Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"
Автор книги: Ада Сванидзе
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 71 страниц)
После рождения ребенка его полагалось наделить именем. В дохристианской Скандинавии это была торжественная процедура, которая производилась при свидетелях. Ребенка передавали на руки отцу, который при этом держал в руке оберег – лук-порей. Затем новорожденного окропляли водой и громко произносили его имя[663] 663
ИC I. С. 117 и др. Ср.: Речи Высокого (Старшая Эдда). С. 158.
[Закрыть]. Обряд наделения именем означал одновременно окончательное введение нового человека в семью и, следовательно, в род.
Само имя было большой ценностью. Люди верили, что имя неразрывно связано с жизнью человека, его носящего, что оно обладает магическими свойствами, поэтому давать его надо со значением. У англосаксов, как известно, зачастую все члены семьи, принадлежащей к элите, наделялись именами, частично повторяющими имя родителя. Так, сыновья английского короля Этельвульфа именовались Этельстан, Этельбальд, Этельберт и Этельред, а дочь – Этельвита, лишь младший сын, будущий король Альфред Великий, получил отличное от имен братьев прозвание, рассчитанное на поддержку эльфов. Люди саги также были убеждены в том, что неудачно названный человек не мог рассчитывать на удачу в жизни. Например, слово «стюр» – это «распря», и назвать младенца Стюром – почти наверняка обречь его на сложную жизнь. Не случайно в одной семье и, шире, в одном роду часто был принят определенный перечень имен, которые повторялись, поскольку имя давалось зачастую в честь уважаемого умершего родича – деда и бабки, брата, отца или матери, тетки и т. д. Это делалось не только из-за стремления поддержать преемственность и традиции рода. Скандинавы верили, что новорожденный, став тезкой покойного родича, наследует часть его достоинств: красоту, ум, силу, храбрость, удачу, известность среди современников, вообще полезные качества покойного родича-тезки. Если отец умирал до рождения сына, последнему часто давали имя отца. Таким же образом называли и дочерей. Важно было, чтобы дети унаследовали родовую удачу. Иногда все или многие дети одних родителей имели одинаковые имена. У того же Снорри (из «Саги о Битве на Пустоши») три сына, как говорилось выше, носили имя Торд Киса, а воспитанник, тоже Торд, прозывался Котом; но самым знаменитым из них был Халльдор, о нем сохранилась «Прядь о Халльдоре сыне Снорри».
«Сага об исландцах» дает замечательные примеры как преемственности семейно-родовых имен, так и той серьезности, с которой люди относились к выбору имени для своего ребенка и в XIII в. Так, в записи от 1209 г. повествуется, что «Тора дочь Гудмунда, жена Торвальда с Обвала, родила мальчика. Люди стали говорить отцу, что ребенка надо назвать в честь Кольбейна сына Туми, на что Торвальд ответил: “Мой сын не станет столь же ученым мужем, каким был Кольбейн. К тому же мудрые люди говорили, что не надо давать своим сыновьям имена тех, кого быстро призвали в иной мир. Я предпочитаю наречь сына именем Гицур, ибо среди тех, кто носил это имя в роду Людей Ястребиной Долины, пустозвонов доселе было немного”» (гл. 22).
Сигват назвал сыновей Снорри, Торд и Сигват (гл. 104). Кальв сын Гутторма назвал сына Гуттормом (гл. 142). Старший сын Туми Кольбейн (ум. в начале 1208) также был назван в честь деда по отцу, как и Берг сын Амунда, и внук Берга (ум. 1258). Сам же Туми, первенец Сигвата, получил имя в честь деда по матери – Туми сына Кольбейна, который был намного могущественнее деда по отцу Стурлы Старого. По той же причине Бергторн, который был женат на Хельге дочери Асгрима, дал сыну имя Асгрим (гл. 46).
В связи с пониманием имени как оберега находится существование у скандинавов немалого числа имен, которые были даны в честь богов, особенно наиболее почитаемых; в состав таких имен имена богов были включены либо полностью, либо частично, в расчете на божественное покровительство. Так, в надежде на милость богов Гест со временем стал Торгестом. Но обычно дети уже в момент наделения именем как бы отдавались под покровительство богов, о чем свидетельствует множество имен в честь бога Тора: Тородд, Торфинн, Тормод, Торбранд, Тордис, Торгерд, Торкель, Торгрим, Торлейв, Торбьёрг. Или в честь асов – Асгерд, Асгейр и т. д. Много имен было связано с «победой» (sigr): Сигурд, Сигмунд, Сигрун, Сиглинн, Сигтрюгг, Сигбьёрн и т. д. Очевидно, что знаковости личного имени придавалось большое значение.
