Текст книги "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы"
Автор книги: Ада Сванидзе
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 71 страниц)
То, что «беспричинное» убийство чужого раба могло повлечь за собой лишение убийцы мира, подтверждается и другими фактами[1697] 1697
Ср., например: КИ. С. 178.
[Закрыть], еще раз свидетельствуя о важности слоя лично зависимых людей в Скандинавии эпохи викингов. Но приведенный эпизод интересен еще и тем, что проясняет, хотя и между прочим, и в очень краткой форме, некоторые тогдашние правила и понятия, связанные с судопроизводством, с его порядком. Так, речь в нем идет о возбуждении дела, о сроках досудебного примирения, о том, что добрая слава рода требовала не оставлять оскорбления или ущерб без последствий, об исключении рабов из общих правил, касающихся убийства и его наказания.
Эти правила обязывали убийцу, если не было свидетелей совершенного им преступления, как можно скорее кому бы то ни было рассказать о содеянном, желательно там же, на месте убийства (если это жилое место) или рядом с ним. В крайнем случае о произошедшем следовало объявить в тот же день на ближайшем хуторе. И постараться до исхода третьего дня уплатить виру или каким-нибудь образом решить дело миром. Необъявленное и вовремя не возмещенное убийство могло квалифицироваться как позорное, т. е. не искупаемое вирой. По закону вызывать виновных в убийстве на тинг следовало так, чтобы это слышало как можно больше людей: либо там, где обвиняемый живет, либо просто в людном месте. Однако опрашивать соседей или других свидетелей до тинга не полагалось[1698] 1698
ИС I. С. 13; ИС II:2. С. 305.
[Закрыть].
Вообще, убийства происходят часто. Вот, например, родовое дело: один бонд угнал лошадей другого бонда, своего соседа. Потерпевший убил грабителя секирой, и сага говорит по этому поводу: «Хруту было восемьдесят лет, когда он убил Эльдгрима, и этот поступок придал ему величия» (!). В данном случае убийство было «законным». Но затем в ходе дальнейших распрей люди из этой саги убивали друг друга разными способами: мечами, стрелами, камнями, душили и т. д. Жизнь персонажей саги, судя хотя бы по уже знакомому нам скальду Эгилю, представляла собой сплошную череду убийств и членовредительств, а сам Эгиль вообще нарушает все диктуемые обычаем нормы поведения. Например, еще мальчиком убивает управляющего своего отца, убивает гостеприимного хозяина усадьбы, в которой остановился, чуть не убивает собственного брата, грабит соседей. Другой герой этой саги, Торольв, узнав, что в подчиненном ему селении в Финнмарке приезжие торговцы вроде бы занимаются грабежами, попросту убивает их всех (гл. XVIII, XIX и др.)[1699] 1699
Там же. С. 61–253.
[Закрыть].
Ссоры так редко кончались миром, что саги, особенно родовые исландские саги, буквально «набиты» всевозможными убийствами, в том числе и делами об убийстве на тинге. Не случайно среди «Изречений Высокого» есть и такое:
Поединками и расправами, бесчинством, драками, убийствами, грабежами, беззакониями и всевозможными обидами саги заполнены до краев. И даже если предположить, что подобные факты относились к таким событиям, которые особенно прочно запечатлевались в памяти народа, все равно они не производят впечатления чего-то чрезвычайного, но, напротив, выглядят вполне повседневными, обычными. В сагах часто, подробно и весьма натуралистично описываются увечья, полученные во время столкновений: что именно и каким образом отрубили или покалечили. Очевидно, это было важно для определения величины штрафов, ведь тот, на чью долю выпадал большой штраф, платил разницу между суммой своего штрафа и штрафа противника.
Вот еще один эпизод, показавшийся мне достойным того, чтобы ознакомить с ним читателя хотя бы вкратце и не особенно обременяя его именами участников события. Как и предыдущие, он дает известное представление о тех нормах и порядках разбирательства, о которых саги специально ничего не говорят. Этот отрывок из той же богатейшей по содержанию «Саги об Эгиле» (гл. LVI и сл.). Однажды во время большого побоища один из героев саги Гуннар неумышленно убил несколько человек. Предстоял суд альтинга, и Гуннар отправился за советом к мудрому Ньялю, который сказал ему: «Никогда не убивай более одного человека из одного рода, никогда не нарушай мира, который помогли тебе заключить хорошие люди…» Но дал и ряд хороших советов по данному делу.
