Текст книги "Грань (СИ)"
Автор книги: Vogueliamatta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Подпрыгнув на постели, я уставилась на Майкла с едва сдерживаемым живым энтузиазмом.
– Который час?
– Полпервого, – глянув на часы, пропел он с усмешкой.
Удивительно, как можно успеть умереть и вновь воскреснуть еще до обеда!
– Подъём, давай! – растолкала его в бока я. – Мы и так уже опаздываем. А нам еще детей собирать.
– Собирать? – недоверчиво покривился он. – Куда?
– Это сюрприз, – заговорщицки хихикнула я.
– Ками, – в ужасе округлил глаза Майкл. – Боже, что ты еще задумала? Пожалуй, хватит с меня сюрпризов на сегодня. Боюсь, еще одного моё сердце просто не выдержит!
– Этот тебе понравиться, – насмешливо закатив глаза, рассмеялась я, чмокая его в губы и нетерпеливо утягивая за собой. – Обещаю!
========== 27. В городе Ангелов ангелы не живут ==========
Что делает вас по-настоящему счастливым?
Вы когда-нибудь задавались этим вопросом? Искренне, отринув в сторону нормы общественности, мораль, искусственно возведённые рамки, барьеры и чьи-либо ожидания на ваш счёт. Прислушиваясь исключительно к голосу собственного сердца.
Порой быть честным с самим собой куда сложнее, чем кажется. Но, думаю, каждый человек рано или поздно приходит к этому, – к переломному моменту переосмысления жизни в целом и своего места в ней, оглядываясь на прожитый опыт, сформировавший нас теми, кто мы есть. Каждый в своё время и своим путём, но всё же, приходит. Для кого-то это относительно простой и естественный процесс, ну а кому-то приходится ломать всего себя до основания, возрождаясь из останков, точно птица Феникс из пепла. И, уж поверьте мне на слово, я отлично знаю, о чём говорю.
Когда живёшь в Лос-Анджелесе, в этой пыльной и знойной обители порока и беспорядочного секса, где царят гедонизм и нигилизм, а люди с самоотверженным упорством маньяков отвергают все существующие ценности и устои, прожигая жизнь любым доступным им способом, а самое близкое к философскому постижению истины состояние достигаешь выкуривая косячок под тексты 2Pac, не удивительно, что дожив до тридцати лет, я ни разу не задумалась об этом всерьёз.
Лос-Анджелес. Город вечного лета, который никогда не спит. Жизнь здесь напоминает одну сплошную, нескончаемую вечеринку. А это как раз моя специальность. Город Ангелов и всех смертных грехов. Ну что за ироничный парадокс!
Лос-Анджелес. Место, где сбываются мечты. Я хорошо помню, как впервые приехала сюда. Совсем ещё юная девчонка с горящим взглядом, полным энтузиазма, амбиций, планов и надежд на будущее. Кажется, это было только вчера. А ведь прошло уже десять лет! Я не успела даже опомниться, стремительно несясь вперёд, будто огненный метеор, сметающий всё на своём пути. И ни разу за всё это время я не удосужилась остановиться и задуматься хоть на миг, а куда я так бегу? К чему стремлюсь?
Впрочем, думаю, я просто боялась остановиться. Боялась оглянуться вокруг и понять, что на самом-то деле вся моя жизнь, чего ни коснись, целиком и полностью – синтетическая. Пустышка, в красивой и яркой упаковке. И пусть я не буду оригинальной, но чёрт возьми, да, до встречи с ним она действительно протекала под лозунгом – карьера, деньги, секс. И я ни на секунду не позволила себе усомниться в том, что это идеальная формула самодостаточной, независимой и уверенной в себе современной женщины.
Разве не этого ты всегда хотела, детка? Не об этом просила падающую с неба звезду? И кто же знал, что получив всё это, однажды я так ясно осознаю, что не получила ровным счётом ничего. Ведь весь фокус состоит в том, что весь этот прекрасный глянцевый мир, полный блеска и огней, в который все так отчаянно стремятся, существует только если смотреть на него со стороны.
