Текст книги "Eat you alive (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Чимин молча следует за альфой и останавливается у машины.

– Садись, – Чонгук кивает на место рядом с водителем и открывает дверцу.

– Куда? – растерянно спрашивает омега.

– Ко мне, – Чон давит на плечи парня, заставляя того сесть, но Чимин отбегает и замирает в стороне.

– Я лажанулся сейчас, глупо было выходить среди ночи, далее буду осторожным, обещаю, только прошу забудь об этом инциденте, позволь мне исчезнуть, – просит омега.

– Ладно, – пожимает плечами Чонгук и начинает обходить панамеру. Пак расслабляется, опускает плечи и делает шаг в сторону мотеля, но Чонгук резко срывается с места, перехватывает омегу поперёк и тащит к дверце. Чимин даже понять не успевает, что происходит, как оказывается запертым в автомобиле.

– Серьёзно? Ты думаешь, я оставлю омегу моего брата в этой жопе мира? – альфа заводит авто и выезжает. – Если бы Тэхён так поступил – я бы перегрыз ему горло, а я не хочу, чтобы моё горло перегрызли, – усмехается Чон.

– Я ведь просил, – севшим голосом говорит Пак.

– Умоляю, только не плачь, я не к Тэхёну тебя везу, а к себе. – Чимин утирает слезы и, не понимая, смотрит на альфу. – К себе в смысле не к себе, прям, тем более там сейчас Рен спит, – смеётся альфа. – Я отвезу тебя на одну из своих квартир, там хотя бы безопасно. Я очень уставший и не соображаю почти, я высплюсь, и мы подумаем, что с тобой делать, пока поживи там. Я выделю человека, тебя продуктами и всем необходимым обеспечат. Если не хочешь, чтобы Тэхён тебя нашел – не выходи из дома. Хорошо? – Чонгук смотрит на парня.

– Угу, – кивает Пак и поворачивается к окну.

Несколько минут они едут в полной тишине, пока ее не прерывает омега:

– Ты что-то сказал про Юнги в мотеле, – мнётся Чимин. – Ты знаешь, как он и где?

Чонгук глубже вдыхает воздух и на автомате тянется к сигаретам.

– У него всё хорошо, не беспокойся.

– А я могу его увидеть?

– Пока ты заляжешь на дно и не будешь высовываться, если и вправду не хочешь видеться с Тэхёном, – говорит Чон. – А потом, когда мы придумаем, что с тобой делать, ты и с Юнги увидишься.

Чимин молча соглашается с альфой и, прислонив голову к стеклу, прикрывает веки.

***

– Его нет в Сохо, – Тэхён влетает в спальню брата и сразу открывает шторы, впуская солнечный свет и заставляя ещё сонного Чонгука недовольно жмуриться.

– Чон Тэхён, серый пёс, я, вообще-то, хотел выспаться, – швыряет в брата подушку старший и присаживается на постель.

– Уже четыре дня, мы обыскали весь Сохо, и его нет! – восклицает младший и прислоняется к стене напротив брата. – Пожалуйста, договорись с Итоном, пусть разрешат поиски на их территории.

– Он в Сохо! – Чонгук сползает с постели и идёт к окну. – Он же не идиот, чтобы в Итон сбежать, лучше уж сразу в Дезир.

– Но где он тогда? – злится Тэхён. – Он будто сквозь землю провалился. Чонгук, я с ума схожу.

– В безопасности – это точно, – Чон подходит к брату. – Послушай, он просто не хочет быть найденным, если бы хотел – ты бы его давно нашёл. Поэтому успокойся и пережди. Дай ему время, может, он сам вернётся.

– Я не могу быть таким спокойным, как ты, я не могу есть, спать, пока мой омега где-то ходит, может, вообще за жизнь борется, так что я поеду к Намджуну, – младший поворачивается и быстрыми шагами идёт к двери.

– Не поедешь! – тоном, не терпящим возражений, говорит Чонгук. – Я не знаю, как далеко яд просочился и на какие территории, я не позволю тебе рисковать жизнью ради долбанного омеги. Так что дуй в офис, займись делами, я обещаю поговорить с Намджуном.

– При мне. Будешь разговаривать при мне.

– Докатились, мой брат мне не доверяет, – вздыхает старший. – Хорошо, я приму душ, приеду в офис и поговорим.