На тинг приехало очень много людей, в том числе большие хёвдинги. Все они «покрыли свои палатки», выказывая тем самым намерения пробыть на собрании до самого его конца. Готовясь к тингу, истцы откопали тела павших (!) и показали их раны соседям, которых пригласили в свидетели, попросив удостоверить количество ран на них, и при этом объявили, кто нанес их. Когда все, кому полагалось, подошли к Скале Закона, встал истец по имени Гейр Годи и обвинил Гуннара в убийстве четырех человек, а его брата Колльскегга в убийстве еще одного человека. «Когда он объявил все это, люди нашли, что он говорил хорошо. Затем люди пошли от Скалы Закона».
«Вот подходит время, когда суды должны начать разбор дела», – видимо, иски излагались с утра. Для этого участники тяжбы поднимались на холм, на котором располагались судьи и где выступали уполномоченные истцов. Теперь ответчики и суд должны были изучить правомерность самого возбуждения тяжбы и выслушать «отводы» (например, свидетелей). А уже позднее, где-то во второй половине дня, проводился разбор дела по существу, происходило прение сторон и провозглашался приговор[1701] 1701
Ср.: ИС II:1. С. 373, прим. 38.
[Закрыть].
«Обе стороны собрали много народу… Гейр Годи предложил Гуннару выслушать его присягу в том, что он будет честно вести дело, и принес такую присягу. После этого он изложил свой иск. Затем его свидетели подтвердили, что он верно объявил о ранах, которые нанесли обвиняемые. Потом он попросил назначенных истцом и ответчиком соседей занять свои места. Затем он предложил отвести лишних соседей. После этого он попросил соседей вынести свое решение. Те выступили, призвали своих свидетелей и заявили», что поскольку один из убитых норвежец, то «его настоящий истец в Норвегии, и поэтому им незачем высказываться по этому поводу». А по поводу остальных лиц они «нашли, что Гуннар виновен в том, в чем его обвиняют». Итак, была проведена предварительная процедура, или первая часть слушания дела, которая в саге описана четко, последовательно и почти буквально.
После этого Гейр Годи «предложил Гуннару начать защиту и назвал свидетелей всего, что упоминалось на суде». Гуннар в свою очередь принес присягу и напомнил, что есть свидетели того, что погибшие напали первыми и нанесли (шпорой) лично ему кровавую рану до самой кости, за что и должны были поплатиться. После этого он произнес следующее: «Я возражаю, Гейр Годи, против того, чтобы в этой тяжбе меня обвиняли, а также против того, чтобы судьи меня судили, и весь твой иск объявляю неправильным. Я запрещаю тебе это запрещением бесспорным, верным и полным, как и положено запрещать по установлениям альтинга и общенародным законам» (курсив мой. – А.С.). Далее он заявил, что обвинение в убийстве норвежца не относится к компетенции альтинга, это нарушение закона, поэтому Гейра Годи, виновного в этом нарушении, он предлагает присудить к изгнанию на три года.
Совершенно очевидно, что Гуннар произнес одну из юридических формул, ссылаясь при этом на установления альтинга и положения обычного права как обычаи, не утвержденные еще альтингом в виде закона.
Поскольку, как сказал тот же мудрый Ньяль, этой тяжбе не будет конца, то дело лучше всего было бы кончить миром, оплатив взаимные иски. И «по совету мудрейших людей дело было передано третейскому суду из шести человек» – лагретте. Тут же на тинге дело и закончили, обменявшись вирами. «Гуннар поехал с тинга домой, поблагодарив людей за помощь, а многим сделал подарки. Это дело принесло Гуннару большую славу»[1702] 1702
ИС I. С. 537–540.
[Закрыть].
В этом отрывке, помимо прямых свидетельств о судебной процедуре, весьма интересны и содержательны сведения о компетенции альтинга, который, в частности, не может судить иноземцев. Любопытен факт обращения к лагретте, к «суду из шести человек», вероятно «мудрейших», который был «третейским судом», а также свидетельство об обязательности присяги во время судебных разбирательств (о чем уже говорилось). Далее отмечается, что умелое поведение Гуннара на тинге, его решительность, правильное обращение с правовыми нормами и, наконец, благополучное окончание этого кровавого дела «принесли Гуннару большую славу»: победы на тингах, на ристалищах не только боевых, но и правовых, могли принести победителю славу и помочь войти в сагу.