И, о Боже мой, я конечно же не открыла Америку. Эта бесхитростная истина доступна многим. Но, чёрт меня подери, даже отлично понимая это, я всё равно ощущала себя счастливой. Я обожала Лос-Анджелес! Мне безумно импонировал этот сумасшедший, ритмичный и по-своему прекрасный город – идеальное место для бесстрашных, тщеславных и отчаянных людей. И, как вы уже могли догадаться, это само по себе многое говорило обо мне. О той циничной и эгоистичной, но все же неотъемлемой части меня, что помогала мне выжить и добиться успеха в этом ненадежном, изменчивом и жестоком мире.
Лос-Анджелес. Город лицемерия, призванный тешить людское тщеславие. Ложь тут воспринималась как нечто вполне естественное. Если оглянуться вокруг, на живущих здесь людей, можно увидеть, что все они переполнены амбициями в той же степени, что и отчаянием, неуверенностью, ненавистью к самим себе, своей внешности, растрачивая жизнь в попытках стать кем-то другим. Хотя, пожалуй, ни в одном другом месте на Земле не встретить такого колличества красивых людей в столь невероятной концентрации. У этого пристанища дешёвых иллюзий и дорогой кинематографической мишуры поистине высокая планка ко внешним данным. Но всё это, конечно же, нереально. Никому здесь нет абсолютно никакого дела до того, кто ты есть на самом деле. Как нет дела и до того, кем пытаешься казаться. В L.A. не нужно смотреть кино, потому что жизнь здесь и есть кино. Долбанный блокбастер. Во всём мире не нашлось бы лучшего места, чтобы бежать от себя. И возможно именно поэтому мне здесь до сих пор так хорошо и комфортно жилось…
Да, я любила ощущать своё превосходство. Любила чувствовать себя ни от кого независимой, диктовать свои правила, руководствуясь исключительно собственными интересами и принципами. Я высоко ценила личную свободу, определенные власть и влияние, которыми обладала. И это касалось далеко не только моей профессиональной деятельности, но и моих мужчин, и жизни в целом. Я всегда считала, что мне в наследство достался стальной характер и несгибаемая воля моей бабушки, а с ней уж точно шутки плохи.
Что ж, тем сильнее было моё потрясение сейчас и тем большие усилия мне приходилось прилагать для того, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что в моей жизни появился кто-то ещё. Кто-то настолько значимый и важный, что это каким-то образом сумело пошатнуть в моём сознании сами основы мироздания, и всё то, что ещё недавно казалось мне таким важным, теряло теперь всякий смысл, уступая место совершенно новым, неведомым мне доныне ценностям.
Я и представить не могла, что тот уикенд окончательно и бесповоротно разделит всю мою жизнь на «до» и «после». И мне так неожиданно откроется абсолютно новый, ни с чем не сравнимый вид любви… Его дети.
Принс Майкл Джозеф Джексон Джуниор. Этот прекрасный, сдержанный и воспитанный мальчик с не по годам проникновенным и осознанным взглядом действительно производил впечатление старшего в семье. Он много читал, интересовался всем на свете и порой искренне удивлял меня самыми неожиданными и курьёзными вопросами, на которые я и сама частенько затруднялась найти ответы. Его интересовали весьма серьёзные для одиннадцатилетки вещи и ему всегда, о чём бы ни зашла речь, непременно хотелось докопаться до самой сути.
Мисс Пэрис Майкл Кэтрин Джексон. Сгусток мощнейшей, бунтарской, едва сдерживаемой энергии. Я сразу поняла, кто был капитаном на этом корабле и доставлял отцу втрое больше проблем и головной боли, чем остальные. Эта подвижная, эмоциональная и темпераментная девочка, – совсем ещё малышка, но в ней уже так отчетливо ощущался её сильный, волевой характер и ярчайшая харизма, что с одного лишь взгляда становилось понятно – она сможет многого добиться в этой жизни.
