355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Абузар Айдамиров » Долгие ночи » Текст книги (страница 10)
Долгие ночи
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 18:28

Текст книги "Долгие ночи"


Автор книги: Абузар Айдамиров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

Берс не намеревался затевать с полковником спор. Не для этого он добивался встречи с ним. Но уж если разговор обернулся такой стороной, то отступать было не в его правилах. Он чувствовал свою правоту, и это придавало ему уверенности.


– Кто из нас заблуждается – покажет время, Касум. Я прекрасно знаю, что чеченцы лишь одной своей силой победы не добьются.

Рано или поздно, но в России сбудутся мечты декабристов, Герцена и Чернышевского, Добролюбова и Некрасова. Народы разрушат эту огромную тюрьму, а на ее обломках построят республику. Поостерегитесь, господин полковник! Чеченцы тоже начали задумываться. Они пока еще ненавидят только Чермоевых, Мустафиновых, Ипполитовых. Но уже похаживают в гости к Иванам, и их приглашают к себе. Через несколько лет их водой не разольешь. Курумов смотрел на Берса, как на сумасшедшего.

– И ты в это веришь?

– Уверен в этом.

– Нет, это выше моих сил! – Курумов покачал головой. – Вроде бы умный человек, но не хочет понять простых вещей. Братство народов! Вот ведь как! А ты подумал, что такое война? Сегодня – война, а завтра – братство? Это же утопия, молодой человек!

Война – это смертельная схватка двух враждующих народов, причем они не выясняют – кто из них прав, кто виноват. Не разбираются в национальной принадлежности врага, какой он веры, расы, беден он или богат, каковы его идейные убеждения.

Они видят друг в друге только своего смертельного врага, ружейную мишень, лозу для своей шашки. У каждого только одна цель – убить другого, одно желание – выжить самому, победить.

Ненависть наполняет не только сражающихся солдат, но и мирных граждан и того, и другого народа. Ведь на войне дерутся и убивают отцы, сыновья, братья и мужья тех самых мирных граждан. И каждому из них хочется, чтобы его отец, сын, брат, муж победил, остался в живых и вернулся в родной дом. И посылают проклятия противнику. Вот совсем недавно кончилась у нас долголетняя, кровопролитная война, которая унесла десятки тысяч жизней горцев и русских мужиков. Но спросите у чеченца или у русского мужика, кто убивал их отцов, братьев, сыновей и мужей? Они не скажут, что их убил Иван или Ахмед, одни скажут – русские, другие скажут – чеченцы. В двенадцатом году французы совершили нашествие на Россию. В те годы французский солдат для каждого русского был заклятым врагом.

А как же могло быть иначе, если он пришел с оружием в руках завоевать Россию, поработить ее народ.

– К сожалению, русские как-то забыли, что до того их царь и правительство всеми своими силами помогали подавлять французскую революцию и восстанавливать свергнутые монархии в Европе.

– Ну, это естественно. Я, например, не знаю в истории ни единого случая, чтобы какой-либо из народов признал себя виновным в тех или иных войнах. Каждый находит собственное оправдание. Так вот, во время войны с теми же турками всех турок считают убийцами и басурманами. Турки же считают русских завоевателями, угнетателями, гяурами.

– Хотя и турок, и русских мужиков гонят на войну, на смерть насильно, ради интересов султана и царя, а также и их разбойничьих шаек!

– Ну-у-у! Такое понимание для их умов недосягаемо.

– Как же, как же. Ведь печать, церковь и мечеть пичкают их головы дурью. Да и попробуй думать иначе – сразу к стенке поставят.

– Мы отвлекаемся от главной темы. Вернемся к горцам и русским мужикам, которых ты хочешь сделать братьями. В течение восьмидесяти лет они проливали кровь друг друга. Допустим, по вине царя и правительства. Но ты спроси их, могут они назвать истинного виновника войны? И никто не назовет. Казаки скажут, что они воевали с чеченцами потому, что те совершали набеги и разоряли их станицы, чеченец же ответит, что казак, мол, захватил у него землю. Да, кровопролитная война кончилась. На финише ее горец оказался побежденным, а казак – победителем.

