Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"
Автор книги: Ада Сванидзе
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 71 страниц)
Скандинавский король, который рассматривался как военный лидер страны, значительную, если не большую часть времени своего правления проводил на коне, с мечом и щитом, воюя, наступая и обороняясь.
Короли следили за соблюдением границ государства, что облегчалось многочисленными природными рубежами, их разделявшими. И все же договоренности о границах были нужны. Поэтому, например, в 1070 г. датский и шведский короли, захватив с собой по шесть советников, встретились для уточнения пограничных линий между своими странами. Шведам пришлось в который раз отказаться от юга Скандинавского полуострова и, соответственно, прямого выхода к проливу Зунд и далее, в Северное море и Атлантику[1440] 1440
Решения в свою пользу насущного на протяжении многих столетий вопроса об областях Сконе, Блекинге и Халланд шведы добились военным путем, но много позднее, только в период своего так называемого «великодержавия».
[Закрыть].
Уже не раз отмечалось, что и малый, и большой король, как и каждый знатный хёвдинг, был прежде всего воином и военным вождем, лично участвующим в схватках и благодаря своей отваге приобретающим славу. Автор поэмы «Беовульф» уже в начале своего произведения говорит про «доблесть данов, конунгов датских, чья слава в битвах была добыта». Редкий король не стремился расширить территорию своей страны, установить власть над соседними и даже более отдаленными землями и, уж во всяком случае, хотя бы защитить уже имеющиеся территории. После завершения походов викингов завоевательные походы скандинавов сосредоточились на землях соседней Восточной Балтики, где особенно активно действовали Швеция и Дания, с благословения папского престола и с помощью немецких рыцарей-крестоносцев организуя Крестовые походы, вошедшие в историю как «северные», но короли в этих походах лично уже не участвовали[1441] 1441
Так, ведя войны с конца XII в. в Прибалтике, датчане под знаком креста завоевали значительные территории и, согласно легенде, даже чудесным образом обрели там знамя своей страны (Dannebrog), на котором изображены три леопарда (позднее льва) на золотом фоне; знамя, где изображен белый крест на красном фоне, появилось много позднее. Шведские короли в конце этого и в последовавшие за ним столетия организовывали Крестовые походы в карело-финские земли, в результате присоединив их значительную часть к своему государству. Норвегия в середине XIII в. формально установила власть своего короля над Исландией (альтинг 1262 г.).
[Закрыть]. Немало времени короли проводили и в междоусобных битвах, захватывая или отстаивая власть в сражениях со знатными соперниками и собственным народом.
Военные силы, которые мог выставить король, в идеале состояли из народного ополчения, отрядов знатных союзников, наемников и его личной дружины.
Благодаря сагам и поэтическому наследию того времени известно, что, готовясь к сражению, конунг обычно объявлял сбор ополчения на подвластной ему территории, на который прибывали и его сторонники – верные ему знатные люди («Сага об Эгиле», гл. IX)[1442] 1442
ИС I. С. 34 и сл.
[Закрыть]. Король имел право объявлять сбор войска: «законного ледунга» либо пешего ополчения-лида. Он был обязан объявить об этом на тинге и получить там согласие собравшихся, а затем нести ответственность за подготовку военного предприятия. При необходимости он произносил формулу «весло и упряжь», которая при созыве смешанного ополчения означала требование строить суда и снаряжать боевых коней[1443] 1443
ИС II:1. С. 404, прим. 57.
[Закрыть]. Ополчения бондов каждого ланда возглавлялись лагманами и хёвдингами херадов (сотен), а сигналом его сбора служила «ратная стрела», которую передавали из хутора в хутор со всей возможной быстротой сами бонды, либо гонцы; так собирали боеспособных мужчин, по 100 человек с каждой сотни или по 120 человек с «большой сотни». Скорее всего король созывал ополчение в том ланде, где находился на момент начала военных действий, поскольку упоминания об общем ополчении, которое собиралось бы со всей страны, мне в сагах не встречалось[1444] 1444
Сага об Олаве сыне Трюггви. Гл. LIX // КЗ. С. 4381; ср. С. 380.
[Закрыть].
Особенно влиятельным людям конунг обещал за помощь всякие блага, в том числе руку дочери или сына. Ярлы, как и малые конунги, и хёвдинги, приходили со своими дружинами, и всегда существовала опасность, что знатный союзник в решительный момент перейдет на сторону противника[1445] 1445
КЗ. С. 456.