Что же касалось малыша Майкла Джозефа Джексона II, или Бланкета, как все ласково его называли, что ж, этот кроха за считанные мгновения мог очаровать и влюбить в себя любого, не прилагая для этого никаких особых усилий. На первый взгляд могло показаться, что он обладал мягким и покладистым, сговорчивым характером, но не обманывайтесь так скоро. Этот малыш впитал в себя множество черт и качеств Майкла, основным из которых определённо было упрямство. Бланкет, без сомнений, обладал не только улыбкой, но и неоспоримым талантом отца добиваться своего с абсолютно очаровательной непосредственностью, будто так и было заложено природой.
Каждый из его детей обладал уникальным характером. Каждый был настолько особенным и неповторимым, точно маленький самородок, неограненный алмазик. И уж не знаю, как им с такой лёгкостью это удалось, но они в одно мгновение заполнили мою жизнь своим присутствием так, что даже сильно пытаясь, я уже не могла вообразить себе её без них. Не могла вспомнить, как всё было прежде, что же наполняло смыслом мои дни, если не их улыбки и неугомонно-звонкий смех, эти светящиеся задором глаза и пухлые животики.
За считанные дни они заставили меня взглянуть на жизнь совершенно с другой стороны. Меня поражала их доверчивость, обезоруживающая открытость и тот факт, что им было совершенно невозможно солгать. Так как, даже глядя на мир через призму детской наивности, они всё равно обладали каким-то волшебным даром мудро понимать и видеть саму глубинную суть вещей.
Я так быстро и так неимоверно сильно привязалась к ним, что даже не заметила, в какой именно момент мои собственные желания и потребности отошли для меня на второй план. Никогда бы не подумала, что однажды предпочту походу в очередной новомодный клуб или ресторан эту милую, ничем не заменимую возню по вечерам. Мы читали книги и рисовали, смотрели мультики, вместе запрыгнув в постель с печеньем и молоком. Играли, баловались, бились подушками и прыгали на кровати. Они учили меня танцевать и постоянно придумывали кучу розыгрышей и развлечений вместе. Это был какой-то неиссякаемый источник радости и вдохновения, постепенно наполнивший мою жизнь миллионами мелочей и моментов, мысли о которых заставляли меня беспричинно улыбаться в течении всего дня. Счастье больше не было для меня чем-то эфемерным и мимолетным. Кратким мигом, ускользающим сквозь пальцы. Благодаря Майклу и его детям оно постепенно становилось прочным, перманентным состоянием, в котором я пребывала изо дня в день.
С каждым днём я всё лучше и лучше понимала Майкла. Понимала, что за чувства движили им всё это время. И всё то, что раньше казалось мне пустым звуком, не более чем высокопарными фразами, обретало теперь глубочайший смысл. Я наконец осознала, за что он так сильно любил детей. В их чистых головках и сердцах было заключено столько возможностей и перспектив, что он считал своим прямым долгом и обязанностью направлять и оберегать их. Майкл действительно видел в детях всё – настоящее, будущее и саму жизнь во всем её непостижимом многообразии и великолепии.
Без преувеличения, он был замечательным отцом. Таким, о котором мог бы мечтать любой ребёнок. У него был потрясающий природный талант наставника, дар говорить с детьми на одном языке, понимая их как никто другой. Порой он мог быть с ними довольно строг, но даже ругая или наказывая, никогда не повышал на детей голос. Он говорил с ними, терпеливо объяснял и учил так, словно они были с ним на равных. Майкл многое им позволял и частенько баловал, ведь ему было так важно дать своим малышам то, чего он сам был лишён – настоящего детства. Но в то же время он всегда старался обьяснить им, что каждая вещь имеет свою цену, что они должны быть благодарными, уметь делиться и отдавать. Ему хотелось вложить в них столько знаний, столько поистине важных вещей, что приходят к тебе лишь с болезненным опытом, тяжкими жизненными уроками, от которых он так отчаянно стремился их оградить. Да, когда дело касалось детей, я видела в Майкле такую неимоверную свирепую силу, словно он готов был разорвать в клочья любого, лишь бы уберечь их. Но что самое главное, ему было крайне важно дать своим детям, ровно как и любому другому ребёнку на земле, чувство безоговорочной, безграничной и безусловной любви.
