Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"

Автор книги: Ада Сванидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 71 страниц)

Положение незаконнорожденных детей

Хромунд Хромой, сын одного из исландских первопоселенцев от наложницы, женился на дочери знатного хёвдинга, также от наложницы (это была Аудбьёрг дочь Мара сына Ёрунда Шеи). Вообще женитьба на незаконной дочери достаточно известного или знатного лица – судя по «Саге о сыновьях Дроплауг» и ряду других сказов – была обычно характерна для человека менее родовитого, чем тесть, хотя это правило действовало не всегда. От Хромунда Хромого нить нашего повествования естественно переходит к новому важному сюжету скандинавской истории эпохи викингов – к незаконнорожденным детям.

Как неоднократно говорилось выше, у людей саги, которые стремились иметь обширное потомство, было множество незаконнорожденных детей. Их сплошь и рядом включают в состав потомков отца, например: Орм сын Иона, умный, зажиточный и вообще «муж превосходный», не был женат, но имел от двух наложниц троих сыновей и «множество дочерей». У брата Орма Сэмунда, также холостого, было девять детей от наложниц, и «все дети Сэмунда были хороши собой и подавали надежды»[742] 742
  Сага об исландцах. Гл. 17.


[Закрыть].

Отцы зачастую не делали различий между законными и незаконными детьми даже тогда, когда это стало запрещаться церковью. Лишь после многих усилий христианской церкви и введения в письменные законы XIII столетия осуждения внебрачного сожительства, как и запрета отдавать незаконным детям наследство после отца, положение, вероятно, стало меняться, хотя бы официально. Дети наложницы-пленницы и до того, в эпоху викингов, не имели права на наследство после отца[743] 743
  ИС I. С. 171.


[Закрыть], если только он, подобно отцу Олава Павлина, не делал при жизни особого распоряжения на этот счет, причем в присутствии свидетелей. Но бастарды королей и тогда, и еще довольно долго, частенько наследовали отцовскую корону. Нелишне вспомнить хотя бы то, что потомок викингов герцог Вильгельм Завоеватель, основавший в Англии Нормандскую династию, был незаконнорожденным и на родине во Франции даже имел прозвище Бастард. Своих незаконных детей, судя по сагам, часто любили мужчины самых разных статусов, хотя больше всего имеется сведений о бастардах в среде элиты. Замечание типа «много любовниц у большого хёвдинга и много детей от них» – далеко не единственное в сагах[744] 744
  ИС II:2. С. 246–247 и мн. др.


[Закрыть], особенно в «Саге об исландцах» (гл. 17 и др.).

В обществе к побочным детям правителей относились с уважением, с ними вступали в брак весьма почтенные люди. «Сага об исландцах» (гл. 121) нашла нужным в записи под 1237 г. сообщить, что в числе предков видного скандинава Гицура была Тора, побочная дочь норвежского короля Магнуса Голоногого (ум. 1103). Иногда короли признавали детей от коротких или даже случайных сексуальных контактов. В «Саге о сыновьях Харальда Гилли» (гл. XVIII) рассказывается, что однажды богатый бонд дал в своей усадьбе пир в честь конунга Сигурда. Ночью гость лег с приглянувшейся ему служанкой бонда. Родив от него сына, служанка отослала его к отцу. Конунг признал ребенка своим сыном и «отдал на воспитание хорошим людям». В «Саге об Эйрике Рыжем» (гл. V) рассказывается, что его сын Лейв, находясь на Гебридах, сошелся с женщиной знатного рода и сведущей в колдовстве. Она забеременела. Расставаясь с возлюбленной, Лейв подарил ей дорогой перстень, «гренландский плащ и пояс с пластинками из моржовой кости». Сын Лейва от этой женщины, Торгильс, приехал в Гренландию к отцу, был им признан, но не любим, так как было в этом парне «что-то зловещее»[745] 745
  В сагах неоднократно подчеркивается, что дети колдунов и, особенно, колдуний частенько наследуют их недобрый, злобный нрав и даже колдовские свойства.


[Закрыть].

Положение бастарда в обществе в конечном счете зависело от того, признает ли отец незаконного ребенка своим сыном или дочерью и наследником. Из-за наследства после отца законные и незаконные дети нередко жестоко ссорились, так что дело порой доходило до убийства. Обычно законные дети пользовались любым предлогом, чтобы не делиться наследством с бастардами. Считалось, что дети от пленниц, т. е. женщин, взятых насильно, которых приравнивали к рабыням, права на отцовское наследство не имеют[746] 746
  ИС I. С. 268–274 и др.


