Текст книги "Мужей много не бывает"
Автор книги: Адель Паркс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
39. ПРИЛИПЛА К ТЕБЕ
Лаура
– Лаура, заказать тебе еще выпивки?
– Нет, Фил, спасибо, но лучше не надо. Мне еще рано начинать напиваться.
– А вот тут разве была не водка с томатным соком? – Он указывает на пустой стакан, стоящий на столике рядом со мной.
– Это было лекарство от похмелья.
– Ну да, логично. – Фил снова устраивается в шезлонге. Он явно не готов пить в одиночку, но сегодня я не могу составить ему компанию даже из вежливости.
– И сколько же я вчера выпила? – спрашиваю я Филипа, затем беру тюбик с лосьоном для загара (фактор защиты – пятнадцать), вытряхиваю немного на ладонь и начинаю наносить его на бедра. Я делаю это уже в третий раз за последние полчаса. Совсем голова дырявая.
– Примерно столько же, сколько и я, – улыбается он.
– Значит, самым простым ответом было бы: «Слишком много».
Обычно я могу пить наравне с Филом, и мне не приходится «идти на свидание с белым другом», как говорят у нас в Австралии. Но ведь мне уже тридцать два, а не двадцать два, да еще вчера я слишком увлеклась экспериментированием с коктейлями цвета жидкости для полоскания рта.
Мы с Филипом уже часа два валяемся возле бассейна, рассказывая друг другу байки о различных средствах от похмелья. Он предпочитает плотный завтрак. Я обычно принимаю с утра пару проверенных таблеток. Мы пробуем оба средства – какой недуг, такие средства. В качестве дополнительных мер мы пытаемся опохмелиться, поспать и выхлебываем огромное количество старой доброй минеральной воды. К трем часам я уже чувствую себя практически полнофункциональным человеческим существом. Я откладываю книгу и заявляю об этом Филипу.
– Мне тоже лучше, – подтверждает он. – Но на самом деле это плохо, потому что к вечеру я забуду, насколько плохо я чувствовал себя утром, и захочу повторить наш вчерашний марафон.
– Только без меня. Сегодня я не собираюсь налегать на алкоголь. Хочу завтра на выступлении Стиви выглядеть и ощущать себя на все сто, – улыбаясь, говорю я. Мне нравится роль женщины, поддерживающей своего мужчину в важном начинании. Для меня это нечто новое.
– Как думаешь, он правда может выиграть этот конкурс? – спрашивает Фил.
– Ну конечно, – побуждаемая верностью Стиви, немедленно отвечаю я, затем замолкаю, обдумывая более обоснованный ответ: – Ну, я еще не видела выступлений других конкурсантов, но ведь он чертовски хорош. Ты сам слышал.
– Да. Его мастерство произвело на меня сильное впечатление. – Фил щурится от солнца и говорит: – Так здорово ощущать себя частью чего-то крупного, верно?
– О чем это вы? – спрашивает Белла. Она прерывает наш разговор, вдруг материализовавшись перед шезлонгами и загородив мне солнце.
– Привет, – хором говорим мы с Филом. – Мы говорили о Стиви и конкурсе.
Белла кривит губы. Она не в восторге от выступлений двойников Элвиса, и не изменит своего мнения, кто бы что ни сказал.
– Где ты была целый день? – спрашиваю я, меняя тему. У меня сейчас нет сил на то, чтобы выслушивать ее колкости в адрес двойников Элвиса, которые косвенно задевают и Стиви.
– Ходила по магазинам.
– А где тогда твои пакеты? – в один голос спрашиваем мы с Филом. Вполне очевидно, что наше любопытство вызвано разными причинами: я сгораю от желания увидеть приобретенные ею сказочные вещи, а Фил, скорее всего, беспокоится о счете своей кредитной карты.
– Я не нашла ничего, что мне бы понравилось, – отвечает Белла.
– Ничего? – Я поражена.
– Ты ходила по магазинам все утро и большую часть дня и совсем ничего не купила? – переспрашивает Фил. Он не может поверить своим ушам. И своему счастью.
– Вот именно. – Белла присаживается на шезлонг Фила. – Наверное, я сейчас пойду наверх и надену купальный костюм, а потом окунусь, – говорит она, но не двигается с места. Вместо этого она жестом подзывает официанта и заказывает апельсиновый сок.
