Текст книги "Мужей много не бывает"

Автор книги: Адель Паркс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

33. УПРЯМАЯ ЖЕНЩИНА

Белла

– Привет, Амели! Это я.

– Э-э-х-м-м? – В возгласе Амели трудно различить осмысленную коммуникативную единицу.

Я смотрю на часы.

– О, черт, извини, пожалуйста. Совсем забыла о разнице во времени. В Лондоне сейчас наверное… сколько?

– Час ночи, – ватным ото сна голосом говорит она.

– Прости. Я позвоню в другое время.

– Не смей вешать трубку! Я хочу услышать последние известия. Подожди, я пойду выпью воды. – Через минуту она возвращается к аппарату, уже не такая сонная. – Ну что? Все раскрылось и был большой скандал?

– Нет. – Я с трудом сдерживаю раздражение. Мне было бы больше по душе, если бы Амели не выказывала такую непоколебимую уверенность в том, что все закончится взрывом. Что ей, трудно, что ли, хоть раз сдержаться и не отпускать подобных фразочек? Ведь есть же шанс, что ситуация разрешится безболезненно.

– Ну и чем вы там занимаетесь?

– Я все утро провела у бассейна.

– Одна? – с недоверием спрашивает Амели. Откуда она все знает?

– Со Стиви.

– Замечательно, – бормочет она, не скрывая сарказма.

– А днем я ходила покупать подарок Лауре.

– Хотела таким образом заглушить чувство вины?

– Нет, отблагодарить за поездку, – раздраженно отвечаю я.

– Значит, вы там неплохо проводите время?

– Вроде бы да. – Я замолкаю.

С чего начать? Я в растерянности. Как ни ищу, не могу отыскать определенности и ясности ни в голове, ни в сердце. Мне нужно с кем-то поговорить, но по понятным причинам я не могу обсуждать мучающий меня вопрос с моими всегдашними наперсниками – Филом и Лаурой. Я не надеюсь, что найду в лице Амели сочувствующую слушательницу, но что еще прикажете делать? В отчаянии я выпаливаю то, что тяжелым камнем лежит у меня на сердце:

– А что, если я вышла замуж не за того мужчину?

– Которого из них ты имеешь в виду? Ты ведь замужем за обоими, – не без оснований уточняет Амели.

– Я испытываю чувства к Стиви, – признаюсь я.

– Какие именно?

Я не могу рассказать Амели о том, что, как ни стараюсь, не могу удержаться от взглядов, направленных на мускулистые руки, плечи или грудь Стиви, или признаться, что меня возбуждает его плоский живот, а узкая волосяная дорожка, ведущая к содержимому его плавок, является для меня едва ли не большим соблазном, чем Дорога, вымощенная желтым кирпичом, – для Дороти Гейл. Вся проблема в том, что он сексуально привлекателен. Не грубо по-плейбойски – ну… да, грубо по-плейбойски тоже, – но он привлекателен также и в не столь явном, более глубоком и деликатном смысле. Он всегда такой был. Я ерзаю на стуле и стараюсь сосредоточиться на тех чувствах, о которых я могу рассказать Амели.

– С ним легко разговаривать. В конце концов, мы знаем друг друга целую вечность.

– Ты не общалась с ним восемь лет. Ты его не знаешь. Близость, которая никогда не кончается, – не более чем иллюзия. Если подходить к вопросу строго, то ни ты, ни я не можем сказать, что знаем кого-нибудь целую вечность, потому что вечность – это невообразимо долго.

– Я все время думаю о нем, – шепотом говорю я.

– В каком смысле? – серьезно спрашивает она.

– В таком смысле – так, как женщины обычно думают о мужчинах, – уклоняюсь я от прямого ответа. – Когда я рядом с ним, я чувствую себя совершенно по-особенному. Разве это не показатель?

– Показатель? Может быть, и показатель – но неизвестно, что он показывает, – говорит Амели. – Белла, я не могу ответить на этот вопрос. Мне эта ситуация так же в новинку, как и тебе. Я не знаю, что ты, предположительно, должна чувствовать.

Но я примерно представляю, чего я не должна чувствовать, – сексуального желания и тоски по Стиви – и, однако, чувствую их.

