Текст книги "Жнец. Возрождение (СИ)"

Автор книги: Тота Моль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15. Танцы на воде

– Самое страшное наказание для навий – это память. За то, что отказались они от огня жизненного, предали его, да позабросили, суждено им век за веком помнить в холоде навьем то тепло живое, что грело их когда-то.

Денис припоминал то, что читал про русалок, но всё припоминаемое никак не помогало. Как с этим знанием заставить русалок порыдать в баночку? Не устраивать же, в самом деле, сеанс групповой психотерапии?

– А это мысль! – сам себя подбодрил Денис и подошел к кромке воды.

Из-за пелены тумана то и дело раздавался переливчатый смех, но разглядеть что-то Денис не мог. Оставалось лишь надеяться, что русалки сами выплывут к нему на свидание.

– А может их надо выманить чем-то? Или кем-то? – принялся рассуждать парень.

– Эй вы! Русалки! Я тут, выходите!

Сказать, что Денис чувствовал себя глупо – ничего не сказать. Взрослый парень стоит на берегу горного озера и зовет русалок. Для того мира, в котором он вырос это было достаточным основанием, чтобы увезти ребенка на скорой помощи. Для того мира, в котором он недавно оказался это было вполне нормально.

Его вопрос остался без ответа. Русалки, если и были где-то рядом, явно не спешили показываться Денису на глаза.

– Ну где же вы? Я тут это, танцевать как бы…

Перелив смеха раздался совсем близко. Денис от неожиданности вздрогнул. Ну хотя бы не подпрыгнул – уже хорошо. Постепенно он начинал привыкать ко всяким странностям. Мыслимым и немыслимым.

Между тем, туман немного рассеялся. И Денис смог разглядеть женские силуэты, возвышающиеся над водой недалеко от берега. Они стояли перед ним, взявшись за руки и покачиваясь из стороны в сторону.

– Прям скованные одной цепью, – пробормотал Денис и помахал русалкам рукой. Он был уверен, что за ним пристально наблюдают.

В ответ он услышал новый перелив смеха, и одна из крайних русалок помахала ему в ответ.

– Идем к нам.

– Ну же!

– Потанцуй с нами!

Смех зазвучал сразу со всех сторон. Нежные голоса уговаривали парня оставить все проблемы там, на берегу. Призывали забыть ту тяжесть, которую он несет в своем мире. Отказаться от своего бремени и отдаться во власть легкости и умиротворения. Забыть все печали и невзгоды в танце. Слиться с окружающим миром в единое целое, познав свою истинную суть. Шагнуть вперед, в теплые воды, которые унесут с собой все обиды и разочарования.

Денис, как зачарованный, слушал эти обещания, чувствуя, как тело наполняется легкостью и покоем.

Силуэты плавно покачивались на набегающих на берег волнах. Туман клубился под ногами, словно пытался задержать Дениса от того единственного шага, что отделял его от легкости и промокших ног.

Денис вздрогнул. Ему показалось, что где-то на границе сознания он услышал, как лопнула какая-то невидимая струна.

– Эй! Что за штучки, а! Я к вам по-хорошему, а вы утопить меня вздумали?

Звонкий смех красноречивее всяких слов сказал Денису, что раскаиваться в своем поведении русалки явно не собирались.

Туман рассеялся окончательно, и Денис наконец-то увидел этих созданий вживую. Сказать, что он был раздосадован – значит ничего не сказать. Выросший на мультиках Диснея и сказках Андерсена, Денис представлял себе русалок прекрасными созданиями с нежной кожей и неземной красоты лицами.

Перед ним же предстали зеленокожие существа с блеклыми, спутанными волосами, рыбьими глазами и самыми настоящими жабрами за ушами. От неожиданности Денис отшатнулся от воды.

– Ну вот. Говорила же, он уже научился видеть, иначе бы эти кикиморы не притащили его сюда.

Одна из русалок раздосадовано хлопнула по воде хвостом и нырнула. Судя по всему, продолжать знакомство она не собиралась. Денис с запозданием сообразил, что кикиморами она назвала его прекрасных оборотней-учительниц. И усмехнулся.

