Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"

Автор книги: Ада Сванидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 71 страниц)

Некоторые торговые предприятия входили в обязанности дружинников. Сведений об этом совсем немного, но они показательны. Так, поскольку тот же (упомянутый выше) Халльдор сын Снорри чрезвычайно успешно торговал, «король дал ему корабль за [эту] службу»[1477] 1477
  ИСИЭ. С. 535 и сл. Курсив мой. – А.С.


[Закрыть].

Знаменитый Ингвар Путешественник «стал выше других хёвдингов в Свитьоде» благодаря тому, что для короля Олава Шведского собирал дань в Восточной Прибалтике, для чего плавал туда на трех кораблях. А торговля с финнами была привилегией норвежских королей, и дружинников посылали на досмотр кораблей, которые приплывали к финским берегам. При этом некоторые, например Эйнар Муха, ездили по этому поручению на боевых кораблях. Один из дружинников конунга оказался предателем: он однажды подсказал незаконно торговавшему с финнами купцу, как спрятать товар от досмотра, за что получил от него в подарок «двух чистокровных кобыл рыжей масти с белыми чулками»[1478] 1478
  КИ. С. 501.


[Закрыть]. Сегодня это называлось бы «нарушением служебных полномочий за взятку»!

В хирде существовала и некая внутренняя иерархия. Например, особо говорится об ответственном лице на корабле Харальда Прекрасноволосого – «впередсмотрящем»; о носителе стяга – знаменосце, роль которого была особенно велика, почетна, но и опасна во время битвы[1479] 1479
  СОДВ. С. 56–57, 523.


[Закрыть]. Украшением дружины были поэты-скальды, многие из них неоднократно ходили в викинги, служили в дружинах королей, подчас переходили от двора одного конунга ко двору другого, особенно если это были малые конунги. Скальд в дружине конунга Харальда Косматого (еще не успевшего стать Прекрасноволосым) сидел на почетном месте подле короля[1480] 1480
  ИС I. С. 73, 74. О скальдах см. часть 8.


[Закрыть].

В «Младшей Эдде» Снорри пишет, что «дружинники конунгов приносили клятву верности» и такую же клятву приносили своим патронам дружинники и «домашние стражи» ярлов, малых конунгов, вообще хёвдингов[1481] 1481
  Младшая Эдда. С. 160. Курсив мой. – А.С.


[Закрыть]. Скорее всего, все это происходило в соответствии с обычаем.

По обычаю же дружинники чаще всего жили и питались в доме патрона, присутствовали на всех его пирах, воевали, закрывая его своими щитами и телами во время сражений, собирали подати и дани. Во дворце короля был особый «дружинный зал», где воины «стражу держали», возможно караульное помещение. Дежурная охрана короля укладывалась спать на лавках в палате для пиршеств – в непосредственной близости от спальни короля[1482] 1482
  Беовульф. Ст. 690, 700, 2070 и др.


[Закрыть], прочие – в другом здании, в особой спальне. Дежурные дружинники следили также за тем, чтобы прибывшие к королю люди являлись пред лицом государя без оружия, оставляя его при входе[1483] 1483
  Там же. Ст. 376, 388.


[Закрыть]. Таким образом, хирдманы-тегны делили с конунгом и жилище, и мирный пир, и жестокие битвы, и административно-фискальные обязанности.

Судя по «Пряди о Халльдоре сыне Снорри», хирдманы первыми усваивали придворные порядки, в частности пиршественный обычай: «пить здравицы из рога и прочее, что подобает делать». На пиру во время йоля объявляли имя того, кому предстояло пить из штрафного рога, сидя при этом на соломе (т. е. на полу). В сагах неоднократно говорится о том, что дружинники были хорошо, по моде одеты, чему скандинавы придавали большое значение; особенно роскошными были их праздничные одеяния и оружие. Весь день дружинники находились в распоряжении конунга. К «распутным женщинам» бегали по ночам. В отношении друг друга они не должны были допускать жестокости. «Сага о Битве на Пустоши» свидетельствует, что у варягов в Византии был даже обычай казнить того, кто попытается покуситься на чужую жизнь во время игр и соревнований между ними. Так ли обстояло дело в самой Скандинавии – по сагам судить невозможно.

