Текст книги "Eat you alive (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

***

– Блять! Светильник! Я любил этот светильник! – визжит Джин, смотря на осколки, валяющиеся на полу, пока Намджун грубо трахает парня прямо на тумбочке в спальне. – Ким Намджун! – глухо стонет омега. – Я разорву тебя на куски сразу же, как ты вытащишь из меня свой член, обещаю.

– Заткнись, – шепчет ему в губы альфа и засасывает в грубый поцелуй – кусает, сминает, зубами оттягивает. – Я просил тебя не приходить на склад? Просил, – Намджун делает грубый толчок, нарочно двигается больнее. – Просил своей обтянутой долбаной кожей задницей перед моими работниками не крутить? Просил, – ещё толчок. – А что ты, волчара, делаешь? – Намджун подхватывает Джина под бёдра, до упора на себя натягивает и всё громкие стоны выбивает. – Правильно. Делаешь всё наоборот.

– Я готов сделать это снова, – рвано дышит омега и сам насаживается. – Лишь бы после ты меня вот так вот драл.

Джин, взмокший весь, капли пота по вискам стекают, всегда идеально уложенные волосы прилипли ко лбу, омега дышит через раз, еле за напором своего альфы успевает. Отдаётся ему полностью, без остатка, не просто тело в его руки вручает, а душу вкладывает, каждым жестом свою любовь, своё безумие показывает. Заставляет Намджуна с ним вместе в этом огне страсти гореть, вместе обугливаться, чтобы к утру вновь из пепла восстать и снова в объятия друг друга броситься. Намджун кончает с громким рыком, в сотый раз зубами в свою же метку на плече омеги цепляется, а Джин рад только. Его бы воля, он бы имя Кима на лбу носил, вот только альфе бы пришлось тогда именем Джина всё своё тело покрыть. Джин сам бы любовно его выводил, чтобы ни одна сучка на его мужчину не зарилась, слюни не пускала.

Намджун аккуратно кладёт обессиленного и обмякшего после оргазма омегу на кровать, вновь вдавливает его в неё своим телом и только тянется за поцелуем, чтобы приступить ко второму заходу, как в дверь спальни стучат.

– Что? – кричит Ким, продолжая ласкать своего парня.

– Вам приглашение, и надо ответ выслать. Это срочно, – так и не открыв дверь, выкрикивает с той её стороны работник.

– Ты совсем охренел меня из-за приглашения беспокоить? Пошёл вон, – Намджун вновь тянется за поцелуем.

– Это от Чон Чонгука.

– Что за хуйня?! – Джин приподнимается на локтях и машинально ищет до чего бы дотянуться, чтобы в дверь швырнуть.

– Тише, волчонок, – Ким вжимает парня в подушки и легонько целует в нос.

– Почему этот долбанный альфа напоминает о себе именно тогда, когда мы трахаемся? – не успокаивается Джин. – Всё время одно и то же.

– Чувствует, видимо. Ревнует, – усмехается Ким и, провожаемый взглядом полным обожания, как и есть голым, идёт к двери.

***

– Почему я не могу провести приём у себя в особняке? – Дживон нарезает мясо и отправляет себе в рот первый кусочек. Вся семья Чон, кроме Тэхёна, сидит за огромным прямоугольным столом и ужинает. – Не зря ведь я такой гигантский дом с огромным двором отстроил! – продолжает возмущаться старший Чон.

– Отец, – Чонгук откладывает вилку и тянется к бокалу. – Гостей слишком много. Мы собираем верхушку Сохо с их семьями и впервые с тех пор, как всплыл яд. Наша цель, чтобы оборотней наконец-то отпустило, чтобы они перестали жить в страхе и хоть немного расслабились. Мы выбрали лучший ресторан, с прекрасным видом на город. Перестань капризничать.

– Ладно, у меня всё равно вариантов, кроме как смириться, нет, – вздыхает альфа и поворачивается к супругу, – может хватит траур держать по своему глупому сынку.

– По нашему. Это наш сын, – Мун взгляда с тарелки не поднимает. На Дживона с каждым днём смотреть всё тяжелее. Мун мужа больше не понимает и понимать не хочет. Омега всё не может простить этим альфам того, что с Юнги случилось, а еще Мун Тэхёна почти не видит. Альфа из-за отца в особняке не появляется, и Мун сильно скучает.