Остальные русалки подплыли к берегу, чтобы поближе рассмотреть человеческого детеныша.

– Ты кто такой? – спросила самая крайняя с ожерельем из прудовиков на шее.

– Я Денис, – представился парень, не переставая рассматривать русалок.

От постоянного пребывания в воде кожа их походила скорее на жабью, чем на человеческую. Всевозможных зеленоватых оттенков с темными пятнами, отдаленно напоминающими человеческие веснушки. Ушей практически не было – так, небольшие улитки, спрятанные за волосами. Длинные тонкие пальцы с крупными выступающими суставами у основания соединялись полупрозрачными перепонками. Но, пожалуй, самое сильное впечатление производили глаза. Мутноватые, лишенные век и ресниц. Денис не выдержал прямого взгляда одной из русалок – от него так и веяло сыростью и тоской.

– Да знаем мы, – отозвалась все та же прудовичная русалка. Остальные почему-то хранили молчание и время от времени всплескивали хвостами, поднимая тучу брызг.

– А зачем пришел? Небось, слез наших достать, да?

Денис смутился. Почему-то ему не захотелось признаваться в своих истинных намерениях.

– Да нет, – нагло соврал парень. – Решил вот зайти, познакомиться. Говорят, скучно вам тут без посетителей. Буквально зеленеете от тоски.

Русалки глядели на него с подозрением. Что-то было не так с этим детенышем, но они никак не могли разгадать, что именно.

– Познакомиться, говоришь. Повеселить, – говорящая русалка принялась перебирать прудовиков на шее. – А что же, можешь и повеселить. Начинай!

– Ч-что начинать? – недоумение парня достигло своего предела.

– Веселить, что же еще! – усмехнулась русалка и ее подруги подхватили этот смех.

От хлопающих по воде хвостов в воздух вздымались тысячи брызг. Внезапно выступившее из-за туч солнце проводило сквозь крупные капли свои лучи, отчего над озером раскинулась радужная пелена. Денис завороженно наблюдал, как русалки снова взялись за руки и закружились в хороводе. Откуда-то переливчатыми трелями полилась музыка. Было в ней все – и звон ручьев, и шуршание родников, и рокот грозовых потоков и размеренное дыхание рек. Денису казалось, что он слышал и чувствовал одновременно все водоемы этого мира. А танец все продолжался. Сквозь радужное сияние Денис видел, как скользкая зеленая кожа постепенно розовеет, принимая человеческий вид. Блеклые спутанные волосы наливаются жизнью и цветом, а глаза – сиянием человеческого огня. На головах распускаются венки из ивовых ветвей, полыни и ромашек. Рыбьи хвосты на глазах вытягиваются, становясь человеческими ногами.

Денис упустил тот миг, когда русалки разомкнули круг и протянули ему руки, призывая танцевать с ними. Так же, как он не заметил, что уже был на поляне не один. Дыхание навьего мира, которое коснулось его щеки, манило за собой, предлагая дать ответы на все невысказанные вопросы. И Денис не мог устоять перед этим желанием. Протянув руку, он коснулся бледной руки той самой русалки, которая недавно разговаривала с ним.

– Прудовичка, – тихо прошептал Денис. Теперь он знал ее имя. Как и имена всех остальных русалок. Эта, высокая и темноволосая Трясинница. Это она заманивает несчастных в топь своим смехом и танцами. А вон-то, рыжеватая, Осотница. Она заводит в заросли злого Осота, где тот вдоволь напивается кровью несчастных. Молчаливая и круглолицая Кувшинница – самая тихая и самая печальная. Вон-та, невысокая, русоволосая с вздернутым носом – Ряска. Она чем-то напомнила ему Ёльку. Денис вздрогнул от этого сравнения и неожиданно для себя потянулся к браслету, который Ёлька повязала ему на руку. Но его там уже не было.

– Он порвался, – прямо над ухом раздался голос Прудовички.

