Текст книги "Ключ от Реальности (СИ)"

Автор книги: А-К. Никитина

Соавторы: Драндина Юлия
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Откуда я могу знать, что с ним Вы будете в безопасности, тэа-ши? – спросил он голосом, в котором удивительная мелодичность сливалась с могильным холодом. – Я пойду с Вами.

– Я не люблю, когда ты сомневаешься в моих решениях, Азравир, – ответила Верховная Жрица тихо, но так, что Сандрид ни за какие сокровища не пожелал бы сейчас оказаться на месте этого Азравира. – Полагаешь, я недостаточно продумала план?

– Ваша безопасность превыше всего, – бесстрастно ответил обладатель мелодичного голоса. – Кто даст гарантию, что лорд Сандрид не предаст Вас?

Рыцарь подавил возмущение и счёл разумным промолчать на это открытое оскорбление.

– Лорд дал слово, скрепив его вверенной нам жизнью вот этой девушки, – Лиссандра одарила Барреда мягкой полуулыбкой. – К тому же, наше дело – общее. Не так ли?

Сандриду оставалось только кивнуть.

– Азравир, я вверяю тебе охрану Айнер Брейон до моего возвращения, – жрица сделала жест по направлению к своему стражу.

Барред помедлил, глядя, как высокая тёмная фигура приближается к нему, чтобы принять Айнер. Мысли, сомнения, попытки убедить себя в правильности происходящего смешались в диком калейдоскопе, сводя с ума. Мгновения растягивались в часы. Азравир нетерпеливо кивнул, и его глаза сверкнули в тени капюшона, хотя Сандрид по-прежнему не видел лица. Приглушённо вздохнув, лорд бережно передал бесчувственную Айнер стражу Лиссандры.

– Берегите её, как я буду беречь нашу тайну, – тихо проговорил Барред.

– Берегите тэа-ши Лиссандру, – в гипнотическом голосе Азравира явно звучала угроза.

– Всё пройдёт благополучно. Милость Богини с нами, – мягко проговорила Лиссандра, приближаясь к нему. – А сейчас не беспокойтесь, лорд Сандрид, но я должна проделать необходимое.

Барред чуть склонил голову.

– Как Вам угодно.

В следующий миг он не удержал судорожный вздох. Верховная Жрица провела ладонью над лицом Айнер, и с него исчезли все черты. Магия оставила лишь абсолютно гладкий мрамор кожи. Лицо самой Лиссандры преобразилось – она стала вылитой племянницей Райдана. Затем она провела рукой по золотистым волосам бедной девушки, и те стали совершенно бесцветными. Золотой цвет вошёл в волосы Лиссандры, и они удлинились, заструились волнами, как прежде волосы Айнер.

– Она будет жить? – воскликнул Барред, не в силах созерцать жуткое зрелище. Его взгляд был прикован к Верховной Жрице.

– Ну разумеется, – Лиссандра одарила его улыбкой Айнер. – Пока девушка спит, эта магия абсолютно безвредна. Ну а тэак-ши Алгон, – она указала на Азравира, – позаботится о том, чтобы этот сон длился до момента, когда я верну ей облик.

Страж поклонился. Сандрид кивнул, с усилием придав своему лицу бесстрастность.

– Нам пора возвращаться в лагерь, – проговорил он. – До пробуждения воинов осталось менее трёх часов.

Азравир прошептал что-то Лиссандре, и она мягко сжала его плечо, словно заверяя в чём-то.

– Я найду Вас, если Вы предадите нас, лорд Барред, – спокойно проговорил страж, но сомнений в его словах не оставалось.

– Приберегите Ваши угрозы, тэак-ши Алгон, – в тон ему ответил Сандрид. – Печать, подкрепляющая данное мной слово, слишком драгоценна.

Лиссандра взяла его под локоть, увлекая за собой в лес, не обменявшись с Азравиром больше ни словом. Барред обернулся, но страж уже исчез. Дорога обратно в лагерь показалась куда более быстрой. Дозорные приняли их возвращение как само собой разумеющееся. Да и как ещё они могли воспринять появление своего командира в сопровождении племянницы генерала, если они видели их уход?