– Я не хочу думать о Стиви. И стараюсь о нем не думать. Я ничего не пью. По крайней мере, когда я с Филом.

– Мне кажется, разумнее было бы не пить, когда ты со Стиви.

– Может быть, – не прекословлю я. – У меня в голове все перепуталось. С тех пор как мы здесь, я уже пять раз передумала.

– И к какому выводу пришла? Или вернулась к тому, с чего все началось?

– Я не знаю. Голова кругом идет. Сегодня утром, когда мы были вдвоем у бассейна, я поймала себя на том, что использую тот трюк, которому ты научила меня перед свадьбой.

– И что ты запомнила?

– Запах солнечного света и крема для загара на нагретой коже и игру солнечных лучей на поверхности воды.

– Я имела в виду: что ты запомнила на свадьбе с Филом, – холодно уточняет Амели.

– Ой! – Я в замешательстве. – Ну, лилии, наверное, и еще как Фил набросил мне на плечи пиджак, когда мы садились в машину после приема.

– Вот об этом тебе и следовало бы думать, – сурово говорит Амели.

Я задаю единственный вопрос, на который в самом деле хочу получить ответ:

– Амели, как ты думаешь, можно ли любить двух мужчин одновременно?

– Нет, – прямо отвечает она.

– Но ведь такое бывает! – настаиваю я. – Помнишь песню «Я люблю двоих»? – Я начинаю по памяти цитировать текст песни – он о том, как женщина разрывается между двумя возлюбленными, будучи не в силах выбрать одного из них.

Амели нетерпеливо перебивает меня:

– Ты спросила, как я думаю, можно ли любить двух мужчин одновременно, – а я думаю, что нельзя. Истинная любовь не оставляет в душе места для еще одного человека. По отношению к этому второму человеку можно, наверное, испытывать любопытство, симпатию, страсть, в конце концов…

Я понимаю ее мысль, но она мне не очень нравится. Я пытаюсь воззвать к ее состраданию:

– Но все же такого человека стоит пожалеть, как ты думаешь? Если бы, скажем, ты вдруг поняла, что любишь двух мужчин одновременно… и ты при этом замужем за ними обоими, тебе было бы очень тяжело, верно?

– Белла! В твоей ситуации я вижу только, как ужасно оказаться на месте Лауры или Филипа. Ты не любишь Стиви. И я не верю, что вы хорошо подходите друг другу. Когда стремишься к близости, очень легко впасть в сентиментальность.

– Но он очень, очень красивый! – выпаливаю я.

– С красивыми и знающими себе цену мужчинами труднее достичь настоящей душевной близости. Не смешивай любовь и похоть. Не рискуй ради банального секса отношениями с Филипом.

– Но если это только сексуальное влечение, то, может, мне стоит с ним переспать и на этом закончить дело? Это ведь должно помочь мне подавить чувства к нему. – В виде шутки я высказываю Амели свою самую тайную фантазию.

Но Амели на мякине не проведешь.

– Не шути с нарушением супружеской верности, Белла.

– Это не будет нарушением супружеской верности. Я замужем за ними обоими.

– Белла, только подумай о том, что ты только что сказала. Во имя всего святого, только подумай!

– Да-да, – бормочу я. Я и саму себя в этом не могу убедить, а Амели и подавно. – Я сейчас должна идти. Пока.

Я вешаю трубку в тот момент, когда Филип входит в комнату.

34. ШУМ, ГАМ И ГВАЛТ

Лаура

Я вхожу в бар отеля ровно в 8:45, но Белла и Фил уже там и ждут меня. Фил приветствует меня двухнотным «волчьим» свистом, а Белла хлопает в ладоши.

– Изумительно выглядишь, – говорит Фил.

– Подошло идеально. Разве я не умница? – улыбаясь, говорит Белла. – Ты просто сногсшибательна.

