Текст книги "Юлий Цезарь. Политическая биография"

Автор книги: А. Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 56 страниц)

Глава IX.
ИМПЕРАТОР ЦЕЗАРЬ
(июль 46 – март 44 гг.)

1. Триумф и власть (июль – ноябрь 46 г.)

Мирную деятельность Цезаря очень трудно отделить от военной, а многие его преобразования, особенно в провинциях, начались уже в ходе гражданской войны. На долю Цезаря выпал очень короткий период мира, но за это время произошли воистину эпохальные перемены. Диктатор наметил общие контуры политики, полностью изменившей характер Римской державы. Эти перемены происходили, главным образом, в два коротких периода: июль-декабрь 46 г. (до 2 Испанской войны) и осень 46 – март 44 г. Трудно определить, в каком именно порядке происходили преобразования Цезаря, тем более, что некоторые из них растянулись на оба периода, и для установления хотя бы примерной последовательности реформ необходимо рассмотреть хронологию наших авторов, Плутарха, Аппиана, Диона Кассия, Светония, Веллея Патер кул а, Флора и эпитоматора Ливия.

Согласно Плутарху, на первый период пребывания Цезаря в Риме приходятся триумфы и переписи граждан (Plut. Caes., 55), а все прочие мероприятия, из которых Плутарх упоминает политику милосердия, упорядочение хлебных раздач, вывод колоний и реформу календаря, относятся ко второму периоду (Ibid., 57–59). Достаточно сходна последовательность Аппиана: до Испанской войны Цезарь был занят празднествами и общей оценкой ситуации (Арр. B.C., II, 102), тогда как все реформы (оформление собственной власти, создание нового сената, подготовка к восточному походу) проводились после испанской кампании (Арр. B.C., II, 106–109). Согласно Диону Кассию, первый период нахождения в Риме Цезарь был занят, прежде всего, празднованием триумфов (Dio, 43, 14–23), хотя и в это время он “принял много законов” ('ενομοθετειτο πολλα – Dio, 43, 25). Тогда же он провел все властные реформы (Dio, 43, 25; 27) и осуществил реформу календаря (Ibid., 43, 26). Во второй период он продолжил административные реформы и готовился к восточному походу. В это же время он начал колонизацию, включая восстановление Карфагена и Коринфа.

Порядок Светония Транквилла диктуется особой структурой его сочинения. Все мирные реформы Цезаря он помещает после рассказа о военных деяниях. Впрочем, эта особенность компенсируется обширной информацией о реформах и, вероятно, именно у Светония Цезарь в полной мере предстает не только военным, но и политическим реформатором. Подробно рассказав о триумфах и празднествах (Suet. Iul., 37–9), Светоний сообщает о реформе календаря (Ibid., 40), административных реформах, масштабной колонизации, экономических мероприятиях и судопроизводстве (Suet. Iul., 41; 42; 43), культурной программе Цезаря и его обширных планах (Ibid., 42; 44). После этого Светоний переходит к описанию характера и личной жизни диктатора, в данном случае не особо соблюдая хронологический порядок (Ibid., 45–74), и политики милосердия (dementia), оформлению власти и проявлениям оппозиции (Ibid., 75–79). Большое внимание последним уделяют и другие авторы (Plut. Caes., 60–61; Арр. B.C., II, 108–110). Сообщения эпитоматора Ливия, Веллея и Флора слишком кратки, чтобы добавить какие-либо сведения принципиального характера. Веллей упоминает только о триумфах (Veil., II, 53), делая это после рассказа о войнах, то же самое делает Флор, очень кратко упоминая о мирной деятельности диктатора (Flor, II, 90). В кратких эпитомах Ливия (Liv. Epit., 115–6) рассказу об испанской войне предшествует рассказ о триумфах, цензе и политике милосердия, а после них говорится об апофеозе его власти и нарастании оппозиционных настроений.

