Текст книги "Отдел странных явлений: Лесоморский детектив"

Автор книги: А. Котенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Она даже пальцами не шевелила, а из баяна уже вовсю лилась заказанная песня.

– Занятная игрушка! – смеялся подошедший парень-вожатый, – ну, третий отряд с таким всех победит!

Тут артефакт услышал слово 'победит' и начал наигрывать очередную песню 'Этот день Победы порохом пропах… Вокруг Ани с ее странным инструментом начали собираться не только вожатые, но и школьники из всех отрядов.

Курильщики, на которых мне довелось испробовать игрушку, с опаской оглянулись, несколько раз пройдя мимо, но к компании слушающих так и не примкнули.

– Ну все! Репетиция окончена! – крикнул Иван, выйдя на порог корпуса.

Парень обомлел. Такой толпы слушателей он не видел со времен его собственного концерта на кеметских просторах. Только звездой теперь был не он, а незнакомая пока девушка с грязной гармошкой, напевающая старые как мир песни.

– Эй, Вань, мне тут один артефакт передали! – я вскочил с ногами на скамейку и, маша руками, пригласил его спуститься.

Парень подошел к музыкантше и попытался с ней заговорить. Девушка, словно кукла, не двигаясь, сидела, впившись пальцами в клавиши баяна. Толпа тоже, будто загипнотизированная, зачарованно слушала звуки странного инструмента.

– Юля, что это значит? – шепнул он мне, назвав именем Шаулиной для правдоподобности сцены, вестимо.

– А что?

– Все в трансе.

Я попытался прокричать несколько песен в толпу, которые не попадали в такт играемому на замшелом баяне.

– Что это значит, Неб, где ты нашел эту хренотень?

– Это не тень от хреновых листьев, а музыкальный инструмент и ценный артефакт. Мне его странная девица в лесу подарила. Говорит, баба какая-то тебе одолжила.

Мы могли обсуждать что и как угодно, все равно, остальные кроме песен гипно-баяна ничего не слышали.

– Так, а почему на нас с тобой эти звуки не действуют?

Я огляделся. У выхода из корпуса, впав в транс, уже толпились детишки из третьего отряда, народ у скамейки послушно напевал 'Во поле березка стояла', и только два человека могли адекватно воспринимать все вокруг – мы.

– Ладно, спишем все на мои способности и твое умение видеть магию. А теперь приводим всех в чувства и прячем баян в музыкальной комнате. Если нам его передали, значит, он зачем-то нужен.

Иван кивнул, я аккуратно взял Аню за руку и отнял ее пальцы с нажатых клавиш. Сразу же музыка стихла, и все принялись аплодировать, а исполнительница, взявшись рукой за голову, прошептала:

– Ой, как же я устала…

Аннушка взяла пару тональных аккордов. Исцарапанное исписанное белое пианино, с виду развалюха, издало красивые звуки. Дети начали петь. Звонкий дискант солиста, десятилетнего Коли Петрова, заполнял уютное помещение музыкальной комнаты. Его, как заметила вожатая, 'божественный голосок' всех сводил с ума. Хор девочек подпевал солисту. А двое вожатых играли в четыре руки. Аня в свое время была одной из лучших учениц рязанской музыкальной школы. Она мечтала поступить в Гнесинку, но не сложилось. В конкурсе она не выиграла, и поэтому пришлось остановить свой выбор на Саранском педагогическом. Каждое лето девушка ездила в 'Березку', где она не только работала по специальности, но и давала волю своей фантазии и проводила музыкальные мероприятия.

Мелодии и красивые звуки были Аниной стихией. И Костя, ее лучший друг, такой же обделенный музыкальной судьбой парень, уже третий год как помогал девушке в ее летней работе. Вожатые сочинили немало песен, ставших хитами 'Березки', и вот, у них рождалось новое творение в исполнении голосистого мальчишки.

Девушка с парнем в четыре руки нажимали на пожелтевшие клавиши пианино, иногда то один, то другой давили на педаль, и музыка непрерывным потоком лилась в зал, завораживая поющих детей.

И вдруг Костя остановился, звук доминантного аккорда, словно заевший трек, испортил всю песню, нарушил гармонию музыки. Парень смотрел в одну точку прямо перед собой.

