Текст книги "Мужей много не бывает"
Автор книги: Адель Паркс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
8. У МЕНЯ ЕСТЬ МЕЧТА
Лаура
Вторник, 18 мая 2004 года
Вообще-то Амели не моя подруга – она подруга Беллы, хотя я довольно часто виделась с ней на вечеринках у Беллы (которые с некоторых пор правильнее было бы называть «приемами», так как теперь это настолько масштабное действо, что не вписывается в категорию вечеринок). Естественно, я знаю о трагической утрате Амели. Я бы хотела – если это вообще возможно – помочь сделать ее жизнь более сносной, в идеале более приятной. Этот повод для дружбы не хуже любого другого – и, на мой взгляд, даже лучше, чем одинаковый почтовый индекс.
По моим наблюдениям, когда дело касается дружбы, женщины чаще всего четко соблюдают границы. Они неохотно знакомят своих подруг между собой – как я думаю, боятся, что длинный язык доведет их до беды. Если А сплетничает с Б о чудовищно скучном муже (любовных похождениях, плохом финансовом положении) С, она, скорее всего, не захочет, чтобы С встретилась с А, так как боится, что попадет из-за этого в неловкое положение. К чести Беллы, она всегда старается собирать друзей в одном месте. Взять, к примеру, прошлую пятницу. С ее стороны это было так мило – пригласить нас с Амели на ужин. Наши дети прекрасно поладили, и это дало нам с Амели возможность пойти дальше фраз типа «Какие вкусные канапе» и «О, шампанское! Как раз вовремя», которыми ограничивались наши разговоры на «приемах у Беллы». Но при этом я совсем не уверена, что Белла была бы рада, узнав, почему Амели решила мне сегодня позвонить.
– Я нашла его.
– Как?
– Это было не так трудно. Я вышла в Интернет и нашла список пабов в Ричмонде. Затем я взяла в руки телефон и стала набирать все номера по порядку и спрашивать, не запланировано ли у них на ближайшее время выступление двойника Элвиса. На девятой попытке удача мне улыбнулась. Очевидно, Стиви Джонс устроился на эту работу совсем недавно. Каждую третью пятницу месяца он выступает в пабе под названием «Колокол и длинный колос».
– Амели, тебе пришлось сделать так много звонков! Мне так неудобно…
– То есть ты рада?
– Как мне тебя отблагодарить?
– Не надо меня благодарить. Я сама хотела это сделать, – твердо отвечает она.
Я решаю не развивать тему. Должно быть, я – это очень тяжелый случай, раз подруга моей подруги уверена, что мне нужна помощь в устройстве личной жизни.
– Если хочешь, я могу присмотреть за Эдди, – предлагает Амели.
– Значит, ты думаешь, что мне стоит пойти в этот паб и увидеться с ним?
– Да, конечно. Владелец паба сказал, что рассчитывает, что выступление твоего Стиви соберет большую толпу. Разве ты не хочешь увидеть его?
Да. Нет. Возможно. Я испытываю одновременно ужас и восторг. Только что на меня с неба свалился Стиви Джонс.
– Но как я пойду одна?
– Возьми с собой Беллу, – предлагает Амели. Некоторое время мы обе молчим. – Хотя, быть может, лучше не надо.
С прошлой пятницы Белла упомянула о Стиви всего дважды, и оба раза она назвала его «развязным, наглым уличным музыкантом».
– Ладно, тогда мы оставим ее с детьми, а с тобой пойду я, – решает Амели. – Мы даже можем не говорить Белле, куда идем, если ты думаешь, что это усложнит дело.
– А что, если он меня не помнит?
– Он тебя вспомнит.
– Мне нечего надеть. – Отговорка старая как мир.
– Чепуха, – говорит Амели тоном, свидетельствующим о том, что она распознает чепуху на слух и не приемлет ни в каком виде.
Я роюсь в памяти в поисках еще какой-нибудь отговорки, но сундук пуст.
Мне никто не нравился уже долгое время. Мне трудно признаться в этом даже себе, но, по правде говоря, я не помню, чтобы мне в жизни кто-нибудь нравился так же сильно, как Стиви. Я целую вечность была женой Оскара, и, хотя, когда мы только познакомились, я считала его очень привлекательным мужчиной, после нескольких лет совместной жизни он сильно упал в моих глазах. К тому времени, как я приобрела унизительную привычку проверять его карманы на предмет разоблачающих улик, мои чувства к нему выцвели до полной прозрачности.