Вследствие социального отбора в среде дружинников было немало родичей, свояков и хороших знакомых, что способствовало сплачиванию дружинного братства. Несомненно, среди них существовало и соперничество. Все, сказанное о дружине верховных правителей, пусть в иной мере, относится и к дружинникам знатных людей.

Дружинный менталитет, так ярко выраженный в поэзии и сагах, был характерен в первую очередь для тегнов, членов относительно стабильной верхней дружины, которая рассматривала себя как некое, прежде всего воинское, братство, традиции которого были так сильны у германцев. Но это было также и братство ближайшего королевского окружения. Король считал их «своими людьми», что одновременно и означало его ближайший круг. Именно из таких «своих людей» обычно отбирал он и советников, и доверенных лиц, и администраторов.

При всей декларируемой верности дружины по отношению к своему патрону, она, несомненно, несла на себе и пороки своего времени. Одним из них было пьянство. Например, в «Роскилльской хронике» (гл. XIV) сохранился рассказ о том, что норвежские королевские дружинники, которым была поручена охрана важного пленника, напились до такой степени, что того выкрали друзья.

Дружина, несомненно, представляла собой комбинированный по функциям институт, со своими обычаями и ритуалами. Но сведений о ее институциональном оформлении в сагах нет. В поэме о Беовульфе упоминается «дружинная казна» (букв. «часть [доля] меченосцев»), которую вместе с достоянием «кольцедарителя» – конунга, теми же «пластинами золота», прячут близкие люди; а чтобы лучше все сохранить, произносят над кладом заклятие (ст. 2241 и сл.). Лишь в 70-х гг. XIII в. королем Норвегии Магнусом Исправителем Законов был принят «дружинный устав» – хирдскра. Скорее всего, подобно всем тогдашним корпоративным уставам, хирдскра во многом опиралась на уже выработанные традиции. Однако времена были уже другие…

Служить королевским дружинником было почетно, такая служба являлась отличной рекомендацией не только для молодого человека. Очевидно, что служба королю органично соединяла в себе военную, административную и финансовую деятельность. Именно дружина играла огромную роль не только в укреплении военной организации тогдашнего общества и положения правителя, но и в создании того, что мы называем государственной службой, которая тогда, в период сложения государства, находилась еще в элементарном состоянии, и в придворной жизни. Фактически дружинники были ближайшими вассалами короля и нередко держателями владений in capito – непосредственно от главы [государства]; они входили в его двор, в его ближний круг и поставляли кадры служилой знати; не случайно термин «хофман», «ховман», букв. «придворный», толкуется так же, как «воин», «рыцарь». В саге описывается, например, такой случай. Состоятельный дружинник-норвежец Бард, умирая, завещал все свое наследство, а также жену и сына своему другу Торольву. Тот принял наследство – землю и добро, женился на вдове. В результате он стал управлять округом-фюльком, затем стал лендрманом – вошел в состав высшей служилой знати[1484] 1484
  ИС I. С. 75–76.


[Закрыть]. Вхождение в высшую элиту благодаря не только славе и богатству, добытым в викингах, но и вследствие усердной и разнообразной службы королям и хёвдингам, как и удачный брак, пролагали путь в ряды служилой знати столь же верно, как родовитость и унаследованное богатство.

Как институт власти дружина выполняла важные военные, фискальные, торгово-хозяйственные, контрольно-административные и, видимо, различные другие функции, которые возникали вместе с системой организации государства. При этом на королевской службе оказывались знатные молодые люди, которые, как мы увидим далее, зачастую постепенно превращались в местных начальников, но уже назначенных или настоятельно рекомендованных тингу королем, т. е. становились служилой знатью. При этом сохранялись патерналистские традиции, когда прочная связь между дружиной и королем строилась по принципу семейно-родовой связи – отношений между pater familias и его детьми и домочадцами.

Мне представляется, что, судя по материалу о хирде, служилая знать не просто сменяла знать родовую, а преимущественно (хотя и не полностью) сливалась с ней, точнее, с ее частью. При дальнейшем изложении этот вывод, как мне кажется, будет подтвержден.