Крышка пианино медленно открывалась.

– Балерина! Балерина! – скандировали девочки из хора, припоминая хит Димы Билана с Евровидения.

Но вожатым было не до запланированных танцовщиц, вылезающих из музыкального инструмента. Коля, испугавшись, осмотрелся. Все стояли как вкопанные, наблюдая за спонтанным представлением.

А в это время Аня, отпихнув стул, вскочила и дико закричала, что не услышал ее только глухой. Но почему-то никто не спешил на помощь.

Из белого пианино вылез маленький красный демоненок, и из его лапки выскользнула и плюхнулась на клавиатуру упаковка то ли от пряников, то ли от печения с иностранной надписью 'Bloody Cookie'.[5]5
  Кровавое лакомство (англ.)


[Закрыть]

Восторженные ребятишки кинулись к неизвестному волшебному существу, зато великовозрастные детины Анечка и Костенька проявили себя как последние трусы. Девушка упала в обморок, а парень вместо того, чтобы взять ее на руки и унести в корпус, уведя следом и детишек, кинулся прочь, крича, словно свинья резаная.

Коля, единственный, адекватно воспринимавший ситуацию, попытался унять обалдевших девочек, которые уже успели попробовать малиновое печенье – угощение подозрительного нелюдя.

– Уходим! Сматываемся! Девчонки! – пытался их вразумить мальчик, но хор его не слушал.

Девочки повернулись к нему, и солист заметил, как в их зрачках проскочил недобрый огонек. Глазницы всех без исключения отведавших угощения демоненка окрасились в красный, и они, рыча, урча и улюлюкая, наступали на мальчика.

– Вы что? – не понимал он.

Но девчонки не слышали его криков, они переступили через бесчувственное тело вожатой и, подняв руки, высвободили длинные, сантиметров по пять, когти.

– Вот блин, – стиснув зубы, выдавил Коля.

Мгновение назад милейшие девочки превратились в отвратительных монстров, и готовы были растерзать своего товарища. И, если бы не случайность, Петров быстро бы распрощался с жизнью.

Мальчик споткнулся обо что-то и свалился. Пятнадцать монстро-девочек склонялись над ним. Они синхронно открыли рты, и Коля увидел, как увеличиваются их клыки. Ему не верилось, что совсем рядом могут существовать чудовища, похожие на своих собратьев из горячо обожаемых Петровым фильмов ужасов. И вовсе не весело, когда хотят съесть не того мальчишку в кадре, а тебя! Еще мгновение, и девочки из отряда сожрут его вместе с потрохами! Мальчик обернулся на чуть слышный шорох и заметил, что у колонны, рядом с которой и стояло пианино, вдруг появилась высокая женщина в черном, словно сошедшая с иллюстраций к сказкам Шехерезады. Робкой поступью она двигалась к толпе зачарованных вампирш, готовых растерзать мальчика. И на ее шее Петров увидел большое черное пятно. Предводительница – понял он, тяжело дыша. Точно! Сейчас выпьют его кровь! Но вампирам не дали полакомиться!

Рука Коли коснулась чего-то большого, облепленного землей. Он пятился, налегая спиной на эту штуку, и вдруг его пальцы нащупали нечто отполированное, которое можно было надавить, словно клавиши на ноутбуке. Звук, сначала неуверенный, а потом весьма громкий и ясный раздался в комнате. Петров, не обращая внимания на девочек-фриков, резко обернулся к замшелому баяну, и принялся увлеченно перебирать незнакомые аккорды.

Музыка, издаваемая баяном, вовсе не для него складывалась. А магия инструмента вдруг оказалась направленной на меня. Мы с Иваном и перепуганным Костей как раз стучали в запертую дверь клуба. Я почувствовал, что веки мои тяжелеют, руки слабеют, и хочется исполнить один из гимнов богам. Значит, я попался на чары баяна глупо и нелепо. Почему колдовство не подействовало раньше – оставалось только гадать.

Мои губы произносили за меня:

Ты сияешь прекрасно на склоне неба, Диск живой, начало жизни! Ты взошел на восточном склоне неба И всю землю наполнил своей красотою.