***

Малон Юнги не вызывает, а Рон не объявляется. Шуга только рад, он большую часть времени занят поисками Чимина, успевает даже разок с Тэхёном переговорить. Сегодня Шуга ездил к границе с Дезиром, именно туда, откуда всё и началось. Юнги сидел на скамейке и всё пытался выбраться из-под резко нахлынувшей лавины воспоминаний. Юнги будто со стороны смотрел на тот вечер, когда Чимин его впервые притащил на территорию Сохо, на первое знакомство с чёрным волком, даже лёгкая улыбка тронула губы омеги, но она померкла сразу же, стоило вспомнить, что всего в паре метров отсюда Чонгук чуть не отдал его в лапы Хосоку. Как буквально волочил слабое тело, как плевался ядовитыми словами, как без оружия выпотрошил и опустошённым выбросил на асфальт, с которого Юнги больше так и не встал – встал с него Шуга.

Омега входит в свою просторную квартиру и сразу идёт к кровати, валится на неё, как и есть в одежде, и вырубается, истощённый постоянными переживаниями о друге, вскрывшимися воспоминаниями и ноющей зияющей дырой в груди.

Юнги снится его кровать в квартире Чонгука, снится, что он лежит голый, а вокруг него обернулся чёрный волк. Омега гладит его густую шерсть, чувствует биение звериного сердца и ближе прижимается. Юнги счастлив во сне настолько, что ему кажется, он это счастье в себе не уместит, от ударов собственного сердца барабанные перепонки грозятся лопнуть. Юнги в этом счастье чуть ли не тонет, захлёбывается, но резко счастье сменяется ужасом, когда вместо морды волка он начинает видеть другие лица, те самые, которые он видел до Малона, которые обслуживал. Воздуха резко не хватает, Юнги начинает задыхаться, он отчаянно пытается выбраться из-под волка, вырваться, но зверь его паники будто не замечает, продолжает вдавливать его в постель и водить шершавым языком по шее. Юнги вскрикивает и резко просыпается. Омега садится на кровать и понимает, что началось. Мин сползает с постели и на еле удерживающих его ногах плетётся к ванной, потом надо позвонить Робу и доложить о начале течки. Надо бы забыться в чьих-то руках, дать кому-то унять эту ноющую боль, но тело жаждет чёрного волка, а воспалившийся мозг подбрасывает картинки из недавнего прошлого, когда Чонгук вдавливал его в простыни и оставлял везде метки и следы.

Вся сущность омеги всё нутро тянется к своему альфе, и пусть, они друг другу и не принадлежат, но сейчас даже для Шуги это слишком, он не сможет притворяться, не сможет лежать под кем-то другим, потому что он не просто хочет альфу, он хочет одного конкретного альфу. Юнги хочется плакать от своей беспомощности, он только пару дней назад услышал от Чонгука предложение быть его любовником и отказал, а сейчас как тряпка ноет и требует его. Шуга не позволит, он должен сопротивляться, даже, если придется против природы пойти. Шуга поедет к Малону, к Рону, уже похуй к кому, только не к Чонгуку, он не должен в сотый раз выиграть, не должен выйти правым: что Юнги без него не может. После душа Шуга хватает ключи и, как и есть в домашних штанах и растянутой футболке, спускается вниз к машине. Водить в таком состоянии нежелательно, но Малон живёт в двадцати минутах, и Шуга успеет. Пока окончательно не накрыло.

***

Чонгук заканчивает дела в первом часу ночи. Альфа выходит из вращающихся стеклянных дверей и, размяв плечи, полной грудью вдыхает ночной воздух. Вся расслабленность, умиротворённость тем, что тяжелый день, наконец-то, закончился, всё вмиг испаряется, когда Чонгук начинает медленно выдыхать воздух из лёгких. Альфа напрягается, судорожно осматривается по сторонам, его зверь весь подбирается, рычит так, будто к прыжку готовится, словно кругом опасность. Чонгук не понимает, откуда в нём внезапно такая паника заселяется, почему он на взводе, идёт медленными шагами к ожидающей его панамере и вновь вдыхает вмиг раскалённый воздух. Чонгук будто чувствует, как кислород насыщает кровь, как разносится с бешеной скоростью по венам-сосудам, но это не просто воздух, в воздухе пахнет кровью, и радужная оболочка глаз Чонгука сейчас такого же цвета.

