Текст книги "Грань (СИ)"
Автор книги: Vogueliamatta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Стоя на кассе, я дважды игнорирую звонок от Энн. Прости, подруга, но не сегодня. У меня правда нет никаких сил и желания выслушивать истории о её вчерашних похождениях, и уж тем более делиться своим нынешним состоянием и положением вещей. На третий раз, отлично понимая, что это крайне упрямое и настойчивое создание так просто не сдастся, я как обычно отключаю телефон. Знаю, она поймёт.
Лишь оказавшись у себя в квартире я наконец ощутила долгожданный штиль. Само по себе пребывание здесь дарило мне чувство защищенности и покоя. Моё родное, уютное гнездышко – надёжное укрытие от всех угроз внешнего мира, так же исправно приводящее в порядок и мой внутренний мир. Даже странно, что мне с такой лёгкостью дался этот переезд, ведь я неимоверно сильно любила свою квартиру. Хотя сейчас она, надо признать, выглядела довольно уныло, холодно и обезличенно. Всё же, дом делает домом именно атмосфера и циркулирующая в нём энергия, а не мебель и вещи. А сюда отныне лишь раз в неделю заглядывала моя домработница, минимально поддерживая чистоту и порядок.
Поднявшись на второй этаж и прихватив с собой шоколадную терапию от «Ben & Jerry’s», я устроилась в постели и включила «Дневник Памяти». Да-да, мороженное и романтическая мелодрама – дешёвое клише. Но в моём нынешнем состоянии это и правда казалось мне настоящей панацеей.
К моменту, когда я оторвала налитую свинцом голову от подушки, за окном уже стемнело. Мне было так уютно в собственной постели, что я и осознать не успела, в какой именно момент отключилась. Чуть приподнявшись на локтях, я бросила заспанный взгляд на часы и, не поверив собственным глазам, буквально подскочила на месте. Почти два часа ночи, мать вашу! Мне словно стаканом ледяной воды в лицо плеснули. Я в спешке принялась осматривать постель в поисках мобильного телефона и едва осознав, что всё это время он был отключён, зашлась немым рыданием, беспомощно обхватив лоб ладонью.
– Чёрт, чёрт, ну давай же! – раздражённо скулила я, и как только мой малыш вернулся к жизни, тут же уставилась на экран, бегло просматривая список пропущенных вызовов и сообщений, три из которых были от него.
8:40 pm от Michael: «Где ты?»
9:29 pm от Michael: «Детка, я знаю, ты злишься. Но нам надо поговорить…»
10:55 pm от Michael: «Камилла, прошу. Ответь мне!»
Дьявол! В моей голове лихорадочно проносятся все знакомые мне нецензурные выражения разом, пока я в панике набираю его номер. Представляю, что он за это время успел там себе надумать.
Господи, ну возьми же трубку! Только этого нам сейчас и не хватало…
Я набираю его дважды, дважды попадаю на сраный автоответчик и, уже сбегая вниз по ступенькам, в попыхах пытаясь натянуть на себя кардиган, оставляю ему голосовое сообщение.
– Майк, родной мой, прости! Я у себя, всё в порядке. Хотела лишь заехать ненадолго и случайно уснула. Я уже еду домой, буду в течении получаса. Не волнуйся, пожалуйста!
Я в спешке спускаюсь на парковку и едва дверь гаража открывается, бью по газам. У меня в горле стоит отвратительный горький ком от этого нелепого стечения обстоятельств и я нервно сжимаю руль в ладонях, как назло останавливаясь на каждом долбаном светофоре. Я ведь всего-то хотела всё обдумать, вернуться домой и спокойно с ним поговорить. Ну почему так вышло именно сейчас, когда у нас с ним и так всё наперекосяк!
Бросив машину прямо у входа, я на всех парах вбежала в дом, спешно осмотрелась по сторонам и, уже поднимаясь вверх по ступенькам, вдруг услышала доносящийся из гостиной глухой шум, заставивший меня вновь спуститься. Проходя вперёд по коридору, я наконец нахожу его сидящим на полу у стены, в полной темноте. Голова Майкла безвольно свисает вниз и он грузно упирается обоими локтями в колени, держа в руках полупустую бутылку «Belvеdеre».