Каждому человеку следовало опасаться того, что его имя станет известно недругу или, тем более, некой могучей злой силе и будет использовано, чтобы нанести ему вред, например окликая по имени. Сигурд из «Старшей Эдды» («Речи Фафнира», ст. 104) скрыл свое имя от убитого им чудовищного змея, потому что, умирая, тот мог жестоко отомстить ему. Кроме того, судя по средневековой балладе «Горе Хилле», если человека называют по имени, у него проходит приступ ярости и, соответственно, герой непобедим, пока его не окликнули по имени[664] 664
Баллады. С. 103 и сл.
[Закрыть].
Вера в то, что у имени есть магические свойства, проявлялась и в других обычаях людей саги. Так, при побратимстве названые братья могли меняться именами («Сага о людях из Лебяжьего Фьорда»). Люди иногда изменяли свои имена по другим причинам. Например, Снорри Годи, отец которого Торгрим был убит, получил при рождении имя Торгрим. Но воспитатели мальчика умышленно изменили его личное имя на Снорри, скорее всего, из-за боязни врагов. Наконец, в саге встречается и такое сообщение: «В прежние времена считалось, что два имени сулят больше удачи. Люди тогда верили, что человек проживет дольше, если у него есть еще одно имя»[665] 665
Вероятно, считалось, что так легче обмануть, отвести злую силу. Наделение двумя именами было (и остается) в обычае многих народов.
[Закрыть]. Сын крестителя Швеции Олава Шётконунга Энунд известен как Анунд-Якоб. В этом двойном имени (как и у многих русских князей того времени) интересно сочетание языческого и христианского начал, характерное для имен времени раннего христианства на Севере.
Тот, кто давал имя, должен был сделать малышу подарок: «…что дашь в придачу?» – спрашивается в этом случае в «Песни о Хельги сыне Хьерварда» (ст. 7). Кстати, именно из этого текста явствует, что наделять именем мог не только отец ребенка, но и родич или некий доверенный и уважаемый человек.
В Скандинавии эпохи викингов (и почти до конца Средневековья) не были приняты фамилии. Исключение составляли некоторые жители значительно онемеченной Дании и люди иностранного происхождения. Позднее представители знатного рода в Скандинавии стали носить родовую фамилию, которая чаще всего отвечала изображению на их гербах и уходила корнями в имя отца-деда или в их прозвище. Исландцы же обходились без фамилий вплоть до новейших времен. Признаком уважения и различения одноименных людей служило упоминание имени отца, а иногда и деда, например: «Иллуги Черный… сын Халлькеля и внук Хроскеля»[666] 666
ИС I. С. 27 и мн. др.
[Закрыть]. Эта форма отчества могла быть выражена иначе, например: Эгиль сын Скаллагрима, он же Эгиль Скаллагримссон. Если отец умирал рано или мать была из гораздо более знатного рода, сын мог получить второе имя/отчество по имени матери: Гуннар сын Хлив, Свейн сын Эстрид (король Дании Свейн II Эстридсен, середина XI в.)[667] 667
Отцом Свейна был ярл Ульв, правитель Дании при Кнуте Великом, который пребывал преимущественно в Дании, мать же его Эстрид Маргрета была дочерью короля Свейна Вилобородого и сестрой (или племянницей) короля Кнута Великого.
[Закрыть].
Упоминание имен отца, деда, а подчас и прадеда и, что было нередко, имен матери и ее отца было весьма важно в немногочисленных обществах Скандинавии, где репутация семьи, рода, сведения о них, как и сведения о районе или области проживания, были первыми приметами человека и многое говорили о нем заинтересованным людям.
Нередко свое имя человек получал не сразу. Так, существует еще одна легенда о происхождении имени Снорри: как уже говорилось, сначала в память об отце, погибшем до рождения ребенка, мальчика, окропив водой, назвали Торгрим; затем за беспокойный характер прозвали Снеррир («Боец», «Задира»), и лишь потом он превратился в Снорри[668] 668
ИС II:2. С. 31.