Итак, данные о реформах дают все наши источники, однако можно отметить, что писателей больше интересуют беллетристически выигрышные сюжеты, такие как оппозиция, эскалация власти и заговор. Последовательность событий часто диктуется удобством изложения, а логика развития реформ зачастую сменяется иной логикой, логикой развития сюжета (триумф, эскалация власти, падение), интересной для развития образа, но не отражающую логику действий Цезаря. Разумеется, ряд реформ (колонизация, предоставление гражданства и др.) относятся и к более раннему времени, но нам представляется возможным взять за основу последовательность Диона Кассия, вероятно, учитывая некоторые коррективы.

Можно вполне определенно сказать, что первый месяц, август 46 г. и, возможно, часть сентября, были связаны с празднованием и экономическими мероприятиями. В сентябре-октябре Цезарь, видимо, начал свои реформы в области реформы администрации и сената, строительную и культурную программы и, возможно, колонизацию. Этот весьма интенсивный старт был прерван испанской кампанией (ноябрь 46– осень 45 гг.), после чего реформы разворачивались во второй период, также занятый подготовкой к походу.

После Тапса началась третья диктатура Цезаря. Он получил должность диктатора на 10 лет вперед, причем, формально диктатура была годичной магистратурой, данной ему на длительный срок (Dio, 43, 14). Одновременно Цезарь продолжал быть консулом 46 г., а на 45 год его избрали единственным консулом. Были оказаны и внешние почести. В честь победителя было устроено 40-дневное молебствие (Ibid.). На Капитолии была установлена конная повозка Цезаря, а его имя было теперь написано на храме Юпитера Капитолийского вместо имени Катула (Dio, 43, 15). Последнее было не только данью смене власти: храм был достроен Помпеем по инициативе Цезаря. Очень быстро началось строительство. Диктатор построил храм Венере Прародительнице (Venus Genetrix) и установил священные участки у Форума. Культ Венеры был тесно связан с самим родом Юлиев, причем, любопытно, что рядом со статуей богини было поставлено изображение Клеопатры (Арр. B.C., II, 102).

Новый этап эскалации власти Цезаря был, как это всегда бывало у римлян, связан с почестями и личной экзальтацией. Впрочем, как отмечают современные ученые, римская концепция власти предполагала восприятие последней не только как обязанности и поручения (administratio), но и как награды (honos) за прежние заслуги^{239}. С другой стороны, ситуация требовала длительного сохранения концентрации властных полномочий: несмотря на кажущуюся полную свободу, противник еще не был разгромлен, внутренний мир еще не был установлен, обществу требовались масштабные перемены, а внешнее положение требовало длительного и масштабного урегулирования.

В августе 45 г. Цезарь отпраздновал четыре триумфа: галльский, египетский, понтийский (над Фарнаком) и нумидийский (над Юбой). Триумфы подробно описаны всеми нашими авторам_и, что понятно, если учитывать особый интерес древности к зрелищным программам (Арр. B.C., II, 102; Suet. Iul., 37–39; Dio, 43, 19–25; Plut. Pomp., 55; Veil., II, 56). Пышность торжеств должна была превзойти все, что было ранее. Согласно Аппиану, (Арр. B.C., II, 102) в триумфах несли 65 000 талантов денег и 2 822 золотых венка весом в 20 414 фунтов. Только денежные доходы втрое превышали добычу Помпея в 62 г.[64]64
  Денежные доходы после триумфа Помпея составили 20 000 талантов, а солдаты получили по 1 500 драхм (6 000 сестерциев) каждый (Plut. Pomp., 46).


[Закрыть]

Денежный эквивалент этих сумм был огромен. 1 талант равнялся 6 000 драхм (драхма – 6 г), что означало сумму в 390 млн. драхм. Драхма, как правило, приравнивалась к денарию, состоящему из 10 ассов или 4 сестерциев (традиционная римская денежная единица) и в переводе на сестерции сумма превышала 1,5 млрд. Внушительные суммы денег составляли и венки. При оценке римского фунта в 327,5 г их вес составлял 66 586 кг, т.е. примерно 1 857 (11,14 млн. драхм или 44,56 млн. сестерциев). Рим получил суммы денег, беспрецедентные в своей истории.