Альфа садится за руль и почти, не соображая, заводит машину – зверь рвётся на свободу, требует его выпустить, а Чонгук пальцами в дорогую кожу на руле вжимается, которая под цепкой хваткой чуть ли по швам не расходится. Чонгук не опускает окна, напротив, почти не дышит, не позволяет отравленному воздуху внутрь просочиться, не понимает, что к чему, злится на себя, потому что не привык не находить ответы на свои вопросы, и тормозит прямо посереди трассы. Выходит из автомобиля, стягивает с себя пиджак, швыряет на сиденье и прислоняется к дверце. Прикрывает веки, а потом медленно втягивает в себя пыльный, провонявший бензином воздух автострады – и понимает. Среди всех этих запахов один волк чувствует ярче, этот запах идеально сплетается с чонгуковским, он для него способен затмить все остальные – запах Юнги. Чонгук утробно рычит и возвращается в автомобиль, проверяет телефон, но звонков нет. Чонгук к херам прикроет Роба и его ёбнутое заведение – потому что его омега течёт, долбанный воздух пропитан его запахом, а Чонгуку никто не звонил. Раз уже хищника к столу не пригласили, он сам поедет за добычей. Альфа звонит в Show Boys и узнаёт адрес Шуги.

Чонгук уже заворачивает в его квартал, когда, чуть не задев панамеру, оттуда вылетает хорошо знакомый мерседес. Чонгук разворачивается на ходу и едет за ним. Юнги замечает панамеру только, когда альфа подъезжает вплотную и начинает зажимать его, омега от неожиданности даже руль отпускает, но потом вновь в него цепляется и пытается увернуться. Чонгук не уступает, продолжает приближаться, и Юнги уверен, что ещё секунда, и альфа заденет его. Но течка и бурлящий в крови адреналин окончательно туманят рассудок, Юнги нажимает на тормоза, якобы паркуется, но стоит Чонгуку остановиться, давит на газ и вылетает вперед. Чонгук усмехается умному ходу и вновь срывается с места. Фора в пару минут позволяет Юнги бросить машину на мосту, на ней от Чонгука не скрыться. Юнги видит приближающиеся фары и бегом спускается на дорогу внизу, на машине альфа туда никогда не спустится. Шуга, не оглядываясь, бежит по пустой трассе обратно в сторону центра, решая спрятаться в первом же попавшимся магазинчике или аптеке, вот только омега не учитывает, что Чонгук его находит по запаху. Далеко убежать у Юнги не получается, спазм скручивает живот, и он чувствует, как намокают тонкие домашние штаны. Юнги опускается прямо на асфальт и, услышав за спиной рык, окончательно прощается с идеей сбежать. Омега оборачивается к стоящему в трёх метрах волку и шумно сглотнув, начинает ползти к нему, и похуй, что надо бы от него.

– Ненавижу тебя, – шепчет Юнги и обхватывает руками толстую шею, водит по шерсти ладонями в спешке, словно не успеет, тянет к себе прямо как в том сне, елозит взмокшей задницей по асфальту. Юнги столько времени проработал шлюхой, но таковой себя впервые именно сейчас чувствует, он готов сам себя предложить, чуть ли не воет от предвкушения.

– Хочу, умираю, хочу, ну же, – ноготками в толстую кожу вонзается, хнычет, сам на себе футболку разорвать пытается. Но волк делает резкое движение вперед, валит омегу на спину и заставляет смотреть в кровавое озеро в глазах напротив, в отражении которого Юнги видит, как собственное сознание машет ему платочком на прощание.

Юнги приходит в себя от пожирающего его огня, будто ему дали нахлебаться бензина, а потом подожгли – пламя сжирает омегу живьём. Юнги распахивает веки и понимает, почему так жарко – он лежит посередине огромной постели голый, вдавливаемый в мокрые простыни Чонгуком. Именно от альфы так жарко, Юнги прикладывает ладони на накаченную грудь, проводит по ней пальчиками и обжигается. У Чонгука кожа раскалённая, каждое прикосновение, и Юнги, как свеча, тает. Течка полностью затмила разум, выбила всю трезвость и заполнила каждую клетку желанием – огромным, нечеловеческим. Юнги будто в узлы завязан – их распутать только Чонгук может, только его руки, губы, кожа, тело – почувствовать его – цель жизни сейчас. Омега без него задыхается: Чонгука хочется везде, внутри сильнее всего. Юнги широко разводит ноги, выгибается, одним взглядом молит, но Чонгук не внемлет, приближается к лицу, касается языком дрожащих губ, лижет, пробует, пробуждает давно забытые-незабытые чувства. Юнги под ним словно лучшее лакомство, Чонгук смакует каждое мгновение, пусть крышу от текущего омеги рвёт на раз.

