Текст книги "Eat you alive (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Ты так с моим папой поступил? Так и сделал с ним? – сжимает зубы Тэхён. Альфе впервые хочется ударить собственного отца.

– Не приплетай сюда Муна! – злится альфа.

– Чонгук, пожалуйста, – поворачивается к брату Тэхён. – Объясни ему, помоги мне.

– Прости, братик, но я с ним полностью согласен, – пожимает плечами старший. – Это всё для твоего блага.

– Моего блага? – Тэхён зарывается руками в волосы и оттягивает их назад. – Мне надо уйти, даже воздух в этом кабинете омерзителен, ровно настолько же, насколько и вы, – альфа выходит за дверь, хлопнув ею так, что та чуть ли с петель не слетает.

– Он образумится, – вздыхает Дживон.

– У него вариантов нет, – хмыкает Чонгук и подносит бокал к губам.

***

Тэхён вылетает из офиса и быстрыми шагами идёт к машине. У альфы вокруг груди стальные кольца смыкаются, давят, сжимают, не дают вдохнуть. Он подходит к автомобилю и, прислонившись, тянется в карман за сигаретами. У Тэхёна в голове не укладывается, как вообще можно на такое пойти, как, смотря в глаза человеку, можно его просить от любимого отказаться. Закурить удаётся только со второго раза, альфа затягивается, выпускает ядовитый дым и снова подносит сигарету к губам. Самое ужасное, что он знает, что отец словами на ветер не бросается, а тут еще и Чонгук на его стороне – у Тэхёна шансов свою любовь спасти ноль целых ноль десятых. Он не понимает, как можно быть настолько слепыми, чтобы не видеть, как сильно он любит Чимина, чтобы не понимать, что счастья без этого омеги у него не будет. Как собственный отец может обрекать сына и другого, пусть и неродного человека, на вечные муки. Тэхён представить себе не может, как он всё это расскажет Чимину, с каким лицом он будет стоять напротив любимого. Его солнышко таких новостей не перенесёт. Он их даже не заслуживает, он не заслуживает, чтобы его имя произносили такие черствые и бездушные нелюди, как Дживон и Чонгук. Тэхён садится в машину и выезжает на дорогу, внутри нестерпимо жжётся от обиды, если на Тэхёна условия отца так действуют, то что будет Чимин чувствовать… Альфа в ярости стучит руками по рулю, а потом вовсе съезжает на обочину и выключает мотор. В огромном городе Тэхён не может найти себе места, и не может надышаться этим пропитанным подлостью зловонным воздухом. Чимин не заслужил такого отношения. Он должен быть его супругом, должен носить его фамилию – он не должен быть любовником, так низко пасть, быть тем, кто будет получать остатки. Тэхён любит его всем сердцем, дорожит каждой минутой и убивать ради его улыбки готов, вот только эта улыбка померкнет навсегда, стоит Чимину узнать про планы его отца. А он узнает, он должен узнать. Тэхён правду не скроет, всё ему расскажет. Порежет на кусочки его сердце, подавится своим, но расскажет. Потому что по-другому нельзя. Потому что его отец и вправду может вернуть омегу в Дезир. Техён не может этого допустить. Альфа снова заводит машину и решает воспользоваться последним вариантом – поговорить с Муном. Узнав, что папа выходит из спортзала, альфа просит его отпустить шофёра и сам едет за ним.

– Мне конечно очень приятно, что ты за мной приехал, – Мун садится в автомобиль и целует сына в щёку. – Но ещё это меня настораживает. Сейчас вижу, что не зря. На тебе лица нет. Что случилось?

– Отец случился, – горько усмехается альфа и выезжает на основную трассу.

Тэхён пересказывает папе утренний диалог с Дживоном. Они давно доехали до особняка, но также продолжают сидеть в машине – один подавленный и полный отчаянья альфа, а второй шокированный и злой омега.

– Пока ничего Чимину не говори, – после долгой паузы заявляет Мун. – Не делай ему больно. Я поговорю с Дживоном и надеюсь вправить мозги этому самодуру! – зло заявляет мужчина. – От твоего брата я такого ожидал, но Дживон тут и его переплюнул. Попробуй пока не думать об этом. Дай мне хотя бы день, потом решим, что дальше делать.