В «Саге о Ньяле» есть еще одно судебное дело, исполненное драматизма, сопряженное с подкупами, убийствами, смертельными ранениями, с сожжением в собственном доме замечательного Ньяля вместе с несколькими членами его семьи. Пересказывать этот эпизод не имеет смысла из-за его большого объема. Но можно попробовать вычленить из него те факты, мнения, мотивы поведения и другие моменты, которые относятся к судопроизводству, а именно к ведению дел, системе защиты и обвинений, вынесенным судом наказаниям и даже характерам скандинавов той эпохи.
Так, когда Мёрд сын Вальгарда согласился вести тяжбу в пользу истца Гицура Белого против ответчика, убийцы Флоси, он тут же отказался от прочих дел, которые должны были рассматриваться на предстоящем тинге «четверти» и попросил разделить их между другими (судьями? ведущими тяжбы?). Очевидно, что существовала какая-то договоренность в судах о числе и объеме дел, представляемых на каждом тинге одним и тем же доверенным лицом.
Гицур Белый боялся поражения на тинге и поэтому с родичами и друзьями посещал разных могущественных людей, прося поддержки, пока один из них, Гудмунд Могучий, обещая им помощь, не «сказал им, чтобы они больше не лежали в ногах у других хёвдингов, что это недостойно». В этом эпизоде кратко и ясно отражены и практика привлечения сторонников при разбирательстве дел на тинге, и понятие о чести, не позволяющее «валяться в ногах» у сильных мира сего[1703] 1703
Там же. С. 698. А в «Саге о Союзниках» в стихотворной форме высмеивается неудача на суде богача-«дурака». См.: ИС II:1. С. 523–527.
[Закрыть].
Когда Мёрд выступил на тинге с обвинением, он назвал своих свидетелей, а затем объяснил суть обвинения, заключавшегося в том, что Флоси сын Торда нанес Хельги сыну Ньяля «рану внутренностей или костей, которая оказалась смертельной и от которой Хельги умер»[1704] 1704
Там же.
[Закрыть]. Таким образом, смертельная рана приравнивалась к убийству. Несколько выше речь шла о ранении шпорой, пропоровшей ногу ни в чем не повинного истца до кости и вызвавшей обильное кровотечение; эта рана послужила причиной возмездия со стороны раненого – убийства обидчика, которое было судом оправдано как справедливое. Теперь же речь шла также и о настоящем злодействе, каким было сожжение спящих людей в их собственном доме. Мёрд призывает свидетелей, требует объявить Флоси сына Торда вне закона и присудить его к изгнанию, «и никто не должен давать ему пищу, указывать путь и оказывать какую-нибудь помощь». Таким образом выясняется, что «объявление вне закона» – как «лишение мира»: это тот же «волчий закон», и в случае его принятия никто не имеет права помочь такому человеку, но каждый может безнаказанно его убить.
Но обвинитель требовал не только поставить убийцу вне закона, он продолжал: «Я говорю, что он должен лишиться всего добра, и половина его должна отойти мне, а другая половина – тем людям из четверти, которые имеют право на добро объявленного вне закона», т. е. настаивал на применении также и формулы «поток и разграбление». А далее опять шли аллитерированные формулы:
«Я объявляю об этом суду четверти, в котором по закону должно рассматриваться это обвинение.
Я объявляю об этом по закону.
Я объявляю об этом со Скалы Закона так, чтобы все слышали.
Я объявляю, что Флоси сын Торда должен быть судим этим летом и объявлен вне закона.
Я объявляю о тяжбе, переданной мне Торгейром сыном Торира» (здесь назван отец Ньяля. – А.С.).
Таким образом, объявляя человека вне закона, можно было еще лишить его имущества, которое делили между собой некие, имеющие на это право лица; вероятно, среди них были наследники осужденного, проживающие совместно с ним или в данной четверти, и даже соседи. Но ведущий тяжбу при всех условиях получал половину конфискованного имущества! Мёрд был опытный, хорошо знающий порядки обвинитель, он произнес все формулы и не оставил сомнений в том, что все сделано по закону.
