Текст книги "Капитан Брингдаун и книга пророка (СИ)"

Автор книги: Аду Нил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Заметив, что Эллен зарегистрировалась под чужим именем, я счёл её поступок разумной предосторожностью и тоже взял себе первый пришедший на ум псевдоним – Альфред Саймон с планеты Казанга. Правда, на ум почему-то пришла фамилия, напрямую связанная с историей "Книги пророка Дэна", так что конспиратор из меня получился неважный. Но я ведь и решил скрыть своё настоящее имя совсем по другой причине. Известие о прибытии в город легендарного, (а этого факта я при всей своей скромности не могу отрицать), спейстрейдера вызовет много шума и помешает нам быстро управиться со своими делами. А одним Саймоном больше, одним меньше – невелика разница.

Благо, единой формы документов для туристов с Дальних миров на Земле так и не ввели, и я мог фантазировать в своё удовольствие. Полного списка жителей Казанги в памяти робота также не оказалось, поэтому проверка данных превратилась в пустую формальность, и через четверть часа мы втроём уже шагали по Виктория-стрит в сторону Вест-Минстерского аббатства.

Время от времени я сверял дорогу с портативным путеводителем по Лондону, подаренным таможенниками в знак признательности за внушительную сумму страховки, которую нам пришлось уплатить. Хотя, честное слово, необходимости в электронном гиде не было никакой. Во-первых, пройти нам предстояло чуть больше полумили – не успеешь заблудиться. А во-вторых, эти места мне были хорошо знакомы.

Слева от нас остался Бэкингемский дворец, где изволит проживать его светлость Гилберт П. Маковски, восьмой граф Челси. С ним я, признаюсь откровенно, не знаком, но зато много слышал про основателя династии. Правда, тогда Платон Маковский ни графом, ни даже англичанином ещё не был. Ну, так не один он такой. Почти каждый нынешний лондонский аристократ мог бы изобразить на своём гербе нефтяную вышку.

А дальше, за дворцом – Гайд-Парк и Пиккадилли. Но это уже владения герцога Кенсингтона. Как раз по знаменитому бульвару и проложена граница. Где-то за Трафальгар-сквер она поворачивает к Темзе и выходит мосту Ватерлоо. А по ту сторону реки расположено графство Воксхолл. Такая вот занимательная география. Особенно, для человека, помнящего совсем другой Лондон.

Но нам, слава богу, так далеко не нужно. Вот они, прямо по курсу, парные башни аббатства. На их фоне виднеющийся чуть сзади и левее Биг-Бен смотрится не так уж величественно. Да не в этом ведь дело. Главное, что все они на месте – и дворец, и здание парламента, и само аббатство. Значит, есть шанс, что и внутри всё сохранилось в первозданном виде. Ну, пусть не в первозданном, поскольку собор слишком уж часто перестраивали, но хотя бы таким, каким его описал пророк Дэн.

Одного взгляда на Эллен было достаточно, чтобы не откладывать встречу с шедевром архитектуры на утро. Она сейчас даже больше напоминала гончую, чем Марвин в день моего с ним знакомства. Вздрагивала, если какой-нибудь прохожий, пересекая дорогу, мешал нашему движению, шумно вдыхала воздух и неотрывно смотрела на западный фронтон аббатства, где располагался вход. Мне пришлось удерживать её, пока Марвин приобретал билеты. А уж когда тот вдруг остановился, залюбовавшись изящным розеточным окном над воротами, Эллен рыкнула на него, как вожак стаи на расшалившегося молодого самца:

– Идём скорее!

И всё-таки нам пришлось задержаться. Посетителей было немного, но мы и без их помощи быстро потеряли ориентировку. Бесконечный ряд колонн, множество статуй, статуэток, надгробий и просто мемориальных плит сбивали с толку. Вечернее солнце застряло где-то в высоких арочных сводах, не добираясь до нижнего яруса храма, и здесь царил почти такой же полумрак, как в древесных жилищах дикарей Кассилии. Огни многочисленных светильников выделялись яркими точками, но не могли рассеять темноту. Электронный гид указывал направление, но мы постоянно натыкались, то на колонну, то на гробницу, то просто на группу зевак. Всё-таки здесь было слишком много реликвий, гораздо больше, чем в принципе может вместить помещение такого размера.