[Закрыть]. В этих случаях, замечает сага, у женщины и ребенка «было мало чести и мало любви»[747] 747
  КЗ. С. 57.


[Закрыть].

Нередко, если отец при жизни не озаботился положением своих незаконных детей, после его кончины законные дети их прогоняли, ничего им не давали из отцовского наследства и еще донимали насмешками[748] 748
  См., например: ИС I. С. 72.


[Закрыть]. Детей от жены, с которой сыграли «неполную свадьбу», также можно было лишить наследства, если отец не успел распорядиться иначе[749] 749
  ИС I. С. 71–72, 281–282.


[Закрыть]. Известен случай иного рода, когда бастард получил наследство после отца и взял на себя виру за него[750] 750
  Там же. С. 625.


[Закрыть].

В большинстве случаев, однако, мужчины саги любили своих бастардов, особенно сыновей и особенно если они были привлекательными внешне, сметливыми и храбрыми.

В XIII столетии отношение к побочным детям ужесточилось, во всяком случае перестало быть терпимым в законах, хотя обилие предписаний о них позволяет предположить, что незаконных детей по-прежнему было много. О внебрачном «сыне рабыни» Гуталаг говорит особо, как, например, и о прелюбодеянии с внебрачной дочерью бонда, подчеркивая, что незаконные дети обязательно лишаются отцовского наследства (20:14, 21–23). Судя по «Саге об исландцах», написанной позднее кодификации Гуталага, вопрос об общей правоспособности незаконных детей и их правах на наследство все еще решался не так однозначно. Так, в одном месте (гл. 81) говорится, что бастард не имел права на главную недвижимость, т. е. родовую землю, усадьбу, но мог стать арендатором на прилегающей общинной земле, которую община по очереди давала в аренду разным людям. В другом месте рассказывается, что, когда законный сын Торвальда Эйнар не мог начать тяжбу о своем наследстве после отца, поскольку был несовершеннолетним, за него тяжбу на тинге возбудил его единокровный брат Иллуги, сын Торвальда от наложницы[751] 751
  Сага об исландцах. С. 465, прим.


[Закрыть]; таким образом, Иллуги был правоспособен при решении имущественных дел. Однако, когда в 1241 г. знаменитого Снорри сына Стурлы убили и после него не осталось законных детей, его внебрачный сын Орэкья не мог возбуждать тяжбу об отцовском наследстве на тинге, хотя имел право участвовать в тяжбе об убийстве отца (гл. 151). Тогда в дележе и присвоении имущества покойного активное участие приняли его главная законная наследница, тетка Орэкьи и сестра Снорри – Хельга, а также, увы, его убийцы, люди Гицура.

Незаконного ребенка – речь обычно идет о сыне – можно было «ввести в род» отца, т. е. наделить его всеми правообязанностями законного наследника и хозяина (см. выше, часть 2). Эта процедура была важна, когда речь шла о любимом ребенке отца от наложницы или когда законные сыновья отсутствовали, а также когда намеревались отблагодарить верного разбойника, даже раба. Процедура получила особую актуальность после того, как церковь запретила наделять наследством незаконных детей. Согласно норвежским областным законам, в частности законам Фростатинга, эта процедура заключалась в следующем. Отец, с согласия своих ближайших наследников, организовывал пиршество. К пиру он закалывал бычка-трехлетку и из его шкуры делал башмак. Во время ритуала он первым надевал этот башмак, за ним то лицо, кого вводили в род, затем последовательно все родичи, которые согласились ввести нового наследника, за ними прочие родственники. В течение всей процедуры вводимый в род должен был держать у себя на коленях малолетних сыновей своего отца, вероятно, показывая этим готовность заботиться о них в случае потери кормильца. Наконец отец произносил следующую формулу: «Я ввожу этого человека в права на имущество, которое я даю ему, на деньги и подарки, на возмещение и виры и во все личные права, как будто бы его мать была куплена за мунд»[752] 752
  Гуревич, 1977. С. 44, 45.


[Закрыть] (т. е. стала законной супругой отца, поступив под его власть).

Некоторые наблюдения

Прежде всего, очевидно, что людям саги не было свойственно выделение, понятие и понимание собственно детства как особого периода в жизни каждого человека.