Я не заметил, как дверь открылась, и мы вошли внутрь. Это потом, из рассказов Ивана, мне довелось узнать о реально происходящем. Пока я пел гимн богу Солнца, я вспоминал детство: отца, стоявшего на балконе перед народом, ликующую пеструю толпу, маму и царицу Нефернефруатон, любимых сестер и старшего брата. Сердце грели воспоминания тех знойных счастливых дней в землях Кемета. Дней, которые уже никогда не прожить заново. Я чувствовал себя вернувшимся на далекую родину, утонувшую в песке тысячелетий.

А пока я мечтал, тоненькие женские голоса начали подпевать мне. Любимая сестра Анхесенпаамон держала меня за руку и смотрела в глаза. Ее алые губы произносили знакомые с детства слова:

Ты прекрасен, велик, светозарен! Ты высоко над всей землею! Лучи твои объемлют все страны, До пределов того, что создано тобою.

По левую руку вдруг очутилась Ира. Нет, нет, то была все-таки не невеста моего лучшего друга, а моя сестра, Меритатон. Как всегда надменная, гордая, немногословная. Она стояла у меня за спиной, и ее теплые руки опустились на мои плечи. Я любил ее низкий бархатный голос. Признаться честно, я никогда не испытывал к ней ненависти, и очень обрадовался, что ее душу смогла усмирить девушка из России. И Меритатон тоже пела гимн. Радость и счастье разливались по моему телу. Несомненно, боги услышали мои молитвы и решили вернуть те добрые времена, когда наша семья жила в любви и согласии, и не было в Ахетатонском дворце места смерти.

Пели уже все вокруг. Воспоминание… или действительность… лучше бы последнее…

Спешат все ноги с тех пор, Как ты основал земную твердь, Ты пробуждаешь всех ради сына твоего…[6]6
  Фрагменты из песни прославления бога солнца царем, перевод М. Коростовцева под ред. С. Маркиша.


[Закрыть]

А дальше вместо восхваления моего отца, Эхнатона, вдруг раздался дикий вопль Ивана Дуракова, вернувший меня в реальность и, соответственно, в двадцать первый век чужой эры:

– Что за фигня тут происходит? Чувак, бросай баян! – орал мой друг, отпинывая в бок алого демоненка.

Порождение неизвестного колдовства шипело и извергало из уст своих какие-то незнакомые мне слова.

– Матюгаться вздумал? – ругался программист, вырывая баян из рук мальчика.

Коля тряхнул густой копной рыжих волос и отпустил музыкальный инструмент.

Моя родина, мои отец и мать, сестры и горячий воздух Кемета, – все это растворилось тотчас же. Вокруг стояли не царевны и их слуги, а десятилетние девочки, оскалившие клыки и готовые наброситься в любой момент. Доигрались, называется, в замшелый баян.

И тут мой взгляд упал на нее, кеметскую царицу в черном плаще. Улыбаясь уголками губ, она смотрела мне прямо в глаза. Она ничего не говорила, но я в глубине души чувствовал, что пришла она именно за мной. Женщина протянула ко мне руки и сощурилась. В ее мягких добрых чертах я узнавал еще одну мою сестру. Ту, что умерла от лихорадки в восемь лет. В царстве Осириса ей довелось повзрослеть, и теперь она сумела как и я перешагнуть через тысячи лет и оказаться здесь. Мертвая царевна Мекетатон. А я ее почти не помнил. Она умерла, когда я был еще ребенком. Но не возникло и тени сомнения.

– Сестра? – собравшись с мыслями, крикнул я. – Что это значит?

– Они… из моего отряда… – шепнул, оглядываясь то на одну девочку, то на другую, Коля.

– Симпатичные вампирята, а вожатую они тоже уделали? – это уже Иван.

– Нет, она сама без чувств грохнулась, она им не нужна. А Костя сбежал, – впопыхах рассказывал недавний солист, пока зубастые девочки окружали нас.

Времени на придумывание способа спасения совсем не оставалось.

– Благородный рыцарь, – хихикнул программист, одарив Костю взглядом, полным осуждения, – и что теперь делать?

Нечисть медленно сужала кольцо. Никто из шестнадцати противников не хотел или не был в состоянии говорить. Одна вещь могла спасти нас – пресловутый баян, если правильно направить воздействие его магии, не то опять придется внимать любимым песням отца.