У Чонгука аж руки дрожат, так хочется в эти молочные бёдра когтями впиться, накинуть эти сводящие с ума ноги на плечи и засадить до упора, так чтобы омега захлёбывался в крике, чтобы умом тронулся, чтобы голос сорвал. Чонгук это тело почти полгода жаждет, горит, в пепел превращается, любые богатства за него отдать готов. Но Шуга всё ломался, всё задом перед лицом альфы крутил и цену набивал. Чонгук ждал этого момента, как второго пришествия, чтобы Шуга сам умолял, чтобы, как сейчас, сам ноги разводил, сам пальцы альфы в рот брал и так блядски сосал, сам приглашал. И Чонгук дождался. Он его из этой постели сутками не выпустит, выебет так, что Шуга не то, чтобы ходить не сможет, он о других клиентах думать забудет. Чонгук ему за каждого отомстит, накажет, каждый сантиметр тела оприходует, сотрёт с этой алебастровой кожи чужие опечатки, вытрахает из этой блондинистой головы всю дурь, навеки к себе привяжет, не выпустит. Волк Чонгука Шугу сожрёт, но больше никому не отдаст.

Этот запах, этот дурманящий аромат Чонгуку крышу сносит, он на грани висит, по тонкому лезвию ходит, клыки уже и так выпущены, когти матрас исполосовали, но в глазах Шуги страха ноль, там одно желание – бездонная блядская страсть, в которой Чонгук с головой тонет без шанса когда-то выплыть. Он когтями в нежные бока впивается, выше поднимается, приподнимает мальчишку, как ничего не весящую безвольную куклу, в алые губы впивается, сминает, терзает, уверен, что больно делает, но Шуга довольный. Омега, как котёнок, облизывается, сам к губам альфы тянется, сам его вылизывает, морщится, капризничает, коготки выпускает, всё царапается, всё трахнуть его требует.

Чонгук им сполна насладится, всё опробует, но медленно, растягивая, а пока он болючими поцелуями наслаждается, терзает губы, которые заставляли его просыпаться среди ночи с каменным стояком. Он кусает их, топит недовольный писк в голодном поцелуе, трахает языком рот омеги. Юнги в долгу не остаётся, смыкает зубы – если поцелуй кровавый, то кровь в нём обоих. Чонгук слизывает капли крови с чужих губ, душу из Юнги через поцелуй высасывает. Омега всё трётся о мощное тело, всё молит о члене внутри, простыни противно липнут к голой попе, а смазка всё вытекает, и Юнги готов уже скулить, чтобы Чонгук уже ему вставил, но альфа переворачивает его на живот и вдавливает лицом в подушку. Юнги пискнуть не успевает, как получает смачный шлепок по попе, а потом чувствует, как пальцы Чонгука скользят по ложбинке, как он собирает толчками вытекающую из него смазку, как вводит сразу два внутрь, как разводит их внутри, как с каждым движением пальцы внутри хлюпают. Юнги замыкает, он будто улетает, куда-то за границы сознания, за пределы вселенной, а ведь это пока просто пальцы, он трахает его ими, а омега уже готов кончить. Мин сильнее прогибается, приподнимает попу всё его имя шепчет, бьётся в агонии. Чонгук добавляет пальцы, Юнги уже не соображает, он уже успел кончить, елозит по постели на животе, Чонгук пальцы вынимает, снова шлепок, а потом кусает.

Укус – самый что ни на есть настоящий, до крови, со следами зубов в правую ягодицу. Юнги вскрикивает, резко поворачивается, поток мата, льющийся изо рта остановить не может, но его затыкает Чонгук за секунду – членом до самого упора в задницу и зубами, вгрызшимися в губы. Юнги бьётся, как рыбка, попавшаяся в сеть, хотя руки альфы покруче любой сети – не вырваться, продолжает материться, на каждый толчок одно проклятие. Чонгук трахает размашисто, Юнги кажется, что член ему внутренние органы раздолбает – Чонгук чувствуется настолько отчетливо, настолько глубоко, что, крикнув последнее «метка, блять», он обессиленно валится на простыни и марионеткой затихает в вертящих его на своём члене руках.