Ничего нельзя узнать из саг об особой по стилю детской одежде, да и была ли она в Скандинавии? Судя по редким образцам детской одежды, например в Историческом музее Копенгагена, детей саги, как и детей по всей Западной Европе того времени, одевали как взрослых, разве что кроили на меньший размер. Не описаны детские игры, но ясно, что дети играют во взрослые игры, пусть в меру своего понимания и в своем кругу. Дети – это как бы люди, которых преследует частица не: неумеющие и неимеющие, неправомочные, неопытные, незащищенные и т. п. И задача взрослых – эту частицу «не» постепенно убрать. Поэтому детей, по выражению саг, начинают замечать лишь с той поры, когда они становятся маленькими взрослыми, и они действительно рано взрослеют.

Учили специально только детей, принадлежащих к элите и высшим слоям бондов. Но и там, как и в остальных социальных кругах, их обучали прежде всего на наглядных примерах взрослой жизни, рано приучали в ней участвовать. Люди саги стремились вырастить из мальчика мужчину – хозяина и воина, а из девочки женщину – хозяйку, соратницу мужчины по жизни, мать наследников-воинов. Основой обучения была непосредственная передача от старших поколений младшим своего и накопленного всем обществом опыта, мировоззрения и нравственных устоев.

При сравнительной краткости тогдашней человеческой жизни, собственно детство, время полной зависимости от взрослых, было очень коротким. Дети рано включались в полные труда, сражений и тяжб частные и общественные обязательства. И с этих пор родители и род начинали их ценить как поддержку и опору в многотрудных делах и как гарантию благополучия в будущем. Не случайно люди, имевшие многочисленное потомство, вошли в саги.

Проблема отцов и детей присутствует в сагах как проблема имущественная и правовая, в том числе из-за права детей выделиться из отцовского хозяйства, получив достойную и желаемую долю имущества, а также из-за права на выбор своего жизненного пути и спутника/спутницы жизни. Но это никак не проблема различий в идеологии, морали, мотивах поведения, жизненных устоях и представлениях; это не проблема приоритетов и ментальности вообще. В течение эпохи викингов и затем еще примерно двух столетий сменилось примерно до 15–18 поколений скандинавов. И хотя в северных обществах того времени происходили немалые перемены, более или менее значительные различия в представлениях и интересах людей можно обнаружить только при сравнении поколений, отстоящих друг от друга на несколько временных ступеней. При непосредственной смене отцов детьми каждое новое поколение наследовало ментальную матрицу своих родителей.

Часть 4
Верования и религиозные обряды людей саги

Судя по всем западным хроникам эпохи викингов, да и по «Саге об Ингваре Путешественнике», для сравнительно рано крещенных наследников греко-римского мира тогдашние скандинавы были и оставались «варварами» и «языческими племенами» (gentes pagani), исповедовавшими пантеизм, что соответствовало истине. В основном и в общем скандинавы крестились на рубеже X и XI столетий, и происходило это под влиянием процесса складывания у них государств и единой королевской власти, а также активной деятельности папства, стремящегося включить Северную Европу в сферу своего влияния. Это было время, когда Западная Европа приближалась к пику средневековой христианской философской мысли. А саги свидетельствуют, что на скандинавском Севере еще в XIII в. и даже позднее сохранялись многие языческие верования и обычаи, долго игравшие в разной мере значительную роль в повседневной жизни региона.

Языческие верования северных германцев

Саги, эпические сказания, песни «Старшей» и «Младшей Эдды», произведения поэтов-скальдов, надписи и изображения на памятных («рунических») камнях, находки археологов в некрополях – все это является подлинным кладезем сведений о религиозных представлениях и о мифологии народов языческого Севера.

Все они пронизаны идеей борьбы добра со злом и неоспоримо свидетельствуют о культе плодородия, выраженном в солярных изображениях в виде колеса и в поклонении характерной паре: Соль-Солнце и Мани-Луна, которые считались братом и сестрой; эта пара представлена также на многих изображениях того времени. Красной нитью проходит через саги и мифы тема связи живых и мертвых, тема решающей роли судьбы, ее провидицах-вёльвах, а также особости тех смертных, кто может предсказать судьбу или помочь предотвратить ее удары. Имеется и множество свидетельств о роли рун и о роли устного слова, особенно обета, клятвы, нарушившие которую не только «теряли лицо», но подвергались личному, судебному или божественному возмездию.

Все эти и многие другие особенности воззрений древних скандинавов на мир, на отношения между богами и людьми, на роль и место каждого из них в жизни, на посмертную их судьбу, да и в целом вся их мифология и культ достаточно сложны и заслуживают особого внимания и рассмотрения. Но я здесь обращаюсь к этим вопросам исключительно в той мере, в какой это необходимо для понимания повседневной культуры, бытового и общественного поведения персонажей саг, их представлений и мотивации их поступков.