– По-прежнему не пьешь? – спрашиваю я.
– Да.
– Очищаешь организм от токсинов?
– М-м-м-м, – мычит она, но так и не говорит, придерживается какой-либо лечебной программы или нет.
– Разумный подход, – замечаю я. – Сегодня утром мне было так плохо, что я чуть богу душу не отдала.
В действительности припадок трезвости, так неожиданно напавший на Беллу, меня порядком раздражает. Со стороны кажется, будто она твердо решила получить от этой поездки как можно меньше удовольствия. Также меня смущает, что она куда лучше, чем я сама, запомнила, как я пела «Мой путь» в «Эм-Джи-Эм Гранд-отеле» вчера вечером. И что на меня тогда нашло? Глупый вопрос – на меня нашло слишком большое количество выпитого. В трезвом виде я обычно попадаю в ноты, но не исключено, что под воздействием алкоголя мои способности улетучиваются. К сожалению, это практически невозможно выяснить.
– Ты рада за Стиви, Лаура? – спрашивает Фил.
– Да, очень. – Я замолкаю. – Хотя в то же время я волнуюсь и немного боюсь.
– Ты беспокоишься, что он сильно расстроится, если не победит в конкурсе? – спрашивает Фил.
– Он победит, – с уверенностью говорю я. Я настоящий мастер позитивного мышления. – Нет, дело не в этом. – Я вздыхаю и признаюсь: – Меня уже слегка достали эти фанатки. Вчера я под конец уже с трудом могла выносить их присутствие. – Я специально дожидалась Беллы, чтобы изложить свои жалобы, но теперь я прячу глаза за солнцезащитными очками, так как вовсе не уверена, что смогу выдержать ее взгляд, пока говорю то, что должна сказать. – Не знаю, в чем тут дело, но вчера у нас были все возможности для того, чтобы изумительно провести время, и, несмотря на это, вечер получился… скорее так себе.
– Эй, а я вообще-то считал, мы здорово повеселились, – обиженно говорит Фил.
– Фил, только не пойми меня превратно. Мне очень понравилось в тех ресторанах, куда ты нас водил. Еда была удивительно вкусной. – Теперь я обращаюсь к ним обоим: – И не думайте, пожалуйста, что я недооцениваю вашу щедрость. От платья, которое вы мне подарили, просто дух захватывает. Я в него просто влюбилась.
Белла отмахивается от моих слов и опять отворачивается к бассейну. Она внимательно наблюдает за стайкой плещущихся в воде детей – они весело толкаются, смеются и осыпают друг друга брызгами.
– Но о том-то и речь. Я в Вегасе, с лучшими в мире друзьями, в самом великолепном платье из всех, что я когда-либо надевала…
– Да, ты вчера выглядела просто ошеломительно, – подтверждает Филип.
Ей-богу, мне нравится, когда меня так прерывают.
– И все равно временами я чувствовала, как Стиви отдаляется от меня.
– Чепуха, – говорит Фил, который ничего не знает о таких вещах.
Белла, которая знает многое о таких вещах, молчит и смотрит на детей. Я продолжаю:
– Это как обнаружить, что твоя новая сумочка от «Луи Вуиттон» – подделка. Только что ты думал, что это самая шикарная вещь на свете, и вдруг тебе становится слегка стыдно ее носить. Это та же самая сумочка, но, узнав, что она не настоящая, ты уже не можешь ходить с ней с той же непринужденностью. Вот и вчера Стиви был почти всегда внимателен, заботлив, деликатен, много шутил, но время от времени, без всякой видимой причины, отстранялся, становился неразговорчивым, далеким. Было видно, что он думает о чем-то другом.
– Вздор, – опять говорит Филип. – Если у него и было в мыслях что-то другое, то это мог быть только завтрашний конкурс. Подумай, ведь это крупное событие. Поверь мне, он просто нервничает.
Я очень хочу в это верить. Слишком хочу.
