Текст книги "Капитан Брингдаун и книга пророка (СИ)"

Автор книги: Аду Нил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Тем более что две трети пассажиров "Исаака Ньютона" составляли члены запрещённой секты магдалинитов, которые предпочли покинуть родную планету и отправиться навстречу неизвестности, но так и не отреклись от своих взглядов. Пусть это звучит цинично, но о смерти сектантов правящие круги сожалели намного меньше, чем о кончине добропорядочных граждан.

Непонятно, правда, как эта закрытая информация всё же оказалась у Ксирдаля? Если бы её со временем рассекретили, то я бы знал о ней хотя бы в общих чертах. Да и не может быть у таких тайн срока давности. Скорее всего, кто-то влез в секретные архивы. Что ж, хакерство, наверное, одна из немногих отраслей знаний, продолжающих бурно развиваться и в наше время, не требуя при этом больших капиталовложений. А если за дело берётся Ксирдаль с его тоннами золота, то результаты могут быть просто потрясающие.

Впрочем, в данный момент меня больше интересует книга. Пожалуй, такие крепкие духом люди, как нераскаявшиеся сектанты, действительно могли пронести святыню сквозь полицейские кордоны. Но не факт, что пронесли, и совсем уже маловероятно, что благополучно довезли до места назначения.

Так за какой же космической пылью мы летим на Кассилию? Даже таким титанам мысли, как Ксирдаль и его подручный Шэррик должно быть понятно, что у нас нет шансов найти что-либо на месте катастрофы, которая произошла десять тысяч лет назад. Пусть даже корабль с переселенцами благополучно выпрыгнул из поля Хилла-Кокса, о чём вроде бы свидетельствуют принятые на Земле радиосигналы. Хотя, не исключено, что их передавал в автоматическом режиме корабельный компьютер. А потом запасы топлива, которые уже некому было пополнить, закончились, и связь прервалась. А сам корабль до сих пор блуждает где-то в глубинах космоса, либо попал в зону притяжения ближайшей звезды и бесследно сгорел в её фотосфере.

Ну, хорошо, предположим, он всё-таки дотянул до Кассилии с живым экипажем и рухнул на поверхность планеты. Не стоит забывать, что тогда ещё не изобрели не только воскресители, но даже автореаниматоры. И оживить погибших в момент крушения было невозможно. Но если хоть кто-то из пассажиров остался в живых, он первым делом починил бы радиопередатчик и послал на далёкую родину сигнал бедствия. А раз этого не случилось...

Мне слишком часто приходилось бывать на планетах с девственно-нетронутой природой, чтобы сомневаться в её могуществе. За сто лет она прикроет от постороннего взгляда любые следы человеческой деятельности. За тысячу лет – уничтожит малейшие напоминания о ней. Через десять тысяч – только радиоактивный анализ подскажет, что здесь когда-то лежали обломки ионного двигателя, выполненного из сверхпрочных, жаростойких, антикоррозийный материалов. А бумага? Она может отсыреть, сгнить, высохнуть, сгореть. Не может только сохраниться на такой длительный срок. Да и была ли у несчастных поселенцев нужная нам книга, если её приказали уничтожить ещё за двадцать лет до полёта?

Пожалуй, стоит всё-таки обсудить эту тему с Эллен. Она уже подтвердила свою вменяемость, и, возможно, мне удастся объяснить ей, что мы гоняемся за химерой. Для первого раза достаточно. Времени у меня в избытке, и лучше действовать медленно, чем одним неосторожным словом загубить весь план освобождения. Может быть даже, я ей пока вообще ничего важного не скажу. Просто постараюсь разговорить, помогу сбросить напряжение, чувство взаимной враждебности. И так, шаг за шагом буду приближаться к цели. Вода точит камень, даже если эту мудрость не произносить на латыни.

Мисс Брукс я отыскал быстро. Даже не запрашивая «Медею». Робот-уборщик, бесшумно кативший передо мной по коридору, сунулся было в библиотеку, но через мгновение выскочил обратно. Всё ясно.