Картина мира и пантеон

Начнем с картины мира скандинава-язычника. Как и вся мифология Севера, она вышла из древнегерманской культуры и корнями уходит еще глубже, в общее индоевропейское прошлое. Именно там возникло представление о времени как о колесе, замкнутом круге, где прошлое и настоящее, циклы лет, сезонов, суток, как и человеческих поколений, то совмещаются, то сменяют друг друга в вечном круговороте. Земля – плоская и омывается Океаном. Все мировое пространство скандинава также круглое и замкнутое, как горизонт. И не случайно Снорри Стурлусон назвал свое главное произведение «Кругом Земным» (Хеймскрингла): там человеческие жизни, протекая во времени и пространстве, при всей несхожести деталей непрерывно воспроизводят одни и те же мотивы и деяния. Мироздание развертывается не по горизонтали, а по вертикали, в виде нескольких уровней, и представлено Мировым древом[753] 753
  Ср.: согласно Священному Писанию, Древо жизни плодоносит 12 раз в году («дает на каждый месяц плод свой»), а листья его целебны, они предназначены для исцеления народов (Откр. 22:2).


[Закрыть]. У скандинавов это гигантский Мировой Ясень Иггдрасиль, ветви, корни и ствол которого неразрывно связывают мир людей с мирами небесным и подземным. Его подпитывает волшебный мед – священный источник жизни и магических сил. Именно с деревом связывали древние германцы и происхождение человека: мужчины – из ясеня, женщины – из ольхи или ивы.

Иггдрасиль состоит как бы из трех ярусов, каждый из которых соответствует одному из трех существующих миров. Ствол, по которому бегает белка, – это Мидгард («Срединный двор»), наземный и заселенный мир живого: людей, животных и растений. Вокруг него – Утгард («Внешний мир»), неорганизованная пpирoда, которая, особенно не любимый скандинавами холодный Север и, часто, загадочный Восток, заполнена разными демонами и чудовищами. С ними сражаются скандинавские воины, чтобы защитить мир; например, Беовульф прославился тем, что сумел победить жуткое чудище Гренделя, который «уволок» немало «мужеи-воителей»[754] 754
  Беовульф. Гл. 3. С. 35.


[Закрыть]. «Свои» земли от «чужих» отделяются пограничным лесом Мюрквинд, который растет где-то на юге[755] 755
  КИ. С. 598.


[Закрыть].

Крона дерева, на которой сидит орел, – это небо, Асгард («Двор асов»). Судя по прорицанию Вёльвы, там зеленеют «луга бессмертия», в своих чертогах обитают боги и находится главный из них – Вальхалла, палаты О´дина[756] 756
  Об Асгарде и его правителе Одине см.: Сага об Инглингах. Гл. 11 и др. // КЗ. С. 11, 12, 14, 16, 108.


[Закрыть]. Это вечный приют павших в битве воинов, которых называли «эйнхерии» (inheiriar) и которые в Вальхалле (букв. – «Палате павших»)[757] 757
  В «Речи Гримнира» (Grimnismal, «Старшая Эдда») перечислено 12 чертогов богов в Асгарде. Вальхалла Одина – один из них.


[Закрыть] проводят время в победоносных сражениях и пирах. Асгард по углам поддерживают как бы своего рода аналоги античных титанов – четыре безобразных по виду карлика, которые обозначают четыре страны света: Аустри, Вестри, Норри, Судри. Дорогой в Асгард служит радуга – радужный мост Биврест.

Корни Иггдрасиля находятся в царстве мертвых – Хель, или Нифльхейм, которое располагается где-то на Севере. Они омываются волшебными потоками: один принадлежит богиням («девам») судьбы норнам, другой – волшебному карлику Мимиру, третий, Хвельгельмир («кипящий котел»), течет прямо в само царство мертвых. Владычица мертвых, богиня подземного царства Хель заключает мертвых в свои объятия, ее «ласки близки» Тормоду Берсасону[758] 758
  Тормод Берсасон – известный скальд (998–1030), главный персонаж одной из саг «героической эпохи» викингов – «Саги о Названых Братьях», записанной в начале XIII в.


[Закрыть]. Итак, обитатели подземного мира – это умершие люди, богини судьбы-норны и поддерживающий землю гигантский Змей Нидхёгг, который лежит в океане, омывающем землю, и замыкает все своим могучим кольцом.

Другая группа женских божеств, связанных с судьбой, обитает на небе, это могучие валькирии[759] 759
  Валькирии – др. – исл. valkyrior, англ. – сакс. welcyrge.