– Господи, Майкл! – подбегая к нему, я бросаюсь на колени, обхватывая его лицо руками в попытке заставить посмотреть на меня.
– Кэм, – выдыхает он едва слышно, и на его лице медленно расползается ленивая, пьянющая улыбка, пока он пытается сфокусировать на мне остекленевший взгляд измученных слезами глаз. – Ты пришла, – усмехнулся он, слегка прикусив губу.
– Ну конечно пришла! – обреченно вздыхаю я, пытаясь придержать его голову и проклиная себя на чём свет стоит, никогда еще мне не приходилось видеть его в настолько ужасном, разобранном состоянии, – то ещё зрелище, надо сказать.
– Присоединишься? – он бодро взмахивает бутылкой, едва не роняя её на пол. – Можем устроить вечеринку прямо здесь, если хочешь.
– Давай-ка, оставь это, – я аккуратно тяну Майкла на себя, забирая из его рук смертоностное оружие и отставляю в сторону, как можно дальше от нас. – Думаю, кому-то на сегодня уже достаточно.
Он неприязненно хмыкает, бросая на меня короткий пренебрежительный взгляд и облокачивается спиной о стену, откидывая голову назад и тяжело дыша. И в этот момент я вдруг замечаю, что во второй ладони он крепко сжимает небольшой пузырёк с таблетками. Меня мгновенно охватывает непередаваемо-острое чувство раздражения. Вырывая пластиковую баночку из рук Майкла, я пробегаюсь по тексту этикетки глазами и перевожу на него гневный взгляд.
– У тебя совсем мозгов нету, что ли? – сдавленно стону я, искренне пытаясь не сорваться на крик, проявив хоть каплю понимания и сочувствия, но, откровенно говоря, я так чертовски зла на него сейчас, что охота схватить за шкирки и хорошенько встряхнуть. – Нельзя, Майкл, мать твою так! Ни в коем случае нельзя мешать такие вещи с алкоголем!
– Я знаю, – тяжело вздыхает он и, упираясь головой о стену, закатывает глаза, жестом умоляя меня не читать ему нотаций, пока я сижу перед ним на коленях, искренне ненавидя себя и пытаюсь сообразить, что мне теперь со всем этим делать. Осознание того, что я по собственной неосторожности довела его до подобного состояния тяжёлым грузом ложится на сердце и я понимаю, что готова на что угодно, лишь бы заставить его почувствовать себя хоть немного лучше сейчас.
– Я принесу тебе стакан воды, – упрятав пузырёк в боковой карман кардигана, я бережно провожу ладонью по его плечу, но едва пытаюсь приподняться с пола, как он тут же ухватывает меня за руку, утягивая обратно.
– Нет! – стонет Майкл абсолютно чужим, так не свойственным ему низким тембром, отчаянно цепляясь за меня руками. – Не уходи. Не оставляй меня, – в его взгляде и голосе так отчетливо уловимы глубоко затаённые страх и мольба, что моё тело буквально прирастает к полу, и я тут же спешу его утешить.
– Родной мой! Я никуда не ухожу. Я только…
– Останься, – шепчет он уже заметно спокойнее. – Просто побудь со мной.
Я примирительно вздыхаю, усаживаясь у самой стены и осторожно увлекаю Майкла за собой, укладывая его голову к себе на колени. Он устраивается рядом, сворачиваясь клубочком у моих ног, и я начинаю мягко укачивать его, размеренно поглаживая по спине.
– Где ты была? – нарушая тишину, осторожно интересуется он.
– У себя в квартире.
– И что ты там делала?
– Смотрела кино, объедалась сладким до инсулиновой комы и спала, – вздыхаю я с тихой усмешкой, неторопливо перебирая кончиками пальцев волнистые прядки его волос, ощущая, как и он невольно усмехается мне в ответ.
– Знаешь, ты ведь можешь заниматься этим и здесь, – Майкл укладывается на спину, переводя на меня мутноватый, но впервые за вечер относительно прямой и спокойный взгляд.
– Иногда просто хочется побыть немного одной, – поджав губы, улыбаюсь я, бережно очерчивая пальцами контур его бровей.
Майкл согласно кивает, глядя на меня сонным, раскрасневшимся взглядом. Затем на мгновение закрывает глаза, и тень усмешки медленно сползает с его губ, сменяясь напряжённым выражением лица.