– Доброй ночи, господин Джевин. Дайте себе отдых... Завтра всем нам предстоит долгий и трудный день, – мягко проговорила Лиссандра голосом Айнер, глядя на него ясными голубыми глазами молодой чародейки.

Но из головы у него не шло жуткое лишённое черт белое лицо в обрамлении бесцветных волос.

– Не до сна мне нынче... но постараюсь принять Ваш совет, – Барред чуть склонил голову, не используя впрочем, титул жрицы. – Хорошо отдохнуть и Вам.

С этими словами он направился к своему шатру, по-прежнему преследуемый шёпотом безликих теней, вздрагивая от каждого шороха. Он почти боялся входить внутрь, словно призраки его сомнений ждали его там, готовые наброситься, едва только он перешагнёт порог. Но ничего не случилось. Сандрид лёг, надеясь побыстрее уснуть. Невольно он прислушивался к звукам лагеря. Как и было договорено, Лиссандра навела чары, делающие сон ещё крепче, и в итоге волшебство подействовало даже на него. Рыцарь пытался бороться, силясь услышать звук шагов жрицы, когда та будет отравлять котлы с едой для воинов и магов. Он боялся спать, боялся встретиться со своими тёмными тенями, но в итоге пучина тяжёлых сновидений поглотила его.

* * *

– Не нужно относиться к луку всего лишь как к инструменту, Джад, – эльф беззлобно рассмеялся, кладя руку на плечо молодого солдата. – Когда ты сражаешься – ты говоришь с оружием... оно становится продолжением твоего тела. Только тогда ты сможешь почувствовать его и надеяться на него, как надеешься на верность своих рук.

Эльф вскинул свой лёгкий лук и пустил три стрелы подряд с небольшим интервалом. Как по волшебству одна прошила мишень там, где должен был находиться глаз воображаемого врага; вторая вонзилась чётко в сердце, а третья расщепила её пополам. Солдаты одобрительно загудели.

– Сила, зоркость, скорость – это, конечно, помогает. Но неужто вы думаете, что я – хороший лучник только потому, что я – не человек, а вам такого никогда не добиться? – судя по взглядам молодых воинов, именно так они и думали, и Странник сокрушённо покачал головой с лёгкой улыбкой. – Просто я сливаюсь с моим оружием, разделяю его жизнь, чувствую его мельчайшие вибрации. У каждого из вас в распоряжении превосходное тело! Какая разница, что за кровь течёт в жилах – это ещё никого не делало лучше. Вам только нужно научиться им пользоваться... научить ваши мышцы петь на одной вибрации с вашим оружием.

– Поэт, – беззлобно проворчал кто-то из воинов. – Так много красивых слов, капитан!

– А если б я тебе просто показал – ты бы понял? – со смехом поинтересовался эльф.

– И то правда, – вздохнул Джад и задумчиво посмотрел на собственный лук, явно сомневаясь, что когда-либо достигнет даже близких к этому результатов. – Думаю, пока это не почувствуешь сам – слова и наблюдения не помогут.

Странник посмотрел на него с неожиданной серьёзностью и кивнул, а потом забрал у него лук и передал свой.

– Сделай это, – тихо проговорил он. – Не «попробуй», а именно «сделай!» Ощути лук как свои руки. Тогда ты не будешь думать, ты будешь знать до унции, сколько силы приложить и как направить.

Юноша с изумлением взял эльфийское оружие, поразившись его лёгкости и изяществу, поразившись самому факту того, что капитан лучников Айриаса поручил ему собственный лук. Было ли это эльфийское волшебство, или Странник так верил в него? Как бы то ни было, сегодня Джаду удался его первый выстрел. И это не было прихотью удачи! В тот миг он поймал суть, смысл того, о чём говорил их учитель всё это время – то особенное чувство собственного тела и оружия.