Затем другой обвинитель призвал всех в свидетели обвинения против Глума сына Хильдира, который сжег дом Ньяля вместе со всеми, кто там находился, включая самого Ньяля, его супругу и маленького ребенка. За это обвинитель требовал объявить виновного вне закона, а его имущество конфисковать и разделить между обвинителем «и теми членами четверти, которые имеют право на добро объявленного вне закона». Теперь уже ясно, что часть конфискованного судом имущества достается некоторым членам четверти, возможно участникам судилища.
Придя в ужас от необходимости лишиться своего достояния, Флоси тайно передал годорд, которым владел, своему брату, а сам – столь же тайно – договорился войти в годорд третьего лица. Прибегли и к другим уловкам, в частности решили перекинуть рассмотрение части дела в ту четверть, которая по закону заведомо не может рассматривать его, в надежде, видимо, что ущерб от конфискации значительно уменьшится.
Но, описывая дальнейший ход дела, сага сообщает новые интересные сведения. Во-первых, были отведены все свидетели – не только родичи, свояки и другие близкие люди тяжущихся, но и, как видно из дальнейшего, соседи, которые имели право в этом качестве участвовать в тяжбе. А между тем именно соседи часто составляют что-то вроде совета присяжных: они объявляют виновным или невиновным подсудимого на основании личных свидетельств, приведенных аргументов и контраргументов. Во-вторых, Мёрд, что тоже очень интересно, перечислил по ходу дела все, «что требуется по закону при ведении тяжбы». Он перечислил ее этапы: предложено принести присягу – принесена присяга; изложено дело; даны свидетельские показания о предъявленном обвинении; соседям предложено занять их места; предложено отвести неправомочных соседей. А затем он завершил свою речь так: «Я призываю вас в свидетели того, что выполнено по этой тяжбе, и того, что я не хочу ее проиграть, если я оставлю суд, чтобы искать доказательств или по другим делам»[1705] 1705
ИС I. С. 705.
[Закрыть]. Очевидно, что здесь сага последовательно и со знанием дела описывает следственные и судебные процедуры и действия, необходимые для принятия решения по тяжбе.
Понятно также, что Мёрд это делал, чтобы предупреждать уловки противной стороны, пытающейся ослабить его позиции, и без того уже значительно подорванные отводом многих его свидетелей. Кроме того, позиции Мёрда были поколеблены и тем, что после хитрости с годордами дело виновных уходило в другую четверть.
По совету одного хитроумного сторонника Мёрд объявил неправильным отвод ряда своих соседей-свидетелей, «поскольку он [противник] отвел из числа соседей людей, которые имеют право выносить решение как соседи[1706] 1706
Ср.: ИС I. С. 716: «Соседи выступили перед судом, вынесли решение и нашли Флоси виновным».
[Закрыть]. Всякий имеет право выступать на суде как сосед, у кого есть три сотни земли или больше, даже если у него нет скота, но тот, кто живет молоком (за счет разведения скота. – А.С.), тоже имеет право выступать как сосед, даже если он снимает землю» (является арендатором. – А.С.). Законоговоритель Скафти, которого «потревожили» по такому случаю, подтвердил правильность этого довода, «хоть и немногие знают это». В результате у Мёрда появилась возможность призвать всех своих десятерых свидетелей вместо четырех, которые у него оставались после маневров противной стороны. Интересно, что именно теперь, именно из описания хода судебной процедуры, удается узнать особенно важные подробности о том, что входило в состав правообязанностей бондов и арендаторов, – такие, о которых другие саги умалчивают. Интересно, кстати, также и то положение, что правоспособностью обладают как владельцы земли (без скота), так и владельцы скота (без земли), если то и другое в достаточном размере.
Когда же всплыла хитрость с годордами, дело решили передать в Пятый, третейский суд[1707] 1707
О «третейском суде», состоящем из шести человек, см. также: Там же. С. 540.