[Закрыть]. Рано облысевший Грим стал Скаллагримом – «Лысым Гримом». Имени Вигстерк в принципе не существовало, это слово означает «Сильный в бою» и даже «Тот, кто умеет убивать»[669] 669
Сага об исландцах. Прим. 55.
[Закрыть]: так назвали человека, исходя из его наиболее примечательного качества. Прозвища вообще были общеупотребительны. Обычно прозвище отражало особенности характера или другие свойства человека, в том числе его физические недостатки или болезни, и было широко распространено у людей саги. Этому имеется много примеров, приведенных и в настоящей книге: Павлин, Задира, Колченогий, Хромой, Скальд Чернобровой и мн. др. Иногда прозвище позволяло судить о происхождении человека. Так, оскорбительное прозвище Кошкин Сын (аналог «сукиного сына») получил внебрачный сын знатного Сигурда Свиньи. Надо сказать, что смысл многих прозвищ не ясен[670] 670
Например, Олава шведского называли Шётконунгом либо из-за налога-скатта, который он собирал, или, как считают некоторые, из-за какой-то шапочки, которую он носил в детстве.
[Закрыть].
Все сказанное относится к языческой практике. О христианском крещении младенцев в сагах нет сведений. Но по мере распространения христианства люди, особенно крестившиеся взрослыми, как уже говорилось, нередко имели два имени: традиционное скандинавское и полученное при крещении; так было и на Руси. Однако сведения об этом в сагах достаточно редки[671] 671
См., например: КЗ. С. 293.
[Закрыть]. О крещении ребенка как об обыденном явлении, но мимоходом, говорится лишь в письменных законах.
Убийство ребенка считалось «постыдным поступком», «злым делом», и если происходило, то случайно. В процессе кровной мести пощадили, например, 12-летнего сына кровника, ибо убийство его было бы «постыдным поступком»[672] 672
ИС I. С. 409.
[Закрыть].
Воспитанию детей придавалось большое значение. Воспитание и обучение происходили с самого раннего детства, в ходе общей жизни семьи и дома, и собственно детство длилось очень недолго – примерно до 7 лет. Ребенок чуть не с первых лет жизни подключался к трудам и делам домохозяйства, естественно, в зависимости от пола и возраста. А при нападении врагов на родной хутор мальчик охотно и смело вступал с ними в схватку, помогая в меру своих сил взрослым.
Одновременно в ходе повседневной жизни дети получали нравственные и житейские уроки. Сидя у очага вместе со взрослыми, они слушали легенды и мифы, сказания о богах и героях, сказки, эпические песни, произведения скальдов, рассказы о славных или бесславных деяниях современников, о живых родичах и предках семьи, о происшествиях, битвах и законах. Они впитывали древнюю мудрость, проникались чувством долга перед семьей и родом, усваивали правила чести и обычаи, получали уроки поведения в обществе. Они получали также представление о добре и зле, о добродетелях и пороках, все нравственные нормы своей среды и своего времени.
Множество изречений, разумных советов на разные случаи повседневной жизни содержится в «Речах Высокого», который неоднократно повелевает слушать его советы[673] 673
БЭН. Ст. 119–135.
[Закрыть]:
Ночь тому не страшна, кто сделал запасы…
Голове враг – язык… благо в молчании.
Может внезапно / исчезнуть достаток – / друг он неверный…
Если глупцу / достается в удел / любовь иль богатство, / не добудет ума он, /
но чванство умножит / и спесью прославится…
Лес руби на ветру, / жди погоды для гребли, / с девой беседуй / во тьме – зорок день; / у ладьи быстрота, / у щита – оборона, / удар у меча, поцелуи у девы…
Пиво пей у огня, / по льду скользи… / корми коня дома, / а пса – у чужих…
День хвали вечером, / жен – на костре, / меч – после битвы, / дев – после свадьбы, / лед – если выдержит, / пиво – коль выпито…
Будь дома весел, / будь с гостем приветлив, / но разум храни…
Прослыть хочешь мудрым – / в речах будь искусен – / тебя не забудут; / глупцом / прослывет безмолвный – / то свойственно глупым.
…Потешаться не вздумай / над путником дальним, / глумиться над гостем… /
к несчастным будь щедр.
И в то же время: «Ворота сломаешь, / коль всех без разбора / впускать будешь в дом» и т. д.