Сестра молчала. Она, казалось, и не слышала моих слов. В отличие от Ивана, который ухмыльнулся и буркнул что-то не совсем лестное о моих ближайших родственниках. Вроде 'наплодили зла для всех времен и народов'.

Может, и устроил бы программист еще один концерт для замшелого баяна с солистом, да не вышло. Вдруг девочки ослабли и осели на пол. Мы робко обернулись, и увидели, что в дверях музыкальной комнаты стояли перепуганный директор лагеря и Марго. Наша непосредственная начальница протягивала руки вперед, и я успел учуять, что с кончиков ее пальцев срываются еле заметные искорки Цепи Справедливости.

– Траву курить меньше надо, – бубнил себе Кощеенко под нос, – не будут демонята мерещиться. Вона, не прошло и двух дней, как всю коноплю за сортиром повыдергали! Что ж ей вырасти не даете?

Не важно, что там бухтел этот старик о вытоптанной за туалетом траве, меня сейчас интересовало другое: никаких следов недавнего обесчеловечивания на девочках из хора не осталось. Пропал и красный демоненок…

– Анька?! – вскрикнул Костя, врываясь в хоровую комнату и не видя начальство.

Мы испуганно посмотрели друг на друга, а потом на Кощеенко, что словно гипнотизированный бубнил под нос всякую чушь о конопле. Ясно, работенка Марго, околдовала старика и заставила поделиться с миром своими страхами. Теперь весь вечер будет рассказывать о травах, растущих за забором. Увлекшись кучей маленьких клыкастых девочек, мы забыли об упавшей в обморок вожатой. А она, между прочим, исчезла, как и демоненок, и та самая кеметская царевна. Не уберегли.

Кощеенко, фыркнул и пообещал назавтра объявить выговоры вожатому пятого отряда, а заодно и нам, для профилактики. В его страхах мы не виноваты, пусть говорит, что пожелает. Хотя по его глазам трудно было не заметить смятения, а в мыслях не прочитать: 'Опять началось! Не прошло и трех дней! Все ясно, злобой на вожатых он замещает свою трусость. Честно признаться, после сегодняшнего я и сам очень боюсь. Тем более, появилась еще одна моя сестра. Кто ж помог ей повзрослеть и покинуть царство Осириса. Надо выяснять. Желательно у нетеру. Чувствую, нелегко нам в этом бою придется.

Когда безвольный начальник, а следом за ним и Марго, покинули музыкальную комнату, мы с Костей отпустили детишек до корпуса.

Девочки, смеясь, бежали по дорожке вслед за Колей как ни в чем не бывало, словно ничего и не произошло.

– А они снова не превратятся в вампиров? – подозрительно спросил у меня программист, стоило Косте отвлечься на разговор с физруком, мускулистым деревенским парнем.

– Это было наваждение, – парировал я. – Но не факт, что кеметская царица не вздумает еще раз похитить кого-нибудь.

Мы решили вернуться к белому пианино.

– Нечистая штуковина, – прошептал Костя, ощупывая облезшую покраску.

– Сам вижу, что пианино грязное, – провел пальцем по пыльной крышке Иван.

Пострадавший, хмыкнул в ответ, а потом поведал все, очевидцем чего он стал.

– Есть одна детская легенда о белом пианино с красным пятном, – сказал программист, глядя на музыкальный инструмент, – но на этом кляксы нет.

– Выльем банку гуаши – будет, – грустно улыбнулся вожатый пятого отряда.

Да, сейчас явно не до шуток. Похищения возобновились. И я, кажется, знаю мотив: вернувшейся из царства мертвых царевне очень нужна живая сила. Но, в отличие от старшей сестры, ей по пути не встретился амбициозный Сет и не предложил щедрого подарка. Поэтому Мекетатон как вампиру (понятие это Иван мне объяснил уже давно) требуется пища в виде жизней случайных жертв. Остаются невыясненными вопросы: почему сестрица наведалась в этот лагерь и кто ее надоумил это сделать. Возможно, у него есть более веские мотивы в падении репутации 'Березки'. А вот жертвы явно случайны – первые попавшиеся под руку женщины. Некоторые вопросы удалось решить, но появились новые не менее сложные задачи. К тому же я не совсем уверен, что сегодня я увидел именно свою сестру.