[Закрыть], прекрасные девы-воительницы, «девы Одина», «жены победы», «победоносные»; именно они относят павших в сражении воинов-эйнхериев, вместе с их оружием, в Вальхаллу и потчуют их там как «гостей Одина». Известны имена некоторых валькирий, например Хьяртримуль, Синнегрид, Свипуль, Хильд (Хильдур), Хрунд, Гунн, Менья, которая вместе с сестрой своей Феньей «мелет судьбы», или Гендуль (Скегуль), наблюдавшая битву между норвежцами и данами, чтобы сопроводить погибших в палаты Одина. Но героический персонаж «Старшей Эдды»[760] 760
  См. в «Старшей Эдде» песни «Речи Регина» (Reginsmál) и «Речи Фафнира» (Fafnirsmál). Изображения дракона – стража сокровищ и вообще устрашающего существа отражают широко распространенное в языческой среде германцев поверье об этом чудовище. Не случайно викинги украшали свои корабли головами и хвостами драконов (см. часть 2).


[Закрыть] и «Саги о Вёлсунгах» Сигмунд сын Сигурда из рода Вёлсунгов (он же Зигфрид «Песни о Нибелунгах»), который сразил гигантского змея – дракона Фафнира, исчадие зла, с помощью своего ядовитого дыхания оберегавшего огромные сокровища, этот излюбленный герой народных сказаний германцев, попал не в Вальхаллу, а к Хель, поскольку погиб не в бою.

Скандинавы-викинги, которые уделяли уходу из жизни, его обстоятельствам повышенное внимание как важнейшему событию в судьбе человека (заметим – в отличие от его рождения), не приветствовали смерть от старости или болезни, это была «смерть на соломе», которой, как мы уже знаем, было принято устилать полы и постели. Если постаревший воин, не нашедший гибели в сражении, хотел попасть в Вальхаллу, ему следовало нанести себе смертельную рану острием копья. Только смерть в бою, в море и от боевого оружия была почетной, достойной Вальхаллы, похвалы саги и творения поэта. Судя по всему, такое представление, достаточно традиционное для постоянно воюющих обществ, закрепилось и было окончательно сформулировано в северогерманском мире именно в эпоху викингов.

Таким образом, у скандинавов было два царства мертвых и две группы богинь судьбы, каждая со своими функциями. Причем обиталище богов, живых и мертвых людей связаны, как и в других древних культурах, с определенными животными: здесь это соответственно орел, белка и змей[761] 761
  Здесь невольно вспоминаются дерево, белка, орел и волк из зачина древнерусского «Слова о полку Игореве» и Змей Горыныч русских народных сказок.


[Закрыть].

В эту картину мира входили также категории времени, каждой из которых ведала своя норна: прошедшим – Урд, настоящим – Верданда, будущим – Скульд. Здесь следует еще раз подчеркнуть, что у скандинавов в эпоху викингов, особенно до христианизации, не было линейного понимания «течения» времени. Оно, подобно пространству, замкнуто в круг, в круговорот, и новое должно быть повторением старого, прошлого, которое всегда возрождается. Постоянная актуализация возрождения прошлого как бы «сжимает» настоящее время. Колесо – символ не только Солнца, но и повторяющихся циклов жизни человека и природы и, одновременно, окружающий их горизонт.

Пантеон скандинавских богов (в сущности древнегерманских, лишь с некоторыми отличиями) достаточно обширен. С характерной для язычества основательностью в нем представлены в виде богов как природные явления, так и человеческие отношения и обстоятельства патриархальных времен. И те и другие в разной мере очеловечены.

Некогда пантеон был разбит на две группы: асов и ванов. В конце концов асы ассимилировали ванов и ко времени саг стали обозначением богов вообще. Именно они заняли Асгард, а ванам досталось не вполне ясное обиталище Ванахейм. Не всегда очевидно, кто из богов относится к асам, а кто к ванам. Многие толкователи северной мифологии со временем стали возводить род асов к античным троянским правителям, это построение, скорее всего, возникло еще в ХIII в.[762] 762
  См. особ.: Heusler, 1908.


[Закрыть] Сам Снорри в «Круге Земном», вероятно, по известному созвучию, возводит асов к пришельцам из Азии, которые вместе со своим вождем Одином переместились в Скандинавию и стали там предшественниками скандинавов, т. е. северных германцев. Оба этих предположения не получили подтверждения в современной науке.