Под триумфальные мелодии проходила грандиозная финансовая реформа, создававшая новую общественную ситуацию. Первым результатом стало пополнение римской казны и создание государственных финансов и стабилизационного фонда. После победы Суллы, по подсчетам Т. Моммзена, казна составляла 40 млн. сестерциев, находясь практически “на нуле”, к 62 г. произошло медленное накопление до 280 млн., после походов Помпея – 480 млн.^{240} Гражданская война и действия Помпея и его сторонников могли привести к финансовому краху. Даже в лучшие годы размеры казны уступали размерам состояний крупных олигархов: состояние Красса достигало 42–45 млн. денариев (160–180 млн. сестерциев) (Plut. Crass, 2; Plin. N.H., 33, 134), состояние Помпея – 70 млн. сестерциев (примерно – военный бюджет республики). Того же порядка были состояния Домиция Агенобарба, Лукуллов или клана Метеллов. Элита помпеянских олигархов в своей совокупности превосходила финансовые возможности государства, состояния средних римских богачей достигало десятков миллионов сестерциев, более мелких – исчислялось миллионами. Олигархи провинциальной Утики вполне могли собрать 200 млн. сестерциев.

Теперь ситуация резко изменилась. Согласно Веллею Патеркулу, Цезарь внес в казну 600 млн. сестерциев (Veil., II, 56, 2), огромные суммы пошли на зрелища, строительство, и украшение Рима и других городов, около 160 млн. (подсчет Т. Моммзена)^{241} составили личную долю диктатора (официальная “доля” полководца), причем, личное имущество Цезаря, а позже – Августа, становилось дополнительным “стабилизационным фондом”, часто используемым на нужды государственных программ или раздач населению. По завещанию диктатора, каждый житель Рима должен был получить по 300 сестерциев (население города составляло 150–200 000 человек), на что могло уйти 50–60 млн. сестерциев (порядка трети имущества) (Арр. B.C., II, 143; Suet. Iul., 83; Plut, Brut., 20; Ant., 14). Дион Кассий сообщает о сумме в 300 драхм или 1200 сестерциев, что, вероятно, ошибочно (Dio, 44, 35). С другой стороны, прекращение гражданской войны, внешнеполитическая стабилизация и наведение порядка в провинциях способствовали собираемости налогов, что создавало выгодные перспективы. К концу диктатуры Цезаря казна возросла до 700–800 млн. Динамика была задана. При Августе, несмотря на гражданские войны и активную внешнюю политику, казна, вероятно, достигла 2–2, 5 млрд. сестерциев, при Тиберии она выросла до 2, 7 млрд. (Suet. Calig., 48), сохраняя этот уровень до времени Антонина Пия. Это была только часть средств, которые могла контролировать власть. В 69 г. Веспасиан заявил, что для восстановления после гражданских войны ему потребуется 40 млрд., причем, сумма была собрана без особых усилий.

Суммы, собранные Цезарем, во многом обеспечили “экономическое чудо” ранней Империи, они же изменили общественную структуру. Трудно сказать, каким образом диктатор получил этот “стартовый капитал”. “Ограбление Галлии”, даже если признать наличие этого процесса, едва ли можно считать его главным источником. Галлия была не столь богатой страной, и определенные суммы, несомненно, остались там, поскольку, в противном случае, было бы трудно объяснить ее быстрое возрождение. Определенные доходы все же, видимо, поступили: нищета народных масс сочеталась в Галлии с огромными богатствами галльской знати (напр. людей типа Оргеторига, Дивитиака или Верцингеторикса) и, наверное, еще большими, тезаврированными в храмах сокровищами друидов. Определенные (и явно немалые) суммы дали завоевания Понта, Египта и Нумидии, значительные средства конфисковывались у местных правителей и провинциальных олигархов. Определенное “перераспределение” коснулось и Рима – многие римские олигархи погибли в борьбе с Цезарем или лишились своих огромных богатств. Можно предположить, что “стартовый капитал” был, в значительной степени, получен за счет сулланской и постсулланской знати.