[Закрыть].
Кроме того, короли прибегали к помощи военных наемников. В «Саге об Олаве Святом» (гл. VIII) говорится, что король дал «много денег» своим людям, поручив им набрать войско, а также обратился за помощью к «другим викингам».
В норвежском Ландслове последней трети XIII в. говорится об «оружейном тинге», который собирался в сотнях перед походом и на котором вооруженные воины, выстроившись шеренгой, по трое в каждом ряду, проходили перед главой сотни. Не исключено, что смотр боевой готовности ополчения в похожей или иной форме имел место и в эпоху викингов, во всяком случае перед походами, организованными королем или ярлом, а Ландслов законодательно оформил и упорядочил этот обычай.
Непосредственно перед битвой войско выстраивалось в определенном порядке, применительно к каждому конкретному случаю. Вот как об этом рассказывает «Сага о Харальде Суровом», сыне Сигурда, конунге, викинге и поэте, том самом, который отправился в Англию в 1066 г., чтобы снова покорить ее, но не вернулся оттуда.
Итак, конунг объявил морской и пеший (т. е. смешанный) поход и созвал ополчение. Высадившись в месте будущей битвы, стали к ней готовиться. Услышав от ярла Тости приятное заявление, что «у него нет охоты обращаться в бегство», Харальд велел поднять свое знамя «Опустошитель страны», и сага называет имя знаменосца: «Фриреком звали человека, который нес знамя». «Затем Харальд конунг выстроил свое войско так, чтобы ряды были длинными, но не глубокими. Он отвел оба крыла назад, так что они сомкнулись. Образовался широкий и плотный круг, ровный снаружи, щит к щиту во всю глубину строя. А дружина конунга находилась внутри круга вместе со знаменем. То было отборное войско. В другом месте внутри круга стоял Тости ярл со своею дружиной. У него было другое знамя. Построились так по той причине, что, как конунг знал, рыцари (речь идет об англичанах. – А.С.) обычно нападают небольшими отрядами и тут же отступают.
Тут конунг сказал, что его дружина и дружина ярла должны вступать в бой там, где будет наибольшая нужда.
– А лучники наши тоже должны быть вместе с нами. Те, кто стоят впереди, пусть воткнут в землю древка своих копий, а острия направят в грудь рыцарям, если они поскачут на нас; те же, кто стоит за ними, пусть наставит копья в грудь их коням» (гл. LXXXVIII–LXXXIX)[1446] 1446
Там же.
[Закрыть].
Средства, необходимые на оплату воинов, их вооружение, амуницию, средства передвижения, продовольствие и фураж, королю нередко приходилось добывать самому (ср.: «Сага об Олаве Святом», гл. XXVII). Та ситуация, когда бонды охотно отправлялись в викинги, имея в виду личную выгоду, постепенно уходила в прошлое. Единый король ставил перед войском иные задачи.
Для простых бондов-ополченцев обязанность воевать ради короля, ради его интересов постепенно стала более чем обременительной. Уже Харальд Прекрасноволосый, как упоминалось выше, не рассчитывая на добровольное участие бондов в своих воинских предприятиях, обязывал херсиров обеспечивать его армию известным числом ополченцев. Конечно, в эпоху викингов еще долго действовали племенные этические нормы. Но даже если сведения о реформах Харальда не вполне достоверны, все же составители саги не могли не уловить (хотя бы из устной традиции) известные тенденции в этом отношении, характерные для действий центральной власти уже в тот период. По мере разукрупнения семей и особенно роста имущественной дифференциации, которую, как мы убедились, вполне можно проследить по сагам, менее состоятельные бонды все неохотнее оставляли хозяйство, тем более что участие в сражениях грозило им смертью, а их семьям – сиротством и разорением.
О ненадежности бондов как участников ополчения, особенно если они не очень одобряли местного правителя и его цели, свидетельствует выразительная «Сага о Магнусе Добром» (гл. IV). Там рассказывается, что Свейн сын Кнута Великого задумал завладеть троном в Норвегии и с этой целью вступить в сражение с тамошним королем Магнусом сыном [св.] Олава. Находясь в Хердаланде, он «приказал вырезать ратную стрелу и послать ее на четыре стороны, созывая к себе всех бондов. Он объявил, что собирает общее ополчение для защиты страны. Все, кто были неподалеку (!), собрались к конунгу. Конунг созвал тинг и обратился к бондам с речью», призывая их следовать за ним. Бонды отнеслись к его словам без всякого одобрения. Датские вожди, что были вместе с королем, «произнесли длинные и красивые речи, но бонды возражали им». Некоторые соглашались сражаться на его стороне, другие отказывались, третьи молчали, а кое-кто прямо говорил, «что перейдет на сторону Магнуса», как только «представится возможность». Свейн понял, что не может положиться на верность даже тех, кто изъявил желание следовать за ним. Тогда он «и все его люди» повернули корабли, подняли паруса и вдоль берега поплыли обратно в Данию.