Первый потерял землю, второй – приобрел. И ни тот, ни другой не успокоились. Горец мечтает вернуть свои земли, а казак хочет защитить приобретенное. У того и другого в сердце сохраняется ненависть друг к другу. А ты хочешь, чтоб она прошла уже через день, чтобы люди стали братьями, когда свежи еще могильные холмы, еще дымят сожженные аулы, а люди носят траур по погибшим…

– Со временем они поймут…

– Возможно. Если кто-то поможет им понять. Но произойдет это после смены нескольких поколений, а не через десять или двадцать лет, как думаешь ты. И потом, назови мне того, кто бы стремился уничтожить эту вражду, сплотить и объединить народы, – таких нет. Наоборот, есть те, кто ее разжигает.

Ответь мне, если горцам не вернут их земли, если их не уравняют в правах с русскими колонистами, заживут их раны? -

Нет.

– Правильно. Вот поэтому-то правительство и не сделает ни того, ни другого. И никогда, ни одно правительство не делало этого в своих колониях. Поэтому всюду между метрополией и колониальными народами существует непрекращающаяся вражда, зреют недоверие и ненависть. Они необходимы колонизаторам, которые стремятся сохранить свое господство, в то время как народ полон желания скинуть его. Такая борьба идет в Азии, Африке, Америке. Она будет длиться веками, а потому твои мечты о дружбе и братстве народов – чистая утопия. Сила – вот единственный двигатель истории. Сильный всегда, во все времена подчинял себе слабого и угнетал его. Так было и так будет. Это один из законов природы.

Спор прервал Болат, вошедший с медным тазом, кумганом и чистым полотенцем. Вслед за ним показалась хозяйка, неся на вытянутых руках деревянный поднос, на котором дымились жирные куски баранины и аппетитно желтели галнаш из кукурузной муки.

Посередине стояла деревянная чашка с чесночным соусом.

Чтобы не обидеть отказом, Курумов съел кусочек мяса, запил его бульоном и вытер полотенцем руки. Берс, хотя и был голоден, посчитал неприличным есть после того, как гость закончил трапезу.

– Ну что же, Барзоев, – сказал Курумов, передавая полотенце Берсу. – Мы уже откушали хлеб хозяев и можем перейти к делу.

Я же понимаю, что ты позвал меня не для этой дискуссии.

– Согласен, Касум, оставим бесполезный сейчас спор. Время рассудит нас. У меня же есть к тебе действительно огромная просьба.

Берс подробно изложил последние события в Гати-Юрте, но скрыл, что Васал – беглый солдат.

– Меня послали к тебе просить за Васала.

– Решение подобных вопросов не в моих функциях, – решительно отрезал Курумов. – На то есть окружной начальник, пристав, мировой судья. Как они решат, так тому и быть. Кроме того, я слышал, что Васал – беглый солдат. То есть ваш Васал – дезертир. А власти дезертиров разыскивают и строго наказывают.

– В том-то вся сложность, Касум. Только нельзя довести дело до суда. При желании, ты можешь освободить его. Князю Туманову и Лорис-Меликову ты свой человек. Одно твое слово – и полковник Головаченко отпустит Васала. Весь Гати-Юрт просит тебя об этом. Васал – их человек.

Берс чуть не сказал: "Ведь твои предки, Касум, тоже пришли когда-то к шалинцам[45]45
  Шалинцы – жители с. Шали в Чечне (ныне – город Шали).


[Закрыть]
и были ими приняты", – но вовремя спохватился.

– Положение у него крайне тяжелое, – продолжал он. – Жена, неизвестно, доживет ли до вечера. Полный дом детишек. А если его отправят в Сибирь? Дети останутся беспризорными, никому не нужными сиротами.

Курумов сидел молча. "Кто знает, как может повернуться судьба?

– думал он. – Не лучше ли застраховаться на всякий случай? К тому же отец этого мятежника – богатый человек. Если его сын одумается, то пойдет далеко. Тогда отец и мое добро не забудет. Да и сын тоже".

– Хорошо, Берс, – твердо сказал он. – Ради моей дружбы с твоим отцом обещаю сделать все, что в моих силах. Он, правда, просил меня, чтобы я помирил тебя с властями. Но об этом потом.

Завтра же я переговорю с полковником о Васале. Надеюсь, он мне не откажет.

– Не знаю, как благодарить тебя, Касум. Если когда-нибудь мне выпадет случай отплатить тебе таким же добром, я буду счастлив.