Другие институты и люди власти

Как видно из всего предшествующего изложения, саги упоминают такие посты и должности в государстве и непосредственно при короле, как тегн и дренг, брюде (напомню, что это управляющий имением), лендрман, стурман, ярл и др. Но кто и что еще – кроме дружинников и дружины – участвовали в управлении только-только сложившимися едиными государствами скандинавов? Что еще сообщают саги об институтах и людях власти в ту эпоху?

Прежде всего упоминается совет при короле. Еще поэма о Беовульфе сообщает: «Думали мудрые в совете, думали» или «Старцы седоголовые совет держали, решили мудрейшие…» (ст. 172–173, 1590). Очевидно, что речь идет о некоем «совете мудрейших», каковыми были опытные «старцы». Этот совет представлял в значительной мере наследие родо-племенного строя, с его личностным накоплением и передачей опыта и знаний, с его коллективизмом. Вместе с тем в этой же поэме есть и иное определение: «…старейшины… из лучших лучшие…» (ст. 410). Средневековые «старейшины» – это вовсе не обязательно самые старые, но непременно влиятельные, облеченные властью и именно так называемые «лучшие люди». И понятия «мудрейший», «старейшина» и т. п. постепенно повсюду стали применяться преимущественно к высокопоставленным людям; при этом сам термин «совет мудрых» хотя и оказался довольно живучим, но постепенно превратился в «государственный совет».

Пока что в «Саге об Эгиле» упоминается именно «совет мудрейших», причем это упоминание представляется очень важным, поскольку оно свидетельствует о стабильном совещательном органе при конунге. Снорри считает, что в «совет мудрейших» входило 12 человек[1485] 1485
  КЗ. С. 387–388.


[Закрыть]. Напомню, что именно 12 лендрманов, «могущественных людей» с каждой стороны, подписывали мирный договор между конунгами Магнусом сыном Олава и Свейном сыном Кнута, т. е. были уполномочены своими королями для совершения важного международного акта. О том, что избранные «знатнейшие мужи государства» выдвигают на своем «собрании» конунга или помогают молодому, неопытному правителю[1486] 1486
  Там же. С. 382.


[Закрыть], говорилось и раньше. Не исключено, что по мере развития единых, укрупненных государств, когда общее число знатных людей стало внушительным, наряду с советом избранных собирались и какие-то более широкие совещания знати, некие зародыши будущих односословных собраний господ.

К сожалению, мы не знаем, как формировался «совет мудрейших». Судя по государственным советам при королях Дании и Швеции уже в XIV столетии, можно заключить, что, хотя само существование института совещательного органа при короле было стабильным, его состав не был постоянным и зависел от личного желания и, соответственно, приглашения короля. Можно предположить, что в эпоху викингов приглашение «мудрейших» на совещание к королю также зависело от его расположения, возможно также от места проведения совета, ведь поездка на большие расстояния отнимала в Скандинавии много времени. Поэтому, когда было срочное дело, король мог пригласить на совет каких-либо авторитетных людей из числа знатных соседей того хусабю, где он в данный момент находился, особенно из тех, кто был ему по нраву или чьим содействием ему надо было заручиться. Не случайно в «Саге о Названых Братьях» составитель замечает, что, например, под началом Олава Святого было очень много хёвдингов, причем во всех землях, «на которые простиралась власть» этого короля. «И Богу были угодны все те, кто был по душе конунгу[1487] 1487
  ИС II:1. С. 118. Курсив мой. – А.С.


[Закрыть]. «Сага о Магнусе Добром» прямо называет лендрманов, руководивших государственными делами при юном короле, «могущественными людьми».

Таким образом, король охотно пользовался советами своих доверенных лиц, но был вынужден считаться и с влиятельными местными хёвдингами, даже если они не вызывали у него симпатии. Не случайно в «Саге о Хаконе Добром» подчеркивается, что «Законы Фростатинга» и другие областные законы конунг «учредил» по совету Торольва Умного и ярла Сигурда. И весьма правдоподобным может служить предположение, что король чаще собирал совет из числа своего непосредственного окружения – совещался со «своими людьми», или, по точному выражению Римберта, очень принятому в Европе того времени, «со своими верными» (cum fidelibus suis).

