Текст книги "Щит света (СИ)"

Автор книги: Тин Тиныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Пока он говорил это, подходил всё ближе и ближе. А потом совершил рывок ко мне.

Вот только я, предвидя это, сделал шаг в сторону. Отбросил лопату, поймал руку Анджея, поднырнул под нее плечом, а затем, не выпуская его кисти, резко выпрямился.

Раздался тошнотворный хруст сломанных костей, братец сначала заорал от боли, а потом осел на пол, за малым не потеряв сознание. И это послужило сигналом для оставшейся парочки. Я не стал церемониться с ними и изображать честный бой. Подхватил с пола лопату и огрел ею Кшиштофа. Хоть плашмя, зато прямо по голове. Ещё минус один боец.

А вот с папенькой придется трудно. Мы закружили по комнате, напряженно вглядываясь друг в друга. Судя по его поджарой фигуре, он в отличие от Демьяна про тренировки не забывал. А мое тело вот-вот начнет задыхаться. Надо заканчивать этот балет как можно скорее.

– Ты не Демьян, – вдруг сказал Новак-старший. – Я не знаю, кто ты или что ты такое, но ты не он. Я видел, как он рос, видел его характер. Он весь пошел в покойную Милолику, такой же застенчивый, вечно боящийся собственной тени мальчишка. И ты – не он.

Я спокойно кивнул в ответ и поудобнее перехватил лопату.

– Теперь раз ты знаешь мою тайну, мне придется тебя убить.

И я ринулся на противника.

Глава 3

– Отпусти его! – внезапно раздался за спиной властный женский голос.

Тяжело дыша, я обернулся, продолжая удерживать штык лопаты над виском поверженного врага. Кто это у нас тут пожаловал?

Бабушка собственной персоной. Елизавета Илларионовна Черкасова. И муж её молодой вон чуть позади держится, Сергей Михайлович Салтыков. Не могли, что ли, на полминуты позже явиться?

– Демьян, в вашем противостоянии больше нет никакого смысла, – вкрадчиво заметил Сергей Михайлович.

– По его приказу меня вчера едва не убили, – проинформировал я родственников, указывая лопатой на папашу.

Матеуш, понимая, что сейчас решается его судьба, лежал молча, не шевелился и глупостей не делал. Я, конечно, пока ещё слабо владею новым телом, но опыт бойца – такая вещь, которой сложно что-либо противопоставить. Лопата, опять же…

– Это моя вина, – слова бабушки резко контрастировали с тоном, которым это было произнесено. – Я планировала появиться здесь вчера, но задержалась в дороге.

Ни хрена она не чувствует себя виновной. Тогда зачем весь этот спектакль?

– Давайте вы задержитесь подольше и сделаете вид, будто не успели сюда войти, а я решу возникшую у меня проблему?

– Боюсь, твое решение вызовет ещё больше проблем, – окинул тела моих поверженных братцев и отца Сергей. – Я прекрасно понимаю твои чувства, но будет лучше, если сегодня в твоей семье никто не умрет. Видишь ли, слухи о случившемся непременно дойдут до Императора, и… тогда ты можешь пострадать. Вряд ли тебя казнят, род Черкасовых на хорошем счету, а вот на каторгу отправят. Зачем столь радикально портить себе жизнь?

– Тогда пусть валят отсюда на все четыре стороны вместе со своими бабами и приспешниками, – я не спешил убирать лопату. – И чем быстрее, тем лучше. Из отведенных им на сборы двух часов времени и так осталось всего ничего.

– Ого! У тебя никак выросли яйца, внучок? – констатировала Черкасова и впервые за всё это время широко улыбнулась.

Что-то мне совершенно не нравился наш разговор. Нет, за Новака-старшего я не опасался. Даже если ему взбредет в голову рассказывать каждому встречному и поперечному, что место его среднего сына занял какой-то чужак, в первую очередь пострадает он сам, оказавшись в клинике для страдающих душевными хворями. Но Елизавета Илларионовна… как-то иначе я себе представлял любящих бабушек. А вижу перед собой законченную стерву с непонятными мотивами, явно ведущую свою игру, и какой фигурой она считает меня в этой игре, большой вопрос. Вот не похоже это на продвижение пешки в дамки, ой не похоже…

– Мы договорились? – ещё раз вежливо, но с нажимом поинтересовался её супруг, и я нехотя убрал лопату.

