Текст книги "Юлий Цезарь. Политическая биография"

Автор книги: А. Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 56 страниц)

2. «Большой террор»

Победитель юридически оформил свою неограниченную власть. По инициативе самого Суллы сенат объявил междуцарствие (interregnum), а интеррекс, старейший консуляр (консул 100 г.) и принцепс сената Л. Валерий Флакк, назначил Суллу диктатором (Veil., II, 28; Liv. Epit., 89; Cic. De 1. agr., III, 5; Plut. Sulla, 33). Это был не только карт-бланш на будущее, но и предоставление полной безнаказанности за все прошлые деяния и, более того, полное их формальное одобрение. Цицерон уточняет, что все действия Суллы, совершенные ранее, приобретали законную силу, а согласно Плутарху, Сулла получил безнаказанность за все, совершенное им ранее, а на будущее – «право на убийства, конфискации, вывод колоний, разрушения, право отбирать царства и жаловать их, кому он пожелает» (Plut. Sulla, 32). Плутарх описывает абсолютную власть Суллы, скорее оперируя эмоционально-этическими, нежели правовыми понятиями, но суть передана достаточно верно. Аппиан пишет более четко: Сулла был избран диктатором «для принятия законов» (sni Oeoei vojkgv), «какие он сочет нужным» и «устройства государства» (Арр. В.С. I, 98–99).

Правовой аспект сулланской диктатуры является предметом дискуссии. Спор идет вокруг трех вопросов: соотношение с традиционной диктатурой, характер полномочий Суллы и их срок.

Диктатура была реанимирована после столетней паузы. Последний диктатор был назначен в 202 г. до н.э. Власть Суллы была не только восстановленной магистратурой, но и значительно расширенной, причем, споры среди исследователей вызывает даже сама формула власти. Т. Моммзен считает ее диктатурой rei gerendae causa^{114}, тогда как другой правовед, У. Вилькен, предлагает формулу rei publicae constituendae (аппиановское καταστάσει; πολιτείας), что можно признать более правомерным. В этом случае, диктатура Суллы была беспрецедентна даже в чисто правовом аспекте^{115}.

Компетенция диктатора выходила за все возможные рамки^{116}. Если древняя диктатура обычно концентрировалась на какой-либо конкретной задаче, то сулланская, напротив, касалась всех сфер жизни. По сути, задача носила внутренний характер, и власть соединяла элементы диктатур seditionis sedandae (подавления мятежа) и senatus legendae (пополнения сената) с некоторыми элементами диктатуры военного характера (rei gerendae). Даже самые серьезные древние диктатуры такого рода не обнаруживают и части тех полномочий, которые имел Сулла. Ни один из ранних диктаторов не проводил сколь-нибудь масштабных репрессивных акций, что вообще не очень характерно для диктатуры V–III вв., носители которой скорее играли роль социальных посредников, аналогичных греческим эсимнетам или израильским судьям, и в этом смысле Сулла не только превысил, но и исказил суть магистратуры.

Наверное, самым сложным вопросом является срок. Начиная с Т. Моммзена, исследователи придерживаются мнения о ее бессрочном характере^{117}. По мнению У. Вилькена, диктатура не была ограничена определенным сроком, и Сулла должен был снять ее, когда он сочтет нужным (предполагалось, что когда-то он должен был это сделать)^{118}. Третья точка зрения, мнение Э. Габбы, заключается в том, что Сулла занимал должность в течение положенного 6-месячного срока, в 80 г. он стал консулом, а в 79 г. снял власть^{119}. Заметим, что мнение Э. Габбы противоречит источникам. Оно не соответствует рассказу Аппиана (Арр. В. С. I, 98–99), а согласно Плутарху, снятие диктатуры произошло в 79 г. в связи с уходом на покой и выборами на 78 г. (Plut. Sulla, 34). Аналогичны и сообщения Ливия и неизвестного автора «De viris illustribus» (Liv., Epit., 89–90; De v. ill, 15). Римляне совершенно однозначно восприняли его уход как отказ от монархической власти (Арр. В. С, I, 103; Plut. Sulla, 34).

