Текст книги "Отдел странных явлений: Лесоморский детектив"

Автор книги: А. Котенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Неб

Таз для стирки в якобы волшебном растворе стоял прямо под окном невесты Фёклы. Напевая веселые мотивы, девушка разглядывала получившуюся рубашку: лучшая ткань, красивейшая вышивка, мерки с царя Тимофей самолично снимал. Пригодились и лекала, полгода назад на всякий случай отцом из царства германского привезенные. С таким подарком для государя станет она первой рукодельницей в тридесятом царстве и любимицей царя и его среднего сына. Они будут ей преподносить разные подарки, холить и лелеять, о большем и пожелать невозможно. Слишком громко думала купеческая дочка. Достаточно было сидеть под забором и слушать поток ее мыслей.

Будь я на месте царевича Тимофея, я бы такую девицу к себе и близко не подпустил. Похвально, что она все делает для себя. Но ее эгоизм не знает предела и рано или поздно погубит и царевича, и государство. Если ее изысканный подарок найдет место в сердцах правителей, их ничем не переубедишь, поэтому придется причинять вред во благо…и открывать истинное лицо капризной купеческой дочурки.

Рыжий кот прогуливался по подоконнику и подозрительно много мяукал. Он терся об окно, показывая всем видом, что ему тут нравится. Но животное было не одно, а в компании черной и черепаховой кошечек, соседских мохнатых невест. Трио устроило такой концерт, что несчастной девушке приходилось то и дело отгонять животных куда подальше.

Но котов с каждой минутой прибывало. Они шли к окну царской невесты, словно паломники в храм на поклонение, а девушка ничегошеньки не понимала.

Она выстирала рубашку и положила ее сушиться на веранде. Если верить знахарке, которой девушка заплатила за эликсир, то после стирки изделие должно было стать непробиваемым для стрел. Это я вычитал в мыслях невесты. Царю такое диво как раз полезно: немало завистников в боярской думе у Гороха имеется. Я б и сам был не прочь подобную рубашку приобрести.

Фёкла, поняв, что от кошек ей не отбиться, пошла в избу за кочергой, а рубашку тем временем облюбовали животные из соседних дворов.

Ой, не знала девушка, что пока она кота своего гоняла, я подлил в тазик со стиркой немного валерьяны. И никакой магии! Только опять бой-баба Агафья станет орать, мол настой ее израсходовал, а еще и о моем подорванном простудой здоровье помянет. А что я? Из-за ее заботы пришлось из дома бежать в одних штанах да сапогах, завернувшись в черную простыню. Забрала она и халаты, и рубахи, чтобы не повадно мне было на улицу уйти. А болеть-то некогда! Так что, пока я не собирался возвращаться в избу троюродной тетки царевича… Кстати, о царевичах. Он как раз прошел мимо в странном наряде, в котором в темноте его не отличить от дородной девицы…

Иван-царевич брел по вечерним улицам тридесятого царства, пригорюнившись: понадеялся на заезжих авантюристов, не видать ему теперь отцова наследства, ждет его позор неописуемый. Шел он себе и шел, куда глаза глядят, невзирая на окрики и огни, горевшие в окнах многочисленных изб. И только очутившись на кладбище, огляделся.

Промозглый ветер забрался под рубище из мешковины, неприятный запах витал повсюду, а земля на новых могилах, казалось, шевелилась. То был обманчивый серебристый свет полной луны, спрятавшейся за кроной раскидистого дуба, повидавшего на своем веку многие похороны.

Усевшись под одним из покосившихся крестов, царевич достал из-за пазухи несчастную лягушку.

– Ква, – отозвалась заморская царевна, глядя на него черными глазами-бусинками.

– Вот, погляди, что мне твои касатики смастерили… Была бы ты человеком, ты бы меня так не опозорила.

Устроив лягушку на кресте, Иван повернулся к ней и спиной, и боком, и передом.

– Почти как баба, – вздохнул царевич.

Тихий шелест за спиной заставил его содрогнуться. Но не успел царевич посмотреть, кто пришел про его душу, как оказался в леденящих сердце объятьях.

– Красавица, поделись со мной… жизнью… – прошипел незваный гость.