Мой боевой запал иссяк, да и усталость навалилась, а лишать отца жизни при свидетелях, которые так горячо упрашивают меня этого не делать – точно не лучший вариант.

Дальше в зале началась суета. Сергей позвал слуг, которые увели Матеуша с Анджеем и унесли Кшиштофа. Я же, не вмешиваясь в происходящее, устало плюхнулся в кресло, которое раньше занимал за столом отец, и жадно приступил к долгожданной трапезе, добыв себе чистую тарелку. Супы и жаркое, конечно, успели остыть, но в последний раз я ел ещё в прошлой жизни и поэтому был не привередлив. Тем более салатов с закусками хватало в избытке, так что голод можно было утолить весьма разнообразными сочетаниями блюд, чем я активно и занимался, чувствуя, как желудок заполняется блаженной истомой. Мне требовалась передышка, и я её наконец-то получил, к тому же не в самом худшем варианте.

Через некоторое время ко мне подсела бабушка.

Надо отметить, в свои шестьдесят два она смотрелась ослепительно. Они с Сергеем, который был моложе её почти на десять лет, выглядели ровесниками. Тщательно подобранная одежда подчеркивала все выгоды сухопарой фигуры и красиво облегала талию. Ухоженные пальцы были унизаны перстнями, шея была красиво задрапирована в легкий газовый шарфик, удерживаемый брошью с драгоценными камнями. Видимо, безжалостное время оставило свой след в районе декольте, и бабуля таким вот оригинальным способом скрывает это от глаз посторонних. Хороший трюк, но меня не провести.

– Признаюсь, я в тебя не верила, но ты сумел меня удивить. Более того, превзошел мои ожидания, – вкрадчиво поведала она.

И тут до меня дошло с изрядным запозданием. Черкасова решила, что внук достаточно вырос, чтобы самому справиться со всеми трудностями. А если бы не смог, она бы постояла у его могилки, промокнув слезу кружевным платочком, и преспокойно отбыла восвояси. Но сейчас бабуля убедилась, что парень доведен родственниками до стадии принятия крутых решений, и её это полностью устроило.

Надо же, какой прагматичный подход! Вот только почему мне так яростно хочется назвать её сукой? А заодно в подробностях рассказать, как именно умирал мучительной смертью Демьян, пока она там неторопливо размышляла, когда ей стоит посетить нашу усадьбу.

Одно дело, когда так себя ведёт старый сержант, натаскивающий молодняк. Война – жестокая штука, тут не до лишних сантиментов. Но женщина, знающая, что ввиду определенных нюансов её единственный внук вряд ли сможет дать своим обидчикам достойный отпор… Которая предпочла дистанцироваться от несчастного Демьяна, оставшегося один на один против кучи недругов… Нет, я этого не понимаю. За своих близких я готов порвать любого, и эта черта осталась у меня неизменной. А вот Елизавета Илларионовна в моих глазах упала на максимально нижнюю отметку, практически дно пробила. Поэтому я ничего не стал ей отвечать.

– Обиделся на меня? – ничуть не удивилась она. – Ну и зря. Сколько бы ты ещё в собственном доме приживалкой ходил? А так наконец-то нашёл в себе силы взять, что по праву принадлежит тебе. Подтвердил, что ты нашей породы, черкасской.

– Когда эти твари маму убили, ты примерно так же себя успокаивала? – не выдержал я.

Ага! Дернулось холёное бабулино лицо. Зацепил я её всё-таки!

– Каждый сам выбирает свой путь, – надменно бросила она.

– Не спорю. Ты выбрала наблюдать со стороны, как недостойные люди издеваются над твоей дочерью и внуком. Это такая месть? За непослушание?

– Не груби мне, щенок! Ты понятия не имеешь, какие у нас были отношения с твоей мамой!