Я тоже постарался не шуметь, открывая дверь. Эллен сидела спиной ко входу на диванчике и держала в руках книгу. Кажется, это было прижизненное издание Клиффорда Саймака, но дело в общем-то не в имени автора. Просто я ужасно не люблю, когда пассажиры что-то берут без спроса. А тут ещё к раздражению примешалось воспоминание о словах Ксирдаля. Чёрт побери, она действительно не была пассажиркой "Медеи", но правила хорошего тона одинаковы как для гостей, так и для хозяев. Тем более – для временных хозяев.

– Мисс Брукс, я попросил бы вас впредь не брать без разрешения мои книги. Пускай корабль перешёл в ваше пользование, но право на личные вещи прежнего хозяина в соглашении оговорено не было.

Эллен вздрогнула, обернулась и изобразила смущённую улыбку. Но я сильно сомневаюсь, что она действительно испытывала неловкость. Дураком в очередной раз почувствовал себя я. Не сдержался, вспылил, а ведь собирался осторожно, ненавязчиво наладить с ней контакт. И запорол всё буквально с первого же слова.

– Ой, простите, капитан! – она продолжала разыгрывать наивную девочку. – Но у вас здесь так уютно, спокойно так, и я невольно почувствовала себя совсем как дома. Послушайте, Грэм! – в глубоких серьёзных глазах блеснула озорная искорка, какую подделать вряд ли возможно. – А давайте организуем здесь нечто вроде кают-компании. Хочется же иногда поговорить в непринуждённой обстановке о каких-нибудь пустяках. Можно даже и помолчать, почитать книгу. Здесь как-то удивительно хорошо читается.

Нет, в самом деле, не знай я, какая она искусная притворщица и интриганка, растаял бы от одних застенчиво полуопущенных ресниц. Но ведь и она понимает, что второй раз я на этот крючок не клюну. Зачем же комедию ломать? А может, ей тоже необходима поддержка в борьбе за лидерство с нашим бравым адмиралом? Что ж, тогда можно и подыграть немного.

– Поступайте так, как считаете нужным, – ответил я, стараясь, чтобы мои слова не прозвучали слишком грубо. А для надёжности ещё и прибавил, – Эллен.

– Ах, как я рада, что вы не сердитесь, – подала реплику она. – Так я дочитаю книгу?

Я кивнул, но решил, что этого недостаточно для завязывания разговора.

– А что вы читаете?

Вместо ответа она показала мне обложку. Правильно, Саймак. "Город".

– Ну и как, нравится?

Эллен забавно поморщилась, но тут же вернула лицу серьёзное выражение. Словно ребёнок, только что проглотивший ужасно горькое, но крайне полезное лекарство.

– Трудно сказать, – медленно и как-то нерешительно произнесла она. – Наверное, оценки "понравилось – не понравилось" здесь не подходят. Необычная книга. Сама по себе не слишком увлекательная, но зато заставляет задуматься.

– Интересно, о чём же?

– Не разочаровывайте меня, капитан! – лукаво улыбнулась Эллен. – Надеюсь, на самом деле вы не думаете, будто бы возникшие при чтении мысли возможно вот так запросто, в двух словах пересказать?

– Ну, попробуйте в четырёх, – вернул улыбку я.

– Что ж, уговорили. Но остановите меня, когда вам надоест слушать мои великие идеи, – не удержалась она от кокетства, но я и здесь не остался в долгу.

– Не дождётесь!

Эллен переместилась в дальний угол дивана, взглядом пригласила меня занять освободившееся место и начала излагать.

– Я подумала о том, насколько нелепо со стороны должны выглядеть мы, люди, со всеми нашими традициями, ритуалами и прочими условностями. Как наивна и смешна наша гордость так называемыми достижениями человеческой цивилизации. Причём гордости день ото дня становится всё больше, а самих достижений упорно не прибавляется.

– Прошу прощения, Эллен, но и ваши мысли не блещут новизной, – не удержался от комментариев я. – Сколько себя помню, всегда раздавались недовольные голоса.