Чонгук нагибается к нему, слизывает солёную влагу, скатывающуюся вниз по уголкам глаз, а потом, обхватив за талию, приподнимает, заставляя сесть на свой член до упора. Юнги руками обвивает его шею, подтягивается ближе, кладёт голову на плечи и сам двигает попой. Чонгук впивается пальцами в бледные бока, оставляет синяки, Юнги в долгу не остаётся, ногтями в лопатки, до крови раздирает так же, как его внутри член Чонгука. Альфа рычит от запаха крови, ещё больше звереет, вновь омегу лицом вниз в простыни вжимает, трахает с такой силой, что Юнги слышит, как под ними кровать скрипит, еще чуть-чуть, и об стену долбиться будет. Юнги стонет протяжно, в очередной раз кончая, но горит по-прежнему, даже напротив – всё больше разгорается. В судорогах сжимает альфу в себе, рвет ногтями простыню и, окончательно сорвав голос, только хрипит, чувствуя, как развязывается узел внутри. Чонгук впечатывает его в постель, наваливается сверху, легонько кусает в шею, и Юнги накрывает дрожью от первого оргазма в сцепке. Он чувствует, как сперма толчками наполняет его, вонзается пальцами в руку альфы и отключается, чтобы прийти в себя позже и начать по новой.

***

– Чудесная нынче ночь, – Хосок, прислонившись к перилам, стоит на балконе своего особняка. Рядом стоит Тао, который дожидается заданий на утро.

– Ночь, как ночь, – бурчит человек, не понимая, что в ней чудесного.

– Ты примитивное существо, ты просто не чувствуешь, – Хосок втягивает в себя воздух и медленно выдыхает. – В воздухе пахнет кровью. Так пахнет мой братец, когда течёт, – альфа мечтательно прикрывает веки. – Угадай, кто сейчас ебёт эту суку.

– Очередной клиент, – пожимает плечами Тао.

– Люди такие глупые, а ты, Тао, вообще разочаровываешь, – хмурится Хоуп. – Этот сучёныш сейчас под Чонгуком стонет. Не думаю, что чёрный волк проморгает течку своего истинного, пусть его хозяин и идиот.

– Ну, не может же человек быть истинным волку, – недоумевает Тао.

– Юнги может, – Хосок тянется к карману за сигаретами. – И если сегодня ночью он понесёт от волка, нам придётся действовать поживее. Мой братец должен умереть, я не могу позволить ему родить отродье, которое уничтожит весь мой труд последних лет. Поэтому завтра мы пересмотрим план – Юнги мне больше живым не нужен.

========== 18. ==========

Комментарий к 18.

Music больше именно для ВиМинов:

convolk – girl made me so sad; took a xan and recorded this

https://www.youtube.com/watch?v=OHeolCdyEvs

***

– Я ещё хочу, я ненавижу своё тело за это, – ноет сидящий на пушистом ковре на полу перед огромными диванами Юнги. Омега абсолютно голый, вокруг него обернулся чёрный волк, который, пока Мин жалуется на свою сущность, молча вылизывает его спину. Тут и там на ковре разбросаны пустые банки из-под колы, пакеты с чипсами и пара коробок пиццы.

– Уже почти неделя! – продолжает возмущаться Юнги. – Она вчера должна была закончиться, но блять, не заканчивается. – Мин поворачивается к волку и обхватывает ладонями его морду. – Ты вообще меня слушаешь?

Зверь недовольно фырчит, что его оторвали от такого интересного занятия, и головой толкает парня на ковёр, продолжает вылизывать, теперь уже шею и ключицы.

– Хочу тебя, прямо вот так, – загорается омега и даже поворачивается под волком на живот, подставляется. Зверь рычит на самовольство паренька, обхватывает клыками его шею, угрожает прокусить за такое поведение, но Юнги ещё больше виляет задницей и уже не просит, а требует взять его в обличии волка.

– Когда-нибудь я не выдержу, и тогда ты очень сильно о своей просьбе пожалеешь.

– Нет, – недовольно тянет Мин и снова принимает сидячее положение. – Я хотел волка! Зачем ты обернулся! – обиженно говорит омега и смотрит на сидящего рядом Чонгука.