– А ты не указывай как мне вести себя в своем доме, – парировал я. – Ты могла вмешаться и спасти Милолику, но не стала этого делать, хотя давным-давно убедилась, что ее жизнь здесь превратилась в ад. Так почему я должен быть снисходителен к твоим принципам?

– Тогда напомню, что твоим этот дом стал только потому, что я в свое время настояла на определенном брачном условии.

– Вряд ли ты когда-либо позволишь мне это забыть. Но отдельной благодарности не жди. Твоё бездействие стало косвенной причиной гибели человека. Да и я спасся только чудом.

– Это бессмысленный разговор, который нас ни к чему не приведет, – фыркнула Елизавета Илларионовна.

– Зато он окончательно лишит тебя иллюзии, что тебе здесь будут признательны лишь за сам факт твоего наличия.

– Когда это ты научился дерзить? – не выдержала бабушка и смяла салфетку.

Дуэль взглядов. А бабуля упорная, глаза не отводит. Но не на того напала.

Ещё через минуту она негромко произнесла, видимо, окончательно смирившись с тем, что разозленный внук задал ей трепку:

– Мы с Сережей останемся до завтра. Проследим, чтобы Новаки покинули усадьбу. Не хочу, чтобы их поганое племя здесь оставалось. Ну а дальше сам делами управляй, раз такой бойкий вырос.

Я чуть склонил голову в знак того, что принимаю её решение.

Насытившись, я покинул обеденный зал, поймал первого попавшегося слугу и велел подготовить все, чтобы я мог помыться. Слуга моим словам не внял, поэтому я, не мудрствуя лукаво, свалил обнаглевшего холуя сильным ударом на пол. И повторил свое распоряжение, дождавшись, пока истекающий кровавой юшкой урод испуганно кивнет. Подумать только, эта вошь отмахнулась от господского сына, будто я не имел здесь ни малейшего веса! Что ж, добрым словом и кулаком всегда можно добиться большего, нежели только добрым словом. И это я молчу про лопату.

Ещё через час я наконец-то переоделся в чистую одежду и выскреб из-под ногтей кладбищенскую землю. В прошлом бывало всякое, но золотое правило солдата: если есть возможность, иди в баню. Следующий такой шанс может выпасть не скоро.

Мне требовалось уединение. Хотел в спокойной обстановке наконец-то обдумать ситуацию, в которую попал. Моя старая комната отчего-то вызывала в душе стойкое отторжение, поэтому я занял отцовский кабинет. Распахнул окна, чтобы выветрился аромат трубочного табака, до которого Матеуш был большой любитель.

По ноге пробежали коготочки, Цап вскарабкался мне на плечо. Сначала пищал, пытаясь рассказать о своих похождениях, но быстро сообразил, что его голосовой аппарат не слишком для этого приспособлен. И просто передал мне несколько мыслеформ, снабдив их короткими комментариями.

От хвостатого поборника справедливости пострадали обе мачехи Демьяна. Мой фамильяр изрядно попортил им внешний вид. Когда ему надоело их трепать, суслик отправился на разведку по усадьбе и подслушал несколько в высшей степени интересных разговоров. Теперь я хотя бы знал примерную расстановку сил и чего можно ожидать от живущей здесь челяди. Как же всё запущено… ещё сильнее, чем я предполагал. Ладно, сегодня понадеюсь на обещанную Елизаветой Илларионовной помощь, а вот с завтрашнего дня начну железной рукой наводить порядок.

Новаков действительно недолюбливали за их непомерный гонор, но… старательно лизали им задницы за блага, которыми они осыпали прислугу. И мало кому из холуев пришелся по душе свершившийся в усадьбе переворот. Демьяна никто из них всерьез не воспринимал, считая кем-то вроде деревенского дурачка. Даже кухарка, регулярно подкармливающая парня свежевыпеченным хлебом, относилась к нему брезгливо. А Демьян, между прочим, полагал её доброй женщиной! Эх, как же ты ошибался, бедолага…

Теперь слуги тревожно обменивались предположениями, чего же им ждать. Бежать в неизвестность с опальными Новаками никому не хотелось за исключением особо приближенных, еще на что-то надеющихся. Воспринимать меня как хозяина парадоксальным образом никто не собирался. Усадьба гудела как потревоженный улей, и на мою победу в этом противостоянии никто не ставил. Похоже, ещё ничего толком не закончено. Что ж, предупрежден – значит, есть шанс успеть вовремя среагировать на новую опасность. Но в человечестве я сегодня разочаровался глобально и неоднократно.