Когда все вышли во двор, Курумов наклонился к Данче.

– Данча, – сказал он тихо, – знаешь, я пришел сюда, чтобы не прослыть трусом. И мне хотелось бы…

– Понимаю, Касум, понимаю, – поспешил успокоить его Данча. – Ни одна живая душа не узнает о твоем посещении.

– Прежде чем расстаться, Берс, мне бы хотелось сказать тебе вот о чем, – произнес Курумов, доверительно взяв Берса за руку.

– Ты молод, горяч. Пойми, и мне хочется видеть наш народ счастливым. Но принесут ли ему счастье фанатичные муллы и отсталая Турция, которой они поклоняются? Нет и еще раз нет!

Чечня должна ориентироваться на цивилизованные европейские государства, а точнее на Россию, которая во всех отношениях к ней ближе всех остальных.

– Но пока в лице России, вернее, в лице ее правительства, народ видит лишь грабителя, – прервал его Берс.

– Не все сразу. На все требуется время. А что, при Шамиле, разве при нем народ был счастлив? Или мог стать счастливым…

в перспективе? Да что мне объяснять тебе: Шамиль и его окружение еще более жестоко подавляли в народе самые сокровенные чаяния. Грабили его со средневековым варварством.

Сам имам накопил немалое богатство. При нем неотлучно находился палач со всегда окровавленным кинжалом, а в каждом ауле колы плетней украшали отрубленные головы. Но и это все пустяки по сравнению с ущербом, который был нанесен культуре чеченского народа. Шамиль и его духовенство запретили чеченские песни и музыку, ввели чуждый, не понятный народу арабский язык. Подумай, Берс, вот где настоящее варварство и порабощение. Я чувствую, несмотря на все твои слова, что в душе ты веришь: только Россия даст народу Чечни свет, мир и покой.

Отрицать сказанное Касумом было бы глупо. Действительно, какой бы деспотичной ни была власть России, но более развитый и цивилизованный русский народ не может не оказать положительного влияния на горцев.

– В этом я согласен с тобой, Касум; но ты тоже пойми, власть не даст мирно жить ни тем, ни другим. Ты сам это утверждал час назад. И она уже вбила клин между ними, отобрав у горцев лучшие земли и передав их казакам.

– Знаю, наш народ не хочет мириться с новыми порядками. И все-таки он рад, что освободился от Шамиля и его наибов. Когда после взятия Ведено в Чечню прибыл Барятинский, а я был в числе тех, кто сопровождал его от Грозной до Ведено, то жители аулов, еще вчерашние непримиримые враги, выбегали навстречу и криками радости приветствовали Барятинского и его окружение.

В эти-то минуты чеченцы и осознали глубину нищеты, в которую их повергло продолжительное владычество Шамиля. До свиданья!

– Я провожу тебя до центра.

– Нет, не стоит. Заметят нас вместе, начнутся толки… После ухода полковника все почувствовали себя свободнее. Берс снова сел за стол. Хеди подогрела мясо. Поев и поблагодарив хозяев, Берс тоже начал собираться в дорогу.

– Я был в Солжа-Кале и встретил Рохмада, – сказал Данча, помогая ему одеться. – Он очень скучает по тебе.

– Ему что-нибудь нужно?

– Да нет. Просто хотел повидаться с тобой. Как-никак ты у него единственный сын. Ты, Берс, должен об этом помнить. Кстати, на днях он приедет в Шали…

– Не будем тратить время, Данча. Отрезанный кусок не приклеишь обратно… До свидания, Хеди. Спокойной ночи. Даст Бог, увидимся…

* * *

Выйдя на улицу, Берс прикрыл лицо башлыком и быстрым широким шагом направился в сторону Автуров. И тут же чуткий слух его уловил чьи-то торопливые шаги за спиной. Берс метнулся к плетеному забору, прижался к тутовому дереву. При лунном свете он ясно увидел маленькую фигурку… У тутового дерева Болат остановился.

– Думаешь, ты спрятался? – лукаво засмеялся мальчик. -

Посмотри на свою тень. Она же ложится прямо поперек дороги.

– Ах ты, шайтан! Куда несешься?

– За тобой.

– Зачем?

– Провожу тебя.

– И далеко ты меня собираешься провожать?

– Мы вместе пойдем в Автуры.

– Это, конечно, ты сам решил?