– Ты не отвечала. Хотела наказать меня за вчерашнее?
– Ну что за вздор? – закатив глаза, качаю головой я. – Если кого и стоило бы наказать за вчерашнее, так это меня.
– В любом случае, у тебя отлично получилось, – Майкл глухо вздыхает, и я замечаю, как по его лицу пробегает болезненная судорога отчаяния. – Я подумал, что ты ушла.
– Эй! – я заключаю его лицо в свои ладони, мягко удерживая и устремляю на него полный искреннего сожаления взгляд. – Я здесь, родной. Никуда я не денусь.
Он накрывает мою ладонь своей, прижимая её к щеке, стремясь вобрать в себя всё тепло и нежность моего прикосновения, навсегда отпечатав на своей коже. Открыв глаза, Майкл всматривается в мои проникновенным взглядом, – взглядом человека, познавшего слишком много разочарований и потерь в своей жизни.
– Ты уйдёшь, – вздыхает он наконец с такой обреченной тоской в голосе, словно это какая-то непреложная, уже давно известная ему истина, которую он мужественно принял, и наконец решился произнести вслух. – Я знаю. Ты, как и все, рано или поздно оставишь меня.
– Не говори глупостей! – восклицаю я, глядя на него неодобрительно-порицающим взглядом.
– Это правда, – Майкл тихо сглатывает и поворачивается на бок, пытаясь скрыть от меня влажноватый отблеск застывших в уголках глаз слёз. – В моей жизни всегда так, стоит мне кого-то полюбить. Сколько бы женщин не любило меня, Камилла, я всегда влюбляюсь лишь в тех, которым не нужен, – на мгновение он задерживает дыхание и его тело заметно напрягается в попытке совладать с острым приступом жалости к саму себе, заставляя меня сжать объятие крепче. – Знаешь, иногда мне кажется, что я проклят.
– Ты не проклят, глупыш! А просто в стельку пьян, – глухо рассмеявшись, покачала головой я. – И ты прекрасно знаешь, как сильно мне нужен.
Майкл лишь тоскливо и недоверчиво хмыкнул в ответ. Уперевшись обеими руками в пол, он приложил заметное усилие, помогая себе подняться и уселся рядом, у стены, молчаливо уставившись на меня изучающим взглядом. Его глубокие и тёмные, невероятно выразительные глаза смотрели на меня с затаённой тревогой.
– Знаешь, меня столько раз предавали, что я просто разучился хоть кому-то верить, – потерев глаза, вздохнул он. – Может, дело в этом? Я сам отталкиваю от себя людей. И я так долго был один, что просто не умею быть с кем-то, – он посмотрел на меня прямым, открытым взглядом. – Кэм, я всё лучшее в своей жизни рушу.
Я тяжело вздохнула и закрыла глаза, раздумывая над его словами.
– Не знаю, заметил ли ты, но я тоже неплохо в этом преуспела, – хмыкнула я в ответ. – Но знаешь, говорят, что минус на минус – даёт плюс. Так, может, вместе нам с тобой всё же суждено что-то построить?
От моих слов взгляд Майкла мгновенно ожил и просиял. Лишь в этих глазах могла так причудливо сочетаться сразу вся житейская мудрость и глубина, и вместе с тем какая-то исключительная детская наивность. Он смотрел на меня с такой надеждой, что внутри всё сжималось от щемящей душу нежности и безграничной любви к этому чуткому и ранимому мальчишке. Придвинувшись ближе, Майкл протянул вперёд ладонь, бережно удержав меня за шею, и прижался губами к моему лбу, оставляя на нём тёплый отеческий поцелуй.
– Прости, что так говорил с тобой вчера, – произнёс он наконец, и в его дрожащем голосе послышалось искреннее раскаяние. – Знаю, я не должен был кричать. Ками, клянусь, я весь день места себе не находил!
– Мой хороший, ты ведь всё правильно сделал, – прижавшись щекой к его плечу, уверила я. – И это ты меня прости. Знаю, ты хотел меня защитить. Просто, понимаешь, я привыкла всегда и во всем полагаться лишь на саму себя. Майк, мне никогда не доводилось жить с кем-то вместе. Любить кого-то. Дай мне немного времени, ладно? Для меня это всё ещё слишком ново.