В своих рекомендациях, пусть на первый взгляд и противоречивых, например в отношении молчания или «безмолвия», Высокий настойчиво повторяет, что мудрый человек должен быть всегда настороже. Он не должен доверять «ни девы речам, ни жены разговорам… жены объясненьям… непрочному луку, жаркому пламени, голодному волку… стволу без корней, летящей стреле, отходящему валу, тонкому льду, змее, что свилась, с изъяном мечу, скотине больной, рабу своевольному, лести колдуньи, врагу, что сражен… брата убийце… коню слишком резвому» и т. д. И еще раз повторяет: «Всему, что назвал я, верить не надо!»[674] 674
Там же. С. 73–75, 78–82, 103, 132, 135–136.
[Закрыть]
Усвоение опыта тех, с кого рекомендовалось брать пример, поучения мудрых – все это сохраняло и укрепляло традиционный менталитет. В его основе лежало представление о том, что самыми главными добродетелями скандинава являются доблесть воина и добрая слава мужа и что ничем невозможно его унизить больше, нежели обвинив в трусости. Беовульф «тверд был духом и помнил о славе, вершитель подвигов» (ст. 1520–1530). Прослушав – и не раз – саги и сочинения типа поэмы «Беовульф», мальчик проникался главными идеями, лежащими в основе мировосприятия скандинавов:
Мальчик должен был овладеть рядом свойств, умений, навыков или искусств (idrottir), обладание которыми делало его полноценным мужчиной, воином и завидным женихом, обещало ему общественное признание и соответствующий достаток.
Непременным качеством мужчины была физическая сила. Приобретенные в детстве сила и выносливость были свойственны скандинаву на протяжении всей жизни, так что усталость он воспринимал как вестника смерти. Не случайно эпический герой, «витязь могучий», «статный воин» Беовульф мог «тридцать ратников перебороть одной рукою» (!) (ст. 380, 400). Герой «Саги об Ароне сыне Хьёрлейва» (гл. 1) «с одного раза отрубал голову быку». Герой «Саги о Греттире» смог перенести обессилевшего быка от берега к хутору.
Мальчик обязательно должен был научиться борьбе, плаванию, езде верхом и умению стрелять из лука на ходу, а также ходить на лыжах, владеть оружием (луком, мечом, ножом, секирой, копьем и т. д.), драться с помощью двойного оружия (двумя мечами, мечом и ножом), владеть щитом, управлять лодкой и кораблем, играть в мяч и в настольные игры. Кроме того, он должен был знать некоторые ремесла, особенно оружейное и вообще кузнечное. Сына бонда с малолетства приучали к охоте, что давало ему свободное владение конем и оружием, знание природных условий, особенностей местности. Его учили также учтивой речи, умению достойно вести себя в обществе. Мальчик из знатной семьи, кроме того, обязательно должен был уметь вырезать и читать руны, с появлением же латинской письменности – читать и писать на родном языке и, желательно, на латыни. Он должен был знать законы, мифологию, позднее – азы христианства. Его наставляли в искусстве вести беседу, сочинять и знать стихи, играть на арфе и в шахматы[676] 676
КЗ. С. 150; СОДВ. С. 50–51. См. также прим. 27 к «Саге о Хальвдане Черном».
[Закрыть]. И, безусловно, обладать сильным и мужественным характером.
Хотя Беовульф рано осиротел, но и ему «ратное дело [было] с детства знакомо» (ст. 400 и сл.). Герой «Саги о Хальвдане Эйстейнссоне», внук «большого хёвдинга» (вождя) Транда и сын конунга, описывается таким образом: «Красив собою и рано преуспел во всех искусствах, которые могут украсить мужчину и которыми лучше владеть, чем не иметь [их]. Он был преданным и надежным другом, но выбирал друзей с осторожностью. Он был очень жизнерадостным человеком, и с ним всегда было весело, но, если ему кто-то не нравился, он мог стать опасным врагом для своего обидчика и долго помнил обиду, не мстил сразу»[677] 677
СОДВ. С. 50–51.
[Закрыть]. Примерно так же описан Стурлауг Ингольвссон из одноименной саги, который физически развился, выучился воинским искусствам и умению общаться с людьми («был очень популярен»).
Тидранди, старший сын норвежца Торхалла, поселившегося в Исландии в конце X в., очень красивый и живой юноша, любимец отца, став взрослым, постоянно ездил за границу, при этом умел себя вести: «был дружелюбен к людям и к каждому ребенку»[678] 678
IMS. P. 119.
[Закрыть].