Скандинавы почитали богинь женского рода – дис, олицетворявших силы плодородия[763] 763
  Cр.: ИСИЭ. С. 309 и прим. на с. 812.


[Закрыть]. Кроме того, их мир населяли природные духи – альвы (ср.: эльфы)[764] 764
  КИ. С. 630 и сл.


[Закрыть]. Вероятно, это было связано с почитанием священных камней, скал, ручьев и источников, т. е. малых местных божеств, в которых люди видели покровителей своей местности, собственных подворий и занятий – обработки земли и разведения скота, рыбной ловли, охоты и т. д., и своей частной жизни.

Такие камни, посвященные местным духам-покровителям, стояли и в малых местных капищах. Так, в «Саге о Хёрде и островитянах» рассказывается, что некто Торстейн, молясь в своем капище «камню, которому он поклонялся», услышал звучавшие из камня стихи о своей близкой смерти и действительно вскоре был убит. Жертвоприношение бондов альвам в шведском Гауталанде (совр. Гёталанд) наблюдал скальд Сигват при Олаве Святом, в первой трети XI в., о чем повествует сага об этом короле, по предположениям сложенная Снорри. О местных божествах, населяющих «рощи, курганы» и другие священные места, можно прочитать и в Гуталаге.

Организовав своего рода небесную общность, асы устраивали там ритуальные пиры, распивали священный напиток, сходились на свои общие собрания-тинги для решения важных вопросов. Чаще всего в мифах и сагах упоминаются боги Один, Тор, Лóки и Фрей. Если Один являл соединение мудреца, умельца и воина, Тор был воплощением воинской силы и громовержцем, Фрей олицетворял погоду, солнечный свет и урожай, то Локи являлся носителем злобы, коварства и раздора.

Во главе пантеона стоял происходивший из асов и тесно связанный с Мировым древом бог Один[765] 765
  Один – др. – исл. Odhinn; др. – нем. Wodan, Wotan; англ. – сакс. Woden. Отсюда сканд. onsdag, англ. wednesday – среда.


[Закрыть]. Он имел множество личин и имен, например Видур, Хрофт и др., в соответствии с той или другой из его многочисленных функций. Один был одноглазым, поскольку второй свой глаз он отдал в залог могущественному волшебнику, карлику Мимиру, в обмен за мудрость. Как и другие боги, он был смертен и погиб от болезни еще в доисторические времена. Один предстает и в «Песни о Риге», и в «Прорицании Вёльвы», и в повествовании Снорри об Инглингах как культурный герой: творец, носитель высшей мудрости, создатель всех видов мастерства; именно он научил людей всему, что они знают и умеют. Одновременно он и великий правитель, давший людям законы, погребальный обряд и многое другое, что вошло в их жизнь.

Один осуществлял власть над богами и миром, обладал редкой хитростью, магическим даром и даром пророчества; как великий колдун владел всеми тайнами и тайными силами, священными рунами, проявляя при этом и коварство. Именно он добыл священный напиток «мед поэзии». Несокрушимый воин, Один был хозяином Вальхаллы, носителем победы («родителем ратей»), покровителем воинов; он определял исход сражений. И вообще «считался надежной опорой»[766] 766
  Об умениях и знаниях Одина см. особ.: КЗ. С. 11, 14–15.


[Закрыть]. Загадки, которые он любил загадывать, испытывая людей, не мог бы разгадать никто, кроме него самого. В X в. придворные поэты воспевали Одина и за то, что он отбирал лучших воинов в Вальхалле для участия в последней битве богов и чудовищ, которая должна начаться, едва раздастся звук рога Гьяллархорна, и завершиться гибелью богов, но зарождением нового, светлого миропорядка. С культом Одина были связаны некоторые ритуалы, в частности жертвенные: пронзание копьем, повешение на дереве, сожжение (см. об этом ниже).

Супруга и советчица Одина – богиня Фригг обладала даром предвидения и была богиней брака, семьи, материнства. Позднее это и богиня любви Фрея (Фрейя, «госпожа», красивая», «возлюбленная»)[767] 767
  СОДВ. С. 182, прим. 89. Фригг или Фригга, др. – исл. Frigg, др. – герм. Frija, англ. – сакс. Frig. «День Фреи» – англ. Friday, нем. Freitag, швед. Fredag (ср. лат. «День Венеры, dies Venerias) – пятница.


[Закрыть]; как жена Одина она помогала людям в делах и имела даже некоторую власть над мертвыми[768] 768
  См., например: КЗ. С. 12.


[Закрыть].