Я ощутила его улыбку на каком-то интуитивном уровне и впервые за этот долгий, полный размышлений и самокопания день почувствовала, как на душе у меня стало по-настоящему легче.
– Побудь со мной немного, – чуть слышно прошептал он. – Обними меня.
Заключив в своём объятии, я стала бережно поглаживать Майкла по голове, искренне стремясь забрать всю его печаль, защитить и успокоить, уберечь от всего на свете. Он ровно дышал, плотно закрыв глаза, и беспомощно льнул к моим ласковым и заботливым рукам, отчаянно ища в них понимая, силы, уверенности и защиты. Мы сидели, обнявшись, и я ощущала, как с каждой секундой изнутри меня постепенно начинало подниматься безмятежное и исцеляющее чувство покоя. Не знаю, было ли дело в прозвучавших между нами признаниях или в том, как он позволял мне держать его в своих руках, но мне вдруг показалось, что я в одно мгновение повзрослела на десяток лет и из легкомысленной молодой девушки превратилась наконец в настоящую женщину – цельную, несокрушимую и уверенную в себе. Это было изменение на каком-то невероятно глубинном уровне, открывшее во мне источник неимоверных, неиссякаемых сил, о существовании которых я и не подозревала. Я ощущала эту глубокую, нерушимую связь между нами и с ошеломляющей ясностью осознала, что никому в мире отныне не позволено было безнаказанно причинить боль ему или нашим детям – моей семье! Прижимая его к себе, такого открытого и безумно трогательного в своей беззащитности, чувствуя тёплое, размеренное дыхание у своей груди, я ощущала настолько всеобъемлющее, инстинктивное, первобытное желание во что бы то ни стало его защитить, что это было похоже на зов крови. И чем дольше это длилось, тем яснее я понимала, что, возможно, была здесь именно для этого. Впервые в жизни мне показалось, что я по-настоящему ощутила своё предназначение. И я готова была пойти на что угодно, даже отдать ради него собственную жизнь, если потребуется.
– Видишь, что ты натворила, – приоткрыв глаза, насмешливо проворчал он, сжав в ладони моё предплечье. – Я совсем как ребёнок в твоих руках.
Я тихонько улыбнулась его словам.
– Ты и есть ребенок. Большой и глупый.
Он коротко усмехнулся, внимательно всмотревшись в мои глаза взглядом, полным ироничной тоски.
– Я слишком сильно привязался к тебе, малышка, – тревожно сглотнув, признал он. – Не пойму, как это вышло.
– Я никогда тебя не обижу, – заверила его я с тёплой улыбкой, стараясь успокоить. – Клянусь. Никогда.
Поглаживая пальцами мою щеку, он обречённо вздохнул.
– Рано или поздно ты сделаешь со мной что-то гораздо более жестокое, ангел мой. Это неизбежно.
– Сегодня ты говоришь какие-то невероятные глупости! – терпеливо вздохнула я. – Или это их за тебя мистер Бельведер говорит? – поддразнив, я легонько потрепала Майкла по волосам, на что он лишь насмешливо хмыкнул, уткнувшись носом мне в шею.
– Это ты виновата. Вечно ругаешься со мной!
– Ну прости, что я у тебя такая язвочка, – улыбнулась я. – А теперь давай, помоги мне поднять тебя с пола и уложить наконец в постель.
С горем пополам мы вскарабкались на ноги и я тут же крепко ухватила его за поясницу, перекинув руку Майкла через свои плечи для опоры. Он был несколько тяжелее, чем могло показаться на вид, и мне пришлось особенно остро ощутить это, поднимаясь по ступенькам лестницы.
– Ты меня любишь? – влажно простонал он мне в шею, пока я пыталась открыть дверь спальной, не уронив нас обоих на пол.
– Я втащила тебя, пьяного, на второй этаж, – проворчала я с насмешливым укором. – Как думаешь?
Майкл прыснул ребяческим смешком и промычал что-то нечленораздельное в ответ, вцепившись рукой в дверную раму, на мгновение сняв с меня часть нагрузки.