Вот обследует Иван пианино, а позже мы с ним мои догадки обсудим. Думаю, расследование, наконец-то сдвинулось с мертвой точки.

– Белое пианино или черное, с пятном или нет – не важно. Анька пропала, и завтра Кощеенко на беглянку в деканат докладную напишет, а ее отчислят. Он не верит в чудеса, даже если увидит их своими глазами. Сбежала за самогоном и точка, – тем временем причитал Костя.

Программист надулся и посмотрел на коллегу как на последнего идиота:

– Если мы твоей Ане не поможем, то, не исключено, что ей будет уже далеко не до декана и универа. У нас есть предположение, что все беды в предыдущей смене, да, чего уставился, Кощеенко от всех это скрывает, и случай с твоей Аней основываются на оживших зачем-то лагерных легендах.

Парень кивнул.

– Допустим, после сегодняшнего я поверил.

– И всем заправляет, возможно, одна мертвая кеметская царевна, – продолжил развивать мысль я. – Только не пойму, зачем нужна инсценировка страшных анекдотов? Неужели нельзя потихоньку подкрасться, похитить девушку и убраться куда подальше?

– Какая-какая царевна? – сощурившись, попросил уточнить Костя, не слушая остальные доводы.

Ах, да, совсем забыл, в этом мире моя родина зовется Египтом, и быстро поправился.

– С чего ты взял, что она египетская, а не багдадская? – пожал плечами Костя, оказавшийся специалистом по Востоку.

Я было перечислил все особенности ее костюма, но и мой собеседник тоже назвал немало фактов в пользу багдадского происхождения главной героини сегодняшнего действа. А еще вчера некая простыня просила молодой крови. Не исключено, что материей управляла именно эта женщина.

– Вампир, – заключил Иван, – восточный вампир. Надо будет попросить информацию у Мар…

Он не стал договаривать имя начальницы, осекся, ведь Костю вовсе не следовало посвящать в секретные дела нашего отдела.

Пока Иван разговаривал с другом музыкантши Ани, я решил открыть пианино и засунуть туда голову. Если верить Косте, то вся нечисть вылезла именно из-под крышки.

– Какой интересный музыкальный инструмент! – любопытствовал я, тыкая пальцами на красные фетровые молоточки.

Однако, ничего, кроме них, найти не удалось.

– А давайте сыграем! Вдруг после этого нечисть полезет? – предложил Дураков. – Кто умеет.

Костя тут же вызвался, однако поспешил добавить, что побаивается.

– Чего страшного-то? – пожал плечами программист, фальшиво наигрывая собачий вальс. – Ты же знаешь, что из пианино должен вылезти маленький красненький чертенок и украсть с собой одну вожатую, так? Что бояться-то? Вроде бы не барышня. Вот Юля…

Он лукаво посмотрел на меня, увлеченно разглядывающего молоточки и пытавшегося понять, в каком месте внутри пианино находится вход в параллельное подпространство.

– Камиказде? – музыкант одарил меня озадаченным взглядом.

– Не угадал, – лыбился Иван. – Впрочем, даже если ее поймают, их ждет полнейшее разочарование.

Да, если царевне и ее монстру нужны исключительно девушки, то им очень не повезет.

Но как старательно бы ни играл вожатый пятого отряда, сколько бы ни пели мы с Дураковым, девушка и демоненок не отозвались на наши куплеты. Аня, естественно, тоже не вернулась.

Только когда начало светать, мы разошлись по корпусам, чтобы поспать несколько часов до завтрака.

А следующий день готовил новые неприятности.

Когда отряды вернулись, накупавшись в речке, в лагерь, то все оторопели: на домике штаба большими белыми буквами кто-то разборчиво написал нецензурное слово и проиллюстрировал сказанное. Ребята из старших отрядов, переглядываясь, заржали, и принялись спрашивать друг друга: кто же додумался до такого великого деяния.