Его холодные пальцы медленно погладили царевича по артерии на шее. Лягушка, прижавшись к могильному кресту, сидела и дрожала от ужаса, когда белые клыки, сверкнув на мгновение в свете луны, вонзились в плоть Ивана.

– Брось мужика! – рявкнул я, выскакивая из кустов и кидая черную простыню в вампира.

Лангсуяр отстранилась от уже усыпленного царевича и обернулась в мою сторону. В ее алых глазах горел огонь ненависти, а на лице даже в темноте, читалось ясное: 'Как ты мне надоел, параноик!

Милли Янсен

Боярская дочь Маруся не успела днем доделать свой подарок Гороху, и последние стежки ложились на подол уже при свече. Рубашка у нее получалась славная, из купонной ткани, с расписными краями. Ее любимый Феофан, не дождавшись, когда невеста закончит, уснул прямо на лавке под окном. А боярин Савелий, отец девушки, храпя на всю комнату, растянулся на другой скамье. Нет, у него наверняка была своя кровать, но папашка решил увидеть, когда его единственное чадо закончит работу.

Невеста старшего сына царя Гороха мне тоже пришлась не по душе. Рожу, как и у Фёклы, только у пластического хирурга да грамотного визажиста получится исправить при наличии соответствующего количества евро. Избалованной девица, возможно, и не была, но в прищуре ее зеленых глаз имелось что-то лисье. Причем, не очарование, а коварство и хитрость таил ее взгляд. Откуда я это знаю? Да за двенадцать лет жизни мне доводилось пару раз быть преданной девочками, отличающимися подобным взглядом. Сначала они льют бальзам на душу и поддерживают тебя во всем, а когда добиваются своего, остывают и могут подставить в самый неподходящий момент.

Вот и Маруся так ласково пела для любимого жениха, во всех красках расписывала роскошную жизнь во дворце и при этом жаловалась на задания царя Гороха. Все ее возгласы долетали до наших с Иваном Дураковым ушей. Да-да, мы притаились в кустах под окном, чтобы разузнать о конкурентках славной заморской царевны.

Если разум не затуманен любовью, как у Феофана Горохова, то в речи боярской дочери легко прочитать ее единственное сокровенное желание – стремление к роскошной жизни. Любит она жениха исключительно за его происхождение и охладеет к нему сразу же после поцелуя во время венчания. У нее в спальне частенько можно будет встретить молодого слугу, прячущего взгляд от царевича. А после первой неугодной Марусе просьбы, она закатит скандал на все тридесятое царство. Такая царевна вряд ли станет любимой матерью народа.

Но, главное, ослепленный ее 'якобы любовью' Феофан не заметит правды. Не хотелось бы, чтоб на троне тридесятого царства оказалась такая принцесса. Она еще хуже избалованной наивной Фёклы.

Вполне возможно, ничего бы не произошло. Но события, как известно, имеют свойство совпадать так, как хочется судьбе.

Маруся отвлеклась от своей работы, когда заметила, что за окном вдруг полыхнул огонь. Отодвинув в сторону шторку на крошечном окне, она выглянула и… осталась стоять как вкопанная. Ее черный силуэт в тусклом свете лампады я запомню надолго. Жаль, что в этот момент я не видела ее лица. Скорее всего, оно мало отличалось от рожи персонажа манги, в которого летит бомба.

Недошитая рубашка, наверняка, упала, а сама белошвейка вскоре сползла вслед за ней. Даже не завизжала.

Шорох в огороде не разбудил ее храпящего отца. Мы с Иваном с любопытством осматривали комнату через раскрытое окно. Невеста, схватившись за голову, сидела на полу перед недовышитой рубахой, а жених спокойно себе спал, будто днем таскал на своем горбу тяжелые мешки через весь город.

– Yes! Дай пять! – шепнула я, хлопнув Ивана Дуракова по ладони.

– Это единственный случай, когда я повелся на твои импортные выкрутасы, – сурово хмыкнул тот.