Римберт называет и других людей шведского малого короля, еще в середине IX в. облеченных большой публичной властью: это его канцлер, а также префекты (prefectus, наместник). Об одном префекте малого короля Свитьода в городке Бирка, который помогал миссионеру Ансгарию, Римберт писал особо. Надо полагать, что префекты назначались и другими местными королями в подвластные им ранние города, тем более что почти все города в этом регионе вырастали на королевской земле. Выше речь шла и о высоком посте дротса. Несомненно, что при христианских королях в числе советников важное место занимали епископы, о включении которых в королевские советы известно из более поздних источников[1488] 1488
  О сложных отношениях между правителями, знатью и клириками отчасти говорилось выше, в связи с крещением скандинавов. Специально же в этой книге вопрос о роли церкви и ее служителей в условиях складывающихся монархий не рассматривается по причине того, что это слишком обширная тема, к тому же мало затронутая сагами.


[Закрыть], но о распрях с ними светской знати имеются упоминания уже в сагах[1489] 1489
  ИС II:2. С. 248.


[Закрыть]. Канцлер – глава канцелярии, по необходимости человек эрудированный, обычно был духовным лицом высокого ранга.

Около короля постоянно находились его окольничий, управляющий данным имением, казначей[1490] 1490
  ИС I. С. 132.


[Закрыть]. Как и управляющие имениями[1491] 1491
  Лат. villicus, exactor; англ. – сакс. gerefa, «граф».


[Закрыть], окольничие были большими вельможами, выступление такого лица на тинге, среди знатных бондов имело большой вес («Сага об Олаве Святом», гл. LXI)[1492] 1492
  См. также: КЗ. С. 120.


[Закрыть]. Однажды некий окольничий уехал в свою усадьбу, спокойно жил там и на предложение короля вернуться и продолжить службу ответил: «Я хочу спокойно жить дома в своей усадьбе и не хочу больше служить правителям» (гл. XXVIII). А «славнейший викинг» Гейрмунд Черная Кожа заявил, что ему «мало радости стать рабом конунга и выпрашивать себе то, чем он раньше владел как хозяин»[1493] 1493
  Сага о Греттире. С. 7.


[Закрыть]. Нелегко было служить при дворах владык!

В поэме «Беовульф» говорится о королевском «домочадце, слуге, по обычаям древним обиходившем мореходов и путников в этом [короля данов] доме» (ст. 1790). В сагах проскальзывают сведения не только об управляющих, но и о важных должностях конюшего, чашника, разносившего напитки, стольника[1494] 1494
  Стольник – skutilsveinn. См.: КЗ. С. 586.


[Закрыть], а также о личных капелланах. Упоминаются свечники, державшие светильники перед королем, особенно во время торжеств[1495] 1495
  ИСИЭ. С. 538.


[Закрыть], ловчие и другие люди из непосредственного обслуживания короля, которые были заняты при дворе на различных и формально различного ранга службах («Сага о Магнусе сыне Эрлинга», гл. XXVI и др.). В «Саге об Олаве сыне Трюггви» (гл. VIII) рассказывается, что король имел у себя на службе скороходов и, когда он поручил миссионеру проповедовать христианство в Гренландии, он дал ему пару таких скороходов, которые «бегают быстрее оленя».

В областях на влиятельные местные должности король сажал своих людей, выстраивая новую и, в той или иной мере, твердую вертикаль власти. Прямые сведения об этом содержит «Сага о Харальде Прекрасноволосом», которая показывает ту в своем роде идеальную, стройную и твердую систему власти, которую Снорри связал с именем этого короля и которая, вероятнее всего, была создана позднее (да и не обязательно в том виде, как это представлял Снорри). Харальд, утвердив деление страны на фюльки, «…сажал в каждом фюльке ярла, который должен был поддерживать закон и порядок и собирать взыски (штрафы. – А.С.) и подати. Ярл должен был брать треть налогов и податей на свое содержание и расходы. У каждого ярла было в подчинении 4 херсира, и каждый херсир должен был получать 20 марок на свое содержание. Каждый ярл должен был поставлять конунгу 60 воинов, а каждый херсир – 20[1496] 1496
  Здесь наблюдается известное расхождение в данных. Если с фюлька брали 60 воинов, то каждый из четырех херсиров должен был представить по 15 воинов, иначе создается впечатление, что ярл собирал воинов сам по себе, а херсиры – сами по себе, что вряд ли имело место.