Победа сулланцев знаменовалась волной спонтанного террора, постоянно происходящего уже в процессе военных действий и напугавшего даже сторонников диктатора (Plut. Sulla, 31). Вероятно, Сулла сознательно начал именно с такого рода акции. Далее последовали проскрипции. По просьбе сторонников (или в соответствии с собственным планом), диктатор составил список из 80 имен лиц, подлежащих уничтожению, на следующий день добавил 220 имен, на третий – «по меньшей мере столько же» (Plut. Sulla, 31). Списки Сулла составил лично. Потом они возобновлялись и, наконец, диктатор заявил, что записал только тех, «кого вспомнил», обещая добавить тех, кого «вспомнит еще» (Ibid.).

Укрывательство проскрипта каралось смертной казнью даже если укрывателем был близкий родственник (отец, сын или брат), а за убийство платили 2 таланта. Раб, убивший хозяина или сын-отца, не подлежал наказанию. Имущество конфисковывалось, а рабы отпускались на волю. Как правило, жертвы уничтожались, лишь в достаточно редких случаях диктатор ограничивался изгнанием или конфискацией (Арр. В. С, I, 95–96; Plut. Sulla, 31; Veil., II, 80). Последнее было опять-таки грубейшим нарушением закона, поскольку даже гражданин, осужденный на высшую меру наказания в полном соответствии с законом, как правило, присуждался не к смерти, а к изгнанию и лишению гражданских прав.

Валерий Максим оценивает число казненных в 4 700 человек (Vail. Mai., X, 2,1), вероятно, эта оценка касается людей, принадлежащих к социальной элите. Согласно Аппиану, Сулла уничтожил 40 сенаторов и 1 600 всадников (Арр. В.С. 1,95), по Флору, число всадников достигло 2 000 (Flor, III, 21). Террор вышел за пределы уничтожения противников. Карали за денежную помощь и сочувствие марианцам, а также – за различного рода связи с ним. Особенно свирепствовали против богатых, многие становились жертвами личной вражды с сулланцами. Списки составлялись по всей Италии. Некоторые убийства сопровождались особыми жестокостями. Головы убитых выставлялись на форуме, а современникам на всю жизнь запомнились эти страшные дни террора (Арр. В. С, I, 95–96; Plut. Sulla, 31; Veil., II, 28; Dio, 30–36, fr. 9; 21). Акции проводились против целых городов: Столетий, Итерамна, Пренесте, Флоренция, Сульмон.

Сулла позаботился о полном уничтожении всего, связанного с противниками. Все действия марианцев были объявлены противозаконными. Победные трофеи Мария были свергнуты, равно как и статуи марианских лидеров (Licin. р. 33 Flemish). Дети и внуки проскрибированных лишались гражданских прав, что было тоже беспрецедентно для римских законов, предполагавших только индивидуальную ответственность.

Террор обогатил сулланскую верхушку и именно тогда создавались сверхбогатства сулланских олигархов и основа их политического могущества. Состояние Суллы достигло 350 млн. сестерциев (Liv. Epit., 89), богачами стали Каталина (Sail. Cat., 5), Марк Лициний Красс, занимавшийся скупками конфискованного имущества (Plut. Crass, 6), Гай Веррес и многие другие. О массовых грабежах пишут многие авторы (Sail. Cat., 11; Арр. В. С, 1, 95–96; Plut. Sulla, 33; Dio, 30, fr. 9–11). Происходило и грандиозное перераспределение собственности, когда с санкции Суллы его сторонники приобретали конфискованное имущество по сниженным ценам.

Итогом террора было уничтожение марианцев и любой другой оппозиции и создание атмосферы подавляющего страха. Репрессии стали резким шоком, сломившим всяческое сопротивление, а конфискации были расплатой с армией и сулланским окружением, равно как и способом создания новой олигархии, располагавшей теперь гигантскими богатствами.

Кровавая вакханалия коснулась и Цезаря, едва не ставшего ее жертвой. Формальных оснований для осуждения, даже учитывая полнейший произвол диктатора, у Суллы не было, в военных действиях 83–82 гг. Цезарь не участвовал, а каких-либо тесных связей с марианским руководством у него, видимо, уже не было. Участию в войне препятствовала и должность: фламину Юпитера было запрещено покидать Рим и даже смотреть на вооруженное войско и прикасаться к острым предметам. Наконец, молодой человек совсем недавно женился и, видимо, только что стал отцом. Сулла сделал другой ход, потребовав от Цезаря развода с Корнелией, а после отказа, лишил его должности фламина Юпитера, приданого жены и родового наследства. Преследуемый и больной лихорадкой, Цезарь попал в руки сулланского патруля и спасся только после того, как откупился за взятку (Plut. Caes., 1; Suet. Iul., 1). Цезарь был спасен благодаря матери, сумевшей найти путь к всесильному диктатору. Непосредственными ходатаями выступили весталки (по римскому обычаю даже осужденный на казнь подлежал помилованию в случае встречи со жрицей Весты) и два влиятельных покровителя, будущий консул 77 г. Мамерк Эмилий Лепид Ливиан и родственник Аврелии, Аврелий Котта. По мнению исследователей, это мог быть либо Г. Аврелий Котта, член кружка Антония и Красса, изгнанный в 91 г. комиссией Вария и возвращенный Суллой, либо его брат, Л. Аврелий Котта, позже ставший консулом 74 г. Вполне возможно, что ходатайствовали оба. Сулла дал согласие, сделав это весьма неохотно, и произнеся свою знаменитую фразу о том, что этот молодой Юлий «стоит многих Мариев».