– А что, Хэллоуин – веселый праздник, – это я сказала, уже когда мы отошли от дома и любовались пятью тыквами, выстроенными в ряд, – Вань, неужто не знаешь? Trick or treat! Надо было еще яблони и груши туалетной бумагой замотать…

И, показав бывшему вожатому язык, я выбежала на улицу. Я успела запечатлеть на фотоаппарат наше с Иваном творение, и теперь любовалась полученной картинкой. Одноклассники будут в восторге.

– Ладно, придет она в себя, еще разок в окошко глянет, и опять в обморок грохнется. Страшные у нас рожи получились.

Подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, я направлялась в сторону избы тетушки Агафьи, запевая: 'Какой чудесный день, какой чудесный пень, какой прекрасный я и песенка моя!

– Диверсия удалась! – любуясь ночным небом, протянул программист, медленно бредя следом. – Завтра наша Маруся покажет Гороху свою истинную сущность.

– Что? Ты тоже заметил в ней предательницу? – поинтересовалась я, мигом развернувшись на месте.

– Скорее, завоевательницу. Помнится, таких девиц наш Неб умел мастерски отваживать от своего дворца.

– Жаль, что он… – я не успела договорить, потому что почувствовала у себя за спиной присутствие кого-то очень нежелательного.

– Здравствуй, кровинушка…

Обернувшись, я столкнулась с полным жестокости взглядом лангсуяр и завизжала, словно меня собирались казнить тотчас же.

Если бы не накинувшийся на вампиршу Иван, точно, лежало бы мое бездыханное тело посреди улицы, никому не нужное. Однако поймать врага нам не удалось. Не знал программист о том, что лангсуяр способна превращаться в птицу и взмывать в небо. Поняв, что ей не справиться с вооруженным двумя подобранными в подворотне палками человеком, девушка решила отступить.

Неб

– Теперь она знает, что мы в тридесятом царстве, – заключил я, когда мы сидели за столом в доме Агафьи.

Женщина поняла, что держать меня в постели бесполезно, все равно, сбегу. А после сегодняшних инцидентов – тем более. Не отправься я подливать валерьянку в зелье Фёклы, царевич бы наш нелепо погиб.

– А вампир-то не чует разницы между мужиками и бабами, – заметил Иван Дураков, глядя на бледного тезку в рубище из мешковины, которое никто не спешил снимать с наследника престола.

– Или в темноте подумала, будто это баба в платье, – улыбнулась Милли.

– Так, иди-ка ты спать, – остановив на ней взгляд, мягко попросил я, добавив кучу причин, почему Янсен следует удалиться.

Закончил я тем, что завтра всем нам надо быть выспавшимися и хорошо выглядящими. Чего нельзя сказать об Иване-царевиче. Бледный парень, ворочаясь, сопел на скамье, его шея была забинтована. Хотя мысль девочки понятна. Вампирша определяла жертву по одежде, а не по ауре или другим не видным простыми смертными признакам. Оставался вопрос – как она тогда узнала в Янсен потомка Кощея, что-то явно не сходилось.

Иван Дураков, насупившись, словно сыч, обдумывал события прошедшего вечера.

– Я бы из всего этого сделал вывод, что на Милли кто-то указал.

– Кому выгодно, кхе? – тут же выпалил я.

Племяннице Марго могли запросто угрожать в большом мире. И то, лишь те, кому известно о деятельности рыжей амбициозной ведьмы. С другой стороны, никто в Лесоморье не знал о существовании девочки. Выходит, следы вели в… в лучшем случае, в Москву. В худшем – в сам отдел. Кто-то прекрасно знал о Кощее и его заморском вампире. И о рационе этого вампира. И о мечтах стать бессмертной. Далее – соответствующая беседа и ориентировки, и двенадцатилетняя Янсен становится жертвой. Остальные девушки и, как оказывается, мужчины, – всего лишь повседневная пища. Деликатес совсем рядом, но до него так просто не добраться.

– Думаю, следующей ночью она нападет на Милли, – заключил я, – или попробует это сделать.

На месте девочки я бы сейчас не сомкнул глаз, и стоял у двери, подслушивая разговоры старших. Поэтому я и сказал последнее довольно громко.

– Кхе-кхе, – откашлявшись, я продолжил, – завтра, если придется снова проучить невест, с Янсен иду я. Уж я-то представляю немного, как справиться с кровопийцей.