Мачехи ожидаемо придумывали мне всё новые и новые смертные кары, но не забывали при этом споро собирать багаж. Не думал, что эти две курицы забьют своими цацками два отдельных чемодана. В один большой класть всё не решились: видимо, не настолько они доверяли друг другу, как это выказывали на людях. Наплевать. Мне их дерьма здесь не надо.

Кшиштоф пришел в себя, но выглядел дезориентированным и на помощь родными в настоящее время был явно неспособен. Анджей напоказ лелеял травмированную руку, уже затянутую в лубки, и откровенно фыркал в отцовскую сторону, потому что Матеуш не преминул устроить ему лютую выволочку за то, что братцы не справились с такой простой задачей, как отправить Демьяна на тот свет. Какой же мой папочка чистоплюй, сам-то мараться не захотел. Мерзость, сплошная неприкрытая мерзость.

В назначенные мною на сборы два часа, разумеется, никто из семейки не уложился, но раз уж контроль над их выдворением взяла на себя бабушка с мужем, я не стал никого поторапливать. Не то чтобы во мне взыграла милость к поверженным врагам, неоткуда было ей взяться. Я банально устал, физически и морально. Первые сутки в новом мире дались мне непросто, но поскольку только Матеуш заподозрил здесь что-то не то, а старшая Черкасова и ее муж восприняли все как должное, я не видел причин беспокоиться. Поэтому посидел в кабинете еще с полчаса и отправился отдыхать в свою комнату.

Комната ожидаемо оказалась крохотной и неуютной. Думаю, был бы в усадьбе какой-нибудь чулан под лестницей, Демьяна бы определили именно туда. А так от щедрот семьи ему досталось помещение, больше похожее на узкий длинный пенал с крохотным окном. Ладно, новую спальню выберу себе уже завтра, а на эту ночь и так сойдет.

Я сбросил лишнюю одежду и разлегся в кровати, не забыв на всякий случай положить рядом верную лопату. Вопреки опасениям, белье было свежим и пахло травами, а не застарелым потом и грязью. Хоть какая-то радость в этот странный день, а то выходить в коридор, выискивать очередного холуя и пинками заставлять выдать мне то, что нужно… надоело. А уж зная их реальное отношение ко мне, мог бы и сорваться, прописать по назначению очередные люли. Да-да, где моя хваленая выдержка и так далее и тому подобное, но мне сегодня категорически не хотелось сдерживаться ни в одной малости. Я давно не чувствовал себя настолько молодым и… живым. Живым во всех смыслах. Да, меня бесило это рыхлое тело с избытком веса. Навалившаяся усталость тоже доброты не добавляла. Но всё это было настолько неважно и преодолимо, что… похоже, день рождения случился не только у Демьяна, но и у меня-прежнего. И уже неважно, при каких условиях это произошло.

Потом я долго лежал и размышлял. Что-то в общей картине упорно не сходилось. По словам Салтыкова, меня могла ждать каторга за убийство Матеуша. Пусть так, но почему Новаки не боялись того же самого за убийство Демьяна? Наши жизни ценились по-разному? Бабушка оставила бы мое убийство без наказания? Новаки действовали слишком нагло и уверенно, словно были уверены в своей неуязвимости. В прошлые визиты бабушки они настолько убедили её в никчемности внука, что она сама была бы рада от него избавиться? Ну, Елизавета Илларионовна, конечно, сука, но не конченая тварь, да и не поверю, что эта особа не прописала в брачном договоре своей дочери какого-нибудь хитрого пункта на этот счет, чтобы гарантированно оставить Новаков на бобах. Усадьбы, знаете ли, на дороге не валяются, чтобы ими разбрасываться налево-направо в пользу каких-то шляхетских выскочек.