Как и многие другие эпизоды из молодости Цезаря, этот вызывает немало вопросов. Предыдущий рассказ был основан на достаточно логичном изложении Светония. Плутарх дает хотя и близкий, но несколько иной вариант. Согласно Плутарху, Сулла потребовал развода с Корнелией и, после отказа, лишил Цезаря приданого. Цезарь попытался стать жрецом (возможно, подтвердить сан фламина), Сулла помешал ему и теперь уже внес в проскрипционные списки. В этом варианте действия Суллы оказываются в большей степени «в правовом поле», а действия Цезаря более вызывающими.

Между Суллой и Цезарем произошла личная встреча. Очень маловероятно, что встреч было несколько, диктатор вообще не удостаивал свои жертвы аудиенции, и уже сам факт был неординарным. Светоний и Плутарх сообщают, что встреча произошла до ходатайства родственников, но логичнее предположить, что она состоялась после. Вероятно, Цезарь просто получил приказ о разводе, а поскольку его не последовало, Сулла, как и ранее, вопреки всяким законам, внес его в списки. Для личной встречи должно было быть очень веское основание, и им могло стать ходатайство. Возможно, Сулла захотел лично поставить точку в этой истории.

Встреча произвела на Суллу очень сильное впечатление. О чем могли говорить эти два человека? Это уже загадка для романиста, историку остается только констатировать факт и всякая попытка реконструкции является лишь умозрительной гипотезой. Вероятнее всего, Сулла встретил не политическую (это было бы самоубийством для Цезаря), а нравственную оппозицию. Проявив глубокую лояльность к Риму и (хотя бы чисто внешнюю) лояльность к диктатору, молодой человек оказался готов погибнуть ради сохранения собственной чести и чести своей жены, сейчас, как никогда, нуждающейся в его поддержке. Может быть, это сцена была чем-то похожа на мастерски нарисованную Александром Дюма сцену первой встречи д'Артаньяна и кардинала Ришелье. Впрочем, на месте коварного, ловкого, жестокого, но все же преданного идее государственности кардинала был циничный кровавый палач, не веривший никому и, вероятно, изверившийся уже во всем, кроме своего права вершить дела по собственному произволу.

Почему же Сулла пощадил Цезаря? Как ни парадоксально, известную роль могли сыграть второстепенные факторы. Потомок древнего патрицианского рода, Сулла смотрел свысока не только на «новых людей» типа Мария, но и на менее родовитых нобилей. Аристократическая солидарность могла проявиться. Уничтожая марианцев, Сулла выступал как мститель за убитых ими аристократов, среди которых были и родственники Цезаря. Корнелия была дочерью государственного преступника, Цезарь – не был. Формально он был невиновен перед режимом и, в силу возраста и положения, пока еще не опасен. Все эти аргументы наверняка выставляли ходатаи, доказывая, что их протеже – не родственник Цинны и Мария, а потомок Цезарей и Аврелиев.

Цезарю была сохранена только жизнь. Он лишился имущества, должности, возможности карьеры и положения, ему пришлось покинуть Италию и (возможно, это было условием) отправиться в действующую армию. Он оставался «виновным» перед диктатором. Приговор, по сути, не был отменен, скорее он был смягчен и отсрочен, реабилитации не было. Возможно, Сулла тоже предпочел «держать на крючке» оставшихся членов семьи Мария.