– И я, – добавил Дураков, – в рубище… вместо царевича. Вдруг наша Любавушка захочет допить его крови. Жаль, что шампуров нет, приходится палками фехтовать. Одним словом, жену Кощея ждет приятный сюрприз…

– …с развоплощением, – расхохотался вперемежку с тяжелым кашлем я, обхватив руками грудь. – Только я рассчитывал, что рубашку мы завтра утром подарим царю. Я даже придумал, какое магическое воздействие она будет оказывать.

Наутро, разбудив Ивана-царевича, Агафья через силу накормила его двумя тарелками тошнотворно пахнущей гречневой каши, и мы отправились к Гороху. Разодетый в лучший кафтан наследник с трудом держался на ногах, и мне пришлось чуть ли не вести его под руку. Лягушка, выкатив грудь, восседала на плече у жениха, озираясь по сторонам.

Надменные опричники охраняли каждые ворота в царском тереме. А в тронном зале собралось куча народу, будто всех бояр позвали на торжество вместе со слугами. Среди пришедших посмотреть на результаты первого испытания царил шум и гам. Жадные до зрелищ бояре утихли только после того, как Феофан и Тимофей, под руки с возлюбленными, вошли в зал. Следом плелся и бледный как поганка Иван, посадив лягушку на плечо, а через руку перекинув творение Милли Янсен.

– Неужели жаба шить умеет? – с издевкой поинтересовался старший царевич, заметив тряпицу.

Иван ничего не ответил, сил у него хватало только чтобы стоять.

И тут под рев толпы в зале появился раздетый по пояс Горох. Румяный мужчина после бани, бодрый с приподнятым настроением, он подошел к старшему сыну и учтиво попросил у него рубашку Маруси. Боярин Савелий пробрался в первый ряд, жадными глазами взирая на творение дочери, до утра провозившейся за работой, слугами ранее выполняемой.

Только поднял царь руки, рубашка затрещала по швам, и рукава оторвались.

– Лишь в черной избе в таком ходить! – выругался Горох. – Неужели старший сын на неумехе жениться вздумал…

– Не прогневайтесь, батюшка, – поклонился в пояс Феофан, – до ночи моя милая шила вам рубашку, от усталости свалилась она, не дойдя до кровати.

– Но рукава-то не пришила! – возмущался отец.

Милли с восторгом смотрела на модель рубахи-безрукавки, которую сама предлагала сшить в качестве работы заколдованной царевны. С каждым резким словом девочке становилось все более ясно, что подобные модели-трансформеры не в почете в тридесятом царстве.

– Царь-батюшка, – кланялась тем временем Маруся, – бесы донимали, всю ночь под окошком толпились, желая сглазить работу. Только в себя приду, вроде, отступились, а они снова стучатся. А утром бесы те превратились в обычные тыквы. Чудеса какие-то.

Боярин Савелий пытался было вступиться за дочь, но разгневанный царь не дал ему ни слова вставить.

– Чудеса отдельно, рубаха отдельно, а мне в невестки нужна добрая хозяйка!

Разобиженная Маруся надула пухлые губки, но, услышав намеки 'на дыбу посажу', прекратила перечить, даже поняв, что это состязание она проиграла.

А царь уже примерял батистовую обнову от Фёклы, что девушка достала из большого сундука. Вроде, сшито неплохо, чисто, аккуратно. Невеста горящими глазами впилась в правителя в ожидании, что же он скажет.

– А где тут чудо? – не понял государь.

– Не пробиваема она стрелами, – улыбнулась невеста.

– Хорошая вещь, хвалю! – таким добрым взглядом Горох давно никого не одаривал. – Да проверить как-то надобно! Позвать сюда стрельца! Да холопа попаршивее прихватите!

Но пока верные опричники искали указанных людей, случилось странное: из сундука невесты один за другим выскочили дворовые коты и впились длинными когтями в плечи да живот государевы. Мурлыкая, они терлись о белоснежную ткань, оставляя на ней свою шерсть.

Больно было Гороху от постоянных 'ласканий' когтистыми лапками, брыкался он, ругался, но коты не хотели отпускать волшебной рубахи.

