Текст книги "Щит света (СИ)"

Автор книги: Тин Тиныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Дальше мы с Вроцлавом продолжили инвентаризацию. Проводили её, что называется, наскоро, на коленке. Обходили усадьбу, смотрели, насколько её успели разграбить мои родственнички и их слуги. Как ни странно, но почти всё ценное, типа картин, мебели и посуды, оказалось на месте, никто их выносить не стал. Поскольку в чистоплотность помыслов этих людей я не верю, остается лишь предположить, что и те и другие всерьёз рассчитывают на возвращение сюда в самом скором времени. Проблема ли это для меня? Нет, но задачу несколько усложняет. Я же вроде как должен со скверной разбираться, а не вникать параллельно в экономику отдельно взятого хозяйства и отбиваться от посягательств на свое имущество. Ничего, справлюсь.

Между делом я познакомился с Иолантой. Прежний Демьян, затюканный родней, мало обращал внимания на кого-либо, кроме своих мучителей, поэтому никто из нас не удивился тому, что это было именно знакомство. Дочь управляющего оказалась не по возрасту скромной и строгой девчушкой, которая, судя по выражению глаз, в свои шесть лет явно успела хлебнуть лиха. Эх, надо бы ей учителей хороших найти, или в школу определить. А если и там обижать станут? Вон какая она маленькая и худенькая. Нет, решено: будут учителя у Иоланты, а у меня лояльный управляющий. Вполне взаимовыгодное сотрудничество, я считаю.

Чуть позже мы познакомили Иоланту и Василису, после чего с чистой душой оставили девчонок одних, а сами продолжили заниматься насущными делами. Где носило в это время Цапа, не представляю, но не удивлюсь, если он удрал на разведку. У моего фамильяра всегда была тяга подслушивать разговоры, не предназначенные для его ушей, а я его не видел с того самого момента, как управляющий убедил слуг покинуть нас.

Так оно и оказалось. Через полчаса покрытый дорожной пылью суслик вернулся в дом и дал понять, что у него есть что мне показать. Я ненадолго оставил Вроцлава и отправился в кабинет. Однако вместо разговоров слуг я увидел кое-что поинтереснее.

Ночь. Спешит прочь от усадьбы некто в добротной, но неприметной одежде. Странно, от него не пахнет скверной, однако руки этого человека спрятаны в перчатки. Вот мой фамильяр оббегает его по большой дуге и поджидает вблизи того места, где он должен пройти. Отлично. Это лицо я не забуду. Хоть из-под земли найду мерзавца, которого послали сюда после моих разборок с франтом. Разведчик был один и на мой дом не напали, это говорит о том, что у противников слишком мало сил поблизости, либо нет уверенности в том, с кем они столкнулись. Осторожничают, выжидают, собирают информацию.

Меж тем незнакомец выходит на широкую проезжую дорогу и садится в поджидающий его экипаж. Фамильяр пытается продолжать преследование, но навстречу летит небольшой, но мощный пылевой вихрь, явно посланный тем, кто сидит внутри. Цап благоразумно решает отстать, тем более внешний вид экипажа он, а значит и я, запомнили во всех подробностях. На всякого разведчика найдется свой контрразведчик.

Суслик довел экипаж до одного весьма примечательного поместья, и когда я увидел, чей герб расположен на его воротах, то изрядно опешил. Ладно, обдумаю это чуть позже.

Я погладил уставшего, но весьма довольного собой фамильяра по спинке, а затем по любезно подставленному мне животику. И не удивился, услышав через несколько секунд блаженный вздох от разлегшегося на столе суслика.

Идиллию прервал Вроцлав.

– Простите, но там делегация от барона Луцкого.

– Чего хотят?

– Войну вам объявить.

Я хищно улыбнулся.

– Зови!

А что, имею я право хоть немного развлечься после всей этой тягомотины, или нет?

Глава 7

Посланцы барона выглядели в меру надменно и пафосно. Я на их фоне в своем глупом пиджаке и брюках смотрелся как ученик приходской школы для бедных против курсанта имперского училища. Радушно улыбнувшись очередным незваным гостям, я плюхнулся в кресло, вынудив их занять кожаный диван, с которого я предусмотрительно успел убрать подушку и плед.