Хотя некоторые представители “новой элиты” (Антоний, Квинт Кассий, Саллюстий Крисп) были явно “нечисты на руку” и быстро разбогатели, уровень коррупции явно снижался, равно как и соотношение между государственной казной и крупными частными капиталами.

Легионеры Цезаря получили по 5 000 драхм (20 000 сестерциев), центурионы – по 10 000 драхм, военные трибуны – по 20 000 (Арр. B.C., II, 102). Сообщение Диона Кассия о 500 драхмах, видимо, ошибочно (Dio, 43, 21). Сумма в 80 000 сестерциев уже приближалась к всадническому цензу. Согласно Светонию, легионеры диктатора получили по 24 000 сестерциев плюс 2 000 в качестве выплаты долга (Suet. Iul., 38, 1). Солдаты превращались в зажиточных крестьян и горожан, а офицеры становились муниципальной верхушкой, всадниками и нижней частью богатой части общества. Таких людей, было, вероятно, достаточно много. Это была не только галльская армия, но и те войска, которые сражались в гражданской войне. Если многие из них уже не были пригодны к военной службе по возрасту, то они еще были во вполне дееспособном возрасте, чтобы заниматься разными сферами экономики. Вероятно, именно с Цезаря идет традиция Империи, когда ветераны становились экономически активной и политически значимой частью верхушки муниципальных и провинциальных городов, а, учитывая прогресс местного самоуправления, многие из отставных солдат и центурионов, не говоря уже об офицерах, могли найти себя на этом поприще. Этот к тому же связанный корпоративностью класс населения насчитывал при Цезаре десятки, а, возможно, и сотни тысяч людей и имел тенденцию к росту в эпоху Империи.

Простые жители Рима получили намного меньше, по 75 драхм (300 сестерциев), а затем еще по 150 драхм (600 сестерциев) (Dio, 43, 21). Светоний сообщает о 400 сестерциях (Suet. Iul., 38), по Аппиану, они получали по аттической мине (600 сестерциев) (Арр. B.C., II, 102). Кроме того, плебеи получили по 10 модиев (87 л) зерна и 10 фунтов (3,4 кг) масла. Цезарь произвел и раздачу мяса (Suet. Iul., 38), согласно Светонию эта раздача (visceratio) произошла во время испанского триумфа (Suet. Ibid.). Если учесть, что 1 модий (8,7 л) зерна стоил по закону Гая Гракха 6,5 ассов (около 2,5 сестерциев), то прибавка была солидной, означая возможность пропитания на один – два года. Проблема бедности, конечно, не была решена, но это была важная антикризисная мера, к тому же поднимающая на более высокий уровень и римскую бедноту. В дальнейшем предполагались более постоянные реформы. И здесь были неплохие перспективы: стабилизация положения в Сицилии и Африке и открытие нового канала снабжения из Египта предполагали бесперебойность снабжения Рима всем необходимым.

После триумфа Цезарь устроил роскошные игры. Согласно Светонию, гладиаторские бои устраивались по регионам города, кроме того, происходили представления актеров и мимов (linguarum histriones), а также – цирковых атлетов (Suet. Iul., 39). Были устроены Троянские игры (Suet. Iul., 39, 9). В заключение Цезарь дал пятидневные звериные травли (Ibid., 39, 3) и масштабные бои гладиаторов. Как сообщает Аппиан, в бою участвовали по 1000 пехотинцев, 200 всадников и 20 слонов с каждой стороны (Арр. B.C., II, 102). По всей вероятности, бой стал имитацией войны в Африке. Морские бои Александрийской войны имитировались навмахией, несомненно, ставшей венцом программы. В морском бою участвовали 4000 гребцов и 1000 воинов с каждой стороны (Арр. B.C., II, 102) и десятки бирем, трирем и квадрирем египетского и тирийского образца (Suet. Iul., 39, 3–4; Dio, 43, 23). Во время галльского триумфа Цезарь совершил торжественный въезд на Капитолий, вокруг стояли 40 слонов, держащие факелы в хоботах (Suet., Iul., 37, 2).