В «Саге о Вёлсунгах» мать, чтобы испытать силу воли своих сыновей, пришила рукава их одежды «к коже и мясу, потом сдирала». Тот, кто не кричал при этом, был признан исконным Вёлсунгом[679] 679
КИ. С. 185.
[Закрыть].
Швед Ингвар (из династии Инглингов), когда вырос, стал «высок ростом, статен и силен, и красив лицом, умен и красноречив, мягок и щедр со своими друзьями, но суров со своими недругами, учтив и изящен в обращении…»[680] 680
Сага об Ингваре. С. 254.
[Закрыть]. И хотя некоторые выражения наводят здесь на мысль о влиянии рыцарских романов, в целом образ героя саги вырисовывается достаточно выпукло. Надо сказать, что подобные характеристики героев в сагах достаточно часты, так что «рыцарский идеал» скандинавов того времени вполне ясен.
Регнвальду Кали сыну Коля, который в середине XII в. был ярлом Оркнейских островов и о котором рассказывается в «Саге об оркнейцах», приписано авторство некоторых отдельных вис. В одной из них перечислены девять умений или искусств, которыми владеет автор: умение хорошо писать висы и привычка много читать («я… книжник»), хорошо играть в тавлеи и ходить на лыжах, владеть луком, веслом и рунами, ковать и играть на гуслях[681] 681
Поэзия скальдов. С. 73, 77, прим.
[Закрыть]. Преемственность во владении «искусствами» по отношению к эпохе викингов здесь очевидна.
Конечно, скандинавам эпохи викингов, когда они особенно много разъезжали по разным странам со служебными, торговыми или иными целями и несли службу при владыках в разных землях, было полезно, даже необходимо знать иностранные языки. В сагах встречаются эпизоды, когда торгующие или пытающиеся договориться о чем-либо с иноземцем скандинавы оказывались в неразрешимой и даже враждебной ситуации, если обе стороны не знали языка друг друга.
О том, как обстояло дело с изучением чужих языков в самой Скандинавии, по сагам судить невозможно. Исходя из того, что мать Олава Павлина, ирландка по происхождению, научила своего сына ирландскому языку, можно предположить, что в процессе воспитания знающие иностранные языки люди могли передавать эти знания своим детям и воспитанникам. В «Саге об Ингваре» дважды упоминается некая особая «школа» на Руси, где обучали языкам, имевшим хождение на восточноевропейских и, возможно, вообще на восточных путях. Швед Ингвар учился там три года, его сын Свен – год[682] 682
Сага об Ингваре. С. 53.
[Закрыть]. Такое сведение было бы бесценным, но, скорее всего, это вставка, относящаяся к христианской школе. Что касается Скандинавии, то только в «Саге об исландцах» (гл. 36) говорится об учреждении в 1218 г., при епископе Гудмунде, школы «на Пригорках», где учителем был некий Торд Сайда. Школы при церквях устраивались, конечно, на Севере, но уже в совсем другое время.
Примерно так же воспитывали детей в семьях бондов, более скромных по положению, нежели знатные люди. Так, в одной из саг дети-соседи «играли вместе в детские игры… и занимались всеми теми физическими упражнениями, которым в те времена люди обучали своих сыновей». Мальчики – сын бонда и сын вдовы – дружили и стали побратимами. Оба выросли сильными и высокими, им обоим хорошо удавались физические упражнения[683] 683
СОДВ. С. 120–123. См. также С. 175, прим. 32.
[Закрыть].
Очевидно, что и детские игры, включавшие различные соревнования и поединки, служили для тренировки выносливости, силы, сметливости, выдержки и других качеств, необходимых взрослому мужчине. Не случайно при любимой скандинавами игре в мяч создавалась и команда из мальчиков. Эгиль, как уже говорилось, участвовал в ней, будучи лишь 7 лет от роду. А вот Греттир (из «Саги о Гисли», гл. 1) пошел играть в мяч только в 14 лет, и то его уговорил брат Атли. На этих состязаниях люди мерились силой, соревновались в ловкости и даже при известных условиях налаживали отношения (гл. XV, XVIII), что было полезно и для подростков.