– Что же это за непробиваемый наряд такой? – вспылил царь, – коли коту поцарапать через него ничего не стоит!?

– Коту не стоит, а стрела не возьмет, – улыбнулась Фёкла, держа за руку Тимофея.

– Ой, не верю я тебе, красна девица! Слуги, снимите с меня рубашку и котов! – отдал приказ Горох. – Нет, сначала котов, а затем – рубаху!

Исцарапанный злой государь, понявший, что дети его в жены врух да неумех берут, подошел к грустному бледному Ивану, державшему свой подарок отнюдь не на подносе. Жаждущие валерьяны коты, истошно мяукая, крутились у царя под ногами. Стрельцы пытались собрать их в большую корзину с крышкой, в которой кухарка носила с рынка купленную птицу.

– Что же ты приготовил для меня, Иван-царевич?

– Боюсь, что рубище крестьянское. Сшито оно добротно и стрела его не берет, потому что материя плотная. Без всяких чудес, хочу заметить, достигнут сей эффект.

– Неужели и лягуха твоя чуда мне не приготовила? – разочаровался было Горох, но тут настал черед моего выступления.

Выйдя вперед, я прокашлялся и попросил слово молвить. Живописал я о том, как вампирша заморская совсем с ума сошла и перешла с девиц на добрых молодцев. Указал я и на повязку, что скрывала следы покусов на шее царевича. Он уныло кивал, поддакивая после каждого моего слова.

– Такую рубаху стыдно на Христов день надевать, да и чуда в ней нет! – серчал Горох.

– Али не чудо, что когда кровопийца укусила примерявшего наряд царевича, то обернулась птицей и улетела восвояси? – сощурившись, спросил я.

Пришлось немного приврать, не говорить же царю-батюшке, что нападение вампирши – следствие прогулок Ивана по кладбищу.

– А еще, – добавил на этот раз Дураков, – если Ваше величество отдаст нам эту чудесную рубаху, то к дню свадьбы мы с лягушкой заморской обещаем изгнать из тридесятого царства треклятую кровопийцу.

Поклонившись в пояс, агент отдела странных явлений ожидал вердикта от царя. И государь не замедлил с ответом. Все прошло как по маслу. Ночью я внушил царевичу – чудеса бывают не только в магии, но и в умении преподнести ту или иную вещь. Захоти я помочь Фёкле или Марусе, то и их расходящаяся по наметкам и пропитанная валерьяной рубахи были бы выставлены как беспроигрышный вариант. Но, к сожалению для них, я работаю на Ивана-царевича, и с такими успехами моя сестра в скором времени станет женой младшего сына царя Гороха.

Иван же слушал каждое наше слово, понимая, как случайность возвела его в ранг победителя.

– Ох, напрасно я смеялся над жабой этой болотной, – протянул Горох, возвращая нам жуткое творение Милли, – дальновидна и умна, хоть и шьет посредственно… и о народе в первую очередь заботится!

Невесты старших сыновей полными зависти глазами разглядывали невзрачную тряпицу, свисавшую с плеча Ивана-программиста, изредка бросая полные ненависти взгляды на пассию младшего царевича, мечтая удавить маленькое беззащитное животное.

– Фи, не царевна, а нищебродка какая-то, из мешка рубаху шить, – фыркнула Маруся.

– Да не шила она ничего, а ее прихвостни на базаре у юродивого спёрли! – добавила Фёкла. – Эка невидаль!

Но их никто, кроме женихов, не слушал.

– Ладно, первое испытание прошло успешно, я остался доволен. Но не стоит кому-то радоваться, – царь добрым взглядом окинул младшего сына, – а кому-то расстраиваться, – сказал он, жалея купеческую и боярскую дочерей, – потому что завтра утром вы, невестушки, должны принести мне ко столу блюдо. Да не простое, а такое, коего я никогда не пробовал.

Царевичи и невесты кивнули и удалились.

'Час от часу не легче', – подумал Иван, грустно глядя на… сияющую от восхищения Милли. Не надо и спорить, девочка опять придумала что-то оригинальное и жаждала победы. Умей моя сестра говорить по-человечески, Янсен бы получила немало отзывов на свою странную деятельность.