Есть еще одно, чего я не могу сказать в присутствии Фила: вчера Стиви не захотел лечь со мной в постель. Несмотря на платье-пион. Он что, не понял намека? Золушка появляется на балу в красивом платье, принц влюбляется в нее, и после этого они живут вместе долго и счастливо и умирают в один день. Я была бы вполне удовлетворена современным эквивалентом. Золушка появляется на балу в красивом платье, принцем овладевают страсть и вожделение, он не может отвести от нее горящего взгляда и после бала тащит ее в постель. Спустя несколько месяцев, проведенных в той же постели, они решают жить вместе, так как это позволит им экономить время на стирке и деньги – на телефонных счетах. Кто-то, возможно, подумает, что это очень грустно, когда мысли принимают такое практическое направление, но я уже отвыкла ждать и лелеять невозможное. То время, когда мне кружили голову несбыточные мечты, давно прошло. И в любом случае, Стиви не понял намека. Вчера, когда мы с ним вернулись в номер, он сменил костюм Элвиса на обычную одежду и заявил мне, что хочет немного пройтись и развеяться.
Я что, вчера родилась? Я всегда свято верила, что ни один мужчина не откажется от теплой постели, если его не ждет кто-нибудь в другом месте. Вот интересно, такое суждение совсем бредовое, бредовое в меру или же вполне резонное? Я хочу это выяснить.
– Вчера он ушел из номера как-то слишком уж поздно. Сказал, что всегда так делает перед важным выступлением, так как считает, что это приносит удачу. Он выходит поздно ночью на улицу и выполняет какие-то вокальные упражнения. Он сказал, что мне нельзя с ним, потому что ему будет неловко вращать языком и петь гаммы в моем присутствии. Как думаете, это правда?
– Ну да! – убежденно говорит Белла. – У всех творческих натур обязательно есть свои забавные ритуалы и привычки. Я где-то читала, что Мэрайя Кэри требует, чтобы перед каждым концертом в ее гримерку доставляли щенков Лабрадора.
Мне немедленно становится лучше. Но лишь на мгновение.
– Погляди вон туда, – шиплю я и киваю головой в сторону худощавой загорелой блондинки. Это одна из фанаток, которые вчера чуть не изнасиловали Стиви. Сейчас она втирает масло для загара в спину какого-то парня с зачесанным вверх чубом и в золотых очках. – Это одна из вчерашних потаскушек. Посмотри на нее. Кажется, она собирается трахнуть этого горе-Элвиса прямо в шезлонге.
– Глупости говоришь, – отвечает Белла, но выглядывает из-за плеча Фила, чтобы посмотреть на нее.
Я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда блондинка с невинным видом снимает верх бикини. С первого взгляда видно, что с ней все просто – секс навынос. Вряд ли кто-либо из мужчин найдет в себе силы отказаться от столь аппетитного блюда.
– Это мог быть Стиви! – Я скрежещу зубами.
– Но это ведь не он, – спокойно замечает Фил.
– Этим бесстыжим шлюхам совершенно без разницы, с каким Элвисом кувыркаться! – возмущаюсь я.
– Тебе не стоит беспокоиться о Стиви.
– А я беспокоюсь, Фил. Он же мужчина. Скажи честно, если бы у тебя никого не было и тебе предложили заняться сексом – без всяких обязательств, просто секс на одну ночь, – ты бы отказался?
– Стиви не в том положении, как ты описываешь, – говорит Фил. – Он встречается с тобой. И просто для сведения: да, возможно, я бы отказался. Вопреки распространенному среди женщин мнению, мужчины не всегда думают только тем, что висит у них между ног.
– И при каких обстоятельствах ты бы сказал «нет»? – спрашиваю я, уже почти видя проблеск надежды.
– Ну, я бы отказался, если бы сделавшая предложение женщина показалась мне безумной или уродливой. – Филип отпивает из своего стакана. Он явно думает, что поступил бы благородно, отказав безумной или уродливой даме. Я же в этом далеко не уверена. Но с другой стороны, я сейчас ничего не могу толком сообразить.