Об играх девочек в сагах вообще нет упоминаний. Что касается девушек, то столь же недвусмысленных сведений о воспитании в них идеальных или желательных качеств в сагах также нет. Вероятно, в большинстве рядовых семей девочку обучали взрослые женщины, с малых лет привлекая к своим делам. В сагах походя говорится о занятиях женщин прядением, ткачеством и шитьем, приготовлением пищи, об их участии в сельскохозяйственных работах, умении врачевать, гадать и т. д. На лошадях женщины, как и мужчины, ездили с детства. В связи с брачными и иными делами в сагах часто с похвалой отзываются о женщине не только красивой, но также хорошей хозяйке, знающей, как вести дом, энергичной, умеющей принять гостей и занять собеседника, умной и ловкой в обращении с мужем, детьми и прислугой и, что нередко подчеркивается, обладающей покладистым характером. Прозвище девушки Кружевная Рука свидетельствует, что она была искусной кружевницей. В целом образ идеальной жены в сагах вполне сочетается с образом идеального мужчины – мужа и воина. Характерно, что в сагах нет упоминаний о том, что девочка пасет домашних животных; похоже, все связанное со скотом, за исключением, возможно, доения, было закреплено за мужчинами. Удел женщины – семья и домохозяйство, поэтому с раннего возраста девочки готовились к замужеству, приглядывались к мужчинам, вырабатывали свои критерии, по которым следовало выбирать мужа, и впитывали житейскую мудрость старших женщин. Как ясно из части о супружестве, инициатива сватовства исходила от мужчины, девушка иногда имела возможность либо дать согласие на сделанное предложение, либо отказать претенденту. А поскольку в вопрос о браке женщины еще больше, чем мужчины, вмешивались интересы семьи и рода[684] 684
Это понятно: ведь, выходя замуж, женщина забирала часть имущества из семьи, следовательно, также из отцовского и материнского рода.
[Закрыть], решение судьбы женщины не так уж часто зависело от нее самой. Противоположные примеры, которые в сагах обычно связаны с неординарными женщинами, на мой взгляд, только подтверждают общее правило.
Итак, воспитание и обучение детей происходило чаще всего как бы «между прочим», попутно, в ходе жизнедеятельности семьи, но не только их родной семьи. Повсеместно была распространена практика передачи кого-то из малолетних детей, чаще всего сына, а иногда и нескольких детей, на воспитание (fóstr) в другую семью, где ребенка обычно растили до взрослого возраста[685] 685
См., например: ИС II:2. С. 247.
[Закрыть]. Сведения об этом довольно часто встречаются в сагах. Нередко детей отдавали на воспитание родичам, например, Хельги (из «Саги о Торстейне Белом», гл. VIII) был отдан на воспитание одному из родичей[686] 686
ИC II:1. С. 253.
[Закрыть], на дочери которого потом женился. Оставшегося в 7 лет сиротой Стурлу Тордарсона воспитывала его бабка Гудню дочь Торда, а затем «для обучения» он переехал к дяде Снорри и, наконец, к Орэкье. Все это должно было укрепить отношения в среде родичей[687] 687
Сага об исландцах. Гл. 52, 109, 113.
[Закрыть].
Так же часто детей отдавали на воспитание в неродственные семьи, имевшие хорошую репутацию. И при этом нередко преследовалась цель положить конец враждебным отношениям. Например, Снорри Стурлусон, осиротевший в возрасте 5 лет (1183 г.), был отдан на воспитание священнику с Дымного Холма, дабы прекратить распри с ним[688] 688
Там же. Гл. 1.
[Закрыть]. Впрочем, так поступали и конунги. Например, Харальд Прекрасноволосый, который «имел много жен и детей», женившись на датчанке Рагнхильд Могущественной, прогнал девятерых детей от других женщин; а старшего сына от законной жены, маленького Хакона, он окрестил и отправил в Англию, где отдал на воспитание, «посадив на колени к герцогу Гутхорму». Второго же законного сына он отдал на воспитание местному знатному норвежцу («Сага о Харальде Прекрасноволосом», гл. XXXVIII)[689] 689
Ср.: Сага о людях из Лососьей Дoлины. Гл. XXVII.
[Закрыть]. Герой «Саги о Фритьофе Смелом» был отдан на воспитание «доброму бонду» Хильдингу, которому поручили также воспитание принцессы, дочери областного конунга, после ранней кончины ее матери (гл. I).