Тэхён кивает и продолжает вертеть в руке зажигалку. У Муна сердце кровью обливается от состояния сына, омега подозревал, что Дживон что-то такое выкинет, но не думал, что так скоро и, главное, так серьезно. Мун притягивает сына к себе и, крепко обняв, обещает, что поможет, что не позволит никому лишить его Чимина. Тэхён отказывается войти в особняк и прощается с папой.

– Это же машина Чонгука, и отец дома, слушать очередной их бред, а главное, видеть их – я больше не хочу. Поэтому прости, но я уезжаю, – говорит альфа и заводит автомобиль.

***

– Я вроде просто тебе глаза карандашом подвёл, а ты уже выглядишь, как развратная модель со страниц Vogue, – улыбается Чимин и осматривает результат своего труда. Юнги всё-таки решил сходить в клуб, ещё один вечер взаперти проводить не хочется – слишком много мыслей и ни одной приятной. Лучше и вправду послушаться Чимина, сходить послушать музыку, а главное попробовать утопить всех своих демонов в алкоголе. Поэтому Мин покорно сидит перед Чимином и терпеливо ждёт, когда он закончит подкрашивать его глаза.

– Вуаля, – Пак театрально взмахивает руками и, подскочив с места, тащит Юнги к большому зеркалу в спальне. На Мина из зеркала смотрит красивый, сексуальный омега, одетый в узкие черные скинни джинсы, которые выбирал для него в первый день шоппинга Мун. Джинсы так сильно облепляют ноги, что Юнги тянется к шкафу за другими, но получает легкий подзатыльник от Пака.

– Они же как лосины! – возмущается Мин. – Я будто голый.

– Это джинсы, а ноги у тебя потрясающие, не смей прятать их! – настаивает Чимин и, достав из недр шкафа бледно-голубую, сшитую из тончайшего шёлка блузку, бросает её другу.

– Ты будешь как два в одном, – смеётся Пак. – С одной стороны сама невинность с белыми, только на кончиках голубыми волосами и этой блузкой, с другой стороны разврат и похоть с обтянутыми чёрной, как вторая кожа, тканью ногами, а главное с этими красиво, позволь заметить, мной же подведенными, блядскими глазами, – хихикает Чимин и начинает сам одеваться.

Юнги ещё раз осматривает себя в зеркале, и как это ни странно, впервые за долгое время ему нравится то, как он выглядит. Чимин надевает кожаные облегающие брюки и чёрную с очень глубоким вырезом и, как он говорит, любимую футболку Тэхёна.

Чимин потрясающе смотрится в чёрном цвете, который красиво контрастирует с золотыми волосами и белой кожей. Густо накрасив глаза и намазав на губы бесцветный блеск, Пак хватает ключи от квартиры, и оба омеги спускаются вниз, где их ждет Тэхён. Альфа, который стоит и курит у автомобиля, увидев парней, на пару минут теряет дар речи.

– Я самый везучий альфа в этом городе, – усмехается Тэхён. – Я иду гулять с самыми красивыми омегами, – Чон притягивает Чимина к себе и целует, но Пак шутливо бьёт его по плечу и отбегает.

– Я губы накрасил, вообще-то! – возмущается омега.

Если в начале вечера сомнения всё-таки закрались в душу и мучали Юнги, то после третьего бокала лонг-айленда щедро сбавленного ромом, омега сам себе пытался ответить на вопрос, почему он до сих пор не пришел в клуб и не забил на свои сейчас кажущиеся мизерными проблемы. Парни сидят в ВИП-зоне клуба, которая навсегда закреплена за фамилией Чон, поедают экзотические фрукты и пьют лучший алкоголь Бетельгейза. Официанты только успевает приносить бокалы и уносить пустые стаканы и бутылки. Они уже выпили за всё, что можно было, и сейчас пьют даже просто за незнакомых людей, танцующих внизу на танцполе. Чимин походу выпил больше всех, потому что он постоянно смеётся и отчаянно пытается поправить растёкшуюся под глазами подводку, но в результате ещё больше ее размазывает.

– У меня уже губы болят! – заплетающимся языком заявляет Пак после очередного поцелуя Тэхёна. – Вы альфы, так грубо целуетесь, – корчит гримасу омега.