Денис вздрогнул – щеку обдало холодом и сыростью. Но не отшатнулся. Вместо этого он крепче схватился за протянутую руку и, не боясь быть закруженным, шагнул вперед, в самый центр русальей пляски. Те же только этого и ждали. Раскаты звонкого русальего смеха, казалось, долетали до самых вершин молчаливых гор и отражались там многочисленным эхом. Но Денис этого не слышал. Он слышал дыхание океана, рокот морей и шепот рек. Вслушиваясь, проникая в самые глубины, он искал лишь один ответ. И нашел его. Как только хоровод замер, глаза Дениса словно раскрылись, и он увидел изнанку этого мира. Без толчков и провалов – просто увидел оборотную сторону. Русалки снова рассмеялись и завели хоровод в противоположную сторону.

Денису стало трудно дышать. Теперь он ощущал близость навьего мира как никогда. На смену ласковому шепоту ручьев и речушек пришло обжигающее дыхание притоков Смородины. Денис чувствовал, что его несет к огненной реке, но ничего с этим не мог поделать. Алые всполохи разъели всю мерцающую радужность. Денис попытался высвободить свою руку, но у него ничего не вышло – русалья хватка оказалась смертельно крепкой. Еще недавно нежный смех превратился в торжествующие хрипы – наконец-то русалки нашли себе жертву. Наконец-то смогли захороводить простого смертного.

– Ну уж нет, – просипел Денис чувствуя поднимающуюся из глубины сознания злость.

Если ему суждено умереть, то не из-за каких-то глупых танцулек посреди озера!

Он попытался вспомнить, каким чудом он смог одолеть норлаха. Тогда у него была волшебная клюка Бабя Яги. Сейчас у него не было ничего кроме злости. И веры в то, что он – жнец.

Как только эта мысль проскользнула в сознании, один из притоков Смородины полыхнул ярче и в темно-бордовом мареве Денис разглядел тонкий, дрожащий отблеск жизненной нити одной из русалок. Это была Кувшинница. Из последних сил напрягаясь, Денис потянулся к этому бледно-золотому лучику. Он не увидел, только почувствовал, как пальцы сомкнулись на этой нити. Резкий вскрик Кувшинницы оборвал льющийся отовсюду дикий смех ее сестер. Денис увидел, как она бросила руки и осела, останавливая хоровод. Тут же стало легче дышать. Бордовое марево немного рассеялось. Нить в руках пульсировала. И с каждым новым ударом Денису открывались все новые и новые картины из жизни русалки. От этого хоровода его уносило все дальше и дальше – прошлые хороводы, жизнь в пресном озере, ухаживания водяного, первый праздник Купалы. Наблюдая за жизнью русалки, Денис не заметил, как хоровод окончательно распался, возвращая его на берег. Так же, как и не заметил, что остальные русалки в страхе отпрянули от него, укрывшись в глубине озера. Одна лишь Кувшинница, чью жизненную нить он сейчас крепко держал, была не в силах уплыть подальше от этого странного человека. Теперь она знала, кто перед ней. Хоть и отказывалась в это верить – слишком давно она не видела таких людей в этом мире.

– Ты жнец, – тихо прошептала русалка, со страхом вглядываясь в серые глаза парня.

– Жнец, – согласился тот, продолжая наблюдать за русальей жизнью.

Нить пульсировала все сильнее. Он подбирался к самому первому дню, когда она стала русалкой.

– Нет, нет, нет, – затрепетала Кувшинница. Она не хотела вспоминать тот самый день, когда она бросилась в Черное озеро. Денис и сам не хотел этого видеть, но не знал, как ему отпустить русалку. Тоска невыносимой силой навалилась на них обоих, придавив, словно могильная плита. По зеленым щекам заструились крупные слезы, срываясь на неподвижную гладь озера.

– Ну наконец-то! – незнакомый мужской голос раздался прямо за спиной. Ловкая рука со склянкой появилась словно из ниоткуда. Денис успел увидеть, как несколько самых крупных слезинок упали на дно склянки прежде, чем выпустил золотистую нить из рук и обернулся. Всплеск за спиной красноречиво сообщил, что русалка ушла не попрощавшись.