Ритуал, который обозначается выражениями «посадить на колени» и «взять на колени», означает передачу ребенка на воспитание и упоминается в связи с сиротами также в Гуталаге. Так, если от погибшего сына остался ребенок, дед должен «взять [его сироту] на колени», обязуясь воспитать внука. Соответственно, быть на содержании, на воспитании – это «сидеть на коленях» у воспитателя, у главы домохозяйства (буквально – «на коленях мужчины», sitin i karls scavit), дожидаясь возраста, когда сирота сможет получить свою долю наследства и стать самостоятельным (гл. 20:1).
Обычно воспитатель был по статусу несколько ниже родителей воспитанника. В сагах об этом говорится прямо: «Кто растит для другого ребенка, тот из двоих и меньший»[690] 690
ИСИЭ. С. 454.
[Закрыть].
Эта практика имела двоякую цель – воспитательную и социальную. Вырастая не в родной семье, ребенок освобождается от избалованности и учится общению с чужими людьми, приобретает житейские навыки. Не менее значимым соображением для родителей ребенка служило, вероятно, приобретение союзников, полезных связей, а для воспитателя, соответственно, приобретение покровителя, поскольку, как только что было сказано, обычно детей отдавали на воспитание людям более низкого общественного положения. Иногда при этом ставилось условие, что воспитатель завещает воспитаннику свое имущество или его часть. Но чаще всего решающую роль играла заинтересованность в поддержке воспитателя, которую он начинал оказывать не только воспитаннику, связь с которым никогда не прерывалась, но и его семье. Иначе говоря, институт воспитателей играл большую и разноплановую социальную роль в обществе людей саги.
Обычно близкие и весьма уважительные отношения между воспитателем и доверенным ему ребенком не прерывались до смерти одного из них. Воспитатель принимал участие в делах уже взрослого воспитанника, выполнял его поручения, в том числе в качестве посредника. Подтверждение важной роли воспитателя и после того, как срок воспитанника оканчивался, находим и в «Саге об Эйрике Рыжем» (гл. III): когда молодому Эйнару приглянулась Гудрид и он захотел на ней жениться, то попросил бывшего воспитателя девушки, уважаемого Орма, поговорить с ее отцом, чтобы получить согласие последнего на этот брак. За советами к воспитателю Ториру Мудрому ездил его бывший воспитанник Барди («Сага о Греттире», гл. XXXI). Торбьерн Крючок едет к престарелой воспитательнице Турид, чтобы попросить у своей, как он говорит, «матушки» совета в связи с враждой между ним и Греттиром (там же, гл. LXXVTII). И именно воспитателя (шведск. foster fader) Фритьофа Cмелого – Хильданга посылали к нему на переговоры.
Вообще, судя по сагам, воспитатель, как и живущая в доме нянька, обычно любили своих воспитанников; даже расставшись с ними, поддерживали с ними добрые отношения, преданно заботились о них, по мере сил помогали им, пользуясь их полным доверием и ответной привязанностью[691] 691
СОДВ. С. 131–133.
[Закрыть], а также уважением их родителей.
В семье воспитателя ребенок рос вместе с его детьми и делал то же, что и они, в том числе пас скот[692] 692
ИС I. С. 380. О мальчике – пастухе овец см.: Там же. С. 290, 385.
[Закрыть]. Известный Гисли («Сага о Гисли», гл. XXV), попав в семью простого бонда, сам построил лодку «и много всего другого. И все, что бы он ни делал, было на славу, ибо он был умелец, каких мало», в отличие от безалаберного хозяина, с которым он вместе рыбачил. Как хороший воспитатель славился мудрый Ньяль, у которого не переводились воспитанники[693] 693
Там же. С. 63.
[Закрыть]. Воспитателей подчас считали и называли приемными отцами или матерями.
Девочек также иногда отдавали на воспитание в другую семью[694] 694
Один из многих примеров см.: ИСИЭ. С. 441.
[Закрыть] или доверяли няньке. До известного возраста няньки ухаживали и за мальчиками, например, любимая нянька была у сурового Эгиля (см. ниже). Воспитатель привлекался семьей девушки к решению вопроса о ее замужестве, а в случае сиротства воспитанницы сам находил ей хорошую партию. Однако и опекун, и воспитатель не имели права выдавать девушку замуж или женить юношу без разрешения их родителей или родичей[695] 695
Гуталаг, 21:1.
[Закрыть].
Ребенок оставался у воспитателя до 15–18 лет, т. е. до (или почти до) взрослого возраста. Торлейв, сын зажиточного и родовитого Асгейра Рыжая Шкура, «рано возмужал и был человеком опытным и весьма сведущим во многих искусствах»; он до 18 лет воспитывался у дяди по матери, который его «очень любил и немало пекся о нем» и передал ему много «древней мудрости»[696] 696
КИ. С. 487 и сл.