82–81 гг. сыграли большую роль в жизни Цезаря. Буквально в одночасье он лишился всего, что было у него ранее. Новый период жизни он встретил изгоем, подобно своему любимому герою Гераклу, в одиночку противостоя могущественному врагу. Впереди были «двенадцать подвигов». Это была его первая, возможно, самая тяжелая схватка с сулланской системой, с которой он будет бороться всю жизнь. И, все же, несмотря ни на что, он победил. Рядом с ним были мудрая любящая мать, молодая жена и только что родившийся ребенок. Случилось почти невероятное: любовь и жизнь одержали свою маленькую победу над насилием и смертью.

3. Сулла и его «дело»

В 80 г., не снимая с себя диктаторских полномочий, Сулла стал консулом. Его коллегой был, видимо, второй человек в сулланской партии, Квинт Цецилий Метелл Пий, фактический глава рода Метеллов и лидер аристократической части сулланцев. Выбор Метелла должен был подчеркнуть, что кровавый репрессивный режим поворачивался своей другой стороной, «консервативно-реформаторской». Трудно сказать, в какой последовательности проводились действия Суллы, но обычно полагают, что 81 год был, в основном, связан с репрессиями, а в 80-м Сулла провел основной блок реформ. Одно не мешало другому, реформы могли начаться во время террора, а последний мог не прекращаться и в ходе преобразований.

Суть сулланских законов сводилась к реставрации старых порядков, существовавших до Гракхов, а иногда и до периода завоеваний плебеев. Другой целью диктатора было установление безраздельного господства собственной партии и создание системы, при которой последняя получала неограниченный контроль над государственной жизнью. Восстанавливая старые порядки, Сулла приспосабливал их к нуждам своих сторонников, приведших его к власти.

Основным звеном нового порядка становился сенат, который должен был взять на себя функции управления государством и быть избавленным от всякого контроля со стороны других органов власти. Сенат сильно поредел в ходе войн и террора 80-х гг. Евтропий оценивает потери в войнах 91–81 гг. до н.э. в 200 сенаторов, 24 консуляра, 7 преториев и 60 эдилициев (Eutr., V, 9). По Аппиану, только в ходе войны 83–82 гг. и репрессий марианцев и Суллы погибло 90 сенаторов и 15 консуляров (Арр. В.С. I, 103). Число оставшихся сенаторов, видимо, не превышало 100–150 человек, многих из которых Сулла считал неблагонадежными. Особенно пострадала элита, в сенате оставалось 5–6 консуляров (обычно – 20–25), а из 15 консулов 90–81 гг. (младшая часть элиты) в живых остался один Сулла[23]23
  Практически все, кто мог быть консуляром в этот период, погибли в гражданской войне. Жертвами Союзнической войны стали консулы П. Рутилий Луп (90 г.) и Л. Порций Катон (89 г.), в 87 г. погибли Гн. Помпеи Страбон (89 г.) и Кв. Помпеи Руф (88 г.). Жертвами марианского террора стали Л. Юлий Цезарь (90 г.), Гн. Октавий (87 г.), Л. Корнелий Мерула (суффект 87 г.), М. Антоний (99г.), П. Лициний Красс (97 г.), Гн. Корнелий Лентул (97 г.), Гн. Домиций Агенобарб (96 г.), Кв. Муций Сцевола (95 г.). В 86 г. умер Марий, это было его седьмое консульство, в 89 г. погиб в Азии Маний Аквилий (101 г.) В 84 г. погиб Цинна (консул 87, 86, 85, 84). Остальные стали жертвами Суллы: Гн. Папирий Карбон (85, 84, 82 гг.), Л. Корнелий Сципион и Г. Норбан (83 г.) и Г. Марий-младший (82г.). Суффект 86 г. Л. Валерий Флакк погиб в восточном походе. В 82 г. старейшим консуляром был консул 100 г. Л. Валерий Флакк, кроме него в живых были консул 93 г. Л. Валерий Флакк, консул 92 г. М. Перперна и консул 91 г. Л. Марций Филипп. Относительно трех неясно: Г. Кассий Лонгин (96 г.), Г. Коэлий Кальд (94 г.) и Г. Геренний (93 г.). Нижние этажи сената, вероятно пострадали меньше, но значительные потери были и там.


[Закрыть].

Эти остатки сената[24]24
  Согласно Аппиану, жертвами гражданских войн стали 15 консуляров и 90 сенаторов (Арр. В. С, I, 103), Евтропий оценивает потери сената в 200 человек и (видимо, в их числе) – 24 консуляра, 7 преториев и 60 эдилициев (Eutr., V, 9). Данные авторов по погибшим консулярам примерно соответствуют фактам (см. прим. 12), что позволяет нам отнестись с доверием и к другим данным.