– Я не могу тебя не целовать, ты свои губы видел? – смеётся не совсем трезвый Тэхён. – И вообще, со сколькими альфами ты целовался-то? – меняет тон на холодный парень.

– В том то и дело, что с альфами целоваться стрёмно, а вот с омегами, – Чимин мечтательно закатывает глаза, а потом смотрит на Юнги и подмигивает. – С ними это совсем по-другому, – нарочно нервирует своего мужчину Пак.

– Я знал, что у вас не братские отношения, – усмехается альфа. – Но теперь уверен. Все равно считаю, что целуюсь лучше.

– Тебе есть, чему у него поучиться, – не останавливается Пак. Юнги, который с трудом соображает, только усмехается на странный диалог друзей и тянется к, уже сам не помнит к какому, бокалу по счету.

– Так научите, – не сдаётся Техен и, откинувшись на диванчике, смотрит на своего растерявшегося омегу. – Поцелуйтесь, – кивает альфа на Мина. – Может, извлеку что-то полезное из вашего урока.

– А вот и поцелуемся, – гордо вздёргивает подбородок Пак и перетаскивает сидящего рядом Мина к себе.

– Я пью, вообще-то, – обиженно бурчит Юнги, но Чимин отбирает его бокал и ставит на стол. Потом обхватывает ладонями его лицо и, приблизив к себе, касается его губ губами. Юнги не выдерживает и прыскает в поцелуй, Чимин сильнее сжимает его лицо в руках и вновь касается губами.

– Так и думал, не поцелуй, а чёрти что, – усмехается альфа.

Чимин вновь накрывает губы Мина своими, и последний в этот раз поддаётся, раскрывает рот и отвечает. Техен чуть виски не давится, впивается взглядом в двух уже откровенно сосущихся парней и не может оторваться. Юнги входит в раж, позволяет Паку перетащить его на свои колени и уже сам целует, глубоко, мокро, переплетает их языки и не думает останавливаться. Картина двух целующихся омег настолько возбуждающая, что Тэхён откладывает бокал и только собирается встать на ноги, и оттащить заигравшихся парней друг от друга, чтобы одного из них потащить в ближайшую свободную комнатку, как до него это делает не понятно откуда взявшийся Чонгук.

Чон не собирался сегодня в клуб, всё-таки он любит посещать Beast по выходным, а сегодня вторник. Но проезжая мимо, он решает зайти и пропустить бокал – день был не из лучших, и ехать прямо на квартиру не хотелось. Поднявшись к своему ВИП-столику, Чонгук понял, что не зря решил зайти. Первым альфа увидел брата и даже обрадовался, что не придется пить в одиночестве. Стоит ему проследить за заворожённым взглядом Тэхена, как у альфы внутри расползается колючая ярость, она разрастается и шипами разрывает кожу, просится наружу. Чонгук подлетает к омегам за мгновение ока, хватает Юнги за шкирку и, разрывая в руке тонкий шёлк, отбрасывает его в угол дивана. Мин не понимает, что и как только что произошло, пытается собрать воедино разлетевшуюся на сотни осколков картинку реальности, поднимает взгляд и, с трудом сфокусировав его, охает.

Напротив него стоит Чонгук. От альфы исходит такая волна ярости, что Юнги кажется, протяни руку, и он её может потрогать. Мин вжимается в угол дивана, испуганно переводит взгляд то на Тэхена, то на Чонгука и пытается не выблевать от страха всё то, что успел выпить за вечер.

– Какого, блять, хуя тут происходит? – голосом Чонгука камни рассекать.

– Мы развлекаемся, чего ты точно не умеешь, – пьяно улыбается Тэхён и подтаскивает к себе напуганного Чимина. Альфа тянется к бутылке, но Чонгук выхватив её из его рук, швыряет об стену. Юнги вздрагивает от звука разбивающегося стекла, сползает с дивана на пол с твёрдым намерением сбежать, точнее отползти – встать на ноги не выходит даже со второго раза.

– Ты, – Чонгук вновь хватает Мина теперь за плечи и, подняв с пола, сажает на диван, продолжая его вжимать туда руками. – Устал святошу изображать? – шипит ему в лицо альфа и скользит стягивающим кожу омеги взглядом по всему телу.