– Хорошо, пускай мысли не новые, но ведь верные, – она, похоже, тоже завелась. – И уж вы-то не могли не заметить, что развитие человеческой цивилизации замедлилось. Взять хотя бы литературу. Много ли за последнюю тысячу лет появилось книг, подобной этой? Про Шекспира, Гёте или Достоевского я даже не заикаюсь. Но часто ли вам попадаются просто умные книги?

– Я бы поставил вопрос иначе – а многим ли нужны умные книги?

– Не многим, но нужны.

– А немногие могут и дальше наслаждаться Достоевским и Гёте. Для рождения новых мыслей совсем не обязательно читать что-то новое.

– Вот видите! – оживилась она. – Вы же в сущности со мной согласны, а спорите только из чувства противоречия.

А вот тут ты ошибаешься, девочка! Я действительно не соглашаюсь с тобой специально, но совсем по другой причине, о которой тебе лучше и не догадываться.

– Нет, отчего же? У нас с вами принципиально разный подход к литературе. На мой взгляд, главное в книге – не идеи, а эмоции, сопереживание читателя, которые в свою очередь могут привести и к интересным мыслям. А просто попытаться ошарашить читателя оригинальной теорией – это тупиковый путь. Возьмём для примера ту же фантастику. Уже много тысячелетий ничего интересного в этом жанре не появлялось. Пока оставалась надежда, что все эти выдумки могут оказаться правдой, фантастику читали взахлёб. Но ни иных цивилизаций, ни машины времени, ни искусственного разума мы так и не дождались, а космические путешествия быстро перекочевали в боевики, детективы и любовную литературу. Которые процветают и по сей день, в то время как фантастика зачахла и умерла.

– Но ведь и в этих, выживших жанрах происходит в основном перепев старых мелодий, – не унималась Эллен. – А копия не может превзойти оригинал, или хотя бы сравниться с ним.

– И опять я вынужден вас поправить, – я невольно вошёл во вкус спора. – Новые произведения и в самом деле не идут ни в какое сравнение с классикой. Но отнюдь не из-за своей вторичности. Великие тоже не брезговали пользоваться чужими сюжетами. Да-да, – добавил я, заметив удивлённый взгляд Эллен, – если копнуть поглубже, то и Шекспир нередко оказывался всего лишь приёмным отцом своих шедевров. Но добивался при этом такого запредельного накала страстей, что у потрясённых читателей даже мысли не возникало его в чём-то обвинить.

– Ох, и откуда же вы всё это знаете, капитан Брингдаун? – съязвила моя собеседница.

– А как же иначе? Необходимо разбираться в товаре, которым торгуешь. И потом, я ведь иногда чувствую себя скорее современником Шекспира, чем вашим современником, мисс Брукс.

– Ах, да! – она шутливо шлёпнула себя по затылку. – Я всё время забываю, с кем имею дело. Живая легенда космоса!

– Ещё какая живая! – гордо выпрямился я.

– Ладно, не будем о грустном, – непонятно пошутила она. – Так вы считаете, всё дело в силе эмоций?

– Вот именно! И у нынешних литераторов нет ни единого шанса в борьбе с древними. По объективным причинам. Им просто негде взять пример подобных эмоций. Посмотрите, какие страсти кипели в душах наших предков – победа или смерть, честь дороже жизни, любовь до гроба. Нам такого не понять. Развитие медицины превратило эти жизненные установки в красивые, но бессмысленные слова. Предположим, на Роканноне есть обычай вызывать обидчика на дуэль. Всё – честь по чести, как в старые добрые времена. Никаких тебе бластеров, защитных полей и прочей шелухи. Только щит, меч и лёгкий доспех. Приходилось мне видеть такие поединки – очень красиво и благородно, но как только враг повержен, его сразу помещают в воскреситель. И обоим дуэлянтам об этом прекрасно известно. Так что здесь больше показной храбрости, желания пощекотать себе нервы, ничем по существу не рискуя, чем настоящих страстей. Имитация, суррогат, игра. И так со всеми человеческими чувствами.

– А как же любовь? – задала Эллен извечный женский вопрос.