Кощеенко был вне себя от ярости, он тут же устроил экстренную линейку и принялся пристыжать всех вожатых вместе взятых, потому что это они не досмотрели, когда же хулиганье написало непечатное слово из трех букв. Потом он перешел на выговоры в наш адрес. Не смогла Марго блокировать этакий полет мысли директора лагеря колдовством.

– Из-за этих несознательным элементам вожатая Анна Чугуева решила уехать.

– Но Ипполит Трофимович, – попытался выгородить своих подопечных Костя, – а как же девочки-фрики и белое пианино.

Дети, особенно из младших отрядов, открыли рты, переглянулись и внимательно слушали.

– А тебе, Метелкин, меньше курить надо за туалетом вместе с этой несознательной Шаулиной из третьего отряда. Видел я, откуда она этот занюханный баян притащила, по которому все с ума сходят и песенки народные поют. А еще я приметил, с кем в компании она оттуда возвращалась – это ж наши штатные курильщики: Вовочка и Петечка.

Два парня, с которыми мы вчера пели о лопушках, вышли к директору и принялись произносить пафосные речи о красоте русского народного фольклора. Невысокой хрупкой девушке Юле, то есть мне, было очень приятно, когда после громких слов ребята начали защищать меня. Будто бы это я им провел разъяснительные беседы о вреде курения.

– Еще один выговор, Шаулина, и я вашему ректору докладную по факсу отправлю! – пригрозил пальцем Кощеенко.

Не понимаю, в чем мы-то провинились? Песню разучили, курить бросили, а я все равно виноват.

И тут весь лагерь зашелся от смеха. А у меня от несказанного удивления самопроизвольно раскрылся рот. На лбу у директора лагеря вдруг начала вырисовываться татуировка с неприличным словом, означающим мужчину нетрадиционной ориентации.

– И это не смешно! – взвыл начальник лагеря, думая, естественно, не о надписи на лбу, а о незавидном будущем Юли Шаулиной.

Оно меня интересовало меньше всего: если девушку выгонят из университета, мне больше не придется сдавать экзаменов по божественной связи и рисовать на листочках в каждой строчке палочки, используемые парасхитами для вынимания мозгов. Не пойму, почему их в Москве зовут странным словом – интеграл, а запись с этой палочкой – общим решением какой-то дифуры.[7]7
  Дифференциальное уравнение.


[Закрыть]

Детей было не остановить. Им покажи палец – ухохочутся, а тут такая роспись на лице у директора. Кощеенко негодовал, топал ногами, воздавал руки к небу, но никто его не слушал.

– Слышь, Вань, что это такое? – не понимая ничего, спросил я у напарника, махая в сторону директора.

– Не… знаю… – отдышавшись от смеха, ответил друг. – Невидимка, вестимо, изрисовал всю рожу босса. На радость детворе.

– Занятно, – почесал я в затылке, – а то после всех этих выговоров и нежелания верить в ожившие легенды я начал подозревать, что именно Ипполит и стоит за вызовом нечисти.

– Представь себе, я тоже так думал, не нравится мне этот Кощеенко, – шепнул программист. – Наверняка, Марго и приехала его сдерживать. Чтобы он к нам не придирался по пустякам и не мешал работать.

– Это вы про что? – любопытным человеком больше.

Костя внимательно слушал все, что обсуждали мы с Иваном.

Мы переглянулись, решая, посвящать ли незнакомого человека в планы или нет. Взгляд его жалобных глаз все решил, и пришлось отвести вожатого пятого отряда в сторонку. Не дело скрывать от парня факты и держать его опасности. Одну девушку чуть не задушила черная простыня, другую сожрало белое пианино, а сегодня в лагере стали появляться нецензурные надписи. Обстановка накалялась.

– Скорее всего, это все дело шаловливых ручек Гномика-матершинника! – выпалил Костя.

– Как же я забыл, – хлопнул себя по лбу программист, – конечно! Но кто-то должен был вызвать это безобидное создание! А если появилась нечисть, к вечеру жди и вампиршу за новой жертвой. Чувствую, лагерные легенды и похитительница связаны.