Чонгуку бы обратиться, сомкнуть клыки на этой тонкой шее, порезаться об острые ключицы и слизать с них свою-его кровь. Мальчишка выглядит, как самая дорогая проститутка города, и даже у Чонгука на него денег может не хватить – у Юнги кожа изнутри светится, его полуоткрытые губы манят, зовут, обещают рай на земле, и Чонгук уверен, что они его туда проведут. От этих стройных ног альфу кроет на раз, вспомнить, что они вокруг торса Чимина обвивались – он звереет. Юнги в своём блядстве идеален, как он держит, как ловит ту тонкую грань, которая позволяет ему даже в самых блядских шмотках мира выглядеть ангельски прекрасным, на этот вопрос и сам омега не сможет ответить. Но даже несмотря на всю его хрупкость, на хорошо читаемый испуг в глазах и личико ангела – желание Чонгука в его крови умыться, стоны-крики в себя вобрать и плоть прожевать не уменьшается, только растёт, только увеличивается.

Юнги под этим взглядом холодеет, в глыбу льда превращается, сделай Чонгук одно движение, и Юнги на осколки разлетится. Чонгук взгляд ниже опускает, подолгу на ногах задерживается, у Юнги в животе узлы натягиваются – никогда он не чувствовал себя вот так вот обнажённым, будучи полностью одетым. Юнги бы рад сейчас с обивкой слиться, в идеале вообще диван пробить и исчезнуть – от голодного взгляда альфы у него паническая атака, он лихорадочно бегает глазками по его лицу, в немом крике открывает и закрывает рот, но ни слова выдавить из себя не может.

– Истинное лицо свое показываешь, пойдём, покажешь мне его в более интимной обстановке, – цедит сквозь зубы Чонгук и ядовито усмехается – а Юнги от этой улыбки умирает. Сам готов себе могилу вырыть и в неё залезть, лишь бы Чонгук больше так не смотрел и так дьявольски не улыбался.

– Я… – осекается Мин, пытается вдохнуть, но Чонгук слишком близко, и вместо кислорода в легкие раскалённый воздух поступает, языки пламени омегу изнутри лижут. – Не пойду, – скорее скулит, чем выражает протест.

– Пойдёшь, – Чонгук приговор подписывает, рывком парня на себя тянет и, подняв на руки, идёт к выходу. Альфа не слушает, что ему говорит Тэхен, не реагирует на крики Чимина, твёрдыми шагами идёт прямо к панамере во дворе.

Юнги реальность не воспринимает. Не понимает, где он, почему земля под ногами не чувствуется, куда его несут. Даже не сопротивляется весь путь до авто, виснет безвольной куклой в сильных руках. Вплоть до того момента, как его опускают на кожаное сиденье панамеры. Но стоит Чонгуку сесть за руль и заблокировать двери, как воздух в салоне авто резко заканчивается, его заменяет запах того, кто дружелюбие в эту секунду вообще не выражает, Юнги лучше вообще не дышать.

– Что? Куда? – заплетающимся языком произносит Мин и тянется к ручке дверцы.

– Сиди тихо, тебе ее не открыть.

Чонгук сосредоточен на дороге, разговаривает через силу, каждое слово даётся альфе с огромным трудом. Потому что с омегой не говорить хочется – у Чонгука внутри ярость живым организмом бьётся, в горле клокочет, дотянуться до парня хочет, в клочья его разорвать. Чонгук не знает, с чем бороться – со своими чувствами или с волком – пощады омеге не ждать от обоих.

– Чонгук, – слабо тянет омега, альфа не реагирует. – Чонгук, – Юнги тянется пальцами к рукаву рубашки парня и теребит её.

– Не произноси моё имя, – Чон зло сбрасывает с себя руку и усиленно отгоняет от себя мысли, где из раскрытой пасти волка густая кровь маленького омеги капает.

– Мне плохо, мне очень плохо, – Юнги прикрывает ладонями рот, и Чонгук, выругнувшись, тормозит. Вылетает из машины, открывает дверь и вытаскивает Юнги. Мин сразу падает коленями на дорогу, и его долго и мучительно рвёт. Чонгук возвращается в салон автомобиля, берёт бутылку воды, пачку салфеток и идёт обратно к сгорбившемуся у дороги парню.