[Закрыть] Сулла пополнил 300 новыми членами, в основном, из молодых нобилей и своих офицеров (Арр. В.С. I, 100), сразу получив твердое большинство. Составу сулланского сената посвящена немалая литература^{120}. Значительную часть составляли молодые аристократы из числа сторонников Суллы, цвет которой сражался под знаменами диктатора (Цецилии Метеллы, Клавдии Пульхры, Корнелии Долабеллы, Лицинии Лукуллы, Лицинии Крассы, Октавии, Постумии, Сервилии и др.). Многие из них уже были на нижних этажах сената и теперь переместились в его верхушку. Многие сулланские сенаторы были его офицерами из сенаторских и всаднических семей. Э. Габба отмечает, имена 102 сулланских сенаторов (85% из них сенатского происхождения), Кл. Николе обнаруживает 23 сенатора всаднического происхождения^{121}. Среди сулланских офицеров и исполнителей проскрипций было немало незнатных людей. Значимость этих маргинальных групп видна из того, что в 70 г. были исключены 64 человека. Свое назначение Сулла подкрепил «народным выбором», все новые сенаторы прошли выборы по трибам. (Арр. В.С. I, 100).

Сенаторам была передана и судебная власть (отмена законов Гракха и Главции) (Cic. Verr., I, 13, 37; Veil., II, 32). Чтобы избавить сенат от всяческого контроля, диктатор отменил цензуру. Одним из следствий законов стала небывалая коррупция сенатской элиты, борьба с которой была одним из центральных процессов 70–60-х гг. и проводилась самыми разными силами. Хотя правительство защищало своих коллег и многие из них стали практически неприкасаемыми, центральными фигурами процессов были именно сулланские лидеры.

Сулланские законы сняли контроль за политикой со стороны магистратов и комиций. Особенно слабыми стали демократические элементы системы. Еще в 88 г. Суллу провел решение, запрещающее передавать в народное собрание предложения без предварительного обсуждения в сенате (Арр. В.С. I, 59). Это было фактической отменой закона Гортензия о плебисцитах. При соблюдении этого закона, большинство законопроектов Гракхов, Сатурнина, Сульпиция, Друза, а позже – популяров и самого Цезаря не были бы даже поставлены на голосование. Еще более сильным был экономический удар: Сулла отменил хлебные раздачи (Арр. В.С. I, 100). Решение вызвало сочувствие многих античных авторов^{122} и поздних историков, как «ликвидация системы социального паразитизма»^{123}, но немалая часть обнищавших граждан лишалось тем самым средств к существованию, и невозможность таких мер осознавали даже крайние сулланцы.

Особый удар Сулла нанес по народным трибунам, de facto лишив из какого-либо значения. Трибуны были ограничены в праве вносить законопроекты в народное собрание (ius legum ferendarum) и должны были согласовывать это с сенатом (Cic. Verr., II, 1, 155; Liv. Epit., 89). Существенно ограничивалось трибунское вето. Наконец, занятие должности лишало бывшего трибуна права занимать какие-либо иные магистратуры, что восстанавливало порядки времени до IV века до н.э. В том, что Сулла практически уничтожил трибунскую власть, согласны все наши источники (Caes. В. С, I, 7; Арр. В.С. I, 100; Liv. Epit., 89; De v. ill., 15). Это был удар по реформам, поскольку именно трибуны были теми магистратами, которые напрямую обращались к народу и могли наложить вето на антинародное решение. Именно они были инициаторами реформ 133–91 гг.

Ограничению подвергались и магистратуры с империем. Сулла отменил практику марианцев, превративших консульство в диктаторскую власть. Диктатор подтвердил закон Виллия от 180 г., нарушаемый марианцами и требующий занимать должности в четком порядке (квестура-претура-консульство). Возрастной барьер был поднят: 39, 41 и 43 года. Второе консульство можно было занимать только через 10 лет после первого. С другой стороны, консулы фактически лишались права командовать армиями и почти все войны 79–49 гг. велись проконсулами. Консулы превращались во власть, управлявшую Италией, и спикеров сената. Выборы, по всей вероятности, de facto решались в сенате, руководимом элитой консуляров. Согласно Аппиану, диктатор отменил и реформу центуриатных комиций, вернувшись к системе Сервия Туллия (Арр. В.С. I, 59). Исследователи часто и вполне обоснованно сомневаются в правомерности этих данных^{124}, но такого рода идеи вполне могли фигурировать в сулланской пропаганде.