Хотя Цезарь относился к гладиаторским боям весьма скептически и открыто демонстрировал свое безразличие, полное отсутствие интереса и даже неприязнь к этому общественному пристрастию, он был вынужден следовать вкусам населения и ментальности римского общества. Тем не менее, бросается в глаза обилие иных, более мирных видов состязаний: мусические агоны, мимы, скачки, состязания атлетов, Троянские игры (Suet. Iul., 39, 1–4). Светоний упоминает об участии в боях нескольких сенаторов (Ibid.). Римское общественное мнение было шокировано, но исподволь готовилось определенное изменение эти сенаторы, как и многие другие гладиаторы, были добровольцами. Из жутких ритуальных убийств, связанных с культом смерти, и уничтожения бесправных, насильственно загоняемых на арену невольников, гладиаторские бои становились жестоким, извращенным видом спорта или шоу-бизнеса со всеми чертами этих последних, включая большие деньги, социальный престиж и фактор добровольности. Цезарь только начал этот процесс, но гладиатор эпохи Империи становился “профессионалом”, чьи права были хотя бы частично защищены. Положения популярного гладиатора эпохи (это прекрасно показано в известном фильме Р. Скота) скорее напоминало положение современного известного спортсмена или рок-звезды, разумеется со всеми жестокостями, криминализацией и другими теневыми сторонами этого мира. Перемены шли медленно, гладиаторские бои прошли через всю историю Империи, и только Адриан запретил продажу рабов в гладиаторские школы, а рабынь в публичные дома (лупанары). Честь искоренения этого явления принадлежит христианской Церкви, настоявшей на запрете зрелищ.

Достаточно интересной была и судьба мимического искусства, жанра, который явно переживал творческий взлет. На празднике было много смеха. Обладавший чувством юмора и ценивший его в других Цезарь сам становился мишенью, как в песенках собственных солдат, открыто исполняемых во время триумфа, так и в подчас нелицеприятных шутках мимов (Suet. Iul., 51). Надо полагать, что анекдоты про диктатора (что было весьма широко отражено и в его биографиях) были многочисленны и популярны. Разумеется, Цезарь становился и популярной темой мимов, тем более, что масло в огонь подливал затянувшийся визит Клеопатры и ее новорожденного сына (в 46 г. Клеопатра под предлогом дипломатической миссии приехала в Рим вместе с Цезарионом и пробыла там до убийства диктатора). На этот период приходится расцвет творчества двух мастеров римской “эстрады”, Децима Лаберия и Публилия Сира. Сир и Лаберий часто позволяли и сатирические выпады против Цезаря, временами содержащие достаточно глубокие критические замечания по поводу его деятельности.

Сатирической фронде диктатор противопоставил терпимость и даже известное “соучастие”. Во время игр Цезарь (кстати, с полного согласия соперников) был… судьей в сатирическом поединке Сира и Лаберия и присудил премию Публилию Сиру, чем немало обидел его противника (Gell. XVII, 14, 2; Масг. Sat., II, 7, 7). Впрочем, Лаберий, видимо, всерьез переживавший такую “недооценку” со стороны предмета его критики, также получил хорошую возможность выступить на триумфальных играх Цезаря (Suet. Iul., 39, l)^{242}.

Современники поражались толерантности диктатора. Цезарь примирился с двумя поэтами, писавшими против него злые эпиграммы, Лицинием Кальвом (возможно, это произошло ранее) и Г. Валерием Катуллом. С Катуллом диктатор установил отношения через отца поэта, с которым состоял в дружбе (Suet. Iul., 73). Достаточно мягко Цезарь отнесся и к другим писавшим против него поэтам, Авлу Цецине и Пифолаю (Ibid., 75, 5). Предположить такое поведение со стороны лидеров “свободной республики” весьма жестко расправлявшихся с инакомыслием, было бы достаточно сложно.