Используя оружие, сливаясь с ним, воин жил другой жизнью, как и само оружие. Можно было сколько угодно философствовать об этом или пытаться осмыслить. Но когда человеку удавалось поймать самоощущение – да, в тот момент он понимал всё, и необходимость раздумывать над каждым следующим движением отпадала. Разве думаешь о том, сколько усилий нужно приложить, чтобы поднять камень или пёрышко? Разве осмысливаешь, куда направить руку, чтобы коснуться предмета перед собой? Всё казалось теперь удивительно доступным. Нужно было лишь осознать себя в своём теле, в каждой его клеточке. И тогда возможно было покорить волшебство бесшумного шага искуснейшего следопыта, или меткой стрельбы эльфа, или удивительной быстроты клинка Мастера Меча...

Последующие выстрелы тоже были довольно метки, и на некоторое время все голоса на тренировочной площадке смолкли, сменившись звоном тетивы и свистом стрел. Молодые воины с новыми силами пробовали себя в деле.

Лайера, стоявшая в стороне и наблюдавшая за тренировкой, не удержалась от улыбки. Сейчас она видела свидетельство слов Странника о том, что грамотные лучники – это сила, которой боится любое войско. Большинство айриасских юношей сызмальства, как правило, мечтали стать рыцарями тяжёлой кавалерии, а лучше – всадниками элитных отрядов самого генерала Брейона, ну или хотя бы мечниками или копейщиками, видя во всём этом для себя куда больше чести. Даже юным девушкам, решавшим идти в солдаты, больше по душе были клинки. Страннику более чем кому-либо из лучников до него удалось вдохнуть в молодёжь стремления к новым идеалам, показать, как много зависит от того, что сами они пренебрежительно называли «лёгким» видом оружия. Но даже не это было его главным достижением в обучении. Каким-то невероятным образом ему удавалось стирать границы между расами, показывать ученикам, что пределы человеческих тел в действительности лежат куда дальше, чем им кажется. И тогда растворялась зависть силе оборотней или ловкости эльфов, когда юные воины видели, сколько в действительности могут сами, не ограничивая себя предрассудками.

Жрица чуть кивнула своим мыслям. Всё же, Странник отличался от своих собратьев, молодой по меркам своего народа, но обладавший свойственной его волшебной расе мудростью. Эльфы – верные союзники повстанцев – хоть и оказывали людям всякую посильную помощь, всё же держались обособленно и ревностно хранили свои секреты. Злые языки говорили, что это народ высокомерный, считающий себя лучше и выше прочих. Как бы там ни было, Странник чувствовал себя естественно среди людей и наслаждался их обществом, проводя больше времени среди воинов своего отряда и учеников, или в одиночестве, нежели в лесных поселениях эльфов. Среди повстанцев капитан обладал высоким авторитетом, зарекомендовав себя прекрасным лидером. Он был несравненным следопытом, и с радостью передавал свои навыки молодым солдатам, если те желали учиться у него.

Учиться... Иногда Лайере казалось, что тренировочные площадки были повсюду, куда ни кинешь взгляд. Айриас был военным государством, хотя, стараниями дипломатов и купцов, и оброс обширной сетью торговых связей. Здесь находилось место любому, но над каждым ремеслом превозносилось военное искусство, и любой фермер или ремесленник худо-бедно умел держать в руках меч или лук. Да и был ли у них выбор, если окружающий покой был не более чем зыбким пологом, прикрывающим страшный лик многолетней междоусобной войны!