Да-да, есть закономерность. Когда с неба спустилась простыня, уже стемнело, и под покровом ночи мы не заметили вампиршу. В случае с пианино, первым появился именно монстрик с кровавыми печеньками. А если поворошить дела прошлой смены? Оксана искала в подвале зажигалку. Возможно, там и пряталась лагерная легенда. За Кристиной прислали машину, нет, если нечисть, значит, гроб на колесиках. Тоже персонаж страшилок явился первым. Случай с душем совсем не ясен, никто не может дать четких показаний. А насчет последних жертв… опять прослеживается тенденция.

В отличие от всей агрессивной лагерной нечисти, скромненький гномик никого не бил и не кусал, он только и делал, что матерился на каждом углу. Но это вовсе не значило, что можно расслабиться и позволить похитить еще одну девушку.

Кощей Бессмертный восседал на троне. На подлокотнике, украшенном золотым черепом, стояла вазочка, наполненная черникой и малиной. Он брал ягоды двумя когтистыми пальцами и смаковал, пока сиреневая мякоть не таяла у него на языке.

– Любавушка моя ненаглядная, – томно бросил он сидевшей рядом с ним невысокой восточной красавице. – Прекрати в большой мир шастать, будто в Лесоморье ни одной девки красной нет. Далеко идущие планы сулят громадные неприятности!

– Хорошо, прекращу, но тогда… – женщина провела мизинцем по раскрашенным черной помадой губам. – Помнишь, как я попробовала я здешнюю царевну похитить? Наутро тебя же, мой драгоценный муж, богатырь Силушка убивать явился. Потом снова я положила глаз на девку деревенскую. А спустя седмицу Змей Горыныч с трудом от царства нашего Ивана-дурака спроваживал, мол, нету тут его зазнобушки. А этих никчемных девиц из большого мира никто не вздумает в твоем замке искать, Кощеюшка. А кому понадобятся – отдадим без бою.

– Заботливая ты моя, любимая! – обнял Бессмертный за тонкую талию очаровательную Любаву. – Придется разрешить тебе девиц из другого мира выпивать.

– А то как же, стар ты, муженек, тыщу лет царствуешь, а богатыри все покою не дают, девиц, похищенных для ритуалов, возвернуть намереваются! А еще, Кощеюшка, живой я стать хочу.

Она распсиховалась и сбросила на пол вазу с ягодами.

– Любава, Любава, милая моя, ненаглядная, – фыркнул Кощей, – покрываю я твои грязные делишки, таскаешь ты девок из большого мира, кровь их пьешь да колдуешь. Ладно, живи как можешь, душу мою радуй своей красотой да танцами заморскими. Только в царство живых тебе ходу нет. Не позволю я испить крови моей наследницы.

– Замечательно! – восточная красавица подпрыгнула на месте, хлопая в ладоши. – Проболтался, Кощеюшка! Дело за малым, найти самую младшую из девиц, у которой кровь твоя течет. Уж по вкусу-то я ее ни с чьей не спутаю.

– Да где ж ты ее сыщешь, чудо ты мое заморское?

– Али у тебя дочерей нет? Внучек ли? Может, правнучек?

– Есть, Любавушка, только я и сам не ведаю, где они живут тепереча.

Бессмертный искоса посмотрел на жену. Ох, непростую девку он повстречал на Малазийском курорте большого мира. Посчитал сперва – обычная заморская девушка, обделенная судьбой и лишенная жизни, а оказалась она расчетливой стервой и коварной вампиршей. Она сразу заявила свои исключительные права на власть в Лесоморье и Шемахе. Это желание Кощея с одной стороны умиляло, с другой – настораживало.

Той ночью, когда он вышел к морю подышать воздухом чужой страны и послушать пение заморских птиц, он и не ожидал, что в шалаше под одной из пальм найдет практически мертвую девушку. Она, беззащитная и изрядно потрепанная, невысокая, лежала в кровавой луже и произносила некое имя, перемежая его репликами вроде 'мой малыш'.

'Кто же тебя так, красавица? – взял ее за холодную руку Бессмертный.

'Никто, никто, он мертвым родился', – прошептала тогда девушка и вскоре умерла.

Похоронить ее надобно, думал Кощей, не то покоя ее душенька не найдет. Властям сообщил, все как положено организовал. Только труп пропал из шалаша. Кровавые следы босых ног вели к морю. А ночью явилась умершая, бодрая и здоровая, про его душу, Кощееву, и начала требовать крови. Прильнула женщина губами к шее старика, да так и отпрянула в следующее мгновение. Иссохший лесоморский турист вовсе ей пришелся не по вкусу. Не нашлось в нем соков, что необходимы вампиру для жизни.