– Дорогой, – тянет альфа. – Это я должен сейчас обижаться, злиться, потому что мой сынок ужину со своей семьёй, да и вообще, своей семье, предпочел какого-то человечишку.

– Дживон, не начинай, – Мун откладывает бокал с вином и промокает губы салфеткой. – Я слишком от всего этого устал, и от ваших планов по захвату мира, и замашек бога вдвойне. Извините, я сыт, – омега встаёт на ноги и идёт к лестницам наверх.

Дживон молча провожает супруга взглядом, а Чонгук даже не реагирует.

– Есть ответ от Намджуна? – обращается Дживон к сыну.

– Он дал согласие, – усмехается Чон. – И он придёт не один.

– С ума сойти, – брезгливо морщится Дживон. – Оборотень, который живёт с человеком. Как хорошо, что у тебя с ним ничего не вышло. Сейчас я понимаю, что тот омега сумасшедший.

– Не говори так про Джина, отец, – холодно говорит альфа и встаёт на ноги. – Завтра с утра я пройдусь по списку приглашенных, а пока хочу поспать хоть пару часов.

– Через неделю дадим приём, протестируем противоядие и начнём о вашей с Реном свадьбе думать. Пора вернуть в этот дом улыбки и счастье, да и внуков понянчить хочется уже, – мечтательно говорит Дживон.

– Мне сейчас не до этого, – отмахивается Чонгук и идёт к лестницам.

***

Чонгук поднимается в свою спальню и сразу стягивает чуть ли не слившуюся за тяжёлый день с кожей рубашку. Весь день альфа провёл на ногах, поел он впервые только пару минут назад, всё, чего хочется, – это душ и сон. Но оба желания отходят на второй план, стоит зацепиться взглядом за Куки. Чонгук подходит к креслу и берёт игрушку в руки.

– Ребёнок, – горько усмехается альфа. – Где же тебя носит? – спрашивает он у молчаливого собеседника и сильнее сжимает в пальцах мягкое брюшко.

Злится на себя и отбрасывает Куки на не разобранную постель. Чонгук достаёт из кармана брюк сигареты и, прикурив, подходит к окну. Альфа делает вторую затяжку и прислоняется к холодному стеклу лбом. Смотрит на горящие во дворе фонари – их светом мрак внутри себя рассеять пытается, но знает, что обречён на провал. Чонгуку бы Юнги на долю секунды – блеск его глаз поймать, улыбку увидеть, разок затянуться его запахом, а апогей – коснуться, снова бархат кожи под ладонями почувствовать. Пустота внутри только ширится, и пусть, Чонгук себе не признаётся, но настанет день, когда она его с головой поглотит, когда уже больше не выбраться. Стекло перед глазами рябью покрывается, Чонгук даже отшатывается, потому что на чёрной глади любимые глаза видит, но смотрят они так холодно, что у Чонгука кожа тонким льдом покрывается, этот холод чуть ли до сердца не доходит. Альфа обжигает пальцы догоревшим фильтром, прямо на пол окурок отбрасывает и давит туфлями сверху. Чонгук себя ненавидит. Настолько сильно, что сам себя наказать готов, вот только высшее наказание он уже получил – он того, кто в сердце засел, за порог выставил, в грязь втоптал. Сам собственными руками зарождающиеся внутри чувства душил, давил все порывы, а в результате не справился. Оказалось, Юнги тот цветок, который даже бетон пробьёт и ростки пустит. Сидит сейчас внутри, разрастается, а Чонгук собственными лёгкими давится. Смотрит на свои руки, которыми Юнги к обрыву подталкивал, и всё воющего внутри зверя заткнуть пытается. Обхватывает ладонями голову, всё сильнее сжимает, всё избавиться от этой тупой ноющей боли мечтает. Ему бы свой череп раскроить, вынуть оттуда всё, что Юнги касается, и сжечь. Вот только всё теперь в Чонгуке только Юнги и касается. После него ничего не осталось, а на ногах стоять, только его образ вспоминая, получается. Чон рычит и, не думая, кулаком прямо в стекло бьет, окно разбивается на сотни осколков, а альфа на руку, с которой густыми каплями кровь капает, смотрит. Вот только физическая боль душевную не унимает, Чонгуку хоть отрубить к чертям эту руку – Юнги всё равно не исчезнет. У него в голове ад, война с самим собой, а ему людей вести, на ноги Сохо ставить, полукровку убить… Как Чонгук с этим справится, если с собственным сердцем справиться не в силах.