Если помощницами Одина служили валькирии, то передовой отряд его воинства составляли берсе´рки – люди по виду и образу жизни, но обладавшие нечеловеческой силой, дикие и свирепые воины (см. выше). В мифологии Берсерк – внук восьмирукого Старкада, известного безудержной яростью, которая владела им во время боя, а также нечувствительностью к боли, благодаря чему он сражался без доспехов. Его 12 сыновей также называли берсерками и «воинами Одина». Собственно, изначальное значение слова «берсерк» – «медвежья рубаха», т. е. такого воина уподобляли медведю. Как уже говорилось выше, в связи с грабительскими походами скандинавов на Балтике, берсерки в сагах упоминаются довольно часто, но без всякого мифологического ореола и всегда только в отрицательном контексте: это плохие люди, безжалостные, наглые бандиты и хулиганы, притесняющие и грабящие мирных обывателей.

Сын Одина – бог добра и света, прекрасный телом и душой, светлокожий и украшенный золотыми кудрями бог Ба´льдр (или Belder) – идеал красоты в мире викингов. Ему был посвящен праздник летнего солнцестояния, когда в храмах зажигали огонь – символ этого бога. Жену Бальдра звали Наина. Этому богу был посвящен большой храм в районе Coгн (Норвегия).

Не меньше Одина почитался его сын бог Тор, героический исполин и богатырь, громовержец, борец с великанами и олицетворением зла Мировым змеем, защитник людей от различных чудовищ[769] 769
  О боге Торе см. также: СОДВ. С. 181–182, прим. 87.


[Закрыть]. Его имя скандинавы часто присоединяли к своему личному (см. часть 3)[770] 770
  Имя Тора вошло в наименование четверга: швед. Torsdag, англ. Thursday, нем. Donnerstag.


[Закрыть]. Матерью Тора была Земля, богиня Йорд (Хлодюн, Фьергюн). Некоторые ученые считают, что Один был как бы богом аристократии, а Тор скорее богом бондов.

Стражем-хранителем богов и Мирового древа был Хе´ймдаль, одним из создателей людей – Хёнир. Богом мореплавания, морской стихии и морских богатств являлся скандинавский Нептун – Ньёрд, а стекающие в море потоки – это дочери великанов. Супругой Ньёрда была также дочь великана и охотница Ска´ди. Их дети – влиятельная пара: Фрейр и Фрейя. Фрей (Фрейр или Ингви-Фрейр (Freyr), «господин»), – бог веселья, оплодотворения земли; ему был посвящен праздник зимнего солнцестояния, когда полагалось принести в жертву лучшего кабана. Вообще Фрей и его сестра Фрейя (см. выше) – боги плодородия, им часто приносились жертвы. Скади и жена Фрейра Герд тоже были из рода великанов. У скандинавов был свой Марс – бог Тюр, покровитель военных собраний, поединков и лыжников бог Улль. Среди женских божеств обращает на себя внимание судьбоносная «Жена Хельги».

Бог скальдической поэзии и песнопения Браги[771] 771
  Предполагается, что, возможно, бог скальдического искусства Браги – обожествленный скальд Браги Старый (КИ. С. 631, прим.).


[Закрыть]был мудрым и красноречивым белобородым старцем, он носил с собой златострунную арфу. Богиней истории, сведущей в судьбах народов и рассказывающей о них Одину, считали Сагу.

Этим и другим богам-покровителям противопоставлен могущественный Локи – прекрасный внешне, но воплощение коварства. Двуличный и изворотливый, мастер чародейства, связанный со стихией огня, он некогда помогал и асам, и ванам, хитростью добывал богатства. В свое время он помогал Одину создавать людей из дерева[772] 772
  КИ. С. 578, прим.


[Закрыть]. Приняв облик кобылы, Локи уродил коня Одина – Слейпнира. Именно он, вместе с одной великаншей, породил хтонических чудовищ, угрожающих богам уничтожением, в том числе жуткого волка Фенрира, который по звуку рога Гьяллахорн вырвется на свободу, чтобы добиваться гибели богов, но сам падет от руки сына Одина – бога Видура. Сын Локи – Мировой змей, дочь – богиня подземного загробного мира Хель.

Были и другие, менее значительные, в том числе, вероятно, «областные» боги и волшебники. В их числе популярный герой саг и скальдических стихов волшебник Вёлунд – сказочный хромой кузнец и ювелир (скандинавский Гефест!). Его представляли как сына конунга колдунов-финнов. «Песнь о Вёлунде» – одна из древнейших в «Старшей Эдде»; о Вёлунде повествуется и в памятниках англосаксонской поэзии.

