Текст книги "Феникс императора (СИ)"

Автор книги: Агрипина Тумбочкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Тумбочкина Агрипина Федоровна

Феникс императора.

В жизни бывает все, и свечи на торте, и праздничные салюты, и горсть земли в

дрожащей руке, и слезы на разбитых губах. А что будет после смерти?

Г.А.

Выставка.

В школе царила суета, но вот беда суета здесь считалась вполне будничным

делом. Эта же отличалась витавшей в воздухе тревогой. Только никто кроме

меня не оглядывался назад в поисках источника. Все разрешилось почти

безболезненно. Я сидела в учительской, передо мной лежал журнал моего

любимого пятого "Б", в принципе вполне обыденное занятие для учителя, а тем

более классного руководителя коим я являлась, но сегодня оно превратилось в

затянувшийся кошмар.

Стоило мне только взяться за ручку, как в учительской материализовалась

Римма Антоновна бессменный преподаватель по истории. Вид она имела, самый

что ни на есть удивленный, глаза бегали, руки она то и дело прижимала к

необъятной груди, при этом блаженно закатывала глаза. Весь этот цирк

продолжался довольно долго, пока я не вернула ее с небес обетованных на

грешную землю и не поинтересовалась:

– Римма Антоновна, с вами все в порядке? – она соизволила обратить на меня

внимание, но лучше бы я тогда вырвала себе язык и проглотила его, а еще

лучше взяла степлер и сшила свой болтливый рот и это поверьте мне, оказалось

меньшим из зол.

– О! Лилечка, как хорошо, что вы здесь! У нас такое событие, – она быстро

засеменила ко мне своими ножками сосисками и снизила голос до шепота, – в

городском музее вчера ночью выгорело только отремонтированное помещение

под экспозицию народов востока, и нашей школе доверили... Нет! Нас выбрали

как самую достойную школу, под временное пристанище редкой коллекции

времен правления Императора Дракона!

С историей я всегда была на "вы", поэтому решила немного подыграть не на

шутку разволновавшейся историчке.

– Ничего себе!

– Да-да, это просто неописуемый восторг, сегодня ночью они начнут

переоборудовать наш актовый зал, – тут она запнулась, бросила вороватый

взгляд на меня и тут же смутилась.

– В чем дело? – занервничала я, прекрасно понимая, что именно сегодня

состоится мое еженедельное вечернее бдение в стенах школы, поскольку с моей

подачи несколько классов используется студентами педагогического института

для занятий факультативами.

– Понимаете, наш сторож сегодня придет на час позже, и я хотела попросить

вас, вы все равно остаетесь следить за подрастающим поколением, – я

нахмурилась.

– Хорошо, но я надеюсь, это не станет традицией, – она коротко кивнула и

также внезапно испарилась.

Смею заметить, мне совсем не тяжело было отсидеть еще один час в стенах

школы, просто не хотелось, чтобы на мне ездили, как на безмозглой и

безотказной скотине, за которую меня очень часто принимали мои коллеги, под

час, путая покладистый нрав с малодушием.

Я вновь опустила глаза на серую бумагу журнала и потянулась к отложенной

ручке, как дверь в очередной раз распахнулась и уже мои шкодливые

пятиклашки пришли отчитаться о проделанной в классе уборке и сдать ключ от

кабинета. После чего ускакали тратить нерастраченную и неразученную во

время уроков энергию. И, казалось бы, все можно вздохнуть свободно, но время

показывало без десяти минут семь, а это значит пришла пора встречать

неугомонных студиозов, которые даже после мозговых штурмов в институте

умудрялись придти на факультативы полными сил и желания. Сегодня

ожидалось целых три группы.

Что странно так это непреложный закон, сложившийся с самого начала

проведения факультативов в нашей школе: сначала приходят студиозы, а после

с опозданием минут в десять их педагоги. И этот день не стал исключением...

Когда кабинеты были открыты, а студенты расселись, преподаватели

закономерно опоздали и приняли с рук на руки неокрепшие умы, я закрыла

главный вход и удалилась в учительскую. Убить пару часов хорошей книгой

уже давно стало для меня традицией. Мягкое кресло, блаженная тишина и

интересная история, что может быть лучше после шумного дня.