– Так, – скрестив руки на груди, шагал я по комнате, постоянно останавливаясь, чтобы прокашляться, – я ничего варить-жарить не умею. Мне всегда слуги еду делали, а последнее время в ресторанах питаюсь.

– А я умею 'Роллтон' заваривать! – радостно кричал Иван-программист. – И такого царь тутошний еще не пробовал! Зуб на рельсы!

Но я его тут же остановил:

– Если Горох испробует твой 'Роллтон', который, кстати, здесь не продают, то он больше ничего есть не будет…

– Почему? – вопросительно посмотрела на нас Милли. – Лично мне 'Доширак' очень нравится. Вкусная и полезная пища… Главное, быстрая!

– А, может, действительно, попробуем? – предложил царевич, который и не догадывался, о каком заморском блюде идет речь.

– Нет! Нет! И еще раз нет! – крикнул Иван Дураков. – Такого позора мы не переживем. Мы же не травить Гороха вздумали. Или опять станем байку заливать, что блюдо наше – средство против вампиров: заваришь такое, и ни один кровопийца к дому не подойдет, а заодно и ни один добрый человек. Есть, кстати, у нас кусочки тыквы…

Царевич посмотрел на обрезки в тарелке и многозначительно покачал головой, бросив что-то о тыквах-демонах во дворе у купеческой дочери.

– Скатерть бы самобранку… – мечтательно произнес я, устроившись на кровати.

Слишком кружилась голова, и делать что-либо не возникало никакого желания. Сколько делом ни занимайся, а болезнь брала свое. Отвернувшись лицом к стене, я вскоре задремал.

Милли Янсен

Неб вчера настоятельно просил не отпускать больше меня с Иванами без его присмотра. Но болезнь слишком быстро свалила его, и он уснул так, что разбудить рогатого колдуна можно было только из пушки. А царский сын ждать не желал, поэтому пока Агафья готовила для Неба лечебное зелье, я отправилась с Иваном в город.

Грустный бродил царевич по шумным улицам тридесятого царства. Я пыталась его развеселить, рассказывая разные анекдоты из большого мира. Но у меня плохо получалось. Царевич покупал мне леденцы-петушки на палочке, и я тут же пыталась рассказать ему про 'Чупа-чупс' со жвачкой внутри. Он показывал мне магазины лучших белошвеек, но я кривилась, глядя на разноцветные сарафаны одной модели: в детских бутиках, что в центре Москвы и, тем более, Цюриха, больше ассортимента будет.

– Смотри, Милли, живая вода! – показал вдруг царевич на богатую лавку.

– Бон Аква, – выпалила в ответ я.

– Как хочешь, а я куплю, редко ее к нам в царство привозят.

И Иван-царевич, не обращая внимания на мое нытье про никому не нужную бутыль воды, за которую сдирают десять золотых, приобрел себе пузырек ценной (для него одного) жидкости. Надо будет учесть, если доведется бизнесом заняться. Живая вода втридорога стоит!

– Понимаешь, девочка из другого мира, – иначе царевич не мог назвать меня, – пускай тебе кажется, что пузырек этот с обычной водой. Но капни ей на запеченную курицу, и взлетит она, махая крылышками под потолок над столом. Чудо-чудное, диво-дивное.

Рэд Бул окрыляет. Пингвины тоже летают, если запустить соответствующую игрушку в Линуксе у папы на ноутбуке. Я скривилась, бубня под нос:

– Фи, окрылятор! Придумали, лучше бы механизм на пульте дистанционного управления в курицу свою засунули, а когда царь вилочкой потянется, под столом бы нажали на кнопочку. Вот веселья бы было: догонялки какие!

– Злая ты, девонька, – вздохнул царевич. – Скажи мне, зачем этакую шутку над отцом моим устраивать?

– Весело! – подпрыгнула на месте я, вспоминая лучшие американские комедии.

– Это тебе смех да радость, а царю – позор. Шутить надо, милая, так, чтобы смешно было всем.

– Фу, училка нашлась, – фыркнула я, поворачивая к дому тетушки Агафьи, где даже во дворе чувствовался вкусный запах пирогов.