Неужели я выставляю себя на посмешище? Сегодня утром я лежала в постели и притворялась, что сплю, пока мой мужчина, изо всех сил стараясь не шуметь, ходил по спальне, принимал душ и одевался. В какой-то момент мне стало ясно, что он что-то потерял – по-видимому, бумажник. Я знала, что он лежит в верхнем ящике туалетного столика, – я видела, как он его туда положил, когда наконец вернулся со своей прогулки и отработки вокальной «подачи». Я и тогда притворилась, что сплю. Чтобы найти бумажник, Стиви обшарил карманы летней куртки, джинсов, стоящую рядом с кроватью тумбочку. Почему я не спросила, что он ищет, и не подсказала правильное направление поисков, избавив его таким образом от нескольких минут паники? Потому что я боялась.
Я не стала говорить со Стиви, потому что боялась того, что он мог сказать. Я не хочу этого слышать.
– Мне кажется, что я нравлюсь Стиви меньше, чем раньше.
На самом деле это не так. Я драматизирую. С похмелья меня всегда осаждают грустные мысли. Я знаю, что нравлюсь Стиви так же, как и раньше, а может и больше. Но я так его люблю и боюсь потерять, что безумно ревную.
– Я все время наблюдаю за другими женщинами. Я слежу, как они носят джинсы, выпирают ли у них тазовые кости, блестят ли волосы; какая у них кожа – чистая или нет, какая грудь – большая или маленькая. Никому, кроме вас двоих, я бы в этом не призналась, но меня просто переполняет ревность и тревога. Без сомнения, тут сказываются последствия взаимоотношений с Оскаром. Глупо было бы довериться мужчине во второй раз, но ведь еще глупее замкнуться в себе и вообще перестать доверять кому-либо, ведь так? Я просто с ума схожу. Ведь я влюбилась в него по уши, и что теперь делать? Мне даже представить больно, что я когда-нибудь его потеряю.
– Белла, дорогая, тебе что, нехорошо? – спрашивает Фил. Я прослеживаю за его взглядом. Лицо Беллы приобрело жутковатый зеленый оттенок.
– Здесь как-то душно, – говорит она, пытается встать и чуть не падает. – Мне надо в тень. – Она выпрямляется. Филип поднимается, чтобы пойти с ней, но она отмахивается от него.
– Оставайся с Лаурой. Со мной все нормально, правда. Ничего страшного.
Покорившись, он опускается обратно в шезлонг и провожает Беллу взглядом. Она направляется к отелю.
– Как ты думаешь…
– Что? – спрашиваю я.
– Да нет, ничего. – Он подзывает официанта и заказывает два джин-тоника. Я не протестую, несмотря на то что собиралась сегодня оставаться ясноглазой и пушистохвостой. После всех моих признаний мне захотелось выпить. Мы с Филом молчим, погруженные в собственные мысли, пока нам не приносят наши напитки. Взяв свой стакан, Филип, побалтывая им, катает по дну кубики льда. Когда он забывает сказать тост, я понимаю, что его что-то беспокоит. Филип – педант формы, и у него безукоризненные манеры.
– Как ты думаешь, с Беллой все в порядке? – спрашивает он.
Я бросаю взгляд в ту сторону, где она скрылась из виду.
– Да. С ней все будет нормально. Она не очень хорошо переносит солнце. Как она и сказала, ей нужно слегка охладиться.
– Ты не считаешь, что в последнее время она ведет себя странно?
– Нет, – отвечаю я, автоматически и не совсем честно. Я считаю, что она вела себя как высокомерный сноб, когда при всяком удобном случае выказывала свое презрение к двойникам Элвиса и всему остальному, что с ними связано, – но я же не могу обсуждать это с Филипом.
– Если бы с ней было что-то не так – если бы она рассказала тебе что-нибудь… – ты бы мне сообщила? – спрашивает он.
Отвечая на вопрос искренне, я сказала бы «нет». Интересно, когда женщина свято хранит любые, даже не совсем невинные секреты своей лучшей подруги, то это свидетельствует о высокой нравственности или, наоборот, о порочности ее натуры?
– Ну конечно, – вру я. Белла рассказывает мне далеко не все, так что мы занимаемся пустым теоретизированием, как, например, когда бойфренд закатывает тебе скандал, потому что ты призналась ему, что была бы не прочь переспать с Робби Уильямсом или с кем-нибудь еще из звезд первой величины. Ведь глупо, так как нет никакой реальной возможности осуществить это желание…
– Могу я кое-что тебе сказать? – спрашивает Филип.