Правительство Цезаря вносило в управление рациональные тенденции. Введение в экономику огромных финансовых средств, ранее тезаврированных или лежащих мертвым грузом, требовало весьма важных действий различного плана. Согласно мнению Т. Моммзена, Цезарь многократно (примерно в 10 раз) увеличил денежные эмиссии, резко увеличив и денежные доходы населения и оборот капиталов^{243}. Инфляции не последовало (источники не фиксируют этот процесс, который, если бы он имел место, неизбежно отразился бы в их сообщениях), огромные средства стимулировали массовое строительство в Риме, Италии и провинциях, оживление экономики во всех областях и массовые колонизационные проекты. Огромные планы диктатора, о которых будет сказано позже, показывают возросшие возможности сверхдержавы. В планы Цезаря входили даже экологические проекты. Планировалось осушение Помптинских болот, создававших крайне нездоровый климат в столице, спуск Фуцинского озера и строительство новых дорог (Suet. Iul., 44, 1–2). Этот проект был осуществлен спустя почти столетие императором Клавдием^{244}. Другой проект, канал через Истм в Греции, должен был интенсифицировать греческую торговлю в Эгеиде и Адриатике, и был исполнен ко времени Нерона^{245}. Диктатор начал другой, более важный проект возрождения Греции, восстановление Коринфа, ставшего, вероятно, крупнейшим экономическим и торговым центром Греции в эллинистическую эпоху и разрушенного римлянами в 146 г. до н.э. (Plut. Caes., 57; Dio, 43, 50).

Другим важным мероприятием Цезаря было начавшееся возрождение столицы. Диктатор провел ценз городского населения^{246}. Светоний отмечает, что она проводилась “поквартально через домовладельцев” (vicatim per dominos insularum) (Suet. Iul., 41, 3). Согласно Плутарху, перепись показала уменьшение числа граждан с 320 000 до 150 000 человек (Plut. Caes., 55; Арр. B.C., И, 102). Сообщение неясно: население Рима в 320 000 человек для I в. до н.э. – это очень большая цифра, с другой стороны, совершенно неясно, почему в стране, где не было войн со времен Суллы (жители Рима вообще мало привлекались к службе в армии), население могло понести столь невероятные потери. Разумеется, немалая часть могла покинуть Рим в трудные 49–47 гг., равно как и в более ранние времена, в том числе и в результате аграрного закона Цезаря. Светоний, видимо, с гораздо большим основанием пишет, что речь шла о получающих хлеб жителях столицы. Цифра 320 000 достаточна странна еще и потому, что после 70 г. до н.э. общее количество римских граждан насчитывало 910 000 человек. Вероятнее всего, 320 000 все же относится к общему числу граждан, а 150 000 – к жителям Рима, причем, именно к тем, которые нуждались в государственной поддержке. Этот ценз мог быть новшеством Цезаря.

Вероятно, со времен Цезаря началось постепенное возрождение города, которое приходится уже на эпоху Августа и первых императоров. В начале принципата Августа население Рима едва ли превышало 250–300 000 чел, тогда как к середине I в н.э. совокупное население столицы (считая рабов, вольноотпущенников и неграждан обоего пола) составляло примерно 1 млн. человек^{247}. Бум римской урбанизации пришелся на время Августа и был достигнут благодаря планам Цезаря и конкретной политике первого принцепса.