– Я впечатлен!

Перед Денисом стоял высокий темноволосый парень. Он его видел пару раз в лицее. Но тогда не обратил внимания на его странные глаза, которые сейчас смотрели на него с явной усмешкой и нечеловеческим янтарным блеском.

– Ты кто такой? – не очень приветливо проговорил Денис.

– Андрей. Андрей Полозов, – лицеист протянул Денису склянку со слезами русалок. – В этом мире меня зовут так. А ты чуть не прозевал русальи слезы. Думаю, Верона бы тебя за такое по голове не погладила. И вместо сна пришлось бы снова драить коридоры.

Сбитый с толку Денис сжал склянку и недоверчиво поглядел на нового знакомого.

– И давно ты тут?

– К самому интересному успел, – уклончиво ответил тот. – А сейчас нам лучше уйти, пока твои подружки местному водяному не нажаловались. Уверен, именно это они сейчас и делают.

Денис хотел задать множество вопросов, но сдержался. Встреча с разъяренным водяным явно не входила в его планы на ближайшее время.

Двое подростков не сговариваясь развернулись и резво зашагали прочь от злополучного озера.

Глава 16. Странные разговоры

Полдороги Денис шагал молча, пытаясь переварить произошедшее. Он настолько погрузился в себя, что не заметил бы сейчас даже толпу бешеных русалок во главе с воскресшим норлахом. Чего уж говорить о странном знакомом. Тот же не проявлял никаких признаков интереса, бодро шагая следом. Только когда озерный туман рассеялся, а с неба снова зарядил противный дождь, Денис вынырнул из своего оцепенения.

– Я, вроде как, поблагодарить тебя должен.

– За что? За то, что вовремя склянку подставил? Оставь, – отмахнулся собеседник.

Денис нахмурился. Он никак не мог понять, кто перед ним стоит. С виду абсолютно обычный парень – высокий, темноволосый. Не то, чтобы качок, но и не задохлик. Уверенный в себе, но не самоуверенный. Не вызывающий, но внушающий уважение. Его пластичные, даже гибкие движения выдавали в нем танцора. По крайней мере, два бальника, которые учились с Денисом в столице, двигались также непринужденно-грациозно. Но вместе с тем было в нем что-то, что попросту кричало о необычности нового знакомого. И это что-то Денис никак не мог уловить и понять. А когда он чего-то не понимал, начинал напрягаться и нервничать. Почти как Ратор. Видимо, совместное проживание не прошло бесследно.

– Ну не только. Ты же вроде как спас меня, – после небольшой паузы замялся Денис, припоминая происходящее на озере.

– Вот еще. Ты сам себя спас. Я даже если бы захотел, не сунулся. Десятый договор лесной нежити.

Денис даже остановился от неожиданности. Договоренности среди нежити – это было что-то новое. Все классические учебники в один голос твердили, что нежить хитра, опасна и эгоистична. И попросту не в состоянии думать о чем-то, кроме собственной выгоды.

– У тебя что, правоведения не было? – удивленно спросил Полозов. – Ты в каком классе учишься-то?

– В девятом, – как-то смутился Денис.

– Программу, что ли, поменяли?.. – сам себя спросил парень. – Всеобщий десятый договор лесной нежити. Восьмой пункт. Иная нежить не смеет претендовать на уже пойманную добычу, какой бы силы и голодности она ни была. Русалки тебя заманили первыми. Так что твое спасение – целиком и полностью твоя заслуга.

– А ты какое отношение имеешь к этому договору?

– Слушай. Как тебя с таким уровнем к русалкам подпустили? – желтые глаза собеседника теперь смотрели на Дениса с подозрением. – В девятом классе уже пора бы отличать людей от нелюдей с первого взгляда.

– Я тут с сентября, – уклончиво ответил Денис, пиная попавшийся под ногу камешек. Смотреть в эти странные глаза Полозова отчего-то не хотелось.

– Я в курсе, – незамедлительно последовало признание.