– Конечно. Выкладывай. – Но он молчит, и я слушаю, как плещутся, смеются, болтают люди вокруг нас. На фоне всеобщего веселья безмолвие Фила приобретает зловещий оттенок.
Наконец он говорит:
– Слушай, только не подумай, будто я свихнулся. Если бы я считал, что ты меня не поймешь, я не стал бы ничего говорить.
– Филип, ну в чем дело?
– Ты тут сказала, что все время наблюдаешь за другими женщинами… Так вот, я тоже этим занимаюсь.
– Филип! – Я потрясена и даже не пытаюсь этого скрывать.
– Только не за женщинами, – поспешно добавляет он. – За мужчинами.
– Филип! – Я потрясена вдвойне.
– Не для собственного удовольствия. Я наблюдаю и слежу за ними, потому что ревную.
– Ты – что? – Меня разбирает смех, хотя, возможно, этим я обижаю Филипа – в том случае, если он надеялся на понимание и сочувствие с моей стороны.
– Я подозреваю, что у Беллы кто-то есть.
У меня падает челюсть, и я не нахожу ничего лучшего, чем заявить:
– Ты свихнулся.
Филип смотрит на меня, и в его глазах смешиваются печаль и надежда. Он явно хочет, чтобы я его разубедила. Точно такой же взгляд был и у меня, когда я ждала от Оскара приемлемых – обязательно приемлемых! – объяснений, почему он так поздно приходит с работы и куда исчезает в выходные. Меня захлестывает волна жалости, и я хочу заверить Фила, что в этом отношении со стороны Беллы не может быть подвоха. У него с ней все совсем не так, как было у нас с Оскаром.
Одновременно меня даже слегка злят его нелепые предположения.
– Белла тебя очень любит, Фил. Она тебе никогда не изменит.
– Я тоже так думал, но в последнее время она стала такая нервная и скрытная. Она звонит по телефону, когда я ухожу в душ, или вешает трубку, когда я вхожу в комнату.
– И кому она звонит, по ее словам?
– Амели.
– Ну, значит, именно ей она и звонит – наверное, по поводу поливки цветов или еще каких-нибудь мелочей. Ты же знаешь, насколько Белла дотошная.
– Я надеялся, что во время этой поездки нам представится возможность поговорить. Я знаю, что ее что-то беспокоит, и уже давно. Я пытался выяснить, что именно, но она не хочет со мной разговаривать.
– Может быть, она размышляет, что ей делать дальше. Ну, по поводу работы и всего остального. Мне кажется, она хочет разобраться с этим сама, без посторонней помощи. Она всегда была независимой. Ты же ее знаешь. Ведь она потому и уволилась из официанток, чтобы поразмыслить о дальнейших жизненных шагах, разве нет?
Филип с грустью пожимает плечами:
– Может, и так. Я думал об этом, но она ведет себя так странно, будто чужая. Я просто не чувствую, что она рядом, и скучаю по ней. Она будто что-то скрывает от меня.
– У тебя же скоро юбилей – сорок лет. Неудивительно, что она что-то скрывает, – говорю я.
– Но у нее постоянно плохое настроение и глаза на мокром месте. Что-то ее гнетет. Всякий раз, когда мы четверо должны собраться вместе, она отнекивается, говорит, что устала. Ты раньше могла себе представить, что Белла предпочтет остаться дома вместо того, чтобы выйти в город и повеселиться? Вчера она тоже не легла в одно время со мной. Она спустилась вниз и сидела в баре в саду.
– И всего-то? И на основании таких доказательств ты решил, что моя лучшая подруга тебе изменяет? – Я разозлилась на Филипа за то, что он допускает подобные мысли о Белле. И когда он успел превратиться в такого Фому неверующего?
– Этих доказательств больше, чем в случае Стиви, – но ты ведь его подозреваешь.
– Да, подозреваю – и считаю, что этим выставляю себя на посмешище, – возражаю я и вдруг отчетливо понимаю, что злюсь сама на себя. Параноидальные измышления Филипа заставили меня стыдиться своих собственных подозрений и страхов. Отсутствие доверия между любящими людьми – самая ужасная вещь на свете. Благодаря своему жизненному опыту я очень настороженно отношусь к длительным отношениям, но именно моим длительным отношениям, потому что в то же время я твердо верю, что у других людей все должно быть хорошо. Поэтому сомнения Филипа сильно меня огорчили.