Как известно, могучим и процветающим может быть только то государство, которое в состоянии заботиться о своей армии, в котором быть воином – защитником или завоевателем – почётно. О да, армия Айриаса была великой силой, на которой зиждилась безопасность людей, в которой была надежда на победу... и на грядущий покой. Эта мощь и восхищала, и пугала. Когда Лайера смотрела на своих соотечественников, на тот блеск смертоносного искусства, которого они достигли, она в полной мере осознавала, как далеко их народу до мира. Воины Энферии, особенно элита – Защищающий Клинок Акхараат, храмовники Единого Ордена – едва ли уступали солдатам генерала Брейона. И если в Айриасе эту многовековую власть видели как жестокую тиранию, были люди, которых вела совсем иная вера. Действительно, было ли дело Райдана Брейона – дело всех их! – добром для народа, добром даже для тех среди повстанцев, кто уже давно хотел просто жить в мире? Порой эти сомнения посещали даже Лайеру. Впрочем, Лунносветная никогда не учила, что власть Ордена – чистое воплощённое зло. Злом, по её мнению, было лишать людей возможности выбирать, как прожить свою жизнь. Эта свобода, так или иначе, ограничивается любой властью, сколь бы ни был справедлив монарх или Совет Лордов, или – как в Энферии – Совет Верховных Жрецов и Жриц храмов... но она должна быть. Приводить людей стальной рукой страха и боли к тому, во что якобы необходимо верить, не могло быть справедливым, и с этим Лайера не могла не соглашаться даже в минуты сомнений.

– Странно устроено, правда?.. Сражаться порой приходится не только за то, во что веришь, но и за то, чем ты являешься.

Жрица вздрогнула. До этого полностью погружённая в свои мысли, она не услышала приближения эльфа и даже не заметила, что тренировка была окончена.

Слова Странника были так же метки, как и его стрелы. За что сражался он сам? По слухам часть его народа была погублена Единым Орденом. Княжество Энферия-ар-Аластри было покинуто.

Лайера подумала и о других поселениях энферийцев нелюдского происхождения, выступавших против власти Ордена. Да и людского, чего уж скрывать?.. Стоило ли винить жрецов за то, что они так легко умели разжигать в людях ненависть ко всему и контролировать её, если получалось? за то, что людям свойственно было кого-то ненавидеть – пусть даже своих же земляков, чем-то отличавшихся от них, или друг друга?

– Странно ли... – эхом отозвалась девушка и покачала головой.

– Ты жалеешь о своём выборе, Лайера? – эльф улыбнулся ей, глядя в глаза, и от его проницательного взгляда у жрицы перехватило дыхание.

– Нет, – тихо, но твёрдо ответила она. – Просто так ли однозначен наш выбор? Безупречна ли наша правота? Едва ли... Да и нелегко решать за большинство... Впрочем, уверена, ни госпоже Верховной Жрице, ни генералу Брейону такие мысли не приходят, – девушка тихо рассмеялась.

– Приходят, – Странник пожал плечами, посмотрев куда-то вперёд, на лес, и грустно усмехнулся. – Да и мне приходят порой. Было бы печально, если б не приходили...

– Почему? – Лайера не удержалась от удивлённого вопроса.

– Потому что это означало бы, что мы всегда и полностью оправдываем собственную жестокость – её необходимостью, злом, причинённым нам, или ещё чем, неважно.

Жрица затаила дыхание, осознавая смысл его слов в каком-то новом свете, более полно. Вроде бы очевидно... и вместе с тем...

– Не хочешь ли составить мне компанию на прогулке по лесу? – неожиданно спросил Странник.

Искорки радости в его взгляде заменили тень пришедшей было печали. Настроение у эльфов вообще подчинялось каким-то иным ритмам.

Лайера была удивлена приглашением и польщена. Провести рядом с ним хотя бы пару часов, вдали от общей суеты её обязанностей, казалось просто сказочным.

– С удовольствием, если дела позволяют, – кивнула жрица.

– Ну, если всегда слишком увлекаться делами – не останется времени на то, чтобы просто пожить, – с улыбкой Странник беззаботно пожал плечами, став в этот момент больше похожим на озорного мальчишку, чем на капитана лучников. – Ну, не будь такой серьёзной, госпожа жрица. Даже времена года должны меняться, что уж говорить о настроениях!

Взяв её за руку, эльф побежал к роще, и Лайере ничего не оставалось, как последовать за ним. Какая-то чарующая лёгкость передавалась ей от Странника, затмевая собой заботы. Невольно она залюбовалась им. Гибкий, точно лесной кот, утончённо красивый и всё-таки чуждый, он притягивал её внимание с необъяснимой силой. Странно, но жрица до сих пор так и не знала его имени. Впрочем, говорили, что у него и нет имени, что он не успел пройти какое-то принятое у лесных эльфов посвящение до того рокового дня... В любом случае, его все знали только как Странника. И Странником по духу он оставался, даже обретя дом в Айриасе.