И они правы. Платье действительно великолепное. Оно шуршит, тянется и облегает именно там, где нужно. Я ощущаю себя очень сексуальной и женственной. У платья открытая спина, а моя собственная спина всегда была для меня поводом для гордости (за всю жизнь я слышала по этому поводу множество шуток: ты опять повернулась ко мне спиной, но я этому рад и т. д., и т. п., ха-ха-ха). Белла одета в черное коктейльное платье, классическое и скромное. У меня появляется чувство, что она намеренно уходит в тень, чтобы дать мне шанс воссиять. Я тронута столь всеобъемлющим проявлением щедрости.

Стиви, как и обещал, возвращается с фотосессии ровно в девять часов. Сразу становится понятно, что желаемый эффект мною достигнут:

– Ух ты! Ничего себе! От такой красоты можно ослепнуть.

– Благодарю вас, сэр. – Стараясь создать образ холодной, собранной и уверенной в себе женщины, я играю с сережкой.

Стиви подхватывает меня, целует в щеку и шепчет:

– Детка, это просто удар в челюсть. Я нокаутирован.

Я улыбаюсь:

– Ты и сам неплохо выглядишь.

На Стиви все еще костюм Элвиса. Для фотосессии всем участникам выдали одинаковые костюмы, но, как я понимаю, индивидуальность они смогут проявить на самом конкурсе. Чтобы нас позабавить, после съемки Стиви не стал переодеваться в обычную одежду.

– Шикарный костюмчик, но парень, на котором этот костюмчик надет, – еще шикарнее, – смеюсь я. Я не могу удержаться и повисаю у Стиви на шее. К черту образ холодной, собранной, уверенной в себе женщины!

– Ты не будешь переодеваться? – спрашивает Белла.

– И не надо, – смеясь, говорит Филип. – Если ты останешься в этом наряде, нас весь вечер будут поить бесплатно.

– Но тогда мне придется петь, чтобы заработать ужин, – говорит Стиви. – Это может стать утомительным, когда мы, скажем, очутимся в третьем за вечер баре, и вышибала будет настаивать, чтобы я исполнил «Тюремный рок», а бармен – чтобы я спел «Гончего пса».

Как бы в подтверждение его слов нас бесцеремонно прерывают:

– Ой! Боже мой! Настоящий Элвис!

Естественно, это неправда. Для всех очевидно, что Стиви не настоящий Элвис, – настоящий Элвис умер, – но даже если, как утверждают некоторые теории, на минуту предположить, что он жив и в обличье толстого старика обитает где-нибудь на уединенном острове, то все равно ясно, что Стиви – не он. Стиви весит всего сто семьдесят фунтов, и на его теле не заметно никаких следов трупного окоченения.

– Можно с вами сфотографироваться?

Нас окружает стадо маленьких худых блондинок. Они вручают Белле фотоаппарат и, словно спешащие на кормежку утки, бегут к Стиви. Я будто невидимая, несмотря на дизайнерское платье. По их сложению, улыбочкам и смешкам становится понятно, что эти женщины – стреляные воробышки. Их жесткие тела выбивались из сил на беговой дорожке и испытали на себе бесчисленные часы занятий аэробикой. Общее чистое время, проведенное ими в спортзалах, наверное, исчисляется десятилетиями. Я чуть-чуть успокаиваюсь, увидев, что они не так молоды, как мне показалось с первого взгляда. Их истинный возраст скрыт за искусно наложенным макияжем, длинными ухоженными ногтями и обесцвеченными волосами. Издали им можно было дать около тридцати, а оказавшись на более близком расстоянии – смело накинуть еще по крайней мере лет десять.

Они прихорашиваются, гримасничают, принимают различные позы. Они целуют Стиви в щеку, замирают, когда должен щелкнуть фотоаппарат, позволяют себе фамильярности: одна щиплет Стиви за задницу, вторая за ширинку. Пока не пострадал его пах, Стиви, похоже, не имел ничего против такого обращения, но потом он вежливо, но решительно гонит женщин восвояси.

Я весело смеюсь над происшествием, надеясь этим скрыть тот факт, что я с радостью растоптала бы им лица своими шпильками.

Стиви решает чего-нибудь выпить, не поднимаясь в номер и не переодеваясь, но скоро становится ясно, что в этом случае покой нам только снился. Все в баре ведут себя так, будто он крестный отец их ребенка. Кто-то покупает ему выпивку и просит что-нибудь спеть. Кто-то оттесняет нас – его девушку и друзей – в сторону и требует фотографии. Одна пара знает о финале Европейского конкурса двойников Элвиса.