Время пролетело незаметно, поэтому, когда в учительскую заглянул

немолодой преподаватель Кирилл Аркадьевич, я удивленно бросила взгляд на

часы.

– Уже?

– Ага, мои уже разбежались, – мягко ответил он.

– Вы сегодня тихо.

– Видимо все мы устали под конец рабочей недели, – я согласно кивнула.

– Пойдемте, я вас провожу.

– А вы разве остаетесь? – его удивление было оправдано, обычно я покидала

здание школы вместе с ними.

– Меня попросили остаться, пока не придет сторож, так что, – я развела

руками.

– Что ж, – сказал пожилой преподаватель, – хорошей вам ночи!

– Спасибо, – поблагодарила я, гладя на удаляющуюся в ночь фигуру.

Дверь натужно скрипнула, и неохотно закрылась, я опустила тяжелый крюк

древнего, как и сама школа запора. Теперь в огромном здании школы я осталась

одна, а витавшее весь день чувство тревоги обострилось. К счастью или, к

сожалению, я никогда не была трусихой, поэтому просто решила развеять свои

предчувствия, поднявшись на второй этаж, где располагался пресловутый

актовый зал.

На втором этаже освещение, как и положено, отсутствовало, из-за чего я почти

сразу увидела пробивающуюся под дверью актового зала полоску тусклого

серого света. Дверь оказалась чуть приоткрыта.

По мере приближения я начинала понимать, вот! Вот оно мое предчувствие,

ощущение называйте, как хотите, но оно шло оттуда из приоткрытой

обшарпанной двери. Свет внутри явно шел неровный, отчего тень под дверью

колебалась. Тут меня прошибло током, неужели что-то загорелось? Я рванула к

дверям, уже не помня про то чувство, что привело меня к этим дверям. Ручка

легла в ладонь я резко потянула ее на себя и оказалась... в сказке? Да, пожалуй,

это самое приемлемое название. Наш старый актовый зал будто растворился под

драпированными стенами и потолком, посередине шел коридор, освещенный

пламенем факелов, и казалось, уходил в бесконечность, по бокам от него с

потолка спускались расписные полотна ткани, играющие роль многочисленных

ходов в комнаты. Такой роскоши я не видела никогда, и естественно мне

захотелось рассмотреть поближе, прикоснуться к прекрасному. Ручка

выскользнула из моих рук, ноги сами сделали необходимые несколько шагов, а

дверь, будто ждавшая моего слепого любопытства захлопнулась, с тихим

щелчком отделяя меня от школьного коридора.

Они появились из ниоткуда, неспешным шагом приближаясь к моей застывшей

в изумлении фигурке. Высокие, похожие на братьев близнецов, одинаково

затянутых в кожаный доспех, с копьями в руках. На головах покоились

металлические шлемы, а лица закрывали полумаски. Они стремительно

приближались, а я все еще находилась в состоянии ступора.

Кто? Откуда? Почему? В конце концов. Что они делают в такой час в школе, -

все эти и многие другие мысли вяло циркулировали по вмиг отупевшим мозгам.

Но когда до меня оставалось не больше десятка метров (с каких это пор наш

актовый зал стал таким огромным?) я оттаяла и бросилась к двери, но тут меня

поджидало жесточайшее разочарование, она оказалась заперта. Что ж будем

решать проблемы по мере поступления, если оные вообще окажутся.

Они замерли в нескольких метрах от меня, ничего не выражающие глаза,

темные чуть раскосые. Слова готовые сорваться с губ глупыми вопросами

застряли где-то на полу вдохе. А тем временем они расступились, открывая мне

скрывавшуюся до того фигуру.