– Затем, что, если я пойду у тебя на поводу, то я, как минимум, тебя порву, как максимум, убью, так что забудь, – альфа встаёт на ноги и, как есть голым, идёт к бару у стены.

– Я взрослый уже и могу сам принимать решения, – продолжает дуться Юнги.

– Ты сейчас не в себе, течка твой разум затмила, а потом ты сильно об этом пожалеешь.

– Бэ-бэ-бэ, – передразнивает наливающего себе виски альфу Мин.

– Как это по-взрослому, – улыбается Чон и, прислонившись к стойке, делает первый глоток. Юнги задерживает внимание на мощной груди, покрытой красивыми татуировками, спускает взгляд ниже, восторженно вздыхает на перекатывающиеся мышцы живота и нагло опускает глаза ещё ниже – облизывается и шумно сглатывает. Чонгук внимательно следит за омегой и по новой заводится от голодного взгляда парня.

– Хочешь? – альфа взглядом указывает на свой член и продолжает медленно пить любимый напиток.

– Не тебя, – фыркает Юнги и демонстративно поворачивает голову в сторону. – Я хочу его, а ты не разрешаешь.

– Ну, не меня, так не меня, – усмехается Чон и с бокалом в руке проходит к дивану. – Рука тебе в помощь.

– Вот и обойдусь, – насупившись заявляет омега и начинает катать по полу пустую банку, изображает, что ему не скучно.

Чонгуку очень хочется сорваться с дивана, схватить этого недовольного ребёнка и зажать в своих объятиях до хруста костей, но уступать альфа не любит.

Вот уже шесть дней, как ни один из них пентхаус не покидает. Чонгук повесил всё на отца и Тэхёна, выслал к Чимину своего человека, а Рену заявил, что у него слишком много дел. То, что единственное «дело» альфы – это брать омегу во всех мыслимых и немыслимых позах и во всех уголках квартиры – никому знать не обязательно. Чонгук не насыщается, его зверь не удовлетворяется – напротив, альфа всё больше и больше голодает. Каждая сцепка – это мириады звёзд перед глазами, это разрывающиеся планеты, и кровь в жилах густая, как карамель, каждый стон Юнги – это услада для ушей, его тело – капкан, из которого не хочется выбираться. Юнги уже с кровью Чонгука смешался, по венам течёт, давно и прочно внутри засел, но альфе мало. Он его с ума сводит, принципы меняет, жизнь вверх дном переворачивает – Чон всё равно ведётся, всё равно раз за разом в эти лисьи глаза падает, только прижимая его к себе, обо всём забывает, дыхание на двоих делит. Чонгук не помнит, когда и с кем он вёл себя настолько же оголодало, настолько же бесконтрольно, как с ним.

Юнги – это не просто секс, это нечто большее. Чонгуку ему отказывать невозможно – Юнги пушистыми ресницами взмахивает, а у Чонгука внутри Везувий просыпается, по коже огненной лавой стекает, дотла сжигает – этот омега единственный, на чьих ладонях Чонгук и в пепел превратиться готов. Чонгук за эти дни сотни раз умирал и возрождался с ним вновь, чтобы вновь умереть между самых соблазнительных ног этой вселенной. Юнги в своих желаниях ему не уступает. Секса у Юнги в последние месяцы хватало с головой, но это нечто другое. Юнги и сравнивать то особо не с чем, потому что все течки до этой он проводил с Хосоком, а там приятного было мало, даже несмотря на затуманенное сознание. Но с Чонгуком всё по-другому. Юнги скучает, даже когда альфа отлучается за доставкой или заходит в душ – именно поэтому и душ они эти дни принимают вместе. Юнги кажется, что если Чонгук выйдет за дверь спальни, то не вернётся, оставит его одного. Течка превращает мозги в желе, становится причиной колебания гормонов, и Юнги пусть и в секунды «нормальности» это всё понимает, но стоит Чонгуку пойти на кухню за колой, омега уже готов рыдать и биться головой об пол, лишь бы тот не задерживался. Юнги не в состоянии сейчас анализировать своё поведение и чувства, он оставляет всё это на потом. Сейчас, единственное, чего хочется – это вновь ощутить жар и тяжесть любимого тела. Мин больно прикусывает нижнюю губу, от накатившей очередной волны возбуждения и продолжает нагло пялиться на тело сидящего невдалеке альфы – он уже готов сдаться первым.

– Ну же, малыш, иди ко мне, – хлопает по бедру Чонгук. – Перестань облизываться, позволь мне насладиться вкусом твоих губ.