После того как мы с Оскаром расстались, у меня был короткий роман с моим остеопатом. Каждый вторник мы активно занимались сексом. Мы никогда не ели вместе и ни разу не спали в одной постели. Мы даже разговаривали друг с другом очень мало. Я рассматривала его исключительно как приемлемую альтернативу антидепрессантам. Когда моя боль в спине стала более терпимой, а он нашел себе достойную девушку (кого-нибудь, у кого не висит на шее маленький ребенок и большой бракоразводный процесс), наши отношения прекратились так же резко, как начались. Я не скучала по нему ни одного дня.
Но по Стиви я уже скучаю. Четыре дня я думаю только о нем. Мне стало легче терпеть треп Большого Эйча, и я воплощенное терпение с Эдди. Вчера я больше четырех часов подряд играла с ним в капитана Крюка и Питера Пена. Это значит, что меня бесчисленное количество раз связывали мягкой игрушечной змеей, а я каталась по ковру и пыталась сбежать, а когда сбегала, меня снова ловили и заставляли пройти по доске (выложенному на полу ряду подушек). Я проделала все это с улыбкой – вот как я втрескалась в Стиви.
Я беспрерывно слушала «Чуть меньше слов» и «Поцелуй». Стиви Джонс считает, что Лаура Ингаллс – очень красивое имя. Это греет меня, словно завернутая в кашемир грелка. Я думаю о его улыбке, его пальцах, крохотных волосках на мочках его ушей. Я обожествляю его. Черт возьми! Я сохранила контроль над собой, только напомнив себе, что Стиви Джонс – это образ, созданный моим воображением: чувства к нему эфемерны и возможность трансформировать их во что-нибудь реальное столь же эфемерна. Амели не оставила от этого защитного барьера камня на камне. Кажется, она твердо вознамерилась лишить Стиви статуса виновника спутанного клубка смутных желаний и превратить его в нечто реальное.
Интересно, пойду ли я в «Колокол и длинный колос». Когда говоришь с Амели, то кажется, что это раз плюнуть.
– Надень розовую футболку с растительным орнаментом, бюстгальтер «Вандербра» и свою лучшую улыбку, – говорит она.
– А о чем мне с ним говорить?
– Придумаешь что-нибудь, – уверенно говорит она. – Приезжай ко мне в полвосьмого. Вместе с Эдди. Я улажу с Беллой насчет детей.
9. Я HE ХОЧУ ЗНАТЬ
Белла
Пятница, 21 мая 2004 года
Я не желаю, чтобы меня втягивали в этот фарс. Каждая клетка моего тела протестует против этого, но гораздо более ужасно будет остаться в стороне.
Амели позвонила мне и невозмутимым тоном спросила, что я делаю в пятницу. Я ответила, что ничего, и тогда она попросила меня посидеть с детьми. «С радостью», – сказала я. Тогда она добавила, что они с Лаурой собираются в клуб – и не могу ли я посидеть еще и с Эдди? Я была в ярости, но, конечно, ничем этого не выдала.
– Идете в какое-нибудь шикарное место? – выдавила я.
– В паб в Ричмонде. «Колокол и длинный колос». Все сразу стало понятно.
– Наглый музыкант? – спросила я.
– За все время, что я знаю Лауру, это первый мужчина, который вызвал у нее интерес, – спокойно ответила Амели. Она не сказала вслух, что не одобряет мою позицию относительно Лауры и музыканта, но что-то в ее голосе ясно давало это понять. – Она им просто бредит. Ей стоит немного развеяться. Жизнь коротка, и глупо упускать плывущую в руки возможность быть счастливой.
Я подумала, что «жизнь коротка» – это довольно подлая, но эффективная уловка. Я согласилась посидеть с детьми.
– Знаешь, что было бы для нее лучше всего? – спросила Амели.
– Нет.
– Если бы с ней пошла ты, а не я. Твое одобрение для нее много значит.
– Но я ничего этого не одобряю.
– Ее подруга ты, а не я. Я просто тебя подменяю.
– Ох, – вздохнула я. Мне льстило, что Амели так обо мне говорит, но не нравилось, что она мною манипулирует.
Ровно в 7:52 вечера я вошла в дверь паба «Колокол и длинный колос». Меня тут же накрыла волна сигаретно-алкогольного запаха. В глазах запестрело от футболок и блузок леопардовой расцветки, больших серег-колец и сумочек с изображениями Элвиса, украшенных стразами и блестками. Я и не думала, что люди до сих пор так одеваются – я имею в виду в жизни, а не в комедийных сериалах. В тех барах, которые посещаю я, люди одеты в темные костюмы, дорогие рубашки и стильные галстуки.