[Закрыть], где все должно было повториться снова. Но перед тем на Поле Тинга произошло побоище, поскольку на это судебное разбирательство все приехали вооруженными. «Большое несчастье, когда бьется весь тинг!» – заметил один из свидетелей. Постепенно созрело решение прекратить кровавую драку, уплатив виры за совершенные на тинге убийства, а также за сожжение Ньяля. В последнем деле осталось в силе решение об изгнании виновных из страны, но его исполнение отложили до лета; если же по прошествии трех лет виновные не уедут, они будут лишены мира. Были последующие убийства и драки, но дело в конце концов как-то разрешилось, главным образом путем уступок с обеих сторон.
Приведенные казусы создают впечатление, и оно подтверждается некоторыми другими судебными делами, что согласно обычным законам в некоторых случаях истец получал право сам вынести решение по делу, которое он возбудил, и определить сумму штрафа. Происходило это в тех случаях, когда правота истца была бесспорной.
Преступление, наказание и примирениеПри решении вопроса между тяжущимися или сражающимися сторонами о примирении самым надежным средством было произнести «клятву мира». Ее текст содержится в «Саге о Греттире»[1708] 1708
Сага о Греттире. С. 117–118.
[Закрыть] и в «Саге о Битве на Пустоши» (к сожалению, не полностью сохранившейся. Гл. XXXIII)[1709] 1709
См. также: ИС II:1. С. 102.
[Закрыть], в «Саге об исландцах» (гл. 146), Гуталаге (гл. 14) и Старшем Вестгёталаге. Когда разгоревшаяся вражда, о которой там идет речь, несколько утихла, известный Снорри Годи сказал (в присутствии многих «путников, остановившихся на ночевку»), что у него есть «предчувствие» будущих сражений и поэтому он просит Торгильса сына Ари произнести «клятву мира», поскольку, по общему мнению, он делает это «лучше других». Торгильс, немного поломавшись для порядка, все же признал, что хотя он вряд ли произносит эту клятву лучше других, но зато она «во всем соответствует истине». А затем он заговорил:
«Вот начало нашей клятвы, и оно в том, что (1) все равны перед Богом. Мы должны (2[1710] 1710
Здесь и далее нумерация моя. – А.С.
[Закрыть]) быть также равны и друг перед другом и (3) доверять другому за брагой и за брашной, на тинге и на торге, в церкви Божьей и в конунговых палатах, и (4) везде, где встречаются люди, мы должны вести себя так, как если между нами никогда не было распри. Мы будем (5) делить клинок и кровавое мясо (скорее всего, битву. – А.С.) и все, что у нас будет, как сродники, а не как супостаты. А (6) если распря случится между нами, то пусть звенят деньги, а не летят дроты (дротики. – А.С.)[1711] 1711
Имеется в виду, что у виры (штрафа) как у способа разрешения споров гораздо больше преимуществ, чем у побоища.
[Закрыть], а (7) если кто из нас нарушит слово сговора и подымется за порукой укрытого[1712] 1712
Далее – форма, выделенная мною, – явно ритмическая речь. – А.С.
[Закрыть],
то влачить ему дней остаток
как волку повсюду, где люди вдаль волков отгоняют,
рабы Христа в церковь ходят,
язычники капище освящают,
огонь вверх поднимается,
земля травой покрывается,
сын зовет мать,
ладья скользит по волнам, блестят щиты,
свет солнца растапливает снег,
финн бежит на лыжах,
сосна вверх тянется,
ворон парит весенним днем, [и] пусть ветер дует ему под оба крыла,
небо вращается,
мир заселяется,
ветер веет,
вода из озер вытекает в море,
а селяне рожь сеют.
Нет ему места в церквях и среди христиан, в доме Бога, и в доме бонда,
и нет у него иного приюта, кроме Нифльхейма[1713] 1713
Напомню, что Нифльхейм или Нифльхель – приют мертвых, владения богини подземного царства Хель. Т. е. за нарушение «закона мира» человек присуждался к «волчьему закону», к «лишению мира» везде, где бы он ни находился, и мог спастись от преследований только в подземном мире.
[Закрыть].
Да поручится каждый из нас перед другим
за себя и своих потомков, рожденных и нерожденных, славных и бесславных, именитых или безвестных,
и да встретит он веру и верность навеки,
верность во всем и перед всеми,
и пусть ее не убудет, пока живы люди и твари земные.