Денис все же поднял взгляд и увидел. Вековой ельник, надежно укутанный непроглядной тьмой. Подрагивающие от напряжения звезды, не способные рассеять извечный мрак. Тугие кольца, обвивающие поваленный шершавый ствол исполинского кедра. И яркий золотистый блеск. Гипнотизирующий взгляд змеиного царя – Великого Полоза устремился на него из самого сердца Нави. Денис видел толстую пульсирующую нить, бегущую от гибкого, мощного тела в небытие, к самой прялке. И, наконец, понял, кто же перед ним стоит. Детеныш. Сын. Наследник Великого Полоза, хозяина леса и помощника Велеса.

– О, разглядел-таки, – в янтарных глазах полыхнул навий отсвет и тут же погас. Андрей Полозов вновь стал походить на обычного человека с необычным цветом глаз и доброй усмешкой на губах.

– Я не могу это контролировать, – нехотя признался Денис.

То, что перед ним навий, его не удивило. За недолгое время своего пребывания в новой роли он уже успел привыкнуть к этой касте учеников. Она была малочисленной, но всё же была. Взять хотя бы ту же Настю – родную внучку самой Бабы Яги. Кому скажешь – ни за что не поверят. А она живет и крутит роман с его старостой. Так и появление сына Полоза не стало для Дениса открытием. А вот его странная осведомленность насторожила.

– Конечно не можешь. Ты и не сможешь это контролировать, пока не перестанешь подражать ткачам, – подтвердил опасения Андрей.

Денис напрягся.

– Не смотри на меня зверем. Некоторые навьи дети знают и помнят, как всё было изначально. И знания эти передают своим детям.

– Я тебя не понимаю, – Денис не собирался признаваться во всех своих подозрениях первому встречному. Тем более навию. Если он что-то и успел усвоить за свое недолгое истинное обучение, так это то, что верить подобным Полозову себе дороже.

– Прекрасно понимаешь! И я, и ты, мы оба знаем, кто ты такой. Разница между нами лишь в том, что я знаю, зачем ты пришел в этот мир. А тебе это только предстоит узнать. И когда ты это поймешь, сам пойдешь ко мне за ответами.

Денис ничего не ответил. В молчании он наблюдал за тем, как новый знакомый подмигнул ему внезапно ставшим совершенно змеиным глазом и бодро зашагал прочь, насвистывая веселую песенку. Денису не оставалось ничего, кроме как поплестись следом.

Пустые коридоры лицея скучали без учеников. В уголках таился полумрак, который никто не спешил разогнать ближайшим выключателем. В воздухе витала тишина и сырость. Единственное развлечение, которое они могли себе позволить – игра с эхом, случайно залетающим откуда-нибудь. Денис шагал, слушая, как его шаги отскакивают от стен, окон и потолка и улетают далеко вперед. Послеобеденное оцепенение развалилось в воздухе, как объевшийся кот. Никого не было ни видно, ни слышно. Денис поднялся в спальню и облегченно выдохнул – его соседей в комнате не было. На окне висела записка, оставленная Вальтером:

"Верона передает привет и пожелания приятного отдыха. Варить зелье будешь завтра с утра. Сегодня можешь отдыхать. Мы уехали в город. Будем вечером".

Денис не знал, то ли порадоваться внезапно освободившемуся времени и одиночеству, то ли расстроиться из-за того, что его в город не взяли. Хорошенько все взвесив, он все же выбрал радость. На поездку в город после озерных приключений попросту не было сил. Зато у него появилась возможность все разложить по полочкам без посторонних глаз и ушей.

По всему выходило, что он не кто иной, как представитель загадочного четвертого клана Жнецов. Кто такие Жнецы он все еще понимал с трудом, но больше всего это было похоже на…

Денис не хотел признаваться самому себе, что основная цель жнецов, как он понял, – это прерывание жизненной нити людей. Получалась весьма безрадостная картина. Он, как никто иной, являлся олицетворением смерти. Пусть и в таком одухотворенном проявлении. Настроение скисло, как трехдневное молоко.