Утопая в черно-красных шелках, он излучал столько величия, столько силы,

что неосознанно хотелось преклонить колено, а лучше пасть ниц, и не отрывать

глаз от полу, чтобы случайно не прогневить царственную особу, неосторожно

брошенным взглядом. Почему-то не возникало сомнения в том, что передо мной

мужчина, несмотря на спрятанное под расписной маской лицо. Он не

шелохнулся, но я была уверена, он внимательно следит за каждым моим

движением. Под таким пристальным вниманием хочешь, не хочешь,

почувствуешь себя не в своей тарелке, но то, что я ощущала, оказалось во сто

крат хуже. Невидимые щупальца касались моей кожи, перебирали пряди волос,

касались рук. Каждое такое прикосновение вызывало сотни мурашек колючих и

холодных. И в момент, когда я была готова постыдно сбрасывать невидимые

руки, отмер язык.

– Кто вы? – голос отразился многоголосым эхом и вернулся испуганной

птицей.

Мне никто не ответил, но я заметила, как дрогнула бледная рука,

удерживающая маску, после раздался негромкий смешок, и все снова затихло.

По спине прокатилась холодная капелька пота, захотелось провалиться сквозь

землю, после чего оказаться прямо в мягком кресле в учительской. Но, как

правило, наши желания не исполняются, а как закономерность исполняются, но

в точности на оборот.

Фигура в центре легко взмахнула широким рукавом, указывая на меня, я

попятилась, но бежать, увы, было некуда. Двое двинулись на меня, я не знала,

что ожидать, внутри все сжалось от неясной тоски и тревоги. Тревоги! Черт,

меня весь день предупреждали. Но я как слепая, как глухая, и немая тянула

ниточку неприятностей на себя, а теперь с ужасом понимала, что в руках

остался лишь кончик закончившегося клубка.

Они пахнула на меня терпкими ароматами, и встали по обе стороны, скрестив

передо мной копья. Страх долженствующий появиться в данный момент, так и

остался где-то за дверью актового зала, я просто констатировала свое

недвусмысленное положение. В один момент пришло понимание это не

розыгрыш, не инсценировка, а самая что ни на есть правда и меня только что

взяли под стражу.

Процессия впереди меня резко развернулась и направилась куда-то вглубь,

остановившись в двух десятках метров от нас, а в проходе темнела

бесформенная куча. Мне ненавязчиво дали понять, что следует идти вперед,

путем тычка под ребра, я охнула, но не рискнула воспротивиться.

Мы приближались, а у меня внутри все похолодело, когда я поняла, что за куча

обозванная мной бесформенной высилась посреди прохода – всего лишь

сложенный костер, посреди которого уродливый возвышался столб. Сверху на

всю смертельную композицию падал бледный след луны из провала в потолке.

Меня вели на казнь, меня решили сжечь, меня приговорили, не издав ни

единого звука, лишь изящным взмахом руки. По щеке скатилась обжигающе

горячая слеза, обида жгучая яркая полоснула по глазам острым лезвием, я на

миг зажмурилась, надеясь открыть глаза и не увидеть шикарное убранство,

холодный блеск темных глаз из-под расписанной маски.

Запястья сжались в стольной хватке чьих-то рук, а прочная веревка оплелась

посмертным браслетом. Под гнетущую тишину меня подвели к будущему

кострищу и привязали к столбу. Меня сжигали будто проклятую ведьму, с той

лишь разницей, что тогда приговор звучал. Звучал, а не читался прямо на лицах

и масках людей.

Сорванный со стены факел яркой вспышкой полетел прямо мне под ноги, он

выбил тучи острых искр, опалил носки туфель и рухнул в самую гущу мелкой

трухи. Огонь взметнулся до колен, жадно лизнул тонкую ткань брюк и опал, ему

тоже хотелось поиграть с привязанной жертвой. Стало не просто жарко, а

нестерпимо горячо, удушливый дым лез в глаза, забивал нос и рот, а я

продолжала вглядываться в ехидно улыбающуюся маску. Мои слезящиеся глаза

спрашивали, кричали – почему? Но ответа не было, лишь оглушительная

тишина, треск дров и гудение жадного пламени, которое с каждой секундой

поднималось все выше.