Наконец добравшись до постели, я облегченно выдохнула, усадив его перед собой, и принялась расстёгивать на нём рубашку, пока мистер Не-могу-чётко-связать-вместе-два-слова нашёл своему языку куда более дельное применение, занявшись доскональным изучением моей груди. Припав губами к ложбинке, пальцами он мягко ощупывал её через тонкую ткань хлопковой футболки.
– Боже, как хорошо, – Майкл тёрся лицом о мою грудь, как налакавшийся валерьянки кот о кошачью мяту. – Такая мягенькая, это успокаивает.
– Милый, ты мне совсем не помогаешь…
Подняв на меня смущённый взгляд, он с улыбкой вздохнул.
– Знаешь, в ночь нашего знакомства я не мог оторвать глаз от твоей попки. Но в Хилтоне меня буквально загипнотизировала твоя грудь! В жизни не видел сисек лучше, – сжав их в ладонях, простонал он. – Мне вообще не хочется их отпускать.
Да уж! – я постаралась сдержать смешок, но глаза мои заметно округлились от столь неожиданных, чистосердечных признаний. Я уже была довольно неплохо знакома с различными его ипостасями, но пьяный Майкл – это определённо что-то новенькое и не менее эпичное!
Управившись с обувью и ремнём, я осторожно уложила Майкла в постель, укрыв одеялом и, склонившись над ним, оставила короткий поцелуй на его губах.
– Ты куда?
– Приму душ и сразу лягу к тебе.
Он примирительно улыбнулся и умиротворенно закрыл глаза, окончательно расслабляясь.
– Люблю тебя, – пробормотали его губы сквозь сон. – Даже её я не любил так, как тебя.
Последние слова заставили меня мгновенно напрячься и осесть на край постели. Отстранившись, я прикрыла глаза, стараясь не поддаться охватившему меня лёгкой волной раздражению, но миллион вопросов помимо моей воли мгновенно зароились в мозгу, заставив стиснуть челюсти до тянущей боли в желваках.
Даже её? Кого, чёрт возьми, он вообще мог иметь ввиду? Одну из своих нескончаемых подружек? Жену? Дьявол! Ну почему ему непременно нужно было это сказать?..
Меньше всего на свете после столь долгого дня мне хотелось ломать голову над чем-то подобным. Мельком глянув на отрешённое лицо спавшего мирным сном мужчины, я тяжело вздохнула. Его размеренное дыхание ясно дало понять, что ответов я не получу. Да и хотела ли я знать?
Протерев утомлённое лицо ладонью, я встала и, приказав себе ни о чём не думать, направилась в ванную комнату. Бросив вещи Майкла в корзину, я прошла в гардеробную и взяла с полки пару свежих полотенец, намереваясь наконец смыть с себя этот, мягко говоря, паршивый денёк, но в этот момент моё внимание неожиданно привлекла приоткрытая у противоположной стены дверь. Толкнув её, я шагнула внутрь, неожиданно обнаружив, что к гардеробной примыкала ещё одна спальня, о существовании которой я не подозревала. Она была вдвое меньше хозяйской и не так шикарно обставлена: обычная двуспальная кровать, шкаф, небольшой камин, пара потёртых кресел. Просто комната. Но внутри меня, по непонятным причинам, что-то болезненно сжалось и в самом центре груди вдруг разлилось какое-то мерзкое, тревожное чувство. По спине пробежал отвратительный холодный озноб и внутренний голос буквально завопил о том, что мне не следовало здесь находиться. Но чувство любопытства всё же взяло верх и, проигнорировав интуицию, я неуверенно прошла вглубь комнаты, неспешно изучая окрестности.
Было очевидно, что спальня использовалась. Постель была заправлена лишь наполовину и постепенно моё внимание стало привлекать всё больше и больше подозрительно-странных мелочей. Хаотично разбросанные кругом вещи, игрушки, портативный проигрыватель для кассет, старый комод у стены, вдоль и поперёк обклеенный и уставленный детскими фотографиями. В спёртом воздухе помещения витал странноватый запах, чем-то напоминавший больничную палату. В какой-то момент мой взгляд упал на прикроватную тумбочку, на которой стояла пара полупустых бутылок с апельсиновым соком, а рядом были разбросаны несколько пузырьков с лекарствами. Я подошла ближе, присев на корточки и на полу у самой кровати обнаружила объёмную синюю сумку. Приоткрыв её, я стала изучать содержимое, практически мгновенно пожалев об этом. Голова закружилась и кровь ритмично пульсировала в висках. Мне стало буквально нечем дышать!