В XII в. в «Саге о Сверрире» (гл. 144) уже откровенно говорится, что бонды, собранные для участия в военно-морской экспедиции, разбегаются, едва ступив на землю.
Дружина короля как институт власти и ее этикаПри всех преувеличениях саг и скальдической поэзии, все же несомненно, что могущество короля-викинга во многом, а нередко и главным образом зависело от его дружины.
Как уже говорилось, в эпоху викингов самые важные воинские функции были сосредоточены в руках высших слоев скандинавского общества. Входивший в них профессиональный воинский контингент составлял как бы особую социальную страту, к которой принадлежали дружины королей и знати. Кроме того, именно дружинники были наиболее организованными и профессионально подготовленными представителями военного контингента.
Судя по сагам, дружина-хирд, фирд (др. – исл. herðn)[1447] 1447
Ср. англ. – сакс. fierd. Существует предположение, что это наименование произошло от глагола fara, fera – «передвигаться», «путешествовать». Но к VII–VIII вв. это уже «вооруженная экспедиция», отряд, возглавляемый королем или по его приказу иным знатным человеком, обычно – относительно стабильная дружина.
[Закрыть] в эпоху викингов была не только «личным военным сопровождением» королей и знатных людей, она была основой их военной силы и поэтому играла столь большую роль в борьбе за власть и влияние тогдашних правителей разного ранга, что ее трудно переоценить и о ней следует поговорить особо.
«Сага о Харальде Серая Шкура», события в которой относятся к X в., рассказывает, что тогда «конунгов было много и у каждого была своя дружина»[1448] 1448
КЗ. С. 89. О дружине ярла см., например: ИС II:2. С. 271.
[Закрыть]. Дружинников тщательно отбирали и проверяли «в деле», ценили, поощряли. После того как противники заключали временный мир, дружинникам могли предоставить некий отпуск[1449] 1449
См., например: Сага о Греттире. Гл. 156.
[Закрыть]. Каждый хёвдинг или херреман, имевший дружину, был для нее и для окружающих «дроттин» – высокодостойный (hedwaerða) господин, патрон, сеньор. Эта позиция постепенно превратилась в звание-титул, которое считалось очень высоким. Например, в Дании и Швеции, согласно Снорри, только с появлением единого (верховного) короля титул «дрот», «дроттин», «дроте» стал цениться ниже конунга, заняв второе место в иерархии верховной власти[1450] 1450
КЗ. С. 19. Согласно «Хронике Эрика», дроте в Швеции занимал первое место при королях еще в XIV в.
[Закрыть].
В сагах дружине уделено немало места, правда, не столько дружинным порядкам, сколько самим дружинникам-хирдманам, отношениям воинов со своим патроном и их высокому положению в обществе[1451] 1451
См., например: ИС I. С. 34, 36, 42, 45, 46, 275–276, 448.
[Закрыть].
Как можно убедиться, знакомясь с «Сагой об Олаве Святом» (гл. XVI, XVII, LVIII), у конунга было как бы две дружины. Первая, или «верхняя» дружина, собственно хирд, была боевым отрядом короля, его гвардией, охраной и состояла из особо доверенных людей. Не случайно др. – исл. herðn могло означать также окружение, двор короля или знатного человека. Воина из верхней дружины называли хирдман или тегн (þegn, thegn, ср. англ. – сакс. «тэн») – архаическое слово, обозначение свободнорожденного и знатного человека; в эпоху викингов это ближние подданные. И дружинник-тегн относился к ближайшим людям короля, именно тегны получали все главные назначения – военные, административные, дипломатические. Тегн обычно имел землю или наделялся ею в служебном порядке. Как правило, это был знатный человек, но к XIII в., в результате взаимного истребления знати в ходе междоусобиц, особенно в Норвегии и Швеции, в среду старших дружинников попадали и люди из верхушки бондов – хольдов (норв.) или стурбондов (шведск.).