Боль пришла не сразу, но когда дала о себе знать, на мне горела одежда, кожа

под тканью шипела, испаряя влагу, гадко запахло паленой плотью, я закричала,

вкладывая в крик всю ту Боль и Страдание. Боль выкручивала мышцы, сдирала

скукоживающуюся плоть, срывала слой за слоем, позволяя сознанию держаться

в агонизирующем теле. Но с каждой пройденной вечностью боль становилась

невыносимой. Взгляд еще видящих глаз метался по ставшей ловушкой комнате,

бывшей когда-то актовым залом. Вместо обшарпанной белой двери виднелся

арочный проход, задрапированный дымчатым полотном. А из-за него

выглядывала закутанная в темные одежды женщина, и даже полумрак залы с

отблесками, снедавшими мое тело пламени, не скрыли ее победного выражения

ярко-синих глаз. Она торжествовала смерть, мою смерть!

Торжество жизни.

Ибо только умерев, отринув жизнь свою, может он обрести ее вновь, чтобы

восстать живым из оков могилы – умершим, но воскрешенным, прежним, и в то

же время иным, похожим на себя, и не похожим, не убоявшись дара Божьего -

смерти и обретя через нее жизнь вечную.

"Легенда о фениксе" Луций Цецилий Фирмиан.

Тепло окружающее меня не просто обтекало вокруг, оно циркулировало сквозь

меня. Чистые оранжевые лучики купались внутри меня, сплетаясь

замысловатым кружевом, заполняли каждый уголок сознания, создавая яркие

завихрения, и как только они находили себе место, начинали тускнеть. Меня это

не беспокоило, ведь ласковое тепло продолжало стягиваться к груди, а

пламенные змейки сбивались в тугой клубок, цеплялись друг за друга, испуская

вокруг нешуточный жар, но он теперь не обжигал. Он ластился ко мне будто

ручной котенок, и успокаивающе шептал, что боли больше не будет, что он

больше не обидит.

После такой успокаивающей мысли, я почувствовала легкое дыхание, четкое

биение сердца. Потом зачесался нос, захотелось чихнуть, что-то твердое кололо

левую лопатку, а в области поясницы чувствовался каменный выступ. Легкая

волна паники накрыла меня, отчего я резко подскочила, распахнула глаза и

чихнула.

Я сидела в огромной куче прогоревшей золы, а сверху на меня падал столп

яркого солнечного света, и это было так прекрасно. Душа во мне пела и

тянулась туда, где золотился небосвод, где птицы сновали в безоблачном небе.

Руки сами потянулись вверх, окунаясь в золотую дымку. Я зажмурила глаза, и

солнце загорелось внутри меня. Мне показалось, что я сама стала маленьким

солнышком. Это было так великолепно, никогда в жизни я не чувствовала

ничего подобного, а теперь просто упивалась моментом единения с древним

светилом.

Меня прервали, торопливые шаги зазвучали совсем близко, послышались

удивленные вздохи. А потом началось форменное сумасшествие.

– Феникс! Феникс! Феникс! – загалдели множество голосов вокруг меня, я

зажмурилась и приложила руку к лицу, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. Но

толку оказалось мало, я увидела лишь смазанные солнечным светом силуэты

людей, а их собиралось все больше и больше, толпа галдела все сильнее и уже

не слышались отдельные выкрики, лишь общий возбужденный гул.

Мне надоело сидеть на вдруг ставших неудобными углями, я поднялась,

отряхивая налипшее крошево и только сейчас поняла, что ничего кроме жирных

разводов сажи не скрывает обнаженного тела. Вокруг все замерло, стих ропот

толпы, а я стояла нагая и смущенная в потоке солнечного света.

Тишина разлетелась на звонкие осколки, послышались крики, скорее всего

стража разгоняла любопытствующих пробираясь ко мне. Я не ошиблась, и через

минуту мне на плечи лег плащ, на голову набросили глубокий капюшон и куда-

то быстро повели. После яркого солнца в глазах стояла противная зелень.

Сопротивляться провожатому просто не было сил, хотелось безумно улыбаться

всем, петь и радоваться жизни.

А тем временем ко мне вернулось нормальное зрение, я стала замечать

роскошь коридоров, женщины, что попадались на нашем пути, прятали лица под

печально знакомыми масками и кутались в разноцветные шелка. Мужчины по

большей части носили поверх платья кожаный доспех, реже украшенный

металлическими пластинами, лица же в отличие от женщин оставляли

открытыми, за исключением охраны носившей полумаски.