Лоразепам, диазепам, нордиазепам, мидазолам, эфедрин, лидокаин, димерол… Пропофол. Неисчислимое количество баночек, тюбиков, ампул и коробочек с неизвестными наименованиями. Марли, жгуты и целая кипа неиспользованных, запечатанных шприцев. У меня тряслись руки, пока мозг лихорадочно пытался найти хоть какое-то объяснение увиденному.
– Выйди отсюда, – раздался вдруг металлический голос за моей спиной и я невольно обернулась, подскочив на месте. – Майкл не давал тебе позволения находится в этой комнате. Выйди немедленно.
Оторопев от столь грубого обращения и откровенно хамского тона, я, застигнутая врасплох, пару мгновений сидела в полном оцепенении, не найдясь, что ответить.
Грейс стояла в дальних двустворчатых дверях спальной, держась за ручку, и смотрела на меня с такой откровенной неприязнью, что пожалуй лишь положение служащей удерживало в ней весь поток негатива в мой адрес. Я расправила плечи, пытаясь взять себя в руки и, поднявшись с пола, бросила на неё столь же прямой и уничижительный взгляд.
– Для вас он мистер Джексон, – произнесла я спокойно, но дольно уверенно. – И я посоветовала бы вам сменить тон.
– Убирайся, – осипшим голосом прошептала она едва слышно, губы Грейс заметно подрагивали, пока она из последних сил старалась сдержаться, гордо приподняв вверх подбородок. – Здесь и без тебя проблем хватает.
Я невольно раскрыла рот, абсолютно растерявшись на мгновение, наблюдая за тем, как она судорожно пыталась вставить ключ в замочную скважину, стараясь совладать с мелким нервозным тремором в руках. Сглотнув, я прочистила горло, вновь обретая голос.
– Вы с первого взгляда меня невзлюбили, знаю. Но это не даёт вам права говорить со мной подобным образом.
– Как еще мне с тобой говорить? – не сдержавшись, почти вскрикнула она. – Взгляни, до какого состояния ты его довела! Не хватало нам снова его по частям собирать из-за какой-то спесивой девки! – я вздрогнула, буквально онемев от её слов, молча застыв на месте, губы Грейс сжались в тонкую линию и, видя мою растерянность, взгляд наполнился еще большей решимостью. – Думаешь, я не вижу, что здесь происходит? – бросила она с презрением.
– То, что происходит между мной и Майклом – не вашего ума дело, – возмущённым тоном возразила я. – Вы ничего обо мне не знаете.
– Знаю достаточно, чтобы понять, что именно ты из себя представляешь, девочка. Пока он этого, конечно же, не видит. Но ему рядом нужна взрослая, порядочная женщина, а не очередная незрелая пустышка, у которой ветер в голове.
– Да как вы смеете? – дрожащим голосом выдохнула я.
– Ты же сама не знаешь, чего хочешь, – беззлобно покачала головой она. – Используешь его. Последние соки из него выжмешь и, наигравшись, оставишь подыхать.
Я смотрела на неё ошеломлённым взглядом. По щекам заструились слёзы и, стремясь не показать свою уязвимость, я поспешила как можно скорее стереть их с лица. Но чем дольше смотрела на неё, тем яснее понимала, – здесь было что-то куда большее, чем просто беспокойство служащего о своём работодателе.
– Ты влюблена в него, – это даже не было вопросом, слова сами собой инертно слетели с моих губ.
Вопреки ожиданиям, она не приняла оборонительную позицию, и даже не попыталась хотя бы из чистого приличия изобразить оскорблённый вид. Глаза Грейс лишь растерянно скользнули по периметру, а затем вновь уставились на меня в упор. Она смотрела гордо, не произнося ни слова, но я видела в этом взгляде всю боль и адресованные мне проклятья разом.
– У него трое прекрасных… Прекрасных детей! – утирая нос и оставив мою ремарку без внимания, произнесла она, но в тоне всё равно скользнули едва ощутимые оправдательные нотки. – Они не заслуживают этого. Если у тебя осталась хоть капля совести, оставь его в покое пока не поздно.