И только оказавшись в центральной части нефа, прямо под куполом храма, я начал понимать, куда же нам, собственно нужно идти. От надгробья великого физика нас отделяло не больше трёх десятков шагов. Но я даже отсюда почувствовал, что с ним что-то не так. Хотя и не сразу понял, что именно.

Вроде бы точно такой статуя и должна быть. Мраморный сэр Исаак возлежал на собственном саркофаге в непринуждённой, расслабленной позе, более подходящей изнеженному римскому аристократу, чем серьёзному учёному. И он, казалось, не придумал лучшего применения для своих рукописей, чем соорудить себе из них подушку. Два ангела, стоящих рядом с отдыхающим гением, предлагали ему положить под голову ещё один свиток. А за спинами у всех участников композиции виднелись очертания пирамиды.

Пожалуй, как раз она и вызвала моё беспокойство. Я попытался мысленно сравнить увиденную картину с той, что хранилась где-то в закоулках моей памяти. Да, чего-то в этой пирамиде не хватает. Над головой у Ньютона образовалось свободное пространство, которого не должно быть. Раньше не было.

Я обернулся на своих спутников в поисках поддержки.

– Красиво! – изрёк Марвин.

При желании можно было поспорить с ним, но мне сейчас интересовало совсем другое. И Эллен тут же озвучила причину моего беспокойства:

– А где же шар? – по-детски обиженно спросила она. – Тут должен быть шар.

Точно! Его-то и не хватало в пространстве над головой Ньютона. У настоящего надгробья из пирамиды выступала огромная, диаметром около метра, сфера. То есть, на самом деле это было изображение Земли, Земной шар. Но ведь шар же, а не куб, например. И без него сейчас стало как-то грустно.

Стоп! Как я сказал? У настоящего надгробья?

Движимый смутными подозрениями, я подбежал к статуе и коснулся её рукой. Так я и думал, пластик! Искусная, почти идеальная имитация мрамора, но без привычного ощущения холода, свойственного природному материалу.

Стало быть, кто-то заменил настоящую статую на подделку. Кто – не столько важно. Главное – почему? Уж не потому ли, что раньше нас узнал тайну гробницы Ньютона?

– Сейчас всё выясним, – заявил я гораздо увереннее, чем чувствовал себя на деле. – Марвин, будь другом, приведи сюда смотрителя или ещё кого-нибудь из персонала. Только живого, а не робота.

– Сейчас, – откликнулся он и пропал где-то за колоннами. Прямо как за деревьями.

А я остался с Эллен, всё так же недоумённо разглядывающей статую.

– Куда подевался шар, Грэм? – повторила она, и мне ужасно не понравилось, как это было сказано.

Даже в голосе моей "Медеи", когда она ещё находилась в здравой оперативной памяти, звучало больше жизни. И не знаю, как бы я приводил Эллен в чувство, если бы Марвин не вернулся на удивление быстро. Как ему удалось найти дорогу в этом готическом лесу? Ах, да! Кому ж ещё, как ни ему. Инстинкты никогда не подводят.

А шедший следом за ним мужчина в бело-голубом, цветов графа Челси, форменном комбинезоне двигался ещё уверенней. Знакомой, тысячи раз пройденной дорогой, всё равно как если бы мне нужно было из гидропонного отсека корабля пройти в бассейн. Разумеется, служитель музея не глазел по сторонам, а внимательно изучал нас с Эллен, пытаясь определить, зачем он так срочно понадобился.

– Генри Джонс, доктор археологии, – представился он, широко, но немного настороженно улыбаясь. – Чем могу быть полезен?

– Альфред Саймон, турист, – в тон ему ответил я. – Хотелось бы задать вам несколько вопросов, доктор Джонс.

– Слушаю вас.