Когда мы пришли домой, на нас тут же набросилась хозяйка. Пока мы гуляли по городу, она рассказала Небу и Ивану Дуракову о некой грибной каше, секретном рецепте, использованном по молодости самой троюродной теткой. Стала бы она царевной, да другие испытания не удались. Каким волшебным свойством обладала указанная каша, не знала даже Агафья. Главное, вкусно и безотказно добрит душу царя-батюшки.

Два подосиновика, три подберезовика и один белый гриб – гласил рецепт троюродной тетки царевича. Пойти решили втроем: я, Иван и его московский тезка. Но некоторые события изменили расклад. Неб вдруг резко обернулся к окну и указал в сторону ворот, куда мчались козлы нашей хозяйки, отчаянно блея.

– Некто в черном плаще подглядывал за нами в окно! – заявил колдун.

Он некоторое время молча всматривался вдаль, а потом шепнул:

– Иваны, вы отправляетесь к избе боярской дочери и делаете там невообразимую глупость.

– Зачем? – не поняли парни.

– Надо, – коротко ответил Неб. – Именно вам, похожим как две капли воды.

Неб

Грибы, растущие в Лесоморье, я не знал, но названия у них были вполне говорящие. А когда еще рядом идет Милли, которая по книжкам знала в общих чертах внешний вид искомых предметов, то задача становится очень легкой. Пока мы бродили по лесу вблизи от городской стены, заботливая Агафья занималась приготовлением бульона для лакомого блюда.

Проще простого! Подосиновик – это такой гриб с красной шляпкой, который растет под осинами. Первый мы нашли практически сразу. Его ярко-красный головной убор в мелкий белый горошек зазывал к себе своей броскостью. Второй гриб пришлось поискать подольше, потому что в лесу как назло росло очень мало осин, и под теми немногими, что мы встречали по пути, сквозь прогнившие коричневые листья пробивались какие-то грибки-толстячки с тускло-красными шляпками. Один такой я срезал от любопытства и пожалел. Это какая-то отрава! Срез становится синим, а потом чернеет от выделяющегося из ножки гриба яда. Но в конце-концов второй подосиновик нас ждал под березой, такой же стройный, на белой ножке, как и первый.

Зато с подберезовиками получилось проще. Три изящных серых грибка с хрупкими шапочками кучкой произрастали под кроной одной из высоких берез. Ну, а с белым грибом, вообще, нет никаких проблем. Милли сказала, что это государь грибного царства. Поэтому это величавое белоснежное создание с высокой шляпкой, торчащее из травы, пропустить было невозможно.

Какая удача! Мы закончили сбор грибов задолго до наступления темноты. И, явившись домой, еще застали Иванов-диверсантов.

– Вас только за…грибочками посылать! – прыснул в кулак Дураков, когда увидел аккуратно разложенную по лукошку добычу.

– Ах, – развела руками Агафья, разглядев все содержимое.

– Это ж поганки! – взвыл от ужаса царевич. – И чем мы теперь будем потчевать моего отца?

– Что-то не понял, – поставив лукошко на стол, я принялся извлекать грибы, приводя описание. – Это красноголовики-подосиновики…

– Мухоморы, – фыркнул Дураков. – А белый ваш гриб – бледная поганка. Съешь такой, даже Асклифенко к жизни не вернет.

А тем временем я чувствовал, как кто-то сидит под окном и изучает ингредиенты царского блюда да на ус мотает. А лягушка прыгала вокруг лукошка и отчаянно квакала.

– Ладно, кхе, – устроившись на скамье, громко, чтобы шпион одной из невест тоже слышал, сказал я, – варим блюдо из того, что принесли, а когда наступит ночь… – злорадная улыбка украсила мое лицо, – пойдем охотиться на вампира.

– А как же блюдо для царя? – не понял Иван-царевич.

– Царь и царица в первую очередь заботятся о народе, – поднял я вверх указательный палец, – а народ страдает от кровопийцы. Что может обрадовать государя больше, чем отравленный преступник? Варим грибную кашу по рецепту Агафьи, только вместо добрых грибов в нем будут поганки!!!