– Сам, не сам, какая тебе разница?

– А куда же ты потом пойдешь?

– Останусь у тетки.

– Скажи мне, только честно, для чего тебе понадобилось это ночное путешествие?

– Такие вопросы, ваши, не задают даже дети. Ладно, отвечу.

Чтобы подольше побыть с тобой.

– Ты у отца отпросился?

– Конечно.

– Тогда я молчу.

По кривым проулкам они вышли к крайнему дому, где Берс оставил своего коня. Они выбрались из Шали и достигли правого берега Бассы, где вошли в густой лес.

– Ваши, о чем вы говорили с Касумом?

– А зачем тебе знать?

– Так… Может, когда-нибудь пригодится.

– Тебе знать о том не положено. Проболтаешься.

– Это я-то проболтаюсь?

– Не я же.

– Ваши, некрасиво оскорблять младших.

– И не думал.

– А девчонкой кто меня обозвал?

– Не знал я, что ты еще и брехун.

– Опять?

– Ты что, каждое слово за оскорбление принимаешь?

– Слова бывают разные. Но на тебя я не обижаюсь: ты долго жил среди русских и забыл некоторые наши обычаи.

– Какие, например?

– Почему ты меня назвал болтуном? Болтают только девчонки да женщины. А брехун? Это же еще хуже! Клянусь устазом, не будь ты моим дядей, я всадил бы в тебя пулю!

Берс от души расхохотался.

– С тобой, Болат, опасно шутить. Того и гляди, даже родного дядю ухлопаешь!

– Если будешь оскорблять меня, я за себя не ручаюсь.

– Не пошли, Аллах, кому другому такого племянника.

Болат обиделся и замолчал. Берс слышал его недовольное сопение. Но обиды хватило ненадолго.

– Так про что же вы говорили? Я слышал все, но не все понял.

– Выходит, подслушивал? Можешь всадить в меня пулю, но скажу прямо, ты уподобился худшей из женщин.

– Касум – враг, а подслушать разговор с врагом позором не считается.

– Да, если он не твой гость и не сидит под твоей крышей.

Человек доверился твоему отцу, твоему дому. Ты же шпионил за ним.

– Полковник Касум – враг моего отца, враг моего народа.

– Он был гостем твоего отца, он ел хлеб, испеченный твоей матерью.

– Врага и обмануть не грех.

– Я еще раз повторяю: он был твоим гостем. Он тебе враг, но лишь вне твоего дома.

– Виноват.

– Да, очень виноват! Запомни хорошенько – человек со всеми должен быть честен. И по отношению к врагу, и по отношению к другу. Иначе друзья тебя бросят, а враги станут презирать.

В ясном небе медленно плыла луна, разливая повсюду нежный голубоватый свет. Болат не упускал ничего, все ловил своим острым взглядом, слышал каждый шорох вокруг. Он замечал, как пугливый заяц метнулся через дорогу, как отскочила в сторону хитрая лиса, как ночная птица выпорхнула прямо из-под ног.

Мальчик шел следом за Берсом, ведя на поводу его коня. – Мне показалось, ты защищал русских, а Касум их ругал.

– Не совсем так. У него свои русские, у меня – свои. Каждый защищал своих.

– Что-то не пойму.

– Тебе трудно сейчас понять. Вот когда выучишься, тогда поймешь.

– Я умею читать Коран.

– Это совсем другое. Надо учиться в русской школе.

– Ты расскажи мне о русской школе. Я тогда, ну помнишь, на пути к роднику, не успел тебя попросить об этом.

– Помню, Болат. Все помню. Ты тогда еще сказал, что в русских школах горцев учат презирать свой народ.

– Правильно.

– Почему ты так решил?

– Да это сразу видно.

– Ну, например?

– Погляди на Касума, Боту…

– Но я тоже учился в русской школе.

– Ты – это другое дело.

– Почему?

– Брат моей матери не может быть предателем.

Мальчик рассуждал, как взрослый. Чистая душа его запечатлевала все то, что он видел своими глазами и глазами старших, слышал сам и услышал от других. И разве он не прав в том, что многие чеченские офицеры с самого начала помогали царизму в покорении Чечни? Потому у мальчика сложилось свое собственное мнение и о русских, и о тех, кто служил им. Но мнение ошибочное и даже вредное.