– Разве не здорово? – спрашивает Лаура.
– Для паба сойдет, – не заботясь о вежливости, бормочу я.
Мне настолько неприятна мысль о том, что моя лучшая подруга влюбилась в наглого музыканта, что у меня вызывает гримасу отвращения все связанное с ним. Я не хочу признаваться себе в том, что в этом пабе довольно мило. Вместо обычных окон здесь витражи. Разноцветные ромбы отбрасывают на пол и предметы затейливые отсветы, которые весело гуляют по стеклянным поверхностям. На стенах по лавровым ветвям ползают барочные херувимы. Все стулья старые и разные. Их сиденья до блеска отполированы бесчисленными вертлявыми задницами. Бархат на скамьях вытерся до нитяной основы. Везде висят большие зеркала в массивных рамах со сложным орнаментом, некоторые уже почернели от времени. При других обстоятельствах я бы этот бар похвалила, но сейчас я ворчу, что здесь слишком накурено и людно и трудно будет найти свободное место.
– Как я выгляжу? – спрашивает Лаура. Она так взволнована, что ей трудно даже нервничать по-настоящему.
Я против воли улыбаюсь:
– Сногсшибательно. Ему повезло.
Мы проталкиваемся к бару, заказываем пару бокалов перно и два – «Черного русского» (мы обычно так не начинаем, но Лаура хочет попробовать смешать напитки) и спешим к последнему свободному столику на двоих, втиснутому в самый угол.
– Я не ожидала, что здесь будет столько народу, – говорю я.
– Ты имеешь в виду большое количество женщин преклонного возраста? – уточняет Лаура.
– Нет, я как раз была уверена, что бабушек тут соберется целый парад. Меня удивляет, что здесь так много молодых парней и девушек.
– Наверное, они сопровождают мамочек, чтобы те не попали в какую-нибудь историю, – хихикает Лаура.
Ожидание просто висит в воздухе. Несколько угрюмого вида парней в стеклярусных футболках с Элвисом молча сидят и сторожат свои столы.
Мы с Лаурой смотрим на часы. Наглый музыкант должен выйти на сцену через пятнадцать минут.
– Поп-звезды никогда не начинают концерт вовремя, – с видом знатока заявляет Лаура.
– Вряд ли он поп-звезда, а?
Она не обращает на меня внимания и из принципа продолжает быть само ожидание и радость.
Я смотрю по сторонам, на женщин с чрезмерно подведенными глазами и слишком ярко накрашенными губами, и снова оказываюсь там, куда не хотела бы прийти во второй раз.
– Ты не считаешь, что это странно и нездорово, что эти женщины каждую пятницу поклоняются имитатору давно умершего человека? – спрашиваю я.
– Нет. Я считаю, что это очень интересно и романтично – что один человек оказал такое сильное влияние на жизнь столь многих людей, – отвечает Лаура.
– Иисус, – бормочу я.
– Нет, Элвис.
Я не могу определить, случайно или нарочно она вышутила мою раздраженную реплику.
– Тут у всех лица похожи на только что побывавшую под ремнем задницу.
– Белла, они обычные люди. Ты просто привыкла общаться с красивыми людьми.
– Можешь сказать, что это поверхностно, но я предпочитаю общаться с красивыми людьми.
– Это поверхностно.
Я обиженно смотрю на Лауру, и она говорит, что принесет нам еще выпить. Она пробивается к бару и на этот раз приносит две порции водки с апельсиновым соком. Мы выпиваем их слишком быстро. Лаура или нервничает, или волнуется, а я решила, что, если я хорошенько напьюсь, этот вечер пройдет более-менее безболезненно.
– Как думаешь, у нас есть время для еще одного захода? – спрашиваю я.
– Думаю, да, – соглашается Лаура.
Сейчас моя очередь идти к бару. Сначала, когда люди расступаются передо мной, я дружелюбно улыбаюсь, но скоро я уже втыкаю им в спины свои костлявые локти. Мы живем в жестоком мире – или съешь ты, или съедят тебя. Все хотят купить напитки и вернуться на место до того, как на сцене покажется наглый музыкант.