Лайера не пыталась скрыть от себя собственную симпатию... или уже больше чем просто симпатию.

Глава 10 – Битва при Мидерране

Лайера мало что понимала в ведении боя, но прекрасно знала роль свою и сопровождавших её жриц. Они держались в стороне от воинов, в стороне даже от магов и не должны были принимать участие в сражении напрямую. Их задача сводилась к тому, чтобы ограничить магию жрецов Единого Ордена во время боя, а затем наложить на город защиту от скверны Акхараат. Тогда и только тогда Мидерран действительно будет принадлежать Айриасу, и вторгнуться в него сторонникам Богини – по крайней мере, магически – будет очень и очень непросто.

Лайера знала своё дело, как и её спутницы, и всё же никогда до этого ни на один город защита не накладывалась без участия Лунносветной. Сейчас, когда Верховная Жрица была то ли пленницей, то ли задержавшейся гостьей лорда-властителя Энсору, её ученицы теряли уверенность. Амила умела вдохновлять, а её мудрость, казалось, не имела пределов. Лунносветная великолепно обучила всех этих женщин, связанных теперь магией древнего Храма, но Лайера была уверена, что сейчас не только у неё одной рождается мысль: чего все они сто́ят на самом деле без присутствия Амилы? И сама она, Лайера, разве может достойно вести даже этих несколько жриц?

Впрочем, никто из них не мог позволить себе сомнений, когда на них полагалось столько людей. Да и сражение это не обещало быть кровопролитным – внезапность была на их стороне, и город охраняли не так много храмовников, чтобы противостоять отрядам генерала Брейона. Ну а городская стража, скорее всего, примет сторону повстанцев, как это часто случалось, когда люди понимали, что они защищены от гнева Ордена. К тому же, в Мидерране почитателей Акхараат не слишком жаловали, да и огромное количество чужестранцев, привозивших вместе с товаром свои собственные верования, не способствовало укреплению культа. Воины Райдана Брейона прорвутся к воротам без особых потерь, ну а штурм, без сомнений, увенчается скорым успехом. Осведомители Агнес Даннавит обещали, что в нужный момент ворота откроются изнутри.

Всё было продумано... всё должно было пройти гладко... и пока шло – даже уж как-то слишком гладко. Предчувствия не давали Лайере покоя, хотя она списывала свою зарождающуюся тревогу на отсутствие Амилы. Из своего укрытия у залива жрица в окружении своих спутниц наблюдала, как сквозь рассечённое айриасскими магами пространство высыпали отряды Райдана Брейона – так близко от города, как только позволяла защитная магия Единого Ордена. Блестяще, слаженно, как на параде, они выстроились в боевые порядки. Знамя Айриаса трепетало на сильном приморском ветру, символ Храма Луны, давшего всем им убежище: три фазы луны – серебряный диск в окружении двух обратных полумесяцев, на тёмно-синем поле. Медальоны с этим символом носили все жрицы.

Пронзительно зазвенели рога, будя город и окрестности. Храмовники били тревогу о внезапной атаке. Учитывая соотношение сил, даже при том, что в этом сражении не участвовала и треть армии Айриаса, Лайере стало почти жаль защитников Мидеррана. В конце концов, они тоже верили в то, за что сражались. В этом и был ужас междоусобной войны, где каждый защищал ничто иное, как право своих взглядов на существование. Жрица не оправдывала своих сторонников в их жестокости, порой такой необходимой просто чтобы выжить. Она знала только, что генерал Райдан Брейон никогда не отдаст приказ о бессмысленном уничтожении врагов, если те предпочтут сдаться, как бы ни сильна была его личная ненависть к Ордену и всему, что с ним было связано.