Сулланские лидеры высшего ранга особенно стремились к длительным проконсулатам, которые и делали их реальной властью. Проконсульства Помпея длились с 77 г. по 71 г. (Испания), 67–62 гг. (восточные провинции) и 55–48 гг. (Испания); Метелл Пий был проконсулом Дальней Испании в 79–71 гг. Сервилий в Исаврии – с 78 по 74 г., Курион во Фракии – с 75 по 73 гг., затем его сменил Марк Лукулл (73–71 гг.), его брат Луций был проконсулом на востоке с 74 по 67 г. Как правило, власть давал сенат.

Число низших магистратов существенно выросло: преторов с 6 до 8, квесторов – с 8 до 20. Отчасти причиной был рост числа провинций, но были и другие причины: число квесторов было связано с пополнением сената, а число преторов – с ростом числа судебных комиссий. Число авгуров и понтификов вьь росло с 9 до 15 (Liv. Epit., 89). Другим новшеством стала отмена закона Домиция (104 г.) о выборе жрецов и допущение кооптации^{125}.

Важнейшим и наверное, самым конструктивным преобразованием Суллы были преобразования судебной системы. Были созданы новые специальные комиссии (quaestiones) для разбора различных преступлений: поджогов, лжесвидетельств, государственной измены, подделки завещаний, оскорбительных действий, ростовщичества и др.<sup>{126},[25]25
  Примечательно, что в последнее время существует тенденция переносить центр тяжести сулланских реформ из области политических реформ в сферу частного права.


[Закрыть]</sup> Есть данные об уголовных законах диктатора: о лжесвидетельствах (de falsis), о вымогательствах (de repetundis), об убийствах (de sicariis), об отравительствах (de veneficiis). Был принят и закон против роскоши. Членами судебных комиссий были сенаторы.

Программа Суллы носила реставраторский характер. Во главе стоял значительно усилившийся сенат, подчинивший себе магистратуры и народные собрания. Исчезли многие перемены, происшедшие в 133–88 гг. Формулой нового порядка стал Закон Корнелия об оскорблении величия (Lex Cornelia de maiestate) квалифицировавший государственные преступления: самовольное оставление провинций и войск, ведение войны без санкции сената и народа, организация мятежа (seditio) и убийство магистрата, самовольный ввод войск в провинцию (Cic. pro Cluent, 9 Fam., III, 11, 2; in Piso, 50).

Политика Суллы в Италии носила ярко выраженный консервативный характер. По большому счету, диктатор прервал и даже сорвал процесс предоставления гражданства Италии, начатый в 90–89 гг. и продолженный Цинной. Законы Сульпиция отменил переворот 88 г., после победы Суллы, диктатор, похоже, не отменял закон Цинны (есть и другие данные)[26]26
  Можно согласиться с точкой зрения Я.Ю. Заборовского (Очерки…, С. 55–64; особенно С. 62), что Сулла фактически заморозил предоставление права гражданства италикам. В 88 г. после переворота он отменил закон Сульпиция о равном распределении италиков по 35 трибам. В 84–83 гг. марианцы восстановили этот закон (Liv. Epit., 84). Неясно отменил ли его Сулла. Согласно Ливию, еще в 82 г. (Liv. Epit., 82) он подтвердил договоры о предоставлении гражданства, а, согласно Аппиану, обещал союзникам “прощение” (Арр. В. С, I, 77). Декларация была сделана еще во времена военных действий, и неясно, насколько будущий диктатор был намерен ее соблюдать. Цицерон упоминает закон Корнелия о лишении прав гражданства некоторых италийских общин (Cic. Phil., XII, 27; in Caec, 33). Впрочем, очень похоже, что диктатор “решил “ италийский вопрос иным путем, препочитая не отменять права италиков, а уничтожить тех, кто его получил. Жуткие репрессии против ряда италийских областей (Самний, Луканий, Этрурия) и городов (Пренесте, Норба, Эзерния, Воллатерры и др.) и отмена цензуры свели процесс на “нет”. По справедливому замечанию А.В. Еремина, “Сулла подвел черту по итогами 80-х гг. до н.э., признав произошедшие изменения и не допуская их в последующем” (Еремин А.В. Диктатура Суллы.., С. 19). Мы также согласны с Я.Ю. Заборовским, считавшим, что реальным предоставлением гражданства италикам был ценз 70 г. См также Егоров А.Б. Сулла и Цезарь, две диктатуры (опыт сравнительного анализа) // Запад-Россия-Кавказ. Межвузовский научно-теоретический альманах. Ставрополь-Москва. 2003. Вып. 2. С. 177–178.