И это заставляло меня так же безоговорочно и безгранично любить, уважать и восхищаться этим невероятным, потрясающим и экстраординарным мужчиной. Наблюдая за Майклом, я наконец начала понимать, какую колоссальную работу он проделывал, воспитывая троих детей в одиночку. Не знаю, буду ли я хоть когда-нибудь в этой жизни готова взять на себя такую ответственность, но сейчас мне действительно хотелось разделить это с ним, учиться у него, чтобы однажды стать ему настоящей опорой и поддержкой в этом нелёгком деле, подарить надежду и уверенность в завтрашнем дне.
Я осознавала, что постепенно начинала меняется изнутри – мои взгляды и приоритеты, моё отношение к жизни, благодаря Майклу и его детям я впервые почувствовала себя частью чего-то большего. С того самого дня между нами зародилась какая-то особая невидимая связь, которой не было до сих пор. Что-то очень глубокое, по-настоящему прочное. Это проявлялось во всем: в каждом взгляде и прикосновении, в его голосе и улыбке, в том, как мы занимались любовью. Он обладал мною с такой ненасытностью и обожанием, с такой самозабвенной отдачей и благодарностью, что это граничило едва ли не с помешательством. Чувства были до того острыми и глубокими, что в какой-то момент мне и правда начало казаться, что он буквально подавляет мою волю и эго, поглощая всю меня без остатка. Еще никогда и ни с кем я не была до такой степени близка. И это делало меня счастливой в той же степени, что и пугало.
Я прекрасно осознавала, что моя жизнь стала в буквальном смысле слова зависеть от Майкла, что она уже никогда не будет прежней, не станет вновь на все сто процентов принадлежать лишь мне одной. Для человека моего характера и склада это открытие оказалось не самым простым. Я постепенно начинала узнавать, что такое семья. Но мне все ещё было невероятно сложно ощутить себя полноценной частью всего этого.
Я буквально разрывалась между Майклом и своими обязательствами, всё чаще и чаще предпочитая его работе. И это конечно же наносило, либо в ближайшее время обязательно нанесёт определенный ущерб моему бизнесу. Беззаботные деньки, когда я могла провести полдня в офисе, а затем посетить две-три вечеринки за ночь канули в лету. Ровно как и светские коктейли и лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт. Похоже, я променяла всё это на его объятие по вечерам и уютные домашние тапочки. И не то чтобы это делало меня такой уж несчастной, скорее наоборот. Просто всё происходило так стремительно, что мой мозг едва ли успевал перестраиваться. Все мои привычки, интересы, увлечения и приоритеты менялись буквально на глазах, словно я попала в какую-то новую вселенную, центром которой стал он. И мне приходилось из последних сил крутиться и подстраиваться.
Постепенно внутри меня образовался такой странный диссонанс с самой собой, с той, кем я искренне себя считала, что это медленно, но верно затягивало меня в пучину практически депрессивного состояния.
Мы с Майклом, по весьма понятным причинам, крайне редко выбирались куда-то из дома. Даже ужин в ресторане становился настоящей проблемой, так как мы ни на секунду не ощущали себя в уединении и следовательно, не могли расслабится. Он начинал злится, и я отлично понимала его чувства. Его публичность накладывала определенные неудобства и дополнительное давление на наши отношения, но, к сожалению, с этим мало что можно было поделать.
Ночи я, как правило, проводила у него и каждое утро, литрами заливая в себя кофе, сломя голову и как обычно опаздывая мчалась сперва к себе домой, и уж только затем на работу. Это невероятно изматывало!