Нет, на злоумышленника он не походил. Скорее уж, сам ожидал от нас каких-то неприятностей. Ноги расставлены широко, но носки развёрнуты внутрь. Руки скрещены на груди. Во времена моей юности было принято по таким деталям судить о намерениях человека. На мой взгляд, полная чушь, но действительно складывалось впечатление, будто бы он принял защитную стойку. А может быть, во всём виновато его мощное, мускулистое, отнюдь не докторское телосложение. Я уже не говорю про массивный подбородок и чуть примятый боксёрский нос. Интересно, это природный дефект, по каким-то причинам вовремя не устранённый, или продуманная, специально сконструированная биоскульптурами особенность лица?

Но спросил я его, разумеется, о другом.

– Скажите, доктор Джонс, а почему надгробье сэра Исаака Ньютона изготовлено не из мрамора?

– А почему вас это так волнует, мистер Саймон? – он мгновенно перешёл в контратаку. – Вы, случайно, не из Лиги защиты исторических памятников? Или, может быть, вы родственник покойника? Но, насколько мне известно, ни одного потомка Ньютона среди жителей Земли не зарегистрировано.

– О нет, доктор Джонс, – решил отшутиться я. – Мы вовсе не такие злодеи, как вы подумали, а всего лишь простые добропорядочные кладоискатели.

Кажется, шутка вышла не слишком удачной. Несмотря на все усилия, археолог не смог удержать улыбку на своём широком лице.

– Напрасно вы смеётесь, мистер Саймон! – укорил меня он. – Знали бы вы, как досаждают нам эти любители старины! Месяца не проходит, чтобы в окрестностях аббатства не отловили пару-другую гробокопателей. И никакая охрана их не пугает. Отключают системы видеонаблюдения, приводят в негодность роботов.

Он развёл руками, демонстрируя неспособность справиться с нарушителями. И видно было, что это обстоятельство действительно его огорчает.

– Сочувствую вам, доктор Джонс, – искренне сказал я. – Но вы так и не ответили на мой вопрос. Почему у вас статуя Ньютона не мраморная, как сообщается во всех справочниках, а пластиковая?

– Спроси его про шар, Грэм! – неожиданно вступила в разговор Эллен.

Похоже, её зациклило на этой мысли. Могла бы хотя бы моё настоящее имя не называть! Остаётся лишь надеяться, что учёный по рассеянности и увлечённости собственными мыслями не обратит на это внимания.

– Помолчи, пожалуйста! – вынужденно повысил голос я. – Дай мне спокойно поговорить с доктором Джонсом. Марвин, – слава богу, хоть он своё имя не менял. – Уведи её куда-нибудь!

Вот за что мне в последнее время нравится этот парень – за умение не задавать лишних вопросов. Через минуту Марвин и мисс Брукс уже прогуливались где-то во внутреннем дворе аббатства, а мы с доктором продолжали беседу. И мало-помалу он разговорился, перестав отвечать вопросом на вопрос.

– Приятно встретить такого внимательного и знающего туриста, как вы, мистер Саймон, – признался археолог. – Подавляющее большинство посетителей в пол-уха выслушают объяснения робота-эккурсовода, сголографируются на память и спешат к следующей достопримечательности. За те двести лет, что я здесь работаю, вы первый заметили подмену. – Он усмехнулся и поспешно добавил. – Только не хочу, чтобы вы подумали о нас плохо. Эта мера была вынужденной. Видите ли, ни одно здание не сможет простоять столько тысячелетий. Тем более, в лондонском климате. И в какой-то момент мы поняли, что ещё один косметический ремонт только ухудшит положение. И на месте древнего собора возвели новый, из современных материалов, но как две капли воды похожий на оригинал.

– Значит, всё это, – я указал рукой на стены храма, – просто копия.

– Увы, да, – виновато улыбнулся он. – Но поймите меня правильно, его светлость граф Гилберт бережно заботится о культурном наследии. В его владениях исторические памятники содержатся в гораздо лучшем состоянии, чем у соседей. Например, верхнюю часть Тауэрского моста давно уже заменяет голографическое изображение, от Хэмптон-Кортского дворца остался один фасад, а стадиона Уэмбли вообще больше нет. И никого это не тревожит, вот что печально. А граф Челси, наоборот, недавно отреставрировал колонну адмирала Нельсона по всей её высоте.