«Нижняя», вторая дружина состояла преимущественно из дренгов, т. е. как бы «помощников», «прислуживающих», порученцев короля. Их частно называли «гости», но также «фелаги»[1452] 1452
Gestir – букв. «гости»; felgi, felagi – сотоварищи; drengr – помощник, «подмастерье».
[Закрыть]. Дренгов было вдвое меньше, чем хирдманов, и они получали половинную по сравнению с хирдманами оплату, т. е. были значительно менее привилегированными. Их не нужно путать со слугами, в том числе с охранниками-хускарлами и свенами, которые могли выполнять обязанности и рядовых воинов[1453] 1453
Сага о Сверрире. Гл. 9.
[Закрыть], особенно у хёвдингов и богатых бондов. В случае надобности дренги присоединялись к хирду.
В сагах можно также найти сведения о наемных отрядах, которые использовались в критических ситуациях, возникавших в моменты схваток за власть или с соседними областями, позднее странами. Но подробностей обо всех этих людях и их службе немного. Основное внимание уделено хирду.
Снорри в «Младшей Эдде» пишет, что дружинники и «старшие среди домашней стражи», т. е. внутренней охраны, состоявшей непосредственно при особе короля, в кеннингах зовутся «внутренней дружиной» или «охранниками…»[1454] 1454
Ср. др. – рус. «гридница»-палата и гридь-«ближняя дружина», также «двор» великого князя.
[Закрыть], а также «охранниками вождя» и «дружиной». Возможно, к числу доверенных воинов относились и те, кто караулил оружие (ср.: «Беовульф», ст. 400). Плата таким дружинникам зовется «жалованьем» либо «даром правителя», иногда – «вознаграждением внутренней дружины»[1455] 1455
Младшая Эдда. С. 160.
[Закрыть].
Древнеанглийская песнь «Битва при Мэлдоне» говорит о войске и отдельно – о личной дружине вождя. В тяжелый момент битвы звучит призыв: «…сила иссякла – сердцем мужайтесь!» Тем более что «…судьба от смерти / того спасает, / кто сам бесстрашен!» и «Уж лучше воину уйти из жизни, чем жить с позором!» (ст. 318, 574–575, 2889–2890). Другая песнь, «Битва при Финнсбурге», утверждает, что при нападении врага на защиту вождя прежде всего должна встать его дружина (ст. 10–17):
…Вы вставайте, / воины, просыпайтесь,
снаряжайтесь, мужи, / о дружине порадейте.
Поспешайте в сражение, / неустрашимые, бейтесь!
Пробудилась тогда / добродоблестная дружина,
златосбруйные встали / знатные мечебойцы
у дверей на страже / ратники великолепные
с мечами, сильные…
В доме (соседнего?) «фризского короля» 60 его дружинников «…пять рубились дней, / и не пал, не попятился / ни единый из верной / стражи у дверей» (ст. 43–44).
Если дружина малого конунга могла состоять примерно из 10 воинов[1456] 1456
ИС I. С. 65.
[Закрыть], хотя иногда и большего числа, то старшая дружина «главного» насчитывала не менее 60 воинов, а подчас и сотню, и много более.
При необходимости король мог увеличить дружину. В морских походах число дружинников зависело от размера корабля. В «Саге об Олаве Святом» сказано, что на его корабле была «отборная дружина» – 100 человек в кольчугах и вяленых шлемах, с которой он ходил в походы. На их шлемы белой краской было нанесено по два креста. Перед каждым боем, которых было много на его пути к власти, Олав совершал молебен. В «Пряди об Эмунде», где говорится о норманнах на службе у Ярослава Мудрого, в частности, указано, что в его «варяжской дружине» было 600 воинов – целая армия отборных бойцов; речь, несомненно, идет, скорее всего, о наемных воинах, а не о собственно дружине. На 30 кораблях Ингвара Путешественника, которые вели командиры-кормчие (стюриманы), могло разместиться от 500 до 1000, а в случае надобности и 1200 воинов[1457] 1457
Там же. С. 306. Сн. 52.
[Закрыть], однако такая армия подчас собиралась для большого ледунга, так что и здесь авторы, вероятно, завышают численность участников похода.