– Сам иди! – Юнги собирает под себя ноги и старается больше не смотреть на того, чей вид скручивает в узлы внутренности. Если это игра – кто первым сдастся, то Юнги хочет быть выигравшим.

– Ко мне, – усмехаясь, тянет альфа и манит омегу указательным пальцем. – Хочу твои губы на своём члене, – хрипло говорит Чонгук, и Юнги от его тона током бьёт. Волна возбуждения отключает остатки разума, руки сами тянутся к альфе, и омега уже готов ползти, потому что видеть голого Чонгука без возможности прикоснуться – пытка покруче тех, что придумывали инквизиторы.

– А что мне будет за это? – всё равно пытается урвать своё Шуга.

– Я позволю тебе поиграть с волком, – Чонгук суживает глаза, и Юнги кажется, он говорит вполне серьёзно.

– В смысле поиграть? Ты трахнешь меня волком? – воодушевляется парень.

– Трахну, – поднимает уголки губ альфа. – Ко мне ползи.

И Юнги ползёт прямо на четвереньках. Омега доползает, не вставая с пола, устраивается между ног альфы и кладёт руки на его бёдра. Не отрывая взгляда от чёрного океана напротив, впивается ногтями в плоть, ждёт реакции, медленно улыбается. Провоцирует. Чонгук только усмехается – это Юнги думает, что альфе больно, но для него его ноготочки, как укус комара. Мин понимает, что бесполезно, и, театрально вздохнув, обхватывает ладонями уже стоящий член альфы.

Юнги от своей власти над волком открыто кайфует – стоит ему приблизиться, и Чонгук его уже хочет, хотя Чонгук его хочет даже на расстоянии. Омега улыбается своим мыслям и, сразу нагнувшись, берёт в рот настолько глубоко, насколько возможно, вырвав из Чонгука первый стон удовольствия. Юнги бы полностью проглотил, но с Чонгуком этот фокус не прокатит. Омега, медленно облизывая венки на толстом члене, поднимается выше, выпускает его из рта и смачивает слюной губы. Чонгук с силой сжимает в руке кожаную обивку дивана, сам себе приказывает к пареньку не тянуться, потому что хочется настолько, что Чон даже на минет наплевать готов – «развернуть и выебать» мигает красной лампочкой в голове. Юнги снова берёт в рот, в этот раз головку, смачно, вкусно посасывает, водит по ней языком, дует и снова заглатывает. Чонгук чуть не рычит, Юнги слышит, как хрустят суставы его пальцев, вцепившихся в диван, и внутренне торжествует. Юнги сосёт и возбуждается, второй рукой к своему члену тянется, с силой его сжимает.

– Руки убрал, – приказывает альфа, и Мин слушается.

Чонгук не выдерживает, зарывается ладонью в белоснежные волосы и сам направляет член в рот омеги. Юнги расслабляет горло, пропускает его внутрь так глубоко, как может, и продолжает сосать, позволяет Чонгуку трахать его в рот и чувствует, как смазка вперемешку со слюной стекает вниз по подбородку. Мин запускает член за щёку, легонько сжимает на нём зубы и на рык альфы только усмехается. Во рту омеги горячо и влажно, пошлые звуки, с которыми он сосёт, добивают. Чонгук уже на грани почти, сам вскидывает бедра, глубже толкается, а Шуга не жалуется, наоборот, принимает, изо рта не выпускает, хочет большего.

– Блять, – выругивается альфа и кончает. Юнги не отстраняется, глотает всё, не даёт ни капли упасть на ковёр, а потом аппетитно облизывает свои губы и смотрит на альфу снизу-вверх.

– Ещё хочу, – тянет довольный омега.

– Выебу, – заявляет Чонгук и, встав, приподнимает его на руки.

– Волком! – требует Мин, пока Чонгук, бросив его на диван, вжимает лицом в кожаную обивку.

– В следующей жизни, обязательно, – смеётся Чонгук и водит головкой между ягодиц парня.

– Нечестно, лжец… – но крик омеги тонет в стоне, стоит Чонгуку ворваться в узкое и горячее тело.

Следующее утро. Пентхаус Чонгука.

– Перестань ломать комедию, вернись в постель, – Чонгук застёгивает запонки на синей рубашке и недовольно смотрит на одевающегося омегу.