– Мы, руководствуясь положением, самолично одобренным отцом-императором, объявляем вам войну, о чем уже уведомили надзорные органы! – напыщенно начал мужчинка в красных рейтузах.

Не, себе такие заводить не буду. Выглядит глупо и подчеркивает недостатки фигуры, если только ты не солист балета.

Не дождавшись моей ответной реакции, мужчинка несколько занервничал и бросил взгляд на свою свиту. А я продолжал радушно улыбаться им всем. Как говорил мой учитель, улыбка бесит идиотов.

– Вы вообще поняли, о чем идет речь? – осведомился носитель рейтуз после затянувшейся паузы.

– Вы объявляете войну, – послушно повторил я. – Вот только не понял, кому.

– Вам!

– Мне лично? Но дуэли вроде как запрещены. Или я отстал от жизни?

Счастливый обладатель красных штанов в обтяжку возвел очи к потолку, после чего принялся чеканить слова так, будто на самом деле хотел их не произнести, а выплюнуть.

– Мы, представители рода барона Луцкого, объявляем войну роду герцога Новака!

– А за что, если не секрет? – улыбка не покидала моего лица.

– Между нашими кланами накопились непримиримые противоречия, разрешить которые возможно только кровью!

– Да полноте! Причина какая-то неконкретная. Не помню такой в списке положения. Может, сделаете вторую попытку? А то говорите как-то мудрено.

Лицо моего собеседника приобрело цвет его штанов. Я даже сам с собой поспорил, хватит ли его удар. И разумеется, проиграл, слегка огорчившись этому обстоятельству.

– Ваш отец позарился на чужое! Пятигорье скупает продукцию у наших арендаторов, а барон Луцкий имел на нее свои планы. Налицо прямое вмешательство в финансовые интересы клана. Мы неоднократно предупреждали о недопустимости подобных действий, но реакции от Новаков не последовало. Вы посеяли ветер и пожнете бурю!

Я улыбнулся еще шире. Так, что заболели челюсти.

– Но разве в Империи не упразднено крепостное право? Ваши арендаторы не подневольные люди. Куда хотят, туда плоды своих трудов и продают. Думаю, если обратимся в соответствующую коллегию, там скажут ровно то же самое.

– Не забалтывай меня, сосунок! – мужчинка вошел в раж, и я порадовался, что между нами минимум два метра, иначе бы он точно оросил меня своей слюной. – Уже одно то, что Матеуш побоялся выйти сам и отправил на переговоры тебя, говорит о том, что вы чувствуете шаткость своего положения!

– Знаете, а я тут подумал. Действительно, почему бы и нет? Война – это ведь так весело! Объявляйте! И пусть у Новаков пригорит всё, что только может пригореть! В свою очередь благодарю вас за то, что узнал эту новость первым. У меня, знаете ли, довольно скучная жизнь. Теперь будет, за чем понаблюдать.

Переговорщик переглянулся с сопровождающими. Похоже, они окончательно уверились, что я не в своем уме. Хе-хе, ребятушки, вы даже не знаете, насколько сейчас обмишулитесь.

– Мы, представители рода барона Луцкого, объявляем войну роду герцога Новака! И это наше последнее слово! Теперь вы обязаны к утру выставить своих бойцов или сдаться.

– Я?! – мой невинный вопрос прозвучал уже откровенно издевательски.

– Вы же Новак!

– Ошибаетесь, господа. Я – граф Черкасов. А с Новаками у меня самого множество непримиримых противоречий, как вы это называете, поэтому от всего сердца благословляю вас на битву! Размажьте их! Эти люди недостойны ходить по одной с нами земле!

– Граф Черкасов? Но… вы же находитесь в усадьбе Новаков?

– Это моя родовая усадьба, которую, скажем так, некоторое время арендовали Новаки. Тут вы, безусловно, правы, одни беды с этими арендаторами.

– Простите, и все же с кем я имею честь вести сию беседу? – наконец-то дошло до переговорщика.

– Граф Демьян Черкасов к вашим услугам.