Зато Кощей все понял: умершая малайская девица обратилась нечистью.

'Я помогу тебе удержать жизнь в теле! Поехали со мной! – предложил Бессмертный.

Он искренне надеялся, что его страсть да любовь помогут воскресить заморскую красавицу и сделать ее бессмертной, как и он сам. Не мог лесоморский старик позволить, чтобы красивые черные очи, шелковые волосы цвета смолы, тонкие алые губки и чуть заметный румянец на смуглых щеках пропали зазря. Жить такой девице надобно и любить! Не простого мужа, а царя. Хотя бы Кощея в его сказочном королевстве. Уж он-то хоть и престарелый, но завидный жених.

Немало сил приложил Кощей, чтобы возвращать любимую с того света, но и девица в долгу не осталась. Только жизнь с молодухой у Бессмертного никак не складывалась: он в постели ждет ее, а она летит во внешний мир за очередной жертвой. Говорит, что жить без молодой крови не может. А днем запиралась Любава в своих хоромах и даже мужу престарелому заходить запрещала.

Советовался Кощей со всеми: и с Котом ученым, и со Змеем Горынычем, и с Лешим да Водяным, – никто из них дельного посоветовать не мог. Два средства для бессмертия было: испить девице, в вампира превращенной, горячей крови наследницы мужа либо уколоться иголкой, на кончике которой хранится смерть Кощея. В первом случае покусанная девица умрет, а заморская красавица Хабиба, которую Кощей сразу начал величать по-русски Любавой, обретет обещанное ей стариком-любовником бессмертие. Во втором же, жизнь вечную отдаст красавице малазийской сам Кощей. Долгое время молчал Бессмертный, но проболтался. Он внучек-правнучек искать не намеревался. Какой бы сильной ни была любовь Бессмертного, но родичей своих он обижать не позволял. Да жена, проведав теперь о пути к бессмертию, словно взбеленилась: подавай ему младшую наследницу Кощея и точка. Настойчивая Любава решила пойти на все, чтобы вернуть утерянную жизнь навсегда.

Знать бы еще, кого и где искать.

– Злая ты, Любава, – укорил ее муж. – Проведаю, что внучку мою пила, не жить тебе в моем дворце.

– Хорошо, Кощеюшка, уйду я от тебя, но затеи своей не брошу.

– Уговорила, красавица, скажу. – Бессмертный отпустил жену, и она устроилась у него в ногах, обняв колени. – Но искать сама будешь.

Мы уселись в просторной беседке напротив столовой, где Иван с Костей и устроили для меня обширный ликбез о русском мате. Честно говоря, я и не представлял ранее, что так можно ругаться и вставлять в качестве оборотов слова с подобным значением.

– Нет, ну я еще понимаю, что означает пойти на… смысл полного песца и е…ть твою мать, – краснея, говорил я, припоминая аналогичные крепкие слова и выражения, используемые феллахами на моей родине. – Но почему в качестве восклицания требуется взывать к женщине легкого поведения, причем, делать это постоянно… и прятать украденное в лоне этой, кхм, особы. Нашли потайной склад.

– Аналогично, – пожал плечами Костик, – я не понимаю технологии складирования барахла в резиновой женщине, поэтому и не употребляю это выражение слишком часто. А лагерный гномик использует все это как вводные слова в речи, вроде некоторых людей, что считают, будто знание таких слов почетно. Странно, что ты раньше в жизни ни одного подобного выражения не слышала.

– Юля у нас девушка интеллигентная, – похлопал меня по плечам Иван. – На Рублевке воспитанная…

Может, и продолжался бы разговор дальше, если бы на входе в беседку не материализовалась Милагрес Янсен. Девочка, одетая в красивое розовое платьице и беленькие гольфики, что, кстати, ей как-то не свойственно, держала в руках широкую кисть и банку с эмалью. Да-да, мы привыкли видеть Милли в джинсовых юбках и просторных футболкан, а вовсе не воплощениями куколки с витрины 'Детского мира'.