– Да, я вас понимаю, доктор Джонс, – с максимально возможной вежливостью перебил его я. – Но вот вы упомянули про кладоискателей. Они, что же, не догадываются о том, что ищут среди декораций.

– Что вы, мистер Саймон, – небрежно махнул рукой археолог. – Эти бедняги даже не знают, что клад давно найден. Собственно, за счёт этих средств и проводилась реконструкция аббатства.

За спиной у меня раздался сдавленный вскрик. Я обернулся, заодно пряча от учёного собственное замешательство. И увидел Эллен, испуганно прикрывшую рот рукой. Видимо, она успела успокоиться и вернуться в храм, но лишь затем, чтобы услышать ещё одну обескураживающую новость.

– Найден? – переспросил я, выгадывая время, чтобы восстановить учтиво-безразличное выражение лица. – И что же это за клад, если не секрет?

Неожиданно для себя самого я понял, что на самом деле давно уже включился в поиски Золотого Шара и теперь огорчился, если и меньше, чем Эллен, то не намного. Неужели нас всё-таки опередили? Неужели я напрасно пролетел пол-Галактики, а бесценная находка досталась какому-то везунчику, ничем не заслужившему такое счастье? И не он ли, случайно, стоит сейчас передо мной?

Руки мои непроизвольно сжались в кулаки.

– Как, мистер Саймон, вам действительно не известно, что обычно ищут в Вест-Минстерском аббатстве? – удивлённо воскликнул Джонс. – Ну, знаете ли, вы меня разочаровали. Разумеется, клад аббата Уэнлоха! – И археолог не смог отказать себе в удовольствии рассказать эту увлекательную, с его точки зрения, историю. – Дело в том, что в средние века в одном из подземелий аббатства помещалась сокровищница британских королей. Считалось, что это самое надёжное место для хранения королевской казны и драгоценностей. Но однажды некий аббат Уэнлох разыскал в архивах древний свиток с планом подземного хода, ведущего в сокровищницу...

Весёленькая история, между прочим. На сорок восемь монахов, свято веривших, что бог велел делиться даже королям, нашёлся лишь один, посчитавший, что воровать нехорошо. Но и того братья сильно невзлюбили за такое явное проявление гордыни. И по вполне понятным причинам решили отправить на перевоспитание к праотцам. Что характерно, даже когда заговор был раскрыт, казнили только сообщника монахов, некоего купца Поуделикота, сбывавшего краденое, а сами воры и убийцы в сутанах отделались пожизненным заключением. А самое удивительное, что королевская сокровищница в течение ещё шестидесяти лет продолжала храниться в аббатстве. Воистину, чудны и непостижимы дела твои, господи!

Однако у нас, у всех троих, рассказ археолога вызвал только вздох облегчения. Это всё дела давно минувших дней, интересные лишь в плане расширения кругозора. Гораздо важнее, что нашли совсем не тот клад. А про Золотой Шар здесь, по-видимому, никому и ничего не известно. Впрочем, хорошего всё равно мало, ведь мы не только не продвинулись в своих поисках, а наоборот, зашли в тупик. Шара-то действительно нет.

– Простите, доктор, – я продолжал изображать дотошного туриста. – Но в путеводителе сказано, что из пирамиды за спиной у Ньютона должна выступать гигантская сфера. Почему же её нет в новом варианте?

Доктор Джонс укоризненно посмотрел на меня.

– Вот и вы о том же, мистер Саймон! – вздохнул он. – Никого не интересует, что в действительности изображено на надгробии. О том, что это не просто сфера, а Земной шар, все и думать забыли, зато по формальным признакам готовы делать далеко идущие выводы. До абсурда доходит. И мы вынуждены этому абсурду потакать. С недавних пор в прессе стали появляться сообщения о том, что этот шар символизирует принадлежность Ньютона к печально известному братству шаромыжников. Якобы сэр Исаак долгое время являлся великим магистром этого ордена. И на учёном совете графства было принято решение убрать шар с надгробья, чтобы не давать новых поводов для сплетен. – Он виновато развёл руками, показывая, что не в его силах изменить мир. – И это далеко не первый случай спекуляций вокруг имён выдающихся деятелей прошлого. Достаточно вспомнить скандал...