[Закрыть] и скорее пошел по пути лишения прав (полностью или частично) конкретных городов и общин. Многие «новые граждане» были уничтожены физически. Другим ударом было расселение по Италии 120 000 солдат 23 или 27 легионов Суллы. Поселения появились по всей Италии, они были в Этрурии, Лации и Кампании (Фезулы, Капуя, Пренесте, Арреций). Раздача земель сопровождалась репрессиями, конфискациями и массовым сгоном с земель местного населения. Ликвидировав цензы и цензуру, Сулла ликвидировал механизм учета новых граждан. Положение до Союзнической войны могло показаться италикам хорошими временами.

В 79 г. Сулла, видимо, продолжал быть диктатором (Арр. В.С. I, 103). Плутарх сообщает о роскошном триумфе (Plut. Sulla, 34; Арр. В.С. I, 99). Консулами стали П. Сервилий Ватия Исаврийский и Аппий Клавдий Пульхр. После этого Сулла снял власть и удалился от дел, живя в своем поместье и занимаясь охотой и сочинением мемуаров. Мелкими государственными делами он занимался вплоть до своей смерти в 78 г. Источники не без злорадства сообщают о тяжелой болезни диктатора в его последние годы. Его заболевание именуют «вшивой болезнью», когда тело постепенно превращается в струпья и вшей (некоторые врачи сомневались в существовании такой болезни в природе), или лихорадкой. Возможен вариант экземы или аллергии. Последние дни Сулла непрерывно пьянствовал в обществе актеров, заглушая вином нестерпимую боль. Незадолго до смерти он закончил свои мемуары, от которых до нас дошли незначительные фрагменты. Сам он умер от кровоизлияния в момент расправы над своей последней жертвой, эдилом Гранием (Plutt. Sulla, 37).

Зачастую необъяснимые парадоксы жизни, деятельности и особенно отставки Суллы вызвали дискуссию в источниках и историографии. Откровенной апологетики Суллы было немного. Консервативная традиция отнеслась к нему достаточно неоднозначно, представив диктатора как великого полководца, обвинив в войне марианцев и проявив симпатию к его реформам. Вместе с тем, защищая «дело Суллы» (термин имеет не современное, а античное происхождение)^{127} и поднимая на щит его продолжателей (Метелла Пия, Помпея, Катула и др.), она оставила диктатора фигурой умолчания, стараясь вывести за скобки его одиозную личность. Цицерон и Саллюстий пишут, что за «прекрасным делом» последовала «дурная в нравственном отношении победа» (Cic. De off., II, 86; Sail. Cat., 11), Плутарх замечает, что Сулла оказался «хуже собственных законов» (Plut. Sulla, 41). Напротив, демократическая традиция отвергает все, связанное с Суллой, видимо, вполне справедливо видя в его деятельности жесткую тиранию, подчинившую все и вся своему произволу.

Исследование политической деятельности Суллы началось с Т. Моммзена, создавшего образ аристократического реформатора и создателя италийской государственности^{128}. Эти два несколько противоречивых тезиса, образ консервативного реставратора и образ предтечи Цезаря в создании государственности Империи, долго сохранялись в историографии XIX века, претерпевая отдельные модификации (напр. К.В. Нич)^{129}. Одной из попыток пересмотра этой позиции является мнение К. Фрелиха, считавшего Суллу лидером победивших олигархов, стремившимся к неограниченному возвышению, и делавшим акцент на политике репрессий, террора и конфискаций^{130}. Другие исследователи, оставаясь на этой позиции, отмечают сходство между ним и его противниками в плане методов, целей и состава партий и видят в диктаторе скорее лидера «личной партии», стремящегося к личной власти (Л. Блох, Ф. Марш, Е. Бэдиан, X. Беннет)^{131}. Э. Габба более склонен искать в деятельности Суллы легитимные стороны, не видя особых противоречий между ним и аристократической традицией^{132}.