Я сиял улыбкой как красно солнышко. Спасибо Демьяну, что он интересовался всеми нюансами взаимоотношений между родами, включая объявление войны, иначе бы у меня не вышло столь тонкой игры. Эти неумные люди только что вступили в войну с Новаками. А это значит, что новую войну любому другому роду они могут объявить только через полгода. Император крайне не любит местечковые разборки и гибель аристо из-за всякой ерунды, поэтому как может ограничивает их в подобных экзерсисах.

– А где же Новаки? – сделал последнюю попытку переговорщик.

Я повернулся к Вроцлаву и тот тихо прошептал мне на ухо искомый пункт.

– Мы полагаем, что они находятся в Перепелицыно. Это не столь далеко отсюда, так что можете съездить и убедиться, что мои арендаторы действительно покинули эту территорию. Заодно сообщите им о грядущей битве. Если что, я болею за вас, не подведите, господа!

Мужчинке в красных рейтузах больше всего на свете хотелось меня прибить на месте, но он нашел в себе силы для формального ответа:

– Честь имею!

И вся компашка наконец-то вымелась за пределы усадьбы.

А я не удержался от хохота, и мы с Вроцлавом, который при более близком знакомстве оказался весьма компанейским товарищем, отбили друг другу пять.

– Кстати, а какой у них есть вариант выйти из этой ситуации с наименьшей потерей лица? – спросил я минут через пять, когда успокоился.

– Договорятся с Новаками. Возможно, даже какую-то контрибуцию попытаются стрясти, потому что ваша родня…

– Бывшая родня, – уточнил я, поскольку дел с этими людьми в будущем иметь не собирался и никаких родственных чувств к своим убийцам не испытывал.

Вроцлав кашлянул и продолжил.

– Бывшая родня не в силах вести войну. Герцог даже Пятигорье не счел нужным защитить, сказал, что охрана – это лишние расходы и синекура для бездельников.

– А вот это зря, – нахмурился я. – Глупо оставлять без защиты наш единственный актив. Что же, нам с тобой в кратчайшие сроки придется найти крепких мужиков, готовых с оружием в руках охранять Пятигорье. Боюсь, без провокаций не обойдется. Если их не устроят люди Луцкого, то Новаки из мести постараются. И слуги в дом нужны. Один ты здесь не справишься. Да и не дело управляющего полы мыть и обед готовить.

– Где же их взять, – горько вздохнул Вроцлав. – Разве что из семей бывших слуг, которые в нападении на вас не участвовали?

– Из землепашцев, ты имеешь в виду?

– Ну да. Второй вариант – выделить кого-то из числа работников Пятигорья в отдельное охранное подразделение, но тогда надо полноценную замену на их место найти.

– А Пятигорские свои земельные наделы имеют?

– Нет, разве что огороды. Их изначально не из местных набирали, поэтому жильем и работой обеспечивали, а дальше крутитесь, как хотите. Там уже целые трудовые династии выросли.

– А сколько лет Пятигорью?

– Предприятие было заложено, – тут Вроцлав закатил глаза, что-то прикидывая в уме, – без малого пятьдесят лет назад! – удивленно присвистнул он. – Ну да, на осенний праздник урожая и открыли первый цех, а дальше потихоньку-полегоньку развиваться начали.

– И откуда ты только это всё знаешь? – восхитился я.

– Так ведь когда ваш отец… герцог меня нанял, и я прибыл сюда, усадьбой и Пятигорьем управлял Марк Антонович. Совсем уже старенький был, но умом крепкий. Много чего рассказать успел, прежде чем отбыл в мир иной.

– Странно, а я думал, ты изначально человек герцога.

– Нет-нет, – замахал руками Вроцлав. – Я родился верстах в сорока отсюда у слуг барона Скоробогатова. Когда вырос, произошло… недопонимание со старым хозяином, я был вынужден уехать. Только родителям мой отъезд все равно не помог, Скоробогатов им житья не дал. Сначала у матери сердце прихватило, а через день и отец за ней ушел, не выдержал.

Вроцлав говорил это нарочито спокойно, но на его виске билась тоненькая жилка.

– И в чем же состояло недопонимание, приведшее к таким фатальным последствиям?