– Послушай, Болат, что я тебе скажу, – серьезно заговорил Берс – Ты уже становишься взрослым. Я уверен, ты будешь в рядах борцов за свободу нашего народа. Борьба – это великое и святое дело. Но прежде чем ступить на такой благородный путь, нужно твердо знать, кто твой друг, а кто враг. В нашем деле нельзя быть слепым. Вайнахи[46]46
  Вайнахи – самоназвание чеченцев и ингушей.


[Закрыть]
думают, что все без исключения русские – гяуры, а значит, наши враги. Это ошибка, это наша беда. Так думать нельзя. Нет плохих народов, есть плохая, несправедливая власть над ними, есть отдельные плохие люди. Кто такие русские? Это мирные, честные, добрые и отзывчивые люди. Но бывает так, что поведение людей, их поступки зависят от тех, кто стоит у власти. Так вот, русский царь и его приближенные крепко держат в руках свой народ. И я видел, Болат, как живут русские мужики. Ничуть не лучше нашего. И у них кругом бесправие и нищета. Мужики живут на землях помещиков.

– Это еще кто такие?

– Как тебе объяснить попроще? Ну, они вроде Касума или того же Боты, или Довлетмирзы. Но наши помещики только еще появились, а русские существуют уже много десятков лет. Земля, а также все богатства принадлежат им, переходят по наследству от отца к сыну. И крестьяне тоже, как скот. Так вот, крестьяне эти от зари до зари гнут спину на помещика. Года два назад помещик еще имел право избить и даже убить мужика, продать его или сослать в Сибирь. Теперь уже такого права у него нет. Но мужику легче не стало. Поднимался он против царя и помещиков не раз. Но ничего у него не получалось. Вот того-то мужика и гонят на войну царь и помещики, чтобы для них мужик завоевал земли и покорял другие народы. Мужик гибнет, а царь и помещики наживают богатство.

– Почему же мужики не откажутся?

– Попробуй только! Немедленно посадят в тюрьму или сошлют в Сибирь, а то вообще – повесят или расстреляют.

– Но царь же один; да и богатых, наверное, не так уж и много.

– Да, но у них войска, тюрьмы, на их стороне закон.

– Ты говорил, что войска царя состоят из мужиков. Разве они смогут пойти против своих же отцов и братьев?

– Нет, свои в своих не стреляют. Это делается чужими руками.

Не знаешь еще ты, насколько хитрые люди стоят у власти, как натравливают они друг на друга народы, сеют между ними вражду и тем самым вынуждают их хватать друг друга за глотку.

Думаешь, одни только мы боремся? Нет, мой мальчик! В России много разных народов, и все они, как мы, хотят жить свободно.

И в первую очередь – русские. Идут народы войной на своих притеснителей, но поодиночке, а потому всех их бьют. Но если сумеют они объединиться, тогда придет конец и царю, и помещикам. Вот в это, Болат, я твердо верю. Еще одно. Много у царя офицеров, но и они не все одинаковы. Некоторые не захотели воевать против нас. Например, тот же генерал Раевский.

– Первый раз слышу о нем. О Ярмоле слышал, о Баклане, о Сипсо, о Рангеле, о Миккале[47]47
  Генералы Ермолов, Бакланов, Слепцов, Врангель, Николай.


[Закрыть]
… А вот о Ра… Раевском ничего не знаю.

– Этот генерал был очень богатым человеком. Русские же офицеры решили убрать царя. Так вот, несмотря на богатство, среди них были и родственники Раевского.

– Они победили?

– Нет. Руководителей повесили, остальных сослали в Сибирь и к нам, на Кавказ. А называли их декабристами. Ссыльные сами теперь увидели, как мы воюем и за что воюем. Им было жаль горцев, но они все равно вынуждены были стрелять в нас. Потому что их заставляли. Генерал же Раевский отказался и написал царю письмо, доказывая, что горцы защищают свой край, свои дома и что несправедливо и даже позорно проливать за это их кровь.

– Хороший инарла. Он уехал домой?

– Да. И он убеждал всех, что не стрелять нужно в горца, а торговать с ним, учить его в школе, помогать ему добывать богатства, лежащие в наших горах.

– Царь не послушался его?