Цезарь явно готовился к расширению Рима и перестройке столицы. Светоний сообщает, что диктатор планировал гигантское строительство: воздвижение храма Марса, храма Милосердия (Clementia), создание форума Юлия и театра на Тарпейской скале (Suet. Iul., 44). Готовилось и расширение остийской гавани, что предполагало расширение и улучшение системы снабжения. Этот проект осуществили позже Клавдий и Траян^{248}.[65]65
  Как полагает автор: “Рим должен был не только стать культурным и интеллектуальным центром, но и процветающим, хорошо управляемым городом”. Эти две тенденции – создание столицы Империи и создание мегаполиса, обеспечивающего нужды собственного населения и были характерной чертой цезарианского и императорского Рима, отличного от Рима-полиса эпохи республики.


[Закрыть]

Планы Цезаря осуществил Август, наладивший инфраструктуру этого самого большого мегаполиса древности, создав систему снабжения водой и продовольствием, расширив зрелищные программы и развернув общественное и жилищное строительство. За свой долгий принципат Август фактически воссоздал новый Рим и осуществил гигантскую программу строительства общественных зданий и храмов. Только число построенных и отреставрированных храмов достигло 82, и есть основания считать, что первые шаги на пути храмовой и религиозной реставрации Августа были сделаны Юлием Цезарем.

К 46 г. Цезарь разрешил долговой вопрос и проблемы квартирной платы. Долговые волнения, проходившие на протяжении 49–47 гг., прекратились в 46 г. Меры Цезаря были достаточно гибкими. Он отказался от кассации долгов, но снизил расценки, сократил квартплату и стал считать проценты в счет долга. Вероятно, после раздач 46 г. кризис стал идти на спад.

Популизм политиков типа Клодия, Целия Руфа и Долабеллы и радикальные настроения были опасны для той системы стабилизации, которую создавал Цезарь. Поэтому он нанес удар по центрам этих движений, которыми являлись восстановленные в 64 г. Клодием коллегии. Согласно Светонию, диктатор запретил “все коллегии, кроме самых древних” (Suet. Iul., 42, 3). Вероятно, под последними подразумевались ремесленные коллегии, восходящие к царю Нуме, запрету же подверглись политизированные клубы клодианцев и разного рода религиозные, полурелигиозные и неформальные объединения сомнительного свойства.

В последние годы (46–44 гг.) отношения с народными массами могли усложниться. Из кумира толпы и лидера популяров Цезарь превратился во власть, временами достаточно жесткую. Упорядочение раздач хлеба и сокращение числа получателей, запрет коллегий, а отчасти и политика в долговом вопросе могли быть непопулярны. Власть наводила порядок, шла на компромиссы и не поддавалась радикальным настроениям. Особенно во второй период можно увидеть и оппозиционные настроения. Наконец, народ еще не ощутил плодов стабилизации и хорошо помнил лишения гражданской войны. Тем не менее, ореол Цезаря как защитника обездоленных и народного избранника мог потускнеть, но не должен был полностью исчезнуть. Оппозиционные настроения, которые, несомненно, имели место, не следует преувеличивать. В конце марта 44 г. именно народ Рима четко и однозначно высказался за Цезаря и его партию, разгромив дома заговорщиков и поддержав цезаристских лидеров во главе с Антонием и Октавианом (Dio, 44, 50; Plut. Brut, 20; Ant., 14; Flor, IV, 4; Cic. Phil., III, 36, 91; App. B.C. II, 143, 148). На сторону Цезаря и его “дела” встали и радикальные группировки, включавшие рабов, либертов и деклассированные городские низы (движение Амация), грабя и устраивая беспорядки, но делая это под цезаристскими лозунгами. Наконец, в народе (впервые со времен Гракхов) возник спонтанный культ диктатора. На месте сожжения его тела был воздвигнут алтарь, возле которого поставили колонну, у подножия которой приносили жертвы, давали обеты и решали споры (Suet. Iul., 58; Арр. B.C. III, 3). Римский плебс сказал свое слово, он предпочел Цезаря не только Помпею, Цицерону и Бруту (это было бы естественно), но и “истинным популярам” типа Клодия, Долабеллы и Амация. У простых людей оставался свой Цезарь, великий император и полководец, защитник обиженных и обездоленных.