Филип, заметив мое негодование, вдруг делает неожиданное и совсем не характерное для него признание.
– И еще она стала отказываться от секса, – бормочет он, глядя в стакан.
Я глубоко задумываюсь. Несомненно, этот факт заслуживает самого пристального внимания. Я знаю, чего стоило Филипу такое признание. Это правда, что уже несколько недель Белла ведет себя странно. Она была резка со мной и Амели, но я относила ее раздражительность на счет того, что ей не нравится, что я встречаюсь со Стиви. Очевидно, это не так. И вдруг меня озаряет.
– О господи, Филип! – кричу я. И как я раньше не догадалась? Это же ясно, как божий день. Все кусочки складываются в четкую картину. – Она быстро устает, что-то скрывает, у нее часто меняется настроение и она потеряла прежний пыл в постели? – Глядя мне в глаза, Филип ждет, что я скажу. – Неужели не понятно? Фил, ты скоро станешь папой!
40. ПОДОЗРЕНИЯ
Филип
Может, Лаура права? Ну, в принципе, конечно, это не исключено. Возможно. Но вероятно ли? Кто знает… Напевая, я бреюсь и принимаю душ. Белла лежит на кровати и щелкает пультом телевизора. Ни один из миллиона спутниковых каналов не вызывает у нее интереса. Я наблюдаю за ней из ванной, через приоткрытую дверь. Рядом с кроватью на столике стоит большая банка с желе-бобами, которую она опустошила на две трети. Кроме этого, Белла съела гигантский пакет чипсов и половину плитки шоколада «Херши» – причем «Херши» ей даже не нравится. Может быть, она уже начала есть за двоих? Но тогда ей лучше выбрать рыбу или брокколи – что-нибудь с большей питательной ценностью и меньшим содержанием желатина.
Вытираясь полотенцем, я рассматриваю поведение Беллы в последние два месяца в свете предположения Лауры. Беременностью можно объяснить резкие перемены ее настроения и нежелание серьезно взяться за какую-либо работу. Никто не захочет вгрызаться в дело только для того, чтобы потом начать все заново. Это также объясняет, почему она не хотела лететь в Лас-Вегас – некоторые женщины боятся летать на ранних стадиях беременности – и почему она перестала пить. Правду сказать, у меня мелькала мысль, что впадать в трезвость на отдыхе – это в общем-то странная затея. Беременностью можно объяснить и этот ее приступ головокружения у бассейна, и почему она не купила ничего из одежды.
Но если она беременна, почему она мне ничего не сказала?
Возможно, она просто проявляет тактичность по отношению к Стиви и Лауре, не хочет перетягивать одеяло на себя – ведь эта поездка для них и о них, а совсем не о нас. Проявить подобную деликатность очень характерно для Беллы.
Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что именно так оно и есть. От облегчения и радости у меня кружится голова. Мне сейчас смешно вспоминать о том, как вчера ночью я лежал один в постели, а в моей голове теснились ужасные, омерзительные мысли. И как я мог вообразить, что у нее есть любовник? Безумие. Во имя всего святого, мы же в пустыне. Лаура, Стиви и я – единственные знакомые ей люди во всем штате Невада.
Обернув полотенце вокруг талии, я выхожу из ванной – покрытое каплями облако нежности. За эти два дня я слегка загорел. Белла любит, когда я мокрый и свежевыбритый, – она сама мне не раз об этом говорила. Я подхожу к постели и осторожно наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в макушку. Подумать только – эта женщина носит моего ребенка! Эта удивительная, красивая, умная женщина станет матерью моих детей! Я чуть не лопаюсь от гордости. Стоя над ней влюбленным вопросительным знаком, я жду, когда она отвернется от телевизора и я смогу поцеловать ее в губы.
– С тебя капает на постель, – не сводя глаз с экрана, говорит она.
Мне становится интересно, что ее так захватило. Неужели реклама кухонных ножей? Я беру пульт и выключаю телевизор.