– А что любовь? – снисходительно усмехнулся я. – Да, случается, что люди клянутся друг другу в вечной любви. Но оба отдают себе отчёт в том, что это всего лишь красивая фраза. Слишком длинна, однообразна и предсказуема жизнь, чтобы сохранить чувство надолго. Слишком много женщин, либо мужчин, встретится на твоём пути, чтобы всерьёз полагать, что ни к кому из них у тебя не возникнет влечения. И раз уж разлуки неизбежны, никому и в голову не придёт из-за них расставаться с жизнью. И уж тем более не станет убиваться из-за рассказа о такой несчастной любви читатель. Да тут уже не в литературе дело, – я решил завершить свой маленький доклад убойным выводом. – Боюсь, что люди вообще разучились испытывать сильные эмоции.

– А разве без этого нельзя быть счастливым? – неуверенно спросила Эллен.

– А что такое, по-вашему, счастье? – задал встречный вопрос я. И сам же ответил, – Высшее проявление положительных эмоций. Разве не так?

Она молча смотрела на меня, словно ожидая, когда я, наконец, признаюсь, что разыграл её. Да уж, впечатление я на неё определённо произвёл. Знать бы еще, нужно ли было его производить. Может, Эллен теперь меня возненавидит лютой ненавистью за покушение на её святыни.

– А как же счастье материнства? – робко спросила она.

Ну, вот, я же говорил! А что ещё можно было ожидать от женщины, пусть даже такой красивой и неглупой?

– Голубушка! – вырвалось у меня, но я тут же исправился. – Мисс Брукс, вы

попались в элементарную ловушку подмены понятий. Не наша с вами вина, что одни и те же слова обозначают порой совершенно непохожие вещи. Материнский инстинкт имеет со счастьем не больше общего, чем половое влечение с духовной близостью, которую также называют любовью.

Эллен скривила губы. Ей явно не хотелось уступать в споре.

– О, да вы ещё более разносторонний специалист, чем мне сначала показалось! Разумеется, в этом вопросе вы тоже эксперт?

– В материнстве? – переспросил я.

– Ну, не в любви же! Такие рационалисты, как вы, любить попросту не способны.

Нет, девочка, это мелко! Такими комариными укусами меня можно было достать разве что тысяч этак десять лет назад.

– Ошибаетесь, Эллен, способны. Просто объект, достойный любви, попадается крайне редко.

Ей пришлось проглотить шпильку. Но признавать поражение она по-прежнему не собиралась.

– Значит, вам приходилось любить по-настоящему?

– Разумеется! Я не стал бы рассуждать о том, чего не испытал сам.

– Так вы и о материнстве тоже судите на основе личного опыта?

Я уже по инерции начал отвечать, когда сообразил, что тут она меня всё-таки подловила. Надо ж было так неосторожно ляпнуть! И как теперь выкручиваться?

Наверное, у меня был очень растерянный вид, потому что Эллен не выдержала распирающего её смеха, фыркнула и зашлась от хохота. А я невольно составил ей компанию. Мы долго не могли остановиться, трижды пытались возобновить разговор, но каждый раз взрывались новым приступом лошадиного гогота.

– А если серьёзно, Грэм, – поинтересовалась она, наконец-то, совладав с собой, – почему бы вам не проверить свои теории практикой?

– Как это? – честно не понял я.

– А вот так! Попробовали бы сами родить ребёнка и уже наверняка узнали бы, что такое материнство – счастье или инстинкт.

– Вы хотите сказать...

– Ну, да! – перебила меня она. – Технически не составит большого труда перенести ваше сознание в клонированный организм женщины. Дорогая процедура, насколько мне известно, и утомительная, но зато сколько новых впечатлений! Как раз те сильные эмоции, за которые вы так ратовали.

Она всё ещё улыбалась, а с меня весёлость как ветром сдуло. Нет, такие игры не для старого кэпа Брингдауна! Честно говоря, подобные мысли никогда не приходили мне в голову, и я не возражаю, чтобы не приходили и в дальнейшем. Я родился и вырос в совсем другом мире, с другими традициями, понятиями, моралью. И пусть уж лучше она считает меня пережитком прошлого, но я останусь таким, какой есть. Это всё равно что... Нет! просто нет, и всё!

