Текст книги "Юлий Цезарь. Политическая биография"

Автор книги: А. Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 56 страниц)

Цезарь не пошел и по стопам своего дяди, Мария. Последний был военным, пришедшим в политику через армию и считавшим (это роднит его с Суллой) ее главным фактором политики. Сочетание силовых методов и достаточно грубого популизма, вероятно, сближает Мария с «бонапартистской моделью». Конечно, Цезарь не мог обойтись без его имени, но, в отличие от Мария, Цезарь ориентировался на гражданское общество. Наконец, ему был чужд популизм деятелей типа Сатурнина или Клодия, и, если последние опирались на городской или сельский люмпен, то Цезарь искал поддержки тех слоев, которые не хотели стать этим люмпеном. Мы полностью согласны с С.Л. Утченко – Клодий был самостоятельной силой иногда помогавшей, а иногда и мешавшей Цезарю и его союзникам^{656}. Люмпенские движения были союзниками в борьбе с олигархией, но это был сложный, ненадежный, а подчас и опасный союзник. В период диктатуры Цезаря подобные движения (характерными являются примеры Целия Руфа, Долабеллы и Амация) становились угрозой для новой власти или, по крайней мере, создавали ей неудобства. Впрочем, после Ид Марта городской плебс, по-своему, но весьма решительно выступил против убийц Цезаря.

Был ли Цезарь лидером популяров? На начальном этапе он был скорее символической фигурой, однако к концу 60-х гг. его политический вес значительно усилился, и мы можем вполне определенно говорить о лидерстве. Блестящая победа на выборах в великие понтифики (63 г.) может считаться рубежом этого роста. В известной степени, Цезарь сохранял верность идеалам популяров даже в период своей диктатуры. Его масштабные аграрные и колонизационные программы, законы против коррупции и роскоши, попытки решения долгового и квартирного вопросов, несомненно, взяты из их арсенала, а среди окружения диктатора было много бывших представителей движения (Габиний, Ватиний, Требоний, Саллюстий Крисп, Мунатий Планк, Курион и др.). После 52 г. именно лагерь Цезаря стал прибежищем разгромленных популяров и демократов.

Вместе с тем, особенностью Цезаря было умение создавать обширные коалиции. Он был не только лидером популяров, в 60-е гг. вокруг него создается объединение самых различных политиков, демократов и умеренных, реформаторов и карьеристов, которых объединяло недовольство политикой оптиматов. Среди политических союзников Цезаря оказались Помпей и Красс, отношения с которыми сложились не в конце 60-х гг., а гораздо раньше, примерно во времена «мирной революции» 70 г.^{657}

Собственно говоря, к 59 г. Цезарь, в значительной степени, возрождает коалицию того времени. Создание триумвирата не было захватом власти, а триумвират, вопреки почти общему убеждению, не стал «союзом трех властителей». Это было создание достаточно аморфной, но могущественной «второй партии», способной составить конкуренцию оптиматской «партии власти». Мастерски используя «аппаратную борьбу», Цезарь создал равновесие в сенате. Оно просуществовало вплоть до 52 г., разгрома Клодия и единоличного консульства Помпея. 50-е годы были временем сложной политической игры, когда Цезарю приходилось вступать подчас в самые необычные отношения с самыми различными силами. Именно тогда противники создают образ «интригана» и «манипулятора». С приближением к вершинам власти роль прямых методов борьбы, открытой агитации и общенародных выборов стала снижаться, напротив, возрастала роль закулисных интриг, тайных альянсов и всевозможных сложных комбинаций. Таковы были реалии «свободной республики». Борьба подходила к последнему, решающему этапу, когда основными факторами стали армии, провинции и деньги.

Современная историография галльских войн Цезаря подвергает критике и ставит под вопрос то, что никогда не вменяла ему в вину античная традиция и что, по большому счету, оправдывала историография 20 века. Если историография 19 века оправдывала войну тем, что Галлия, в конечном счете, приобщилась к римской цивилизации, современная историография часто делает акцент на огромных потерях, либо вообще пытается оспорить блага римского завоевания как для Галлии, так и для Рима. Исходя в принципе из установки о недопустимости войны, как способа решения политических проблем, мы должны учитывать, что имеем дело с обществом, в котором господствовали иные представления.

Античное общество допускало войну как способ решения территориальных, политических и иных вопросов. Конечно, откровенная агрессия осуждалась и тогда, однако ряд факторов могли вполне оправдать даже активную наступательную кампанию. Древность признавала понятие «исторического врага» и считала нормальным явлением так называемые «войны мести». С другой стороны, допускалась превентивная война, когда удар наносился с целью избежать потенциальной военной угрозы, что же касается «отражения агрессии», то это действие допускало самые расширительные толкования. Вопрос об «историческом враге» был достаточно ясен, а опасная ситуация, сложившаяся к 59–58 гг. позволяла говорить и о превентивной войне. Римляне вполне могли использовать и «доктрину Исократа», допускавшую агрессию против варваров, как способ решения внутренних проблем цивилизованного общества. По большому счету, в войнах Цезаря был тот же самый набор мотивов, что и в походе Александра, который в древности считался вполне правомерным ответом на варварскую угрозу, и не «виной», а «заслугой» Александра было то, что его «ответ» завел слишком далеко.

Наверное, более сложен вопрос о галльском пути развития. Мы полностью согласны с С.Л. Утченко, считавшим, что уровень развития страны накануне галльских войн Цезаря был весьма высок, а галлов можно считать «варварами» только в этническом, а вовсе не в культурном плане^{658}. Возможно, будь она предоставлена сама себе, самобытная галльская цивилизация имела бы определенные перспективы, однако страна находилась под серьезной угрозой перерыва этого развития. Вторжение германцев и других «варваров» (теперь уже в культурном смысле слова) в сочетании с внутренним социальным взрывом могло привести к катастрофическим последствиям. Напротив, после римского завоевания в стране начался мощный экономический подъем, а Галлия, а затем -Франция оказалась одной из основ европейской цивилизации.