Каждый дружинник должен был отлично владеть воинским искусством. Желая быть принятым на службу к королю св. Олаву, герой «Пряди о Тормоде» говорит о себе, что в свои 30 лет он убил уже шестерых людей и тем самым доказал, что может за себя постоять. Дружинники короля поддержали его просьбу, и Тормод стал сопровождать короля в его походах[1458] 1458
ИС II:1. С. 542, 547, 549. Висы № 3, 4, 31 и 34, в пер. Ф.Б. Успенского.
[Закрыть]. Один из превосходных воинов Гуннар «сын Хамунда жил в Хлидаренди на гряде Фльотсхлид». Он был «рослый, сильный и очень искусный в бою. Он рубил мечом обеими руками и в то же время метал копья, если хотел. Он так быстро взмахивал мечом, что казалось, будто в воздухе три меча. Не было равных ему в стрельбе из лука, он всегда попадал без промаха в цель. Он мог подпрыгнуть в полном вооружении больше чем на высоту своего роста и прыгал назад не хуже, чем вперед. Он плавал как тюлень. Не было такой игры, в которой кто-либо мог состязаться с ним. О нем говорили, что ловкостью он превосходит всех». Красивый, светлокожий и светловолосый, он ко всему прочему «прекрасно знал правила обхождения, был вынослив, щедр и сдержан, верен в дружбе и строг в выборе друзей. Много у него было всякого добра»[1459] 1459
КЗ. С. 476.
[Закрыть].
Этот великолепный образ хирдмана, искусно и, я бы сказала, любовно выписанный Снорри, дает представление об идеале мужа-воина, выработанном в сагах и поэзии эпохи викингов – по сути рыцаря. Конечно, этот образ является собирательным, хотя и соотнесен с некими реальными прототипами. Дела викингов показывают, что с правилами обхождения и сдержанностью дело у них обстояло сложно, но воины они действительно были превосходные. Очевидно также, что дружинники были именно профессиональными воинами, что важно для понимания методов удержания власти в тех местах и в те времена.
В исполненной дружинных, в сущности рыцарских мотивов поэме «Беовульф» ярко описана не только «модель» хирдмана, его поведения и отношений с вождем, но и выражен этос дружины. Дружина гёта Беовульфа, пришедшая вместе с ним на помощь данам, – это «герои гаутские». Когда вождю угрожала опасность, «…к нему на выручку / поспел дружинник: /…знатный родом, / известный мужеством, / силой и ловкостью». Здесь и (повторяющийся) мотив битвы в самом дворце вождя: «Иногда в чертогах сражались с врагами, / нежданно нагрянувшими»; а после победы в этих же чертогах вместе пировали обе воевавшие дружины – датчан и пришедших им на помощь гаутов (ст. 206, 480–490, 760–770 и др.).
Большой позор, продолжает поэма, если дружинник, струсив, бросает конунга (ст. 2595): «Уж лучше воину / уйти из жизни, чем жить с позором» (ст. 2889). А вот слова, вложенные автором песни в уста самого хирдмана (ст. 2650):
…Бог свидетель,
уж лучше мне / в пламени навеки сгинуть,
владыку спасая, / чем ждать в укрытии!
Бесчестно было бы / нам, щитоносцам,
вспять обратиться, / не испытавши
врага железом, / не встав на сторону
правителя… / Не должным образом
вождю мы платим / за прежние милости,
коль скоро конунг, / покинутый гаутами,
гибнет в битве! / Да будет щит мой
и меч в сраженье / ему подспорьем!
В «Саге о Магнусе Добром» (гл. VII) потеря дружинником своего вождя предстает большим горем, нежели потеря мужем любимой жены. Данный эпизод (о нем в другой связи уже шла речь выше) выглядит следующим образом. Возвратясь из дальней поездки, воин-дружинник и скальд Сигват внезапно узнает, что в битве при Стикластадире погиб его патрон, норвежский конунг Олав, будущий Святой. Как раз в это время Сигват проезжал мимо одного поселения и, услышав, как некий муж убивается по покойной жене, сказал такую вису:
Творцы саги проявили немалый художественный талант, создав этот эпизод, в котором горе и слезы овдовевшего мужа, обычно «твердого», призвано оттенить горе дружинника – воина, потерявшего вождя, которому он служил и был предан.
Образное наименование дружинников «щитоносцы» является не случайным. Дело в том, что, согласно принятому тогда оборонительно-наступательному построению войска в бою, воины, окружив вождя, устраивали как бы сплошное прикрытие из щитов вокруг него, над ним и над собой[1461] 1461
КИ. С. 601, прим. 15.