Но, к моему сожалению и какому-то отстраненному изумлению роскошные

коридоры и залы сменились каменными уродливыми мешками, уходящими

глубоко вниз. С каждым метром вниз, мое лучезарно-солнечное настроение

уходило, прячась глубоко внутрь, а на место него приходило злое любопытство.

Да и что собственно могло быть для меня приготовлено после сожжения?

Конечно, темная и сырая камера где-нибудь глубоко под землей. Удивительно,

что меня не скрутили на глазах у всего народа и прилюдно не казни повторно, а

даже презентовали теплый плащ, деликатно уведя с всеобщего обозрения.

Крутилась у меня по этому поводу мысль, но я никак не могла выразить ее.

Тем временем наше путешествие закончилось, я осмелела и сняла капюшон.

Темный коридор, закончившийся тупиком ни дверей, ни решеток. Я удивленно

покосилась на своего провожатого, невольно заподозрив его в слабоумии, но,

увы, я ошиблась. Он приложил затянутую в черную перчатку руку к стене,

поводил ею из стороны в сторону и несильно надавил. Послышался тихий

щелчок, и стена отползла в сторону. В коридор ворвался легкий шаловливый

ветер, а в воздухе ощутимо запахло цветами. Проход открылся в густой тени

незнакомых мне деревьев, провожатый оглянулся на меня, а я успела отметить

присутствие на лице полумаски и опущенного забрала, из-под которого

недовольно сверкнули темные глаза. Я внутренне сжалась, ожидая чего угодно,

но он всего лишь вернул на место капюшон и, взяв за руку, легонько потянул за

собой. Удивление стоило мне дорогого, я замешкалась, зацепилась за низкий

выступ на полу и непременно упала, если бы не мой провожатый в последний

момент легко перехвативший меня.

– Спасибо, – смущенно пролепетала я отстраняясь от мужчины. Про себя я

отметила, что от него не пахнет потом, как следствие от долгого стояния на

посту, а напротив ощущался мускусный аромат духов. Возможно, мой

провожатый не так прост и не является обычным воином.

Мужчина на мой лепет не отреагировал. Убедившись, что я в порядке повел

меня по тропинке петляющей по густо заросшему лабиринту. Так мы шли

довольно долго, я успела утомиться от бесконечного мелькания солнечных

зайчиков запутавшихся в густой сетке плотно сплетенного кустарника. Поэтому

оставшийся путь проделала, глядя себе под ноги и от нечего делать, считала

повороты. Два раза налево, потом долго прямо, направо, снова налево и

направо. Потом зеленый коридор закончился, а перед нами возникла белая

каменная стена, но в этот раз мой провожатый искал всего лишь калитку,

которая отнюдь не выглядела заросшей. Когда мы шагнули за стену, то мой

провожатый резко остановился и затолкал меня себе за спину, но я все же

успела увидеть идущего к нам человека. На нем не было доспехов, зато его

платье пестрело не хуже женского.

– Приветствую тебя Ним Дракон! – сказал подошедший и, судя по шелесту

ткани, поклонился, а я в очередной раз задалась вопросом: "Кто же он?"

– Мое почтение Мастер Лоу, хранитель истории.

Истории? – меня пронзило острое чувство опасности, я невольно напряглась и

неосознанно прижалась к спине стоящего скалой мужчине. Кто мне наплел про

эту проклятую экспозицию? Историчка! Старая грымза! Подозревала ли она,

что направляет меня на верную смерть или все это воля случая?

Пока я предавалась неуместному злопыхательству, мужчины продолжали

обмениваться ничего не значащими любезностями, но вот Мастер Лоу задал

вопрос, от которого мой спаситель со странным именем Ним Дракон ощутимо

напрягся.

– Кто та таинственная незнакомка, что так пылко прижимается к моему

принцу? – в вопросе слышалась легкая ирония, а я, наконец, поняла, с кем имею

дело. Вот только особ голубой крови мне и не хватало.

– Так вы еще не слышали? – принц ответил мастеру той же монетой, – у нас

появился новый Феникс.