– У Скоробогатова был любимый слуга, Анисим. Жуткий лизоблюд. А у Анисима росла дочка, скорбная умом. Марфой звали. Говорила так, будто во рту горячую картошку держит, ничего не разобрать. И слюни у нее постоянно текли. Но на мужиков вешалась, просто тихий ужас какой-то, от нее все шарахались. Тело-то своего хотело, а ума, чтоб себя в узде держать, там отродясь не завозили. И придумал Анисим Марфу замуж выдать с тем расчетом, если загуляет, то дите хотя бы в законном браке родится.

– А тебя, выходит, ей в женихи назначили?

Вроцлав кивнул.

– Но ведь крепостного права у нас нет. Что за новости?

– Если барон чего-то хотел, он это получал любой ценой. Матушка моя, когда поняла, к чему дело катится, собрала мне вещи, денег на дорогу дала и под покровом ночи отправила вон с наказом хотя бы несколько лет у них не появляться. Если бы только знал, что в последний раз тогда родителей видел…

Мы помолчали, думая каждый о своем.

– Я до города добрался, стал думать, куда бы пристроиться. А тут прошел слух, что герцог Новак себе грамотных людей ищет. Я отправился к нему, переговорили, да я и подписал бумаги. Очень уж ему потрафило, что я вроде как его земляк, пусть и не по месту рождения.

– А Иоланта?

– Единственная память о моей возлюбленной Ульяночке. Ульяночка родами умерла, я остался с Иолантой на руках.

– Подожди, выходит, ты с женой своей уже здесь познакомился. А где тогда ее родня?

– Ульяночка осиротела рано, в Пятигорье работала. Я туда по делам отправился, как увидел её в цеху – пропал. Сделал предложение честь по чести, с герцогом договорился и забрал её к себе. Как же мы счастливы были! Жаль, что так недолго…

Мы вновь замолчали.

– Получается, оставшись со мной, ты против своего договора с Новаками выступил? – вдруг дошло до меня.

– Нисколько, – Вроцлав довольно ухмыльнулся. – Меня нанимали на должность управляющего усадьбой и контролера над Пятигорьем. Я свои обязанности исполняю.

– А ты знаешь, где могила Марка Антоновича? – мне в голову пришла одна интересная мысль.

– Конечно, – кивнул Вроцлав. – Я ж его и провожал со слугами. Из господ только ваша матушка изъявила желание присутствовать на похоронах, но герцог ей запретил, она тогда в тягости была.

– Мною?

– Нет. У вас должен был младший братик или сестричка родиться, но… никто не знает, что произошло, вскорости ваша матушка скинула ребенка. Едва сама после этого оклемалась. Доктор, что ее наблюдал, до последнего сомневался, что выживет.

В памяти Демьяна подобного эпизода не отыскалось, из чего я сделал вывод, что он в ту пору был слишком мал, чтобы понимать происходящее. Что же, счет подлостей Новаков, и без того немалый, только что вырос. Не сомневаюсь, что в гибели моего нерожденного сиблинга виновны именно домашние. Скорее всего, старшая жена. Запомним, запомним.

М-да, сплошные смерти и трагедии повсюду. Не-не, хватит! Пора чашу весов в другую сторону качнуть, вернуть баланс. А пока…

– Расскажешь, как найти могилу старого управляющего?

Вроцлав порывался пойти со мной, но мне нужно было проделать то, что я собирался, в полном одиночестве, поэтому я, выяснив, где лежит Марк Антонович, убедил Вроцлава, что не дело оставлять Иоланту и Василису одних. Судя по его взгляду, он и сам сообразил, что был неправ, поэтому согласился, что нам лучше разделиться. Однако настоял на том, чтобы я взял с собой хоть какое-то оружие, и даже принес с кухни несколько ножей, которые я сразу же забраковал. Похоже, слуги уволокли с собой все мало-мальски удобное, поскольку этими тупыми поделками даже картошку было стремно резать. Пришлось брать верную лопату, к которой я уже приноровился.

Управляющий лежал на старом погосте, где я еще не был; та несчастная угоревшая семья и девочка, которой я открыл проход в свет, покоились на новом кладбище. Мне же предстояло пройти чуть дальше и правее.