[Закрыть] (см. также выше, о построении ополчения).
В той же поэме о Беовульфе говорится, что за воинский подвиг вождем обещана дружине награда (ст. 611). И действительно, король данов дарует вождю-победителю «знак победный – ратное знамя, стяг златовышитый, и шлем с кольчугой… [и] меч знаменитый…». Называются и такие награды, как «четыре златозарных сокровища» и «восемь коней в роскошных сбруях», на первом из них надета «ратная упряжь», и т.д…. «Дары такие принять не стыдно… Никто не скажет, что плата нещедрая». Не только Беовульфа одарил король, но и все воины его дружины, которую он привел с собой, получили «цену крови» – богатые подарки (ст. 1020–1050).
Король награждает воинов «золотыми (формованными?) пластинами и несметной казной» за выигранную битву. Но сам Беовульф говорит, что его счастье лишь в благосклонности вождя, и обращается к тому с проникновенными словами: «ты родня мне…» (ст. 1590, 2100 и сл.), «отец родной» (ст. 1470–1480). И король неплохо оплатил преданность Беовульфа. Поэтому, говорит Беовульф, «…за все достояние, / дом и земли (!) / ему платил я / клинком, сверкавшим / в работе ратной» (ст. 2490). Соответственно, и конунг «казны не тратил на слабых ратников» и изменников; но «стать не может изменником доброчестный!» (ст. 2490, 2559, 2600).
Саги свидетельствуют о том, что нередко во время пира вождь-конунг не только одаривал участников победоносного сражения кольцами (не случайно один из кеннингов конунга – «кольцедаритель», ст. 2245), но и «раздавал» шлемы, кольчуги – «наряды сечи», а также мечи. Измена и трусость карались изгнанием из дружины, и тогда «не будет даров сокровищных, / нарядов ратных, / ни радостей бражных; / и вы / утратите, землевладельцы (!), / наделы наследные (!)». Так что «уж лучше воину уйти из жизни, чем жить с позором!» (гл. 39).
О том, что король устраивает пиры, где веселится вместе с дружинниками, и возит их с собой «по пирам», не раз упоминалось выше. Король жаловал и вещи «со своего плеча», что, вероятно, считалось весьма почетным даром. В «Саге о Магнусе Голоногом» дружинник перед битвой просит короля отдать ему свой плащ, поскольку он давно уже не получал от короля хороших подарков. И когда король отдал ему плащ, дружинник применил хитрость. Он накинул королевский наряд и поскакал с небольшим отрядом в сторону. Противник же, думая, что на коне сам король, погнался за ними, что помогло тому королю выиграть битву (но чуть не стоило жизни самому дружиннику)[1462] 1462
КЗ. С. 475.
[Закрыть]. Так ненавязчиво преданный воин помог своему королю.
Безусловная верность вождю, беззаветная отвага, высокое воинское искусство, стремление отличиться и получить благодарность вождя, а также весьма значительные материальные награды, в том числе «наделы наследные», за которые опять же следует отплатить безупречной воинской службой, – такими выглядят этические установки дружинников и их отношений с конунгом или другим вождем, например ярлом. При этом дружинники – это, согласно «Беовульфу», «герои-сородичи» (ст. 720–730), поскольку они входят в дружинное братство по оружию, а также в круг тех, кто носит высокий стaтyc людей, близких к «телу короля». Нет сомнений, что среди них были и кровные родичи.
Король практически не расстается со своей ближней дружиной-тегнами. Верные воины всегда при короле и в сражении, и в мирные дни, и на охоте, и на пире. Дружинники – это не просто сподвижники короля, ведь в конечном счете сама его жизнь у них руках. Естественно, что он подбирает ближних воинов, внимательно приглядываясь к кандидатам, тщательно оценивая их личные качества, а затем выстраивает отношения со «своими верными», исходя из их служебного рвения и своих симпатий.
Несомненно, что король строит отношения с дружиной не только в меру своего такта, знания людей и понимания их настроений. Во многом эти отношения зависели от его щедрости, способности хорошо награждать за службу и проводить с дружиной много времени, не отдаляясь от нее, дабы воины чувствовали себя соратниками вождя. Эти отношения старались укрепить еще до вступления на престол, например в положении наследника. В поэме «Беовульф» этот мотив отражен следующим образом (ст. 19–23):
…с детства наследник
добром и дарами дружбу дружины
должен стяжать, дабы, когда возмужает,
соратники стали с ним о бок,
верные долгу, если случится война,
ибо мужу должно достойным
делом в народе славу сыскать.