– Огромное вам спасибо, доктор Джонс, – опять оборвал я его монолог. – А что случалось со старым, настоящим надгробьем?

Учёный запнулся на полуслове, упустил собственную мысль и никак не мог поймать мою.

– Может быть, вы отправили скульптуру в какой-нибудь музей? – подсказал я.

– Э-э... нет, мистер Саймон, – наконец, отозвался археолог. – Видите ли, там нечего уже было передавать. Практически все статуи рассыпались при демонтаже.

– И что, совсем ничего от них не осталось?

– Да откуда я знаю?! – поморщился Джонс. – Можете навести справки на заводе по переработке отходов в Фулхэме. Мы весь мусор отвозили туда. Но я бы посоветовал вам, господа, заняться настоящими раскопками. – Тут он снова оживился. – Я недавно прикупил небольшой участок земли под Эдинбургом. И на этом участке расположена старинная часовня Рослин. Вот уж в ней-то всё подлинное, даю слово учёного. Раз в три года я уезжаю туда на несколько месяцев, исследую подземелья часовни и провожу раскопки в её окрестностях. Как раз через две недели у меня начнётся отпуск. Приглашаю вас отправиться со мной, мистер Саймон. И всю вашу компанию. Не пожалеете. А в случае удачи вы можете ещё и прославить свои имена.

– А что вы там разыскиваете, доктор Джонс?

– Как это, "что"? Грааль, конечно!

На этот раз учёный даже забыл удивиться моему невежеству. И уже готовился рассказать мне заодно и об этой реликвии, но такое времяпрепровождение не входило в мои планы. Я ещё раз оглянулся на Эллен, чьё состояние, в особенности, столь долгое молчание, начинало меня тревожить. Та мисс Брукс, которую я знал, уже давно начала бы действовать, строила бы новые планы или, на худой конец, ругалась бы последними словами. Но молчаливое созерцание – это явно не её стиль.

– Спасибо, доктор Джонс, но Грааль нас не интересует, – сказал я несколько жёстче, чем заслуживал наш научный консультант. – Мы очень вам благодарны за разъяснения, но теперь нам пора.

– Ну, как знаете, – не слишком расстроился археолог. – Если передумаете, ваш друг знает, где меня найти. Или лучше возьмите мою визитку.

Он порылся в карманах комбинезона, вытащил пачку пластиковых карточек бело-голубой расцветки, повертел в руках, положил обратно, снова обшарил карманы и, наконец, извлёк ещё один, совсем белый кусочек пластика и протянул мне.

– Те были служебные, – объяснил доктор свои манипуляции. – А это личная, со всеми реквизитами, включая точный адрес Рослина. С её помощью вам будет проще со мной связаться.

Откровенно говоря, его визитка мне в ближайшие двести-триста лет вряд ли понадобиться, но как-то неудобно было обижать приветливого и доброжелательного учёного, и я со словами благодарности положил карточку в нагрудный карман. А за это время наш консультант уже успел раствориться во мраке.

– Приятно было познакомиться. И удачи вам в ваших поисках, что бы вы там ни искали, – донёсся из глубины храма его жизнерадостный голос.

– И вам удачи, – крикнул я в темноту, и повернулся к своим подозрительно тихим спутникам. – Пойдёмте, ребята, здесь нам делать больше нечего.

Мы сидели в баре «Рокуэлл Салун» и уныло смотрели в окно на светящиеся фонтаны Трафальгарской площади. Эллен курила сигарету за сигаретой, я медленно, но регулярно потягивал виски, даже приверженец здорового образа жизни мистер Шэррик заказал вторую пинту «Гиннеса». Последнюю реплику «Да-а» Марвин произнёс, наверное, уже с полчаса назад. Настроение стремительно опускалось ниже нулевой отметки, хотя я не очень понимал, с какой стати неудача Эллен так сильно меня расстраивает.