– Смерть придет, у нее будут мои глаза, – немного переиначил известное стихотворение Бродского Денис и уставился в окно. Он никак не мог решить, что ему делать дальше. Кому довериться. Да и вообще, возможно ли это? Родителям он не мог позвонить под страхом исключения. Да и не был уверен, что хочет этого. Пятнадцать лет они обманывали его. Что мешало соврать им и на этот раз?

Денис никогда не был близок с родителями. Бизнес, общественная жизнь и бесконечные родительские разъезды никогда не способствовали укреплению отношений. Сколько себя помнил, он постоянно кочевал сначала по няням, потом по школам-интернатам. Только в седьмом классе ему удалось отстоять свою самостоятельность и водителя, который бы привозил его в обычную школу. Так продолжалось до тех пор, пока родители не решили отправить его в Царицын. А дальше жизнь приняла совершенно неожиданный оборот.

Значит, родители отпадали.

Вальтер и компания? Тоже весьма спорно. Они держали его в неведении с самого первого дня. Так зачем им раскрывать карты, истину и душу сейчас? Да и не был уверен Денис, что его одноклассники знают что-то про жнецов. В библиотеке не было даже намека на возможное существование этого клана. Все учебники по клановой истории как один твердили, что существовало только три клана. Лишь однажды, перед тем, как отправить Дениса в богатырский сон, старый библиотекарь обмолвился о четвертом клане. Но Денис тут же заснул на две недели. Специально ли это сделал старик или старческий маразм сыграл свою роль?

Денис потер покалывающие виски. От интенсивных раздумий голова отяжелела. Сон сейчас пошел бы на пользу, но почему-то спать не хотелось. Денис вспомнил, что так и не дописал трактат по папоротнику. Встреча с Вероной перенеслась на завтра, и было бы глупо не использовать это время для завершения доклада. Вряд ли хозяйка Медногора проникнется сочувствием после душещипательного рассказа про танцы с русалками. Скорее наоборот, отправит на внеочередное дежурство за невнимательность и безалаберность. А тратить время, предназначенное для сна, на мытье коридоров Денис не хотел.

Он почти закончил, когда вернулся Вальтер. Усталый, но довольный, староста принялся расписывать всю прелесть осенней Царицынской ярмарки, на которую его вытащила Настя. Денис слушал его в пол уха, стараясь сосредоточиться на последних абзацах. Вальтер, видимо, понял, что играет роль надоедливой мухи и отстал, взявшись за объемную химию.

– Ну вот, папоротник побежден! – торжественно изрек Денис и отодвинул от себя тетрадь.

– Я бы не был так уверен, – отозвался с кровати Вальтер. – Ты себе даже представить не можешь, насколько он капризный. Он просто не выносит соседство с любой нежитью. Чуть что, устраивает знатный фейерверк.

– Да уж, – Денис размял изрядно затекшие плечи. – Спасибо, что предупредил. Мне завтра с утра пораньше как раз его смешивать со слезами русалки.

– Разум просветлять будешь?

– Надеюсь, мой пока не нуждается в просветлении, – усмехнулся Денис. – Но да, Верона решила научить меня этому искусству.

– Я думаю это из-за последствий сна. Дед, по-моему, слегка перестарался с белладонной. Ты должен был проспать дня два, самое большее – три. Но никак не две недели. Верона теперь переживает за здравие твоего рассудка.

Денис слегка растерялся от такого неожиданного признания.

– Так у меня с ним вроде бы все в порядке, – осторожно начал он.

Вальтер нахмурился. Денис напрягся.

– Вальтер. Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Староста вздохнул и перевел взгляд на не зашторенное окно, по которому резвыми струйками скатывался октябрьский дождь.

– Вальтер!

– Ты… неспокоен, – уклончиво ответил тот.

– То есть как?

– Стонешь. Кричишь. Бормочешь что-то про колосья. Иногда поднимаешься и тихо смотришь в темноту, словно пытаешься что-то там разглядеть.

Денис был потрясен. Каждое утро он просыпался, словно вырывался из омута сна, в который проваливался накануне. Ни воспоминаний, ни сновидений.