На несколько ином уровне идею консервативной реставрации воссоздает Хр. Мейер, полагающий, что она завершилась неудачей^{133}.[27]27
  По мнению Хр. Мейера, Рим пережил четыре консервативных реставрации: подавление восстаний Гракхов Сатурнина, контрреформы Друза и победа Суллы. Каждая реставрация имела свои особенности: в первом случае сенат справился своими силами, впрочем, впервые прибегнув к насилию, во втором случае ему удалось создать более широкий блок, основанный на согласии сенаторов и всадников, новшеством Друза было то, что консерваторы сами начали контрреформы, пытаясь перехватить инициативу в свои руки, Сулла же использовал все возможные средства: армию, репрессии и контреформы.


[Закрыть] По мнению С.И. Ковалева, Сулла заложил основы военной монархии, сочетавшейся с республиканскими формами^{134}. Н.А. Машкин считает реставрацию скорее формальной стороной деятельности диктатора^{135}. Для С.Л. Утченко действия Суллы – это последняя попытка правящей знати удержать свои позиции, выявившая безнадежность планов такого рода^{136}. Достаточно оригинально звучит точка зрения Ж. Каркопино, считавшего Суллу «неудавшимся монархом», стремящимся к личной власти, но вынужденным уйти в отставку под давлением оппозиции в собственном лагере^{137}. Существуют и откровенные апологии Суллы, авторы которых считают его «последним республиканцем»[28]28
  Заметим, впрочем, что для многих современных исследователей, зарубежных и отечественных, первичным в деятельности Суллы все же являются зверства его армий и массовые уничтожения в период проскрипций.


[Закрыть].

Особые споры возникли вокруг отставки диктатора. Большинство исследователей, видимо, справедливо, считают ее добровольным актом (Т. Моммзен, К. Фрелих, У. Вилькен, С.И. Ковалев, А.В. Игнатенко и др.)^{138} – Другим пунктом полемики стал вопрос о том, было ли действие Суллы обычным снятием чрезвычайной магистратуры (Э. Габба) или же, как видимо, восприняли его римляне, неожиданным отказом от огромной, бесконтрольной, диктаторской (в современном понимании) или монархической власти. Очевидность второй точки зрения привела к появлению логичной, интересной, но не находящей подтверждения в источниках версии Ж. Каркопино^{139}. Суллу ненавидели многие, в том числе и значительная часть его окружения, но если бы он решил остаться, оппозиция была бы бессильна. Вопрос, почему он принял такое решение, объясняют (помимо фактора болезни) «сознанием выполненного долга» (Т. Моммзен)^{140} или, наоборот, разочарованием и пониманием отсутствия перспективы^{141}. Можно даже усилить вторую точку зрения: перспектива была обратной и вполне очевидной.

К 80–79 гг. общество оказалось в критическом положении. Большинство населения Италии и провинций было разорено войнами 80-х гг. и сулланской системой, экономика находилась на грани развала, казна была пуста (вероятно, около 40 млн. сестерциев). Итогом диктатуры было то, что большинство населения Италии и провинций было раздавлено системой. Восстание Лепида показало взрывоопасную обстановку в Италии, в 80 г. в Испании началось восстание Сертория, уже занявшего Дальнюю Испанию и громившего сулланских наместников. На востоке поднял голову Митридат, начинался расцвет киликийского пиратства и войны на Балканах. В 70-е гг. военное напряжение достигло 28–45 легионов (больше чем во II Пунической войне).

Крах был реален. Политика Суллы зашла в тупик. Сулла выбрал момент, когда было еще не поздно. Более того, полного ухода не было, экс-диктатор оставался самым высокопоставленным сенатором, сохранял огромное влияние, богатство и страх перед собой. Власть была передана его сторонникам, многие из них были с ним в родстве (Метелл Пий, Лукуллы, Сервилий Ватия, Помпеи и др.). Многие из них предпочитали сделать Суллу «фигурой умолчания», но лично ему ничего не угрожало. Это был не столько уход от власти, сколько снятие ответственности, совершенное с характерной для Суллы изворотливостью и цинизмом.

Сулла и его «дело» сыграли огромную роль в жизни Цезаря. Это было то, с чем ему предстояло бороться всю его жизнь, а дальнейшая политическая биография проходила в окружении сулланской элиты. Борясь с законами Суллы и его креатурами, Цезарь должен был думать не только об их устранении, но и о выходе из тупика, в который было загнано все римское общество. Живой и мертвый, Сулла оставался, наверное, самым страшным противником Цезаря. Именно Цезарь вывел общество из тупика, в который загнал его Сулла, другим парадоксом было то, что этих двух людей часто считали политическими преемниками.