Я шел через поля, положив лопату на плечо, и размышлял. Перед глазами стояла переданная Цапом картинка: ворота поместья, где скрылся экипаж с человеком (человеком ли?), который приходил ради того, чтобы проинспектировать своего подопечного, того самого франта, которого я лишил возможности обращать людей в скверну. И герб поверх арки ворот. Такой родной и до боли знакомый.

Потому что, черт побери, это был герб семьи моей старшей жены!

На момент моего последнего боя Эндиры уже не было в живых. Она тихо угасла у меня на руках в окружении детей, внуков и правнуков примерно за год до этих событий. Именно наш первенец Арлатар должен был стать главой рода после моей гибели.

Как мы с ней ладили? Жили дружно и ровно. Без особых эмоций, как два соратника, делающих одно дело. Это с Ельзеей мы искрили, да и третья жена, Иммея, тоже испытывала страсть к драматическим сценам, от которых я порой приходил в неистовство, досадуя на зря потерянное время и впустую потраченные нервы. Но все конфликты, если они случались, разруливала Эндира. Её можно было смело назвать заместителем и моим самым доверенным лицом. Даже Арлатар ей уступал, хотя многолетний опыт и пройденные со мной бок о бок сражения сделали из него крепкого воителя и правителя. С ним такого взаимопонимания, как с Эндирой, у меня никогда не было.

Наши с Эндирой родители договорились о свадьбе, даже не считая нужным посоветоваться с нами. Решение было ими принято, когда мне исполнилось десять лет, а моей будущей супруге семь. Церемонию устроили, когда мне стукнуло шестнадцать, а ей тринадцать. Нас обоих не слишком это обрадовало, но возражать из нас никто не посмел.

Забегая вперед, никого из своих детей я насильно не женил. Слишком уж остры были воспоминания о том, каким затравленным взглядом смотрела на меня Эндира из-под свадебного платка. Да, мы смогли с ней стать добрыми друзьями, но бурные влюбленности и страсти достались на долю младших жен. Не знаю, чувствовала ли она себя из-за этого обделенной, но…

Я тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Что было в прошлом, там и осталось, а передо мной сейчас маячила шарада, цена в которой, вполне вероятно, моя новая жизнь. Привычная картина мира с дрязгом осыпалась осколками. Раньше все было понятно и прозрачно. Есть люди, есть ренегаты, одурманенные сладкими речами адептов ереси. Моя задача – сражаться со скверной во всех её проявлениях, этим я и занимался. Просто как дважды два.

А что теперь? В мире, где живет Демьян, похоже, до поры до времени был заповедник, где о скверне раньше никто и понятия не имел. И вот существо, которое я про себя называю Волком, неизвестным образом просочилось сюда и теперь, как его тезка, довольно сидит и озирает пасущиеся перед ним стада. Глупые барашки еще не знают, что за ними наблюдает сама смерть.

Франт, которого я пинком отправил восвояси, попутно излечив от возможности обращать людей в скверну, распевал дифирамбы Властелину и горько сетовал, что из-за меня отныне будет лишен его благоволения. И вот вопрос на миллион практически: Волк и есть Властелин? Или же Волк всего лишь его иерарх, к тому же не единственный? Франт живописал всё настолько размыто, что я так и не понял, встречался ли он хотя бы раз с Властелином, или только грезил о возможности этой встречи.

Признаться, я кое-что не успел выяснить в прошлой жизни. Например, откуда вообще лезет на нас эта скверна? Это пробудившееся древнее зло, порожденное нашей планетой? Или же Властелин пожаловал к нам откуда-то издалека? Не то чтобы без ответа на этот вопрос я хуже сражался с еретиками, но любопытство мое не было удовлетворено, и это раздражало.

Почему человек, за которым проследил Цап, укрывается в поместье под родственным мне гербом? Разночтений здесь быть не может: семья Эндиры происходила из достаточно древнего рода, и всяких геральдических завитушек у них хватало. Но самое главное, там был изображен легендарный Корник, последний змеелюд с туловищем человека и хвостом змеи, которого когда-то победил в неравной борьбе предок моей супруги. Так неужели кто-то повторил подвиг в этой реальности, а попутно увековечил его на совершенно идентичном гербе? Совпадение? Не думаю.