– Что случилось? – Мун влетает в спальню, на ходу натягивая халат. – Чонгук… – омега смотрит на кровь на руке сына, на осколки на полу и идёт обратно к себе за аптечкой. Чонгук сидит на краю кровати, не разговаривает, не двигается, просто руку впереди себя держит, позволяет Муну раны обработать и перевязать. – Я бы сказал, что пройдёт, что тебе полегчает, что будет лучше, – тихо говорит омега, наматывая бинты. – Но не скажу. Потому что не пройдёт, не отпустит, не забудется. Ты знал это ещё тогда и сам сделал свой выбор. Вот и терпи сейчас. Собирай себя по крупицам, продолжай изображать перед отцом и Сохо сильного. Но не передо мной. Для меня ты проигравший, для меня ты слабый.

– Уходи, – впервые в жизни Чонгук просит, а не приказывает. – Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Я сильный, – альфа одёргивает руку и встаёт на ноги. – Я самый сильный волк этого долбанного города и никто, а тем более ты, не смеет ставить мою силу под сомнение, – рычит Чонгук и его глаза вмиг окрашиваются в красный. Мун пятится назад и, так ничего и не ответив, выходит за дверь.

Альфа устало опускается на постель, треснуто улыбается валяющемуся рядом Куки, но с кровати не сбрасывает, укладывается рядом и веки прикрывает.

***

Шуга паркует мерседес у недавно открывшегося французского ресторана, куда его позвал пообедать Малон, и, бросив ключи парковщику, вальяжной походкой идёт ко входу. У ресторана было шумное открытие и отличная рекламная кампания, именно поэтому все столы заняты и внутри очень людно. Мин следует за администратором, который провожает его к столику Малона и, учтиво поклонившись, отходит. Шуга целует альфу в щёку и опускается на стул.

– Люблю, когда я ещё не пришёл, а моё любимое вино уже на столе, – очаровательно улыбается Мин и наслаждается обожанием в глазах альфы.

– Для тебя, моё солнце, всё, что угодно, – лебезит Малон и потянувшись к руке омеги, целует по одному его пальцы.

– Прям всё, всё, всё? – хлопает ресницами Мин.

– Всё, что твоя душа пожелает.

– Есть кое-что, чего она очень сильно желает, – сладко тянет Шуга. – Вот только так неудобно просить тебя, у тебя и так забот хватает, так что забудем, – омега тянется к меню, но альфа его забирает и требует ответа на свой вопрос. – Ну, раз уж ты настаиваешь, – прикусывает нижнюю губу омега. – Я хожу в салон через два квартала отсюда, – начинает Мин. – Очень красивый салон и услуги оказывает на профессиональном уровне, вот я и подумал, что у меня много свободного времени и занять голову нечем. Я бы очень хотел себе этот салон, я бы провёл там ребрендинг, сменил стиль и чем-то занял свою голову, чтобы не скучать так сильно по тебе, пока ты занят, – театрально вздыхает омега.

– И это всё? – громко смеётся альфа, привлекая внимание гостей. – Моё солнце просто хочет салон? Да я тебе все салоны красоты Сохо подарю, ты только попроси.

– Знаю, любимый, – Шуга сам тянется к руке альфы. – Ты у меня самый лучший.

– Считай, что салон уже твой. А теперь делай заказ, потом поедем ко мне, я дико скучал эти дни.

Шуга вновь берёт в руки меню и, пролистав его пару секунд, делает заказ.

– Кстати, – Малон ставит бокал с коньяком на стол и обращается к омеге. – В честь последних двух месяцев без смертей руководство организует приём. Я хочу пойти туда с тобой.

– Раз ты хочешь, то я конечно пойду. Как я могу отказать самому потрясающему мужчине этого города, – соблазнительно улыбается Шуга, на ходу думая, как он сам себе ногу сломает, но на приём не заявится. Руководство города – это семья Чон. Мин с его недалёким прошлым сталкиваться не готов.

========== 15. ==========

Комментарий к 15.

Music: Skylar Grey – I Know You

https://www.youtube.com/watch?v=ECRRRcXycjI

***

– Ты не посмеешь! Даже думать об этом забудь! – кричит Дживон на стоящего напротив него Тэхёна. – Додуматься только на приём с человеком прийти! Ты совсем уже с ума сошёл?