Напротив, вопрос о виновности в гражданской войне был для римлян особенно важен. По большому счету, и античная традиция, и современная историография решили его не в пользу Цезаря. Определенный компромисс заключался в теориях «взаимной вины» или утверждениях, что вопрос запутан настолько, что его решение не представляется возможным[101]101
  См. главу 7.


[Закрыть]. Между тем, факты и логика событий убедительно показывают, что именно Помпей и оптиматы пошли на силовой вариант, который не был предпочтителен для Цезаря. Это была тщательно спланированная акция, целью которой была фактически полная реставрация сулланской системы с ее жестокими методами войны и тотальным террором. Альтернативой победы Цезаря была не победа Помпея или Катона – это был всеобщий крах и распад государства.

В истории гражданской войны 49^45 гг. есть немало интересных, редко отмечаемых в исследовательской литературе аспектов. Поход Цезаря в Италию (январь-март 49 г.) стал фактически бескровной «бархатной революцией», когда Рим и Италия однозначно встали на сторону цезарианцев. Последующий план Помпея был основан на его господстве в провинциях и на море и фактически был планом блокады Италии и войны против собственного народа с широким использованием вассальных контингентов, внешних сил и различных антиримских элементов. Кампании 49 и 48 гг., бескровная победа при Илерде и знаменитая битва при Фарсале, знаменовали собой решительную победу Цезаря, окончание военного двоевластия и превращение цезарианцев в законное правительство. Самым тяжелым стал, однако, последний период войны, когда остатки непримиримых помпеянцев и оптиматов широко использовали поддержку неримских сил в Египте, Иллирике, Африке и Испании.

Можно добавить несколько суждений относительно диктатуры Цезаря и его реформ. Это был новый тип власти, однако полномочия Цезаря не были властью абсолютного монарха или военного диктатора в современном понимании этого слова. Власть была оформлена в рамках республиканской традиции, и ее концепция ориентировалась, прежде всего, на обеспечение внешней безопасности. Цезаря часто упрекали в концентрации власти и почетных прав. кое-что стало следствием любви римлян к внешним почестям, однако другое можно отнести к сознательным действиям противников или вымыслам и ошибкам античных авторов. Как ни парадоксально, Цезарь, в отличие от своего преемника, уделил вопросам оформления власти слишком мало внимания.

При всем обилии стабилизационных и консервативных тенденций (без чего невозможна ни одна подлинно новаторская программа), основные реформы Цезаря имели далекоидущие последствия, надолго определившие жизнь римского общества и государства. Аграрная и колонизационная программы создали эффективную экономику, основанную на мощном фундаменте мелкой собственности с развитой средней и крупной собственностью всадничества и муниципальных элит, в которой оставалось место и для богатых людей. Система покоилась на мощном государстве, уже не боявшемся конкуренции крупных олигархов. Восстановление мелкой и средней собственности восстановило и экономическую основу армии, деятельность Цезаря привела к росту казны и финансовой стабилизации, обеспечивших бурный, неуклонный рост экономики в Италии и провинциях и реализацию грандиозных строительных и культурных программ.

Впрочем, главными достижениями Цезаря можно считать два. Первым было создание системы военной безопасности, определившей всю последующую жизнь Империи и ставшей основой экономического процветания и исходной точкой для беспрецедентного подъема античной цивилизации, сопоставимого с эпохой эллинизма. Второй и, вероятно, еще более значимой реформой стало крупномасштабное распространение прав гражданства в провинциях, бывшее одним из самых крупных освобождений человечества, сопоставимым с отменой крепостного права в странах Европы или освобождением чернокожего населения в США и странах Латинской Америки. Римский гражданин находился под защитой римского права, будучи защищен от порабощения и наиболее жестоких форм насилия, произвола и коррупции. Хотя даже при Цезаре и Августе граждане составляли меньшинство населения Империи, а процесс затянулся почти на два века, грань между римлянами и их подданными стала исчезать.

Античность восхищалась победами Цезаря в Галлии и блестящими маневрами при Фарсале или Тапсе, а поклонники личности диктатора могут восхищаться его мужеством в бою или отказом подчиниться всемогущему Сулле. Тем не менее, наверное, его самым большим достижением была эта тихая «правовая революция», которой его биографы уделяют лишь несколько строк. За этими строками стоят миллионы людей, получивших реальную свободу. Строй, провозглашавший себя «свободной республикой» и «идеальным государством», рухнул – Цезарь скорее осуществил его перестройку, нежели уничтожение – но десяткам миллионов людей стало существенно лучше.

Цезарь не был разрушителем, каким его изображают некоторые исследователи, он постарался сохранить от старого здания республиканского Рима все, что могло служить дальше. Многое было добавлено. Государство и общество сохранили свои традиции, но теперь они стали другими. Преобразования Цезаря, начиная от глобальных принципов политики и заканчивая различными юридическими мелочами, сохранялись на протяжении двух первых веков Империи, а отчасти и позже. Они дополнялись, модифицировались, но сохранялись как в поздней античности, так и в последующие эпохи. Цезарь не был продолжателем Суллы, вся его жизнь была посвящена борьбе с этим Римом. Рим Суллы оказался на грани полного коллапса, Рим Цезаря стал жить своей новой жизнью. Перефразируя знаменитую фразу Плутарха о Ликурге и Нуме, двух, как считали древние, образцовых законодателях греческой и римской истории, можно сказать, что Рим стал великим, отказавшись от законов Суллы, и оставался таковым до тех пор, пока жил по законам Цезаря.