– Почему ты мне ничего не говорил? – надтреснутым голосом спросил Денис.

– Я думал, ты понимаешь, что происходит. Ты всегда выглядел адекватно и мы с Ратором ничего не заподозрили бы…

Вальтер оборвал предложение на полуслове.

– Если бы что?

В ответ тишина.

– Вальтер!

И снова тишина.

– Вальтер! Что я сделал?

– Вчера ты порывался к Черноозеру. Говорил, что должен выйти к истоку Смородины, чтобы найти свой клан. Когда мы попытались уложить тебя, стало ясно, что ты не в себе.

Денис не захотел узнавать подробности. Голова закружилась, и он порадовался, что сидит сейчас на стуле.

– После того Верона и решила проветрить мне мозги?

– Ну… собственно, да. Да ты не переживай так. Зелье безопасное. Как чай.

– Угу, – мрачно отозвался Денис. – Я уже отведал однажды чаю. У одного странного библиотекаря. До сих пор черти мерещатся.

Вальтер усмехнулся, но не стал развивать тему странных библиотекарей. Он было снова принялся за изучение химии, как Денис задал неожиданный вопрос:

– Скажи, а ты знаешь Андрея Полозова?

– Ну конечно знаю, – немного растерянно ответил Вальтер. – Он десятиклассник. Уже в который год подряд.

Денис понимающе кивнул.

– Черноозеро, да?

– Естественно, – подтвердил его мысль Вальтер.

Черноозеро – единственный корпус, где не встречались нормальные ученики. Ну, то есть обычные. Никак не связанные с объемным миром. И, пожалуй, именно там собралось наибольшее количество разных навий. Денис призадумался. Из его знакомых только ягиня Настя училась в Теремке. Она объяснила это простым, сугубо женским "надоело с нашими. Они скучные". А вот Полозов, видимо, прекрасно чувствовал себя среди себе подобных. Из года в год он оставался в десятом классе в то время, как его бывшие одноклассники, не связанные с тайнами мироздания, попросту забывали его. В памяти начисто стирался его образ, как будто такого никогда и не существовало в природе. Исключительная особенность, которой обладали только навьи дети.

– А что такое? – прервал размышления Дениса Вальтер.

– Да так. Познакомился с ним сегодня, – уклонился от прямого ответа Денис.

– А, – рассеянно кивнул староста. – Ну он хороший парень. Только с отцом его лучше дел не иметь. Никогда. Чем дальше от Полоза, тем спокойнее тебе живется. Особенно по осени.

– Ну да, я помню. Боги засыпают, нежить шалит. Присматривать некому. Беспредел, анархия, самоуправство, – припомнил слова Ёльки Денис.

– Именно, – серьезно подтвердил Вальтер. – Так что оставь свое легкомыслие и прислушайся к совету старших. Держись от навий чуть дальше, чем хотелось бы. Хотя бы до зимы.

Денис заверил соседа, что непременно так и сделает и со спокойной душой лег спать. Потом встал. Привязал правую ногу ремнем к спинке кровати и снова лег. На вопрос Вальтера, что он делает, отмахнулся:

– Чтобы не укатился, как колобок, да к лисе хитрой не попал.

Ратор так и не появился, видимо, намывая коридоры.

Предпоследнее утро каникул ничем не отличалось от пред-предпоследнего. И от пред-пред-предпоследнего. Собственно говоря, оно было точно таким же, как и все позднеоктябрьские утра до этого. Денис хотел было перевернуться, залезть под одеяло и проспать еще пару часов, но что-то помешало ему это сделать. Он открыл глаза. Это "что-то" была собственная привязанная нога.

– Ну хоть не бродил по ночам, – удовлетворенно пробормотал парень и огляделся. Вальтера в комнате уже не было. Зато явившийся, наверное, среди ночи Ратор вдохновенно храпел на всю округу. Поразмыслив немного, Денис решил не прерывать волшебный сон товарища. Он отвязал ногу, умылся, вытащил из шкафа медицинский халат, захватил доклад и бесшумно вышел из комнаты. Опаздывать к Вероне не хотелось.