Все эти приемы, так ярко отраженные в поэзии начала и середины эпохи викингов, находят полное подтверждение в сагах – вплоть до конца эпохи, перерастая уже в этос рыцарский.
По сагам легко проследить, что король любил собирать в своей дружине отличных молодых воинов, которые происходили из знатных и состоятельных семей[1463] 1463
ИС I. С. 204, 221, 484, 575–576 и сл.
[Закрыть], а за службу получали и «наследные» (!) владения. Многие из них «вошли в сагу». Герой пряди «Сон Торстейна сына Халля», чье действие относится к 30-м гг. XI в., является дружинником короля Магнуса Доброго. Знатный дружинник фигурирует в пряди «О Халльдоре сыне Снорри»[1464] 1464
ИСИЭ. С. 535 и сл.
[Закрыть]. Ее главный персонаж Халльдор в 1034–1042 гг. служил в наемной варяжской дружине при византийском императоре. Как известно, у императора были две такие дружины: одну называли викингами, другую, которую император нанимал у русского великого князя, называли верингами, т. е. варягами. Точнее следует сказать, что первая дружина – это викинги, которые были дворцовыми дружинниками, т. е. императорской гвардией, телохранителями; вторая – это «полевые варяги», т. е. части действующей армии[1465] 1465
Варяги (рус.) – это «варанги» (греч.) или «веринги» (исл. – норв.). Приношу благодарность Е.А. Мельниковой за уточнения, касающиеся варяжской дружины при императоре Византии в Константинополе.
[Закрыть]. Скандинавы, более всего шведы, служили в обеих частях. Халльдор служил среди полевых верингов, предводителем которых был Харальд сын Сигурда Свиньи, будущий норвежский король Харальд Суровый (1015–1066, король с 1045 г.) – тот, который позднее добился руки Елизаветы (Эллисив), дочери Ярослава Мудрого, а по матери внучки шведского короля Олава. Так вот, этот дружинник Халльдор был из богатой и знатной семьи, его отцом был известный Снорри Годи. Он ходил во многие походы по Средиземному морю, а также к «сарацинам»[1466] 1466
Там же. С. 534.
[Закрыть] и собрал много сокровищ[1467] 1467
После завоевания Англии Вильгельмом, герцогом Нормандским, особенно с конца эпохи викингов, скандинавов в дружине византийского императора постепенно все больше стали заменять воины из Англии.
[Закрыть]. В «Саге о Харальде Суровом» сказано также, что Ярослав Мудрый «хорошо принимал всех знатных скандинавов»; на службу к себе, в том числе дружинную, он охотно брал людей именитых.
Правда, в «Саге о сыновьях Харальда Гилли» говорится об одном очень смелом и достойном дружиннике – «сыне бонда», что, видимо, в данном случае означает его простонародное происхождение. Тот факт, что это особо подчеркивается в саге, возможно, свидетельствует о его нетипичности. Несомненно, что в дружинах знати были незнатные воины, но, заслужив известность как викинги или своей службой в ином качестве, эти люди переходили в более высокую и почетную категорию. А принадлежность к королевскому хирду уже сама по себе делала воинов влиятельными людьми.
«Сага о Названых Братьях» и «Прядь о Тормоде» позволяют проследить один из вариантов карьеры воина при королевском дворе. Согласно «Пряди о Тормоде» (см. выше), король, познакомившись с Тормодом, сказал, что «такой человек, как ты, подходит для того, чтобы ездить по моим поручениям». Это положение дренга. Между тем в «Саге о Названых Братьях» Тормод фигурирует уже в качестве хирдмана, но у другого короля – Олава Харальдссона. И сага говорит о Тормоде как о дружиннике знатного рода, преданном своему патрону. Так, когда король Олав сын Харальда был в изгнании, Тормод сопровождал его, а впоследствии участвовал вместе с ним в битве при Стикластадире, где они оба погибли.
Король был патроном своих воинов и болезненно воспринимал оскорбления, наносимые его дружинникам. Когда одного из хирдманов норвежского короля избили приехавшие исландцы, король распорядился им отмстить так, чтобы тем «было неповадно бить моих людей»[1468] 1468
ИС II:1. С. 154.
[Закрыть].