– Видите ли, Эллен, – я отчаянно пытался восстановить улыбку на лице, – я, конечно, люблю женщин, но, наверное, не настолько, чтобы самому стать женщиной.

Она театрально-капризно сморщила носик.

– Фи, какой вы скучный, Грэм! Ну, почему бы вам раз в жизни не решиться на благородное безумство?!

Мне вдруг показалось, что речь сейчас идёт вовсе не о переносе сознания в женское тело, а о чём-то другом, что я, по её мнению, должен совершить. Но даже если и показалось, всё равно мне уже наскучил этот шутливый тон. Точнее говоря, сами эти дурацкие шуточки. И не важно, что она там имела в виду. У меня ведь действительно был к ней важный, серьёзный вопрос, но разговор как-то незаметно ушёл в сторону.

– Послушайте, Эллен! – попытался я вернуться к интересующим меня проблемам. – Мы славно повеселились, но вообще-то я собирался обсудить с вами одно важное дело.

Но, похоже, опоздал. Моя собеседница уже настроилась на игривый лад и не выказывала ни малейшего желания перенастраиваться.

– Ах, вот как! – продолжала дурачиться она. – Важное дело, значит?! А материнство, по-вашему, не важное дело? А любовь?

– Конечно, Эллен, – мягко, как расшалившемуся ребёнку, сказал я. – Любовь – это очень важное дело, но...

И тут она меня удивила. Так удивила, что мне и самому расхотелось обсуждать какие бы там ни было вопросы. Она приподнялась, передвинулась поближе, ухватилась обеими руками за воротник моего комбинезона и, почти касаясь моего уха губами, прошептала:

– Вот и займись делом, Грэм! Хватит уже болтать!

Часа через два мы перебрались в мою каюту и закрепили пройденный материал, не отвлекаясь на всякие пустяки. Но, проснувшись, приняв душ и приведя себя и свои мысли в порядок, я всё-таки завёл разговор о цели нашего путешествия. Эллен выслушала меня с той снисходительностью, какую правящая королева должна испытывать к сумасбродным замыслам инфанта. Не перебивала, не спорила, но всем своим видом давала понять, что всё будет так, как повелит она. И это раздражало.

Получается, что бурные события этой ночи ничуть не поколебали установившуюся на корабле субординацию. Вообще-то я и не планировал так быстро добиться успеха. Всё должно было происходить постепенно – осторожные, ни к чему не обязывающие разговоры, потом переход к большей доверительности. Рано или поздно она бы обмолвилась о своих разногласиях со Шэрриком. А я бы посочувствовал и предложил помощь. И вот тогда... да, если не лгать самому себе, то в перспективных планах постель фигурировала. Но уже на следующем этапе сближения. Однако Эллен всё перевернула с ног на голову, и я выполнил десятый пункт своего плана, даже не приблизившись осуществлению пункта номер два. И теперь не вполне чётко представлял, что мне делать дальше.

Зато от Эллен уверенность исходила божественным сиянием.

– Разумеется, никто не может гарантировать, что книга находится на Кассилии, – она царственно кинула головой. – Официально её вообще не существует в природе. И наша задача – проверить одно из предположений. Нет, значит, нет. Отрицательный результат – тоже результат.

– Так ты хочешь сказать, что Ксирдаль провернул такую сложную и к тому же грозящую ему крупными неприятностями операцию только для того, чтобы проверить одну из версий? – усомнился я.

– А почему бы и нет?

– Да хотя бы потому, что второй попытки ему никто не предоставит! – Не спорю, я находился в несколько разгорячённом состоянии, но кто бы на моём месте не горячился. – Спейстрейдеры теперь будут облетать Упернавик по дуге большого радиуса, а у самого Ксирдаля, даже если он потратится на постройку корабля, нет человека, способного им управлять. Ты же сама мне в этом недавно призналась.

Эллен задумчиво молчала. А может, и не задумчиво, а просто скрытно.