– Да твою ж оглоблю через проушину! – раздалось из-за кустов. – Чтоб я еще хоть раз подписался на что-то подобное!

– Не верещи. Как аванс получать, так ты первый ручонки тянул. А как до дела дошло, блажишь хуже бабы!

Я аккуратно подошел поближе, оставаясь укрытым листвой, и пригляделся.

Два мужика в поте лица раскапывали старую могилу.

И я почему был готов поставить на это свою лопату, что гробокопатели потревожили покой не кого-нибудь, а старого управляющего Марка Антоновича.

Глава 8

А вообще забавно, если так со стороны посмотреть. Первую свою ночь здесь я провел на кладбище, прячась от братцев с папашей. Во вторую ночь спасал Василису. В третью спасался сам от взбунтовавшихся слуг. Что-то непохоже на заслуженный отдых после жизни, полной сражений во имя всего человечества. И сейчас мне вновь предстоит участие в заварушке, поскольку тревожить покойника – последнее дело.

Я вышел из-за кустов и подошел к мужикам. Они были настолько заняты своим дурным делом, что даже не заметили этого. Пришлось громко кашлянуть.

– А! Чего? – первый мужик едва не выронил свою лопату.

– Слышь, паря, топай давай отсюда. Нам помощники не требуются, – второй с прищуром посмотрел на меня, явно прикидывая в уме, как бы меня в случае чего прикопать.

Я подошел ближе и бросил взгляд на раскуроченный памятник. Когда осознал, что именно я вижу, от ярости потемнело перед глазами.

Я ошибся. Эти мерзавцы раскапывали могилу не Марка Антоновича, а матери Демьяна.

Мой учитель не раз повторял, что гнев – плохой руководитель. Вдохни и выдохни, успокойся, трижды всё взвесь, правильно спланированная месть к горячим закускам не относится, вот это всё. Но есть вещи, которые меня по-прежнему сильно задевают. И вполне вероятно, именно благодаря им я чувствую себя живым.

Схватка вышла короткой и бурной. Первый мужик отделался ушибом всего мужика, поскольку я тупо избил его плашмя лопатой, а второму за прыткость пришлось сломать ногу, и сейчас оба гаврика валялись передо мной на краю оскверненной ими могилы. Ушибленный посерел от страха и затравленно молчал, переломанный зло косился на меня, время от времени оттирая с лица кровь из рассеченного лба.

– Кто вас нанял, засранцы?

– Нам не представились, – сказал, будто сплюнул, второй.

– Аристо, – вздохнул первый, за что едва не получил тычок под ребра от подельника.

– Вы хоть знаете, кто я такой? – спросил я гробокопателей.

– Хрен с горы, – продолжая артачась, заявил второй.

Ошибки быть не может. Они меня не знают. Вопрос почему? Они не местные? Или Демьян из дома никуда не выходил, поэтому селяне его лицо не помнят?

Стоп. Позавчера бабушка ко мне по имени обратилась, когда я на день рождения шел. Значит, Демьян был не настолько затворником, чтоб народ не понимал, кто перед ним находится.

– Откуда прибыли? – я посмотрел на ушибленного, сочтя, что он не станет выпендриваться, как его товарищ, и расскажет мне все, что я пожелаю узнать.

– Из Горетовки, – еле слышно вздохнул тот, а его темноволосый напарник заскрипел зубами.

Я мысленно обратился к памяти Демьяна и едва не присвистнул. Горетовка – это один из рабочих поселков вблизи Пятигорья. По всему выходит, что это Новаки подбили мужиков на мерзкое дело, заплатив им аванс, хотя с учетом изгнания деньги им самим пригодились бы.

– Неужто сам Матеуш с вами говорил, – я сделал вид, что крайне удивлен, еще и скривился. – Не по чину как-то.

– Нет, не Матеуш, а его…

– Заткнись, – темноволосый ударил по губам словоохотливого мужика.

– Разорять могилы – гнусное занятие. И как же вам объяснили, для чего это нужно?