[Закрыть]. Харальд конунг настолько увеличил дани и подати, что у ярлов было теперь больше богатства и власти, чем раньше у конунгов»[1497] 1497
  КЗ. См. С. 42 и сл.


[Закрыть]. Таким образом, выборные «малые конунги» и хёвдинги заменялись – или становились – назначенными королем служилыми людьми высокого и среднего ранга, которые наделялись административными и фискальными функциями, занимались сбором ополчения и чья должность должна была оплачиваться за счет местных ресурсов. Не трудно увидеть здесь вариант зарождения ленной системы.

Возможно (и скорее всего), служилые люди короля имели на местах и судебные полномочия, об этом говорят упоминания о штрафах, которые также собирает ярл. Вероятно, какую-то часть их получал король, во всяком случае за особо тяжкие преступления. Порядок деления штрафов между теми, кому они положены, четко прописан только в областных законах, и трудно сказать, был ли он в XII – начале XIII в. нововведением или стал уже обычным. Поэтому замечание «Саги о людях из Лососьей Долины», что «могущественные люди не [будут] получать виру за родичей и самим [им придется] превратиться в податных людей»[1498] 1498
  ИС I. С. 255; ИС II:1. С. 217 и сл.


[Закрыть], является, на мой взгляд, значительным преувеличением, гиперболой, употребленной представителем той части знати, которая была недовольна усилением центральной власти, – либо формулировкой записчика саги, человека более поздних столетий.

Назначив должностных лиц, король должен был следить за их деятельностью, за своевременной уплатой налогов и податей, а также штрафов.

Король был вынужден отчуждать (передавать) часть своей власти, во-первых, потому, что он не располагал аппаратом для реального управления всей территорией объединенного государства. Во-вторых, те знатные люди, которых он был вынужден привлекать к управлению, привыкли обладать на местах властью и умели ею пользоваться; к тому же они были зачастую склонны к отпадению от короля, от «центра» вообще. Поэтому построение новой вертикали власти имело в известной мере парадоксальные результаты: одновременно приводило к усилению ее центра, т. е. власти короля, и к увеличению раздробленности между областями, и без того традиционно автономными и живущими по местному обычному праву. Соотношение между силами центра и силами областного сепаратизма было крайне изменчивым и зависело от конкретной ситуации, от множества факторов.

Отчуждение части власти на практике выражалось в раздаче королем ленов[1499] 1499
  КЗ. С. 380, 390 и мн. др.


[Закрыть]. То, что в Норвегии, Швеции и Дании возникли системы ленов и феодов, легко прослеживается по более поздним законам этих стран, но есть достаточно веские основания считать, что, как замечено выше, их истоки уходят в эпоху викингов и относятся примерно к XI столетию. Именно тогда, судя по сагам, короли стали давать в управление на известный срок и на определенных условиях доверенным людям либо тем, кого они хотели бы «приручить», известную территорию. С этим была тесно связана возникающая практика наместничества. Наместники короля – это обычно его ленники: ленсманы, лендрманы.

Для решения местных административных дел, усиления контроля за сбором дани и поведением подданных король назначал на важные местные должности своих доверенных людей. Одной из них, наиболее традиционной, как мы могли убедиться, была должность херсира. Оценка ее значения в то время не всегда совпадает с вышеприведенным текстом Снорри в «Саге о Харальде Прекрасноволосом» и с данными «Младшей Эдды». Некогда, до середины IX в., в Исландии херсиром был племенной вождь, предводитель войска[1500] 1500
  Ср.: СОДВ. С. 173, прим. 13.


[Закрыть]. Теперь в Скандинавии это было назначенное королем должностное лицо. Он должен был «участвовать в управлении страной, объезжая определенные земли с дружиной». Именно о таких обязанностях херсира свидетельствует «Сага об Эгиле» (гл. XXXVII), где представлен в этой должности Торир, друг известного Грима (Скаллагрима, отца скальда Эгиля). С обязанностей херсира начал «участвовать в управлении страной» любимый сын и наследник Харальда Прекрасноволосого Эйрик Кровавая Секира. «Он должен был объезжать Хардаланд и Фьорды». С ним ездила и его дружина[1501] 1501
  ИС I. С. 127.