В тот момент, когда я беру два джина с тоником, толпа начинает свистеть и аплодировать. Я медленно, дюйм за дюймом, совершаю обратный путь через толчею. К нам пришел не Санта-Клаус – к нам пришел Элвис. Зал вдруг наполнился пульсирующим ритмом песни «Вернуть отправителю». Я полагаю, это хороший выбор для начала концерта, и я знаю слова – да и кто их не знает? По крайней мере, в пабе «Колокол и длинный колос» такого человека не находится. Повсюду широкие улыбки и покачивающиеся бедра, люди подпевают, прищелкивают пальцами, переминаются с ноги на ногу. Старушки, не стесняясь зубных протезов, улыбаются во весь рот, девушки кружатся, гордо демонстрируя аккуратные талии и высокие попки. Мне это так знакомо, что нагоняет тоску.
Я с переменным успехом двигаюсь вперед. Лаура с бессмысленной улыбкой смотрит на сцену. Она живо пританцовывает и качает головой – слишком живо для первого номера. В тех редких случаях, когда мы попадаем в какой-нибудь клуб, Лаура забывает, что она простая и наивная австралийская девушка. Она придерживается строгих правил, выработанных британской сдержанностью, и примерно десять песен топчется на месте – и только потом начинает танцевать. Но сегодня она возвратилась к корням и забыла о смущении. Амели права – эта девчонка здорово влипла. Я поворачиваюсь в направлении ее взгляда, чтобы самой полюбоваться на объект ее поклонения. Мир перед глазами внезапно со скрежетом останавливается. В своем воображении я вижу три ухмыляющиеся рожи: плохой кармы, злорадной судьбы и простого и неистребимого закона подлости.
Элвис на сцене – это Стиви Джонс.
10. ТО ПЛАМЯ, ЧТО ЗАЖГЛО ЕГО
Лаура
Белла ушла к бару, поэтому и пропустила первую песню. А она была просто улет. Стиви Джонс оказался даже лучше, чем я думала, – а ведь я могла поручиться, что это уже невозможно.
За последние двенадцать дней я испробовала в отношении его самые изощренные фантазии, но почему-то не задумалась о том, во что он будет одет во время своего выступления (в основном я представляла его обнаженным – или обнажающимся). Мое самое яркое реальное воспоминание о нем рисует его как слегка уставшего мужчину, стоящего на платформе «Хаммерсмит». Сегодня он безукоризнен от ботинок до макушки и даже более привлекателен, чем я ожидала. На нем брюки с высоким поясом и белая рубашка с оборками на груди – стиль раннего Элвиса. В его широкие плечи хочется вцепиться пальцами, а по туго обтянутой заднице – хлопнуть ладонью. Его густые волосы зачесаны назад а-ля Элвис, и каким-то образом он умудряется выглядеть лучше, чем того заслуживает любой мужчина с подобным зачесом. Во время нашей встречи в метро не заметила, что у него такие мускулистые руки.
В зале шумно, но в то же время внимание каждого человека приковано к сцене. Все сердца в зале благоговейно тянутся к Стиви. Он безупречно отработал свой первый номер, «Вернуть отправителю». В остроумной и математически точной имитации Элвиса он совершенно верно воспроизвел те не совсем пристойные жесты и движения тазом, скользящие боксерские шаги и движения плечами, которыми славился король рок-н-ролла.
Я влюблена. Конечно, это страсть, а не настоящая любовь. Кроме того, то же самое чувствует каждая женщина в этом клубе и даже некоторое количество парней. Белла возвращается к нашему столику. Она выглядит обеспокоенной.
– Да, народу здесь битком набито, – говорю я сочувственно, – но теперь ты понимаешь почему? Он просто гипнотизирует публику.
– Мне надо уйти отсюда, – выкрикивает Белла.
– Что? – Я ушам своим не верю. – Он чертовски хорош, правда?
Это риторический вопрос, но, если бы Белла подтвердила, что он хорош, это доставило бы мне огромное удовольствие. Мой мужчина воплощенный секс, и еще он талантлив. Женщины лезут на сцену, чтобы сфотографироваться с ним. Говоря «сцена», я имею в виду небольшую площадку, полтора метра на метр, поднятую над полом примерно на тридцать сантиметров. Несмотря на ее незначительную высоту, некоторые поклонницы спотыкаются – или притворяются, что спотыкаются, – и Стиви приходится их ловить. Я смотрю на таких хитрых штучек с нескрываемой враждебностью.
– Ты должна признать, что он не просто уличный музыкант. Это даже в голову не приходит, когда видишь его на сцене. Он особенный, – добавляю я.