– Сам говоришь, не по чину нам такое знать, – осклабился переломанный.

– Догадаешься, о чем я сейчас думаю? – я ласково посмотрел на него.

– И о чем же? – с вызовом спросил тот.

– Сколько у тебя ног?

– Ну, две, – мужик озадаченно перевел взгляд на напарника, но тот уже мало что соображал от ужаса.

– А переломов сколько?

– Один. Ха, думаешь мне вторую ногу сломать?

– По перелому на каждую ногу? – я сделал вид, что задумался. – Какая-то простая арифметика. Давай лучше в умножение поиграем. Нет таких конечностей, которые нельзя и два, и три раз сломать. Проверим?

Я поудобнее переложил лопату, а сам внутренне засек время. Как и следовало ожидать, напускной храбрости у мужика хватило ненадолго, примерно на пять ударов сердца. После чего я узнал всё, что хотел.

Да, это Новаки. Нет, не Матеуш, и не Анджей с Кшиштофом. Отличилась старшая жена. Велела мужикам найти могилу моей матери, раскопать, гроб вскрыть, кости изъять и бросить хоть в лесу, хоть в реку. А чтоб не обманули ее, прикарманив аванс, велела принести ей кольцо с пальца покойницы, после чего обещала заплатить втройне.

Вот же тварь! Отомстить мне решила! Она прекрасно знала, как Демьян любит свою мать, и сделала логичный вывод, что ему будет безумно больно узнать, что её могила осквернена, а тело пропало. Я с женщинами не дерусь, но ради такого случая, пожалуй, сделаю исключение. Навещу старую суку и вразумлю.

Хотя… Устрою-ка ей ассиметричный ответ. Всё, что мне требуется сейчас от Новаков – это скорейшее бегство семейства хоть в Сибирь, хоть на свою историческую родину, главное – чтоб и духа их поганого рядом не было. С первого раза, похоже, не поняли. Еще, небось, лелеют надежду, что я сверну себе шею, и они триумфально вернутся в усадьбу. Ну а что, Елизавета Илларионовна и Сергей Михайлович уехали, я остался один, а значит, могут быть варианты.

Предупрежден – значит не расслаблен. Если оставлю за спиной такого противника, буду постоянно ждать неприятностей. А мне и без Новаков есть чем заняться в обозримом будущем.

– Так ты нас отпустишь? Или прямо здесь оставишь? Могилу-то мы уже раскопали, – хмуро осведомился темноволосый.

– Я слишком уважаю память своей матери, чтоб навязать ей в посмертии ваше гнусное общество. Валите отсюда на все четыре стороны. А заказчице вашей скажите, чтобы четверга боялась. Передадите?

Мужики закивали, после чего ушибленный подсадил себе на закорки поломанного и медленно побрел восвояси. Чую, до ночи до своей Горетовки добираться будут, если только по пути над ними кто-нибудь не сжалится и не подвезет.

Теперь мачеха всю неделю на нервах проведет. Сегодня ж только пятница, хе-хе. А к четвергу я как раз успею придумать, как ее наказать.

Я присел на корточки на краю раскопанной могилы, закрыл глаза и прислушался. Нет, всё тихо, как и должно быть. Душа моей измученной матери Милолики Черкасовой, в замужестве Новак, давным-давно ушла к свету.

Посмотрел вниз и едва удержался от бранных слов. Оказывается, мужики успели сдернуть крышку гроба и за малым не потревожили тело. Пришлось спрыгнуть вниз и…

Внезапно я что-то почувствовал. Нет, точно не след души. Скорее, похоже на артефакт. Что бы это могло быть?

Вздохнув, я всё-таки поднял крышку и заглянул внутрь. Бедные истлевшие косточки. Судя по их виду, Демьян осиротел больше десяти лет назад. А вот и источник эфирного возмущения: то самое кольцо, которое собиралась прибрать себе мачеха.

Подумав, я осторожно снял его и положил в карман, отметив, что меня отчего-то тянет улыбнуться, хоть это и неуместно. Пусть оно и пролежало несколько лет среди костей, чем-то светлым от кольца веяло, родной до боли стихией. Ладно, чуть позже разберусь, что это за диво такое. Не думаю, что мама обидится на меня.