Так и не придя в итоге к какому-то выводу, я задумался о другом не менее важном вопросе. Высшие силы, раз уж вы такие затейники, может, подскажете, что мне теперь делать, раз хозяин этого тела навсегда его покинул? Он умолял о справедливости – эту просьбу я уже практически выполнил, наказав его омерзительную родню и лишив их крова. А дальше-то что? Я – щит света, это мое истинное предназначение. Так почему вы послали сюда именно меня? В чем ваш замысел?

Частично ответ на свой вопрос я получил ближайшей ночью, когда резко проснулся в холодном поту. Рядом на подушке испуганно пищал мне в ухо Цап.

– Тихо, тихо, приятель. Я тоже их чувствую, – прошептал я.

Глава 4

Измененные. И совсем рядом, где-то на территории усадьбы. Более того, в этом самом доме. Откуда они здесь взялись?!

Измененные – это ещё не скверна в чистом виде, но первый шаг к ней. Люди, которые добровольно позволили эманациям скверны коснуться своих душ. Зачем? По мне – великая дурость. Большинство из тех, с кем я сталкивался в своем прошлом воплощении, полагали, что это даст им власть над простыми людьми, а также долгую и здоровую жизнь. Когда я впервые услышал про «здоровую», помню, смеялся до желудочных колик. Скверна никому не приносит ничего, кроме боли, распада и смерти. Причем смерти противоестественной, когда мертвое тело, вместо того, чтобы мирно лежать в земле, исполняет волю жрецов скверны.

Иногда к служителям скверны ошибочно зачисляют некромантов, а зря. Некроманты – это учёные, исследующие смерть и все её проявления. Я вон, когда в прошлой своей юности учился видеть не ушедшие к свету души, действовал по руководству одного достойного человека, как раз некроманта. И до сих пор ему за многие подсказки крайне благодарен.

Мы с Цапом осторожно выдвинулись из комнаты. В темных коридорах было пусто, идти приходилось буквально наощупь, и я мысленно загнул себе палец поработать над расширенным диапазоном зрения. Когда привыкаешь к чему-то хорошему, отсутствие этого самого хорошего дико раздражает.

Измененные, если нас обоих не подводило чутье, прятались где-то внизу. Подвал? Или кладовая-погреб под кухней? Нет, всё-таки подвал. Я подумал, воспользоваться ли сразу факелом, но отказался от этой идеи. Лучше подкрасться, полагаясь на свет своей души, который не исчез даже после перерождения. Его, конечно, были жалкие крохи, но это лучше, чем ничего. Да и Цап уже был готов выдвинуться на разведку.

Мы обошли весь подвал, но поначалу так никого и не обнаружили. Зато определили, в каком углу помещения дико фонило скверной. Уже не скрываясь, зажгли факелы, и я ещё раз осмотрелся. Хм, похоже на склад. Мешки с поношенными вещами? А, сообразил. Жадные мачехи не любили расставаться с одеждой, из которой выросли их дети. Что-то продавали прямо в деревне, какими-то обносками от широты души награждали слуг и их детей. Пусть так. Но почему здесь настолько отчетливо несет изменением?

Внезапно Цап подпрыгнул, залетел на одну из полок и скрылся за мешками. Я тут же принялся расшвыривать всё, что лежало на этой полке, понимая, что питомец смог найти то, что мы искали.

Когда я сбросил последний мешок, моему взору предстала еще одна груда тряпья у самой стены. Я потянулся к ней, как услышал предупреждающий писк Цапа. Не бойся, дорогой, с измененными существами я в силах справиться даже в этой, глубоко отвратительной и позорной для меня кондиции жиртреста.

Груда тряпья жалобно ойкнула, у неё вдруг обнаружились ноги, руки и даже голова. Что?! Девчонка лет шестнадцати, ненамного младше меня самого! Такая юная и серьезно затронутая изменением! Кажется, местные жрецы скверны потеряли последний стыд – обманывать и тащить в свою секту детей! Хотя, о чем это я… Просто с детьми им обычно сложнее работать из-за врожденного света. Те же младенцы порой светятся так ярко, что их всерьез считают ангелочками. А вот у взрослых этого света может и не остаться вовсе.