Наверное, если бы шар каменного Нвуты оказался обыкновенным куском мрамора, мы бы не чувствовали себя обманутыми. Да, он не исполнил бы наши заветные желания, но не знаю, как остальные, а я не сильно на это и надеялся. Просто хотелось довести до конца дело, в которое я оказался втянут насильно и которым затем почти против воли увлекся. А сейчас меня не оставляло ощущение, будто бы нас обокрали.

По-видимому, с Эллен творилось то же самое.

– Нет, но как же так, Грэм? – жалобно спросила она у моего отражения в окне. – Я ведь была абсолютно уверена, что правильно поняла пророчество. Да и как его можно понять иначе? Когда я услышала священный текст Мшики, у меня даже сомнений не возникло, что это именно то, что я искала. Не простой шар, а как-то связанный с именем Ньютона, которое тоже присутствовало в моём видении. Ведь всё же сходится, правда?

Что я мог ей ответить? Что никогда не понимал её слепой веры в пророчество? Что и находку книги пророка на дикой Кассилии до сих пор считаю счастливой случайностью и невероятным везением, а её вещий сон здесь совершенно ни при чём? А уж Ньютон к шару и вовсе притянут за уши. Разве он имел дело с шарами? Да вроде бы нет. А чем он вообще знаменит? Ах, да, законы Ньютона – первый, второй, кажется, ещё и третий. Сила действия, сила противодействия, ускорение. Ну, так ведь это не только про шары, законам механики подчиняются любые тела.

Что я ещё про него помню? Ах, да, яблоко, которое, согласно легенде, упало ему на голову и помогло открыть закон всемирного тяготения. Вот если бы мы искали какое-нибудь мистическое яблоко, тогда его связь с именем Ньютона не казалась бы случайной. И в подсказке нашего приятеля Мшики что-то про плод говорилось. Хотя это ведь тоже дело случая, что яблоко свалилось именно на гениальную голову сэра Иссака, а не на чью-нибудь другую. Или вообще на землю.

Кстати, там, на надгробье действительно должна быть Земля, Земной шар. Точнее, её уменьшенная модель, глобус. А глобус – это...

– Послушай, Эллен! – я тряхнул её за рукав так, что она чуть не выронила сигарету. – А знаешь, как звучит шар на латыни?

– Да иди ты к чёрту со своей латынью!

Она вырвалась и снова уставилась в окно.

Красивой женщине прощается многое. Кое-кто считает, что ей можно простить любое прегрешение. И я готов согласиться с этим, но с одной оговоркой – всё, кроме пренебрежительного отношения к латыни.

– Во-первых, она не моя, – я осторожно, но требовательно развернул её в исходное положение. – Это общечеловеческое достояние. На латыни говорили величайшие мыслители древности, и твой Ньютон, кстати, тоже её немного понимал. А во-вторых, если ты больше не нуждаешься в моей помощи, то я, пожалуй, в самом деле, пойду. Прослежу, как там мою "Медею" в порядок приводят.

Угроза подействовала. Эллен сосредоточенно затушила окурок, изучила дно своей рюмки и, наконец, всё-таки признала, что была неправа. Во всяком случае, я так понял её следующую фразу:

– Извини, Грэм, как-то я совсем раскисла. Так что там что означает на латыни?

Я человек отходчивый, мне достаточно и такой неуклюжей формы извинения.

– Я хотел сказать, что если слово "шар" перевести на латынь, то получится "глобус".

– В самом деле? И ты так долго это скрывал?

М-да, то ли я недостаточно чётко изложил свою идею, то ли выбрал не для этого не самое подходящее время и не самого благодарного слушателя. Короче говоря, я ожидал несколько иной реакции. Ладно, придётся повторить, с подробностями и промежуточными выводами.

– Понимаешь, Эллен, – начал я, стараясь не замечать скептического выражения на её лице. – Мы допустили одну серьёзную ошибку – решили, что текст выведет нас прямо к шару. Мы воспринимали его слова буквально: найди шар у могилы. Но ведь священные книги нельзя так читать. Там повсюду аллегории, притчи, иносказания.