– Как? – Мастер подавился удивлением, а потом быстро-быстро залепетал, -

этого совершенно не может быть! Получается, что у нашего феникса появился

антагонист?

– Мы все это непременно проверим, а сейчас нам нужно идти, – в голосе Ним

Дракона звучало раздражение и повелительные нотки.

– Конечно-конечно, не смею задерживать вас более мой принц, – и снова

шелест тканей.

Когда шаги, удаляясь, стихли, я осторожно выглянула из-за широкой спины

принца. Он повернулся и тяжелым взглядом посмотрел на вновь сползший

капюшон.

– Меня зовут Лилия, – взгляд стал еще тяжелее, а я совсем стушевавшись,

пролепетала, – можно просто Лиля.

Лилия. из тырнуту.

– Пошли, – бросил он мне и, развернувшись, пошел прочь в сторону

высившегося в нескольких метрах белого дворца. Хотелось сердито фыркнуть и

демонстративно остаться стоять на месте, но какое-то шестое чувство толкнуло

меня вперед за удаляющимся мужчиной.

И снова роскошь, правда, не настолько подавляющая как в давешнем месте

моего краткого пребывания.

Он привел меня в комнату всю сплошь до потолка уложенную разноцветной

плиткой, распахнул передо мной дверцу в стене, жестом предлагая пройти. Я

вошла. Прямо под ногами плескался небольшой бассейн, но не успела я

насладиться приятным интерьером, плащ сдернули с моих плеч, а сильная рука

легко толкнула меня в искрящуюся воду. Глаза я закрыть не успела, впрочем,

испугаться тоже, поэтому не стала тут же всплывать, продолжая наблюдать за

игрой поднятых мною пузырьков воздуха. Когда мне это надоело, я просто села

прямо на узорчатое дно и посмотрела на все еще стоящего в дверях мужчину.

Забавно наблюдать сквозь призму воды, как расплываются яркие краски

восточного орнамента, как смешиваются, а потом становятся четче. Долго

забавляться, таким образом, не получилось, воздух в легких кончился, и

пришлось всплыть. Отфыркиваясь и стирая капли воды с лица, я вдруг поняла,

что осталась совершенно одна. Стало страшно. А доводы разума о том, что мой

провожатый все же мужчина и как бы я раскованна не была, ему не стоит

смотреть, как моется женщина, никак не желали укладываться.

И меня будто услышали, в помещение вошла девушка, почти девочка. Она, как

и все виденные прежде женщины одевалась в многослойное платье из шелка, но

не носила маску. Темные гладкие волосы свободно стекали по плечам, чистые

правильные черты лица и темные любопытные глаза. Она подошла к краю

бассейна, там, где располагались широкие ступени, положила стопку чистых

полотенец и корзину с какими-то баночками.

Тонкие белые руки быстро мелькали в складках широких рукавов, пока она

раскладывала принесенные вещи. Покончив с мелкой возней, она поднялась и

принялась раздеваться. Стоило бы удивиться, но настолько захватывающе

оказалось это зрелище. Многочисленные слои шелка, завязанные определенным

способом, снять было довольно трудно, казалось одно неверное движение и

нежная ткань порвется. Но девушка ловко справлялась с непростой, на мой

взгляд, одеждой. Сначала на пол легло аккуратно свернутое нежно-желтое

платье с нарисованными птицами, затем красное с мелким цветочным узором,

но когда осталось только нижнее такое тонкое, что просвечивалась хрупкая

фигурка девушки, она вновь опустилась на колени около кромки бассейна,

подобрала волосы и заколола их замысловатым узлом. Она подняла на меня

хитрые глаза и улыбнулась, а до меня только дошло, что ей хочется помочь мне

вымыться.

– Меня зовут Мао госпожа, я буду вам прислуживать, – она сложила руки на

груди и склонила голову.

Мао. из тырнуту.

– А меня Лилия – Лиля, поможешь мне отмыть голову? – я пропустила между

пальцами прядь перепачканных сажей волос, – самой мне не справиться.

– Конечно, – она с готовность взяла в руки один из пузырьков, идете сюда.