[Закрыть]. У конунга был не один херсир, поскольку, судя по приведенным текстам, каждому из них давались в управление и под контроль определенные территории.

Херсиры занимали в обществе влиятельное положение. В Дании эти высшие должностные лица назывались «херреманами» – «высокородными господами». Наличие в округах олигархических местных советов, которые стали возникать на почве аристократизации окружных тингов и фиксируются с конца XIII в., в эпоху саг не отмечается.

Превращении ярлов и херсиров – крупнейших представителей родовой знати – в королевских наместников вполне отчетливо прослеживается по сагам. Но возникали и новые посты формирующейся служилой знати.

Служилая знать и служебные поместья

Преданность приближенных и нейтралитет со стороны врагов следовало заслужить, что в тех условиях означало хорошо оплатить – как материальными благами, так и покровительством. В сагах и в стихах скальдов неоднократно звучат хвалы в адрес щедрого господина, который одаривает дружинников и приглашенных гостей во время пиров и при других случаях, раздает им драгоценности, ломает на части золотые тяжелые (обычно в фунт весом) запястья, чтобы оделить большее число пирующих.

Тема пира и обмена дарами как важного коммуникативного средства рассматривается особо ниже. Здесь же целесообразно остановиться на земельных пожалованиях короля.

Из предыдущего текста ясно, что в эпоху викингов происходило постепенное созревание поместной системы, которая охватывала прежде всего владения родовой знати и короля. Саги показывают, что король награждал не только драгоценностями и оружием, но, что очень существенно, «владениями», «доходами», «домами» и «поместьями», причем даровал их как отличившимся приближенным, так и тем, кого хотел иметь среди «своих людей», а также возможных союзников, вообще нужных персон. Ведь еще из поэмы о Беовульфе следует, что дружинники короля получали земельные владения, которые могли стать и наследственными, если воина не изгоняли из хирда. Также получали они и командные посты. В поэме, в частности, говорится, что верный дружинник в награду за службу получил «семь тысяч (?) земли, // вместе с домом, / с чертогом престольным», где он затем долго и «мудро» правил (ст. 2190).

Таких сведений в сагах достаточно. Видимо, то, что король «давал» («дарил», «жаловал») земельное владение и отнимал его, если хирдман изгонялся из дружины, оказавшись трусом или предателем, следует понимать так, что оно было условным, служебным, так как предоставлялось только на время службы – в отличие от дарованного поместья. И, судя по некоторым выражениям, например о «наделах наследных», которые отнимались «за бесславие», становится ясным, что если дружинник или иной придворный наследовал свое место при дворе, то, предположительно, он наследовал и служебную недвижимость.

В «Саге об Олаве Святом» говорится, что король регулярно «жаловал другим людям участки»; что, приглашая на пир «к себе многих могущественных бондов», жаловал им имения. О раздаче приближенным земли не только в Исландии, но и в Норвегии, и в Швеции известно также из других саг[1502] 1502
  См., например: ИС I. С. 368.


[Закрыть]. Но на каких условиях производились «раздачи» – не всегда ясно: был ли это дар, либо лен, либо имение, которое давалось на срок личной службы при короле. На последних условиях земля часто раздавалась дружинникам, но после конца их службы условия договоренности могли изменяться.

Дарение, раздача и вообще отчуждение земли королем своим служилым людям или тем, кого он желал видеть среди «своих», имели большое значение не только для создания новой системы власти, но и для формирования новых социальных отношений в целом. Частично этот вопрос затрагивался в разной связи и ранее. Ряд сведений интересующего меня (в данном случае) характера предоставляет «Сага об Олаве Святом», вообще очень содержательная. В ней говорится, например, что, устроив пир в Вике на йоль, конунг там «давал другим людям участки», а «могущественным и знатным людям» – имения, причем одному из них он дал «еще и звание лендрмана», т. е. ленника; иначе говоря, пожаловал этому человеку в управление лен (гл. LXII). Причем в «полное владение», т. е. в дар, король обычно давал половину территории, а вторую половину – в лен (гл. СХХШ). Так создавались новые поместья, держания in capito и ленная система.