Белла часто говорит о том, что каждый человек должен быть в чем-то особенным, не похожим на других. Это одна из причин того, что она так восторгалась Беном. Он оставил после себя след. Его забавные, мудрые пьесы заставляют людей задуматься.
Стиви не похож на других. Он заставляет людей почувствовать себя счастливыми. Пусть он не выступает перед тысячной толпой в Ройял-Альберт-Холле, пусть это всего лишь паб в Ричмонде. Белла может насмехаться, но люди снимают его на мобильные телефоны и отсылают фотографии друзьям.
Стиви начинает «Тюремный рок».
– Как странно, что все мы знаем слова этих песен, – ведь мы даже еще не родились, когда они были записаны. Я никогда не считала себя поклонницей Элвиса, но они все тут. – Я прикасаюсь пальцем к голове и смотрю на Беллу в надежде, что она как-нибудь отреагирует. Она не реагирует. Она выглядит так, будто собралась хлопнуться в обморок или стравить. – Господи, Белла, тебе что, плохо?
Она меня будто не слышит. Я обнимаю ее за плечи и тихонько встряхиваю. Она не сильна в потреблении алкоголя, а сегодня мы очертя голову бросились смешивать напитки. Кажется, она меня даже не замечает. В последний раз я видела ее в таком состоянии, когда мы в Брайтоне смотрели выступление гипнотизера. Для одного номера ее пригласили на сцену, и гипнотизер ввел ее в транс и убедил в том, что она – курица-несушка, которая сейчас откладывает яйцо. Я очень жалела, что в тот вечер у меня не было видеокамеры. Я щелкаю пальцами перед лицом Беллы и снова ее встряхиваю. Она с трудом возвращается в реальный мир. Ее глаза темнеют, а зрачки уменьшаются.
– Я ухожу. И тебе советую, – резко говорит она.
– Белла, нет. Не поступай со мной так. Я знаю, что ты считаешь, что я должна найти себе банкира или на худой конец торговца недвижимостью, но мне нравится Стиви. Очень нравится. Я хочу остаться.
– Мы здесь чужие, – говорит она, как будто я попросила ее вступить в кровавую религиозную секту, а не посидеть за выпивкой и посмотреть на танцующего на сцене сексуального мужчину. Что с ней такое? – Эти люди совсем другого сорта, чем мы. Они не нашего круга.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне дым ест глаза. У меня может начаться приступ астмы.
– Ты не страдаешь от астмы, – напоминаю ей я.
– Мне нужно уйти. Пожалуйста, пойдем вместе.
– Нет, Белла.
Я оглядываюсь по сторонам в поисках тех людей, которых так сильно и не вовремя невзлюбила Белла. Зал полон мужчин и женщин, которые едят много пищи с высоким содержанием холестерина, уделяют слишком мало времени физическим упражнениям и спят больше, чем нужно. По-моему, они вполне моего круга. Я поворачиваюсь, чтобы сказать это Белле, но ее уже нет.
Елки-палки, черт возьми и мать твою! Я хватаю сумочку. Я должна пойти и найти ее – но я хочу остаться на месте и слушать и смотреть на Стиви Джонса. Белла моя лучшая подруга, несмотря на то что сейчас я бы с удовольствием ее придушила. Я встаю и втыкаюсь в толпу, но тут «Тюремный рок» заканчивается и начинается «Прилип к тебе».
Голос Стиви перекрывает шум. Его тембр торжественный и глубокий. Он говорит:
– Леди и джентльмены, я посвящаю это песню Лауре Ингаллс.
Толпа разражается одобрительными криками. Они понятия не имеют, кто такая Лаура Ингаллс, – в лучшем случае они знают ее как глупую веснушчатую девочку, страдающую от нездоровой страсти к огромным чепцам и панталонам, – но они все равно кричат: такова сила их любви к Стиви. Хорошо, что эта любовь длится, только пока он находится в образе Элвиса.
Стиви встречается со мной взглядом и улыбается. Я никогда не видела на лице взрослого человека такой широкой, счастливой улыбки. Я поражена. Я всегда знала свой предел – даже до того, как Оскар раздавил мою самооценку. Обычно мужчины, глядя на меня, думают, что я хорошая подруга, а не богиня красоты. Я не из тех женщин, кто останавливает автомобильный поток на дороге (если только я не стою на пешеходном переходе), но сейчас я знаю, я точно знаю, что Стиви Джонс смотрит на меня не просто так. Его взгляд означает, что я особенная.