Иван-царевич гордо шел по царскому терему, а тетушка Агафья несла за ним следом закопченный котел, из которого торчали два вареных мухомора. Шляпки их уже были не так ярки как в лесу, но отличить эти привлекательные грибы от остальных невзрачных собратьев все равно было легко. Бояре, заметив столь странное блюдо, не по-доброму перешептывались за спиной у младшего царского сына. Стоило Ивану встать рядом с братьями, то заметил он: ни Феофан с невестой, ни Тимофей со своей любимой не выглядели бодрыми и отдохнувшими. Фёкла с Марусей, не одним слоем косметики закрасившие синяки под глазами, держали в руках по блюду, укрытому расшитыми рушниками.

– Чем же порадуют меня избранницы детей моих на этот раз? – довольный Горох подошел к стоящим у трона сыновьям. – Ну, Марусенька, дай мне отведать своего пирога.

И боярская дочь откинула полотенце, прикрывающее выпечку. Она, стыдясь, протянула царю черный обгоревший кусочек, замазанный белой глазурью.

Горох чуть зуб не сломал и буркнул:

– Этим только сарай подпирать…

Боярин Савелий вскочил со своего места да как заорет:

– А что вы, царь-батюшка, хотели, если сын ваш младшенький, Иванушка, у нас во дворе всю ночь деревья обматывал туалетной лентой. Мы гонялись за ним, гонялись, а он, бестия, смеялся как черт, но дела своего не бросал. И помогала ему вот эта девочка маленькая в красном сарафанчике.

Перст боярина указывал в сторону невинно разглядывающей потолок Милли.

Удивленно посмотрел Иван-царевич на разгневанного Савелия.

– Да, в детстве я любил пошутить у вас во дворе, но это все в прошлом! – учтиво говорил сын Гороха.

Он привел тысячу и одну причину, почему его не могло оказаться рядом с теремом почтенного боярина, и самая веская из них заключалась в том, что колдун кеметский, Небом именуемый, попросил его помочь с поимкой вампира заморского, лангсуяр называемого.

– Батюшка, – царевич поклонился отцу в пояс, завершая речь, – не я то был, а бесы заезжие.

– Те, что в тыквах живут? – ахнула Маруся.

– Поверим, – фыркнул государь.

– Но из-за этих бесов Марусенька моя печь забросила, да гонялась за негодными, вот и пирожок получился… хммм… пригоревшим, – продолжал выгораживать дочку боярин.

– Ладно, ладно, – решил поверить Горох, – посмотрим теперь, чем порадует меня Фёклушка.

И подошел царь к купеческой дочери. Легкий румянец покрыл щеки девушки, когда государь решил отломить кусок от ее каравая. Но не получилось у него: недопеченное тесто не желало рваться.

– Ой, не разгневайтесь, царь-батюшка, – поклонилась ему девушка, – но у меня тоже проблемы возникли.

Горох изумленно посмотрел на нее, а невеста рада болтать, мол, сын царский, меньшой который, вздумал в ее огороде морковку и свеклу выкапывать да зарывать ее обратно ботвой вниз.

– Полноте, – царь чуть не смеялся, – станет ли мой Иванушка глупость этакую творить? Он и лопатки-то в жизни в руки не брал! Да и сказал же он, что за вампиром заморским…

– А то как же, – тоном опытной сплетницы нашептывала Фёкла, а Тимофей ей поддакивал, – кого мы тогда видели у нас в огороде? А пока мы его по всему царству с женихом гоняли, наш каравай в уголек превратился, пришлось новый в печь закладывать…

Ахала она, охала, а Иван стоял краснее свеклы, припоминая странную просьбу шемаханского колдуна. Только теперь, услышав историю от Маруси, он понял, какую хитрость задумал заморский царевич, дабы сестру свою замуж выдать.

Горох полными гнева глазами смотрел на младшего сына. А тотлишь плечами пожимал: не мог же он раздвоиться!

– Что же ты, Ваня, род наш позоришь? Да и котел с мухоморами твоя невеста приготовила, чтобы меня со свету белого сжить!

– Батюшка, то… – начал оправдываться Иван, глядя на бледную поганку, плавающую между двумя красными шляпками в горошек…