Служители Акхараат едва ли были людьми и пребывали, в представлении Лайеры, уже в каком-то пограничном состоянии. Впрочем, разве сама она, являясь проводником Сил Храма, не была уже тоже чем-то иным?.. Но вот храмовники, солдаты, защищающие порядок в стране, были совершенно нормальными людьми, со своими радостями и страхами, с семьями, ждавшими их возвращения.

«Когда же всё это закончится? Кто одержит победу в итоге?» – мысли пытали её, и Лайера сжала виски, чтобы сосредоточиться на своём деле – отслеживании тёмного волшебства Акхараат, след которого ни с чем было не перепутать.

Откуда-то издалека, словно из другой реальности, доносились крики, ржание коней и звон оружия. Мысли Лайеры снова обратились к Страннику, и она вспомнила его слова: «... Потому что это означало бы, что мы всегда и полностью оправдываем собственную жестокость – её необходимостью, злом, причинённым нам, или ещё чем, неважно...».

А ведь он происходил из народа, ценившего жизнь! Какими древними богами была проклята смертоносная красота его боевого искусства? А кто, напротив, защищал всех их, благословлял их общее дело?

«Я остаюсь в тени, защищая, хотя моё искусство тоже может убивать. Я не более чиста, чем любой из воинов, ведь я помогаю им отнимать жизни... Но каково приходится тебе, каждый раз, когда ты натягиваешь лук в выстреле, не знающем промаха? Каково тебе заставлять свои чудесные глаза и руки служить смерти, пусть даже ты сражаешься за то, во что веришь?»

Родные и друзья ждали возвращения воинов там, в Айриасе. Жрица никогда не смогла бы забыть всех тех слёз, пролитых по погибшим, всех проклятий, сыпавшихся на головы врагов, отнявших любимых. Но разве иначе звучали голоса тех, кто любил солдат Единого Ордена, кто ждал их возвращения? Ведь не с нежитью сражались повстанцы, не с неведомыми чудовищами, а со своими братьями и сёстрами, детьми одной с ними земли. Кровь и слёзы, были ли они пролиты за Законы Акхараат или за древние устои Энферии, текли в русле одной бесконечной реки страданий. Одинаково бились сердца, и одинаково это биение обрывалось, чему бы ни были подчинены мысли и чувства.

Чем больше Лайера думала о происходящем на поле боя, тем больше она разочаровывалась в смысле их дела, в своих собственных стремлениях. И в тот миг она вдруг совершенно точно поняла, что не верит ни в легенду о Рагнатеране, ни в возможность спасения страны каким-то легендарным правителем, пусть и избранным живыми энергиями самого Мира. Будь этот человек хоть трижды величайшим магом и воином, будь он хоть демоном, хоть полубогом, что мог он сделать против выбора стольких людей, против их ярости, отчаяния, уверенности в собственной правоте?

«Неужто и правда только общая беда может сплотить людей? – жрица с горечью усмехнулась своим мыслям. – Ведь это не раз доказывала история... Не иначе лишь какая-нибудь угроза даже не Энферии, а всей Этенре сумеет похоронить под собой этот многовековой конфликт».

Разумеется, легенда была аллегорией, ведь, в самом деле, смешно было представить какого-нибудь иномирного героя со светящимся мечом, выступившего в одиночку против армии. Лайера даже рассмеялась, хотя весело ей не было, но быстро затихла, чтобы не тревожить и без того напряжённых жриц. Она попыталась отыскать взглядом Странника, который должен был сопровождать генерала Брейона в этой миссии. Больше всего Лайера хотела быть там, с ним, защитить его своей магией при необходимости, но её место было здесь, рядом с сёстрами по Храму.

«Ох, Странник, ты только побереги себя... а уж потом мы что-нибудь придумаем, – девушка в который раз взмолилась всем милостивым Силам, чтобы они охранили его от беды, помогли вернуться из боя живым. – Пусть мы разные, ну да кого только не свела вместе эта война. И может быть, именно мне посчастливится дать тебе так и не обретённый тобой приют?..»