Теперь мы равны и сговорены, и встретимся ли
на суше, или на стрежне, на струге или на снегу,
в соленых волнах или в седле,
у переправы или у пробоины в борте,
на гребной скамье или на палубе,
мы поможем друг другу в беде,
как сын отцу, или как отец сыну, во всем.
Протянем же в знак дружбы друг другу руку, и останемся друг другу верны по воле Христа и по желанию всех, внимающих сейчас слову сговора.
Тому милость Бога, кто будет верен, и гнев Бога тому, кто порвет с нашим правым делом, и милость тому, кто верен.
Закончено наше слово, и да будем равны перед Богом»[1714] 1714
Там же. С. 101–102.
[Закрыть].
Примененное здесь мной расположение текста не случайно: мне хотелось подчеркнуть, оттенить каждый пункт этой замечательной клятвы, уникального пассажа саговой литературы и в то же время ритмизированный характер формул, возможно как-то связанный с сакральными смыслами.
Очевидно, что этот явно ритуальный текст клятвенного обещания и утверждения мира действительно очень сложен и объемен и выглядит весьма внушительно. Он содержит массу пунктов, охватывая все жизненное пространство скандинава: настоящее и будущее время, места привычного пребывания и привычные ситуации, родственные связи, включает обращение к высшим силам, наконец, угрозы и заклятие на случай нарушения «клятвы мира». К тому же, на мой взгляд, этот текст необыкновенно поэтичен, он красив и гармоничен стилистически. Клятва явно старого происхождения, поскольку в ней в числе мест мира упоминается капище, среди верующих – как христиане, так и язычники, а среди деревьев сосна, которой не было в Исландии, т. е. этот текст был выработан еще в Норвегии и раньше, чем произошло заселение Исландии. Но затем он был приспособлен к более поздним временам, когда христианство и церковь как место мира уже получили значительное распространение, во всяком случае в кругах, к которым, вероятно, относились Торгильс и его слушатели. Текст клятвы, как очевидно, состоит из аллитерированных формул обычного права. Его произносили, а скорее «выпевали» при заключении мировой или по окончании смуты в стране. То обстоятельство, что формулы клятвы как бы охватывают весь мир людей того времени и все их занятия, должно было сделать клятву обязательной для соблюдения во всех ситуациях[1715] 1715
ИС II:1. С. 330, прим. 94. Кстати, аллитерированные тексты присутствуют и в ряде глав Старшего Вестгёталага, что наводит на мысль о том, что и они читались нараспев.
[Закрыть]. Все это, вместе взятое, представляет несомненный исторический интерес[1716] 1716
Помимо многих формул всякого рода, процессуальных, символических и многих других, которые использовались по ходу судебного разбирательства, существовала еще одна – «законное подстрекательство», так и оставшаяся для меня неясной.
[Закрыть].
Мировая по тяжбам заключалась обычно при помощи посредников и могла включать в себя, по соглашению сторон, обмен вирами. Когда после ужасной Надворной битвы в Исландии (1239) Снорри «объявил решение по всем тяжбам», которых набралось достаточно много, он также объявил и условия заключения мира: тот, кто совершил убийство, платит 10 сотен, кто нанес раны – по 5 сотен, кто швырял камни – по 2,5 сотни, кто пособничал убийцам на Поле Тинга – по 100 эйриров. Это решение (1240) распространилось на все округи, кроме той, где отказались заключать мировую[1717] 1717
Сага об исландцах. Гл. 145.
[Закрыть]. Таким образом, мирный договор теперь включал крупные штрафы, но не объявление «вне закона». Впрочем, виновного можно было приговорить к изгнанию из страны с правом возвращения через определенный, назначенный срок[1718] 1718
Там же. Гл. 24.
[Закрыть]. Процедура заключения мира завершалась пожатием рук (или «битьем по рукам»)[1719] 1719
Там же. Гл. 39, 83.
[Закрыть].
Другой правовой институцией, связанной с миром, были особые законы о мире, которые распространялись на некоторых людей и определенные места и нарушение которых было чревато разными, но подчас очень жестокими наказаниями, вплоть до казни виновного без последующей уплаты виры. В законах о мире говорилось о неприкосновенности двора бонда (внутри ограды); защита мира дома и «огороженного места» была, как известно, древнегерманской традицией. Затем говорилось о неприкосновенности женщины, о безопасности таких публичных мест, как тинг, торжище, водопой, перекресток дорог, церковь и церковный двор, а также такого интимного места, как уборная. Уголовные преступления, совершаемые там, – от ущерба для чести до вторжения, драки и убийства – впоследствии стали подлежать высшей юрисдикции, т. е. королевскому суду. К таким же тяжелым проступкам относились предательство в бою и предательство по отношению к вождю, конунгу, а также разного рода так называемые злодеяния (см. ниже).