– Эй, я его смотрела, – с неприкрытым раздражением ворчит она, поворачивается и бросает на меня косой взгляд. Это дает мне возможность запечатлеть на ее губах поцелуй. Белла не отстраняется, но держит губы плотно сжатыми, отчего мое намерение ее соблазнить погибает на корню.
– Если бы ты не отказалась от алкоголя, я бы сказал, что сейчас самое время выпить шампанского, так ведь, милая? – говорю я, затем с улыбкой добавляю: – Но в то же время, если бы ты от него не отказалась, то у меня, возможно, не было бы повода сказать, что сейчас самое время выпить шампанского.
– О чем это ты? – спрашивает Белла, зачерпывая из банки очередную пригоршню желе-бобов. – Не знаю, зачем я их ем. Меня от них тошнит.
Ее тошнит! Мне хочется ее расцеловать. Я ложусь рядом и, приподнявшись на локте, поворачиваюсь к ней:
– Я хочу рассказать тебе кое-что очень забавное.
– Забавное? Ну что ж, я не прочь послушать, – отвечает Белла и, не дав мне ничего сказать, добавляет: Я очень устала. Как думаешь, мы можем не пойти на сегодняшнее шоу?
Она смотрит на меня. Ее огромные карие глаза, обрамленные густыми длинными ресницами и немного похожие на глаза олененка Бэмби из мультфильма, никогда еще не казались мне настолько красивыми. Она крайне утомлена! Подтверждение всех моих надежд – такое же явное, как если бы она показала мне белую полоску с синей чертой на ней. Полноценная семья – это как раз то, что мне нужно. Что нам нужно. От волнения у меня начинают потеть руки. Я знаю ее секрет, и это знание распирает меня. Как бы не лопнуть.
– Мы можем не пойти на шоу, только если у нас будет весомая причина для этого, – отвечаю я. – В конце концов, мы ведь приехали в Лас-Вегас болеть за Стиви. Мы – его гости. Нам обязательно нужно показаться на генеральной репетиции. Это важно для укрепления его морального духа и веры в себя. – Я делаю исполненную значения паузу. – Мы можем пропустить его выступление только по очень, очень уважительной причине.
Например, из-за того, что моя жена испытывает недомогание, так как беременна нашим первым ребенком! Я жду, что Белла подтвердит мои подозрения, но она вздыхает и бормочет что-то о самой лучшей причине на свете.
– И что это за причина? – почти кричу я. Я так взволнован, что почти не могу контролировать голос.
Белла испуганно смотрит на меня. Оставив мой вопрос без ответа, она встает с постели, открывает дверцу шкафа и берет первую попавшуюся футболку. Это совсем на нее не похоже – обычно она целыми часами думает, что надеть. Может, она уже чуть-чуть пополнела, и обтягивающая одежда ей не впору? На мой взгляд, ничего пока не заметно, но я же не знаю точно, когда у женщин начинает проявляться «животик». Черт, как это волнующе! Моя жена расцветет, словно вишня. Уверен, что она будет божественно красивой, как те безмятежные, ясноликие будущие матери, которых иногда встречаешь на улице. Да, она скорее будет светиться, чем блевать. Но если даже она будет блевать, я буду стоять рядом и придерживать ее голову. Я всегда буду рядом и буду готов помочь. Я буду массировать ей спину, когда она будет у нее болеть. Я обязательно буду присутствовать при родах. Как я хочу, чтобы она сказала мне, что беременна! Не могу больше ждать ни одной секунды. Наше будущее должно начаться прямо сейчас.
– Белла.
Она приостанавливается у двери в ванную:
– Если мы все же туда пойдем, мне надо одеться.
– Белла, ты беременна?
– Что?
Я сажусь на постели, беспомощно улыбаюсь. Сейчас мои мечты воплотятся в реальность.
– Я прав, ведь правда? Ты беременна. Усталость, головокружения, резкие смены настроения. Ты стала нервной – но не подумай, что я против. Это, наверное, гормоны. – Я страшно волнуюсь. – Но, солнышко мое, мне же ты можешь сказать! А то я просто места себе не нахожу..
Белла молчит. Ее рука застыла на дверной ручке, а взгляд направлен в пол.