Своим ленникам ленсманам-лендрманам, как и ярлам, короли раздавали в качестве ленов вейцлы, т. е. кормления. И это могли быть значительные территории, иногда целые ланды и острова (те же Фареры). Например, король Харальд за собой оставил управление Виком (в Осло-фьорде), а остальные территории отдал в управление родичам – Харальду Серый Плащ и хладирскому ярлу Хакону, который впоследствии управлял всей страной. Власть над островом Хаммарсей получил влиятельный в Норвегии Торфинн, ставший таким образом лендрманом короля[1503] 1503
  Сага о Греттире. С. 31, 33 и др. Сага подчеркивает, что Торфинн был богат, он владел несколькими дворами и «родовым мечом».


[Закрыть]. Ярл Хладира Сигурд правил Оркнейскими островами 35 лет (980–914).

Лендрманы управляли землей и доходами на территории, полученной в качестве лена[1504] 1504
  КЗ. С. 47; ИС I. С. 53 и др.


[Закрыть]. Иногда это были слабо заселенные земли, которые обычно уступали по качеству давно окультуренным, но были пригодны для ведения на них промыслов, приносящих богатую добычу – пушнину, рыбу и т. д. Эти раздачи, конечно, способствовали внутренней колонизации. Однако во многих случаях ленник получал земли, уже заселенные крестьянами, которые попадали под его власть. Таким образом, свои общественные функции король нередко был вынужден частично (а на практике – в значительной мере) передавать по нисходящей линии и главным образом родовой знати.

Раздача ленов и земель сопровождалась признанием себя вассалами и сопровождалась соответствующими клятвами со стороны тех, кого одаривали. Из «Саги о Магнусе Добром» (гл. XX) можно узнать о процедуре присвоения некоего высокого звания представителю высшей знати и принесения им вассальной присяги, которую при этом давали знатные люди.

«Однажды (речь идет о второй четверти XI в.), – гласит сага, – когда король Магнус Добрый сидел на престоле и вокруг него было много народа, Свейн сын Ульва сидел у подножия его престола. Конунг сказал:

– Я хочу объявить знатным людям и всему народу о своем решении. Ко мне сюда пришел муж, славный и родом, и собственной доблестью, Свейн сын Ульва. Он сделался моим человеком и обещал мне свою верность. А как вам ведомо, все датчане летом стали моими людьми[1505] 1505
  Речь идет о договоренности относительно раздела скандинавской части империи Кнута Великого после смерти его наследников между датским и норвежским королями.


[Закрыть]. Теперь же страна не имеет правителя, ибо я уехал оттуда, и на нее, как вы знаете, совершают многочисленные нападения венды, куры и другие народы с Восточного Пути, а также и саксы. Я обещал им [датчанам] дать правителя для защиты и управления страною. Думаю я, что никто не подходит для этого лучше, чем Свейн сын Ульва. По происхождению своему (!) он должен быть правителем. И ныне я делаю его своим ярлом и передаю ему в руки для управления Датскую державу на то время, пока я нахожусь в Норвегии, подобно тому как Кнут Могучий поставил Ульва ярла, отца его, править Данией, когда Кнут был в Англии.

Эйнар Брюхотряс замечает:

– Слишком могущественный ярл, сынок!

Конунг сказал тогда гневно:

– Вы мне мало доверяете, но мне кажется, что вы одних считаете слишком могущественными, а других вообще за людей не считаете.

Тут конунг встал, взял меч и повесил его Свейну на пояс. Затем он взял щит и повесил его Свейну на плечо. Затем он надел ему на голову шлем и присвоил ему звание ярла. Он пожаловал ему поместья в Дании, которые раньше принадлежали Ульву, отцу Свейна (!). Затем была принесена рака со святыми мощами. Свейн возложил на нее руки и поклялся в верности Магнусу конунгу. Затем конунг возвел ярла к себе на престол».

Свейн был хорошо принят в Дании, набрал себе дружину «и заводил дружбу с могущественными людьми. Весь народ его любил»[1506] 1506
  КЗ. С. 390–391.


[Закрыть] (курсив мой. – А.С.).

Этот отрывок интересен не только описанием процедуры вассальной присяги и наделения знатных людей властными функциями, но и примером своеобразной инсценировки борьбы вокруг королевского пожалования: приближенный якобы предостерегает короля от наделения Свейна «слишком» большой властью, а король дает своему приближенному, который называет его ласково «сынком», гневную отповедь, демонстрируя идею «король – я!».