– Или вы рассчитываете, в случае неудачного исхода экспедиции, заставить меня участвовать и в следующей?

– А что, у тебя есть возможность отказаться? – с жестокой откровенностью спросила она.

Я заскрипел зубами.

– Не волнуйся, дорогой, – смилостивилась королева, – следующего раза не будет. И не потому что Ксирдаль такой уж добрый и порядочный человек. Дело скорее в том, что книга либо сохранилась на Кассилии, либо не сохранилась нигде. Но если она там, мы должны её раздобыть любой ценой.

– Почему?

– Потому что она нужна не только Ксирдалю. Она нужна мне. И в гораздо большей степени, чем почтенному грандмастеру.

Ого! Кажется, мой план всё-таки потихоньку осуществляется. Уже добрались до доверительных разговоров.

– И зачем же, если не секрет? – спросил я шёпотом, чтобы не вспугнуть недоверчивую птицу удачи.

– Конечно, секрет! – её безупречные зубы сверкнули ехидной усмешкой. – Военная тайна. Мы ведь с тобой по-прежнему враги, дорогой?

Что ж, по крайней мере, откровенно.

– Но даже враги иногда заключают перемирие, – небрежно, как будто между делом, заметил я. – И мне даже показалось, что мы близки к этому как никогда.

– Нет, не показалось, – улыбнулась она. – Лично я с самого начала была к нему готова, а вот ты упрямился. Но я действительно не могу рассказать тебе всю правду. Может быть, тебя и полуправда устроит?

– А у меня есть возможность выбирать? – почти дословно повторил я её слова.

– Хорошо, слушай, пока я не передумала.

И, чёрт возьми, это стоило того, чтобы послушать! Даже если не забывать, что Эллен обещала рассказать только полуправду. Хотя я, разумеется, забыл.

– Прежде чем перебраться на Упернавик и устроиться на службу к Зефирену Ксирдалю я жила на Гессерите. Довольно забавное место, между прочим. Там умудряются мирно сосуществовать последователи различных и многочисленных религиозных и философских учений.

– Да, знаю, приходилось бывать. Там действительно хватает умных людей, ценящих хорошие книги. Только почему-то думающих, что им одним эта цена известна. Мы так ни о чём и не договорились, и больше я туда не прилетал.

– Зато другие торговцы часто наведываются. И вообще, Грэм, не перебивай меня!

Она погрозила мне пальцем.

– Всё, буду нем, как книга, – отшутился я. – Но ты всё сможешь прочесть по моему лицу.

– Если ещё раз откроешь рот без разрешения, я на твоём лице что-нибудь напишу!

Я изобразил испуг, она изобразила удовлетворение достигнутым эффектом и продолжила.

– Так вот, как я уже говорила, духовных учителей там водилось огромное множество. И само собой, я успела побывать во многих сектах, школах и братствах. Рассказывать обо всех сейчас вряд ли стоит, но про одного такого умного дядю, у которого я какое-то время состояла в ученицах, вспомнить всё же придётся. Учитель этот вовсе не был фанатиком, излагал вполне здравые, да и просто интересные мысли. О человеке, его способности познать окружающий мир, о других религиях и учениях. Сам же он проповедовал духовное совершенствование и отречение от мирских благ посредством медитации и размышлений. А состояния просветления достигал, вдыхая дым какой-то засушенной травы. Нет, он не курил, а просто сжигал её в костре. И видимо, чего-то там действительно достигал, потому что иногда рассказывал ученикам о важных событиях на других мирах, и спустя некоторое время мы узнавали от торговцев, что это всё действительно происходило.

Откровенно говоря, я специально проверяла, когда у меня возникло сомнение в праведности учителя. Потом, разумеется, покаялась ему, приняла полагающееся за неверие наказание и, в конце концов, удостоилась чести пройти обряд посвящения. Тут-то всё и началось.