Пантеон скандинавских богов[773] 773
  Легендам о богах посвящены первые главы «Саги об Инглингах», затем плавно переходящей к историческим персонажам.


[Закрыть] с очевидностью показывает роль войны, воинства и военного искусства у скандинавов в эпоху викингов. Не случайно, судя по записям миссионеров, некоторым скальдическим стихам и различным изображениям, бог Тор почитался в то время подчас даже больше Одина, в капищах его нередко помещали в центре пьедестала для идолов, между Одином и Фреем. Из мифологии видно и то, как возросла роль аграрных занятий, связанных с землей, а также важность кузнечного ремесла.

Разнообразную роль в скандинавских представлениях того времени играли великаны, драконы, карлики и тролли. Йотуны-великаны пребывали преимущественно на востоке. С драконами приходилось постоянно сталкиваться там же, например, Ингвару Путешественнику (см. сагу о нем). Карлики-цверги (или цвирги) были безобразными с виду подземными существами и обитателями скал, очень искусными мастерами – кузнецами и ювелирами, как и хранителями сокровищ. В сагах они нередко затаскивают людей в горы, откуда те уже не могут выбраться. Мудрейшим из карликов был Квасир, это из его крови, смешанной с медом, и был, согласно «Младшей Эдде», некогда создан мед поэзии[774] 774
  При всем почтении северных германцев к поэзии и поэтам у них сохранился один древний миф, весьма своеобразно толкующий историю поэтического дара богов. Там говорится, что после того, как Один в облике орла похитил «мед поэзии», ему пришлось спасаться от погони. И чтобы облегчить свой полет, он отрыгнул часть меда в чашу. Из этой чаши пили настоящие поэты-скальды. Но часть меда ушла через задний проход бога и досталась рифмоплетам в виде «кала орла».


[Закрыть]. А мудрый карлик Мимир являлся хранителем подземного источника мудрости, которым пользовался Один. Тролли – это злые и страшные духи, внешне похожие одновременно на человека, птицу и зверя; они насылают непогоду и вообще всячески вредят людям.

Очень интересны атрибуты богов, в том числе металлические, изготовленные карликами, например копье Одина – Гугнир; его священные черные птицы – вороны-стервятники Мунин и Хутин (вестники войны и «пожиратели трупов»)[775] 775
  ИСИЭ. С. 74.


[Закрыть], а также волки Гери и Фреки; его золотое кольцо или браслет («обручье») Драупнир, вещие руны, волшебный мед, дающий силы, наконец, восьминогий конь Слейпнир. Судя по «Саге о Вёлсунгах» (гл. XXI), Один владел также особым «сонным шипом», укол которого усыплял человека, делая его беспомощным. Широко известны в мире викингов железные рукавицы и молот Тора – Мьёльнир, золотые волосы его жены богини Сив, ожерелье Фреи – символ плодородия, корабль Фрея и др. А супруга Браги – И´дун обладала золотыми молодильными яблоками; как только боги начнут стареть, они отведают этих яблок, тотчас же помолодеют и останутся такими до самого конца света[776] 776
  Младшая Эдда. С. 46.


[Закрыть]. Очевидно, что в большинстве случаев атрибуты богов – волшебные варианты предметов или свойств, обычных для скандинавов и ценимых ими.

Мифологические сюжеты часто переплетаются с эпосом, с историческими преданиями, некоторые боги выступают как герои, мудрые умельцы и храбрецы[777] 777
  Это видно также по древнедатским героическим сказаниям, которые содержатся, в частности, в сочинении Саксона Грамматика «Деяния данов», которое опиралось и на саги (Saxonis Grammatici Gesta Danorum. Hrsg. von A. Holder. Strassburg, 1986); сочинение создано в первые годы XIII в. Об этих двух воронах Одина говорили также, что они, летая повсюду, докладывали верховному богу о земных делах.


[Закрыть]. Здесь примечательна прежде всего уже знакомая нам по более древней, чем саги, «Песнь о Риге», с ее сакрализацией и мифологизацией королей, происхождение которых возводится к языческим богам и которых наделяют необыкновенными свойствами и особыми отношениями с другими мирами и судьбой. Было принято считать, что норвежские и шведские конунги вели свое происхождение от бога Ингви-Фрейра. Божественным считалось также происхождение датских Скьёльдунгов. Снорри Стурлусон в «Младшей Эдде» и в прологе «Caги об Инглингах», видимо, исходя из известной традиции, отмечает, что трёнды, жители норвежской области Трёндхейм, происходят от потомка Одина.