Юнги трясет так, что приходится пальцами в землю зарыться, лишь бы она никуда не уходила, лишь бы опереться. От противной горечи во рту позывы всё равно продолжаются, но блевать больше нечем. Альфа протягивает ему воду, и Юнги долго полощет рот, а потом залпом допивает оставшуюся. Не без помощи Чонгука он снова садится в машину, растекается на сиденье обессиленной и безвольной массой. Альфа снова выруливает на дорогу и давит на газ.

– Куда ты меня везешь? – еле слышно спрашивает Юнги. После того, как его вытошнило, сознание немного проясняется, и каждая новая информация, которую он получает, уже ему не нравится.

– К себе.

– Я не хочу.

– Пожалуйста, замолчи. Твои «не хочу» заебали, – срывается альфа и, заметив, как дрожит парень, заставляет себя успокоиться. – А чего ты хочешь? Сосаться со своим блядским дружком? Что вы потом планировали? Групповуху с моим братцем? Или еще кого-то пригласили бы? Я слышал про оргии, которые организовывал Хосок в Дезире, но чуть воочию такую не увидел.

– Я в них не участвовал, – треснуто говорит Мин.

– Да, похуй, – Чонгук тянется к сигаретам и, открыв окно, закуривает.

До пентхауса альфы они доезжают молча, потому что Юнги отключается прямо в дороге. Чонгук до квартиры доносит его на руках и, положив на свою постель, идёт на кухню за водой. Юнги приходит в себя на огромной постели в незнакомой комнате. Омега сползает с кровати и на еле держащих его ногах, плетётся к двери, когда в нее заходит Чонгук со стаканом воды.

– Куда собрался? – альфа закрывает за собой дверь и прислоняется к ней, отрезая все пути к бегству.

– Я хочу домой, – Юнги снова мутит, но он старается звучать твёрдо.

– Утром пойдешь домой, этой ночью я тебя не отпущу, – у Чонгука в глазах тьма сгущается, Юнги даже отшатывается назад к окну.

– Я хочу домой, – совсем тихо повторяет омега.

Чонгук ставит бокал на тумбочку и делает шаг к омеге, Юнги вновь пятится назад, а альфа только скалится и продолжает наступать. Нарочно двигается медленно, предугадывает каждый следующий шаг, изводит своей ухмылкой.

– Давай, поиграем. Ты так ахуенно выглядишь сейчас, и несмотря на то, сколько ты выпил, несмотря на то, как тебя полчаса назад вытошнило под мои колёса – я хочу тебя. Я тебя не выпущу, не сегодня, иди ко мне, покажи, что ты умеешь, – альфа делает ещё один шаг.

– Я не буду, – Мин лопатками к стене прислоняется, взгляда не уводит, боится пропустить, когда альфа набросится, и не успеть отбежать.

– Заебал! – рычит Чонгук, и Юнги даже вздрагивает, всё ещё стену пробить мечтает. – Какого черта со мной ты ведёшь себя как ангел? Даже после того, что я своими глазами сегодня увидел, ты всё равно продолжаешь строить из себя девственника?

– Я никого не строю, я тот, кто я есть, – с обидой в голосе говорит Мин. Уже плевать, Чонгук всё равно без боя не отпустит, Юнги ему этот бой даст. – Это ты играешь! Я тебя не понимаю! Я запутался в тебе и твоём отношении, – чуть ли не кричит на него омега.

– Чего ты не понимаешь? – суживает глаза Чонгук. – Что ты мне нравишься? Я тебе говорил это! Почему ты меня игнорируешь, а сам шляешься с Чимином? Мне казалось, у нас взаимно, ты недвусмысленно дал мне это понять. Так что случилось после ночи в особняке?

– Мне просто это всё не нужно, ты не можешь дать мне того, что я хочу, – Юнги сам делает шаг вперёд. – Поэтому позволь мне уйти. Уверен, тебе есть к кому поехать и удовлетворить свои желания, ровно так же, как и в ту ночь, – Мин не уверен, что смог бы настолько далеко зайти, если бы не всё то, что он выпил в клубе.