Девчонка плюхнулась на пол и затравленно посмотрела на меня, скрестив руки на груди. Чумазая и худющая неимоверно. Порывшись в памяти Демьяна, я понял, что парень её не знал и ни разу не видел.

– Кто ты такая?

– Дяденька, только не выгоняйте! – пискнула девчонка, начисто проигнорировав нашу крохотную разницу в возрасте.

– Откуда взялась?

Молчание было мне ответом.

– Откуда взялась? – повысил я голос.

– Если скажу, вы меня обратно отправите. А я не хочу туда возвращаться. Там страшный человек, который меня трогал. Я после этого есть не могу, мне плохо становится.

– Что за человек?

– Из ваших, из аристо, – девчонка безошибочно определила, что перед ней дворянин.

– И как же тебя родители к нему отпустили?

– А я сирота. Мамка неделю назад умерла, у нее горлом кровь пошла, она и упала. А как ее похоронили, за мной этот человек пришёл. У него руки в перчатках. Он их снял и ладони мне на плечи положил. Как я закричала! А он только усмехнулся и ушел. Сказал: мол, скоро сама за ним пойду. Я темноты дождалась и со всех ног в лес бросилась. Всю ночь бежала. Смотрю, дом господский, и все спят. Думала, пересижу здесь, а потом дальше отправлюсь, лишь бы только с этим человеком не встречаться.

Желая подтвердить возникшую у меня догадку, я грубо рванул ткань старенького платьишка. Девчонка взвизгнула, а я увидел две страшные сочащиеся зеленой слизью раны на плечах, формой напоминающие размазанные отпечатки пятерней.

Ой-ой, как всё плохо-то. Похоже, в этом мире жрецы скверны зашли куда дальше. У нас они действовали иначе, без прямого контакта. Сначала принимали клятву от желающего приобщиться к скверне в том, что он открывает свою душу для извращенной благодати. Затем усилием мысли ставили печать скверны на душу неофита. Ну а дальше у всех по-разному протекало. Поначалу измененным казалось, будто сил прибавилось, плечи расправились. На самом деле ничего подобного, просто самоуверенность зашкаливала. А через несколько лет ношения печати скверна глубинно меняла тело. Внешне человек выглядел вполне обычным. Разве что оттенок кожи становился зеленовато-землистым. А вот стоило распороть такого перевертыша ударом честного меча, как взору представала превратившаяся в ядовитую гниль требуха. Ещё несколько лет, и готов живой мертвец, полностью отринувший человеческую природу.

А что же случилось с сиротой? Изменение было проведено без её согласия – раз. Воздействие не было дистанционным, неизвестному аристократу потребовался прямой контакт с девочкой – два. Изменение сразу же затронуло тело… Стоп!

Я ещё раз посмотрел на сироту. Она задрожала.

– У вас глаза светятся, – пискнула она.

Это усилие изрядно вымотало меня, но я собирался еще раз всё проверить.

– Они опять светятся, – заметила девчонка.

– Так и должно быть, – я выдохнул и устало сел напротив беглянки. Цап вспрыгнул мне на колени.

– Это ваш зверёк? – впервые улыбнулась девчонка.

– Да, – кивнул я, не собираясь отрицать очевидные вещи.

– Вы меня домой вернете?

– Нет. Я тебя вылечу и оставлю здесь.

– Разве вы доктор? – изумилась сирота.

– Нет, я не врач. Я хозяин этой усадьбы, меня зовут Демьян. Но если сказал, что вылечу тебя, значит, так оно и будет.

Не знаю, как так произошло, но душа у девчонки в отличие от её тела до сих пор не пострадала от скверны. В этом мире изменение происходило иначе. И мне до чертиков хотелось выяснить: это частный случай? И сколько таких умельцев в перчатках разгуливает поблизости в поисках новых жертв?

У меня вновь появилась цель. Вопрос к высшим силам, зачем я здесь нужен, моментально снялся как глупый и неактуальный.

В целом мне было всё равно, когда пользоваться своими способностями. Но сейчас я бы не отказался выбраться наружу и узнать, что наступил рассвет. Солнце как квинтэссенция света помогает слабым магам. А я как маг и щит сейчас мало что из себя представляю, поэтому лишние бонусы мне бы не помешали.