Возвращаясь на Поле Тинга, приходится отметить, что там порой происходили не просто драки, но целые сражения и не всегда возможно было найти того, кто должен отвечать перед судом за осквернение «места мира». Но такие инциденты были все же редким явлением. Не случайно, например, сохранилось свидетельство о том, что в 1121 г. хёвдинг Хавлиди сын Маара попытался силой оружия помешать своему врагу попасть на альтинг, причем сага отмечает это обстоятельство особо.
Другое дело, что на тингах иногда разрешались поединки как метод решения спора, и в этом случае они были явными предшественниками дуэли. Так, Тормод на тинге убил отца Торгмира Тролля, ударив его секирой по голове. Он уверял, что мстил за страшное оскорбление, заключавшееся в сравнении его с кобылой, покрываемой жеребцом. Вся эта история обрамлена стихами скальда Тормода (который, будучи отпрыском видного рода, имел, между тем, на голове «смоль кудрей курчавых», что, как отмечалось выше, не одобряется ревнителями скандинавской красоты)[1720] 1720
ИС II:1. С. 523, 525, 527 и сл. Висы № 3, 23, 24.
[Закрыть]. Победитель поединка должен был принести в жертву богам быка[1721] 1721
ИС I. С. 201.
[Закрыть]. Но обычно поединок происходил не внезапно, на него публично вызывали на том же Поле Тинга[1722] 1722
Там же. С. 50–51.
[Закрыть]. Можно вспомнить также пример с Эгилем, который на Гулатинге вместо суда с 12 поручителями предложил противнику поединок на тинге, «что было законным и обычным в прежние времена»[1723] 1723
Там же. С. 201.
[Закрыть] (см. также о поединке как способе решения дела в «Саге о Ньяле»[1724] 1724
Там же. С. 484; см. о дуэли на тинге также: Там же. С. 50–51, 56.
[Закрыть]). Но было зазорно сражаться с человеком, который по старости или болезни не может самостоятельно сесть на коня («Сага о Фритьофе», гл. II).
Была и другая форма публичного поединка для решения спора, это так называемый «поединок на острове», который отличался более четкими условиями и правилами. Для поединка выбиралось ровное возвышенное место, островок или мыс, вдающийся в море, реку или озеро. Такое место иногда заранее утверждалось на тинге[1725] 1725
СОДВ. С. 176.
[Закрыть]. Выбор места для законного поединка был не случаен. Тот, кто терпел поражение и погибал, признавался виновным, и предписывалось хоронить преступника там, где «встречаются морская волна и зеленый дерн», т. е. на берегу моря.
Известно, что законоговоритель Скафти, который в 1004 г. учредил третейский (Пятый) суд, отменил поединки как способ решения спорных дел[1726] 1726
ИС I. С. 761 и сл.
[Закрыть], но в народе этот способ продолжал бытовать, так что даже суды еще выносили такие решения. Например, на тинге, где разбиралось дело о смерти Кьяртана, убийца был объявлен вне закона, причем одному из истцов разрешили осуществить «кровную месть» немедленно[1727] 1727
ИС I. С. 378.
[Закрыть].
Поединок того времени можно рассматривать и как наследие «божьего суда» языческих времен (которые, собственно, еще не полностью и миновали), что в виде ордалий вошли и в средневековый мир. Но в эпоху викингов все еще применялись методы, которые несли на себе более явные следы языческого правосудия, – «очистительные испытания», которые тогда, видимо, уже не считались вполне законными. Адам Бременский в общих чертах упоминает об этом, повествуя о капище[1728] 1728
Адам. С. 105.
[Закрыть]. В «Саге о людях из Лососьей Долины» об «очистительных испытаниях» говорится в связи с тяжбой на тинге из-за убийства Кьяртана. Там как раз сказано, что в отношении виновного необходимо обходиться вирой и положенным [по суду] наказанием, а не прибегать к незаконным кровавым мерам[1729] 1729
ИС I. С. 285.