– Правда? – спрашивает Стиви. Он весь лучится от гордости, хотя и старается казаться невозмутимым. – Э… а как вы о нем узнали? Из рекламы или газетной статьи? Как я понимаю, это мероприятие широко рекламируется в местной прессе и на радио. Не подумайте, что я хвалю свое болото, но мне кажется, организаторы проделали большую работу для того, чтобы конкурс приобрел должный масштаб и значительность.

– По правде говоря, мы здесь с итальянским королем, – говорит парень.

– Он мой брат, – улыбаясь, говорит девушка. – Мы приехали поболеть за него.

– А! Тогда понятно, – говорит Стиви, кивая головой. Он осматривается по сторонам: – А он сейчас здесь? Я, кажется, знаю, о ком вы говорите. Познакомился с ним на фотосессии.

– Нет, его здесь нет. Он в номере – отдыхает. Завтра генеральная репетиция со зрителями. Он не хочет мучиться похмельем.

Интересно, не прозвучало ли это для Стиви как упрек.

– Ну, пожелайте ему от меня удачи.

– Он не нуждается в удаче. Он и без нее победит, – улыбается преданная сестра итальянского Элвиса.

Я едва удерживаюсь от того, чтобы не вызвать ее на дуэль на рассвете, – Стиви и так ожидает сражение – послезавтра, на конкурсе. Так что я просто говорю, что нам надо идти – мы хотим как можно скорее попасть в казино.

Мы долго не можем решить, в какое казино пойти, – выбор столь широк, что это даже раздражает. В конце концов мы останавливаемся на «Бэллис»: оно находится не так далеко, и Фил хочет посмотреть на танцовщиц. Стиви, кажется, в танцовщицах не слишком заинтересован, но я думаю, он не останется в обиде: его наверняка ожидает активное проявление внимания со стороны поклонниц Элвиса. На улице замечательный мягкий вечер, и мы решаем дойти до казино пешком, а не брать такси.

Преодоление укреплений, окружающих «Бэллис», – это отдельная история. Мы долго едем по длиннющему эскалатору, а справа и слева от нас каскадами сбегает вниз вода, играют светом пилоны, молчаливо возвышаются гигантские пальмы. Меня это даже начинает утомлять. Ничего себе, как быстро я привыкла к таким грандиозным, на грани абсурда архитектурным решениям. В тот момент, когда мы подъезжаем к входу, начинается водно-звуковое шоу с участием огромного количества фонтанов и нагнетающей волны машины. Вне всякого сомнения, грандиозный спектакль, но боюсь, после некоторого количества просмотров он начнет казаться чересчур однообразным и даже назойливым.

Перед нами возникает огромная по протяженности мешанина огней, надписей, игровых автоматов, столов для игры в кости, рулетку и разные виды покера. Все вокруг отливает красно-розовым цветом: играющие люди, бутылки и стаканы, стены, крупье и игровые автоматы. Перед нашими глазами разворачивается шумный, яркий, захватывающий спектакль.

– Ну, куда угодно, но только не в зал для баккара, – говорит Фил. – Я читал о нем в путеводителе. Там собираются игроки, готовые поставить на кон сотни и тысячи долларов. На принятом в мире азартных игр жаргоне их называют «кашалотами».

Все мы соглашаемся с тем, что рисковать такими суммами – неслыханное дело. Белла кажется бледной от обилия новых впечатлений – она не любит азартные игры и ни разу в жизни не купила даже лотерейного билета.

– Это какое-то безумие! – восклицает она. – Здесь, кроме заведения, никто не выигрывает. Азартные игры – спорт неудачников, в самом обидном смысле этого слова.

– Не самое разумное отношение к данному времяпрепровождению, дорогая, – считает нужным заметить Фил, – по крайней мере, здесь, в самом центре одного из крупнейших казино Лас-Вегаса.

– Ничего не могу с собой поделать, – говорит Белла. – Ненавижу такие места.