Вечерами же, дома, в самых обыденных и повседневных вещах, глядя на Майкла и детей за ужином, перед телевизором или укладывая в постель, видя их счастливые улыбки и лица, я вдруг ни с того ни с сего начинала ощущать себя абсолютно чужой. Словно со мной что-то было не так, внутри меня был какой-то мелкий, едва уловимый изъян, который я никак не могла нащупать и исправить. А может во мне просто изначально не хватало чего-то важного? Майкл же так прекрасно справлялся с ролью отца, их отношения казались мне настолько гармоничными, естественными и простыми, что на их фоне я ощущала себя насквозь фальшивой. И едкий, мерзкий голосок где-то в глубине то и дело нашёптывал мне, что рано или поздно он обязательно это увидит. Поймёт, что я за человек, и что мне не место рядом с ним и его детьми. И этого я уж точно не вынесу!
Я слишком сильно его любила. Но вот же чертов, проклятый парадокс! Чем ближе мы становились, чем сильнее и глубже была моя привязанность и безграничнее любовь, тем беззащитнее и уязвимее я себя ощущала. Меня вновь посетило давно забытое детское чувство страха, беспомощности и зависимости от ситуации в которую я попала, и на которую никак не могла повлиять. Изо всех сил я старалась не поддаваться этому разрушительному угнетающему чувству, но оно всё равно назойливо проедало плешь, оставляя мутный тёмный осадок в моей душе. Ведь, в конце концов, мы именно те, кто мы есть. И с этим чертовски сложно бороться.
А я… Я была той ещё свободолюбивой, лицемерной и прожженной сучкой. Но сейчас я находилась скорее меж двух противоположных берегов, на длинном мосте, ведущем в неизвестность, где-то между тем, каким человеком я была до встречи с ним и той, кем мне еще только предстояло стать – женщиной, которой он действительно заслуживал. Я понятия не имела сколько времени это займёт и в моих ли это вообще силах, но я готова была рискнуть всем и попытаться-таки добраться до противоположной стороны, не потеряв по пути саму себя.
Глубоко вздохнув и бросив взгляд на часы, я хлопнула крышкой ноутбука и встряхнула головой, направившись к выходу из офиса. Покидая здание, уже по привычке инертно нырнула на заднее сиденье автомобиля, встретив его широкую улыбку и нетерпеливый взгляд карих глаз.
– Ну наконец-то, девочка моя.
– Любимый, – я прильнула к Майклу, с утомлённым вздохом утопая в его объятии.
– Длинный день?
– Ты даже не представляешь! – покачала головой я, вмявшись в воротник его рубашки, ощутив вдруг, как от нахлынувшей на меня усталости стремительно тяжелели веки, страшно болела голова и единственное, чего мне хотелось сейчас, это поскорее улечься в постель и забыться глубоким, крепким сном.
– Хочешь поужинать где-нибудь?
– Не особо.
– Тогда едем сразу домой, – оставляя поцелуй в моих волосах, улыбнулся он. – Каи приготовит нам что-нибудь вкусненькое.
Тяжело вздохнув, я уложила обе руки ему на грудь, и перевела на Майкла виновато-умоляющий взгляд.
– Милый, мне бы хотелось поехать к себе сегодня.
Майкл откашлялся, напряженно сведя брови, и раздраженно поёрзал на сиденье автомобиля.
– Ты не хочешь остаться со мной? – стараясь скрыть недовольство, недоумённо насупился он.
– Завтра пятница, родной, – вздохнула я. – Конец недели. Рано утром важный клиент и мне нужно выспаться. Я уже на пределе.
– Ты разве плохо спишь у меня? – Майкл обиженно поджал губы, кажется, его действительно задевали мои слова.
– Вовсе нет, любимый, – я провожу ладонью по его щеке, успокаивая. – Ты же знаешь, что я отлично у тебя высыпаюсь, но я трачу уйму времени каждое утро на то, чтобы добраться к себе, одеться-собраться и умчать на работу. Мне хотелось бы завтра проснуться, спокойно принять душ, выпить чашку кофе и без всей этой суматохи поехать в офис. Всего одна ночь, прошу тебя. Я очень устала.
Он ничего не ответил, лишь обнял крепче и какое-то время удерживал так, прижимая к себе и тихо раздумывая над моими словами. А затем перевёл на меня настороженный взгляд, обратившись тихим, нерешительным тоном.