[Закрыть].
Обычно испытание производилось с помощью раскаленного железа. Перевязав сожженное место, обычно руку, через определенный срок осматривали, чтобы узнать, зажила ли она. Такой метод применялся при подозрениях в воровстве и колдовстве, претензиях на наследство и др., и он существовал в Норвегии еще в XIII в. Как известно, в 1215 г. папа своим постановлением запретил испытание железом. Однако еще в 1247 г. специальный папский указ, который доводил до Норвегии легат пап, кардинал Виллихельм Сабинский, запрещал применение в стране «божьего суда».
Но чуть не до XIV в. испытание железом и водой нет-нет да применялось в Скандинавии.
Применялись и пытки. Так, «Сага о Названых Братьях» повествует, что на Дымных Холмах в одну из зим вдруг начали совершаться крупные кражи: пропадали сокровища из ларцов, хотя их замки не были повреждены. Обыскали дома всех соседей, и оказалось, что вором был местный кузнец Веглаг, свободный работник Иллуги Черного сына Арни. Делая замки для ларцов и сундуков для всей округи, он оставлял себе дубликаты ключей. «Его вынудили сказать правду под пыткой», и он показал места, где прятал ворованное. Решили было его повесить, потом ему приказали уехать навсегда. Веглаг добрался до Шотландии «и сделался там знаменитым вором; в конце концов его там убили»[1730] 1730
ИС II:1. С. 156–157.
[Закрыть].
В этом эпизоде главными действующими лицами, которые ведут расследование, являются соседи. И действительно, ведь именно они лучше всех знали о неблаговидных поступках и преступлениях, которые совершались в округе, являясь самыми важными свидетелями в таких случаях, так же как именно они раньше всех остальных привлекались к расследованиям, ведущимся на тинге.
Любая тяжба, благополучно доведенная до конца на тинге любой степени, подытоживалась путем вынесения приговора, который объявлял один из судей, а в ландах и лёгах – лагман. И они же назначали наказание, если между сторонами не было какой-либо договоренности.
Наказания за преступления, антиличностные и антиобщественные поступки были разнообразными и назначались в соответствии с характером и размером правонарушения. Отчасти уже говорилось о вире, о «лишении мира», об изгнании и конфискации имущества. Правда, Адам Бременский пишет, что у данов, которые не считали возможным для своей чести «претерпеть побои», было всего два типа наказания: смертная казнь, которую полагалось встречать с веселым видом, и продажа в рабство[1731] 1731
Адам. С. 83–84.
[Закрыть]. Скорее всего, судя по контексту, он имеет в виду обычаи викингов. В англосаксонской Британии того времени порабощение за известные проступки было принято. Но в сагах с практикой продажи в рабство лица, виновного даже в самых тяжких преступлениях, мне сталкиваться не приходилось, как не приходилось встречать приговор к наказанию в виде побоев. Приговоры же к смертной казни, в том числе путем повешения, в сагах попадаются. А Адам Бременский (сх. 109) свидетельствует, что на площади (?) висит «общественная секира» (publica securis), напоминая людям о смертном приговоре, который выносился за тяжкие преступления (в данном случае, впрочем, речь идет, видимо, о городе). Кроме того, в сагах упоминаются в качестве наказания колодки, точнее, колода, в отверстия которой вставляли ноги осужденного[1732] 1732
КИ. С. 183.
[Закрыть].
Как и во всяком обычном праве, особенно в представлениях о правонарушении, наказание за которое не было утверждено публично в качестве закона, преобладают прецеденты, т. е. конкретные случаи проступков против личности, имущества и чести человека, прямых преступлений или нарушений принятого порядка в отношении как общества, так и отдельных людей. Среди этого обилия прецедентов в действующем устном праве нелегко уловить логические связи между преступлением и наказанием за него. Это тем более затруднительно, что, во-первых, дело часто решалось путем прямых переговоров между сторонами без вмешательства суда, хотя в той или иной мере опираясь на принятые нормы. Во-вторых, в решение дел неизменно вмешивался «человеческий фактор» в виде нажима со стороны более сильных, богатых, многочисленных участников суда.