Монотонно распевая привычные, но по-прежнему непонятные мантры, учитель с другими учениками подвели меня к костру, дали выпить какого-то напитка из широкой, плоской чаши, раздели догола, уложили на циновку и – представляешь, что удумали, бесстыдники? – бросили в огонь по пучку травы, да и ушли прочь. А я лежала на спине, смотрела сквозь полуприкрытые веки на пламя костра, а оно всё разгоралось, становилось выше окружающих поляну кустов, выше деревьев, выше неба. Оно заполнило собой весь мир, но не обжигало меня. Наоборот, стало чуть прохладно, и последнее, о чём я успела подумать – что ж они, гады, не оставили мне ни одеяла, ни плаща, ни хоть какой-нибудь тряпки.

А потом начались видения. Множество разных необычных, непонятных, неописуемых картин. Часть из них я сразу же позабыла, кое-что помню и по сей день, а самой последней я увидела её – книгу. Она лежала посредине лесной поляны, не такой, как наша, та, на которой лежала я сама. Понятно было, что никто её специально не расчищал, она появилась сама по себе. Может, из-за лесного пожара, а может, почва тут была слишком каменистая, не подходящая для больших деревьев. Трава выглядела странно, казалась состоящей из одного длинного и тонкого язычка на маленьком, мясистом стебле, густо-синего с металлическим отливом. А обложка книги – красная с нарисованным во всю ширину сверкающим золотым шаром. Под ним серебряными буквами написано название. Его я разглядела очень отчётливо – "Книга пророка Дэна" – и помню, что удивилась тогда. Я никогда, ни от кого не слышала о такой книге.

Мне захотелось подойти к ней, взять в руки, почитать, но в то же время я отчётливо понимала, что меня здесь нет, что я где-то далеко-далеко, и могу только смотреть и запоминать. И я смотрела. На высокие, похожие на гигантские свечи, деревья с сиреневыми, чешуйчатыми стволами и разноцветными кронами-шишками. И на другие деревья, напоминающие воткнутые в землю перья исполинской птицы. На тёмно-фиолетовое небо с вытянутыми, ловно застывшие стрелы, светло-зелёными облаками. На маленькое, тусклое, бледно-голубое солнце...

Потом вдруг поднялся сильный ветер. Книга от него раскрылась, страницы зашелестели и одна за другой стали разлетаться, подобно осенним листьям. Они улетали и улетали, пока не осталась одна пустая обложка, а я ничего не могла поделать, только беззвучно, бесслёзно и бестелесно плакала. Вдруг я увидела, что один листок зацепился за травинку в двух шагах от меня – если бы, конечно, я могла сделать эти шаги. Он трепыхался на ветру, и я, как ни старалась, смогла разобрать только два слова – "Исаак Ньютон".

А потом ветер рванул с новой силой и унёс листок прочь. И меня вслед за ним. В полёте я обогнала листы и поднималась всё выше – над красной поляной, над разноцветным лесом, над бледно-зелёным солнцем. И через какое-то время проснулась на другой поляне, рядом с догорающим костром.

Эллен тряхнула головой, словно сбрасывала с себя воспоминания. Её золотистые волосы при этом разметались и перепутались, как и мои мысли.

– Ну, что, Грэм, я ответила на твой вопрос?

– Если честно, то не очень, – упрямо сказал я. – Я по-прежнему думаю, что мы напрасно туда полетели. Даже если признать твой сон вещим, пророческим, всё равно непонятно, о чём он пророчествует.

– Ну, во-первых, это не сон, – обиделась Эллен, – а прямой контакт с информационным полем. Он может происходить в люблй форме. Обычно – в наиболее доступной и понятной контактёру. И получилось яснее некуда – если срочно не найти книгу, она исчезнет навсегда.

– Допустим, – великодушно согласился я, – но ведь тебе не объяснили, где её искать.

– Как это не объяснили?! А слова "Исаак Ньютон"? Это же прямое указание! Если какой-нибудь пустоголовый капитан запамятовал, то так назывался корабль, перевозивший поселенцев на Кассилию.

– Да помню я про твоего Исаака! – нагло соврал я. – Но тогда, если принять твою логику, нужно искать книгу на самом корабле. А где он сейчас – про это ни в данных компьютера, ни в твоём сне ничего не сказано.