– Так вот в чём дело, – усмехается Чонгук. – Ты прав, мне есть с кем, но я хочу тебя. И я тебя получу, потому что слишком много моих нервов ты вытрепал за этот вечер.

– Но я не хочу! – топает ногой омега. – А ещё я тебя больше не боюсь, так что пропусти, – Юнги делает шаг влево, чтобы обойти альфу, но Чонгук перехватывает парня и отталкивает обратно к стене. Мин еле удерживает равновесие, чтобы не приземлиться на пятую точку, и снова идёт к двери, но снова отлетает к стене.

– Выпусти меня! – кричит он на альфу, но тот, усмехаясь, начинает расстёгивать рукава рубашки. Юнги в панике следит за движениями альфы, а когда тот переходит к пуговицам на груди, резко срывается с места и всё-таки вылетает за дверь. Точнее, Чонгук ему позволяет это сделать. Юнги уже подбегает к входной двери, когда слышит за спиной рык, от которого у омеги волосы дыбом встают.

Омега прирастает к полу, не в силах обернуться. Прикрывает веки и дрожащей рукой тянется к замку, но зверь за ним снова рычит, притом так, что уши закладывает, и он моментально одёргивает руку. Не двигается, не дышит, не моргает, тщетно борется с вымораживающим нутро ужасом. Всё на ногах устоять пытается. Зверь совсем близко, Юнги чувствует его тяжелое дыхание, поступь по паркету и каждое движение, он уверен, что стоит ему обернуться, он или в обморок грохнется, или пищать будет. То, что за ним уже не Чонгук – сомнений не остается. Юнги шумно сглатывает и, поняв, что не видеть чудовища и не знать, что от него ожидать, куда страшнее, медленно поворачивается к нему лицом и сразу оседает на пол изодранным мешком. Перед ним стоит чёрный волк, тот самый, которого он видел всего один раз в жизни и думал больше не увидит. Он будто даже больше, чем тогда, он Юнги череп одной лапой раздавить может. Зверь смотрит красными глазами прямо в душу, и Юнги на дне этого кроваво-красного озера видит распятого себя.

– Чонгук, – хрипит Мин из последних сил, надеясь воззвать к его разуму и не дать перегрызть ему глотку, но зверь поддаётся вперёд, и лучшее, что может сделать Мин – это позорно разрыдаться. – Я больше не буду целовать Чимина, – хнычет омега и отползает в сторону. – Обещаю, не буду.

Волк словно играет с добычей, обхаживает, медленно ходит вокруг, но близко не подходит. Юнги страшно, как никогда, даже Хосок в него такого ужаса не вселял, или Юнги просто к тому привык. Он продолжает ползти и обещать вести себя хорошо, лишь бы Чонгук вернулся в человеческое обличие. Но волк резко прыгает на омегу, и тот, прикрыв лицо руками, жмурится. Юнги лежит под ним на полу, но тяжести не чувствует, он медленно убирает ладони с лица и, продолжая трястись, смотрит на оскалившуюся морду над собой. Волк нюхает его волосы, лицо. Юнги снова не дышит, шевельнуться боится. А потом зверь слизывает его слезы, Юнги от неожиданности вздрагивает, но мощная лапа на его животе пригвождает его к полу. Волк спускается ниже, проводит шершавым языком по шее, опускается к ключицам. Зверь действует так нежно и осторожно, что омега понимает – он ему вреда не причинит.

– Я не убегу, – шепчет Мин. – Позволь мне привстать.

Волк смотрит пару секунд в глаза парня, будто решает, доверять ему или нет, и отстраняется. Юнги принимает сидячее положение и робко тянет руку к морде, зверь нагибается, подставляет голову, и омега зарывается обеими руками в черную лоснящуюся шерсть. Смелеет, двигается ближе и уже во всю гладит огромную голову, даже улыбается, когда тот фыркает.

– А ты не такой уж и злой, – улыбается омега, и волк сразу рычит, обнажая огромные клыки.

Юнги, вскрикнув, отворачивается и на коленях пытается отползти чуть дальше, но зверь его накрывает, вдавливает лицом в пушистый ковер. Омега с огромным трудом переворачивается на спину и со страхом смотрит в красные глаза.