– Ни его, ни других. А если бы ты знал, мой мальчик, как много значит для нас учеба в школе. В медресе ты зубришь арабский язык, учат тебя любить Бога, уважать шейхов и мулл. Я не против этого. А вот как жить, как строить дома, обрабатывать землю, лечить больных, то есть как обеспечить жизнь человека, сделать ее лучше, богаче, красивее – тому в медресе не учат.

Это можно узнать только в русской школе. Пытались для нас кое-что сделать. Русские генералы Бартоломей и Услар с помощью чеченского офицера Кеди и муллы Янгулби составили, например, для нас азбуку, чтобы мы могли читать хотя бы русские жейны.

Два года назад чеченские друзья Услара открыли в крепости Грозной школу на родном языке.

– И дети в ней учатся?

– В ней теперь никто не учится. Через две недели школу закрыли.

– Почему?

– Царь и его хакимы[48]48
  Хаким – начальник, руководитель.


[Закрыть]
не желают, чтобы у нас была своя школа, да еще на родном языке. Ведь темных неграмотных людей легче обманывать и держать на привязи, как быков.

– А правда, что русскую школу для чеченцев и ингушей открыли в Буру-Кале[49]49
  Буру-Кала – ныне г. Владикавказ.


[Закрыть]
? Соип и я решили пойти в нее.

– Вас в нее не пустят.

– Разве мы хуже других?

– Не в том дело. В школе в Буру-Кале могут учиться только дети богатых. Чтобы там учиться, нужно и платить много денег. У твоего Данчи много денег? Нет? Вот видишь, а ты собираешься там учиться? Кроме того, отец твой не очень-то предан властям.

Об этом знают. В школу же берут детей надежных родителей, чтобы воспитать из них преданных царю людей.

– Ну вот, я об этом и говорил. А ты меня оборвал.

– Я и сейчас с тобой не согласен. Не все из тех, кто учится в русских школах, становятся рабами царя. Ты сам знаешь, что даже от одной матери рождаются разные сыновья. Поэтому у русских есть поговорка: «В семье не без урода». Один ради своей шкуры на любую подлость пойдет, а такие у властей в почете, потому что с их помощью они управляют покоренной страной. Другой же – честно служит народу. А знания помогают ему идти по верному пути, быть настоящим борцом за народное счастье. Честного человека знания делают еще более убежденным, а подлеца, наоборот, еще коварнее и хитрее.

Они вышли на широкую, залитую лунным светом, лужайку. Берс пустил коня пастись, а сам выбрал место получше и расстелил бурку. Сел и рядом посадил мальчика.

– Расскажу я тебе, Болат, о людях, родившихся с чистой, благородной душой и оставшихся такими на всю жизнь. Еще при шейхе Мансуре, когда войска царя захватили аул Алды, солдаты взяли в плен двух мальчиков. Обоих увезли в Россию, и один из них очутился в семье того самого генерала Раевского. Мальчика полюбили, воспитали его, как родного сына. Он окончил военную школу, а когда началась война с французами, стал генералом.

Его знают теперь все, потому что он является одним из героев русской армии.

– Как его звали?

– Настоящего имени никто не знает. А русское его имя -

Александр Чеченский. До самой смерти помнил он родные горы и свой аул Алды. В другой раз, уже при Бейбулате, когда генерал Ермолов, или как ты его называешь, Ярмол, брал аул Дада-Юрт, солдаты нашли возле убитой женщины ее маленького сына. Один из солдат пожалел ребенка и взял его с собой. Потом двоюродный брат генерала Ермолова забрал мальчика и увез сначала в Грузию, а потом в Россию. Мальчик воспитывался в русской семье, а когда вырос, стал известным художником-портретистом, то есть он рисовал людей. И всю свою жизнь художник тосковал по родным горам.

– Он жив?

– Нет, Болат, он рано умер.

– Болел, наверно?

– У него была чахотка. А я думаю, что все-таки он умер от тоски по родине. Это самая страшная болезнь. Я тоже перенес ее. Ведь мне пришлось жить среди русских, учиться, а потом и воевать в разных местах. Только свои горы, свой народ я не забыл и не разлюбил. Наоборот, чувства мои стали еще сильнее.

Почему я тебе рассказываю все это? Чтобы ты понял, насколько разными бывают люди, если даже они носят одну и ту же форму.