Не в силах выслушивать больше ни слова, я пронеслась мимо и, не разбирая ничего перед глазами, вбежала обратно в ванную, хлопнув за собой дверью. Её обвинительный тон и слова отголосками звучали в ушах, обращая в прах всю мою уверенность и силу. Прижавшись спиной к стене, я бессильно сползла вниз, ощущая себя абсолютно раздавленной. Дрожащие ладони сами собой потянулись к карману, вытаскивая недавно запрятанный там пузырёк и я не задумываясь открыла его, машинально забросив пару таблеток себе в рот, пока какая-то часть меня глубоко внутри сжалась в страхе, безостановочно задаваясь вопросами: сколько еще дерьма я способна была стерпеть за двадцать четыре часа, в моих ли, чёрт возьми, силах справиться со всем этим и могли ли слова Грейс каким-то образом оказаться чистейшей и неотвратимой правдой, которую мы эгоистично и слепо отказывались признавать?..
========== 31. С другой стороны (Она) ==========
Ведь мысли слаще слов, они хранят святое.
Мы думаем одно, а говорим другое.© Unknown
Монотонный и утомительный, полный рабочих формальностей день плавно и незаметно перетек в вечер – мягкий, спокойный и такой долгожданный. Солнце неспешно клонилось к закату, постепенно обволакивая пространство улиц розовато-оранжевым отсветом ранних сумерек, и в воздухе уже так отчетливо ощущалась осень с тонкой примесью хвои, лаванды и эвкалипта, но настроение всё же было довольно паршивым, странно-метафизическим, отчего минуты тянулись ещё более вязко и нестерпимо медленно.
Сколько себя помню, ожидание всегда давалось мне нелегко. А в моменты, как этот, становилось и вовсе невыносимым. Меня тяготило абсолютно всё: тишина, звук собственного дыхания, нескончаемый поток тревожных мыслей в моей голове и казалось, само моё существование.
В очередной раз бросив безучастный взгляд на экран смартфона, я от скуки стал бездумно водить по нему пальцем, пролистывая туда-сюда иконки на рабочем столе и, выстукивая костяшками бит, в какой-то момент случайно словил незамысловатый ритмичный мотив, показавшийся мне интересным, и тут же попытался развить и отпечатать его в памяти, подхватив языком, ударяя им о нёбо и стенки зубов, имитируя линии бас-гитары и ударных одновременно. Но едва подняв голову вверх и взглянув в окно, тут же замер, позабыв обо всем на свете и устремив свой взгляд на неё.
Она стихийно возникла у широкой вращающейся двери высокого офисного здания в своей очаровательной, немного взбалмошной манере и кажется даже не осознавая этого, как всегда невольно привлекла к себе взгляды случайных прохожих. Лучезарная улыбка на её лице буквально источала магнетизм, и я тут же непроизвольно придвинулся к противоположному краю салона, усаживаясь на сиденье так, чтобы было удобнее наблюдать за нею сквозь тонированное стекло автомобиля.
Непринужденно смеясь, она что-то живо обсуждала с Анной и уже хорошо знакомым мне молодым и высоким юношей с копной рыжевато-медных волос. Я видел их вместе каждый раз в те вечера, что забирал её у офиса и, наблюдая за ними сейчас, вновь невольно ощутил себя покинутым всеми отшельником. Одиночество давно не было для меня чем-то непривычным, но именно сейчас я ощутил его как-то особенно остро. В одно мгновение всё предстало передо мной в странно-искажённом свете. Будто бы я был тенью, призраком, прокажённым. Мне показалось вдруг, что я находился под невидимым куполом и был отделён от всех этих людей непроницаемо-толстой стеклянной стеной. И даже если я закричу во всё горло, умоляя о помощи, никто меня не услышит и даже не заметит этого. Словно с экрана телевизора, мне было позволено лишь безучастно наблюдать за жизнью, происходящей там, снаружи. Жизнью, частью которой мне никогда не стать.