Идти по бассейну показалось мне кощунственной мыслью, и я с удовольствием

сделала несколько размашистых гребков, села нижнюю ступеньку, так что вода

доходила мне до груди. Ловкие руки Мао тут же принялись намыливать жирную

массу из моих волос.

Спустя час борьбы с сажей моя кожа и волосы буквально скрипели от чистоты,

а я довольная и счастливая вылезла из изрядно посеревшего бассейна.

Завернутая в длинное полотенце, я устало передвигала ноги, едва поспевала за

бодро идущей Мао. Она сказала, что мне отвели комнату, где я смогу отдохнуть

перед аудиенцией у императора. Эта новость меня озадачила и разозлила, но

показывать свои эмоции перед Мао я не стала.

Комната располагалась в самом конце коридора, а на входе стояли двое

стражников. И опять мне пришлось проглотить возмущения. Мао уже скрылась

за широкими спинами стражников, а я, бочком стараясь не привлекать

внимания, юркнула вслед за ней.

Маленькое уютное помещение, низкая широкая кровать за ширмой, зеркало во

весь рост, узкие высокие окошки без намека на стекла – вот, пожалуй, и все.

Я слишком устала от навалившего на меня, сил думать не было, не хотелось

абсолютно ничего, меня клонило в сон. Я легла на кровать, и устало прикрыла

глаза. Шаги Мао еще слышались то за ширмой, то рядом со мной, она чем-то

шуршала, напевая какую-то мелодию, а потом я видимо задремала.

Содзи.

Не отравляй себя близостью к сильным мира сего.

Тосуй.

Сон, навеянный водными процедурами, уполз из-под ресниц, будто спугнутый

кот во время бдения крынки со сметаной. Я сонно моргнула, сладко потянулась

на кровати и одернула сбившееся во время сна полотенце. Краем глаза заметила

легкое движение за ширмой.

– Мао? Мао, это ты? – громко сказала я, а в ответ на мои неуверенные слова

послышался смех, – кто здесь?

Приподнявшись на кровати, я выглянула из-за ширмы, застыв от изумления.

– Вы? – сорвалось с моих губ.

Незнакомка с ярко-синими глазами качнула головой и выскользнула из тени.

Она шла медленно едва касаясь ногами плитки пола, плавно покачивая бедрами.

Ее платье резко отличалось от уже виденных мною многослойных, оно было

женственным и вызывающим. Грудь прикрывал треугольный кусок ткани

темно-синего цвета, юбка сидела низко на бедрах широким поясом, который

блестел и переливался даже в предрассветных сумерках. Вниз от пояса

струились широкие полотна ткани вперемешку с нанизанными на длинные

ленты бусинами.

Увидев, насколько пристально я рассматриваю ее наряд, она насмешливо

улыбнулась и повела плечом, отчего золотая грива волос пришла в движение.

– Я, – легко ответила она, неожиданно высоким голосом. Ответ меня

нисколько не удовлетворил.

– Ты не похожа на них.

– Почему? – брезгливо ответила она и сделала еще один грациозный шаг

вперед, отчего ее фигура смазалась, а сквозь дымку проступили совершенно

другие черты лица. Волосы потеряли объем и теплый золотой цвет, став

черными и гладкими, черты лица утратили мягкость, лицо стало более круглым,

глаза карими и раскосыми. Я потрясенно ахнула, но вновь потеряла дар речи,

когда с лица самоуверенной женщины сползла победная улыбка.

– К сожалению, только ты видишь мой истинный облик, но на самом деле я

обычная женщина такая же, как тысячи в этой империи. И именно поэтому я как

феникс созидания не привлекаю к себе столько внимания. А вот ты, – ее лицо

исказила злобная гримаса, – ты чужая! Ты! Своим появлениям подняла на ноги

всю столицу! О тебе судачат на каждом углу! Ты поплатишься за свое

появление! – я была ошеломлена такой новостью, мне совсем не хотелось такой

популярности.

– Но почему?

– Почему? Ты другая! Я Содзи, рожденная стать фениксом, всю жизнь

готовилась к перерождению. Для меня это великая миссия приносить людям

мир и покой, – разговаривала она эмоционально, при этом, двигаясь с

нечеловеческой гибкостью, извиваясь всем телом, – Ты же... – она, кажется,

захлебнулась собственной яростью, – тебя не должно быть в этом мире! Но это

случилось, у меня появился антагонист, моя полная противоположность!