– Да, Грэм, я это заметила, – всё так же иронично сказала она. – Особенно, в переводе на язык Фасимбы и Мшики.

– Разумеется, – согласился я. – Но мне кажется, что она и в оригинале была столь же туманной. Тогда, может быть, и пророчество не следует расшифровывать настолько прямолинейно. Ведь в том самом стишке из фрагмента Мшики, который призывал найти шар у могилы, прямо так и сказано: "это подсказка". То есть, этот шар всего лишь подскажет нам, где искать настоящий. Понятно?

– Пока нет, – призналась Эллен, переглянувшись с Марвином.

– А мне, кажется, понятно. Весь этот стишок представляет собой ребус. И каждое слово в нём одновременно является и загадкой и подсказкой. "Воина" помог расшифровать сам пророк, потому что герои с этим стишком пришли именно к могиле Ньютона. Стало быть, он и есть воин.

– А разве он был военным? – неожиданно включился в разговор Марвин.

– Точно не помню, но в рыцари его посвящали. Значит, можно сказать, что был. Пойдём дальше. А кто такой этот Птинфа? Судя по всему, довольно влиятельное лицо, раз уж это он рассердился на сэра Ньютона, а не наоборот. Может быть, особа королевских кровей. Или даже папа римский. Там ведь ещё и про отца говорится. А папу ещё часто именовали понтификом. Чем вам не Птинфа?

Возражений не последовало, и я приступил к изложению главной части своей гипотезы.

– Получается цепочка: Лондон – аббатство – Ньютон – понтифик – Рим. А в древнем Риме говорили на латинском языке. И этим же языком ещё долго пользовались учёные разных стран, и Ньютон в том числе. Скорее всего, он и шар бы именовал по латыни – глобус.

Я победоносно посмотрел на Эллен. И возможно, мне просто очень хотелось этого, но в глазах её засветился слабый огонёк интереса.

– Ну, допустим, ты прав, Грэм. И что твоя правота нам даёт?

Чёрт возьми, как так получилось, что это я её уговариваю не отступать от её же планов? Ведь я и сам не слишком верю в то, что говорю. Наверное, мне просто больно видеть Эллен такой подавленной. Лучше уж слабая надежда, основанная на сомнительной догадке, чем совсем никакой.

– Она даёт нам возможность продолжить поиски! – бодро ответил я. Мои сомнения пусть останутся при мне, а энтузиазм должен перейти к другим. Я уж как-нибудь и без него проживу. – Вспомни, ведь у нас есть фрагмент текста, в котором упоминается глобус. Точнее, "хлоба", но это, скорее всего, одно и то же. И про "Расу" там же сказано. Так, может быть, и настоящий шар нужно искать по этому отрывку?

– Короче, Грэм, ты знаешь, где он?

Теперь Эллен уже не нужно было разворачивать лицом к себе. Наоборот, стоило позаботиться о безопасном расстоянии между нами. Иначе она, того и гляди, зубами вырвет из меня тайну.

– Знаю, конечно, – я поднялся с места, подошёл к дальнему краю стола, где находилась кнопка вызова робота-официанта и заказал себе ещё порцию виски. И только оттуда сообщил точный адрес. – В церкви, которую наши кассильские друзья называют Синса-Пи.

– А где находится эта церковь?

Марвин тоже подался корпусом вперёд, словно собираясь прямо сейчас ринуться на поиски.

– А вот это нам, дорогие мои, ещё предстоит выяснить, – не без некоторого мстительного удовольствия ответил я. – Достатвай-ка свой блокнот, Эллен! Посмотрим, нет ли подсказок и в том фрагменте.

Двухминутный поток ругани не произвёл на меня впечатления, поскольку был заранее спрогнозирован. Как и последующий переход к деловому обсуждению. И даже то, что нам не удастся с ходу решить эту задачу, не сильно меня удивило. Хотя и расстроило. Не только сама Синса-Пи, но и соседствующие с ней Раса, Ринви и Ариша, так и остались для нас непонятными, бессмысленными сочетаниями звуков. Каменный столб и жёлтую полосу тоже трудно назвать запоминающимися ориентирами. Единственная зацепка – странная фраза про "никакую дорогу", которая при этом ещё и оказывается главной. Я смутно чувствовал, что именно здесь кроется ключ к разгадке, и несколько раз в задумчивости повторил: "Дорога... дорога... дорога...". Наверное, повторял бы и дальше, если бы мне не помешал истошный крик Эллен.