А та непосредственная небрежность, с которой она то и дело касалась его руки, а затем обнимала, оставляя прощальный поцелуй на его щеке, и вовсе доводили до едва контролируемого приступа затаённой ярости, оседавшего мутным осадком болезненной беспомощности где-то в центре груди. Чувство было до того давящим и гнетущим, что отдавалось противной трелью прямо в ушах.
Это не должно было так сильно волновать меня, знаю. Совершенно не должно! Но почему-то волновало. И я прекрасно понимал, что мне следовало быть с этим чувством крайне осторожным. Ведь когда какая-то часть твоего «я» отступает куда-то вглубь и остаются лишь раскалённые до предела, полностью овладевшие тобой и твоим разумом чувства, можно на многое пойти.
Я заметил, что после той глупой ссоры что-то неуловимо в ней изменилось и дал самому себе обещание впредь хорошенько обдумывать и контролировать свои поступки и слова. Но в том, что касалось неё, я все же никогда не мог быть до конца в себе уверен.
Ведь эта женщина… Боже! Она, похожая на безжалостное и губительное стихийное бедствие, прекрасное и беспощадное, как и сама природа, словно специально была создана для того, чтобы вызывать в окружающих самые противоречивые чувства. Она, полная жажды жизни, всё еще чужая самой себе и вместе с тем познавшая себя настолько, что мужчине этого никогда не понять. Доверчивая и мудрая, великодушная и жестокая, игривая и увлекающаяся, стремящаяся удержать и незаметно покидающая… Вся её сущность была чистейшим воплощением необузданности и даже в минуты покоя в ней, казалось, было слишком много энергии, столько затаенной мощи и темперамента, что с одного лишь взгляда становилось понятно – её безумно сложно приручить. Меня восхищало её умение столь непритворно наслаждаться жизнью, не прося за это прощения, с таким трогательным рвением вбирая в себя всю полноту ощущений, не боясь перегореть.
Лёгкой, почти летящей походкой Камилла стремительно направлялась к автомобилю, и я тут же облокотился о спинку сиденья, придавая себе как можно более непренуждённый и расслабленный вид, но едва Джеймс открыл перед ней дверцу, как меня тут же накрыло пьянящим шлейфом сладковато-древесного аромата её парфюма, напрочь спутавшего все мои мысли и чувства.
Камилла инертно смахнула рукой упавший на её лицо локон шоколадно-карамельных волос и встретила меня очаровательно-невинной улыбкой. Я улыбнулся в ответ, отчаянно стараясь сохранить остатки самообладания, но эта острая физическая потребность в ней была настолько сильна, что даже те оставшиеся полметра, все ещё разделявшие нас, казались мне бездонной пропастью.
– Привет, любимый! – ловко нырнув в салон автомобиля и заманчиво прикусив нижнюю губу, Камилла без тени стеснения несдержанно бросилась в мои объятия.
– Девочка моя, – лишь прижав её к своей груди и вобрав в лёгкие аромат её волос и кожи, я наконец ощутил долгожданное умиротворение.
Она оставила на моих губах короткий поцелуй с сладковатым привкусом ванили и с озорной усмешкой сбросила с себя серебристые босоножки, укладываясь на сиденье и забрасывая ноги вверх, словно нарочно демонстрируя красоту своих точёных лодыжек, по которым так нестерпимо сильно хотелось провести пальцами.
Слегка поёрзав по обивке сидушки, я устроился так, чтобы было удобнее держать её в своих руках, и она лениво свернулась клубочком на моих коленях, удовлетворённо мурлыча, словно кошка.
«Ну и штучка!» – подумалось мне тут же.
Мгновение назад она казалась мне абсолютно недосягаемым божественным видением, а сейчас, босая и невероятно трогательная, походила скорее на нежного и безобидного ребёнка, что так доверчиво льнёт к твоим рукам, требуя ласки и любви. А я, Бог мой… Я так сильно её любил! Любил даже за то, что стоило бы ненавидеть. Она не знала никаких сомнений и умела в мгновение ока стать тебе необходимой и в то же время никогда не быть в тягость. Как вода – живая и подвижная, непостоянная. Способная не просто найти дорогу, но проложить путь, незаметно просачиваясь куда угодно и занимая собой всё пространство. Но стоило расслабиться хоть на миг, выпустить её из виду всего на секунду, как не успев оглянуться понимаешь, что её уже и след простыл.