И в эту секунду так же думает и множество других людей в пабе. Мужские головы поворачиваются ко мне с интересом, женские – с плохо скрываемой завистью. Все хотят увидеть, для кого поет Стиви Джонс. Я вдруг забываю слова песни «Прилип к тебе», поэтому внимательно в них вслушиваюсь. Я стараюсь не прочесть в них слишком многого. Я убеждаю себя, что на самом деле он не говорит мне, что, если бы мы были вместе, мы никогда бы не расстались.
Ведь это всего лишь песня.
Не может быть, чтобы Стиви хотел подцепить на крючок именно меня. Он меня даже не знает. Скорее всего, он проделывает такое каждый вечер: выбирает из толпы какую-нибудь женщину, поет ей что-нибудь трогательное и улыбается этой своей невозможной улыбкой. Он заставляет ее чувствовать себя единственной женщиной на планете. Возможно, я являюсь мишенью дешевого рутинного трюка. У меня даже нет длинных черных волос, о которых говорится в песне. Я напоминаю себе, что, если рассуждать здраво, я не особенная. И это не особенный момент.
Да уж… мозг твердит мне, что это безвкусный и предсказуемый ход, а сердце стучит так яростно, будто собирается выпрыгнуть из груди прямо на сцену. Вопреки всякой логике я чувствую, что Стиви по-настоящему выделяет меня из всех тех, кто собрался в зале. Если я не совсем потеряла голову (хотя, спору нет, это возможно), Стиви действительно смотрит на меня так, словно во мне воплощены все его рождественские праздники и дни рождения. Я не думаю, что его реакция вызвана исключительно надеждой на то, что меня будет легко уложить в постель. Я хорошо понимаю, что, когда я позволила абсолютно незнакомому мужчине поцеловать меня, до этого обменявшись с ним всего примерно ста пятьюдесятью словами, я, возможно, могла создать впечатление, что я легкодоступна, – но, даже если это так, очевидно, что Стиви не страдает от недостатка женского внимания. Если бы ему была нужна подружка на одну ночь, практически любая женщина в этом пабе с радостью согласилась бы стать ею.
Я начинаю покачивать бедрами и двигать плечами. На протяжении целых шести треков я являюсь самой красивой и уверенной в себе женщиной во вселенной. Я воспринимаю себя как смесь Кейт Мосс с Кирой Найтли, с наброшенным на плечи загадочным флером Лиз Харли. Когда звучат «Медвежонок» и «Лакомый кусочек любви», я уверена, что попа у меня красивее, чем у Кайли Миноуг. Когда он поет «Деревянное сердце», я прихожу к мысли, что могу считать в уме быстрее, чем Кэрол Вордерман, и ухаживать за растениями лучше, чем Шарлотта Диммок. Я способна вычистить духовку, вымыть пол позади дивана и убрать известковый налет с водопроводных кранов в ванной скорее, чем Ким и Эджи – ведущие в посвященной уборке телевизионной программе. Я непобедима. Хотя чем больше я смотрю на сексапильного Стиви, тем больше убеждаюсь в том, что с ним вопрос о том, умею ли я вести домашнее хозяйство, не будет стоять на первом плане. Я переключаюсь на мысленное взращивание в себе гимнастических способностей Люси Лью.
Это лучший вечер за всю мою жизнь. Стиви посвящает мне песни, посылает воздушные поцелуи, просит аудиторию восхищенными возгласами отдать должное такой замечательной девушке, как я. И они отдают должное. Совершенно незнакомые люди покупают мне выпивку. Они чокаются со мной бокалами и выкрикивают поздравления, хотя и не могут поздравить ни с чем конкретным. В глазах поклонников девушка, обратившая на себя внимание Стиви, заслуживает всяческой похвалы. Я склонна с ними согласиться.
Я выпиваю большинство предложенных напитков. Растворенный в крови алкоголь определенно укрепляет во мне иллюзию того, что я самая красивая женщина во вселенной, и полностью заглушает опасения относительно того, что я выставляю себя полной дурой.
Я с нетерпением жду конца концерта. Мне нравится смотреть на выступление Стиви, но я не хочу ни с кем им делиться. Я совершенно не вспоминаю о Белле. А когда все-таки вспоминаю, то говорю себе, что она, наверное, уехала на такси и, кроме того, она не любит, когда люди видят, что ей плохо.