– У меня была течка, уж простите, но когда у омег течка, их ничего кроме члена не интересует, твоим я воспользовался и достаточно! – ядовито выплёвывает слова Шуга и пытается натянуть вернувшиеся со стирки штаны.

– Не беси меня, – рычит альфа. – Всё было чудесно, а сейчас ты ведёшь себя, как истеричка.

– Как истеричка? – Шуга, наконец-то, натянув штаны, подлетает к Чону. – Ты, блять, что вообще обо мне думаешь? Что я буду твоей игрушкой в постели, пока ты будешь изображать примерного семьянина перед своим народом? Ты скотина, ты мне метку поставил! Откуда ты вообще узнал, что у меня течка?

– Почувствовал, – дёргает плечами альфа.

– Не пизди! – взрывается Мин.

– Не матерись, зубы сломаю, – Шуга дёргается назад от прошибающего холода в голосе Чонгука. – Юнги.

– Шуга, блять, запомни! Течка была, и она прошла, всё. Так ты не стал довольствоваться малым, не пришёл, мол, тупо потрахаемся и разойдёмся! Ты метку мне поставил! Что ты за урод такой? Зачем ты это сделал? Зачем изуродовал моё тело! Оно мой хлеб! – кричит на грани истерики омега, но Чонгук даже не реагирует, поправляет воротник рубашки, придирчиво осматривает своё отражение в зеркале.

– Больше тебе телом зарабатывать не придётся, – спокойно говорит альфа и поворачивается к разъярённому парню. – Я богат и могу удовлетворить даже самый большой твой каприз.

– Ты, урод, не понимаешь? – Юнги от крика голос срывает, но Чонгук резко хватает парня и валит на постель, с силой вдавливая в простыни.

– Это ты, сучёныш, не понимаешь, – шипит ему в лицо альфа и сильнее сжимает запястья омеги в ладони. – Слушай внимательно, я больше в игры не играю. Я осознанно поставил тебе метку, поставлю ещё сотню таких, всё тело тебе разукрашу, надо будет на лбу твоём своё имя набью. Ты больше блядствовать не будешь. Потому что принадлежишь мне, и я заебался играть с тобой в игры.

– Ты психопат! – кричит Шуга и все пытается зубами до глотки альфы добраться. – Убью! Я тебе глотку разорву – только пусти меня! – истерит омега и бьётся в его руках. – Ненавижу тебя, урода, ничего общего с тобой иметь не хочу.

– А придётся, – издевательски тянет слова Чонгук и водит носом по шее парня, зубами обхватывает бьющуюся жилку, еле сдерживается, чтобы не сгрызть. – Ты неделю тут ползал, о моём члене молил, ты сука, ты любишь меня! Ты мне это сотню раз сказал за эти дни, и я знаю, что любишь, и я тебя, сучёныша, люблю. Перестань вести себя, как истеричка! Засунь этого долбанного Шугу куда-нибудь глубоко и навсегда, не выпускай его больше. Ты мой омега, – Юнги затихает, перестаёт биться, сопротивляться, смотрит на Чонгука и даже не моргает. Альфа ослабляет хватку, а потом вовсе освобождает руки парня. – Ты останешься моим навсегда, я больше не позволю никому прикоснуться к тебе.

– А нахуй бы тебе не пойти? – цедит сквозь Шуга и, резко оттолкнув альфу, встаёт на ноги. – Больше всего в этой жизни я жалею, что встретил тебя тогда на границе, – Юнги поднимает с кресла футболку, – что повелся на слова Чимина и пришёл в Сохо. Я ненавижу тот вечер, будь он проклят, – омега подходит к альфе и становится вплотную. – Если бы я тебя не встретил, то меня прибил бы Хосок, или я бы всё-таки свалил и сгнил где-то, но нет, явился ты, и моя жизнь пошла к херам. Ты, Чон Чонгук, не принёс мне ничего хорошего, ты только заставил меня страдать. Но достаточно. Здесь наши пути расходятся, – Шуга натягивает на себя футболку. – Как и всегда ты усложнил мне жизнь, поставил метку, но я что-нибудь придумаю, а ты заведи себе кого-нибудь другого греть постельку, хотя, – Мин подходит ближе, становится на цыпочки и всматривается в глаза. – Вряд ли у тебя на кого-то, кроме меня, встанет, но ты попробуй, – Юнги подмигивает альфе и идёт на выход.