На наше счастье, светило уже выглянуло из-за горизонта. Девочка, следуя за мной, инстинктивно прикрыла глаза рукой, пряча их от солнечных лучей. Понятное дело, её измененному телу смотреть туда уже больно. Ничего, это ненадолго.

– Ложись сюда, – я указал ей на залитое светом место на траве. – Глаза можешь зажмурить. И ничего не бойся. Даже если где-то будет слегка щипать или жечь, просто потерпи немного.

Девчонка явно трусила, из последних сил сдерживаясь, чтобы не припустить прочь из усадьбы, и прижимала к себе ворот порванного платья. Но тут перед ней встал на задние лапки Цап, явно поощряя взять его на руки. Сирота так и поступила. Цап жестами попросил поднести его поближе к уху, а там что-то пропищал. Не знаю, была ли это мыслеречь, в любом случае что именно он сказал, осталось для меня секретом. Ничего, спрошу его потом отдельно, если вспомню, конечно. Главное, что теперь девочка готова вернуть свою жизнь обратно, а я вывернусь наизнанку, но помогу ей, невинной жертве скверны.

Я делал всё как обычно, вот только безумно медленно, буквально по каплям разбрызгивая драгоценный свет по телу девушки. Свет солнца, свет моей души, свет моего дара… одно переплавлялось в другое, создавая самое совершенное в мире лекарство от скверны. Лекарство, которое исцеляло ещё живых и убивало давно мёртвых. Гной шипел и испарялся, страшные раны затягивались, тоненькая розовая кожа нарастала поверх.

Судя по испарине на лбу сироты, ей сейчас тоже приходилось несладко. Но она изо всех сил терпела, поверив мне, и не издала ни единого стона. Похоже, я несколько преуменьшил ту боль, через которую ей пришлось проходить на пути к исцелению. Увы, другого пути у нас не было, и я собирался вернуть в мир полностью здорового человека. Хорошо, что с той стороны меня ждал благодарный пациент, желающий ровно того же самого. А Цап тем временем ласково поглаживал девчушку по волосам и всячески пытался её успокоить. Вполне вероятно, без его поддержки у меня ничего бы не вышло, паника оказалась бы сильнее желания спастись от неведомой напасти.

Когда всё закончилось, я еле стоял на ногах. Опершись на девчонку, я двинулся в дом. Путь в комнату показывал Цап, потому что меня шатало из стороны в сторону, и я был близок к тому, чтобы лишиться чувств. Нам здорово повезло, что по дороге мы не столкнулись ни с кем из челяди или домашних. Общаться с ними сейчас не было ни желания, ни возможности. Как мы преодолели последние метры, я просто не помню.

Пришёл в себя около полудня в кровати, когда постучавшийся в комнату незнакомый слуга с полным соблюдением этикета сообщил, что бабушка с мужем ждут меня в обеденном зале. Судя по всему, ко мне они отправили своего личного помощника. Среди наших холуев таких вышколенных и воспитанных отродясь не водилось. Я ответил посланнику, что появлюсь там через десять минут.

Как только слуга удалился, я негромко позвал:

– Эй, ты где?

Тотчас в шкафу что-то зашуршало, и оттуда вывалились девчонка с вездесущим сусликом на руках, который помогал коротать ей время.

– Василиса, – сказала сирота. – Меня зовут Василиса.

– Красивое имя, – одобрил я. – Значит, так. Ещё немного подождите меня здесь с Цапом. Поговорю с родственниками, вернусь, и мы займемся нашими насущными вопросами. Постараюсь справиться поскорее.

– Хорошо, – кивнула девчонка и полезла обратно в шкаф, погладив суслика и что-то прошептав ему на ушко.

Я хотел было её остановить, а потом подумал и не стал. Чем меньше сейчас возникнет лишних вопросов у окружающих, тем лучше. Да и что-то подсказывает, вряд ли кто-то из слуг сейчас затеет уборку в этом грешном шкафу.