* * *

С самого начала сражения Сандрид искал Дрэйта, едва придавая значение бою. Все приказы давно уже были отданы, и он лишь старался держаться ближе к Райдану – как ему и было положено – и охранял Лиссандру. К слову сказать, жрица в обличье боевой чародейки наносила немалый урон своим союзникам, и потому с ролью справлялась прекрасно. Каким образом ей удавалось применять обычную боевую магию, а не магию Ордена, оставалось для Барреда загадкой, но никто из чародеев отряда не почуял подмену. Разумеется, горячка боя только способствовала этому.

Несмотря на блестящую подготовку храмовников, их сопротивление было смято довольно быстро. Направляя коня в самую гущу боя, Барред с горькой усмешкой думал о том, что ни его сын со своими рыцарями, ни даже сопровождавшие охранные отряды жрецы не знали о силах, которые скоро появятся здесь и в корне изменят ход боя. Из сражавшихся только он и Лиссандра знали, что сегодня падёт генерал Райдан Брейон – человек, изменивший своё время, человек, которого боялись даже в Едином Ордене, правившем Энферией веками. Что ж, по крайней мере, вместе с этим великолепным безумцем падёт и его восстание, а значит в Энферии, наконец, воцарится мир. Пусть правит Совет Жрецов, умеющий хранить порядок в этих про́клятых землях, зато не будет больше такого количества смертей и разрушенных судеб...

Сандрид верил в это, но почему-то мысли об искренних причинах его поступка не сгладили горечь от предательства, и сердце всё равно ныло, словно в него загнали лезвие. Перед внутренним взором снова возникли полные разочарования глаза Тэсс.

“Как права ты была, милая, когда говорила, что ни один человек не выйдет из этой войны победителем, будь он из Ордена или из Айриаса, – подумал Барред с бесконечной печалью, в то время как тело его продолжало сражаться, а взгляд – искать командира отряда. – Слишком много родной крови пролито. Слишком много страданий уже посеяно. Нет места триумфу там, где братья казнят братьев, супруги отрекаются от семей, а отцы охотятся на собственных сыновей...”

Как бы то ни было, напряжённый поиск Барреда вскоре увенчался успехом. Айриасские рыцари как раз отрезали горстку храмовников от остального отряда, а вместе с ними и самого командира. Необычайное оживление привлекло внимание Сандрида, и он направил коня к скоплению воинов неподалёку.

Силы явно были неравны. Сопротивление было сломлено быстро, и храмовникам предложили сдаться. Тех, кто сдаваться не желал, стаскивали с сёдел, безжалостно и умело, на потеху солдатам. Шутка ли, элита воинов ненавистного Ордена, и вдруг в пыли под копытами айриасских коней! Впрочем, как известно, в сражении редко бывает место честным поединкам, а перед численностью едва ли можно в одиночку противопоставить даже самые распрекрасные боевые навыки.

Мидерранский командир оказался отрезанным даже от немногих своих вскоре пленённых товарищей, но сумел дать айриасцам достойный бой. Тяжёлая булава размозжила черепа нескольких неосторожных пехотинцев, а обезумевший конь крушил массивными копытами тела, вынося хозяина из месива неравного сражения. Но арканы сделали своё дело. Храмовника так же, как и его соратников, стащили с седла, и он сверзился на землю жалкой грудой доспехов. Каким-то чудом он попытался приподняться, и солдаты мгновенно наставили на него мечи.

– Стоять! – рявкнул Барред, сумев, наконец, прорваться сквозь тесное кольцо воинов.

– Полковник, мы пленили командира отряда и нескольких его соратников, – доложил один из рыцарей. – Какие будут дальнейшие распоряжения?

– Согнать этот гогочущий сброд в хоть какое-то подобие боевых порядков и продолжать сражение, бес их возьми! – Барред с досадой махнул в сторону воодушевившихся лёгкой победой пехотинцев и конников. – Рано над поверженным врагом измываться – он ещё не спрятал когти!

Его приказ был поспешно исполнен. По крайней мере, над пленёнными рыцарями Клинка перестали издеваться. Сандрид понимал ненависть своих воинов к бойцам Ордена, и всё же ему становилось противно от того, насколько одинаковы люди в своих пороках, независимо от целей. Его боевые товарищи были ничем не лучше тех же воинов Акхараат в своей жестокости к противнику.