Я жалею Беллу и думаю о том, что она не получит особенного удовольствия от сидения за столом, покрытым зеленым сукном, но некоторое время спустя мы дружно убеждаем ее в том, что от партии в блек-джек, или, как некоторые еще называют эту игру, двадцать одно, никто и никогда еще не умирал. Она выиграла первые несколько ставок, и в ней таки проснулся азарт. Ей понравилось играть против крупье, особенно пока у нее была возможность не поднимать ставку выше пяти долларов. Я хочу попробовать сыграть в покер, но Стиви, поддразнивая меня, говорит, что эта игра не для меня.

– Почему же? – спрашиваю я.

– Ну, она требует строжайшего контроля над всеми составляющими языка тела: жестами, непроизвольными мелкими движениями вроде почесывания или цоканья языком, изменениями выражения лица, взглядом. А твое лицо – как открытая книга.

– Я умею обманывать, когда мне это нужно, – не соглашаюсь я.

– Нет, не умеешь. – Стиви улыбается и тянется ко мне за поцелуем. – Даже ребенок может понять, о чем ты думаешь в каждый момент времени.

Все мы сначала немного выигрываем, потом проигрываем почти все, что выиграли (все, включая меня) и еще немного (все, кроме меня), и встаем из-за стола. Стиви мудро замечает, что проигранные нами деньги можно считать платой за этот специфический вид развлечения, вроде платы за вход в парк аттракционов. После этого я с легким сердцем опускаю последний выигранный доллар в пасть «однорукого бандита». Несколько минут назад у меня было плюс семнадцать долларов, а теперь по нулям. Но мне понравился процесс.

Двойники Элвиса в Вегасе повсюду. Только вчера я видела Элвиса, идущего по улице в компании двух танцовщиц, и еще одного у входа в церковь (было непонятно, то ли он служка, то ли священник); третий Элвис мыл машины на автомобильной стоянке возле вертолетной посадочной площадки. Поэтому я удивлена, сколько внимания сегодня привлекает к себе Стиви. За столом для игры в кости нам дарят три бесплатных броска – жаль, что ни один из них не был выигрышным. Нам покупают бесплатную выпивку. Поток поклонниц и поклонников не иссякает ни на минуту. В основном такая суматоха только добавляет вечеру прелести, если не принимать во внимание осаждающих Стиви блондинок.

– Как, наверное, здорово быть мужчиной, – говорю я Филу в баре, когда он передает мне большой мартини.

– Почему это? – спрашивает он.

– Ну, в мире гораздо больше привлекательных женщин, чем мужчин, – ворчливо заявляю я.

– У тебя что, проявились лесбийские наклонности? – шутливо спрашивает Фил. Он изображает во взгляде надежду. Сейчас он скажет, что может дать мне на время свою видеокамеру.

– Если бы! – горько вздыхаю я. Полагаю, он понимает, что я просто не уверена в себе. Как ужасно ощущать неуверенность, когда на тебе такое великолепное платье. Хоть бы Белла сказала что-нибудь ободряющее. Но она смотрит, как Стиви фотографируется в обнимку с двумя блондинками, и ее взгляд выражает беспокойство. Филип прослеживает за ним.

– А, понимаю. Лаура, брось волноваться. Женщины, обступившие Стиви, – профессиональные блондинки. Они не представляют никакой опасности.

– Профессиональные блондинки? – переспрашиваю я. – Ты думаешь, они проститутки? – Я испытываю сильный ужас и легкое любопытство.

– Нет, – улыбается он, – не до такой степени… Ты не можешь распознать этот тип женщин, потому что в Великобритании они почти исчезли. Ну, или, по крайней мере, они не водятся в Шепардс-Буш и поблизости от твоей работы и детского сада Эдди. Подобные женщины посвящают всю свою жизнь ублажению мужчин. Ну или, скорее, богатых и знаменитых мужчин.

– И это должно меня успокоить? – спрашиваю я, в три секунды проглатывая один мартини и заказывая следующий. – Разве Стиви это не должно нравиться? Ну, то есть мне кажется, что мужчины не могут не смотреть с благосклонностью на женщину, которая посвятила жизнь их ублажению.