– Ты вызвал меня поговорить о работе, в результате мы опять говорим о Чимине, и мне не нравится наш разговор, – спокойно отвечает Тэхён.

– Я повторяю тебе в последний раз, ты на приём с ним не придёшь! Более того, раз уж ты не в состоянии выбрать себе пару, то я считай тебе её сам выбрал. Ты идёшь на приём с Мино!

– Какой Мино? Что ты несёшь? – спрашивает Тэхён.

– Тот самый, с которым ты общался до того, как этот человечишка остатки твоих мозгов сожрал! Пойдёшь на приём с ним и встречаться будешь с ним, иначе твой драгоценный Чимин вернётся к своему бывшему, я тебе обещаю.

– Ты не посмеешь, – рычит на отца младший.

– Ещё как посмею. Иди к своему любовничку и всё ему расскажи, отныне ты занятый альфа, а он пусть сам решает – оставаться ему с тобой или уходить.

– Отец! – кричит Тэхён. – Не поступай настолько подло, оставь нас в покое!

– Я всё сказал, – Дживон вызывает секретаря. – А теперь оставь меня решать куда более важные дела, чем твоя личная жизнь.

***

Чимин достаёт из духовки любимый яблочный штрудель своего альфы, в очередной раз проверяет стол и бежит приводить себя в порядок. Все эти четыре месяца он живёт в квартире Тэхёна и ни с кем, кроме своего альфы, не общается. Периодически приходит Чонгук, коротко общается с братом, спрашивает Пака про Юнги и вновь уходит. Чимин был бы абсолютно счастлив, учитывая, что засыпает и просыпается в объятиях своего любимого, если бы не два «но» – он до сих пор не может найти друга и сильно по нему скучает, а ещё Тэхён всё время подавленный, почти не общается с семьёй, и Пак знает, что альфа страдает, хотя упорно продолжает твердить, что всё хорошо. Поэтому сегодня Чимин сам приготовил ужин, испёк любимый десерт своего альфы и надеется хоть так поднять ему немного настроение. Тэхён приходит минут через сорок, коротко целует омегу и сразу проходит за стол. Как бы альфа ни пытался, но Чимин видит, что что-то не так – Тэхён почти не притрагивается к еде и всё время уходит в себя, будто его изнутри что-то грызёт.

– Что случилось? – не выдерживает омега.

– Ты не сможешь пойти со мной на приём, – надломлено говорит Чон.

– Я и не хотел туда, – улыбается Пак. – Я же сразу тебе сказал, что терпеть не могу все эти сборища элиты.

– Зато я хотел, чтобы ты пошёл.

– Любимый, – Чимин встаёт со своего места и, подойдя к альфе, опускается на его колени. – Ты из-за этого грузишься? Не стоит. Я понимаю, что волку с человеком лучше на такие мероприятия не заявляться и даже не рассчитываю на это. Так что доешь и пойдём кино смотреть.

Тэхён зарывается лицом в футболку парня, сильнее его к себе прижимает и треснуто говорит:

– Я должен буду пойти с другим омегой.

Чимин молчит, но вмиг в руках альфы каменеет, весь натягивается. Чон ненавидит себя за то, что говорит это человеку, которого любит, но лучше так, чем лгать.

– Что… – Паку приходится прокашляться. – Что за омега?

– Он должен быть моей официальной парой, но я этого не допущу, – альфа поднимает взгляд и смотрит на красивое лицо своего парня. – Я сделаю всё возможное и даже невозможное, но этого не произойдёт.

– Твоя семья его выбрала? – дрожащим голосом спрашивает Чимин.

– Мой отец.

– Всё ведь правильно, так и должно было быть, – Чимин сползает с колен альфы и идёт к шкафчикам, трясущимися руками наливает в стакан воды и залпом его осушает. – Мы ведь знали, что так всё и будет, я знал.

– Не говори так, – просит альфа.

– Как? Не говорить правду? – Чимин с трудом сглатывает застрявший в горле комок. – Всё это время я ждал, я знал, что наступит момент, когда мне придётся тебя с кем-то делить или даже лишиться. Это просто был вопрос времени.