– Не пугай меня больше, – пищит Мин и позволяет ему лизать его шею и ключицы. Волк цепляет клыками блузку и тянет вниз трескающуюся под его напором ткань, открывая больше кожи для себя.

– Эй, она мне нравилась, – недовольно бурчит Юнги и сам тянется к блузке.

Волк терпеливо ждёт, пока омега, сняв блузку, отбросит её в сторону, и снова валит парня на ковёр. Юнги нравится то, что зверь творит языком, настолько, что он сам подставляется, обвивает руками его голову, не даёт отстраниться. Хочется, чтобы это продолжалось вечно, от одной мысли, что он сейчас контролирует такое чудовище, вставляет покруче всего. Возбуждение, до которого Чонгук довёл его одним языком, и алкоголь, бурлящий в крови, окончательно сносят Мину голову, поэтому когда волк цепляет клыками ремень его джинсов, Юнги сам их расстёгивает и сам стаскивает, оставаясь абсолютно голым под чудовищем. Юнги может поклясться, что волк довольно урчит и облизывается, он тыкает мордой в бок омеги, заставляя того повернуться на живот. У Юнги по коже табун мурашек расходится, стоит волку языком по позвоночнику провести, а потом он вовсе воздухом давится, когда чувствует его язык у себя между ягодиц. Зверь вылизывает его, а Юнги скулит и тянется к своему члену, но волк рычит и парень больше не рискует. Омега продолжает метаться по полу и уже молит Чонгука ему помочь.

У Юнги разум настолько затуманен и отравлен алкогольными парами, что ему уже плевать, что он лежит под волком, он сам просит его трахнуть, елозит, приподнимается, выгибается, как кошка. Волк трахает его языком, а Юнги всё больше подставляется и, так и не прикоснувшись к своему члену, с протяжным стоном кончает. Во всём этом мареве, послеоргазменной неге, Юнги пропускает момент превращения, потому что когда его переворачивают на спину, перед ним уже не зверь, а Чонгук.

Юнги с превращениями потом разберётся, он тянется, обвивает руками шею альфы и, притянув к себе, впивается в его губы. Кусает его до крови, мстит за свои мучения.

– Ты очень плохой мальчик, – усмехается Чонгук и слизывает кровь со своих губ. – Я тебя чуть будучи волком не трахнул. Разве можно так провоцировать зверя? Так подставлять свою попу?

Чонгук снова клыки обнажает, Юнги больше этого рыка не боится, сам за плечи цепляется, когда альфа, приподняв его на руки, в спальню несёт. Чонгук вжимает Мина в чёрный шёлк, вновь целует, к себе прижимает. Юнги по покрытой татуировками груди пальчиками проводит, зависает на выбитом на коже волке, оглаживает и шепчет:

– Я больше его не боюсь, я даже нравлюсь ему.

– Очень нравишься, но бояться всё равно стоит, тебе в особенности, – хрипло говорит альфа и вновь целует, глубоко и мокро, трахает языком его рот.

Юнги последние слова мимо ушей пропускает, водит ногтями по мощной спине, оставляет полосы, выгибается, трётся об альфу, чуть ли не молит уже о члене в себе. Чонгук переворачивается на спину, сажает омегу на себя. Юнги времени даром не теряет, сразу к нему нагибается, покрывает поцелуями грудь, язычком тату обводит. Чонгук подтягивается к спинке кровати, принимает сидячее положение и, зарывшись пальцами в бледно-голубые волосы, ближе к себе парня притягивает, засасывает поочерёдно губы, целует скулы. Спускает руки ниже, разводит половинки ягодиц, проверяет пальцами растянутость и, убедившись, что можно, приподнимает омегу, бёдрами вперёд поддаётся и медленно насаживает до самого упора. Юнги ногтями в его плечи впивается, дыхание задерживает, елозит, привыкает к размерам, а потом заводит руки назад, опирается на бёдра альфы и сам приподнимается и опускается, медленно и осторожно – каждого движения боится.