– Ты ненормальный, Филип. Сумасшедший, – наконец говорит она, вдребезги разбивая мои мечты. Их осколки разлетаются во все стороны и исчезают из виду.
– Значит, ты не беременна, – мямлю я, едва ворочая языком.
– Конечно нет. С чего ты это вообще взял?
Я распластываюсь на кровати и гляжу в потолок. Естественно, Белла не беременна. Она бы мне сразу сказала, невзирая ни на какой конкурс. Да и вообще, в мире не существует, наверное, такой вещи, к которой она относилась бы с большим безразличием, чем к этому конкурсу.
Я лежу на постели и слушаю шум текущей воды. Это Белла принимает душ. Затем я слышу, как она сушит волосы и роется в косметичке. Солнце садится, и номер залит предвечерним желтым светом. Случайные отблески неоновых огней весело скачут по комнате и отражаются в мебели. Мягкое освещение и цветные пятна напоминают мне о том, что мы на отдыхе и нам полагается развлекаться. «Где уж тут», – думаю я, и мне становится еще грустнее.
Белла возится с макияжем дольше обычного, и мне с избытком хватает времени на то, чтобы надеть рубашку и хлопчатобумажные брюки. Когда она появляется из ванной, я убеждаюсь, что она не потратила это дополнительное время зря.
Я горжусь своей женой. Белла красивая, умная и сильная женщина. Но сегодня она не просто красива – она ослепительна. На ней вполне обычная одежда: красный, слегка просвечивающий топ и бежевая юбка – и то и другое я купил ей в бутике «Дизель» одним субботним утром, когда мы бродили по Ковент-Гардену. Я уже видел ее в этом наряде и оцениваю его как «в меру сексуальный» – хотя из-под топа иногда выглядывает ее упругий живот, он не настолько короткий, чтобы его можно было назвать вызывающим. Еще она надела туфли на каблуках с ремешками, а это всегда выигрышный маневр. Волосы у нее прямые и блестящие, а ногти на руках выкрашены в недвусмысленный красный, который она приберегает обычно для ног.
Я знаю про Беллу много всяких мелочей. Наши друзья часто шутят, что мы были бы идеальными участниками старой телевизионной игры «Мистер и миссис». Мы знаем друг о друге множество всяких пустяков – тех незначительных на первый взгляд вещей, благодаря которым жизнь живущих вместе людей обретает некую форму.
Белла пьет чай с обезжиренным молоком, в мюсли добавляет молоко пониженной жирности, а в кофе – нормальной. Ее любимый аромат – базилик. Любимый сыр – горгонцола. На десерт она больше всего любит землянику и растопленный шоколад. Когда она покупает какую-нибудь новую вещь, ей абсолютно необходимо надеть ее в тот же день, даже если она при этом остается дома и смотрит DVD. Ей нравится ходить босиком по горячему песку на пляже, но загорать она предпочитает у бассейна. Бывает, что, когда ее что-нибудь сильно рассмешит, она перестает себя контролировать и смеется, что называется, «до упаду». Она обожает, когда ее встречают в аэропорту или на вокзале. И она может с ходу озвучить такой же список моих предпочтений – я знаю, что может, потому что холодильник всегда ломится от моей любимой еды, а ее попка почти каждый вечер щеголяет самым сексуальным, на мой взгляд, бельем. Время от времени она покупает мне видеоигры, и всякий раз это оказывается игра, которую я давно хотел, но все никак не мог купить. Она с легкостью может выбрать мне книгу или галстук и помнит имена и дни рождения всех моих племянников, племянниц, крестников и крестниц.
И тут я пугаюсь до полусмерти. Неужели это все, что я о ней знаю? Только мелочи?
Я вдруг понимаю, что не могу припомнить ни одной важной вещи, касающейся Беллы, ничего из того, что придает жизни смысл. В наших отношениях есть форма, но нет содержания. За кого она голосует на выборах? Она вообще ходит на них? Возможно, на всеобщие, но не на местные. С ума сойти можно. Скольких детей она хочет? Четырех? Одного? Почему она не может определиться, чем хотела бы заниматься с девяти утра до пяти вечера? Это что, настолько трудно? Что ее гнетет вот уже несколько недель? Да как это вообще возможно – знать о человеке столько и в то же время не знать ничего?