– Чимин…

– Помолчи хоть разок и дослушай, – собрав остатки сил, перебивает Тэхёна омега. – Ты пойдёшь на приём с этим омегой и будешь с ним встречаться, даже женишься на нём, и он родит тебе детей, так всё и должно быть. Я люблю тебя, и я не сомневаюсь в твоей любви, но больше так продолжаться не может, нельзя жить в постоянном страхе потерять.

– Я и дня без тебя не проживу.

– Я тоже. Я лучше умру, потому что у меня кроме тебя другого смысла нет. Но в то же время я не поступлю так по-свински по отношению к другому омеге, я не буду встречаться с тобой за его спиной. Это слишком. И плевать даже на мою гордость, она мне нахуй без тебя не нужна.

– Я тебя не отпущу, – Тэхён встаёт с места и подходит к парню. – Даже не заикайся.

– Сейчас я здесь и с тобой, сейчас всё хорошо, – Чимин кладёт голову на грудь альфы и прикрывает веки. – А потом посмотрим.

***

– Суббота, вечер, отличная погода, а ты в постели, – Дени плюхается на кровать, на которой лежит Шуга с книгой, и кладёт голову на его колени. – Поехали, потусим, чего ты как пенсионер дома засел.

– У меня завтра с утра сдача философии, а я ещё не готов, так что дуй тусить сам, – не отрывая взгляда от книги, говорит Мин и перелистывает страницу.

– Как же с тобой скучно, – продолжает ныть Дени. – Я бы на твоём месте очередного толстосума сейчас бы окучивал.

– Ты не на моём месте, и не всех толстосумов только тело интересует, мне надо уметь поддерживать беседу, если бы ты понимал это, то сейчас не на дешёвые заказы выезжал через день, а имел бы богатого папика, – говорит, как рубит, Шуга.

– Вечно ты вот так, – обиженно бурчит Дени и сползает с постели. – Любишь обламывать.

– Люблю правду говорить, – Мин тянется к разрывающемуся мобильному и, глянув на номер Рона, недовольно морщит нос. – Он звонит уже четвертый раз и если до этого у меня были отмазки, то уже все закончились.

– Так ответь, а то он Робу нажалуется или тебя поблажек лишит, – хихикает Дени.

– Я не в настроении его бред слушать, хотелось дома побыть. Но придётся, – Шуга разблокировывает телефон и цепляет фальшифую улыбку. – Любимый, рад тебя слышать.

– Я заметил, насколько ты рад, учитывая, что не отвечаешь на звонки, – недовольно говорит Рон. – Поднимай свою очаровательную задницу и приезжай ко мне, я соскучился.

– Ты меня с кем-то путаешь, солнце, – медовым голоском тянет Шуга. – Я не из тех омег, кто в ноги бегает, приезжай и забери меня, а я пока наведу красоту.

– Сучёныш, – усмехается альфа.

– Люблю тебя, – щебечет Шуга и сбрасывает звонок.

– Прощай мой план доучить философию, – грустно говорит Мин и понуро плетётся в сторону ванной. – Вряд ли он меня до утра отпустит, тем более его отец эти дни очень занят.

Рон приезжает за Шугой к восьми, паркует свой синий бмв во дворе и сам выходит открыть дверь капризному омеге. И Рон, и Малон считают, что Шуга принадлежит только им, но при этом прекрасно знают, что он встречается с обоими. Альфы на эту тему не разговаривают и в присутствии друг друга ведут себя, как ни в чём не бывало – Рон потому что не хочет злить отца и лишаться наследства из-за какой-то пусть и очень соблазнительной проститутки, а Малон потому что уверен, что Шуга больше на нём повязан, чем на сыне. Шуга обожает деньги, а их у Малона больше, чем у Рона. Старший уверен, что он по-любому в выигрыше.

– Куда ты меня везёшь? – Шуга придирчиво осматривает свои подкрашенные глаза в камере телефона.

– В свой любимый ресторан, – отвечает альфа и кладёт руку на бедро парня. – Я хотел сперва сразу тебя к себе отвести, захотелось твоего запаха, притом с утра хочу. А тут мне в офис нарциссы завезли, и я понял, что это намёк судьбы, – смеётся альфа.

За время работы у Роба Шуга узнал от клиентов, что пахнет нарциссами, первое время он их перебивал и всё настаивал, что он не может пахнуть этими цветами – он пахнет кровью. Чонгук так сказал. А Шуга в этом с каждым разом только убеждается – запах крови ему ноздри щекочет, этот запах идёт из самых глубин, из разворошенного той ночью на границе нутра, оно всё равно кровоточит, и даже запах любимых омегой духов его заглушить не может. Но клиенты говорят нарциссы, а Шуге остаётся поддакивать.

– Тот ресторан, где мне в прошлый раз принесли остывшее крем-брюле? – Шуга кладёт ладонь на руку альфы и играет с его пальцами.

– Нет, в этом я с тобой не был, но он крутой. А в том был отличный крем-брюле, просто ты к официанту придирался.

– За кого ты меня принимаешь? – негодует Мин и для пущего эффекта сбрасывает с бедра руку альфы.

– Тише, котик, – смеётся альфа и паркуется перед отелем Кемпински. Рон нарочно пропускает омегу вперёд – идёт позади, любуется открывающимся перед ним чудесным видом. Шуга одет в чёрные скинни, облегающие его стройные ноги, как вторая кожа, в черную прозрачную блузку, заправленную в брюки, на шее парня чёрный тонкий чокер, отделанный драгоценными камнями и гармонирующий с гвоздиками в ушах. Шуга знает, что альфа смотрит, нарочно идёт медленнее, запускает ладонь в волосы и оттягивает белоснежные пряди – Рон должен хотеть его всё больше и больше, если Малона стукнет инфаркт, мало ли, ему уже скоро шестьдесят, то Шуга не хочет возвращаться в клуб, не хочет опять искать клиента, а до этого спать с каждым вторым. Шуга вкладывает в свою внешность, а Рон должен вкладывать в него.

Парни заходят в лифт, и Рон, нажав кнопку четырнадцать, сразу вжимает омегу в стенку и, несмотря на его протест, что испортит макияж, не отрываясь, целует вплоть до нужного этажа. Шуга успевает поправить волосы и одежду ровно в тот момент, когда лифт останавливается. Парней встречает администратор и, тепло поздоровавшись с Роном, просит следовать за ним. Шуга понимает, что ресторан роскошный не только потому, что туда ходит Рон, – в ресторане всего пять столов, и они все расположены у огромных панорамных окон с видом на ночной город, и на всех столах стоит табличка «зарезервировано». Заняты только два самых последних столика.

– А место-то крутое, – усмехается Шуга, пока они идут к своему столику.

– Лучшее в городе, – вторит ему альфа.

– Почему же ты меня только сейчас сюда привёл? – дует губки омега.

– Потому что сложно тут столик забронировать, большую часть времени – это место закрыто для Чонов, хрен пробьёшься, – кривит рот Рон, а потом резко улыбается и, раскрыв руки, идёт в сторону последнего столика. Шуга прослеживает взглядом за альфой и моментально примерзает к полу – за последним и лучшим столиком ресторана сидит Чон Чонгук. Не один.

Юнги так и остаётся стоять вдалеке, в отличие от подбежавшего к Чону Рона. Чонгук, встав с места, здоровается с парнем, они о чём-то разговаривают, смеются, сидящий спиной к Мину Рен смотрит на своё отражение на ноже, а Шуга направляет все усилия на то, чтобы заткнуть истошно завывшего внутри Юнги.

Чонгук. Персональный ад Мин Юнги, но не Шуги. Хотя это у Шуги сейчас колени дрожат – это он всё пытается сделать шаг вперёд и нацепить на себя свою коронную убивающую улыбку, это он, кто машинально осколки склеивает. Будто Шуга был цельным, отлитым куском, который, увидев этого альфу, моментально разбился вдребезги. Рон поворачивается к омеге, и Шуга, с трудом удерживающий себя на ногах, вымученно улыбается, делает шаг вперёд, надеясь, что они сядут за свой столик, ещё лучше, уйдут отсюда, но Рон подзывает омегу к себе, пока вновь усевшийся в кресло Чонгук о чём-то говорит с Реном. И Шуга идёт – задирает подбородок, сжимает ладони в кулаки и, умоляя себя не запутаться в своих же конечностях, подходит к столику. Чонгук поднимает взгляд первым и даже привстаёт, чтобы поздороваться с омегой своего хорошего знакомого, но тяжёлым изодранным мешком падает обратно в кресло. Перед ним стоит Мин Юнги, и он улыбается. Альфа теряется, давится своим же выдохом, впервые в жизни не в состоянии взять ситуацию под контроль, не может открыть рот.

– Это Шуга, – весело начинает Рон, который не замечает, как резко тяжелеет воздух в помещении. – Это Чон Чонгук, его омега Рен, – показывает на парней Рон, знакомя Мина.

– Очень приятно, – Шуга окончательно берёт себя в руки и добивает Чонгука голосом.

У альфы диссонанс – перед ним стоит Юнги, но в то же время – это не Юнги. Чонгук чуть за голову не хватается, путается в ощущениях, в разом нахлынувших чувствах, которые грудь раздирают. Он тянется вперёд неосознанно, всё наглотаться этим воздухом пытается, этой пропитанной кровью дымкой, глубже в себя запихать, запереть там в лёгких, пусть и отравлять будет, дыры прожигать, муки адские, с каждым выдохом запах собственной подгоревшей плоти, зато Чонгук дышать будет. Смотрит, взглядом его образ своровывает, отпечатывает в подсознании, по уголкам в голове прячет, запоминает, если Юнги мираж, то он исчезнет, уйдёт так же как в ту проклятую ночь, и Чонгук потом жить только этими воспоминаниями и будет. В этом Юнги всё другое, всё чужое, кроме голоса и улыбки. Этот Юнги другой.

– Чудесное совпадение, что мы решили сегодня пообедать с нашими омегами именно здесь, – продолжает Рон.

Рен до крови раздирает под столом пальцы, еле сдерживается, чтобы не встать и не воткнуть в лицо этого как ни в чём не бывало улыбающегося пацана вилку. Но больше всего Рена выводит Чонгук, который даже не моргает, он вцепился взглядом в Юнги и, кажется, даже не дышит.

– Я есть хочу, – капризно надувает губки Шуга и дёргает Рона за рукав пиджака. – Пойдём за свой столик.

И Чонгук выдыхает. Юнги отпускать не хочется. Будто, если он отойдёт, то сразу дымкой рассеется – Чонгук его вновь потеряет.

– Может, вы к нам присоединитесь, – предлагает альфа, всё так же продолжая пожирать взглядом Мина.

– Но, – одновременно говорят Шуга и Рен.

– Замечательная идея, – Рон подзывает официантов, и те сразу присоединяют к столику Чонгука ещё один. Рон садится рядом с Чонгуком, а Юнги рядом с Реном.

– Шуга, – Чонгук словно пробует имя на вкус. – Интересное имя.

– У людей так принято, – Шуга тянется к булочке и, разрезав её, густо мажет сверху маслом, пока Рон выбирает блюда. – Имя означает какие-то качества, вот у меня Шуга.

Чонгук усмехается и продолжает следить за тем, как аппетитно кушает Юнги. Рен никогда к мучному не прикоснётся.

– Котик, тебе белое или красное, – интересуется Рон, а Чонгука от этого «котик» передёргивает.

– Красное, я мясо буду, – Юнги доедает булочку и изучает, что бы ещё съесть с чужого стола. Чонгук незаметно двигает к нему тарелку с сырами. Шуга на Чонгука больше не смотрит, благодарит официанта за вино и продолжает улыбаться Рону, каждой улыбкой полосуя Чонгуку внутренности. Рен настолько зол, что даже Рон это чувствует, невзначай интересуется, хорошо ли он себя чувствует.

Юнги заказывает стейк с кровью, а на гарнир салат с рукколой. Пока приносят горячее, он успевает попробовать все закуски, опустошает бокал вина, но всё равно, когда перед ним ставят тарелку с мясом, он совсем по-детски хлопает в ладоши и окончательно этим вырубает Чонгука. Весь этот макияж, этот томный взгляд, предназначенный другому альфе, вся эта развязность – это всё Чонгука не обманет. Юнги – ребёнок, маленький, вечно напуганный, постоянно жмущийся к Чонгуку и только для него ребёнок. Альфа другой вариант рассматривать даже не хочет.

– Как бы ты не лопнул, – не сдерживается Рен, всё так же продолжая ковыряться в своём салате.

– У меня отличный обмен веществ, – Юнги нарезает мясо и отправляет в рот первый кусок, блаженно прикрывает веки и, прожевав, сглатывает. Чонгук смотрит на тарелку омеги, на кровь, которая сочится на блюдо, на блестящие губы парня и с трудом сдерживает вырывающегося зверя, который тоже хочет ужинать, который голоден, как никогда. Не ел, не пил четыре месяца – волк хочет Юнги, его хрупкое тело, хочет почувствовать, попробовать, сожрать. Чонгук зверя с трудом усмиряет, убеждает себя не слетать с катушек, пусть его личная вырезка с кровью напротив сидит, аппетитно кушает и ресницами хлопает.

Мин облизывает губы тянется за вином, Чонгук под столом пальцами в свое колено впивается, думает, лучше бы вилку в ногу воткнуть – альфа себя рядом с этим пареньком не контролирует.

– А как вы познакомились? – ангельски улыбается Рен и обращается к Рону.

– Мы… Я увидел Шугу на улице… – начинает Рон.

– Он меня снял, – Шуга благодарит официанта, подливающего вино, и как ни в чём не бывало продолжает. – С тех пор вот мы и вместе.

– В смысле? – Чонгук всё чётко слышит, прекрасно значение слов понимает, всё равно уточняет, надеется, что омега шутит. Рен моментально ахает, а Рон опускает взгляд на бокал и умолкает.

– В прямом, я в Show Boys работаю, – Шуга скрещивает пальцы под подбородком и смотрит прямо в чёрную бездну напротив, впервые за вечер не улыбается. Взглядом добирается до самих глубин, туда, где раненным зверем воет чёрный волк. Шуга опускается на колени рядом со зверем, проводит по чёрной гладкой шерсти ладонями покрытыми шипами, раздирает кожу, разрывает плоть, шепчет нежности, на свои руки, покрытые багровой кровью, смотрит и вновь продолжает, каждым прикосновением чудовищную боль приносит. Омывает руки в крови зверя, не останавливается, рвёт плоть, до сердца добраться хочет. Делится своей столько месяцев прошивающей нутро болью. Той самой, родившейся ночью на границе Сохо и Дезира, преумноженной за эти дни, в особенности ночи, она для Шуги слишком огромная оказалась, вот он часть Чонгуку и отдаёт – объявляет, что он проститутка и, сожрав сердце альфы, запивает его вином семьсот долларов за бутылку.

Чонгук под этим взглядом сгорает, обугливается, место себе не находит. Чону резко плохо, он даже рубашку на одну пуговицу расстёгивает, судорожно губами воздух ловит. Юнги не намекает, не говорит, он показывает – Чонгук на дне этих лисьих глаз два слова видит, эти слова добивают. «Ты виноват», – моргает красной неоновой вывеской в глазах омеги, будто Чонгук и так не знает, словно, он не понимает. Волк лапами свою морду раздирает, в агонии бьётся, ещё секунда, и у Чонгука изодранные внутренности наружу вывалятся – волка удержать становится почти невозможным. Чонгук под столом нож в ладони зажимает, позволяет лезвию кожу порвать, и крови прямо на брюки просочится, иначе никак, иначе весь Сохо от истошного воя оглохнет.

– Сидеть за одним столом с проституткой, – приподнимается Рен. – Вы уж простите…

– Сядь, – ледяным тоном приказывает Чонгук, и волк Рена, поджав хвост, забивается в угол. Омега опускается обратно в кресло и внимательно смотрит на Чонгука – в помещении пахнет кровью главного альфы и даже Рон это чувствует. Альфа замечает, что Чон порезался, но решает промолчать.

– Рон – мой хороший знакомый, и я пригласил его разделить с нами ужин, – констатирует факт Чон и тянется к виски. Заливает внутрь янтарного цвета жидкость, просит ещё. Не чувствует ни вкуса, ни удовольствия – у Чонгука внутри мясорубка, ни один алкоголь в этой долбанной вселенной ему лучше не сделает.

Рон, наконец-то, чувствует, что что-то за этим столом не так, и пусть, до конца не понимает что, но обстановку разрядить пытается. Альфа поворачивается к Чону и начинает обсуждать с ним нововведения в охране границ. Юнги откладывает салфетку и, извинившись, идёт в уборную. Чонгук, не отрываясь, следит за удаляющейся фигуркой в чёрном, чуть ли с места за ним не срывается. Чон впервые за последние месяцы чувствует такое возбуждение, что кончики пальцев горят от желания прикоснуться к коже того, кто ему не принадлежит, и плевать, что Рен уже взглядом на лице альфы дырку просверлил.