Барред спешился и направился к поверженному храмовнику, не веря до конца, что перед ним был любимый сын, которого он не видел так долго. Его взгляд растерянно скользил по светлым точно покрытым белой эмалью доспехам Дрэйта с узорами чёрного пламени. Латы рыцарей Клинка зачаровывали магией. Говорили, будто это делало храмовников неуязвимыми. Что ж, неуязвимым его бедный сын явно не был…

Воины пропустили своего командира. Сандрид приблизился к Дрэйту и склонился над ним, протянув руку, так и не подняв забрало собственного шлема.

– Вставайте, лорд Барред, – проговорил он, искренне надеясь, что Дрэйт не переломал кости при падении, что было маловероятно.

По всей видимости, храмовник опешил от такого обращения после недавнего унижения. Но он был слишком горд, чтобы принять помощь врага, и предпринял ещё одну попытку подняться самостоятельно. По неловкости его движений Сандрид понял, что он едва превозмогает боль, и опустился рядом, быстро стянув латные перчатки, чтобы помочь Дрэйту.

– У него сломаны рёбра и плечо, – голос Айнер заставил Барреда вздрогнуть.

Лиссандра в облике племянницы Райдана незаметно приблизилась к ним.

Сандрид снял с сына шлем, обнажив такое родное лицо, мертвенно-бледное, покрытое ссадинами. Дрэйт распахнул глаза, сверкающие ненавистью сквозь туман боли, но не произнёс ни слова, только крепче стиснул зубы. Сердце Барреда дрогнуло, но он не замешкался, а чётко выверенными движениями разомкнул застёжки доспеха, чтобы облегчить дыхание. Как во сне он слышал далёкие крики айриасцев о победе и готовящемся штурме Мидеррана. Значит, скоро должен будет появиться Кейерг... Но сейчас значение имел только сын – человек, ради которого он предал своё дело. Человек, который презирал бы его за это, так как сам свято верил в собственные идеалы. Человек, который считал его давно погибшим и за это ненавидел Айриас ещё больше...

– Я не целительница, но кое-чем помочь могу, – тихо проговорила Лиссандра. – По крайней мере, он сможет держаться в седле.

Сандрид похолодел, осознавая намёк, скрытый за этими словами. Дрэйт по-прежнему был заложником Ордена, основной гарантией того, что он, Барред, не отступится и доведёт обещанное до конца. Пожертвовать жизнью Айнер, но таким образом спасти больше, выдав Лиссандру сейчас?.. Впрочем, даже если бы он вдруг решил предупредить Райдана, было уже слишком поздно. Он никого не спасёт, а его запоздалый порыв благородства будет оплачен жизнью не только Айнер, но и Дрэйта.

Поняв, что всё это время он невольно сжимает здоровое плечо сына, Барред одёрнул руку и поднялся. Противоречия душили его так, что он ощущал это почти физически, но по-прежнему не смел поднять забрало и позволить Дрэйту увидеть его. С тревогой он наблюдал за действиями Лиссандры.

– Вы поедете рядом со мной, в моём отряде, лорд Барред, – спокойно проговорил Сандрид. – Не пытайтесь бежать, всё равно некуда.

Боль, видимо, ушла, так как Дрэйт довольно резко отвёл руки жрицы и уверенно поднялся. Его рука висела плетью, ведь Лиссандра не заставила кости срастись.

– Полагаю, я Вам жизнью обязан, командир…? – холодно поинтересовался молодой храмовник, ожидая, что раз уж его собеседник знал его имя, то представится и сам.

Помедлив, Сандрид назвался, и жрица едва заметно с грустью усмехнулась.

– Полковник Джевин Блайт. Потолкуем после.

– Только то, что Вы помогли мне, обязывает меня не напасть на Вас сразу, полковник Блайт, – в голосе Дрэйта звенел металл, но поступаться своей честью он не мог.

Сердце Барреда гулко стукнуло о рёбра от этих слов.