Посмотрелся в зеркало. Одежда слегка помята, но она чистая, хоть и смотрится убого. Вот и достаточно, не на прием к императору иду. Я потянулся, с удовлетворением отметив, что после сна у меня прибавилось сил. Чем больше я буду работать со светом, тем быстрее окрепну. А пока послушаю, что там хочет поведать мне бабуля.

– Добрый день, Демьян. Хорошо выглядишь, – первым поприветствовал меня Сергей Михайлович, и в его взгляде я уловил искреннее одобрение.

– Садись к нам поближе, – подхватила Елизавета Илларионовна. – Давай без лишнего официоза обойдемся.

А я что? Я ничего. Подошёл, сел на место, которое мне указали. Аккурат между любящими супругами. Сергей тут же, не дожидаясь слуг, пододвинул мне жаркое в горшочке, а бабушка – лоток с толстыми хлебными ломтями. Надо же, какой радушный прием! Неужто и своего повара притащили ради такого случая? Или местных построили с полпинка, чтобы вчерашнее подогрели? Интересно, что им от меня надо? Неспроста ведь так стараются свое участие выказать, хотя вчера мы с Елизаветой отнюдь не на дружеской ноте расстались.

Я сделал вид, что по пояс деревянный, ведущуюся вокруг меня игру не вижу и не понимаю и навалился на еду, благо измученное и успевшее проголодаться тело требовало немедленно забросить в себя хоть что-то питательное.

Я ожидал, что разговор начнется прямо в процессе трапезы. Но нет. Только когда я отставил в сторону горшочек, раздался голос Салтыкова.

– Твоя бывшая родня выдворена за пределы усадьбы вместе с верными слугами, пожелавшими разделить с ними бремя изгнания.

– И что, много слуг уехало?

– Пять человек, – усмехнулась бабушка. – Остальные решили, что ты вполне устраиваешь их в качестве хозяина.

– Отличная новость, – согласился я, гадая, чем ошарашат меня на десерт.

– Скажи, ты собираешься оставить себе отцовскую фамилию?

Ага, вот и самая мякотка пошла. Что ж, мне скрывать нечего, отвечу как есть.

– Нет. И герцогством своим пускай подавится.

– Великолепно, – одобрила Елизавета Илларионовна. – Значит, ты продолжишь род Черкасовых и вернёшь себе титул графа. Я отдельно урегулировала этот вопрос в императорской канцелярии. Наш случай был… довольно нехарактерным и занял массу времени на согласование, но чиновники пошли мне навстречу. Собственно, это мой тебе подарок на день рождения. Материнское приданое ты вырвал из чужих лап сам, подтвердив тем самым, что являешься достойным продолжением нашего рода. Ну а бумаги, – бабушка неуловимым движением достала и положила передо мной грамоты, – окончательно закрепляют за тобой все положенные привилегии. Так что управляй усадьбой и живи достойно, как того заслуживаешь. А теперь, если не возражаешь, мы с Серёжей будем собираться в дорогу. Планируем посетить южное взморье. Давно хотели там побывать, да всё как-то не складывалось. Надо успеть туда, пока стоят хорошие погоды.

– От всей души благодарю вас, Елизавета Илларионовна и Сергей Михайлович. Надеюсь, путь окажется не утомительным и ваше путешествие будет приятным.

Старшее поколение чинно и синхронно кивнуло мне, после чего Сергей встал, предложил бабуле руку и увёл её прочь.

Ладно, подарок действительно достойный, после которого куча претензий к бабуле по факту снимается. Да что там, это просто царский подгон, ведь сам бы я с заменой документов несколько лет возился! Старая лиса умудрилась-таки меня задобрить. И это лишний раз доказало, что она – опасный и непредсказуемый игрок. Хорошо, что в ближайшее время Елизавета Илларионовна покинет усадьбу, иначе бы я не смог нормально расслабиться, зная, что она находится неподалеку и планирует свои долгоиграющие интриги. Сегодня она выступила на моей стороне. Но что будет потом?..

Ладно, с подарками на вчерашний день рождения разобрались, вот и славно, а теперь пора возвращаться к Василисе и Цапу. Я ведь обещал им, что не задержусь.