– Так почему бы тебе просто не перевезти ко мне свои вещи?
Между нами повисла пауза, пока я пыталась медленно переварить его слова. Немного погодя отстранилась, усаживаясь напротив, и обожгла его прямым, строгим взглядом.
– Ты нам съехаться предлагаешь? – округлила глаза я.
Он слегка нахмурился и поджал губы, неоднозначно хмыкнув в ответ, с осторожностью вгляделся в моё лицо изучающим взглядом, а затем его губ каснулась лёгкая, сдавленная ухмылка.
– Ты и так всё время проводишь у нас.
– Да, Майк, но… – я нервно провела кончиками пальцев по губам. – Мы в отношениях то всего ничего. Ты не думаешь, что это слишком скоро, чтобы жить вместе?
Он покривил губы и пожал плечами, разводя руки в стороны.
– Не знаю, ты мне скажи…
Я выжала из себя улыбку, замолкая и уставляясь в окно задумчивым взглядом, пока он неторопливо поигрывал пальцами с моими волосами. Сказать, что я в лёгком шоке, это просто ничего не сказать! Конечно, я люблю его. Но жить вместе – это серьёзный шаг, который кардинально изменит уклад наших жизней и переведёт наши отношения в абсолютно новую плоскость. А я и моя бедная психика и так едва балансируем на шатком мостке в свете всех последних событий.
От этих мыслей моё дыхание заметно учащается, закрытое пространство салона автомобиля начинает буквально давить на меня со всех сторон и я из последних сил сдерживаю себя, стараясь не поддаться захлестнувшему меня приступу паники. Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии!
Словно ощутив это, Майкл решительно увлёк меня к себе, сжав в крепком объятии. И меня поразило, как всего секунду назад рушившийся вокруг меня мир в одно мгновение вновь обрёл прежнюю форму и границы. Он не просто успокоил меня, но подарил какое-то монументальное, всеобъемлющее чувство устойчивости, защищенности и уверенности. И в этот момент я вдруг поняла, что это, должно быть, и есть дом.
Закрыв глаза, я облегченно выдохнула, прижавшись к нему, вглядываясь в мелькавшие за окном пейзажи любимого города. И почему каждое подобное открытие даётся мне через такой болезненный перелом себя, через этот жуткий, леденящий кровь момент ужаса? Неужели у всех людей так? Или это я какая-то ненормальная?
Майкл провёл ладонью по моему подбородку, мягко придержав, и вгляделся в мои глаза с такой мудрой, понимающей усмешкой, что мне вновь начало казаться, будто он сканирует меня насквозь.
– Я люблю тебя, Кэм, – прошептал он. – И хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой каждый день.
Мы не произнесли больше ни слова. Я лишь тихо улыбнулась, машинально покачав головой. И вот так просто, в одно мгновение, моя жизнь снова приняла новый оборот. К концу недели я уже с энтузиазмом расставляла все свои тюбики и баночки в его… нет – в нашей ванной!
========== 28. Месмеризм в объективе ==========
Комментарий к 28. Месмеризм в объективе
Месмеризм (животный магнетизм) – лженаучная теория немецкого врача и астролога эпохи Просвещения, Франца Месмера. Согласно Месмеру, люди выделяют особого рода магнитную энергию, или флюиды, которые позволяют им устанавливать телепатическую связь друг с другом.
Источник: Википедия.
– Ну вот, вроде всё, – отогнав машину в гараж, я ещё раз проверила, не упустила ли из виду чего-нибудь важного и, хлопнув дверцей, облегченно выдохнула. Ожидая, пока Майкл закончит какой-то невероятно срочный телефонный разговор я, не зная чем бы еще себя занять, вышла на задний двор и присела у края бассейна, опустив в воду босые ноги.
Этот суматошный уикенд и переезд отвлекали меня от всех лишних мыслей и переживаний, но сейчас, покончив с утомительной механичной рутиной, я могла наконец спокойно выдохнуть и немного расслабиться, постепенно подходя к осознанию свершившегося.