Характерно, что, когда тот же Магнус Добрый получил на тинге в Дании согласие принять его королем, он «стал назначать своих служилых людей по всей Дании на должности в округах, жаловал лены могущественным людям» («Сага о Магнусе Добром», гл. XVIII, XXI). Эта система, таким образом, выстраивалась сверху до уровня ланда и даже округа.

Итак, норвежский король наделял титулами и землями знатных людей, получая взамен клятву верности. О том, что среди его вассалов были датчане, видно и из других саг[1507] 1507
  Там же. С. 10 и др.


[Закрыть]. Но дело не в датчанах, хотя вопрос об общескандинавских семьях и перекрестных вассальных отношениях впоследствии, в эпоху подготовки и реализации межскандинавских уний (уже с середины XIII в.), играл очень важную роль. Именно то, как начинались эти отношения, представляет большой интерес. В данном случае любопытен тот факт, что король дает должностные владения, т. е. как бы «привязывает» имение к должности. При этом показательно, что высокий пост мог быть передан вместе с положенными при нем (служебными) владениями по наследству при условии несения наследником службы. Об этом свидетельствуют и приведенная выше цитата из поэмы о Беовульфе: «…вы утратите, землевладельцы, наделы наследные…», и история со Свейном сыном Ульва. Позднее в «Саге о Гуннлауге Змеином Языке» о лендрмане Ульве вполне будничным тоном говорится: «Как и его предки, он стал лендрманом и могущественным человеком»[1508] 1508
  ИС I. С. 63. О преемственности власти см. также: ИС II:2. С. 289–290.


[Закрыть].

Наследование высоких должностей в той или иной форме упоминается во многих сагах, и не только применительно к новой, родовой элите с ее некогда «выборными» постами, что было испокон веков, но и к служилой знати, получающей назначения и материальные блага из рук короля.

Характерные для вассальной системы личностные отношения интересно отразились в эпизоде, связанном с нарушением одним из знатных людей конунга неких правил. Принося королю свои извинения и желая, чтобы дело осталось без последствий, виновный Гисл действовал следующим образом. Сняв с себя оружие и подойдя к конунгу, он положил голову ему на колени и сказал: «Делайте теперь с моей головой что хотите. Однако я буду благодарен, если вы даруете мне жизнь и сделаете меня таким человеком, каким пожелаете». В результате Гисл получил прощение и напутствие вроде знаменитого «иди и больше не греши»[1509] 1509
  КИ. С. 547.


[Закрыть]. Создается впечатление, что описанное в саге поведение Гисла было не юношеским порывом, а ритуалом. Возможно также, что это был ритуал, который применялся при конфликтах между королем и его вассалом, разрешение которых было в руках именно монарха.

Итак, служилую и вообще новую знать составляли «мудрые люди» – советники короля; его вассалы; держатели высших постов в ландах и даже округах; наконец, доверенные лица, «ближний круг», в число которых входили дружинники-тегны – личная гвардия короля, городские префекты, управляющие имениями, окольничие, знаменосцы, впередсмотрящие личных кораблей, какие-то стольники и постельничие, а также другие министериалы, близкие к «телу» короля люди, его повседневное окружение, «свои». Отделить друг от друга и обозначить место в нем каждого «ближнего» – «неближнего», в зависимости или вне зависимости от формальной должности, саги не позволяют, они только слегка это обозначают, возможно, из-за обыденности круга приближенных, а возможно, и потому, что многие министериальные, военные и государственные должности тогда совмещались, их трудно разделить. Другое дело, что знатные служилые люди были самыми богатыми в своих странах[1510] 1510
  Выразительное свидетельство о богатстве знатного Торда сына Стурлы (правда, от 1237 г.) содержит его завещание: двоим сыновьям он выделил по 80 сотен (серебра) каждому, жене – сотню сотен, дочерям – по 40 сотен, основному наследнику Бодварду – 500 сотен, а сыну Стурле еще и хутор («Сага об исландцах», гл. 120). О новой знати в Норвегии см. также: Сага о Сверрире. С. 210.


[Закрыть].