Например, тот Раевский, который отказался воевать против нас, вырастил для нашего народа героя-генерала. А взять двоюродных братьев Ермоловых? Один – нас убивал и сжигал наши аулы, другой же воспитал мальчика-чеченца, ставшего благодаря ему великим художником. А сколько про нас пишут русские поэты! Я хочу, чтобы ты понял, Болат, что ни об одном народе нельзя сказать, дескать, это плохой народ, а это хороший. Сказать так можно об отдельных людях. А народ – это совсем другое. И никто не вправе ни осуждать его, ни оскорблять. Ну, а теперь веди коня и тронемся в путь.

Берс посадил мальчика позади себя, и они не спеша поехали дальше.

– Как звали второго мальчика? – спросил Болат.

– Который художником стал?

– Да.

– Петр Захаров. Но он подписывался обычно так: «Петр Захаров, из чеченцев». Вот что значит, Болат, русская школа. Это тебе не медресе. Наши потомки забудут всех мулл, а Петра Захарова – никогда. Я уверен, они будут благословлять и тот день, когда солдат подобрал мальчика, и самого солдата, и генерала, воспитавшего мальчика, прославившего наш народ. Понимаешь, Болат, судьба как будто умышленно взяла и вырвала из мрачных гор двух мальчишек, забросила их в Россию. Забросила, чтобы доказать всем, что наш народ вовсе не дикий. Один из них стал знаменитым генералом, другой – великим художником. Может быть, если тебя и твоего друга Соипа обучать не в медресе, а в русской школе, вы тоже станете великими людьми?

– Я хотел бы стать большим генералом, чтобы уметь водить в бой большие войска.

– Зачем тебе это?

– Как зачем? Чтобы изгнать из Нохчичо[50]50
  Нохчичо – Чечня.


[Закрыть]
всех чеченских кровопийцев и предателей, а вместе с ними генералов и русских хакимов.

– Вообще-то твои мысли неплохие. Но я думаю, что прогонят их не генералы, а такие же простые горцы, как твой отец Данча.

Но их нужно изгнать не только из Чечни. Их нужно уничтожить всюду. В России, Грузии, везде. А для этого всем народам и нужно будет объединиться.

– О-о, доживу ли я до тех времен!

– Может, и доживешь. Кто знает? Но когда-нибудь так все равно будет! Верят этому большие и мудрые люди и в России, и в других странах. Ах, мой мальчик! Если бы наш народ знал, что творится на земле! Что ни в коем случае нельзя бороться так, как он боролся до сих пор! К сожалению, этого не знают и многие другие народы…

Болат молчал. Видимо, любопытство его было удовлетворено. Во всяком случае, вопросов он больше не задавал.

Мысленно Берс вернулся к спору с Курумовым. Да, с ним Берс во многом согласился. Но вот в оценке Шамиля… В своем отношении к нему Курумов не совсем прав. Вот он говорил о жестокости Шамиля. Да, он был жесток, по-восточному жесток. Но Берс знает и другое. Бывают в истории моменты, когда даже самые гуманные вожди во имя благородных целей, во имя спасения народа и защиты отечества, прибегают к самым крайним, к самым суровым мерам по отношению к тем людям, которые предают интересы народа. Так, наверное, предстоит поступать и впредь.

Под знаменем Шамиля горцы сражались за священное дело – дело свободы. Однако оказалось, что новая верхушка имамата на деле лишь прикрывалась священными идеями в целях достижения, укрепления и удержания своей власти, в целях личной наживы.

Но нельзя оспаривать и тот факт, что среди военных руководителей имамата, не говоря уже о рядовых горцах, было немало настоящих патриотов, бескорыстно сражавшихся за свободу и независимость своего народа, не желавших мириться ни с царской, ни с турецкой деспотией.

Величие же Шамиля уже в том, что он объединил и сплотил десятки разноязычных горских народов, отличавшихся друг от друга характером, традициями и обычаями, и ровно двадцать пять лет возглавлял их героическую борьбу против одной из самых могущественных империй мира. Не имея ни собственной промышленности, ни прочной экономической базы, не получая военной и политической поддержки извне. Его наибы вели успешные военные действия против могущественной армии, оснащенной самым современным оружием и возглавляемой опытными полководцами. И нередко одерживали блестящие победы над ней.

Поэтому, как бы ни был жесток Шамиль, Берс преклонялся перед этим великим человеком.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю