Текст книги "Eat you alive (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Чонгуку везёт – Рену, наконец-то, звонит дизайнер, которого он ждёт с утра, и омега, схватив телефон, убегает разговаривать. Рон просит сигары, а Чонгук, извинившись, отлучается в уборную, для омег.

Юнги сидит на подоконнике и, свесив одну ногу вниз, курит, он не дёргается, не теряется, словно ждёт, словно знал, что альфа придёт. Чонгук подходит ближе и прислоняется к стене.

– Ты закурил, значит, как некрасиво, – усмехается альфа.

– Серьёзно? – звучно смеётся Юнги. – То, что я своё тело продаю – нормально, а сигареты – это некрасиво.

– Зачем? Только не говори, что назло мне, чтобы досадить.

– Ты слишком большого мнения о себе, – Юнги сбрасывает окурок прямо на кафельный пол и, спрыгнув с подоконника, подходит к альфе вплотную. – Ради шикарной жизни, возможности ужинать в таком месте, утирать нос разным выскочкам.

– Дёшево же ты продался, – хмыкает альфа, взгляда с манящих губ не уводит, но и прикоснуться боится. Чонгуку кажется, что он не остановится, что одно прикосновение, и он Юнги до конца сожрёт, а потом ещё и косточки обглодает. Голод. У Чонгука от него перед глазами мутнеет, будто он столько времени до этого момента полз, выживал, существовал, а сейчас Юнги перед ним, манит, соблазняет. Чонгук уже видит, как его кровь по подбородку вниз стекает.

– Разве? – скептически приподнимает бровь омега. – У меня есть всё, чего я ни пожелаю.

– Но каким путём, – отвлекается от его губ альфа.

– Не тебе мне о нравственности говорить, – зло шипит Мин.

– Я запутался, Шуга, – нарочно тянет имя омеги Чонгук, а потом резко поворачивается и вжимает парня стену. – Ты так шикарно играл ангелочка, пока был со мной, или ты так шикарно играешь дьяволёнка сейчас, будучи с Роном.

– Дьяволёнка я не играю, волчонок, – Юнги вырывает руку и проводит пальцам по щеке альфы, но Чон её перехватывает и заламывает.

– Не наглей.

– А то что? – хлопает ресницами Мин. – Тебя там твой омега, между прочим, ждёт, а ты тут со мной в уборной для омег, упираясь стояком мне в бедро, – припеваючи тянет слова Шуга, кладёт ладонь на пах альфы и сжимает сквозь брюки его член.

Чонгук чуть ли не рычит от желания, впечатывает омегу в стену своим телом и впивается в губы, насильно языком внутрь толкается, засасывает, зубами вгрызается и даже не чувствует молотящих его грудь кулачков. Юнги кое-как поцелуй разрывает.

– Урод, нельзя кусаться! Ты мне клиентов отпугиваешь, следы оставляешь, – зло шипит Шуга и пытается пройти, но альфа вновь грубо толкает его к стене.

– Какая же ты шлюха, – выплёвывает слова Чон.

– Красивая, соблазнительная, лучшая в этом долбаном городе, можешь не сомневаться.

– Ты мне омерзителен, – Чонгук на куски словами режет, Юнги аж подбирается весь, потому что видит, как сгущается сумрак в глазах напротив, жажду своей крови в этой бездне ловит.

– Поэтому ты меня глазами весь вечер трахал, – не сдаётся омега. Не в этот раз. Юнги больше в пол смотреть и дрожать не будет. – Не твоя бы белобрысая сучка, ты бы меня там прям на столе разложил. Настолько я тебе омерзителен?

– Что мне мешает это сейчас сделать, уборные самое то для таких, как ты, – ядовито улыбается Чонгук и грубо поворачивает парня лицом к стене, вжимает в холодный кафель и сразу запускает руку ему в брюки.

– Чонгук, – у Шуги голос моментально меняется, будто дрожит даже.

– Что? – Чонгук обхватывает половинку и сильно сжимает. – Больше не такой смелый или боишься, твой ебарь мои следы на тебе увидит? – шепчет ему в ухо альфа и больно кусает мочку. Юнги ломает ногти о кафель, дёргается, пытается вырваться, но ему с альфой не совладать. Чонгук проводит пальцами между половинок, давит на колечко мышц, Юнги внутри плачет, бьётся, просит эту пытку остановить, не позволить ранам вновь раскрыться. Чонгук своей властью упивается, как бы этот новый Шуга ни хорохорился, в руках альфы старый Юнги – такое же вкусно пахнущее дрожащее хрупкое тело, каждый сантиметр которого Чонгук знает наизусть, которое он на ощупь из миллиона узнает, которое ему по ночам снится. Чонгук по этому телу, по этому запаху, по этим губам с ума сходит, дрожит от нетерпения, хочет его ближе, хочет в него глубже, вкус его плоти и крови на губах.

– Сколько? – продолжает мять, гладить, кусает шею, шарит по телу – до всего бы дотянуться, везде бы коснуться.

– Что? – хрипит Шуга и всё выскользнуть пытается.

– Цена.

– У тебя денег не хватит.

Чонгук резко разворачивает парня лицом к себе, щурит глаза, несколько секунд взглядом изучает.

– Тебе не идёт быть сучкой.

– А тебе не идёт выражать сочувствие или сожаление, – выплёвывает слова ему в лицо омега. – Если ты сейчас меня не отпустишь, я вернусь на ужин и скажу всем, что ты трахал меня в уборной!

– Думаешь, меня это напугает? – усмехается Чонгук. – Ты проститутка, а кто поверит словам шлюхи? Никто. Рен – не дурак, он знает, что таким, как ты, прыгать из постели одного богатого альфы в другую норма, так что ты сам мне задницу подставил, а Рон… ему, я думаю, похуй. Ты же блядь, тебя любой, у кого деньги есть, купить может. Слово такого, как ты, ничего не значит.

– И не значило никогда, даже когда я ещё этим не занимался, – треснуто говорит Мин. – А теперь выбираю я, и ты абсолютно прав – я готов продаться любому, пусть только хорошо заплатит, но не тебе. И это тебя и бесит, это и заставляет сейчас всю свою агрессию, оставляя синяки на моем теле, выражать. Потому что ты, Чон Чонгук, меня хочешь.

– Не зарекайся.

– Иди нахуй.

– Это больше по твоей части.

– Урод, – Юнги сильно толкает альфу в грудь и идёт на выход.

Когда Мин возвращается за стол, то находит там только Рона. Шуга просит альфу отказаться от десерта и поехать домой, «потому что горю, хочу тебя в себе». Рон дожидается Чонгука, и парни, попрощавшись, покидают ресторан.

Всю дорогу до квартиры Рона Шуга пытается успокоить Юнги, обещает ему, что не позволит ранам вскрыться, не даст альфе вновь втаптывать его в грязь и больно делать. Юнги не слушает, так же забившись в угол, плачет внутри. Столько месяцев Шуга бронёй обрастал, толстые стены возводил, все чувства внутри замораживал, а тут один взгляд Чонгука, и Шуга трещинами одна за другой покрывается, почву под ногами не чувствует. Омега сам к Рону льнёт, несмотря на то, что в салоне бмв тепло – мёрзнет, дрожит. Шуга в Роне тепло ищет, на забытье рассчитывает. Провоцирует альфу, соблазняет, сам на руки просится, заставляет Рона до квартиры за десять минут вместо двадцати доехать. Альфа его в простыни вжимает, поцелуями покрывает, гладит, каждый сантиметр кожи вылизывает – Шуге всё равно холодно, не перестаёт дрожать, всё о тепле молит. Рон трахает его два раза, после второго вырубается рядом, Шуга, как котёнок, к нему жмётся и впервые за три последних месяца плачет. Тихо, утирая простынью горькие слёзы, тонет в своей боли, позволяет ей опустить себя на самое дно бездны, где есть только Юнги и Чонгук..

Всю дорогу до пентхауса Рен говорит о Юнги и окончательно портит настроение Чонгука, альфа валит всё на работу и бумаги, которые должен посмотреть на ночь, и в итоге отвозит Рена к нему домой и возвращается один. Чонгук не смыкает глаз до утра. Всю ночь борется со своим зверем, со своей злостью одновременно вспыхнувшим внутри диким желанием. Чонгук Шугу ненавидит. Альфа знает, что Юнги играет, и надо отдать должное, ему Оскар прямо сейчас вручать можно, но Чонгук всё равно не понимает – это как надо было опуститься, чтобы пойти в бляди и ещё этим гордиться. В конце концов, Юнги мог бы жить за счёт Чимина – Тэхён бы не отказал его кормить, но омега выбрал самый страшный вариант. Что бы там ни произошло, Чонгук Юнги просто так не оставит, он всё выяснит, а ещё он хочет его обратно, до затягивающихся в узлы внутренностей хочет его себе. Чонгук никогда никого настолько сильно не хотел, а после четырёх месяцев разлуки понял, что и не захочет. Это обтянутое дорогими тряпками тело идеально, оно создано для Чонгука. Образ ног омеги будоражит мозг, заставляет к своему паху потянуться. Чонгук перед ним себя чувствует подростком, которому гормоны в голову стукнули. Юнги слишком манящий, слишком сладкий и слишком красивый, чтобы принадлежать другому. И похуй, скольких он уже обслужил, попробовал – главное, что будет дальше. Если омега хочет войны, то Чонгук ему её устроит, и в конце концов Юнги всё равно будет раздвигать свои ахуенные ноги только перед ним и стонать он будет только под ним.

***

– Я сделаю этот приём самым незабываемым в Сохо, – Дживон сидит в кресле в своей гостиной и пьёт кофе с супругом. – Весь Бетельгейз будет о нём говорить.

– Я всё равно считаю, что ты делаешь ошибку, – бесцветным голосом говорит Мун. – Ты хотя бы должен его предупредить. Ты не имеешь права объявлять о помолвке, не предупредив самого Чонгука.

– Я его отец! – вскипает Дживон, но быстро берёт себя в руки. – Чонгук сам этого хочет, просто занят вечно с этим ядом, и мы давно уже говорим о свадьбе. Пора их обручить, может, после публичного заявления они тянуть не будут и свадьбу сыграют.

– Ему это не понравится, я знаю, что у них всё идёт к свадьбе, но всё равно ты поступаешь неправильно. Я понимаю, что ты рассчитываешь поставить его перед фактом, и он смирится, но не понимаю, к чему такая спешка.

– Я хочу, чтобы уже хоть что-то хорошее случилось в нашей семье, – устало говорит альфа. – Мой младший сын наплевал на меня, настолько обнаглел, что собирался человека на приём притащить, старший посвящает всё своё время решению проблем района, я хочу порядок в своей семье, хочу вновь собирать нас за столом, внука хочу, в конце концов.

– Твоё дело, я в это больше вмешиваться не буду. Я тебя уже предупреждал, – Мун кладёт чашку на столик и тянется к журналу.

========== 16. ==========

***

– Я об этом и говорю. Я и так всю жизнь торговал с Итоном, и Рон сейчас делает то же самое, так почему бы официально не объединить территории и не начать получать куда более большую выгоду и открытыми путями, – говорит Малон сидящему напротив в кожаном кресле Дживону.

Мужчины расположились в сигарном клубе на том же этаже, где находится ресторан, в котором проходит приём семьи Чон. Альфы отлучились от шумного фуршета, чтобы обсудить бизнес и насущные проблемы. Невдалеке от кресел у панорамных окон, откуда открывается отличный вид на ночной город, стоит Чонгук и медленно попивает виски. Если отец заперся здесь с Малоном поговорить, то Чонгук просто сбежал от суматохи, от назойливых знакомых, от приставучего Рена и осуждающего взгляда Муна. Альфа не хочет никого ни видеть, ни слышать, а тем более поддерживать светские беседы и грузится ещё чьими-то проблемами.

Чонгук вообще последние дни неспособен думать о чём-либо, кроме Юнги. С той встречи в ресторане прошло шесть дней, и все эти дни альфа сам не свой. Каждое утро он подрывается найти Мина и нормально поговорить, но, уже садясь в машину, понимает, что он не готов, что правильно свои мысли и чувства донести не сумеет и в очередной раз всё испортит.

Встреча с Юнги пошатнула все опоры и устои Чонгука. Червь вины сгрыз фундамент и всё то, на чём Чон держался. Чонгук без Юнги не может. Омега в каждом вдохе, его образ – первое, что вспоминает альфа, когда просыпается, и последнее, о чём он думает перед сном. Юнги везде. Чонгук постоянно слышит его голос, его смех, видит его в толпе, чувствует его запах – альфе кажется, что он уже умом тронулся. Чонгук так и не смог понять, как один человек смог заполнить и заменить собой всё. Как и когда хрупкий омега превратился в смысл и в конечную цель его существования.

Чон так же работает, почти не отдыхает, постоянно забивает голову и своё расписание сотней дел, но для Юнги даже на самой серьёзной встрече – всегда есть время. Он, как незримый спутник, везде с Чонгуком. А вчера ночью он видел его во сне. Чону снилось, что омега подошёл к спящему на кровати альфе и присел рядом. Чонгук сперва думал, это реальность, даже протянул руку, чтобы коснуться, но стоило сплести с ним пальцы, как альфа проснулся. Остаток ночи Чонгук так и не уснул – долго стоял у окна, курил одну за другой сигареты, а потом взбесившись на себя, запер Куки в шкафу и, взяв ключи, ушёл в ночь, покататься и развеяться. Чонгук официально признал своё поражение и принял тот факт, что без Юнги ему не жить. Чонгук впервые в жизни познакомился с тем чувством, которое люди называют любовью, вот только альфа не может понять, почему это чувство называют прекрасным, когда с него эта любовь живьём кожу сдирает. Она переворачивает нутро, впивается костлявыми пальцами в оголённую плоть, нарочно делает больно, заставляет своей же кровью харкать. Каждая секунда без Юнги – вечность. Каждый вдох без него – жидкий свинец в глотку. Чонгук будто умирает, он и живёт только, чтобы ещё разок его увидеть.

Вот и сейчас ни терпкий вкус дорогого виски, ни разодетые и заполонившие ресторан омеги, ни даже разговоры отца о будущих планах по присоединению – Чонгука от образа Юнги оторвать не могут.

– Что ты думаешь, Чонгук? – вырывает альфу из мыслей о блондинистом омеге Малон. – Думаешь, Намджун пойдёт на уступки?

Чон допивает виски и, взяв новый бокал с подноса мимо проходящего официанта, подходит к альфам.

– Думаю, вы можете сами его об этом спросить, так как он должен прийти на приём, – Чон прислоняется боком к креслу отца и смотрит на мужчину. – Но учтите, Намджуну плевать и на деньги, и на власть, если что-то не соответствует его принципам, поэтому к нему нужен особый подход.

– Как меня бесят эти выскочки, людишки, которые думают, что у них есть сила сопротивляться! – восклицает Дживон. – Да, если мы окончательно одобрим план и решим, то мы их тараном возьмём. Всегда говорил, что от людей одни проблемы. Бесполезные букашки.

– Ну, я бы так не сказал, – хитро подмигивает другу Малон. – Они очень даже полезны, вот я завёл себе одного и могу с уверенностью сказать, что ни один оборотень-омега меня так с ума в постели не сводил, – похабно смеётся альфа.

– Ты у нас любитель погулять, сколько лет тебя знаю, так и шляешься, – громко смеётся Дживон.

– Ну, у тебя такой омега красивый и любовь, – завистливо говорит Малон. – Но не у всех же так, а моё новое открытие меня вполне удовлетворяет и заменяет мне всех омег Сохо.

– Ты прям заинтриговал, – Дживон встаёт на ноги и поправляет пиджак. – Пойдём в зал, а то гостей надолго оставили. Твой этот умопомрачительный омега тебе компанию не составил?

– Шуга придёт, чуть позже, я приехал раньше, чтобы с тобой поговорить, – Малон встаёт с места и следует за другом.

Ни один из альф не замечает, как лопается бокал в руке Чонгука. Стоит старшим покинуть помещение, как Чон разжимает ладонь, и осколки падают на пол. Чонгук не замечает подбежавших официантов, кто и как прикладывает салфетку к его ладони, не видит суматохи у себя под ногами, просто делает шаг назад и прислоняется к бару, потому что держать себя на ногах внезапно становится невозможным.

Шуга. Одно упоминание его имени, и у Чонгука вместо крови кислота по венам разливается – жжётся, чешется, плавится. Он судорожно вдыхает-выдыхает, пускает внутрь отравленный словами Малона воздух, всё отогнать опечатавшуюся перед глазами картину пытается – не выходит. Чонгук видит Юнги на белых простынях, видит его под Малоном, слышит его стоны, его тонкие пальцы, цепляющиеся за альфу, видит, как омега извивается, как сам просит. У Чонгука от такого Юнги внутренности исполосованы, от чужих рук на его теле громить и крушить хочется – его мальчик чист, как родниковая вода, сколько бы их ни было после – Чонгуку этот образ никто не запятнает. Альфа не понимает, почему сам себя пытает, почему яд ревности по венам пускает и, кое-как отодрав себя от стойки, идёт в ресторан.

***

Юнги сильнее давит на газ и достаёт из пачки очередную сигарету. Малон уже два раза звонил и спрашивал, где омегу носит. Юнги сказал ему, что задержали в салоне, а сам просто не хотел ехать. Он нарезал круги по центру, курил, слушал The Neighbourhood и всё оттягивал время встречи с тем, с кем точно там увидится. Всё набирался смелости. Но сейчас Шуга уже едет к ресторану, Малона расстраивать не хочется, и потом, если что-то нежелательное должно произойти, пусть произойдёт уже и быстрее закончится. Юнги со встречи в ресторане о Чонгуке забыть не может, будто до этого забывал. Мин не думает о тех ядовитых словах, сказанных друг другу в уборной, о той агрессии и злости в голосе альфы, он думает о поцелуе.

Как же Юнги скучал, пусть об этом никто никогда, а тем более Чонгук не узнает, но он скучал. Безумно. Те самые задушенные, размазанные по стенам бабочки внутри Юнги с поцелуем Чонгука воскресли и сейчас сжирают омегу, миллиметр за миллиметр откусывают от плоти, каждым взмахом крыльев кровавые полосы оставляют. Юнги эти шесть дней живёт с этими бабочками-зомби в животе и всё уговаривает себя, что сильный, что справится и своё изодранное сердце перед альфой не выблюет.

Даже если Юнги не сможет, то Шуга точно справится. Он оттачивал это мастерство бессонными ночами, он эти дни долго перед зеркалом стоял, ставил речь, взгляд, представлял их диалог, проводил между собой и альфой границу, рыл траншеи и закапывал туда мины. Никто эту границу не перейдёт – иначе разорвёт, а Шуга ошметки своей плоти и усмешку в глазах Чонгука видеть не собирается. Он выйдет из этой битвы без царапины, пусть Чонгук будет тем, кто части себя потом собирать с поля боя будет. Шуга паркуется и, бросив парковщику ключи, останавливается перед стеклянными стенами, мажет глазами по своему отражению и, оставшись довольным, заходит внутрь. В лифте Шуга поправляет волосы и, высоко подняв голову, заходит в ресторан. Омега замирает на пороге, сканирует взглядом помещение и не находит Малона, зато видит Муна. У Шуги внутри тепло разливается, он даже шаг к омеге делает, но вспоминает, кто он, и на месте застывает, зато Мун его замечает, сперва недоумевает, а потом улыбается и идёт прямо к нему. Под пристальным взглядом Дживона и всех остальных, подходит, не даёт Юнги рот открыть, обнимает и шепчет:

– Как же я рад, что ты жив и здоров, малыш.

У Шуги комок в горле, а Юнги вовсю воет, чуть ли руки обратно не тянет, ещё бы разок обняться, тепло почувствовать. Шуга отпускает руки Муна и, извинившись, нехотя идёт к Малону – короткий поцелуй в щёку, бокал любимого белого полусухого в руки и фальшивая улыбка до конца вечера, но она трескается и под ногами хрустит, стоит Шуге стоящего у окон альфу увидеть. Чонгук пьёт виски медленно, глотками, глаз с омеги не сводит, показывает, что за него пьёт. Шуга не ломается, взгляда не убирает, осколки с пола собирает и вновь улыбается.

Малон что-то говорит про красивый выбор наряда, рассказывает про тёрки на границах, Юнги, якобы, слушает, а сам под взглядом чёрных глаз в пепел превращается. К Чонгуку Рен подлетает, Шуга веки прикрывает, завязывает в узлы чуть ли не вывалившиеся наружу органы и начинает Малона о вечере расспрашивать. Для полной гарантии сохранности своих нервных клеток Шуга даже к Чонгуку спиной поворачивается, вот только даже это от огромной дыры в спине не спасает. Шуга от младшего Чона взгляд кое-как уводит, но оказывается перед глазами старшего. Омега очаровательно улыбается Дживону, кивает, здороваясь, и вновь смотрит только на Малона.

Внезапно в ресторане наступает полная тишина, а потом одновременно все начинают о чём-то шушукаться, и Юнги поворачивается туда, куда направлены взгляды большинства, находящихся в комнате. На пороге стоит высокий и харизматичный блондин, серый пиджак парня перекинут через плечо, он держит за руку розововолосого и красивого парня. Омега одет в кожанку поверх сетчатой футболки, у него на шее тонкий чокер и выглядит он так, будто пришёл в клуб, а не на прием к самой уважаемой семье города. Для пущего эффекта омега в придачу ещё надувает жвачку и, демонстративно лопнув её, моментально всасывает, будто показывает, насколько ему похуй. Шуга в каждом действии, в каждом движении этого дерзкого парня чувствует уверенность, будто ему не впервой, будто он со всеми, кто в этой комнате наравне стоит, если не выше.

Пару встречает сам Чонгук, и Шуга, не выдержав, спрашивает у Малона, кто они.

– Ким Намджун и Ким Сокджин – самая сумасшедшая пара Бетельгейза. Один – оборванец-человек, выросший на улице; второй – наследник огромного состояния, оборотень-омега. Колоритная парочка, одним словом, – усмехается Малон, который не послушал своего доктора и вновь, кажется, переборщил с алкоголем.

– То есть оборотень и человек? – переспрашивает его Шуга.

– Ну да, они типа систему ломают, на всё наплевали и живут в Итоне. Но тут это невозможно и глупо, человек оборотню не пара, – говорит альфа и просится на балкон, подышать свежим воздухом.

Шуга провожает его взглядом и вновь возвращает внимание к странной паре. На самом деле перестать ими любоваться почти невозможно, то, как они смотрят друг на друга, как доверительно держатся за руки, как омега, хихикая, что-то говорит на ухо альфе – это всё делает их невероятно притягательными. Юнги почти не чувствует уколов небольшой зависти, любуясь ими, и тянется к подносу, чтобы залить горечь «у меня такого не будет» высококонцентрированным алкоголем. Шуге внезапно одиноко, хотя одиночество давно уже его верный друг, но сейчас оно как-то по-особенному за грудиной скребётся, заставляет себя ничтожеством чувствовать. Омега грустнеет вмиг, откладывает в сторону бокал и медленно идёт в сторону окон. Чонгук ушёл куда-то с тем блондином, опасность быть застигнутым врасплох чёрными, как ночь, глазами пока не грозит. Шуга прислоняется лбом к толстому стеклу, выводит пальцами понятные только ему узоры и смотрит на смешавшиеся внизу огни.

– Красиво, богато, изысканно, – Шуга вздрагивает и оборачивается на того, кто его покой нарушил. Розоволосый стоит рядом совсем и смотрит вниз, только теперь он не улыбается и взглядом на колени никого не ставит, напротив, Шуге кажется, он грустит.

– Но это всё поверхностно, – продолжает омега. – Под всей это мишурой прогнившее, зловонное болото. Ты тут новенький, кажется, я тебя не видел никогда, но не ведись на этот блеск и лоск, тут меры весов другие. Я, кстати, Джин, – протягивает парень руку.

– Шуга. С чего такая забота о чужаке, – хмыкает Шуга, но руку в ответ подаёт.

– Ты ведь человек? – поворачивается к нему Джин. – Заблудился? Что ты делаешь на приёме такого уровня, обычно вы их обслуживаете, а ты в пиджаке от Версаче.

– Я пришёл со своим альфой, – дёргает плечами Шуга.

– Кто твой альфа?

– Чхве Малон.

Джин прыскает.

– Прости. Что ты с этим старпёром делаешь?

– Сплю с ним.

– Понятно. По-прежнему людям тут работу не дают, видать, – укоризненно качает головой Джин.

– Не дают, – Шуга поворачивается в зал, проверяя, вернулся ли Малон, но вместо него сцепляется взглядом с Чонгуком, который стоит вдалеке и слушает блондина. Омега моментально отворачивается, но Джин замечает в его глазах концентрацию нечеловеческой боли, он ловит это за мгновенье и даже ёжится, слишком огромная для человека, слишком очевидная, чтобы не заметить.

– Чон Чонгук, значит, – хмыкает Джин.

– Не твоё дело, – огрызается Шуга.

– У тебя, что, односторонняя влюблённость в этого волка? Ты, что, самоубийца? А ну забудь, убей надежды на корню, парень, он глава стаи, он слишком традициям привержен, в жизни с человеком не свяжется.

– Хватит! – громче, чем хотелось, говорит Шуга. – Я это слышал миллион раз, ото всех, теперь и от того, кого пять минут знаю. Может хватит пытаться меня лицом в грязь пихнуть, на место сажать? Нет у меня ничего к Чонгуку, а надежд тем более. Прошу меня извинить, – Шуга резко поворачивается и быстрыми шагами идёт в сторону уборных.

Джин за Шугой не следит, он поворачивается в сторону Чонгука и внимательно наблюдает за тем, как альфа пожирает удаляющуюся фигуру взглядом.

– Интересно, – шепчет сам себе Джин и идёт за Шугой.

Юнги опирается руками о белоснежную раковину, несколько секунд смотрит на своё отражение в зеркале, а потом наплевав на табличку «курение запрещено», идёт к окну и поджигает сигарету.

Шуга успевает сделать только две затяжки, как в туалет входит Джин и, достав из кармана кожанки косяк, становится напротив.

– Сигареты? Чего так слабо-то, – усмехается омега и поджигает самокрутку. Джин делает затяжку и медленно выдыхает. – Так что у тебя с Чонгуком?

– Я не понимаю, – Шуга отбирает самокрутку у Джина и затягивается. – Ты пришёл на вечер с ахуенным альфой, я бы такому точно дал, почему всё, что тебя интересует – это Чонгук.

– Вот именно ахуенным, и я очень ревнивый: чтобы даже не смотрел на него, глаза выколю, – Джин становится вплотную, а Шуга выпускает дым в его лицо. Старший усмехается и забирает обратно свой косяк.

– Дело в том, что я раньше встречался с Чонгуком, но даже на меня он таким голодным взглядом никогда не смотрел, а я прекрасен, – звонко смеётся Джин.

– Охренеть, – Шуга пытается спрыгнуть с подоконника, но Джин становится вплотную и пресекает его попытки. Омега проводит ладонью по белоснежным волосам, не видит сопротивления, смелеет, спускает ладонь ниже, касается пальцами скул и шепчет:

– В жизни такой кожи не встречал, – заворожённо говорит Джин. – Ты как фарфоровая куколка, из тех, что мне раньше отец дарил. Одна такая кукла стоила состояние.

– Я стою столько же, – горько улыбается Шуга.

– Грустно, что ты вообще продаёшься. Но да ладно, пойдём выпьем что ли? – воодушевляется Джин и сразу тащит Мина на выход.

Альф в зале нет. Джин обеспокоенно оглядывается, а потом набирает Намджуна. Тот говорит, что занят на совещании, и омега сразу тащит Шугу к бару. Малон находит его хихикающего с Джином у окна и с очередным бокалом лонг-айленда в руке. Малон говорит, что выедет на час куда-то с шофёром, а потом вернётся, Шуга заверяет его, что если альфа на приём не захочет возвращаться, то он сам поедет на квартиру, тем более, он на машине. Шуге нравится общаться с Джином, правда, он сперва долго удивляется, что омега, оказывается, из Сохо, но их история любви с Намджуном покоряет его до глубины души.

Чонгук в зале больше не появляется. Омеги ещё полчаса общаются, выпивают по ещё одному коктейлю и издеваются над бросающими на них высокомерные взгляды гостями. Минут через сорок к парням подходит Намджун, и Джин сразу замечает, что его альфа не в духе.

– Это Шуга, мой новый друг, – знакомит парня с альфой Джин. Намджун коротко кивает Мину и говорит Джину, что пора возвращаться домой.

– Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, знай, что в Итоне есть оборотень, который тебе поможет, – говорит Шуге на прощание Джин и, поцеловав его в щёку, уходит с Намджуном.

Мин набирает Малона, узнать, вернётся ли он, чтобы если нет, уйти. Альфа говорит, что он дело не закончил и будет ждать его в квартире. Мин сразу собирается на выход, но сперва ищет глазами Муна. Так и не найдя омегу, он решает ни минуты больше здесь не задерживаться и идёт к выходу. Стоит Мину дойти до середины зала, как ему дорогу преграждает Рен.

– Думаешь, напялив на себя люксовые бренды, ты свою продажную и дешёвую натуру скроешь? – издевательски тянет омега.

– Ты, что, влюблён в меня? – усмехается Шуга. – Чего ты меня в покое не оставишь?

– Ты конченная тварь, которая раздвигает ноги за деньги, ты не достоин даже дышать со мной одним воздухом. Скоро твой папик загнётся, и ты останешься на обочине, будешь трахаться с первым попавшимся за кусок хлеба. А я буду уже не просто принцем Сохо, а королём, потому что именно королями становятся те, кого выбирает глава стаи. А я с сегодняшнего дня, считай, официально могу носить фамилию Чон. Задержись ещё на пару минут, послушаешь объявление моего тестя о нашей свадьбе. А ещё, когда обнищаешь, приходи, может, позволю тебе в моём пентхаусе полы драить, – зло смеётся Рен.

– Размечтался, – смеётся Шуга, игнорирует новость о свадьбе, думает, Рен блефует. – Подвинься, пока я тебе коготки не пообломал и пакли не повыдёргивал, – угрожающе добавляет Мин.

– А ты попробуй только прикоснуться к омеге главы стаи, тебя на части разорвут, глазом моргнуть не успеешь. Бедный мальчик, думал, Чонгук твоим будет, ходил, задницей вилял, а я ведь с самого начала знал, что это игра. Он мне всё ещё тогда рассказал, сказал, будет играть с тобой, чтобы с ядом разобраться, а я вам не мешал, но теперь меня уже ничто не остановит, – каждое слово Рена – это разрывающиеся пули, который влетают в плоть и на осколки разносятся, но Шуга держится молодцом, неосознанно себя обхватывает просто, боится в кровавое месиво под ненавистными ногами превратиться.

– Жаль тебя разочаровывать, но чёрный волк видит только меня и хочет он только меня. Это мой волк, а ты тот, кто всегда будет стоять в стороне, – максимально приблизившись к парню, медленно выговаривает Шуга. – Вспоминай мои слова, когда он тебя трахает, потому что думать он будет в этот момент обо мне и запомни моё имя, потому что именно его ты будешь слышать все ваши совместные ночи.

– Это вряд ли, – хохочет Рен. – Ты мусор, который выбросили за дверь, и если тебе когда-то хоть на мгновение казалось, что у Чонгука к тебе что-то есть, то позволь тебя разочаровать – это была игра. А теперь иди и поплачь в своём дешёвом авто, которое ты долгими ночами отрабатывал. Шлюха, – по слогам выговаривает Рен и получает звонкую пощёчину.

Омега не теряется выплёскивает на Шугу вино из бокала в руке и замахивается, чтобы бросить в него ещё и бокал, но Шуга от удара уворачивается и цепляется пальцами в платиновые волосы. Все гости, застыв, наблюдают за потасовкой двух омег, когда к парням подбегает Мун и, встав посередине, пытается их разнять. Чонгук вернулся в зал на моменте пощёчины и сам первые несколько секунд замер от неожиданности. Шуга успевает выдернуть клок волос у Рена до того, как его оттаскивает в сторону Мун.

– Чонгук, выведи его, – приказывает сыну Мун и усаживает уже вовсю рыдающего омегу в кресло. К Рену сразу подбегают гости, кто подаёт воды, а кто сочувственно вздыхает рядом. Шуга остаётся стоять посередине зала один, со всей силы сжимая в руках белые пряди.

– Доволен? – Мин вздрагивает от неожиданности и поднимает взгляд на Чонгука. – Пришёл, устроил дешёвое представление. Хоть развлёкся? – зло спрашивает альфа.

Шуга ничего не отвечает, ещё раз обводит взглядом толпу у Рена и, оттолкнув Чона, быстрыми шагами идёт к выходу.

– Я с тобой разговариваю! – Чонгук больно хватает омегу под локоть и разворачивает к себе, но Юнги вырывается и буквально бежит на улицу, к своей машине. Альфа нагоняет его прямо у мерседеса, разворачивает к себе лицом и с силой удерживает на месте.