– Волк тебя хорошо подготовил, больно не будет, – шепчет альфа ему в ухо, кусает мочку и, резко вскинув бёдра, толкается. Чонгук поддаётся вперёд, обхватывает рукой Мина за талию и яростнее на свой член натягивает – Юнги вскрикивает, но крик сразу в стоны переходит, альфа ему вести не дает, трахает рьяно и глубоко. У Юнги рассудок от темпа мутнеет, он зубами ему в плечо цепляется и только хрипит с каждым толчком. Чонгук, не выходя из него, на лопатки его кладет, закидывает ноги на плечи и продолжает двигаться. Юнги кончает первым, в его руках выгибается, ногтями всю грудь исполосовывает, но Чонгук не реагирует, продолжает методично втрахивать его в кровать и срывать всё новые стоны. Чонгук придавливает его в постель, кончает внутрь, выходит, размазывает свою же толчками вытекающую из растраханной дырочки сперму между ягодиц и вновь внутрь толкается, не делает передышек. Юнги забывает своё имя, род, всё – он мечется по постели, тянет его имя, просит ещё и ещё. Он сгорает в огне, который альфа всё разжигает и разжигает, и готов этой ночью хоть в пепел в этих руках превратиться.

Юнги потерял грань между реальностью и сном, вся его вселенная сузилась до размеров этой кровати, весь его смысл – это Чонгук, вертящий им, как хочет. Сколько раз альфа его трахал и в каких позах – Юнги не вспомнит, он просто содрогался в оргазмах, больше не стонал, потому что охрип, и только отдавался, весь и без остатка. Так не было с Чимином, о Хосоке и вспоминать не стоит. Юнги и подумать не мог, что может быть настолько хорошо, настолько прекрасно: Чонгук его до небес возводил всю ночь. Даже когда Юнги узел почувствовал, не дёрнулся, только прижался к альфе и так и отключился в сцепке.

После сцепки Чонгук аккуратно снимает с себя парня и идёт в гостиную выпить, потому что хочется невыносимо. Альфа возвращается в спальню, где, свернувшись в клубочек, спит обессиленный омега, и присаживается на постель рядом. Мысленно Чонгук себя поздравляет – он всё-таки получил его, пусть сердце ещё не совсем окончательно, но тело точно. Теперь самое сложное – с утра изображать нежность, клясться в верности, осыпать подарками. А если притворяться не хочется? Чонгук в людях редко ошибается, у него нюх на них, но с этим омегой всё сложно. Чонгуку было бы легче, если парень на самом деле был таким, каким его Хосок описал, учитывая всё то, что для него готовит Чон – то в таком случае он пережил бы всё быстрее, и совесть бы не мучила, но чёртов пацан не такой, совсем не такой. Волк не мог настолько ошибиться. Там, в гостиной, он у его ног лежал и сейчас наружу просится, Чонгук сам его выпустить готов, потому что разрывающие нутро чувства он этому пацану показать не может, а волк может.

Чонгук обращается мгновенно, кровать прогибается под тяжестью, но Юнги только нос морщит и колени к груди подтягивает. Волк оборачивается вокруг омеги и, прикрыв веки, вдыхает свой любимый запах. Юнги не прикрыт и, почувствовав рядом что-то теплое, наощупь тянется, зарывается под шерсть, кладёт голову на его лапу и продолжает сладко спать. Волк его сон не тревожит, согревает, охраняет, ценой своей жизни охранять готов и пусть, Чонгук пока даже думать об этом не хочет, но выпустив наружу чудовище – он выпустил свою нежность, чтобы она его не разорвала. Чонгук никогда подобного не чувствовал. Он встречался со многими и нравились ему многие, но вот так сильно, чтобы всю ночь до рассвета его личиком любоваться, чтобы дыхание слушать, не двигаться, лишний раз боясь потревожить, такого не было. Это и пугает, и увлекает. Чонгуку интересно, как глубоко, интересно насколько, а главное, чем. В чём тут загадка, почему размеренные биты маленького человеческого сердечка так захватывают, почему хочется вечность, зажав его в объятиях, лежать. Этот омега для альфы самая большая и самая притягательная тайна.

С первыми лучами солнца, пробившемися в спальню, Юнги сладко потягивается и с трудом разлепляет веки. Сперва он видит незнакомый потолок. Лихорадочно вспоминает, в особняке ли они ночуют, может, комната другая, понимает, что нет, резко присаживается и охает от боли. В следующую секунду его обивают со спины чьи-то руки и укладывают обратно на накаченную грудь, и Юнги всё вспоминает. Почти всё.