В моей жизни случился глобальный, вселенский переворот! А я даже толком не поняла как, когда и каким образом это произошло.
Теперь у меня официально было два дома. Две зубные щётки, два гардероба, по паре всех средств, которыми я обычно пользуюсь в ванной, и один огромный, неоспоримый бонус в виде спящего рядом со мной организма, чьи поцелуи и ласки пробуждали меня по утрам, а вечерами помогали забыть тяготы дня.
Вот уж не думала, что однажды доживу до такого знаменательного момента! Теперь это нельзя было назвать просто интрижкой, увлечением или чем-либо еще в этом роде. Мы впустили друг друга глубже, в очень личное пространство, так близко, мы готовы были заботиться друг о друге, засыпать и просыпаться вместе, делиться переживаниями прожитого дня. И даже в те моменты, когда меня не будет рядом, мои вещи будут напоминать ему о моём присутствии в его жизни, о том, что я близко, что обязательно приду. Это накладывало на нас некие новые обязательства. Мы пара! Такой маленький-большой шаг, который может привести к чему-то большему, или напротив – всё разрушить. Но с Майклом я готова была попытаться. Рискнуть и узнать, как далеко способна зайти. Я решилась на это. Впервые в жизни! И меня переполняло такое интенсивное, волнующее и чертовски приятное чувство сейчас – что-то вроде гордости, ощущения собственной зрелости, ответственности и осознанности за сделанный выбор.
Откинувшись назад и слегка болтая ступнями в голубоватом глянце воды, я широко улыбнулась и обратила полный мечтательной надежды взгляд к ночному небу. Сегодня оно было необычайно прекрасным: чистым, высоким, буквально усыпанным звёздами. Но самой яркой и притягательной определённо была луна.
«У Майкла есть что-то общее с луной!» – подумалось мне тут же.
Он такой же бледный и хрупкий, робкий, одновременно далёкий и близкий, принадлежащий всем и никому. Как и Майклом, луной можно любоваться часами. А можно делать вид, что держишь её в своих руках, когда на самом деле всё совсем наоборот, и это она держит тебя: пленит, гипнотизирует, тянет и манит. Это самый яркий свет среди пугающей и оглушительной ночной тьмы – таинственная и гордая, одинокая луна. Рядом с ней даже мерцание самых ярких звёзд кажется совсем блеклым и незначительным.
Протянув вверх ладонь и чуть прищурившись, я играючи приложила к ней палец, проводя по окружности, усмехнувшись собственным мыслям, – уж очень удачной мне показалась эта, вдруг возникшая в моей голове аллегория.
– Чем ты тут занимаешься? – раздалось вдруг за моей спиной и я слегка встрепенулась от неожиданности, обернувшись на голос. – Прости, что так долго.
– Ничего, – оперевшись руками о бортик я встала и, слегка отряхнувшись, подошла к нему, обвив шею Майкла руками.
– О чём думала?
– Обо всём и ни о чём, – пожала плечами я. – О мире, жизни… О нас.
– И?
– И знаешь, мне кажется, мы с тобой как ветер и вода, – усмехнулась я. – Они движут друг друга, но каждый при этом остается самим собой.
Он озадаченно сдвинул брови на мгновение, а затем лицо Майкла озарила счастливая, ребяческая улыбка. Ухватив за талию, он крепко стиснул меня в своём объятии и слегка приподнял, отрывая носочки моих ног от пола. Я звонко взвизгнула, смеясь и вереща в его руках, словно девочка-подросток и, сжалившись надо мной, он таки опустил меня обратно на землю, склонив голову на бок и устремляя на меня насмешливо-нежный взгляд.
– У тебя точно есть всё необходимое? – поинтересовался он с улыбкой.
– Да, родной, – уверила его я. – Теперь у меня действительно есть всё, что мне нужно.
Лицо Майкла в этот момент, точно люминесцентная лампа, – лучилось искренней радостью и победным восторгом. Никогда прежде я не видела его до такой степени счастливым. И эта заряженная электричеством улыбка и волнами исходившая от него, словно от мощнейшего теплогенератора энергия, как наркотик, на который очень легко подсесть.
