – Отпусти его. Не делай этого.

Принц Келан моргает.

– Не ожидал от тебя мольбы, – говорит он.

Сталь в его голосе режет сильнее любого клинка.

Я встаю между ним и Гилом, защищая любимого.

– Я не позволю причинить ему боль, – рычу я и концентрируюсь, чтобы воспользоваться Жнецом.

Но ничего не происходит.

Я опускаю взгляд на запястье, но Жнеца там нет. Под бешеный стук сердца я прикасаюсь к своей обнаженной коже. В голове мечутся мысли, пока я пытаюсь понять, куда же он подевался.

– Неужели ты еще не поняла? – усмехается Келан.

«Он говорит про Гила», – осознаю я. Но мне приходится собрать все оставшиеся силы, чтобы посмотреть раскрытыми от замешательства глазами в лицо человека, который еще вчера говорил мне, что я в любой момент могу поменять решение.

Гил смотрит на меня в ответ, зажав в руке Жнеца.

Его губы изгибаются в усмешке, которую я привыкла видеть на лице Келана, а глаза темнеют, пока не становятся совершенно незнакомого оттенка.

– Ты один из них? – еле слышно спрашиваю я.

– Нет, – коротко отвечает он, и его лицо искажается от ненависти. – Я – Келан, герцог Победы.