В «Саге об Олаве Святом» есть еще одно подтверждение того, что хирдманы и дренги получали регулярную и нормированную плату. Дружиннику могли платить до марки золота[1469] 1469
Там же. С. 203.
[Закрыть], что было большой суммой; неясно только, по какому принципу – за определенный срок службы, за место в дружине или за некое деяние. Хотя дренги получали вдвое меньше хирдманов, однако в большинстве случаев, как можно понять из некоторых эпизодов, они также получали подарки, т. е., говоря современным языком, жили не на одну зарплату. Кроме того, король за хорошую службу или особую услугу щедро награждал дружинников, обычно после успешной битвы или при их отъезде, например, дарил золотые кольца и запястья, дорогую одежду, даже корабль.
К тому же дружинникам, ходившим в походы со своим королем или самостоятельно, включая грабительские походы, доставалась часть военной добычи. В «Пряди об Эймунде» говорится не только о богатой добыче и богатых дарах дружинникам, но и о договоре с ними, по которому каждому воину следовал эйрир серебра, а рулевому дополнительно еще ½ эйрира. Плата могла быть и мехами – бобровыми, соболиными шкурками, очень дорогими.
Договор заключался на 12 месяцев. Но вообще сроки дружинной службы были разные. Они зависели, видимо, от ряда причин: от договоренности с патроном, от каких-то неотложных дел дружинника, от отношений между ним и патроном или прочими дружинниками, от обычая. Так, главный персонаж «Саги об Ароне сыне Хьёрлейва» прослужил в дружине конунга почти 30 лет[1470] 1470
ИС II:2. С. 279.
[Закрыть]. Будущий король Дании Свейн Эстридсен (1047–1074) в молодости провел на военной службе у шведского короля 12 лет[1471] 1471
Адам. Кн. IV. С. 21.
[Закрыть]. В сагах описано немало случаев, когда король отпускал молодого воина после одного или нескольких лет службы в дружине, если у того возникали некие обстоятельства, требующие его отъезда. Иногда король просил воина вернуться после устройства своих дел обратно в дружину. Часто, если хирдман приходился правителю по сердцу, он при отъезде получал хорошие подарки. Так было, например, с юным Олавом Павлином, когда он отпросился навестить деда. Если же приглашенный королем в его дружину воин отказывался от предложения продолжить службу без веских причин, правитель приходил в бешенство и мстил строптивцу.
Своих дружинников король отпускал и «подработать на стороне», например сходить в викинг или в торговое плавание.
Саги неоспоримо свидетельствуют, что дружинники регулярно торговали. «Сага об Эгиле» (гл. LXXIII) повествует о сыновьях Болли – Болли и Торлейве, которые, загрузив корабль товарами, ездили по Балтийскому морю, торгуя там и сям, а потом, когда поступили в дружину к норвежскому королю, продолжали время от времени торговать то в Дании, то в других местах. Потом Болли на своем корабле прибыл в Миклагард (Константинополь), вступил там в варяжскую дружину и прослужил в ней много лет, даже стал «рыцарем»[1472] 1472
ИС I. С. 428.
[Закрыть]. Иллуги сын Ари с Дымных Холмов, из состоятельной и влиятельной семьи, стал дружинником у Олава Святого и одновременно много ездил по торговым делам, в том числе привозя в Исландию «лес для церквей и жилья»[1473] 1473
ИC II:1. С. 119, 120.
[Закрыть]. При том же Олаве Святом служил дружинником, несмотря на свою «ужасную репутацию» (?), некий Торгейр. Он имел свой корабль, про который сказано, что осенью, «как обычно, корабль втащили на сушу, в сарай». Товары с него перегрузили на берег, а сам Торгейр отправился в поездку по побережью со своими людьми, по пути торгуя. В походы на своем корабле он обычно уходил со щитом, копьем и секирой[1474] 1474
Там же. С. 141, 151.
[Закрыть]. Дружинником того же знаменитого короля был и «гренландец Скув… известный купец» (!)[1475] 1475
Там же. С. 168.
[Закрыть]. В сагах можно встретить и такое упоминание: «Торд ездил по торговым делам, был дружинником Магнуса Доброго и вообще уважаемым человеком»; позднее из уважения к нему конунг Магнус Добрый (1035–1046) взял в дружину и его недалекого брата Торда («Прядь о Хрейдаре»)[1476] 1476
КИ. С. 513–515.
[Закрыть].