Я закрыл гроб, подтянулся к краю, но лишь с третьего раза выбрался наверх, в очередной раз дав зарок как следует заняться этим рыхлым телом. Затем закопал могилу и вернул на место памятный камень. И вполголоса спел Песнь для ушедших. Только под самый финал сообразил, что пою по-русски, хотя прекрасно помню исходный текст. Чудны дела твои, дорогое мироздание.

Хмыкнул, когда понял, что поскольку мужики свои инструменты побросали, у меня теперь три лопаты, а не одна. Всё в дом, всё в дом!

Из-за драки едва не позабыл, зачем сюда шёл. Впрочем, могила Марка Антоновича обнаружилась неподалеку и тоже с краю, будто он был одним из последних, кого хоронили в старой части кладбища. Присел возле неё и практически не удивился, заслышав потустороннее ворчание:

– Нет, поёшь неплохо, но чего ты именно ко мне приперся, а? Что за молодежь пошла! Эх, в наше время люди себе такого не позволяли. Да, грабили. Убивали даже. Но над покойными измываться, на это ни у кого руки не поднимались. Только у последних отморозков. Может, ты такой и есть? Эх жаль, коли так, поёшь-то красиво. А вот разроешь могилку мою, как дружки твои недавно, залезешь в гроб, возьмешь в череп в руки и скажешь: бедный Марк! Я знал его – и соврешь, конечно, потому что я тебя в упор не припоминаю. – Так вот, будешь держать мой череп и кривиться: мол, у человека тут усы должны быть, а под усами губы, которыми он дамам усладу дарил, а вместо этого что? Сплошной прах и фуй! Нет, ну а что вы ожидали от человека, чье тело здесь вот уже пятнадцать лет лежит…

Я слушал ворчание Марка Антоновича и тихонько улыбался. Когда Вроцлав рассказывал мне о дотошности и скрупулезности покойного управляющего усадьбой, я подумал, что есть небольшой шанс того, что душа его решила задержаться, не уходить к свету. Подобные люди склонны контролировать все даже после своей смерти, поскольку очень привязаны к земле и своему окружению. Так оно и вышло.

Управляющий пошел по третьему кругу поминать моё пение, и я заговорил с ним:

– Повторяетесь, любезный. Но за похвалу спасибо, я старался.

– Что?! – завопил Марк Антонович. – Нет, не может быть. Ты меня не слышишь.

– Почему же не слышу? Очень даже отлично слышу.

– Помаши тогда правой рукой! – внезапно не то попросил, не то приказал управляющий.

Я с улыбкой исполнил требуемое.

– Великая праматерь, это действительно так! Но это невозможно! Сколько раз я заговаривал с проходящими здесь людьми, и никто из них не откликался. Раньше хоть парочка соседей скрашивала мое одиночество, но и они ушли, когда живые про них забыли и навещать перестали. Говорят, заскучали в одиночестве. Вот подумываю, может, и мне за ними податься? Хотя прикипел я душой к этому месту. Птички поют, природа, погода… никогда в жизни не отдыхал, а теперь вот круглые сутки наслаждаюсь.

– Если ты действительно хочешь уйти, могу тебе помочь, – я с легкостью открыл дверь-портал над могилой Марка Антоновича.

– Ого! А ты, я гляжу, не прост. Но… пожалуй нет, благодарю, я слишком люблю этот свет. Полагаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Жаль, что привязан к могиле, не могу никуда отлучиться. А то бы полетал по миру, посмотрел на людей и на их жизнь. Но здесь тоже хорошо. За зимой весна, за весною лето, да и осень великолепна. Мне же нынче осадки не страшны, хе-хе, дождь проходит сквозь меня, да и снег тоже.

– Значит, хочешь мир повидать?

–Я только сейчас понимаю, как бездарно жизнь провел. Всё за расчетами, контролем, и хоть бы одна сволочь это ценила по достоинству! Так кто бы на моем месте не захотел тут задержаться и всё переиграть хоть в малости?

– Ну не знаю. Сам говоришь, соседи по погосту тебя одного оставили. Значит, не было у них такого желания, как у тебя.