– Рим! Это же проще простого – дороги ведут в Рим! – она подбежала ко мне и основательно встряхнула меня за плечи. – Ты же сам говорил про подсказки, про то, что все слова здесь как-то связаны. Вот тебе и подсказка: папа римский – Рим.

Когда твоя голова болтается из стороны в сторону, как маятник старинных часов, сосредоточиться очень трудно. И я никак не мог решить, нравится мне идея Эллен, или нет. А она не желала меня отпускать, пока я не признаю, что это и есть правильное решение. Сдались мы практически одновременно. В самом деле, почему бы и не Рим? Да, лично я ожидал не столь очевидного ответа, но это уже мои трудности. Возможно, мне просто не хочется признавать, что она первой разгадала головоломку. Но само решение ни в чём не виновато. Рим действительно был когда-то центром цивилизации, и через него проходили все главные дороги. И в прямом смысле, и во всяческих переносных, вроде столбовой дороги истории человечества. А раз так...

– Эллен, я, кажется, знаю, что это за Синса-Пи, – сказал я, одновременно проверяя, не пострадала ли от недавних потрясений моя шея. – Это базилика ди Сан-Пьетро, собор Святого Петра.

Она опять прянула ноздрями, словно принюхиваясь к добыче.

– А жёлтая полоса и каменный столб там есть?

– Не знаю. – Мне не хотелось снова попадать впросак, как с шаром на могиле Ньютона. – Давай посмотрим в планетарной сети.

Кажется, Эллен тоже подумала о нашей сегодняшней неудаче, но сделала совсем другие выводы.

– На месте посмотрим! Всё равно в справочниках может быть написано одно, а на деле окажется совсем другое, – решительно заявила она. – Собирайтесь, ребята, мы прямо сейчас отправляемся в Рим.

А вот это вряд ли. Я ведь только что заказал себе ещё стаканчик "Белл'с". Очень давно не приходилось мне сиживать в лондонских барах, и неизвестно, когда занесёт сюда снова. Не стоит портить прекрасный вечер. Ещё совсем недавно, он не был таким прекрасным. Все надежды Эллен рухнули вместе с рассыпавшимся в прах надгробьем великого английского физика. И мы здесь заливали спиртным своё разочарование. Но теперь-то у нас снова есть цель, и можно насладиться парой глотков старого доброго виски, какой просто преступно пить второпях.

Собственно, торопиться ещё и глупо. Сейчас, если верить часам, вмонтированным рядом с кнопкой вызова, без четверти двенадцать. Если немедленно отправиться на вокзал, добраться до Гетвикского терминала, сразу сесть там на римский флайер-экспресс, то часа через три мы будем на месте. И что делать в Вечном городе в три часа ночи? Даже не в три, а в два, потому что Лондон и Рим находятся в разных часовых поясах. Рим – на двенадцатом градусе восточной долготы, а Лондон – на нулевом меридиане.

Нулевой... ноль... ничто... никакой...

Я забыл сглотнуть и едва не захлебнулся своим любимым виски. Никакая дорога – это же нулевая долгота! Гринвичский меридиан. Или, по-кассильски, Ринви. Если бы не Эллен с её Римом, я бы давно уже догадался. И теперь остаётся только понять, где раньше, до Гринвича, находилась главная никакая дорога – нулевой, начальный меридиан.

Я развернулся и решительно двинулся к стойке бармена.

– Грэм, выход с другой стороны, – подсказала Эллен, не то чтобы терпеливо, но всё-таки молча дожидавшаяся, когда я расправлюсь со своим стаканом. – Или тебе надо...

– Надо, Эллен, – сознался я. – Нам всем надо ещё немного здесь задержаться, кое-что посмотреть в сети. И возможно, мы отправимся совсем не туда, куда собирались.