[Закрыть]. Вообще указаний на воспитателей, на их роль в обучении ребенка и воспитании в нем качеств и умений, необходимых для успешного существования в обществе, в сагах немало.
Обязанности воспитателя и его ответственность за ребенка были велики, особенно если у ребенка не было одного из родителей или, тем более, если он был полным сиротой. Весьма отчетливо об этом свидетельствует следующий эпизод. Когда брат убитого Хёскульда Кетиль («Сага о Ньяле», гл. ХСIII) вызвался взять на воспитание осиротевшего племянника, его жена Торгерд напомнила мужу о его обязанностях в этой связи: «Я согласна, – сказала она, – если только ты сделаешь все, что сможешь, для этого мальчика, когда он вырастет. Ты отомстишь за него, если его убьют. Ты дашь ему денег, когда он будет жениться». Т. е. воспитатель выступает в этом случае как второй отец. Но и его жена имела право участвовать в решении вопроса о приеме воспитанника в дом. Другой пример: Арнгерд дочь Торви воспитывала Гудню дочь Стурлы; при наступлении врагов она накинула на девочку одеяло и прикрыла ее собственным телом, моля Бога сберечь ребенка[697] 697
Сага об исландцах. Гл. 71.
[Закрыть].
Весьма «злым делом», влекущим максимальное наказание, было «продать приемного сына (в рабство. – А.С.)»[698] 698
КЗ. С. 104.
[Закрыть] – видимо, и такое случалось.
Иногда прочная связь с воспитателем служила воспитанникам и плохую службу, если воспитателем, как оказывалось, был человек низменных свойств. Таким, например, был Тьодольв из «Саги о Ньяле», который обожал свою воспитанницу Халльгерд, сопротивлялся ее браку с достойным Торвальдом, всюду следовал за ней после ее замужеств и убил подряд двух мужей этой строптивой женщины, характер которой, тяжелый от рождения, он же окончательно и испортил. Сага сетует, что не такому человеку, как Тьодольв, следовало быть воспитателем Халльгерд[699] 699
ИС I. С. 463 и сл.
[Закрыть].
Из саг не ясно, платили ли родители детей их воспитателям. Возможно, люди невысокого звания, с малыми доходами, получали какое-то возмещение за труды или на прокорм ребенка. Но чаще и скорее всего за воспитание ребенка расплачивались дарами[700] 700
См., например, намек на это в ИС II:1. С. 253.
[Закрыть] и связями, которые ценились выше денег.
Воспитателя, т. е. человека, который, беря чужого ребенка на воспитание, принимал его в свою семью как родного, не путали с «наставником», учителем, появившимся с утверждением христианства и обычно являвшимся духовным лицом, клириком или священником ближайшей церкви, который по должности также наставлял молодежь[701] 701
Сага об Ингваре. С. 359, прим. 113.
[Закрыть]. С того же времени постепенно утвердилось и духовное родство крестников и их крестных, что принималось во внимание при заключении брачных союзов, а также в иных отношениях.
Вырастая вместе, родные и приемные сыновья нередко давали, как говорилось выше, обет побратимства, который был, судя по сагам, чисто мужским обрядом. Они клялись принимать на себя те же обязанности, которые несли по отношению друг к другу родные братья, включая кровную месть. О побратимстве – «названом» (или «клятвенном») братстве – рассказывается в «Саге о Названых Братьях», в «Саге о Гисли» (гл. 6), «Саге о людях из Лососьей Долины». В «Саге об исландцах» рассказывается о побратимстве воспитанника и сына воспитателя, а также двух воспитанников. Два мальчика, жившие у одного воспитателя, – Стурла сын Сигвата, уехавший домой в 15 лет, и Арон – стали назваными братьями и были верны друг другу (гл. 33). Об обряде побратимства уже говорилось раньше (см. часть 2). Стоит только напомнить, что клятва названых братьев скреплялась кровью, смешанной с землей, и в свидетели истинности их намерений призывали богов[702] 702
Подробное описание процедуры побратимства см. также: ИСИЭ. С. 30.
[Закрыть]. Выше приведен рассказ и о нежном чувстве, которое возникало между воспитанником и дочерью воспитателя.