За то недолгое время, что мы были знакомы, я отлично усвоила, что он обладал этой странной особенностью, этим естественным природным даром воздействовать на людей подобным образом – гипнотизировать их своим обаянием и харизмой. Думаю, именно это, среди прочих его талантов, и сделало Майкла тем, кто он есть. Чем-то из ряда вон выходящим, гораздо большим, чем просто артистом – идолом, легендой, королем. Он казался настолько трогательном и невинным, что каждый человек мог найти в нём что-то родное и близкое сердцу. И вмсете с тем до того величественным и недосягаемым, что вызывал в людях благоговейную дрожь. Идеальнейшая из формул, что я когда-либо встречала, надо признать. Но подспудно я так же понимала, что в этом таилась и угроза для нас обоих. Ведь, одно дело использовать свою харизму в профессиональных целях, очаровывая толпы людей со сцен и экранов телевизоров, и совсем другое – личная жизнь. Мы пытаемся построить отношения двух взрослых, самодостаточных людей. И я не должна вести себя с ним, как одна из его бесчисленных поклонниц. Мне придётся научится иногда говорить ему чёткое и внятное «нет».
Головой я, конечно, всё отлично понимала. Но всё равно, как полнейшая дура, не могла противостоять этому магнетизму, наивно подпадая под его эффект. Двойственность его натуры так легко вводила в заблуждение, что я понимала, – с этим мне уж точно придется оставаться начеку. И всё же, видя его таким счастливым, я была просто не способна противостоять желанию дарить ему эти эмоции снова и снова, что бы ни случилось, даже в ущерб самой себе. Я действительно готова была пойти на многое, лишь бы как можно чаще видеть Майкла таким беззаботным и счастливым мальчишкой, каким он, впрочем, всегда и оставался в душе.
Мы молча улыбались, любуясь друг другом в тишине и умиротворении этого чудного вечера. Вода в бассейне, слегка колеблясь, соблазняла белым светом и отражённым лунным сиянием и неожиданно даже для самой себя я вдруг предложила.
– Давай поплаваем!
– Сейчас? – Майкл удивленно вскинул вверх брови.
– Конечно, сейчас! – кивнула я. – Вечер такой тёплый.
– Ну не-ет, – помотав головой, рассмеялся он.
– Почему? Мы с тобой никогда не плавали вместе. Для чего тебе бассейн, если ты никогда им не пользуешься?
– В L.A. практически невозможно найти дом, который не был бы оборудован бассейном.
– Значит нужно его использовать! Это же здорово. Давай! – капризно канючила я. – Жизнью нужно наслаждаться.
Поджав губы, он лишь ехидно поморщился в ответ.
– Почему ты не хочешь?
– Может быть потому, что уже ночь.
– Но это же ещё более волнительно!
– И я уже сто лет не плавал.
– Тем более! Ты просто обязан окунуться вместе со мной, – не унималась я, настырно подталкивая его вперёд, но он, смеясь, упирался.
– Ками…
– Я уже попробовала воду ногами. Такая тёплая!
– Малыш, поплавай, если хочешь. А я буду здесь, рядом с тобой. Наблюдать за своей очаровательной русалкой с берега.
Прищурив глаза, я смотрела на него скептически-непреклонным взглядом, а затем, решительно ухватив за поясницу, изо всех сил стала толкать к краю бассейна. Майкл завизжал во весь голос, смеясь как мальчишка и стал всячески отпираться.
– Не заставляй меня сбрасывать тебя в воду насильно! – насмешливо угрожала я. – Клянусь, я это сделаю!
Уже находясь у самого края и осознав, что это никакая не шутка, он побеждённо вскинул вверх обе руки.
– Кэм, прошу Ками! У меня в пиджаке очень важная и дорогая вещь. На руке часы за полмиллиона. Телефон!
– Ладно, – чуть сбавив обороты, примирительно хмыкнула я. – Я дам тебе возможность раздеться добровольно.