– По правде говоря, на свете не бывает мужчины, кто, имев в прошлом отношения с женщиной такого типа, не скучал бы по ней. Он может не признаваться из ложной стеснительности или страха перед собственной женой… – Он подмигивает Белле, которая внимательно его слушает. – Должен добавить, что у профессиональной блондинки не обязательно должны быть светлые волосы. Она может начать как брюнетка или рыжая, но шансы на то, что в процессе профессиональной деятельности она в какой-то момент изменит данный ей от природы цвет волос и станет блондинкой, весьма высоки.

– Ну, тогда ты говоришь о тупых блондинках – а эти девушки не кажутся мне тупыми, – говорю я.

– Профессиональная блондинка отнюдь не тупая. Напротив, ей хватает хитрости, дальновидности и ума на то, чтобы скрывать свои интеллектуальные способности от богатых мужчин, которые состоят в круге ее общения и на которых она имеет свои виды. Профессиональная блондинка отлично знает, что в глубине души мы, мужчины, остаемся неуверенными в себе мальчишками.

Я жду, что Белла пихнет Филипа в бок и скажет, чтобы он закруглялся, но она не делает ничего подобного. Сегодня она проявляет гораздо больше терпения, чем обычно, когда Фил начинает излагать свои наблюдения и рассуждения, касающиеся каких-либо аспектов функционирования современного общества. Возможно, ей по-настоящему интересна поднятая тема. Надеюсь, она не приняла теорию Фила за истину в последней инстанции, потому что я глубоко уважаю ее мнение, когда дело касается ведения вечных мирных переговоров в войне сильного и слабого пола, которой, кстати, еще очень далеко до завершения.

– Такая женщина никогда не работает – хорошо выглядеть, вот ее профессия. У нее сухощавое, сильное, жесткое тело, а грудь куплена на Харлей-стрит. Она не мыслит существования без личного тренера, стилиста-парикмахера и визажиста, инструкторов по йоге и пилатесу, платиновой «Визы», домработницы и специалиста по имиджу. Но даже если мужчина не глуп и все это понимает, его, как правило, это устраивает. Его женщина выглядит хорошо, и это стоит вложенных денег. Чаще всего он относится к таким отношениям как к капиталовложению на взаимовыгодных условиях.

– Фил, ты же не считаешь меня профессиональной блондинкой? – спрашивает Белла, не в силах более скрывать свой ужас.

Фил целует свою жену в губы.

– Нет, любовь моя. Конечно нет.

– Но я не работаю, у меня есть личный тренер и я посещаю занятия йогой. Но я не такая, как они, Фил.

Я очень рада, что Белла весь день ничего не пила, потому что в ином случае она не вела бы себя настолько спокойно. В худшем случае в Фила сейчас бы летел бокал с вином, в лучшем – раздраженные и злые слова.

– Любовь моя, Лаура ничего не знает о таких женщинах не в последнюю очередь потому, что вы с ней – совсем другие. Вы – новый тип спутниц жизни. Вы стараетесь угодить в первую очередь себе, но тем самым угождаете и своим мужчинам. Этот новый тип представлен более независимыми и активными девушками. Подобно профессиональным блондинкам, они излишне часто посещают парикмахерскую, но в отличие от них имеют более высокий процент подкожного жира и более мягкую грудь. Им нравится безукоризненно выглядеть, но в погоне за красотой они ориентируются в основном на себя и своих подруг. Мнение их мужчин для них менее важно. В целом я предпочитаю именно такой тип женщины: она более интересна как оппонент в горячем споре и вряд ли расплачется, если я не куплю ей новую дамскую сумочку за шесть штук, расхваленную «Вогом».

Тщательно сохраняя равновесие на высоком барном табурете, Филип наклоняется к Белле и снова целует ее – в этот раз долгим, интимным поцелуем. Я сразу ощущаю себя выкинутой из компании, и это мне не нравится.

Я слышу, как он тихо говорит ей на ухо:

– Белла, я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь, – и иногда даже лучше, чем ты сама. – Затем он поворачивается ко мне и говорит: – Лаура, я уверен, что Стиви профессиональные блондинки тоже не увлекают. В отличие от тебя. Ну что, пойдем спасем его от этих светловолосых гарпий, а потом съедим что-нибудь?