– Да неужто? – меня порядком утомило ее красноречие с заламыванием рук.

– Не веришь? – она уставилась на меня стеклянным немигающим взглядом, -

сегодня вечером состоится твоя аудиенция у императора, а он человек

властолюбивый, поверь мне, он уже придумал, как с твоей помощью расширить

границы империи. Ну и конечно, он не сможет не обойти своим вниманием

такую экзотическую внешность, как у тебя.

Она так и сочилась ядом, а я все прикидывала, как поскорее выставить ее

отсюда с наименьшим сопротивлением.

– И что же ты предлагаешь? – после моих слов она оживилась, перестав

корчить из себя ядовитую тварь.

– Я предлагаю тебе бежать, – она подняла руки вверх, соединив кончики

пальцев, и крутанулась вокруг себя.

– Логично, но вот беда. Куда? Я мир ваш не знаю.

– Я помогу. Видишь ли, наш мир, принимая феникса, не бросает его на

произвол судьбы, а наоборот всячески помогает, стоит лишь задать цель или

направление движения, – она задумчиво перебирала висящие на поясе бусины,

раскачиваясь из стороны в сторону.

– С чего такая забота?

– Мне не нужны соперницы... здесь, – уклончиво ответила Содзи.

– Ну, хорошо, а как я из-под стражи сбегу? – спросила я, выразительно глядя

на вход.

– Об этом не беспокойся. Сегодня сразу после представления императору

возвращайся сюда, я все устрою, – она качнула головой и собралась уходить.

– Погоди, – сказала я, мучительно думая, стоит ли ее спрашивать, – Скажи, а

кто такой этот Ним Дракон?

Реакция, последовавшая на мои слова, оказалась, мягко говоря, странная.

Содзи сильно побледнела, большие синие глаза сузились. Она сжала губы и

процедила:

– И когда только успела?! – холодная ярость так и хлестала из нее, но она

больше не произнесла ни слова, резко развернулась и ушла. А я еще долго не

сводила глаз и дверного проема, гадая, что же это все-таки было?

Для сна уже было слишком поздно, а для бодрствования слишком рано. Не

зная чем себя занять, я встала с кровати, прошлась вдоль ширмы, робко

выглянула за то, что могло бы называться дверью, оценила боевой дух

стражников, убедившись их невозмутимости и верности службе.

Отчего-то вдруг стало грустно и тошно, вспомнился мой маленький мир,

заключенный в грустной однокомнатной квартирке, неподалеку от парка. О

старом коте, который, как вещь в себе, приходил когда хотел и также уходил. За

него я не переживала, он не так уж зависел от меня, но нам вместе было так

хорошо забывать про наше одиночество. Там все имело свое значение, каждое

действие становилось отточенным оттого рутинным, и я все чаще задумывалась

о другой жизни, где много солнца и движения. Где все иначе... Домечталась.

Тяжело вздохнув, я отлепилась от стены и подошла к узким стрельчатым

окнам, они оказались забраны тонкими пластинами узорчатого дерева, сквозь

которые просвечивалась темная зелень сада. Небо еще хранило следы серых

сумерек, но и те уже почти отступили нежно голубому утру. Солнце еще видно

не было, скорее всего, оно всходило с другой стороны.

Я отошла от окна и осторожно заглянула в зеркало. Как хорошо, что изменился

только мир вокруг, а я осталась прежней. Улыбнувшись бледному отражению в

зеркале, я заметила что волосы, предоставленные после водных процедур сами

себе закудрявились, чего я им не позволяла последние несколько лет, упорно

укладывая в ровное каре и только сейчас отметила, что жаркое лето,

проведенное в деревенской глуши, оставило рыжеватые блики на русых

волосах.

Но что-то все же настораживало в собственном лице, какая-то мелкая деталь

совсем незаметная. Ах, точно! Шрам, на правой брови полученный в нежном

возрасте после падения с качель, бесследно исчез. Странно...