– Но всё-таки существует вероятность, что книга находится на планете, – всё ещё хмурясь, заявила она.

– Так она и раньше существовала. И от твоего рассказа ни на долю процента не увеличилась.

Наш спор опять скатился в область "верю – не верю", и не исключено, что мы бы вскоре окончательно разругались, но тут у меня в голове что-то переключилось, и я задумался совсем над другим вопросом.

Что же это получается? За книгой нас послал Зефирен Ксирдаль. А сон видела Эллен. Крайне маловероятно, что два человека одновременно и независимо друг от друга заинтересовались всеми забытой стопкой бумаги. Следовательно...

– Подожди, Эллен! – остановил я намечающийся новый поток доказательств. – Так это ты подсказала Ксирдалю идею поохотиться за книгой?

– Надо же! – картинно всплеснула руками она. – Догадался! Умница ты мой! Конечно, я. Зефирен – удачливый делец, неплохой политик, но при всём к нему уважении – никудышный учёный. Он может лишь оперировать сведениями, почерпнутыми из планетарной информационной сети, а выдумать что-либо новое, оригинальное ему не дано. Разве что в политике, но и там, насколько мне известно, пользуются рецептами тысячелетней давности. За способность мыслить нестандартно он и взял меня к себе на службу.

– Так, может быть, и меня обрабатывали по твоему нестандартному сценарию? – осторожно предположил я.

– Да что ты, Грэм! – успокоила меня Эллен. – Это не моя специализация. Я только исполнила отведённую мне роль. Ну, и внесла два-три дополнения в программу. Да и то лишь затем, чтобы Зефирен не передумал и не послал за книгой кого-нибудь другого.

– Неужели она для тебя так важна?

– А как же! Я должна быть первой, кто возьмёт её в руки.

– И что ты намерена с ней делать?

– О, тут много вариантов!

Эллен пересела поближе к кондиционеру, достала сигарету и закурила. Надо же, я и не догадывался, что и она не без греха. Ну, раз так, где там мои любимые сигары?

– Ну, а всё-таки?

Она глубоко затянулась, мечтательно прикрыла глаза, медленно выпустила дым и только тогда ответила:

– Например, я могла бы вернуться на Гессерит и в качестве просветлённой, исполнившей пророчество, основать собственную школу. Или даже создать новое учение. Можно, конечно, и на Упернавике, но здесь мне Ксирдаль не позволит по-настоящему развернуться.

– Ого! – только и смог сказать я.

– А ты думаешь, это так трудно – слепить новую религию из кусочков уже существующих? Да они только так и создаются! А я на Гессерите всякого наслушалась. Между прочим, вряд ли эти пророк Дэн с Михаем Саймоном оказались исключением. А раз никто, кроме меня, ещё не читал книгу, то я и из неё что-нибудь позаимствую. Ты же сам мне про Шекспира рассказывал. Главное – эмоций побольше, и люди к тебе потянутся.

– Понятно, – усмехнулся я. И вдруг, ничего заранее не обдумывая, решил пойти ва-банк. – Получается, тебе вовсе не обязательно возвращаться на Упернавик?

– Ну, как сказать... – она задумалась, а затем с хитрым прищуром уставилась на меня. – Капитан Брингдаун, уж не предлагаете ли вы мне сделку?

– Предлагаю, – подтвердил я, сооружая себе легкомысленно-безобидное лицо, чтобы в случае чего представить своё предложение неудачной шуткой.

Эллен приняла игру и с интонацией рыночного торговца поинтересовалась:

– И что я с этого буду иметь?

– Половину стоимости книги, если мы всё-таки отправимся её искать, – не моргнув глазом, пообещал я. – Или половину выплаченного Ксирдалем аванса, если разбежимся прямо сейчас. Плюс – бесплатная доставка на Гессерит.

– Нет, – сразу посерьёзнела она. – До Кассилии мы долетим в любом случае. И вообще, я не собираюсь без нужды ссориться с Зефиреном. На данный момент наши цели совпадают, и глупо устраивать революции, когда всего можно добиться мирным путём. Извини, Грэм, но это плохая идея.